Олег АВРАМЕНКО
      ПУТЬ К ИСТОЧНИКУ
      Моей маме - самой лучшей из мам.
      
      ПРЕЛЮДИЯ. В НАЧАЛЕ ПУТИ
      Возле этой двери я с улыбкой остановился. Улыбнулся я совершенно непроизвольно, поддаваясь очарованию нахлынувших на меня положительных эмоций двух очень симпатичных мне ребят, но остановился я вовсе не затем, чтобы наслаждаться этим, безусловно приятным для меня ощущением. Хотя, поспешу добавить, такой соблазн имел место.
      Положительные эмоции бушевали по ту сторону плотно закрытой двери, и то, что я воспринимал их, свидетельствовало о неполадках в системе защиты королевского дворца. Притянув к себе Формирующие, я обострил свое зрительное восприятие (короче говоря, вызвал колдовское зрение) и бегло просканировал дверь. С некоторым облегчением я обнаружил, что причиной "утечки" было не какое-то серьезное нарушение в функционировании всего комплекса защитных чар, а самая обыкновенная пробоина в изоляции настолько незначительная, что на контрольном посту службы безопасности ее попросту проворонили. Это случалось уже не впервые, и я снова в мыслях пожурил отца за консерватизм, с которым тот отвергнул мое предложение установить на посту компьютер для более эффективного контроля состояния всех защитных систем. Мой отец, король Утер, слыл очень старомодным человеком.
      Пробоина была совсем свежая. Ее края еще слабо трепетали, излучая остаточную энергию от недавнего ментального удара, попавшего в дверь рикошетом. Характерные особенности повреждения ткани чар позволили мне определить степень виновности каждого из двоих маленьких проказников первоначальный удар принадлежал Брендону, а срикошетил он от Бренды.
      Я мог бы залатать пробоину в считанные секунды, однако не стал этого делать. Я рассудил, что в воспитательных целях будет полезно заставить близняшек немного потрудиться, устраняя последствия собственной небрежности. Получится у них или нет, но в дальнейшем они будут уже с большей осмотрительностью обращаться с силами.
      Я тихо отворил дверь и проскользнул внутрь. Посреди небольшой уютной комнаты на укрытом мягким ковром полу сидели, взявшись за руки, Брендон и Бренда, мои брат и сестра, десятилетние близняшки. Их глаза были закрыты, на губах у обоих играли ласковые улыбки, а милые детские лица излучали спокойствие и умиротворенность. С этой почти идиллической картиной резко контрастировала ожесточенная борьба, происходившая между ними на более высоких уровнях восприятия; каждый из них загадал в начале игры какое-то слово и теперь стремился выудить его у противника, сохранив в тайне свое. Это была мысленная дуэль, поединок разумов в бурлящем круговороте эмоций...
      Все-таки поддавшись соблазну, я некоторое время зачарованно следил за тем, с каким мастерством и даже изяществом Брендон и Бренда скрещивали блоки и контрблоки, проделывали сложнейшие финты, балансируя на грани фола, запутывали друг друга в хитроумных лабиринтах логических парадоксов и с блеском преодолевали их. В исполнении близняшек эта популярная среди детворы Властелинов игра сильно смахивала на шахматную партию с элементами самбо, тенниса, фехтования и танцев на льду. Для своих десяти лет Брендон и Бренда весьма недурно владели Искусством, причем в их действиях наблюдалось довольно редкое сочетание незаурядной артистичности и голого прагматизма; эстетическая привлекательность используемых ими приемов нисколько не шла в ущерб их эффективности. Правда, порой они, чересчур увлекшись, теряли контроль над Формирующими, но это случалось лишь изредка и никакой серьезной опасности для жизни и здоровья окружающих не представляло.
      Вдруг Бренда сделала стремительный выпад, как будто намереваясь ударом "в лоб" сокрушить защитные порядки Брендона, однако в последний момент, как я и предполагал, попыталась пройти с "черного хода", воспользовавшись ослаблением его блоков на периферии. Брендон, оказывается, был готов к этому, и когда сестра немного открылась, полагая, что брат сосредоточен на отражении ложной атаки, он нанес ей несколько молниеносных ударов, на мгновение парализовавших ее волю. По-видимому, Брендон рассчитывал, что в его распоряжении будет достаточно времени, чтобы добраться до заветного слова, но тут его постигло разочарование: прежде чем он успел что-либо обнаружить, Бренда опомнилась и обратила его в позорное бегство.
      Я же, в отличие от Брендона, кое-что рассмотрел - но моему взору открылось совсем не то, что я ожидал увидеть. Ничего похожего на классическое "Брендон дурак" и в помине не было.
      - Бренда! - укоризненно произнес я. - Ты жульничаешь!
      Все блоки сестры в одночасье рухнули. Бренда распахнула глаза и удивленно уставилась на меня, только сейчас заметив мое присутствие. Затем на лицо ее набежала краска стыда, и она виновато заморгала.
      - Ах ты негодница! - воскликнул пораженный Брендон. - Обманщица! Ты ничегошеньки не загадывала!
      Он опрокинул ее навзничь, и они вместе покатились по полу. На меня нахлынула волна нежности и обожания.
      Я поспешно отгородился от потока их эмоций, вышел из комнаты и, махнув на все рукой, сам исправил повреждение. Затем я продолжил свой путь, с тревогой думая о том, во что могут перерасти отношения между Брендоном и Брендой, когда они повзрослеют, если уже в таком возрасте они не по-детски нежны друг с дружкой. В среде Властелинов, где и так хватало кровосмешения, близость между братьями и сестрами считалась непростительным грехом, и провинившиеся подвергались суровому наказанию, вплоть до изгнания из своего Дома. Я очень не хотел, чтобы это произошло с близняшками, которые нравились мне больше, чем все остальные мои сестры, родные и сводные вместе взятые, не говоря уж о моем старшем брате Александре, которого я терпеть не мог. Из всей моей родни в Доме Света я по-настоящему был привязан только к Брендону, Бренде и, конечно же, к маме...
      Моя мать, королева Юнона, уже ждала меня в Янтарной гостиной. Она была одета в церемониальную шитую золотом тунику алого цвета, схваченную вокруг талии тонким пояском; на ее густых каштановых волосах была укреплена корона в виде золотого обруча с алмазной диадемой. Дневной свет, щедро лившийся в окна, без труда проникал сквозь воздушную ткань ее одеяния, очерчивая ее стройную девичью фигуру. Будучи урожденной Сумеречной, Юнона игнорировала неписанное правило, принятое в большинстве Домов, согласно которому взрослая замужняя женщина должна иметь вид зрелой матроны, и глядя на нее, совсем юную девушку, трудно было поверить, что за прошедшие семьдесят стандартных лет она родила моему отцу девять дочек и троих сыновей, в том числе меня.
      Войдя в гостиную, я, как всегда при нашей встрече, на мгновение застыл, любуясь ею, затем взял ее руку и нежно прижался к ней губами.
      - Прости, что заставил тебя ждать, матушка.
      Юнона ласково улыбнулась мне.
      - Ты не опоздал, Артур. Это я пришла раньше. - Она смерила меня оценивающим взглядом (на мне была зеленая рубашка, коричневые брюки и белые кроссовки) и добавила: - Совсем забыла предупредить, чтобы ты оделся поприличнее. Мы отправляемся на полуофициальный прием.
      - Куда?
      - В Хаос. Враг обратился ко мне с просьбой о встрече. Я приняла его приглашение и решила, что сопровождать меня будешь ты.
      По моей спине пробежал неприятный холодок. Сын Света, воспитанный в традициях митраизма, я в глубине души преклонялся перед Порядком, а Хаос воспринимал, как нечто сатанинское, и соответственно относился к его Хранителю. Я долго и упорно боролся с внушенными мне в детстве предрассудками, так как сознательно считал себя приверженцем концепции Мирового Равновесия, но тем не менее сила привычки была велика.
      Опомнившись, я громко лязгнул зубами, закрывая рот, и изумленно переспросил:
      - Мы отправляемся к Врагу?
