15

В лифте вместе с ними ехала еще одна медсестра, так что разговаривать было нельзя. Сара была этому рада. О чем им разговаривать? Она приехала повидать Бена, как правильно заметила Анжела, а не Марка Рэндалла. Кстати, удивительно, что Анжела была так мила и любезна с ней. Конечно, более взыскательный человек сказал бы, что ей немного не хватало сердечной теплоты, но взыскательный человек не видел Анжелу в ее лучшие моменты.

– Хорошо долетела?

Голос Марка вырвал Сару из задумчивости. Она взглянула на него – и торопливо перевела глаза на вспыхивающие на табло цифры. Невозможно смотреть, как он стоит, небрежно облокотись на стенку лифта, красивый, желанный... Любимый?

– Нормально долетела. Немного потрясло, но потом все было хорошо. Спала всю дорогу.

– Надо было мне все-таки перезвонить. Я мог бы заказать билет и встретить.

– Это необязательно.

– Это тебе так кажется, Сара. Я едва не спустил всех собак на Обадию, решил, что он дал мне неправильный номер.

– Прости. Я не хотела.

– Правда? А почему ты на меня не смотришь, красавица? Тебе стыдно вспоминать, чем мы занимались?

Она в негодовании уставилась на Марка, а потом осторожно заглянула через его широкое плечо. Темнокожая сестра хранила молчание и в лице не изменилась ни капельки.

– Ты... ты не должен так говорить! Мы не одни...

– Сестра не понимает по-английски. Она мексиканка. Здесь их много. Ты не ответила, красавица.

– Ух-х... Я... я не могу дождаться встречи с Беном. Как он?

Марк смерил Сару уничтожающим голосом и отчеканил:

– Ему гораздо лучше, хотя он очень слаб. Мы вовремя переправили его в больницу, так что он везунчик. Если бы он и дальше морочил нам голову, мы бы могли его потерять.

Сара с опаской покосилась на Марка, не очень зная, что здесь можно сказать в ответ.

– Он... мне кажется, он просто не хотел портить свадьбу Саймону.

– А вот не надо делать вид, что только ты одна разбираешься в папиных душевных порывах, а мы так, жалкие, бессердечные, избалованные детишки. Ты... ты его сообщница! Ты была его доверенным лицом, а нам врала, что ты его сожительница!

– Ты ему об этом сказал? Он знает, что ты обо всем догадался?

– Ты за кого меня принимаешь, Сара Джонсон?

– Я тебя вообще не знаю, Марк Рэндалл.

Он опешил, услышав этот тихий, безнадежный голос. Он хотел ответить, хотел что-то сделать, но в этот момент лифт остановился. Они вышли в коридор, и Марк сердито махнул рукой в направлении длинного стерильного коридора.

– Там в конце пост, спросишь. Отец... его палата слева, через большой холл. У него своя охрана, но тебя пропустят.

– А ты?

– Я подожду в комнате для посетителей. Когда соберешься уходить, сестра мне позвонит, и я тебя провожу.

– Хорошо.

Ничего хорошего. Она побудет с Беном, а потом тихонько уйдет из больницы. Поедет к себе в отель... и повесится. Глупая шутка.

Просто она больше не вынесет встреч с Марком Рэндаллом. Это оказалось не просто трудно, это оказалось невозможно.

Бен выглядел гораздо, гораздо лучше, чем она ожидала. Он все еще был бледен, но зато чисто выбрит, темные глаза оживленно блеснули при виде Сары, и он протянул к ней исхудавшие руки.

– Сара! Девочка моя! Как я рад тебя видеть!

Она не сдерживала слез и смеха.

– Я тоже рада, Бен, я так рада... Я беспокоилась о вас. Медсестры давали только общую информацию, я почти ничего не знала.

– Садись ко мне. Сестра, не прогоняйте ее, прошу. Эта девочка лечит меня своим присутствием. Спасибо, сестра. Сара! Почему тебя не было так долго?

