Бабочка, увлекшая его за собой, стала причиной тому, что он так резко отдалился от своих друзей. Это крылатое существо называлось огненный червонец. Как только оно показалось, все мысли Филина тут же устремились к одной единственной цели – сохранить этот образ, запечатлев его на фотопленке. В какой-то миг бабочка села отдохнуть на коленообразный камень. Унылый фон этого немного округлого булыжника был разбавлен ярким солнечным пятном. И под светом такого небесного прожектора красовалась она, роскошная и темноокая суперзвезда.
      Ярко-рыжие, чернотой каймленные крылышки были величественны и спокойны, а темные в белую крапинку усики бабочка изящно наклонила вперед. Он, не отрывая глаз от этого крохотного, трепетного огонька, осторожно снял рюкзак. Тихо, чуть ли не по воздуху, Филин стал приближаться к своей долгожданной модели. Ему показалось, что на сегодня это должен быть самый лучший кадр. Хотя скорее всего Филин был в этом уверен. Действительно, картинка, которую он вот-вот хотел зафиксировать, возникла сама по себе. Ракурс, фон и выразительная поза – все это было наготове, оставалось лишь нажать на спуск затвора и – есть! – одна из лучших фотографий в его будущей коллекции.
      – А! Вот ты где! – откуда ни возьмись, словно гром среди ясного неба, появился его друг. Причем Кирилл выскочил из-за кустарника, и, разумеется, он даже помыслить не мог о том, какое таинство здесь совершалось. Огненный червонец оказался чувствительной бабочкой. Резкие вибрации в воздухе, вызванные внезапными голосами, напугали бабочку и расстроили Филина. Насекомое не стерпело такого наглого вторжения в его частную жизнь и, поэтому, встревоженная неожиданной какофонией, огненная бабочка полетела прочь. Филин от отчаяния чуть не уронил фотоаппарат. Он желал бы обрушить на друга целую гору своего возмущения, однако, в какой-то миг образумился и стал мысленно утешать себя тем, что огненный червонец еще не раз ему повстречается. И Кирилл так и не узнал, что стал причиной такой трагедии.
      – Ты все гоняешься за бабочками? – с усмешкой спросил он Филина, не обращая внимания на его внезапную угрюмость.
      – А где Вика? – поинтересовался Филин, не желая говорить о бабочках. Ему отчего-то не хотелось делиться своими наблюдениями раньше времени. Ведь в тайне он мечтал о роскошной фотографической коллекции, которую он когда-нибудь предоставит всеобщему вниманию. И тогда, уже в скором будущем, Филин с неподдельным увлечением и азартом станет рассказывать о своей фотоохоте всем, кому интересно.
      Вика осталась с родителями лишь потому, что брат перехитрил ее. Кириллу немного наскучила компания сестренки, и поэтому, пока Вика разглядывала живописный водопадик, встретившийся им на пути, он договорился с родителями и ушел немного в сторону, затем повстречался с Филином, которому здорово помешал. Теперь они вдвоем шли по лесу, воображая, что они какие-то исключительные первопроходцы. Говорили мальчики негромко, тем самым прилежно соблюдая одну из лесных заповедей.
      Когда Кирилл сообщил, что им удалось поближе познакомиться с тем самым отшельником, Филин удивился. Кирилл рассказывал ему все, о чем поведал им старик. Он даже чуть не проговорился о том, что Петр Афанасьевич – брат Исидора Афанасьевича. Но Филин проявил здесь странную прозорливость. Случайно или как-то иначе, мальчик, восстанавливая в памяти образ Петра Афанасьевича, вдруг вспомнил одну семейную фотографию. На этой старой, черно-белой фотографии ему был всего один годик. Он маленький, лысенький сидел на руках у смеющегося Исидора Афанасьевича, а рядом с ними с прямой спиной и горделиво поднятой головой сидел какой-то мужчина. Его нарочитая серьезность выглядела забавно. Филин также вспомнил, что мать, разглядывая снимок, называла этого мужчину дядя Петя. Впрочем, имя – это все, что знал Филин об этом смешном человеке с черно-белой фотографии. И вот теперь, когда его друг рассказывал о старике, произнося его имя и отчество, он находил разные параллели между отшельником и своими воспоминаниями. Кирилл все-таки не сдержал своего любопытства и снова спросил о том, всех ли своих родственников он знает, благо, что не было Вики, которая снова из-за этого вопроса наступила бы ему на ногу.
