Кевина передернуло от ужаса. Он порывисто обнял Дейрдру и крепко прижал ее к своей груди.
      - Милая, дорогая, любимая, - страстно прошептал он. - Какое счастье, что ты сбежала! - Подумав немного, он спросил: - А как тебе это удалось?
      - Да так, просто. Сбежала и все тут.
      На этом их разговор прервался. Дейрдра поцеловала Кевина с таким жаром, с таким пылом, с такой страстью, что он мигом позабыл обо всех своих тревогах...
      Корабль приближался к Димилиоку, третьему по величине городу Лайонесса, столице провинции Новый Корнуолл. Там Дейрдру ожидала торжественная встреча, а для Кевина это прежде всего означало, что их идиллия закончена. В Лохланне Дейрдра провела целую неделю, и всю эту неделю каждую ночь они любили друг друга. И во время путешествия вниз по реке они тайно встречались по ночам, а это еще полмесяца, но теперь... В Димилиоке они пересядут на другое судной, побольше и пороскошнее, Дейрдра окажется в окружении родственников и придворных, а он отойдет на второй план. Он, конечно, будет иметь беспрепятственный доступ к ней, однако нынешняя их близость и непринужденность в отношениях останутся в прошлом.
      По своему официальному статусу Кевин находился на верхней ступени иерархической лестницы, в рядах так называемой королевской знати. По законам и обычаям Лайонесса названное родство ничем не уступало кровному, а поскольку Кевин был по всей форме усыновлен бездетным лордом Шоном Майги, а после его смерти стал герцогом Лохланнским, то и относились к нему в полном соответствии с его высоким положением, хотя и с некоторой прохладцей. Кевину давали понять - теперь уже тонко и ненавязчиво, не так откровенно, как в бытность его на острове, и тем не менее вполне определенно и недвусмысленно, - что он, рожденный неизвестно кем, неизвестно от кого и неизвестно где, здесь он чужак и чужаком останется до конца дней своих. Это, в числе прочего, и отдаляло его от Дейрдры. Лайонессцы - и знать, и простолюдины - вряд ли захотят, чтобы мужем их принцессы, всеобщей любимицы, стал какой-то подкидыш, пусть даже правитель одного из крупнейших княжеств страны.
      Впрочем, не это было главное. Пропасть между Кевином и Дейрдрой углубляло еще одно обстоятельство, жестокое в своей неумолимой объективности, неподвластное человеческой воле. Дейрдра не была простой неодаренной, она была полукровкой, а это значило, что ее брак с мужчиной, не обладающим колдовским Даром, скорее всего, окажется бесплодным. Но даже если случится чудо, и у нее родятся дети, то все они, как и их мать, будут полукровками и не смогут претендовать на престол. Таков был закон - принц, лишенный Дара, не может стать королем, - закон суровый, но справедливый...
      Мрачные размышления Кевина прервало появление Дейрдры. Она была одета в изумительной красоты платье из золотой парчи с глубоким вырезом, открывавшим взору верхнюю часть ее небольших упругих грудей. Половина ее роскошных волос была заплетена в косы, уложенные на голове в виде венка или, скорее, короны, а остальные волосы были собраны за спиной в сеточку. Она уже подготовилась к прибытию в Димилиок и, надо сказать, основательно. Ее естественная красота, подчеркнутая малой толикой косметики и восхитительным нарядом, производила поистине сногсшибательное впечатление.
      Дейрдра грациозно опустилась на скамью рядом с Кевином и произнесла своим нежным грудным контральто:
      - Ну вот, опять ты хмуришься. Тебя, как малого ребенка, нельзя оставлять без присмотра ни на минуту. Скажи мне, что тебя гнетет?
      - Ты сама знаешь, - сдержанно ответил Кевин, с трудом преодолевая возникшее вдруг желание схватить ее в объятия и поцеловать на виду у всей свиты. - Ты хорошо знаешь, что меня гнетет.
      Внешне он казался невозмутимым, но Дейрдра странным образом догадалась, что у него на уме. Это было уже не впервые - с самого начала между ними установилась какая-то невидимая, неосязаемая связь, и порой они были способны угадывать самые потаенные мысли друг друга.