      - Да.
      - Что ему нужно?
      - Он не изволил сообщить. Но в его послании говорится, что речь идет о безопасности Экватора.
      - То есть, он хочет встретится с тобой не как с частным лицом, а как с представителем всех Домов?
      - Совершенно верно.
      Поняв, что мне нужно сесть и переварить полученную информацию, Юнона грациозно опустилась в кресло. Не ожидая ее приглашения, я бухнулся в соседнее.
      - Это западня, - предположил я.
      Она покачала головой.
      - Исключено. Сейчас не в интересах Хаоса нарушать Договор. Главы Домов поставлены в известность об этой встрече и согласны признать меня своим представителем. Враг, несомненно, отдает себе отчет, что ему не сойдет с рук, если он вздумает причинить нам вред.
      - А как отнесся к этому отец?
      - Без особого восторга. Он не одобряет, но уважает мое решение.
      - Понятно, - сказал я, хотя мало что понимал. - А как ты думаешь, почему Враг обратился именно к тебе?
      Мать одарила меня своей обворожительной улыбкой, которую кое-кто и, надо сказать, не без оснований называл сногсшибательной улыбкой Юноны.
      - Наверное, потому что я Сумеречная и вместе с тем королева Света, а значит, представляю сразу две основополагающие политические ориентации Порядок и Равновесие.
      Немного подумав, я согласно кивнул. Действительно, если нынче кто и мог представлять в Хаосе все Дома Властелинов Экватора, то моя мать подходила для этой роли как никто другой. Ее брак с моим отцом в свое время был политическим союзом, заключенным между двумя самыми могущественными Домами - Сумерек и Света, для совместной борьбы с общим врагом - Хаосом.
      - Как жена Утера Пендрагона и дочь Януса из Сумерек, - продолжала Юнона, - я вправе рассчитывать на личную неприкосновенность в Хаосе, коль скоро Враг не желает повторения Рагнарека с еще более плачевными для него последствиями. Думаю, что как раз по этой причине он и выбрал меня - дабы показать, что его приглашение не западня. Впрочем, я не сомневаюсь, что он строит какие-то козни, но за нашу личную безопасность во время встречи можно не беспокоиться.
      Я снова кивнул, соглашаясь с ее рассуждениями. В голове отца бродили очень опасные мысли о том, что с полным уничтожением Хаоса в Экваториальном Поясе Мироздания наступит эра всеобщего благоденствия и процветания, и только твердая позиция Домов Равновесия во главе с маминым Домом Сумерек удерживала его от возобновления войны с Хаосом. Но если с нами что-нибудь случится, мой дед, король Янус, повелитель Сумеречных Миров, не станет мешать отцу и даже вынужден будет выступить вместе с ним, чтобы отомстить за дочь, благо в Сумерках личная вендетта считается делом государственной важности.
      - А это никак не относится к восстановлению Дома Ареса? поинтересовался я, вспомнив о предстоящей вскоре коронации нового короля Марса.
      - Вряд ли, - сказала Юнона. - Принц Валерий принимает все пункты Договора, и у Врага не может быть к этому никаких претензий.
      Дом Ареса, Покровителя Марсианских Миров, был одним из тех Домов, которые пали во время последнего Рагнарека - Битвы Судного Дня, завершившейся почти восемьдесят лет назад по стандартному летоисчислению Основного Потока и отголоски которой пронеслись по всему Экватору волной кровопролитных войн. В той битве Дома, принявшие сторону Порядка и Мирового Равновесия, одержали победу; Дома, вставшие под знамена Хаоса, были повержены, их имена прокляты, а память о них предана забвению. Дом Ареса не принадлежал к числу последних, его члены, дети Марса, храбро сражались на стороне победителей, и хотя их Дом пал, он, согласно Договору, подлежал постепенному восстановлению.
      - Ну что? - отозвалась Юнона после непродолжительной паузы. Согласен сопровождать меня?
      - Конечно, - сказал я. - Когда?
      - Прямо сейчас.
      - Хорошо. Вот только приоденусь...
      - Позвать слугу?
      - Зачем? Ведь я могу и сам... С твоего разрешения, разумеется.
      Мать с улыбкой кивнула. Нерегламентированное использование колдовства в быту считалось в Царстве Света вопиющим нарушением дворцового этикета, но я был любимчиком королевы Юноны, и когда мы были наедине, она позволяла мне обходиться без церемоний.
      Я откинулся на спинку кресла, притянул к себе Формирующие и пропустил их пучок через голубой камень, Небесный Самоцвет, вделанный в перстень на среднем пальце моей левой руки. Самоцвет был магическим артефактом и выполнял много разных функций, в частности смягчал контакт с Формирующими, делая его менее жестким и более устойчивым, что было особенно важно здесь, во дворце, где так и кишело чарами и разнообразной защитой от них.
      Я мысленно потянулся к гардеробу в своих покоях и несколько секунд помедитировал, отбирая нужные мне вещи, затем по микро-Тоннелю переправил их себе на колени - расшитую золотом мантию под цвет маминой туники, темно-синий берет с пестрым пером, черные замшевые сапоги с отворотами, а также мою любимую шпагу Эскалибур, некогда принадлежавшую моему прадеду по отцовской линии и моему тезке - да, да, тому самому королю Артуру, о котором вы, безусловно, слышали. Эта шпага стала моей после того как отец изготовил себе более совершенный клинок, закаленный в Горниле Порядка. А что касается моего сводного брата Амадиса, единственного сына Утера от его первого брака и наследника престола, то он попросту робел, когда брал в руки шпагу нашего легендарного предка, поэтому с радостью уступил ее мне. (При всех несомненных достоинствах у Амадиса были свои недостатки, но об этом я расскажу как-нибудь в другой раз, когда представится подходящий случай).
      - Вот и все, - самодовольно произнес я, ставя сапоги на пол. - Через минуту я буду готов.
      - Изумительно! - сказала Юнона; в голосе ее слышалась вполне простительная для матери гордость за сына. - Ты совсем не потревожил сигнализацию. Таки не зря о тебе говорят, что ты молодой да ранний.
      Я покраснел и сделал вид, будто всецело поглощен одеванием. Но потом все же ответил:
      - Ты безбожно льстишь мне, мама. Мне удалось обойти сигнализацию только потому, что вместе с отцом и Амадисом я отлаживал защиту и знаю все ее хитрости и уловки. Однажды я попытался проделать такой фортель в Замке-на-Закате, но потерпел фиаско, да еще поднял страшный переполох.
      - Дед здорово злился?
      - Нет, даже не отчитал ради проформы. Ты же знаешь, что он не может сердиться на меня. - Я подошел к зеркалу, скептически осмотрел себя, поправил берет на голове и смахнул с мантии невидимые пылинки. - Ну вот, я готов.
      Юнона подступила ко мне, чуть наклонила мою голову, встала на цыпочки и поцеловала меня в лоб.
      - Для матери все дети дороги, - сказала она. - Но для меня ты всегда был дороже других, Артур... Хотя мне не следовало говорить тебе это.
      - Я и так это знаю, мама, - ответил я.
      Мы спустились на лифте в глубокое подземелье дворца, где прекращали свое действие защитные чары, намертво блокировавшие доступ к Тоннелю-меж-Мирами, и очутились в просторном помещении, выдолбленном в толще скалы. Это был Зал Перехода, специально предназначенный для сообщения с другими мирами, поскольку весь Солнечный Град, не говоря уж о королевском дворце, был надежно заблокирован от непрошенных вторжений. Такие меры предосторожности представлялись излишними и причиняющими массу неудобств в наше мирное время, однако в прошлом, когда Домов было значительно больше, и они враждовали между собой, подчас даже этого оказывалось недостаточно.
      Мы направились в дальний конец зала, где вряд располагались Арки, установленные исключительно для удобства ориентации входящих и выходящих из Тоннеля. Под неровным потолком, подпираемым многочисленными готическими колоннами, парили в воздухе светящиеся шары, заливая помещение ровным серебристым светом; то и дело перед нами вспыхивали предупреждающие надписи: "Проверьте, имеются ли при вас детонирующие вещества или радиоактивные материалы", "Внимание! Даже остаточная радиоактивность чревата катастрофическими последствиями", "Будьте осторожны! Еще раз проверьте..." - и так далее.