– Ну, я...

– Только не пытайся мне соврать, ладно? Это Марк, верно? Он тебя отослал домой, паршивец.

– Нет-нет, что вы! Это все мой отпуск. Он просто закончился, и я должна была вернуться. Я же не знала, сколько вы еще пробудете в госпитале.

В глазах Бена засиял ехидный огонек.

– Н-да? Ну-ну... Я же знаю, ты его защищаешь, а напрасно. Кроме того, Анжела тоже наверняка в этом замешана. Она никогда не скрывала своего отношения к нашему с тобой союзу...

– Вы им сказали?

– Я полагаю, Марк сам обо всем догадался. Кроме того, полезно заставить его поревновать.

– Бен!

– Что? Не веришь? Сара, деточка, я влюблялся в женщин, когда твои родители еще не родились. Я знаю, как выглядит влюбленный мужчина, особенно когда он не хочет, чтобы об этом знали остальные. Сказать? Как полный идиот. Именно так смотрит на тебя Марк. Его к тебе тянет, только он сопротивляется очевидному.

– Бен!

– Что? Ты же не будешь спорить с тем, что мой сын считает тебя красавицей?

– Я... Он... Я не думаю, что это подходящая тема для разговора.

– Почему это? Хочешь обсудить результаты моих утренних анализов? Думаешь, это намного интереснее? Или узнать, сколько мне отпустили доктора?

– Пожалуйста, Бен...

– Дорогая моя, маленькая моя девочка! Послушай, что я тебе скажу. Не надо избегать этого разговора и не надо расстраиваться. Всем нам отпущен свой срок. Я в чем-то счастливее прочих, я почти наверняка знаю, когда умру. Для большинства это случается совершенно неожиданно и всегда некстати.

– Не знаю, что отвечать.

– Ну скажи, что будешь скучать, например. Мы же были друзьями, хорошими друзьями, не так ли?

– Вы же знаете.

– Как друг, я хочу позаботиться о том, чтобы ты была счастлива и без меня.

– Счастлива... Бен, я уже счастлива. Я работаю, я живу в чудесном доме, я свободна благодаря вам, вы это знаете. У меня появились новые друзья и нашлись старые...

– Я не об этом, Сара. У тебя хорошенький домик, а Стенли в тебе души не чает, но я хочу быть уверен, что, если тебе захочется отдохнуть, поменять работу или переехать в другой город, ты сможешь это сделать не напрягаясь...

– Нет, Бен.

Сара подняла голову и серьезно посмотрела на своего старого друга. Синие глаза были печальны, но нежный голос звучал твердо.

– Я ваш друг, но я не приму от вас ни цента. Я не хочу ничего, кроме вашей дружбы. А она у меня уже есть.

– Не создавай мне трудности, Сара.

– Я не создаю трудности, Бен. Пожалуйста, давайте не будем обсуждать это! Мы ведь уже об этом говорили.

– Помнишь, как мы приехали на ранчо? Какой прекрасный был день... А потом мы отправились гулять и купили тебе ту безделушку...

– Это был бриллиантовый браслет.

– Это была безделушка. И не спорь со стариком, мне нельзя волноваться. Просто мне очень нравится делать тебе подарки. Я хотел бы делать для тебя еще больше, но увы...

Глаза Бена Рэндалла погрустнели, и Сара торопливо взяла его за руку.

– Пожалуйста, не грустите, Бен! Вы и так сделали для меня столько... столько, что я... Я не знаю, что бы я без вас делала.

Он улыбнулся и погрозил ей пальцем.

– Умная девочка. И хорошая. Знаешь, Сара, благодаря тебе я понял, что кое-что сделал в жизни. Не нефть, не миллионы, а нечто большее. Я был добр к людям. Я кому-то помог. Я вырастил своих детей. За многое мне стыдно. Я не удержал Анжелу от брака с этим слабаком Хардвиком и не помог ей избежать позорного развода. Как ты думаешь, она меня простила?