      – Ты уже второй раз спрашиваешь меня об этом, – сказал Филин. – Странно, я только что вдруг вспомнил...
      Любопытство Кирилла усилилось вдвойне, и он затих в надежде, что вот-вот все встанет на свои места. Он, как и Вика хотел, чтобы дорожки Филина и Петра Афанасьевича пересеклись. И Филин, действительно, хотел поделиться с другом своими зыбкими предположениями, но неожиданно почти рядом с ними, как волшебный дух, пронесся огненный червонец. Бабочка привлекла к себе внимание, и Филин, словно зачарованный, стал отслеживать ее полет. Кириллу оставалось лишь усмехнуться и включить видеокамеру. Он молча последовал за другом, и получалась такая забавная цепочка: Филин запечатлевал бабочку, а Кирилл – Филина.
      За какие-то мгновения огненному червонцу удалось отвлечь мальчиков от намеченного пути. Кирилл не рассчитывал отдаляться от своих на большое расстояние, но сам не заметил, что именно так и получилось. Совершив небольшой крюк, друзья оказались напротив старого дерева. Без сомнений, Кирилл узнал это место. Еще утром у этого дерева они с Викой наблюдали роскошную трапезу, которую устроило себе лисье семейство. В данный момент лисицы и ее детенышей не было дома.
      – Здесь лисья нора, – сказал он другу. Филин оглянулся вокруг, но не увидел ожидаемого.
      – Да, я вижу, что здесь повсюду разбросаны останки какого-то животного, но где нора и сами лисята? – недоумевал Филин. Кирилл показал на дерево.
      – Хочешь сказать, что лисица свила себе на этом дереве гнездышко? – пошутил Филин.
      – Похоже, что так и есть, – ответил Кирилл и, нагнувшись, заглянул в дупло дерева. – Наверное, лисица увела детенышей к какому-нибудь ручью или к реке.
      – Никогда не думал, что лисы могут так вот «гнездиться».
      – Надо проверить, есть ли в этой норе запасной выход, – деловито сказал Кирилл. – В обычных норах всегда есть.
      – Зачем? В целях безопасности? – спрашивал Филин, изучая дерево с другой стороны.
      – Вообще-то, это странно, – заключил Кирилл, осмотрев нору. – Неужели лисица до сих пор не обнаружила, что ее новое логово – ловушка?
      – Почему ты так решил? – также заглянув в нору, поинтересовался Филин. – Может быть, лисица уверена, что на этом месте ей ничто не грозит. Тем более, если есть мама-лиса и лисята, то должен быть папа-лис. Я слышал, что лисы всегда поблизости и начеку.
      – Я тоже так думал... Но мне кажется, лис уже давно бы объявился.
      – Может быть, он, как индеец, притаился где-нибудь в кустах? – не переставал шутить Филин.
      Лисий дом был оставлен в жутком беспорядке. Впрочем, этим зверькам свойственно такое пренебрежение к домашнему уюту. По мягкой травяной выстилке были разбросаны кости и другие остатки пищи, которые уже начинали дурно пахнуть.
      – Да уж, – зажав нос, промямлил Кирилл. – Похоже, маме-лисе совсем не хватает времени на уборку в доме. Скоре всего и запасного выхода у нее нет от того, что она еще не успела его сделать.
      – Здесь нечего смотреть, – заскучал Филин. – Пойдем дальше. Тебя, наверное, уже в розыск подали.