      - Только без глупостей, - тихо предупредила Дейрдра. - Прошу тебя. Всем уже известно, что мы с тобой близки, шила в мешке не утаишь, но и афишировать это вряд ли разумно.
      - А если бы я попытался, ты отбивалась бы?
      - Нет, конечно. Это было бы смешно.
      Некоторое время они молча смотрели на запад, где постепенно разгоралось зарево заката. А южнее, впереди по курсу корабля, из-за горизонта поднимались башни приближавшегося города.
      - Хочешь знать, как мне удалось бежать от похитителей? - внезапно спросила Дейрдра.
      - Ну?
      - Мне помог один из них. Я влюбила его в себя, вскружила ему голову, пообещала, что отец вознаградит его, если он поможет мне вернуться домой целой и невредимой, да и я в долгу не останусь. Мы бежали вместе, а потом я убила его.
      - Вот как? - Кевин удивленно приподнял бровь. - Почему?
      - Мне было противно, Кевин. Ты даже не представляешь... - Дейрдра зябко поежилась. - Он был хорошим шпионом, с его помощью я без труда добралась бы до границы и уже давно была бы дома. Но я не смогла заставить себя переспать с ним, это оказалось выше моих сил. Когда он полез ко мне, я выхватила его пистоль и выстрелила ему в лицо. Затем так испугалась, что вскочила на лошадь и умчалась, куда глаза глядят. По счастью, к седлу была приторочена сумка с едой, которой мне хватило ровно настолько, чтобы добраться до Лохланна. Вот правда о моем побеге - но ее я не расскажу никому, даже отцу.
      - Ты не совершила ничего предосудительного.
      - А если бы я отдалась ему, что бы ты сказал?
      - То же самое.
      Дейрдра покачала головой.
      - По крайней мере, тогда бы я поступила честно. А так я обманула его... и убила.
      - Он был врагом.
      - Да, но он помог мне.
      - Он участвовал в твоем похищении и сам был причиной своих бед.
      - Он только выполнял приказы своего короля, а потом изменил ему, поддавшись на мои уговоры, поверив моим обещаниям.
      - Ты была в отчаянном положении, - продолжал убеждать ее Кевин. Тебе не в чем упрекнуть себя.
      - Так то оно так, но с другой стороны... Я ведь собиралась отдаться ему, правда! Я думала, что мне это будет раз плюнуть, ведь я... - Тут она осеклась и покраснела. - В общем, я поступила как нахальная шлюха, которая, получив деньги вперед, не захотела их отрабатывать.
      - М-да, - сказал Кевин. - Странный у тебя взгляд на вещи.
      - Какой уж есть... - Дейрдра на минуту задумалась, затем, казалось бы, без всякой связи с предыдущим произнесла: - При дворе ты встретишься с неким Браном Эриксоном, бароном Ховелом...
      - Кто он такой?
      - Очень опасный человек. Чрезвычайно опасный.
      Когда под радостные восклицания толпы, громогласные здравицы герольдов и беспорядочные завывания труб корабль пришвартовался к причалу в димилиокском порту, на его борт в сопровождении свиты празднично разодетых дворян взошли два молодых человека.
      Старший из них, лет двадцати семи, был высокий голубоглазый брюнет крепкого телосложения, с ястребиным носом, чересчур тонкими губами и непропорционально маленьким безвольным ртом. В его манерах проглядывалась скорее надменность, чем подлинная властность, а взгляд выдавал в нем серую посредственность, тщательно (и тщетно) скрываемую под маской высокомерия и неуместной горделивости. Одет он был не так броско, как окружавшие его дворяне, но эта кажущаяся скромность не обманула Кевина. Платье вельможи было пошито из лучших сортов бархата и шелка, манжеты и воротник были украшены тончайшими кружевами, а шпага на шитой серебром перевязи стоила, пожалуй, больше, чем оружие всех его приближенных вместе взятых.