Сара вспомнила, как металась Анжела в одной ночной сорочке и ломала изящные руки, закусывая тонкие губы и с отчаянием глядя на своего беспомощного отца... Как помчалась к нему в Хьюстон на машине, сама, ночью, без водителя...

– Я уверена в этом. Почему вы не спросите ее сами?

– Теперь спрошу. Ты подсказала, спрошу, спасибо.

– Бен...

– Да?

– Вы только поправляйтесь поскорее. Вы же сильный, вы самый сильный в мире! Мы все этого ждем. Марк заберет вас домой, на ранчо.

– Ох, этот мне Марк... Дитя мое непутевое! Сара, только честно, что ты думаешь о моем сыне?

Сара судорожно пыталась собрать воедино разбегающиеся мысли и слова. Сказал Марк или не сказал? Знает ли старый волк об их отношениях? Все ли он о них знает? А Анжела? Она знает?

– Э-э-э... О Марке, да?

– Сара, детка, разумеется, о Марке. Что-то не так? Ты его до такой степени не любишь?

– Нет!

– Я так и думал. Значит, это всего лишь секс...

– Что?!

– Он тебя просто волнует.

– Да мы едва знаем друг друга...

Бен отмахнулся от нее, помолчал, посмотрел в потолок, а затем задумчиво протянул:

– Ты, должно быть, слышала, что он был помолвлен с Лизой: Колфилд. Между нами, девчонка дрянь, да и папаша в свое время мне здорово насолил, но... Этот брак устраивал оба семейства, так что на свадьбе Саймона мы со стариком Колфилдом надеялись на... Но ничего не вышло. Марк изменился. Ему наплевать на Лизу. Он вообще не смотрел на женщин, хотя раньше этого и представить было нельзя. Знаешь, почему, Сара? С чего бы это молодой мужчина, всю жизнь волочившийся за всем, что дамского полу, блюдет невинность и не смотрит на девчонок?

Сара почувствовала, как горят ее щеки.

– А вы... спрашивали у него? Ладно, Бен, я, наверное, пойду. Ваша семья...

– Марк был с тобой в ту ночь, когда мне стало плохо, правда? Неужели ты думала, что я этого не выясню?

– Но... но я... мы...

– Вы оба забыли об Остине. Он стар, у него отвратительный характер и кошмарное отношение к мини-юбкам, но он отнюдь не слеп и не глуп.

– Боже! Вы все знаете... И вы меня еще позвали сюда...

– Очень интересно! Ты что, вошла в роль? Мы же не были любовниками, Сара. Я просто немножечко взял у тебя взаймы. Твоего времени, твоей жизни... Ты превосходно сыграла свою роль, как я могу сердиться на тебя за то, что сделал мой сын?

– А Марк... он знает, что вы...

– Нет. Я хотел сказать тебе первой.

– Он не виноват.

– Разумеется, я знал, что ты это скажешь.

– Но это правда. Он пришел ко мне поговорить, вот и все. Потом... в один миг все изменилось....

– Избавь меня от подробностей, девочка. В том, что мой сын ни капельки не похож на Дика Джонсона, я не сомневаюсь.

– Бен, я сейчас умру... Но почему Остин вам рассказал? Он же так берег ваш покой...

– Потому и рассказал. Хотел уберечь меня от страшного разочарования. Представляешь, приехал своим ходом с ранчо.

– И Марк не подозревает?

– А почему он должен подозревать? Они с Анжелой с детства считали Остина чем-то вроде мебели. Кроме того, Марк сейчас думает о другом.

– О вашей болезни...

– И о ней, конечно, тоже. Фу, устал немножко... Он, понимаешь ли, рвется на ранчо, а такого за ним сроду не водилось. Стал беспокойным и рассеянным, а раньше у него была реакция гремучей змеи. Осунулся. Короче, пока Анжи ему не сказала, что ты уехала в Англию, он считал, что ты на ранчо.