      Вооруженные гвардейцы, охранявшие Зал, при нашем приближении вытягивались по стойке смирно и нарочито громко бряцали оружием. По пути нам встретилась группа дворян, возвращавшихся с какого-то незначительного торжества в Доме Теллуса. Они приветствовали нас почтительными поклонами; Юнона, как обычно, расточала свои сногсшибательные улыбки направо и налево.
      Мы подошли к ближайшей Арке и уже собирались вступить под нее, как вдруг почувствовали знакомое сопротивление и остановились. Под Аркой перед нами возникло слабое свечение, бледно-голубые молнии мгновенно соткали полупрозрачный мерцающий человеческий силуэт, который еще через мгновение обрел живую плоть. В проеме появилась та, которую я меньше всего хотел сейчас видеть (после брата Александра, конечно), моя тетушка Минерва, мамина сводная сестра, противная старая мегера, которая любила совать свой длинный нос во все мои дела и отравляла мне жизнь в дедовом Замке-на-Закате и в поднебесном городе Олимпе, где я проводил гораздо больше времени, чем в Солнечном Граде. Кстати сказать, я всегда предпочитал отцовскому Царству Света родину моей матери - Страну Вечных Сумерек (название Олимпия мне не нравится, и я не буду его употреблять); всю свою сознательную жизнь я чувствовал себя в большей мере Сумеречным, нежели Светозарным, что расценивалось многими моими родственниками со стороны отца, как проявление потенциально опасной нелояльности к Дому Света. Впрочем, сейчас отношения между двумя одинаково родными мне Домами были союзническими и даже дружественными, о чем свидетельствовало и появление здесь Минервы без предварительного извещения о своем визите.
      Материализовавшись, тетушка сделала шаг в нашем направлении, сердечно улыбнулась моей матери, а меня наградила одной из самых гадких своих ухмылочек.
      - Юнона, Артур! Вы уходите?
      - Увы, сестра, - ответила мать. - Не очень удачное время ты выбрала, чтобы навестить нас.
      - Знаю. - Опять гадкая ухмылочка, адресованная мне. - Отец рассказал. Вот уж не думала, что Враг так скоро затребует к себе Артура.
      Я понял намек и бросил на Минерву встревоженный взгляд. Челюсти мои невольно сжались, а в груди неприятно защекотало.
      Ясный взор моей матери мигом потемнел. Когда речь шла о ее детях, Юнона совершенно не воспринимала юмора, тем более такого черного, как у тетушки Минервы.
      - Прекрати, сестра! - гневно произнесла она. - Твои шутки отвратительны и вовсе не остроумны, а ты все такая же вздорная и злоязычная, как и прежде. Боюсь, время не властно над твоим скверным характером.
      - Прости, - сказала Минерва. - Я ненарочно. Ума не приложу, что мне делать с моим вреднющим языком.
      - Могу подсказать, - отозвался я, формируя перед собой сияющий образ раскаленных добела клещей.
      Тетушка рефлекторно отпрянула, когда клещи потянулись к ней, и захихикала - не менее гадко, чем перед этим ухмылялась. Впрочем, не исключено, что я сгущаю краски, расписывая ее в таких выражениях. Внешне она выглядит настоящим ангелочком, миловидным, кротким и ласковым, но тут уж вы должны понять меня - я терпеть ее не могу. По мне, так лучше холера.
      - Довольно, - сказала Юнона, беря меня за локоть. - Сожалею, сестра, но у нас мало времени. Заходи как-нибудь в другой раз.
      - Вообще-то я к Игрейне...
      - Так ступай к ней. Она, верно, ждет тебя с нетерпением.
      - Ничего, подождет. Как насчет того, чтобы сопровождать вас? Мне хотелось бы еще разок взглянуть на Чертоги.
      - Только не это! - с испугом, отчасти притворным, а отчасти настоящим заявил я. - Мне хватит там и одного черта.
      Минерва капризно выпятила свои чувственные губки.
      - Фу! Какой ты грубый и вульгарный, племянничек! Слышала бы тебя Диана.
      С этими словами тетушка развернулась на каблуках и направилась к лифту. Пошла к другой моей тете, Игрейне, сводной сестре моего отца, незаконнорожденной дочери короля Эмриса Пендрагона, который при жизни слыл большим любителем женщин и оставался верен себе до последнего издыхания он умер в постели с тремя красотками. (Это так, к слову пришлось, я вовсе не собирался наговаривать на моего покойного деда, просто хочу подчеркнуть, что любвеобильность некоторых членов нашей семьи не следствие дурного воспитания, а скорее фамильный порок). Минерва с Игрейной подружились задолго до моего рождения и с тех пор оставались добрыми подругами... Впрочем, "добрыми" - не очень подходящее слово применительно к Минерве и Игрейне. Они страсть как любили сплетничать и перемывать косточки общим знакомым; их хлебом не корми, дай только позлословить в чей-нибудь адрес. Предупреждаю: если вам в голову взбредет положить одной из них палец в рот, предварительно наденьте стальные перчатки. Хотя я бы на вашем месте не рисковал.
      Юнона проводила сестру долгим взглядом, затем повернулась ко мне.
      - Не обижайся на нее, ладно? - сказала она, будто оправдываясь. Несладко ей, бедняжке, быть старой девой.
      - Ну да! - фыркнул я. - Поди найди ей мужа, который терпел бы ее гадючий характер.
      Насколько мне было известно, за последние двести лет Минерва то ли семнадцать, то ли восемнадцать раз объявляла о своей помолвке, но до свадьбы дело так и не доходило. Все ее суженные вовремя прозревали и благоразумно отказывались от этой затеи. И, по-моему, правильно делали. Я не пожелал бы такой участи даже злейшему врагу и убил бы его из чистого милосердия. Я совсем не жестокий человек.
      Мы вошли под Арку, и я полностью расслабился, предоставляя действовать матери. Нас обволокло густым фиолетовым туманом, пол под нами исчез. Когда пропала сила тяжести, я на мгновение почувствовал приступ тошноты (проклятье, забыл пообедать!), но я не был новичком в таких делах и быстро справился со взбунтовавшимся желудком. Затем последовал резкий толчок в спину (не в упрек маме будет сказано, я проделал бы это значительно мягче), и нас понесло вдоль Меридиана к нижнему полюсу существования - к Хаосу.
      Перед нами и вокруг нас с калейдоскопической быстротой менялись картины разных миров. Ослепительно-белое солнце Царства Света приобрело золотистый оттенок, цветущие сады, величественные башни и купола Солнечного Града, мелькнув на мгновение, исчезли, уступив место диким тропическим джунглям... Солнце порозовело, а над зарослями будто пронесся ураган, сметая все на своем пути, и осталась только выжженная потрескавшаяся земля... Розовый оттенок светила сменился красным, землю покрыла километровая толща воды... Солнце еще больше покраснело, океан отступил, обнажая песчаную равнину... Солнце превратилось в большой красный диск, похожий на дневное светило Истинных Сумерек... Диск все разрастался и разрастался...
      Мы уже оставили позади Экваториальный Пояс, единственное место во вселенной, где существуют все условия для возникновения и развития нормальной полноценной жизни; близость к полюсам мироздания, Порядку и Хаосу, порождает дисбаланс бытия, убивающий все живое - за исключением нас, Властелинов Экватора, людей не совсем обычных, обладающих наследственным даром повелевать силами, да еще полуживых существ, зомби, рожденных Порядком или Хаосом.
      Между тем солнце продолжало увеличиваться в размерах, приобретая зловещий кровавый оттенок, и вскоре заняло добрую четверть бледно-серого неба. Вокруг нас простиралась бескрайняя оранжевая пустыня, хилый ветерок изо всех своих крохотных сил изредка подымал в разреженный воздух небольшие тучки песка, кое-где виднелись гладкие, отшлифованные миллиардами прошедших лет скалистые выступы. Это был необитаемый и ничейный мир из группы Полярных миров Хаоса; мир, близкий к той незримой черте, за которой начинается тепловая смерть вселенной...