      Кирилл не обратил внимания на высокомерный тон друга, хотя мог бы и обидеться. Они сделали тот же крюк, но только в обратном направлении. Как только мальчики покинули территорию старого дерева, из-за куста, обнюхивая землю, выбежал молодой лис. Мальчики даже не подозревали то, насколько им повезло. Лис, ворча и скалясь, прошелся вокруг дерева, заглянул в логово. Как хозяин этого дерева он остался недоволен, что кто-то так бесцеремонно околачивался возле места, куда он поселил свое семейство. Лис принял настороженную позу. Будто верный сторож, лег брюхом на землю, передние лапы вытянув вперед; спина, голова и уши были так натянуты и сосредоточенно напряжены, что, пожалуй, и вправду этот молодой лис напоминал отважного индейского воина.
      Видимо, предположив, что незванные гости могут снова объявиться, он решил немного побыть около логова. Однако недолгое настороженное внимание вскоре сменилось жаждой движения, и не только движения. Лису тоже захотелось пойти к реке. Воздух был нагрет до духоты, несмотря на то, что в лесу под сенью деревьев должно быть не столь жарко, как на открытых горных склонах. Но природа все предусмотрела. Прохладные, кристально чистые ручьи, водопадики и речки – бессменный источник свежести и силы. Лис, чтобы не терять своей бдительности, отправился к реке по следам непрошенных посетителей.
      Когда мальчики оказались у коленообразного камня, где Филин впервые увидел огненного червонца, Кирилл услышал голоса родных, а через минуту к ним навстречу выбежала Вика.
      – Куда вы пропали?! – воскликнула она и тут же, чтобы помучить брата, сказала:
      – Кирилл! Ты пропустил, быть может, самый лучший кадр в своей жизни. Нет!.. Я не смогу это описать! Было так смешно!
      – Вика, что ты болтаешь? – посмеявшись, спросил Кирилл. – Скажи уж честно, что ты обиделась и теперь выдумываешь всякую ерунду, чтобы я тебе позавидовал.
      – Ой, какой ты умный! – лукавила Вика. – Но раз уж ты заговорил о зависти, значит ты в самом деле мне позавидуешь.
      – О чем вы вообще говорите? – и вправду не понимая, поинтересовался Филин.
      – Я сам не знаю. Это она что-то тут щебечет, не хочет ничего толком объяснить.
      – Ах так! – закапризничала девочка. – Тогда я вообще ничего не стану рассказывать!
      – Ладно, хватит дурачиться, – возразил Филин им обоим. Кириллу и Вике в самом деле надоело задевать друг друга всякими обидками, поэтому все ненадолго умолкли и направились к реке.
      Горная речка казалась блестящей, неподдатливой лентой. Вода из множества своих звуковых раскатов создавала какую-то симфонию, быть может, понятную только неподвижным горам. Екатерина Николаевна с мужем сидели на широком камне, почти у самого обрыва, они смотрели вниз и о чем-то говорили. Обернувшись и увидев мальчиков, Екатерина Николаевна помахала им рукой, а и Андрей Павлович слегка пригрозил Кириллу пальцем. После они, спокойные и беззаботные, снова стали любоваться рекой, предоставив детей самим себе, но, разумеется, в пределах их видимости.
      Филину надоело вздорное молчание друзей и он заговорил первым. Зная, что с девочками надо поступать хитро, он спросил Вику:
      – Ну как? Тебе понравилась сплюшка?
      – Да! – обрадовалась девочка, поскольку она как раз о сплюшке и думала. – Эта совка такая маленькая, такая крохотная... До этого я всех сов представляла себе чуть больших размеров. Расскажи о ней! Ты ведь обещал...
      – Филин, ничего не говори этой вредине! – перебил ее брат.
      – Отстань, – насмешливо сказал Филин, – ты мешаешь моим переговорам. Мы зароем топор войны, правда, Вик?
      – Хорошо, так уж быть, – вздохнула Вика. – Но Кирилл, если ты в следующий раз уйдешь куда-нибудь без меня, то, боюсь, снова придется выкапывать томагавк.