      Младший, юноша лет двадцати со светло-каштановыми волосами, был одет просто скромно. Его лицо, не имея сколь-нибудь значительных изъянов, в целом было некрасивым, хоть и не отталкивающим. Был он среднего роста, с нескладной, немного угловатой фигурой и явно не производил впечатление крепыша. Желтизна на среднем и указательном пальцах его правой руки свидетельствовала о его пристрастии к курению, а болезненный цвет лица и тени под глазами определенно говорили о том, что эта вредная привычка плохо сказывается на его и без того слабом здоровье. Его серые со стальным оттенком глаза смотрели на Дейрдру с робкой нежностью, которая странным образом гармонировала с уверенным видом человека, привыкшего отдавать приказы и добиваться их беспрекословного исполнения.
      Хотя главным из двоих был, безусловно, младший, первым, очевидно следуя протоколу, заговорил старший.
      - Безмерно рад видеть вас целой и невредимой, дражайшая кузина, - с наигранным и, как показалось Кевину, насквозь фальшивым воодушевлением произнес он, отвесив Дейрдре церемонный поклон.
      - Хотелось бы надеяться, что радость ваша искренняя, кузен Эмрис, холодно ответила она, всем своим видом показывая, что не верит ни единому его слову. Затем обратила свой взгляд на младшего и приветливо улыбнулась ему.
      - Я счастлив, что все обошлось, Дейрдра, - сказал тот с теплотой в голосе.
      Дейрдра протянула ему руку, которую он галантно поцеловал.
      - Вот в твоей искренности я ничуть не сомневаюсь, - сказала она. Обращение на ты в официальной обстановке ни в коей мере не было проявлением фамильярности, оно лишь подчеркивало разницу в отношении Дейрдры к своим собеседникам. Лайонесские аристократы вообще редко употребляли множественное число, обращаясь к равным себе по возрасту и занимаемому положению.
      Покончив с приветствиями, Дейрдра отступила немного в сторону и взяла Кевина за локоть.
      - Знакомьтесь господа: лорд Кевин Мак Шон, герцог Лохланнский. Прошу любить и жаловать. - Она сделала паузу и взглянула на Кевина. - Позвольте вам представить, милорд, моих двоюродных братьев - принца Эмриса Лейнстера, наследника престола, и Колина Лейнстера, лорда-наместника Нового Корнуолла, хозяина этого города, чьим радушным гостеприимством мы намерены воспользоваться.
      Тонкие губы Эмриса растянулись в холодной усмешке, он небрежно кивнул. Колин же напротив - доброжелательно улыбнулся ему. Некрасивое лицо младшего принца, как ни странно, располагало к себе и даже начинало казаться привлекательным.
      - Рад познакомиться с сыном лорда Шона Майги, - произнес Колин. - Я был очень привязан к вашему отцу, герцог. Надеюсь, мы с вами станем добрыми друзьями.
      - Я в этом уверен, мой принц, - вежливо ответил Кевин.
      - Полагаю, сестрица, - с противной ухмылочкой отозвался Эмрис, - ваше целомудрие не слишком пострадало во всей этой передряге?
      Колин метнул на старшего брата гневный взгляд, и тот, казалось, не на шутку испугался, а на лице его отразилось замешательство и неподдельное сожаление за некстати вырвавшиеся слова. Внимание присутствующих тут же переключилось с Дейрдры на принцев: похоже, все ожидали, что хилый слабачок Колин сейчас проучит своего крепыша-братца. У Кевина так и чесались руки влепить Эмрису пощечину, но любопытство превозмогло в нем гнев, и он отказался от этой затеи, тем более что Дейрдра совсем не выглядела смущенной, только глаза ее сузились и потемнели.
      Вдруг Эмрис высунул язык, словно собираясь кого-то подразнить, и крепко сжал его зубами. Брызнула кровь, лицо наследника престола исказила гримаса боли, а на его глазах выступили слезы. В окружении принцев послышались сдержанные смешки, стоявшие на молу дамы захихикали, а члены команды корабля, слуги и немногочисленные дворяне из свиты Кевина украдкой засмеялись. Эмриса здесь явно не любили, и никто ему не сочувствовал. А причиной его столь странного поведения, как догадался Кевин, был Колин, который слыл могущественным и весьма искусным чародеем. С его стороны это была, конечно, ребяческая выходка, но тем не менее довольно эффектная.