– Бен, я...

– Потом, девочка. Приходи попозже. Сейчас я устал. Засыпаю...

Она ждала лифта, когда из коридора показался Марк. Брови его были нахмурены, но Сара сейчас не испугалась бы даже Зевса-громовержца.

– Куда ты собралась? Кажется, я просил тебя сообщить, что ты уходишь. Если бы не сестра, я бы ничего не знал...

– Прости, но мне надо побыть одной. Ты не против?

– А у меня есть выбор? Хотя бы скажи, где тебя искать?

– Это важно?

– А как же! Надо же иметь возможность позвонить. Я так понимаю, у нас ты останавливаться не хочешь.

– Нет! Прости. Я заказала номер в отеле.

– В каком?

– «Чаттануга». Он совсем маленький, недалеко от...

– Я знаю. Ты сейчас туда? Ты вернешься?

Лифт раскрыл двери, и сестра в белом торопливо замахала Саре рукой, приглашая входить поскорее. Сара запрыгнула в кабину и быстро обернулась к Марку. Он все смотрел на нее, и в его взгляде не было тепла.

– Ты мне так и не ответила, миссис Джонсон!

– Я... наверное..: Да, вернусь. Марк! Спасибо за то, что я смогла навестить Бена.

– Разве я мог бы тебя остановить? Сара слегка улыбнулась.

– Ты пытался...

Марк неожиданно метнулся вперед и легко раздвинул почти сомкнувшиеся двери лифта. Сестра возмущенно, но и восхищенно воззрилась на могучие мускулы, но Марк смотрел только на Сару.

– Вернись. Сара, пожалуйста. Вернись. Если сможешь простить меня, вернись. Ко мне.

Говорят, что все ковбои бабники. Зато в Техасе почти нет разводов. Здесь женятся так же, как арканят мустангов: один раз и наверняка. Иначе можно выпасть из седла.

16

Марк с любопытством рассматривал абсолютно одинаковые двери абсолютно одинаковых домиков, стоящих на тихой, чистой улочке в южной части Эдинбурга. Он уже с успехом преодолел половину улицы и пообщался с несколькими милыми пожилыми леди. Некоторые из них отнеслись к нему настороженно, некоторые – абсолютно подозрительно, но большинство – пять из восьми – были воистину милы.

Нет, адрес у него был, Обадия Джоунс позаботился об этом, но Сары не было дома, а может быть, она разглядела его сквозь занавески и притаилась в доме, а может быть, уехала в командировку, а может быть... короче, помощь соседей была неоценима.

В Техасе соседи совсем другие. Вероятно, отчасти это объясняется географическими особенностями. Если ваш сосед пришел к вашему же порогу, потратив на это не меньше часа и проехав не меньше пятнадцати миль, значит, у него на то есть серьезная причина. Праздные бродяги тоже вряд ли станут шататься по прерии. Именно поэтому в Техасе соседям рады, а двери практически не запирают.

И еще: в Техасе ноябрь гораздо теплее. Ветер, конечно, дует, но он теплый и сухой, а не пронизывающий, как здесь, в Шотландии.

Обадия Джоунс сидел за рулем черного лимузина и терпеливо ждал молодого хозяина. Марк Рэндалл поставил перед собой задачу найти Сару Джонсон, и кто такой Обадия Джоунс, чтобы мешать ему в этом нелегком деле? Напротив, именно Обадия разузнал точный адрес Сары и вызвался сопровождать Марка в поездке.

Марк нетерпеливо махнул Обадии рукой: мол, поезжай, встретимся позже, в отеле.

Что ж, он прав. Дело личного характера.

Сара не отвечала на звонки Марка, не написала ни одного письма, а адвокатам семьи Рэндалл вежливо, но твердо заявила о своем отказе от наследства, которое оставил ей Бен Рэндалл.