      Мальчики посмеялись, и уже никто ни на кого не обижался.
      – Когда мы отдыхали у горного ручья, – начала Вика, – и ты, Кирилл, уже куда-то исчез, я заметила, что в листве, над водопадиком, как две монетки, сверкнули чьи-то глаза. Потом вдруг показалась вся кошачья мордочка.
      – Ой, велика важность! – отмахнулся Кирилл. – Что такого особенного в кошке?
      – Вот именно! Это была особенная кошка!
      – Вика, неужели ты видела дикую европейскую?! – удивился Филин.
      – Да, – с важностью ответила девочка. – Потом она, наверное, поняла, что я не причиню ей никакого вреда и преспокойненько вышла из-за кустов. А я и вправду от изумления застыла, даже маму с папой не позвала. И вот кошка, такая вся красивая и деловая, попила воды, а после, перепрыгнув ручей, опять скрылась в кустах.
      Вика вела свой рассказ последовательно и не без чувства превосходства. Мальчикам живо представилась вся эта картина, и Кирилл, действительно, немного расстроился.
      – Не грусти, – сказала Вика опечаленному брату. – У меня такое предчувствие, что мы еще с ней повстречаемся.
      – Да уж, – задумчиво протянул Филин. – Вообще-то, дикая кошка большая редкость в этих лесах. Мне кажется, ей нравится жить как можно дальше от людей.
      – Может быть, она решила расширить свою территорию, – предположил Кирилл, – поэтому и забрела в эти места.
      Такой довод был весьма основательным, и Филин мог более не удивляться, и все-таки удивляться здесь было чему. Во-первых, Нефедовым страшно везло. Ведь нечасто приходится за одно утро понаблюдать сразу за несколькими представителями фауны горно-лесной части Крыма. Во-вторых, сами животные не казались такими чуждыми и недоступными. Природа как бы растворяется в душах тех, кто в нее влюблен. Если так происходит, то городской человек, уже не ощущает всегдашний разрыв между собой и тем, что, по его мнению, недоступно. Именно так чувствовал Филин. До знакомства с Кириллом и Викой ему еще не доводилось настолько легко и непосредственно общаться с природой. Да, он, конечно, знал, какие животные и птицы обитают в его краях, но ведь просто знать – мало. Совсем другое дело – наблюдать и делиться своими впечатлениями с такими же увлеченными людьми. И Филину, несмотря на то, что он был старше, было интереснее со своими новыми друзьями.
      Они сидели над рекой, а рядом с ними возвышалась небольшая скала, по которой запросто можно было забраться чуть выше, к перекату реки. Если бы Вика знала, что чуть выше, всего в двух-трех метрах, находится Алиса со своими детенышами, то непременно была бы сейчас рядом с ними, и, наверняка, любимая Лалочка снова бы от нее не отходила. Но до поры до времени ребята оставались в неведении.
      Поскольку река была скорее всего большим горным ручьем, движение воды не ужасало. Ручей казался умеренным и неопасным в отличии от бурлящих, витиеватых потоков какой-нибудь более серьезной горной реки. Именно здесь, на перекатах, в месте, недоступном случайному человеческому взгляду, лисица обучала своих детенышей охотиться за рыбой. Она подстерегала какую-нибудь форельку, и когда рыбка оказывалась рядом, лисица движениями, похожими на кошачьи, резко и мастерски хватала свою добычу. И тогда маленькие дармоеды с восхищением и подобострастием окружали свою маму-лису. Каждый из них норовил во что бы то ни стало полакомиться столь искусно добытой пищей. Пока лисята разделывались с полученной порцией, лисица снова приближалась к перекату и принимала настороженную позу.
      Тем временем троим любителям природы было о чем поговорить.
      – Теперь твоя очередь рассказывать, – напомнила Вика Филину о том, что он обещал.
      – Раньше, – начал он, – я хотел поймать сплюшку, даже просторную клетку для нее купил. Один мой друг рассказывал, что даже в клетке эта совка очень интересная. Когда, например, ей дают мясо, то прежде чем его съесть, она совершает что-то вроде воинственного обряда.