      - Держись! - крикнула мне Юнона, и нас снова окутала фиолетовая мгла.
      Меня дернуло, тряхнуло, потом закружило с умопомрачительной скоростью, к горлу вновь подступила тошнота, а к довершению ко всему что-то сильно ударило меня под дых, и лишь отчаянным усилием воли я заставил себя не скрутиться в бараний рог - но на несколько долгих, как вечность, секунд дыхание у меня все же перехватило. Да, путешествовать с моей матушкой по Тоннелю не мед! Для того, чтобы безропотно снести все это, требуется включенная на полную мощность сыновья почтительность. Я никогда прежде не пересекал Грань Хаоса, но был уверен, что смог бы обойтись без такой соматической встряски.
      Мы пронеслись сквозь океан бушующей энергии и нырнули в пространство, которое опровергало все эвклидовы представления о перспективе. Мир нелинейных и непостоянных во времени законов, мир парадоксов, абсурда и безумия, мир сумасшедшей геометрии и шизофренической логики...
      Желудок мой снова взбунтовался, когда мы на огромной скорости пересекли область, где геодезические расходились веером, искажая не только перспективу, но и наши тела. Не знаю, что чувствовала при этом Юнона, но у меня было такое ощущение, словно я вывернут наизнанку.
      Откуда не возьмись, перед нами возникла каменная глыба. Я не на шутку испугался, что мы сейчас врежемся в нее, однако в последний момент она внезапно раскрылась, подобно бутону розы в ускоренном фильме, и поглотила нас целиком.
      Посадка была довольно мягкой, и после всех маминых фортелей я был приятно удивлен, ибо ожидал худшего. Мы оказались в помещении, где геометрия была более или менее нормальной, во всяком случае стабильной. Ни окон, ни дверей видно не было; свет излучал пол, выложенный разноцветной мозаикой. Все стены и сводчатый потолок сплошь были покрыты фресками, изумительные по своей красоте и жуткими по содержанию. Они производили столь сильное впечатление, что даже такому неискушенному в живописи дилетанту, как я, было совершенно ясно, что вышли они из-под кисти великого мастера. Изображенные на фресках сцены были яркими, убедительными и динамичными; они поражали воображение, приводили в восторг, вселяли ужас. Тщательная проработка всех деталей, вплоть до самых мельчайших и незначительных, едва заметных взгляду, создавали впечатление внезапно застывшей в движении реальности, готовой в любой момент снова ожить и сойти со стен, заполнив собой все пространство...
      Я стряхнул с себя наваждение и передернул плечами. Зрелище было настолько жутким и отвратительным, что казалось в высшей степени прекрасным. Да, будь я издателем, то обеими руками ухватился бы за возможность использовать фрагменты этой росписи в качестве иллюстраций к Данте Алигьери.
      - Чертоги Смерти, - сказала Юнона. - Преддверие Ада.
      Я лишь молча кивнул в ответ, так как и сам догадался об этом. Прежде я никогда не бывал в Чертогах Смерти, но хоть единожды услышав о них, уже ни с чем их не спутаешь. Другого такого места, пожалуй, нет во всей вселенной. Согласно поверью, здесь души умерших грешников представали перед Нечистым, следуя в Хаос, однако я в это не верил. Я разделял мнение тех, кто считал, что Чертоги Смерти были воздвигнуты Врагом уже после его поражения в Рагнареке, чтобы произвести должное впечатление на победителей, как бы в попытке взять моральный реванш. Именно здесь, под пристальными взглядами чертей, мучающих на фресках грешников, был подписан Договор о падении Домов Тьмы, по которому Хаос признавал победу сил Порядка и Равновесия и отказывался от каких-либо претензий на влияние в Экваторе.
      Пол в центре помещения вдруг вздыбился, разверзся, из образовавшегося отверстия вырвались языки красного пламени, и в клубах черного дыма возник вытесанный из гранита трон, на котором восседал могучий великан с длинными золотистыми волосами, сильно смахивавший на грозного и воинственного бога из скандинавских мифов.
      Языки пламени исчезли, дыра в полу затянулась, дым рассеялся, но трон продолжал парить в воздухе.
      - Приветствую тебя, Юнона, дочь Януса, королева Света! - загрохотал под сводами Чертогами голос "скандинавского божества". - Я рад, что ты приняла мое приглашение.
      Это был Враг (или Нечистый, Князь Тьмы, Сатана, Аримана - как его еще называли) собственной персоной. Честно говоря, я ожидал увидеть хвостатого и рогатого сатаноида с пятаком вместо носа и раздвоенными копытами именно в таком облике он явился много лет назад на подписание Договора, венчавшего завершение Рагнарека. Мой сводный брат Амадис рассказывал, что тогда молодые Властелины славно повеселились, переловив чертят из его свиты и шутки ради привязав их друг к другу хвостами. Жаль, что в то время меня еще не было на свете.
      В ответ на громогласное приветствие Юнона смерила Врага ледяным взором.
      - Оставь свои дешевые фокусы, Князь Тьмы, - резко произнесла она. - И не смей сидеть в моем присутствии.
      Златовласый гигант проворно соскочил на пол. Опустевший трон штопором ввинтился в потолок и исчез без следа.
      - Ты груба и надменна, королева, - заметил Враг. - А впрочем, что еще можно ожидать от отпрысков Дома ренегатов. Твоя спесь порождена чувством вины - ведь в прежние времена Сумеречные были лояльны к Хаосу.
      - Равно как и лояльны к Порядку, - сказала Юнона. - Мы не поддерживали и никогда не поддержим ни одну из стихий в ее экспансионистских устремлениях. Сумеречные привержены принципу Мирового Равновесия; для нас все едино - что Порядок, что Хаос, - мы в равной степени не приемлем претензий ни того, ни другого на господство в Экваторе.
      Враг покачал головой.
      - В своей неслыханной дерзости вы, жалкие людишки, восстаете против непреложных законов бытия. Можно понять тех, кто цепляется за прошлое, почитая Порядок; достойны уважения гонимые ныне провидцы грядущего, восхваляющие Хаос - своего будущего властелина и повелителя; но безумны и смешны сторонники некоего мифического Равновесия, возомнившие себя земными богами.
      - Эти жалкие и смешные людишки, - язвительно вставил я, - не так давно крепко накрутили тебе хвост, Князь Тьмы. Видимо, по этой причине ты не прицепил его к своему заду сегодня.
      Враг поглядел на меня с таким видом, будто только сейчас заметил мое присутствие.
      - Это событие, которое кажется тебе столь важным, принц Света, предпочитающий Сумерки, на самом деле лишь незначительный эпизод в противостоянии сил Порядка и Хаоса. Тебе, вероятно, известно такое выражение, как пиррова победа...
      - Довольно! - сказала Юнона, раздраженно топнув ногой. - Хватит воду в ступе толочь! Мы пришли не затем, чтобы выслушивать твои сентенции, лукавый. Ты просил меня о встрече - так изволь же немедленно сообщить о предмете нашей беседы.
      - Не горячись, королева, - произнес Враг примирительным тоном. Может быть, вам лучше присесть? - Рядом с нами появилось два мягких кресла. - Не желаете ли перекусить? - Между креслами возник невысокий круглый стол, обильно уставленный блюдами со всяческой снедью. - Прошу вас, дорогие гости!
      - Нет! - отрезала моя мать. - У нас мало времени. Каждая минута в твоих владениях равна без малого суткам Основного Потока, и мы не намерены задерживаться здесь дольше, чем это необходимо.
      - Ну что ж, на нет и суда нет, - пожал плечами Враг; стол и кресла бесшумно провалились сквозь пол. - Позволь осведомиться, королева, тотчас перешел он к делу, - имеются ли у Домов свои интересы в Срединных мирах, или вы оставляете их на откуп Порядку и Хаосу?