Потому что старый волк покинул этот мир, ушел на свою последнюю охоту, и прах его упокоился в той самой прерии, которую он так любил. Бенжамен Рэндалл завещал похоронить его по обряду сиу, чтобы встретиться с Нокоми, Вечерней Звездой.

Сара присутствовала на похоронах, но с тех пор Марк ее не видел и не слышал, отчего необыкновенно злился и нервничал.

Ладно, она презирает и игнорирует его, но последнюю волю папы можно было бы и выполнить! Именно за этим он сюда и приехал. Пусть относится к нему, как хочет, но воля папы – это святое.

С похорон прошло уже два месяца, а Марк только сейчас смог выбраться в Англию. Став главой «Рэндалл интернэшнл», он совсем закопался в делах. Это была не просто фирма, это была настоящая империя, и она требовала постоянного и неусыпного внимания. Первое время Марк даже впадал в мрачное отчаяние. Оказывается, он вовсе не был готов к такому объему работы. Он спал по четыре часа в сутки, летал по всему земному шару, встречался с массой людей, подписывал контракты и торговые соглашения, инспектировал буровые и спускал на воду танкеры, ощущая себя глупым щенком среди старых и мудрых волков бизнеса, таких же, каким был его отец, и Марку было невдомек, что за его спиной старые волки переглядывались и одобрительно кивали головами. Хороший сын вырос у Бена Рэндалла, говорили они. Империя выстоит.

Марк наступил на горло своим детским комплексам и пригласил на работу в компанию Анжелу. Она оказалась талантливым администратором, и дела пошли в гору.

Теперь он стал посвободнее, и Сара Джонсон выслушает все, что он хочет ей сказать. Нравится ей это или нет.

Марк не предупредил ее о своем приезде. Зачем? Она наверняка не обрадовалась бы. Сара ничего не знала. Наверное, даже не в курсе была, что отец все про них знал и простил Марка.

Тогда, в госпитале, Сара свела общение с Марком к минимуму, вежливо здоровалась и прощалась, неизменно отказывалась от предложения проводить ее до отеля, почти не разговаривала с ним, а оживала только рядом с Беном. Потом она уезжала в Англию, а вернулась только тогда, когда Бену стало совсем худо. До самой его смерти она оставалась рядом с ним, но уехала сразу после похорон, так что оглашение завещания прошло без нее.

Марк стал главой семьи, а значит, именно он должен был вручить Саре все документы на ее часть наследства. Оставив Анжелу в фирме, дядюшку на ранчо, а Саймона – в покое, Марк прилетел в Лондон два дня назад, и вот сегодня уже битый час бродил по тихой эдинбургской улочке, пытаясь выяснить, куда делась Сара Джонсон.

Он устал и промерз, так что консьержка наконец-то смилостивилась и пропустила его в вестибюль небольшого домика, в котором проживали три семьи. Вернее, две семьи и одна Сара.

А может, уже и не одна?

Обадия на сей счет ничего не выяснил.

Оба, и Анжела, и Обадия, волновались за Марка, хотя скорее умерли бы, чем показали бы ему это. Обадия с умным видом нес какую-то чушь насчет телохранителей, безопасности и своих личных дел в Эдинбурге. Анжела фырчала, что Сара ведет себя вполне определенно, но что же делать, если надо...

Почему Сара не хочет с ним общаться? Это было больно и обидно. Хотя бы для того, чтобы раз и навсегда все выяснить, Марк должен был приехать сюда. Он увидит ее. Он должен ее увидеть. Должен назвать вещи своими именами.

Сара вытирала посуду, когда зазвонил дверной звонок. Звон не прекращался, и Сара решила, что это очередной торговец – они иногда так делали, чтобы добиться реакции хозяев, пусть даже отрицательной. Закон Хорошего Коммивояжера гласит: если вам открыли дверь, считайте, что товар продан на восемьдесят процентов. Если не спустили с лестницы и спросили, что вы продаете, – на все сто.