      Вика рассмеялась, представив себе эту крохотную совку в обличии воина.
      – Правда, правда, – заверил Филин. – Ведь все совы – хищники. Кстати, иногда их считают ночными хищниками...
      – Наверное, это неправильно, – перебил Кирилл. – Мы сегодня сами видели, как эта ночная хищница сплюшка с самого утра слопала черноголовую овсянку.
      – Вот, вот, – снова подтвердил Филин.
      – А что там с воинственным обрядом? – спросила Вика.
      – Когда сплюшка его совершает, то становится похожей на филина...
      Вика снова посмеялась, вообразив теперь то, как сам Филин делает перед едой всякие магические телодвижения.
      – Ну, конечно, не на меня, а на настоящего филина, – продолжал мальчик, в тайне польщенный тем, что его рассказ звучит нескучно. – Я сам как-то кормил сплюшку. Сначала нанизывал на палочку несколько кусочков мяса, а после протягивал палочку через клетку. Прежде чем слопать угощение, совка вдруг вздымала свои перышки, потом начинала изгибаться в разные стороны, как будто танцевала, потом приседала и расправляла крылья.
      – А может быть, она просто удивлялась тому, что ее кормят с палочки? – пошутил Кирилл.
      – ...Дальше сплюшка клювом снимала мясо, как с шампура, брала кусочки в лапы и начинала есть. Кирилл, как ты себе это представляешь?
      – Не знаю. Наверное, она нагибалась к лапе и... Короче, как большинство хищных птиц.
      – А вот и нет, не угадал! Наоборот. Совка сидела прямо и важно, не хватало только нагрудной салфетки. Так вот, она не нагибалась, а лапкой подносила кусочек к клюву. Выглядело смешно.
      – Здорово, Филин, что ты все это заметил! – воскликнула Вика, с удовольствием выслушав рассказ друга. – Кстати, почему же сплюшка называется сплюшкой?
      – Ой, да это же просто! – отмахнулся Филин. – От того, что она громко кричит «сплю-сплю».
      – А по-моему, не громко, а грустно, – сказала девочка с задумчивой ноткой в голосе.
      – Ну, для кого как, – резко ответил Филин. Они снова умолкли, но неожиданно все трое подняли головы и посмотрели на вершину склона. Причиной такого удивленного внимания стали мягкие, принадлежащие какому-то маленькому существу звуки «рр-тяфф-тяфф».
      – Лалочка! – обрадовалась Вика, увидев наверху свою любимицу. Екатерина Николаевна и Андрей Павлович, услышав голосок дочери, с любопытством обернулись к детям. Кирилл жестом дал понять им, что они поднимутся чуть выше. Возражений не последовало, и через минуту ребята забрались по склону и оказались в метрах трех от самой лисицы и двух других ее малышей. Лала не отставала от Вики.
      – Нет, правда! Нам сегодня крупно везет! – проговорил Филин в камеру, которую Кирилл незамедлительно включил. Они остановились на этом же расстоянии. Так было удобно для обеих сторон: ребята и так могли наблюдать лисицу, но самой лисице спокойней, если незнакомцы соблюдают дистанцию. Вообще, все место, где ребята устроились, было небольшой площадкой, которую окаймляли камни так, будто кто-то специально их разбросал именно в таком, художественном беспорядке. Всем троим было куда присесть.
      Лисица позволяла ближе подойти к ее семейству только Вике. Странно было видеть, что другие два лисенка, в отличии от своей шустренькой сестренки, почти не отходили от матери. Они казались более дикими, их глазки начинали недоверчиво и даже злобно поблескивать, когда Лалочка, прибегая к ним от Вики, вдруг затевала с ними игру. Но лисичка была настолько задириста, что ее братишки просто не могли ее проигнорировать. Подразнив их, она снова убегала к Вике, ласковые руки которой только этого и ждали.