      Юнона вопросительно посмотрела на Врага.
      - О чем ты толкуешь, Князь Тьмы? Что ты называешь Срединными мирами?
      - Миры, что лежат по ту сторону бесконечности вдоль Экватора. Миры у Истоков Формирующих.
      Одним из недостатков моей матери, наряду с неуемной словоохотливостью, было неумение скрывать свои чувства. Вот и сейчас на ее лице было написано откровенное удивление.
      - Ты говоришь странные вещи, Князь Тьмы. Ведь общеизвестно, что Потоки Сил Формирующих Мироздание не имеют ни начала, ни конца. Они индуцированы полем градиента энтропии между Порядком и Хаосом и опоясывают вселенную параллельно Экватору, пересекая бесконечное множество миров, а значит...
      - Это еще ничего не значит, - со снисходительной усмешкой возразил Враг. - Сумма бесконечного числа слагаемых не всегда равна бесконечности; так и бесконечная череда миров не обязательно беспредельна. При соответствующей комбинации факторов она стремится к конечному пределу.
      У меня так и чесались руки заставить Врага подавиться своей усмешкой, но я сдержал первый порыв и, стараясь выглядеть не слишком озадаченным, произнес:
      - То есть, ты утверждаешь, что существуют последовательности миров, которые имеют свое продолжение по ту сторону бесконечности?
      - Да. Такие последовательности идут вдоль Формирующих по направлению к их Истокам, к Источнику.
      - А нельзя ли поконкретнее? - отозвалась Юнона. - Что такое Источник?
      - Сосредоточие сил, образующих структуру вселенной, - последовал немедленный ответ. - Третий полюс существования, балансирующий между Порядком и Хаосом. Если на минуту обратиться к грубой и неудачной, но очень распространенной аналогии, сравнивающей вселенную со сферой бесконечно большого диаметра, то известная вам ее часть расположена на поверхности: Экваториальный Пояс, Полярные Зоны и Полюса, которые суть Порядок и Хаос; а внутри сферы-вселенной, в самом ее центре находится Источник, откуда берут начало все Формирующие.
      - А Срединные миры?
      - Там же. Они сосредоточены в области доминирующего влияния Источника, куда доступ существам из Порядка и Хаоса закрыт.
      - А нам? Я имею в виду Властелинов Экватора.
      - Путь к Источнику труден и полон опасностей, - много значительно произнес Враг, и лицо его приняло непроницаемое выражение. - Я вижу, что у вас отсутствует даже малейшее представление о предмете разговора. Увы, но в таком случае наша дальнейшая беседа теряет всякий смысл. Королева, принц, сожалею, что напрасно потревожил вас.
      С этими словами он воздел руки к потолку и, охваченный пламенем, вырвавшимся из пола, завертелся, как юла, превращаясь в огненный вихрь.
      Чисто рефлекторным движением я выхватил из ножен Эскалибур и весь собрался, готовый к отражению возможной атаки. Как и любой другой Властелин, прошедший в детстве обряд Причастия к силам, я никогда не терял контакта с Формирующими, постоянно поддерживая с ними пассивную связь, чтобы при необходимости мгновенно перевести ее в активное состояние. Отсюда, из Чертогов Смерти, я смог дотянуться лишь до двадцати трех Формирующих против обычных 60-70, но и этого оказалось достаточно, чтобы меня переполнила сила, а серебряный клинок моей шпаги засиял, превращаясь из просто колющего и рубящего оружия в грозный магический инструмент. Краем глаза я заметил, что Юнона слегка развела руки в первом жесте мощного защитного заклинания.
      Однако все наши опасения были напрасны, тревога оказалась ложной. Огненный вихрь описал вокруг нас несколько кругов, удаляясь по спирали, затем рассыпался водопадом красных и желтых искр, которые гасли, едва лишь коснувшись пола. С облегченным вздохом я немного ослабил контакт с Формирующими и вложил шпагу в ножны, тем не менее, продолжая оставаться начеку.
      Моя мать все еще стояла неподвижно с разведенными в стороны руками и задумчиво глядела в пустое пространство перед собой. Наконец она опустила руки, повернулась ко мне и произнесла:
      - По-моему, он сказал нам все, что хотел сказать.
      Я согласно кивнул.
      - Я тоже так думаю. Пожалуй, нам пора убираться отсюда - время здесь ползет, а в Экваторе летит. С твоего позволения, матушка, теперь каретой буду править я.
      - Хорошо.
      Я взял ее за руку, и мы отправились в обратный путь. Я постарался как можно скорее покинуть владения Хаоса и взял курс на один из миров-двойников Страны Вечных Сумерек. Юнона вскоре заметила отклонение от намеченного маршрута и забеспокоилась.
      - Артур! Что ты задумал?
      - Все в порядке, мама, не волнуйся. Просто я хочу, чтобы сначала мы поговорили с человеком, которому я больше всего доверяю... после тебя, конечно.
      - С Янусом?
      - Нет, с Дианой.
      - Ах, с Дианой! - значительно произнесла мать. - А ты знаешь, где она сейчас?
      - В своей обители. Я только что связывался с нею.
      - Понятно, - сказала Юнона и с легким упреком добавила: - Ты даже не спросил моего согласия.
      Я повернулся к ней и с обезоруживающей улыбкой (при случае я тоже могу пленительно улыбаться) ответил:
      - Я не сомневался, матушка, что ты согласишься. Нам не следует предавать полученные сведения огласке, пока мы сами не обдумаем их в спокойной обстановке и не решим, что делать дальше. Ну, а Диана поможет нам разобраться в топологических аспектах данной проблемы.
      Юнона кивнула, признавая разумность моих доводов. Ее родная сестра Диана, младшая дочь Януса из Сумерек, несмотря на свою молодость, была нашим математическим гением и могла дать сто очков вперед некоторым общепризнанным авторитетам в этой области с многовековым стажем. Я очень гордился успехами Дианы. Мы все гордились ею, но я - особенно.
      - Ты прав, - сказала мать. - Сейчас в моей голове царит настоящий сумбур. Я должна собраться с мыслями, прежде чем представить главам Домов отчет о нашей встрече с Врагом.
      - Тогда заблокируй свой Самоцвет, - посоветовал я. - Чтобы никто не мешал тебе собираться с мыслями.
      Юнона стянула с пальца кольцо с Небесным Самоцветом, который, кроме всего прочего, был телепатическим приемником-передатчиком, настроенным на мысленные волны своего обладателя.
      - Это для пущей верности, - объяснила она, пряча кольцо в кармашек туники.
      Большую часть пути мы преодолели молча, лишь под конец, когда мы уже были почти у цели, моя мать задумчиво произнесла:
      - Боюсь, Артур, я привила тебе любовь к моему Дому в ущерб Дому твоего отца.
      - Ты это к чему? - спросил я, впрочем, догадываясь, что она имеет в виду.
      - Сумерки тебе дороже Света, - ответила Юнона. - А Сумеречные родственники тебе намного ближе, чем Светозарные. Вот, например, ни к одной из своих сестер ты не привязан так, как к Диане.
      Я почувствовал, что краснею, и ничего не мог поделать с собой. Я с самого начала понимал, что шила в мешке долго не утаишь; в последнее время его острый конец все чаще выглядывал наружу, и я едва успевал запихнуть его обратно. К счастью для меня, в этот самый момент мы прибыли к месту назначения, и естественный озноб, пробирающий каждого человека при выходе из Тоннеля, остудил мое пышущее жаром лицо.
      - Диана мне все равно, что родная сестра, - как можно бесстрастнее произнес я. - А вот и ее мир, Сумерки Дианы. Чертовски похоже на Дневной Предел Истинных Сумерек, ты не находишь?
      - Да, похоже. Ну, прямо точь-в-точь.
      - Только это дикий мир, необитаемый, - заметил я. - И в этом его прелесть.
      - Тебя всегда влекла суровая идиллия, - сказала Юнона, оглядываясь по сторонам. - Как, впрочем, и Диану.