      Когда побагровевший от боли, стыда и унижения Эмрис спрятал свой вспухший и окровавленный язык во рту, Дейрдра, как ни в чем не бывало, невозмутимо произнесла:
      - Своей свободой и избавлением от грозившей мне участи я всецело обязана лорду Кевину Мак Шону. Это он вызволил меня из рук готийцев.
      Кевину вряд ли удалось бы совладать со своим изумлением, не сработай вновь та удивительная связь между ними. За несколько секунд до того он уже знал, что она собирается сказать, и знал, почему; и когда она сказала это, он лишь опустил в смущении глаза, что было воспринято присутствующими, как проявление скромности.
      - Так вот оно что! - сказал Колин и с уважением поглядел на Кевина. А я-то все думал: как тебе удалось бежать?
      - Бежала я сама, - ответила Дейрдра, - это немудрено. Другое дело, избавиться от погони. Меня уже настигали, как тут подоспел наш дорогой герцог... - Она сделала паузу и улыбнулась. - К моему счастью, он еще недостаточно хорошо знал свои владения и по ошибке забрел далеко вглубь готийской территории. Места там дикие, сплошь лес да озера, поэтому, собственно, меня и везли тем путем...
      Дейрдра пустилась в душещипательные подробности, и Кевину оставалось только слушать, мотать себе на ус и дивиться безудержному полету ее фантазии. Вокруг них на почтительном расстоянии, но все же достаточно близко, столпились любопытные слушатели: дворяне из свиты обоих принцев, придворные дамы Дейрдры, которые без приглашения перешли на борт судна, и, конечно же, пассажиры корабля, не более остальных осведомленные об обстоятельствах бегства принцессы. Даже приближенные Кевина (коих было совсем немного) знали только то, что однажды вечером, проведя весь день неизвестно где, он появился в Каэр-Сейлгене в порядком потрепанной одежде, а вместе с ним была Дейрдра, чей наряд также оставлял желать лучшего. Тогда-то и стало известно, что ее похитили - весть об этом еще не достигла Лохланна обычным путем, каким распространяются все слухи. Как она сумела бежать и какое участие принимал в этих событиях Кевин, оставалось тайной, но никто не сомневался, что он был замешан в это дело самым непосредственным образом. По мнению Кевина, всевозможные догадки и предположения на сей счет и натолкнули Дейрдру на мысль отдать ему лавры своего избавителя, избежав таким образом (может быть, не лучшим) некоторых нелицеприятных толков, которые, учитывая ее репутацию, непременно возникли бы, предай она огласке действительные обстоятельства своего побега.
      По мере того, как Дейрдра углублялась в дебри страны чистого вымысла, Кевин все явственнее ощущал на себе восхищенные взгляды присутствующих. В них не было привычной ему с детства легкой отстраненности, которая не позволяла ему забывать, что он найденыш, чужак; на какое-то время он стал в доску своим парнем, героем, спасшим от страшной участи их любимую принцессу. Но сейчас это не радовало Кевина, он догадывался, что думают о нем все, включая очень симпатичного ему Колина: Дейрдра сполна отблагодарила его за свое спасение - и жгучий стыд охватывал его все больше и больше.
      Когда Дейрдра закончила рассказ, Колин подошел к Кевину и крепко пожал ему руку.
      - Милорд, у меня просто нет слов, чтобы выразить вам всю глубину моей признательности, - с жаром проговорил он. - Если бы не вы, мы наверняка потеряли бы Дейрдру. Похищение было обставлено так, что все уверовали, будто бы это дело рук галлийцев, и погоня пошла по ложному следу. А когда мы обнаружили обман, было, увы, слишком поздно. Так что отныне я ваш должник... И не только я один. - С этими словами он повелительно взглянул на старшего брата.