      Лисица занималась своей охотой. Рыбная ловля доставляла огромное удовольствие не только лисице, но и тем, кто все это наблюдал. Рыжая красавица добывала рыбу ловко, изящно и не без хитрости. Настороженные, хищнические позы, которые Алиса принимала, видимо, планируя свои ухищрения, напоминали то собачьи повадки, а то и вовсе, нечто кошачье. Вика так же, как и мальчики, с удовольствием следила за природным мастерством лисицы. Вскоре Алиса, наловив штук пять форелек, сама насладилась результатами своего труда и, насытившись, решила отдохнуть. Она легла на бок и, кажется, задремала. Малыши, те, которые не отходили от мамы ни на шаг, последовали ее примеру, тем более, что желудочки их были уже полны вкусненькой рыбкой. Лишь Лала была неугомонна, хотя, впрочем, и она вскоре стала немного вялой, иногда даже мило, почти по-младенчески зевала. Однако такая вялость не была лисичке помехой.
      Молодой исследовательский дух Лалы вновь и вновь кружил ее по площадке. Не было ни одного камешка, которого она невзначай не оставила бы без внимания. Лалочка изучала окружающий ее мир с ласковой, звериной наивностью и тщательностью. Вот она кусает упругую и неподатливую травинку, а вот уже с каким-то неумелым упрямством она бежит за мохнатым, как ей кажется, подозрительно гудящим шмелем. Насекомое в какое-то мгновение увлекло лисичку за пределы площадки, в кустарниковые заросли. Вика тем временем рисовала у себя в блокноте перекаты горного ручья, а мальчики оживленно о чем-то спорили. Таким образом, непоседливая Лалочка осталась совершенно без присмотра, поскольку главная надзирательница-мама и братишка славно заснули полуденным сном.
      Огромный шмель плавно скользил по воздушным волнам, а когда лисичка поднимала лапу, чтобы оглушить этот странный природный моторчик, насекомое тут же взмывало еще выше. Потом, будто заигрывая с животным, шмель вновь опускался, чтобы полетать кругами над поднятой к верху лисьей мордочкой. Но неожиданно Лалочка распознала хитрую уловку странного насекомого. Чуть не поддавшись головокружению, она отследила последний круг самоуверенного шмеля. И вот резким движением лапки, выдававшим в ней будущую хищницу, лисичка моментально сбила летающую жужжалку с ее орбиты. Шмель, дребезжа крылышками, упал на землю, прямо под носом охотницы, и теперь став добычей, быстро был скушан.
      Лалочка, как ни в чем ни бывало, продолжила свои исследования, но вдруг все существо ее ощутило еще небывалый для нее страх. От такой внезапной напасти, она плотно прижалась к земле, как бы исподлобья глядя на страшное чудовище, которое, злобно скалясь, мгновенно встало перед ней на дыбы.
      Рычанием малышка выразила чувство презрения, охватившее ее при виде чужака, от которого исходила еще неведомая опасность. Дикая европейская кошка, которую видела перед собой смелая лисичка, была неприятно удивлена. Кошка, примерно, в полтора раза превышавшая размер лисенка, давно определила, что она не единственная хищница в этих местах. И теперь, чувствуя опасность быть изгнанной из данной территории, дикая кошка решила во что бы то ни стало отвоевать свое место под солнцем. Лисенок поднялся, инстинктивно приняв воинственную позу... Но отчего Лалочка не ринулась туда, где она еще пару минут назад чувствовала себя под защитой и в безопасности?... Нет, о том, чтобы бежать, лисичка даже не подумала: любопытство оказалось гораздо сильнее страха. К тому же, как все маленькие несмышленыши, Лалочка была слишком доверчива, но не слишком подвижна – кошка в один миг бы ее догнала.