      Большой диск красного солнца неподвижно висел над самым краем небосвода, не сдвигаясь ни на йоту на протяжении миллионов лет. Большинство планетных систем этого старого-престарого мира уже давно пришли в равновесие, приливные силы погасили вращение и поступательное движение их составляющих частей относительно друг друга, и теперь они перемещались в пространстве лишь как единое целое. Здесь не было смены дня и ночи, не было времен года; но была дневная сторона, выжженная вечно палящим солнцем, и была ночная сторона, скованная вечными льдами, а между ними был пояс вечных сумерек, где вечно царила осень.
      Мы с Юноной шли вдоль спокойного ручья, ступая по густой оранжевой траве. Справа от нас начинался лес; желтые, красные и оранжевые листья деревьев были повернуты к солнцу, спектр излучения которого был богат на инфракрасную составляющую, чем и объяснялась такая необычная окраска листьев и травы. Против ожидания было довольно прохладно из-за усилившегося ветра с ночной стороны - с наступлением равновесия атмосферные процессы в Сумерках не желали прекращаться, хотя протекали здесь не так бурно, как в молодых мирах. Юнона зябко поеживалась, и я накинул на ее плечи свою мантию.
      - Спасибо, Артур, - сказала она. - Нам еще долго идти?
      - Нет, недолго. Скоро мы будем на месте.
      - А нельзя было сразу?
      - Нет.
      - Почему?
      - Ну, во-первых, мне давно хотелось прогуляться здесь вместе с тобой. Ты вечно в делах, и нам редко выпадает случай побыть наедине, в тишине и спокойствии.
      Юнона тихо вздохнула и нежно сжала мою руку.
      - Ах, сынок! Если бы я только могла посвятить всю себя детям, я была бы самой счастливой женщиной на свете. Но, увы, это не в моей власти ведь я королева...
      Я обнял ее за плечи, и мы продолжили путь. Я думал о том, как мне повезло, что у меня такая мама - самая лучшая из всех мам, а Юнона, надеюсь, думала, что я - лучший из сыновей.
      Ручей сворачивал влево, но мы пошли прямо и углубились в лес, а через пять минут вышли на широкую прогалину, посреди которой возвышался большой шатер из красного и голубого шелка. Вокруг шатра резвились в траве маленькие зверушки с длинными пушистыми хвостами и кисточкообразными ушами, очень похожие на белок, только чуть покрупнее и с золотистым окрасом шерсти. При нашем появлении зверушки притихли и повернули к нам свои острые мордочки; бусинки их глаз с опаской посмотрели на мою мать. Затем, видимо, решив, что раз она со мной, то им нечего бояться, они возобновили свои игры. Это была вторая причина, почему я открыл выход из Тоннеля на приличном расстоянии от прогалины. Наше внезапное возникновение прямо из воздуха могло переполошить этих милых зверушек, а Диана страшно не любила, когда кто-то пугал ее питомцев.
      Полог у входа в шатер отклонился, и навстречу нам вышла высокая стройная девушка в белых облегающих брюках и желтой блузке с короткими рукавами. У нее были длинные и густые светло-каштановые волосы и большие голубые глаза, лучившиеся беззаботной юностью и озорством. Она была очень похожа на свою старшую сестру, мою мать, и я вовсе не отрицаю, что в свое время это обстоятельство имело для меня огромное, если не решающее значение. Я никогда всерьез не называл Диану тетей, в частности потому, что она была на пять лет младше меня. Но и не только поэтому...
      - Артур! Сестра! - радостно произнесла Диана, и лицо ее озарила улыбка, по воздействию на меня ничем не уступавшая маминой.
      Она обняла Юнону и поцеловала ее в щеку, затем, после секундных колебаний, нежно прикоснулась пальцами к моей руке и заглянула мне в глаза.
      - Я так переживала за вас, когда узнала, что вы отправились в Хаос. Почему ты не предупредил меня?
      - Времени не было, - ответил я. - Все произошло так внезапно.
      - Мог бы и выкроить минутку.
      - Прости, дорогая.
      - Ты бессердечный эгоист, Артур!
      - Каюсь. И обещаю исправиться.
      Диана рассмеялась.
      - О нет, только не это!
      - Почему же?
      - Потому что ты неисправим. И кроме того, я люблю тебя такого, какой ты есть. - Она повернулась к матери, которая с доброжелательной улыбкой слушала нашу перепалку. - Извини. Кажется, мы увлеклись.
      - Ничего, - сказала Юнона. - Мне всегда приятно на вас смотреть, любезничаете вы или бранитесь.
      Диана смущенно опустила глаза.
      - Ты очень добра к нам, сестра... Да, кстати, как тебе нравится моя обитель?
      - Здесь просто восхитительно! Это здорово напоминает мне Рощу Пробуждения в Истинных Сумерках, только там не водятся такие симпатичные создания. - Юнона наклонилась и погладила по мягкой шерстке одну из зверушек, которая, осмелев, подошла к ней и начала тереться о ее ногу, довольно мурлыча, как сытый котенок. - Они местные?
      - Нет. Я привела их дедушек и бабушек из другого мира.
      - Ах, какая прелесть! - воскликнула Юнона, когда зверушка проворно взобралась ей на плечо. - Они совсем ручные! Как ты их называешь?
      - Просто зверушками, - ответила Диана. - Никак не удосужусь придумать что-то пооригинальнее... Ну ладно, - спохватилась она. - Я совсем забыла о своих обязанностях хозяйки. Вы, наверное, проголодались? Так проходите в шатер, сейчас я вас накормлю. Сомневаюсь, что Враг устроил в вашу честь роскошный пир.
      - А вот и ошибаешься, - сказал я, входя вслед за Юноной и Дианой внутрь. - Он предлагал нам перекусить, да только мы отказались.
      - Боялись, что отравит?
      - Нет, об этом мы как раз не подумали, хотя следовало бы учесть и такую возможность. Однако есть мудрое правило, которое гласит: не вкушай пищи в доме врага своего. Тем более, в Чертогах Смерти, где правит бал Нечистый.
      Помещение внутри шатра было разделено шелковыми занавесями на несколько комнат. Пол в первой от входа и самой большой был устлан мягкими коврами; посреди была расстелена белоснежная скатерть с обедом на три персоны, а вокруг разбросаны пуховые подушки, обитые красным и голубым бархатом.
      Мы устроились на подушках и принялись за еду, походя болтая о всяких пустяках. Разговор о нашей встрече с Врагом по молчаливому согласию был отложен нами на десерт. Пока Юнона и Диана обменивались последними придворными сплетнями, я набирался смелости, чтобы сообщить матери новость, которая вряд ли обрадует ее. Мне следовало бы сделать это уже давно, как только я понял, что намерения у меня самые, что ни на есть серьезные, однако я долго не мог решиться и все откладывал неизбежное объяснение до лучших времен. Путешествие за Грань Хаоса послужило хорошей встряской, придавшей мне мужества.
      Улучив момент, я протянул руку и смахнул с подбородка Дианы несколько прилипших к нему хлебных крошек, причем намеренно сделал это не по-братски, а с той трепетной заботливостью, которая придает глубокий интимный смысл даже самым невинным прикосновениям.
      - Вы такие милашки, - заметила моя мать, ласково улыбаясь, но в глазах ее уже промелькнула безотчетная тревога. - Не будь вы близкими родственниками, из вас получилась бы замечательная пара.
      Щеки Дианы вспыхнули ярким румянцем. Я тоже покраснел и в смятении (не скажу, что совсем уж притворном) потупился. Наше замешательство было весьма красноречивым.
      Пораженная внезапной догадкой, Юнона шумно выдохнула, уронила на скатерть вилку и изумленно воззрилась на меня.
      - Что я вижу! - наконец проговорила она; ее голос звучал непривычно глухо и сипло. - Нет, я не верю своим глазам... Скажите, что я ошибаюсь. Ну!
      - Ты не ошибаешься, мама, - сказал я.
      Юнона нервно прокашлялась и перевела взгляд на сестру.
      - Диана, детка, ты в своем уме? Ведь он твой племянник, пойми же!