      Повинуясь молчаливому приказу, Эмрис подступил к Кевину и со страдальческой миной на лице что-то невнятно пробормотал. Глаза его, однако, лучились неприязнью.
      Кто-то из слушателей выкрикнул: "Слава герцогу!" Его слова подхватили остальные, а вскоре и вся толпа, собравшаяся на пристани, начала с воодушевлением скандировать: "Слава! Слава!" Кевин от всей души пожалел, что не может провалиться сквозь землю... то бишь, сквозь палубу корабля.
      А Дейрдра с довольной улыбкой глядела на него, и вдруг он понял, что она думает: теперь Брану Эриксону будет непросто добраться до него, героя-спасителя единственной дочери короля; теперь ее отец будет вынужден оказать ему покровительство, уберечь его от Эриксона, прозванного Бешеным бароном.
      Но кто он такой, черт возьми, этот Бран Эриксон? Бешеный барон Эриксон...
      3
      Поздно вечером, когда Кевин возвратился с праздничного пира в отведенные для него роскошные покои во дворце губернатора и уже собирался лечь спать, к нему заглянул принц Колин. В руках он держал бутылку и два хрустальных бокала.
      - Я заметил, что за столом ты почти ничего не пил, - после обмена приветствиями сказал Колин, переходя на дружеское "ты". - Вот и подумал, что если ты не очень устал, может, посидим поболтаем о том о сем.
      Кевин согласился - без особого энтузиазма, но и не сказать, что неохотно. Впервые с тех пор, как он повстречал Дейрдру, ему предстояло спать в целомудренном одиночестве, и он сильно подозревал, что эта ночь будет бессонной. А вечер, проведенный в беседе с Колином, представлялся Кевину не самой плохой альтернативой мрачным раздумьям наедине с самим собой.
      Колин поставил бутылку и бокалы на стол, затем вернулся к двери, ведущей в переднюю, и провел пальцами по косяку, что-то нашептывая. Прямоугольник двери слабо засветился, будто намазанный фосфором, от него по полу, стенам и потолку поползли тонкие светящиеся линии, и вскоре комната оказалась как бы опутанная сияющей паутиной. А еще через несколько секунд свечение начало меркнуть, пока не исчезло совсем.
      - Вообще-то слуги опасаются подслушивать мои разговоры, прокомментировал свои действия Колин, - но излишняя осторожность никогда не повредит. Да и марку держать надо.
      Они устроились за столом друг напротив друга. Колин наполнил оба бокала и поднял свой.
      - За нас. Чтобы все было хорошо.
      - Чтобы все было хорошо, - эхом отозвался Кевин.
      - Только осторожно, - в самый последний момент предупредил Колин. Не поперхнись. Это настоящее шотландское виски, не местные помои.
      Они выпили. Колин слегка причмокнул, достал из бокового кармана небольшую шкатулку, положил ее на стол и откинул крышку.
      - Угощайся.
      Кевин покачал головой.
      - Спасибо, я не курю. Но табачный дым мне нисколько не мешает.
      - Вот и прекрасно. - Колин раскурил сигару, глубоко затянулся, потом медленно выдохнул дым. - Я наслышан о твоей истории, Кевин Мак Шон, и, признаться, давно хотел встретиться с тобой. Шпага, которую я видел у тебя нынче вечером, произвела на меня большое впечатление. Это та самая, что была с тобой, когда тебя нашли?
      Кевин с трудом подавил горький вздох. Конечно же! Прежде всего Колина интересует его шпага, а все остальное - потом.
      - Да, та самая, - сдержанно ответил Кевин. - Хочешь посмотреть?
      - Если ты не возражаешь...
      - Нет, не возражаю.
      Кевин встал из-за стола, подошел к сундуку, где хранились его особо ценные вещи и достал оттуда шпагу в шитых серебром ножнах. Затем вернулся к столу, передал ее Колину и сел на свое место.
      Колин вынул шпагу из ножен и, не обращая никакого внимания на украшенный драгоценными камнями эфес, принялся внимательно изучать ее клинок. Висевший у него на груди красный камень величиной с лесной орех слабо засветился. Кевин припомнил, что когда Эмрис прикусывал себе язык, этот камень тоже светился, но гораздо слабее, почти незаметно. Видимо, изучение клинка требовало от Колина гораздо больших усилий, нежели заставить брата причинить самому себе боль.