Сара была добросердечна, и потому в ее доме уже имелось несколько абсолютно бесполезных вещей, как-то: фен, который не выдувал, а втягивал воздух, энциклопедия «Певчие птицы севера Британии», метелочка для пыли из синтетического волокна, притягивавшая пыль со всех окрестностей, и набор пилок для ногтей на руках и ногах.

Звонок сменился стуком. Это было что-то новенькое. За такое можно было и полисмена позвать. Сара направилась в прихожую.

Конечно, она не стала открывать дверь просто так. Дик не появлялся много лет, но ведь мог и осмелеть. Она прильнула к глазку.

И примерзла к нему. Ноги стали ватными, в ушах зазвенело.

Это был Марк Рэндалл.

Сара смотрела в глазок, не веря собственным глазам, точнее, правому глазу. Потом медленно отошла от двери и прислонилась к стене.

Господи, она ведь была уверена, что навсегда рассталась с семейством Рэндалл! Наследство Бена ей не нужно. Видеть его детей у нее нет ни малейшего желания.

Она в панике оглядела себя в зеркале. Почти белые вытертые джинсы, старый свитер с закатанными рукавами и мокрый спереди, шлепанцы... На голове конский хвост, только этот конь долго пробирался сквозь заросли.

Ну и хорошо! Она предстанет перед Марком не в образе роковой красотки, белокурой авантюристки, соблазнительницы и тому подобное, а в своем настоящем виде. Обычном.

Она торопливо натянула свитер пониже. Глубоко вздохнула. Рывком открыла дверь.

– Марк? Что ты здесь делаешь?

– Шел мимо, дай, думаю, зайду. Можно войти?

– Нет.

– Почему?

– Действительно... Ладно, заходи. Только сразу предупреждаю: если ты пришел, чтобы опять уговаривать меня насчет этих денег...

– Совершенно не изменилась. И выглядишь отлично.

– Спа... спасибо...

Он хмыкнул, вошел в дом и стал раздеваться у вешалки. Сара против воли изучала его лицо. Побледнел, похудел, стал старше, вернее, как-то взрослее, что ли... Усталый. И все такой же красивый.

Марк обернулся, смерил ее взглядом.

– Как ты живешь?

– Проходи, садись. Все хорошо, спасибо. А ты? Полагаю, страшно занят.

– Стараюсь успевать то, что легко и просто делал отец. Ему нелегко подражать. Иногда чувствую себя загнанной лошадью.

– Хочешь чего-нибудь? Чай, кофе, пиво...

– Ты что, пиво пьешь?

– Да нет. Стоит в холодильнике, на всякий случай. Крепче пива ничего нет, извини.

– Ладно, сойдет и пиво. Спасибо.

Она на трясущихся ногах поплелась в кухню.

Зачем она предложила ему пиво? Надо побыстрее выгонять его отсюда.

Поздно. Когда она вернулась, Марк все так же сидел на диване, но голова его склонилась на грудь, а глаза были закрыты. Он спал.

Крепко, но чутко. Уже через мгновение Марк открыл глаза и слабо улыбнулся.

– Извини. Долгий день... Много слишком долгих дней.

Не смей его жалеть, идиотка, не смей! Выживет, он молодой, здоровый.

– Ничего страшного. Так зачем ты здесь, Марк? По делам в Англии?

– Это пиво папа любил. Ты тоже его любишь?

– Я для него брала. Бен... он иногда заходил ко мне, мы сидели и разговаривали. Однажды я даже ужин готовила. Ему понравилось, хотя я не великий кулинар.

– Я не сомневаюсь, что ему понравилось. Ты не присоединишься ко мне?

– Я не очень люблю пиво. Летом еще можно, а сейчас... Так зачем ты здесь?