      Диана ничего не ответила, проявив неожиданный интерес к замысловатому узору на ковре, и, казалось, была всецело поглощена его изучением.
      - Ну и что с того? - отозвался я, нарушая гнетущее молчание. - Я не вижу в этом ничего страшного.
      - Зато я вижу, будьте вы неладны! - гневно воскликнула мать. - Ты мой сын, а Диана моя сестра. Моя родная сестра!
      - Но не моя же.
      Юнона вздохнула.
      - И на том слава богу, - язвительно произнесла она. - Ну, спасибо, обрадовали вы меня. Хорош сюрприз, нечего сказать!
      - Прости, сестра, - виновато прошептала Диана, не отрывая взгляда от ковра. - Я знаю, это нехорошо, но...
      - Но что?
      - Мы любим друг друга, - сказал я. - И хотим пожениться.
      Мать всплеснула руками.
      - Подумать только, они хотят пожениться! Да вы спятили оба! Никто не признает ваш брак.
      - Янус признает. Сначала он, конечно, побушует, но потом успокоится и...
      - И похвалит! - фыркнула Юнона.
      Я покачал головой.
      - Нет, мама. Как и ты, дед не одобрит нас. Но мы рассчитываем на снисхождение с его стороны, ведь он всегда был добр к нам.
      - Ах, так! - она резко поднялась. - Тогда поспешите к нему, пока я вас не опередила.
      - Мы еще не обсудили... - начал было я, но мать не позволила мне договорить.
      - Глупости! Ты привел меня сюда лишь затем, чтобы дать мне знать о вашей греховной связи.
      - Ты ошибаешься, мама...
      - Не лги мне, Артур!
      - Это правда, Юнона, - отозвалась Диана, наконец подняв взгляд. Когда Артур вызвал меня через Самоцвет, то сказал, что хочет посоветоваться...
      - Вот пусть он и советуется. А я остаюсь при своем мнении.
      - Ты уходишь? - спросил я.
      - Да. Я поищу себе другое место, где смогу собраться с мыслями и обдумать полученные сведения - и про Истоки, и про вас... Чтоб вам пусто было!
      Она повернулась к выходу, взмахнув на прощание золотым подолом своей туники, и скрылась за пологом шатра. Снаружи послышалось испуганное ворчание Дианиных зверушек; впрочем, мы знали, что даже в состоянии крайнего раздражения Юнона не способна причинить вред беззащитным созданиям.
      - Она скоро остынет, - сказал я Диане. - Угомонится раньше, чем окажется в Солнечном Граде. У нее будет достаточно времени, чтобы поразмыслить и смириться с неизбежным.
      - Так Юнона была права? - спросила Диана, укоризненно глядя на меня. - Ты разыграл этот спектакль только с тем, чтобы она узнала о нас с тобой?
      - Вовсе нет, это получилось экспромтом. - Я придвинулся к ней и обнял ее за плечи. - Но я поступил правильно. Так будет лучше. Было бы гораздо хуже, если бы она узнала об этом от кого-нибудь другого, например, от Минервы.
      - Минерва никогда не предала бы нас.
      - Надейся и верь, - сказал я. (Это был один из тех редких случаев, когда мы расходились в оценке людей: Диана считала Минерву хорошей и порядочной, а я на вид ее не переносил). - Впрочем, теперь уже это не важно.
      Диана слегка поежилась.
      - Артур, я боюсь возвращаться в Сумерки.
      - Страшишься гнева Януса?
      - Конечно! А ты разве не боишься Утера?
      Как всегда при упоминании отца, по спине у меня забегали мурашки. Я крепче прижал к себе Диану и потерся щекой о ее шелковистые волосы.
      - Ничего, милая, - попытался я успокоить ее и себя. - Рано или поздно все утрясется, и нас оставят в покое.
      - Вот только когда? Святоши из наших Домов во главе с твоим отцом теперь житья нам не дадут. Можно не сомневаться, устроят нам форменную преисподнюю.
      - Мы можем переждать бурю здесь, - предложил я. - О местонахождении твоих Сумерек знают только Помона и Дионис, на которых можно положиться...
      - А также Юнона, на которую никак нельзя положиться из-за ее длинного языка.
      - Но она любит нас обоих и вряд ли захочет натравить на нас толпу ханжей. К тому же после посещения Хаоса у нее появилась обильная пища для сплетен иного рода. Вскоре все Дома начнут бурлить, когда узнают о содержании нашего разговора с Врагом. Так что известие о нас с тобой, скорее всего, не привлечет к себе особого внимания.
      - А что такого важного рассказал вам Враг?
      - Он дал нам понять, что существуют некие Срединные миры, находящиеся у Истоков Формирующих...
      - Стоп! Разве у Формирующих есть Истоки?
      - Враг утверждает, что есть. По его словам, они лежат за пределами последовательностей миров вдоль линий Формирующих. Там сосредоточены силы, образующие структуру вселенной. - Я дословно передал ей весь наш разговор с Врагом, после чего спросил: - Как ты думаешь, это может быть? Или же лукавый слукавил?
      - Теоретически - да, может, - уверенно ответила Диана.
      Я вопросительно взглянул на нее.
      - Ты что, предполагала такую возможность?
      - И да, и нет. В некоторых новейших моделях, описывающих Потоки Формирующих, неопределенность краевых условий на бесконечности устраняется за счет введения точечной, истоковой сингулярности. Но я никогда не воспринимала эти модели всерьез; они казались мне слишком абстрактными и надуманными.
      - А другие твои коллеги?
      - Все они рассматривают их как очень удобный, хоть и далекий от действительности математический прием. Насколько мне известно, еще никому не приходило в голову интерпретировать модели с точечной сингулярностью в том смысле, что где-то за пределами бесконечности лежат Истоки Формирующих. Однако... - Черные брови Дианы сдвинулись к переносице, коралловые губы плотно сжались, профиль ее заострился. Несколько секунд она сосредоточенно молчала, блуждая задумчивым взглядом по шатру. Знаешь, я кое-что вспомнила! Впрочем, не исключено, что это была лишь мрачная шутка, но с другой стороны...
      - Да?
      - Как-то мой отец, уж не помню по какому поводу, обронил вскользь, что однажды за бокалом вина твой прадед, король Артур, заявил, будто бы он пришел к нам из бесконечности.
      - Вот как! - Я был заинтригован. - Очень интересно! Я ни о чем подобном не слышал.
      - Правда, - тут же поспешила добавить Диана, - по словам отца, это был далеко не первый бокал вина, который выпил в тот вечер твой прадед, и, возможно, не стоит придавать его речам большого значения.
      - А может, и стоит, - сказал я. - Ведь не зря же говорят, что in vino veritas.
      - Так ты думаешь...
      - О нет, дорогая, пока что я ничего не думаю. Честно говоря, ты меня огорошила. Ведь если мой прадед не шутил, а Враг не солгал, то из этого следует... - Тут я умолк и крепко призадумался над тем, что же из этого следует.
      Как и все остальные, я знал о происхождении моего легендарного предка одновременно и много и мало. Много было разноречивых слухов, предположений, домыслов и догадок, но слишком мало - достоверных фактов, полученных из первых рук. Основатель Дома Света Артур Пендрагон, в честь которого меня и назвали, умер задолго до моего рождения, но даже при жизни он был настоящей загадкой для современников, а его прошлое как было, так и до сих пор остается тайной за семью печатями.