      Спустя несколько минут Колин поднял на Кевина восхищенный взгляд и с завистью произнес:
      - Славный у тебя клинок, просто изумительный! Он скреплен очень хитрыми чарами. Я так и не понял их до конца... - Тут Колин смущенно улыбнулся и добавил: - То есть, я совсем их не понял... Послушай, Мак Шон, будь так любезен, позволь мне взять твою шпагу до утра. Я попытаюсь разобраться в этих чарах, они меня заинтриговали. А?
      Говоря это, Колин был похож на ребенка, в руки которого попала редкая игрушка, и у Кевина просто язык не повернулся ответить ему отказом.
      - Хорошо, мой принц.
      - Называй меня по имени, - предложил Колин, любовно поглаживая клинок шпаги. - Ведь ты друг Дейрдры, а ее друзья - мои друзья.
      - Хорошо, Колин, - с улыбкой сказал Кевин. - Только постарайся не разрушить чары.
      - Не волнуйся, я свое дело знаю. К тому же эти чары скреплены намертво, и даже при всем желании я не смогу их повредить.
      С видимым сожалением Колин вернул шпагу в ножны и отложил ее в сторону.
      - И вот еще что... Не сочти меня назойливым, но я хотел бы взглянуть на твое кольцо. Можно?
      - Да, конечно. - Кевин снял с пальца перстень и протянул его Колину.
      В отличие от шпаги, с перстнем Колин возился недолго. Он сосредоточенно смотрел на голубой самоцвет, но красный камень на его груди не светился ровным мягким светом, а ярко вспыхивал и гас. Так повторилось раз десять, после чего Колин со вздохом отдал Кевину кольцо.
      - Глухой номер, - проворчал он с досадой и огорчением в голосе. Здесь такая мощная защита, что мне через нее ни за что не пробиться. Следует признать, что твои вещицы весьма озадачили меня. Да и твое загадочное происхождение... Нет, просто не верится, что ты не Одаренный. У тебя должен быть Дар. Все, решительно все свидетельствует об этом.
      У Кевина бешено застучало сердце.
      - Но наш местный колдун не обнаружил у меня Дара, - с робкой надеждой произнес он.
      - Этар Альварсон? - Колин скептически скривил губы. - Тоже мне авторитет! По сравнению с ним даже мой брат Эмрис может показаться могучим чародеем. Ты знаешь, кто такой Альварсон?
      - Ну, заклинатель.
      - А кто такие заклинатели, по-твоему? Это те же Одаренные, только с непробужденным Даром. Они умеют ублажать силы, но не повелевать ими, они лишь марионетки в руках стихий.
      - Тем не менее они на что-то способны, - угрюмо возразил Кевин; искра надежды, затлевшая было в его сердце, погасла. - Будь у меня непробужденный Дар, я тоже смог бы стать заклинателем.
      - Необязательно. Изредка случается так, что Дар, пока он не пробужден, никак не проявляет себя. Например, моя кузина, крошка Монгфинд...
      - А как обнаружить такой Дар? - взволнованно перебил его Кевин.
      Колин, казалось, ожидал этого вопроса.
      - Для меня это не представляет особого труда, - ответил он и снял с шеи цепочку, на которой висел его колдовской камень. - Вот это Огненный Глаз, он... в общем, долго объяснять. В нашем случае он поможет определить, есть у тебя Дар или нет. Возьми его в руки.
      Кевин с некоторой опаской повиновался и вопросительно взглянул на Колина, ожидая дальнейших распоряжений.
      - Теперь сожми его в ладони и не выпускай, как бы ярко он не светился.