      Эти секунды напряженной звериной ненависти казались красноречивей дальнейшей схватки. Лисенок отважно зарычал и чуть двинулся с места. Такой шаг был роковым, поскольку кошка в мгновение ока бросилась на смелую малышку. Лисичка не удержалась – кошка опрокинула ее на спинку. Защищаясь всеми четырьмя хрупкими лапками, Лалочка ощущала тяжелые и жгучие удары большой противницы, которая все глубже царапала ее животик. Лисенок скулил и завывал, и уже не мог сопротивляться, когда дикая кошка прокусила ей заднюю лапку. Малышка от жуткой боли взвизгнула так пронзительно, что, казалось, эта боль застыла в воздухе и превратилась в просьбу о помощи. Ветерок за мгновение донес этот сигнал до слуха лисицы, у которой тут же, с еще большей силой, заработал самый верный механизм – материнский инстинкт. Слуху лисицы могли бы позавидовать самые прозорливые люди. Мама-лиса сразу определила, где находится ее детеныш, и в один миг она оказалась на месте происшествия.
      Ребята, с замиранием сердца наблюдавшие эту моментальную картину, в каком-то синхронном беспокойствии поднялись со своих мест, и Вика первой побежала в ту же сторону, что и Алиса. Мальчики торопливо последовали за девочкой и пришли в самый разгар необычайной схватки. Все трое, как завороженные зрители какой-нибудь интересной телевизионной передачи, остановились невдалеке, поскольку приближаться, возможно, было опасно. А происходило то, что разозленная лисица без особых приготовлений набросилась на кошку, которая в этот момент оставила обессиленного лисенка и выгнулась в еще большую дугу.
      Шерсть на ее спине вздыбилась настолько, что казалось, будто она падала вниз с тысячной высоты. В эту же минуту донесся шелест травы и треск сухих веток. Из глубины леса стремительно выбежал молодой взрослый лис. Быстрыми, почти чеканными движениями озлобившего хищника он направился к кошке. Та сообразила, что, если она схватится даже с одной взрослой лисицей, то ей придется туго. Поэтому, видимо, желая сохранить свою драгоценную кошачью шкуру, она кинулась прочь. Лис бросился вдогонку тогда, как лисица подошла к своему израненному, стонущему детенышу. Вика хотела было сделать тоже самое, при виде окровавленной Лалочки она готова была вот-вот расплакаться. Но стоило девочке немного шагнуть в их сторону, как лисица слабо зарычала, как бы давая знак не подходить. Вика остановилась, и от обиды слезы потекли сами по себе. Между тем мальчики устремили свои пытливые взгляды на погоню, совершавшуюся невдалеке. Деревья были редки, поэтому можно было без труда разглядеть эту новую сцену.
      Кошка, спасаясь от погони и, видимо, притомившись, разогналась еще сильнее, и вот, в один миг, забралась по широкому стволу дерева. Тем временем лис, сочетавший в себе решительность собаки и пластичность кошки, также с разбегу стал взбираться на дерево. Они забрались не так уж высоко, однако кошка сумела выдержать дистанцию, и лис не достиг ее. Несколько секунд животные посылали друг другу звуковые угрозы, затем лис, который, наверное, понял тщетность этих «переговоров», цепляясь когтями за толстую кору, стал спускаться на землю. Он снова прорычал и принялся ждать, пока противник займет такое же положение. Однако кошка не торопилась. Лис, вспомнив о своих, вернулся к лисице тем же путем, как и появился. И кошка воспользовалась таким удобным моментом, чтобы с невыразимой скоростью и грацией покинуть свое убежище на дереве, после чего немедленно скрыться в глубине леса.
      Как ни странно, во время этой удивительной сцены, все трое зрителей чувствовали себя истуканами, как будто какая-то магическая сила не позволяла им хотя бы словом вмешаться в происходившее на их глазах. Впрочем, это было самое разумное поведение в данной ситуации. Ведь и самим животным было абсолютно все равно, кто на них смотрит. Они инстинктивно выполняли свои точные внутренние указания. Сохранить потомство и прогнать со своей территории врага – вот их главная цель. Животные, обладающие такой подвижностью и высокой степенью приспособляемости, хорошо чувствуют опасность, которая может грозить им совсем внезапно.