      Колин закрыл глаза, лицо его приняло сосредоточенное выражение. В последующие несколько секунд ничего вроде бы не происходило, но затем Кевин обнаружил, что сквозь его сжатые в кулак пальцы пробивается красноватый свет. Постепенно свечение усиливалось и вскоре стало таким ярким, что Кевину казалось, будто он держит в руке пламя, хотя никакого жжения в ладони он не ощущал. Тем не менее это впечатление было столь сильным, что если бы Колин не предупредил его, он наверняка разжал бы пальцы...
      А в следующий момент он горько пожалел, что не сделал этого.
      Внезапно камень перестал светиться, и в тот же миг Кевина пронзила такая острая боль, что он не закричал лишь потому, что у него перехватило дыхание. Тело Кевина сотрясла судорога, камень выпал из его разжатой ладони и упал на стол.
      Когда разноцветные пятна несколько умерили свою бешеную пляску перед его глазами, Кевин увидел довольную ухмылку на лице Колина, который надевал на себя цепочку с Огненным Глазом.
      - Чтобы немного облегчить твои страдания, - произнес тот, - скажу сразу, что эта боль свидетельствует о наличии у тебя Дара. Не будь ты Одаренным, ты бы ничего не почувствовал.
      - Правда? - простонал Кевин, утирая с лица слезы. Сейчас он был не в состоянии радоваться этому известию.
      - Истинная правда, - подтвердил Колин, наполняя его бокал виски. Вот, выпей.
      Кевин взял дрожащей рукой бокал и одним духом поглотил солидную порцию адского зелья, которое именовалось настоящим шотландским виски. По его телу разлилась приятная теплота. Бессильно откинувшись на спинку стула, он прикрыл глаза и вяло осведомился:
      - А менее болезненного способа обнаружения Дара ты не знаешь?
      - Почему же, знаю.
      - Тогда зачем...
      - Чтоб жизнь тебе медом не казалась. Я хотел, чтобы ты с самого начала понял, что такое Дар и какую опасность он представляет - не только для окружающих, но прежде всего для тебя. С силами шутки плохи, они уничтожат тебя в один момент, если ты потеряешь над ними контроль. Я считаю своим долгом предупредить, что пробуждение Дара в твоем возрасте весьма рискованное предприятие.
      - Почему?
      - Потому что ты, к сожалению, здорово запоздал. Оптимальный возраст для пробуждения Дара - шесть-семь лет; а для взрослых, когда личность уже сформирована, этот процесс чреват непредсказуемыми последствиями. Многие Одаренные, чей Дар не был вовремя пробужден, отказываются рисковать и довольствуются своими заклинательскими способностями.
      - Ну, мне-то карьера сельского заклинателя не грозит, - сказал Кевин, постепенно приходя в себя. О пережитом ему напоминала легкая тошнота, головокружение и слабость во всем теле, но в целом он чувствовал себя вполне терпимо. - Да и не больно прельщает меня перспектива ублажать силы, коль скоро я буду иметь возможность повелевать ими.
      - А ты не боишься за свою жизнь?
      - Конечно, боюсь. Но ведь можно бояться и вместе с тем рисковать. Я всегда мечтал стать колдуном, и теперь, когда моя мечта близка к осуществлению, разве могу я отказаться от нее только из-за того, что моей жизни грозит опасность.
      Колин закурил новую сигару, пристально поглядел на него и произнес:
      - Ты храбрый человек, Кевин Мак Шон.
      - Ай, брось!..
      - Нет, в самом деле. То, что ты сказал, не пустая бравада с твоей стороны. Тебе действительно плевать на опасности, ты не ведаешь сомнений, ты дьявольски легко переносишь боль... - Колин невольно поежился, а встретившись с изумленным взглядом Кевина, усмехнулся и проговорил: - А ты, небось, верил в эти россказни, что якобы нам, магам, все болезни нипочем?
      - Ну, не то, чтобы верил, - ответил Кевин, - но все же я полагал, что вы способны унимать боль.
      - Только в некоторой степени. Даже дядя Бриан - а ведь он владеет фамильной Силой королей Лайонесса - и тот не может полностью отрешиться от боли. Помню, четыре года назад, во время войны с Галлисом, он получил ранение в плечо и, хотя его рана зажила необычайно быстро, в течение нескольких недель он все же морщился, когда делал неловкое движение рукой.
      - Я много наслышан о вышей фамильной Силе, - заметил Кевин. Интересно, в чем она заключается?
      Колин пожал плечами.
      - Думаю, что скорее в потенциальных возможностях ее обладателя, чем в реальном могуществе. Впрочем, об этом я могу только гадать. Дядя Бриан никогда не говорил со мной на эту тему, она является своего рода табу в нашей семье.
      - Извини, я не знал.
      - О нет, никто никаких запретов не устанавливал. Просто мы сами избегаем подобных разговоров.
      - Почему?
      - Трудно сказать, так уж повелось с незапамятных времен. Может, это комплекс вины, а может, элементарное чувство стыда. Ведь еще никто из Лейнстеров не смог по-настоящему овладеть Силой - так, как владел ею король Артур.
      - Слишком много не всегда хорошо, - сказал Кевин. - Если верить легендам, колдунья Вивиана потому и убила короля Артура, что он стал слишком могущественным.
      - И убила его с помощью нашего предка, короля Гилломана, - хмуро добавил Колин. - Как раз это я имел в виду, говоря о комплексе вины. И о чувстве стыда... Между прочим, Дейрдра считает, что таким образом потомки Гилломана Лейнстера расплачиваются за его вероломство - обладая могуществом, которым, в сущности, не владеют. - Он вздохнул. - Бедная девочка не понаслышке знает, как это мучительно. Ведь на самом-то деле она Одаренная, вот только не может воспользоваться своим Даром.
      - А почему?
      - Понятия не имею. Просто так получается, что от брака Одаренного с неодаренной все мальчики рождаются с полноценным Даром, а девочки... ну, вроде как полукровки. У них какой-то ущербный, непробуждаемый Дар.
      - И все-таки он есть?
      - Да, есть. Но проку от этого мало, во всяком случае, для Дейрдры. Конечно, она во многом отличается от простых неодаренных. Дейрдра сверхчувствительна, порой она способна принимать мысли других людей, близких ей по натуре, и передавать им свои мысли, вернее, обрывки мыслей, скорее даже эмоции, чем определенные мысли... Только для нее, бедняжки, это слабое утешение.
      Колин говорил о Дейрдре с такой смесью нежности и жалости, что Кевин вдруг понял: он тоже любит ее. Он просто без ума от нее...
      - Да, - сказал Колин после короткой паузы. - Так оно и есть.
      Кевин вздрогнул, а по спине у него вдоль позвоночника пробежал неприятный озноб. Он беспокойно взглянул на Колина и спросил:
      - О чем ты говоришь?
      - Я ответил на твой невысказанный вопрос... Нет, нет, я не читаю твои мысли, не переживай. Просто это было написано на твоем лице. Ты так смотрел на меня, что я догадался, о чем ты думаешь, поэтому сказал: да. Но если ты считаешь меня своим соперником, то ошибаешься. Насчет отношения ко мне Дейрдры я не питаю никаких иллюзий и вполне довольствуюсь тем, что боготворю ее издали. - Колин нервно затянулся и, запрокинув голову, выпустил струю дыма в потолок. - В прошлом году король хотел было силой выдать ее за меня замуж, но я отговорил его от этого шага.
      - Вот как, - сказал Кевин. - А почему?
      Колин недоуменно поглядел на него.
      - Разве тебе не понятно?
      Кевин тяжело вздохнул.
      - Боюсь, я не столь великодушен, как ты.
      - Великодушие здесь ни при чем, - ответил Колин, качая головой. - Я руководствовался чисто эгоистическими соображениями. Если бы я принял дядино предложение, то получил бы только тело Дейрдры, но навсегда потерял бы ее дружбу, которой очень дорожу. Обмен был бы заведомо неравноценен.
      - Ага, ясно...
      Некоторое время оба молчали. Колин курил, постукивал пальцами левой руки по столу и то и дело бросал нетерпеливые взгляды на шпагу. Кевин понял, что ему хочется поскорее уйти к себе и, уединившись, приступить к тщательному изучению чар, которыми был скреплен клинок.