      Дальнейшая судьба Викиной любимицы зависела лишь от решения лисиц. Их детеныш, борясь с существом, превосходившем по силе и ловкости, значительно ослаб. К тому же, из-за крови, сочившейся из царапин, лисичка казалась еще более вялой, чем пару минут назад. Пущая беспомощность бедной Лалочки сказывалась еще в том, что открытая рана на хрупкой ножке не позволяла ей самостоятельно передвигаться. Когда лисица подошла, лисенок лежал на траве, свернувшись клубком. Такая картина растопила бы, наверное, самое ледяное сердце: крохотный комочек спрятал от всех свою жгучую, невыносимую боль.
      Инстинкт подсказывал лисицам, что нужно скрыть от врагов других своих детенышей. Малышам, еще недавно мирно сопевшим, моментально передалось беспокойство матери. И когда лисица рванулась к дочери, двое сыночков тут же побежали за ней. Увидев их на месте происшествия, мама-лиса стала метаться из стороны в сторону, держа в зубах стонущего лисенка. Наконец, когда рядом с ней оказался лис, она оставила раненного лисенка. Тут же каждый из прибежавших следом малышей оказался в зубах своего родителя. Через несколько секунд ребята увидели, как, унося детенышей в укромное место, лисицы побежали в сторону ручья, и дальше, к ущелью, где они всегда могут устроить какое-нибудь безопасное логовище.
      Маленькая Лалочка по-прежнему лежала на росистой траве безмолвным комочком. Вика, утерев слезы, приблизилась к ней. Ни она, ни Кирилл с Филином не могли допустить даже мысли о том, что состояние лисички безысходно. И, действительно, малышка была жива.
      – Нам надо забрать ее отсюда и поскорей, – дрожащим голосом проговорила Вика, склонившись над лисенком.
      – Но как?! – удивился Кирилл.
      – Я понесу ее в своей кофточке, – торопливо ответила Вика и сняла кофту, которая все это время была у нее на поясе.
      – Я не об этом, – возразил брат. – Разве можем мы забрать просто так детеныша, ведь лисица еще вернется сюда и будет искать...
      – Нет, нет, – тут же ответила она. – Кирилл, я чувствую, что только мы можем помочь Лалочке.
      – Почему ты так уверена! – раздражено воскликнул он, решив, что сестра вновь выказывает свою прихоть. Однако посмотрев ей в глаза и увидев в них искренний страх за жизнь маленького существа, Кирилл понял, что должен помочь. Филин, все это время внимательно слушавший друзей, сделал вывод:
      – Лисицы всегда очень тревожатся за своих детей. Но иногда в случае опасности они впадают в панику, и тогда выживает тот, кому больше всего повезет...
      – Филин, говори яснее, – попросила Вика, тяжело вздохнув. Она уже укутала лисенка в свою темно-зеленую кофточку. Малышка жалобно заскулила, но девочка старалась обращаться с ней как с пушинкой. Между тем Кирилл услышал голос Андрея Павловича, который звал их обратно. Ребята, нисколько не жалея о том, что покидают это злосчастное место, стали спускаться к взрослым. Мальчики шли как телохранители лисички, а вместе с ней и Вики. Несмотря на то, что склон был не опасен для спуска, Кирилл и Филин все же подстраховывали каждый шаг девочки. Неожиданно Кирилл остановился, и его глаза засверкали так, будто в них заискрилась молния.
      – Камера!!! – воскликнул он и больше ничего не мог произнести, так как оказался в ужасном расстройстве. Во-первых, он оставил камеру у ручья, во-вторых, по забывчивости ему пришлось упустить безумно редкий видеоряд, а в-третьих... Но стоп, кадр! Пожалуй, последнее было ужасней всего.

ГЛАВА 8
ВТОРАЯ ЖИЗНЬ ЛАЛОЧКИ, ИЛИ КРАЙ БОЖЬИХ КОРОВОК