      Во множестве миров, главным образом в Рассветных и Теллурианских, бытуют легенды, мифы и предания про короля Артура, повествующие о его жизни и славных деяниях и предлагающие всевозможные версии его происхождения; при этом часто упоминается город Авалон, якобы находящийся в стране под названием Лайонесс. В эти легенды нельзя было верить без оглядки, равно как и подчистую отвергать их - ибо в каждой из них, наряду с вымыслом, присутствует и крупица правды. Все они возникли отнюдь не на пустом месте, их породила сама личность моего прадеда, чье влияние на судьбы мира сравнимо с влиянием таких колоссов, как Будда, Один, Иисус из Дома Израилева, Магомет-Странник. Его деятельность вызвала сильный резонансный эффект в значительной части Экватора, причем характерно, что если в Рассветных мирах преобладают сказания из позднего артуровского цикла, в основе которых лежат события, связанные с образованием Дома Света и его становлением как самого могущественного из всех Домов Порядка, то в мирах Теллуса преимущественно в ходу более ранние истории, отражающие ту часть жизни Артура, о которой нам доподлинно ничего не известно. В свете последнего обстоятельства считается общепризнанным, что мой прадед был родом из какого-то захолустного мира группы Земли. Но неужели аж из такого захолустного - из бесконечности?..
      - Если это правда, - медленно произнес я, - то вряд ли король Артур был адептом Порядка, как утверждает Книга пророков Митры.
      - Между прочим, - заметила Диана. - Отец не помнит случая, чтобы твой прадед манипулировал Знаком Янь. Он вообще считает, что человек неспособен овладеть силами Порядка или Хаоса, не потеряв своей человечности. А король Артур, без сомнения, был человечным человеком.
      - Значит, он обладал силой иного рода. Силой, рожденной у Истоков Формирующих, если верить Врагу - на третьем полюсе существования.
      - Или в самом сердце вселенной, - сказала Диана. - Такая интерпретация представляется мне более удачной.
      - Почему?
      - Потому что полюс - это крайность. А у Истоков, если они существуют, сосредоточены силы созидающего характера, которые творят вселенную, а не разрывают ее, подобно Порядку и Хаосу.
      Я с сомнением покачал головой.
      - Мы еще не знаем, какие силы там сосредоточены, но в одном я точно уверен: любая мощь - всегда крайность. Даже чистое созидание может обернуться катастрофой, если могущество окажется в руках безумцев и фанатиков.
      - Не спорю, - согласилась Диана. - У всякой медали есть обратная сторона. Не зря же твой прадед скрывал происхождение своей силы.
      - А Враг приподнял завесу тайны, - подхватил я.
      Диана внимательно посмотрела на меня.
      - Как ты думаешь, зачем он это сделал?
      - Полагаю, чтобы натравить наши Дома друг на друга. Редкий обладатель такой мощи не соблазнится перспективой стать повелителем Экватора. Держу пари, что вскоре многие Властелины кинутся на поиски Источника. Их не остановит предупреждение Врага, что путь туда труден и полон опасностей. Во всяком случае, меня это наверняка не остановит.
      Зрачки глаз Дианы расширились от страха.
      - И ты...
      - Да, я тоже, - твердо произнес я. - В своем здравом рассудке я уверен, но за других не отвечаю. Я должен прийти к Источнику первым и взять ситуацию под свой контроль, чтобы предотвратить возможную и весьма вероятную катастрофу. Иначе я не могу.
      Диана обреченно вздохнула и погладила меня по щеке.
      - Ты сумасброд, Артур, - сказала она. - Ты безрассуден... Но за это я тебя и люблю.
      Так начиналась эта история...
      ПУТЬ К ИСТОЧНИКУ. СТАРТ И РАЗБЕГ
      1
      Где-то рядом раздавался звонкий и чистый, как серебряные колокольчики, смех. Кевин остановил свою лошадь и прислушался. Со стороны озера, к которому он направлялся, доносилось пение, то и дело прерываемое взрывами веселого, жизнерадостного смеха. Нежный девичий голос, чуть фальшивя, повествовал на валлийском языке (что уже само по себе было в этих краях редкостью) о любовных похождениях молодой распутной жены престарелого вельможи. Текст песни изобиловал скабрезными, подчас до непристойности, подробностями, которые исполнительница явно смаковала.
      Кевин усмехнулся, бесшумно соскочил с лошади и привязал поводья к суку ближайшего дерева. Остаток пути он преодолел пешком, двигаясь тихо и вкрадчиво, с осторожностью хищника, вышедшего на охоту. Пробравшись сквозь заросли кустарника, Кевин оказался на краю небольшой поляны перед спокойным лесным озером - одним из многих таких озер в этом озерном крае, Лохланне.
      Большой куст дикой смородины надежно укрывал его от очаровательной юной девушки лет восемнадцати с изумрудно-зелеными глазами и длинными, до самой талии, золотисто-рыжими волосами. Словно птичка, она порхала по поляне, собирая лесные цветы и распевая во весь голос песню. Закончив очередной куплет, она останавливалась и заливалась звонким смехом, а потом возобновляла свое пение и порхание по поляне. Девушка была потрясающе красива, к тому же она была совершенно голая, и ошеломленный Кевин, крепко сцепив зубы и судорожно глотая слюну, просто не мог оторвать от нее взгляда, хотя, будучи воспитанным и вежливым молодым человеком, понимал, что, продолжая подглядывать, он сильно рискует поставить себя и девушку в очень неловкое положение. Сгорая от стыда, он, тем не менее, оставался на месте, ибо повернуться и незаметно уйти было выше его сил. Кевин был не только вежливым и воспитанным молодым человеком, он был просто молодым человеком двадцати лет с абсолютно нормальным для его возраста гормональным балансом.
      Между тем девушка, допев до конца песню, бережно положила собранный букет на траву и подошла к соседнему от Кевина кусту, где была развешена, видимо, после стирки, ее одежда: чулки, нижняя рубаха, юбка, коротенькие панталоны и нарядное платье из голубого шелка - правда, уже поношенное, а местами разорванное. Вблизи она выглядела еще изумительнее и была так желанна, что Кевин не выдержал и громко застонал.
      Девушка вздрогнула и повернула к нему голову, а увидев его, лишь на мгновение замерла, затем проворно бросилась в сторону, где в тени раскидистого дерева пощипывала траву ее стреноженная лошадь. Она выхватила из притороченной к седлу кобуры пистоль и, взведя курок, направила его на Кевина. Все произошло так стремительно и неожиданно, что он не успел даже шевельнуться.
      - А ну выходи! - произнесла девушка по-готийски. - Без шуток! И не делай резких движений, иначе... - Она не закончила, но решительное выражение ее лица было красноречивее любых угроз.
      Кевину не оставалось ничего делать, кроме как подчиниться. Он вышел из-за куста, держа перед собой руки, повернутые ладонями к ней.
      - Не бойся, - сказал он. - Я не причиню тебе зла.
      - Не сомневаюсь! - фыркнула девушка. - Я застрелю тебя прежде, чем ты успеешь сделать хоть один шаг без моего разрешения.
      Голышом, с развевающимися на ветру чуть влажными волосами и с пистолем в руках, она выглядела очень эффектно, и Кевин невольно улыбнулся, хотя под мышками и на лбу у него выступил холодный пот, а по спине то и дело пробегали мурашки.
      - Ну-ну, крошка, спокойно, - примирительно произнес он. - Ты зря меня опасаешься. Поверь, я совершенно безобиден.
      Девушка смерила его изучающим взглядом и провела кончиком языка по верхней губе.
      - Кто ты, красавчик? - спросила она уже значительно мягче.
      - Кевин Мак Шон к твоим услугам, красавица.
      Пистоль в руках девушки дрогнул. Ее большие зеленые глаза в изумлении уставились на Кевина.
      - Кто-кто? - переспросила она, будто не расслышав.
      - Кевин Мак Шон.
      - Неужто новый герцог Лохланна?
      Кевин отвесил ей шутливый поклон, все еще с опаской поглядывая на пистоль. Впрочем, палец с курка был уже снят.
      - Собственной персоной, сударыня. А вас как величать?
      - Так это не Готланд? - облегченно произнесла она, проигнорировав его вопрос.
      - Нет, это уже Лайонесс. Ты находишься на территории герцогства Лохланнского в четырех лигах южнее границы с Готландом. Как здешний правитель, я гарантирую тебе безопасность и личную неприкосновенность, что бы ты ни сделала там, на севере... Гм-м, если, конечно, ты уберешь эту штуку. Не ровен час еще бабахнет.
      - А! - сказала девушка и швырнула наземь пистоль.
      Раздался щелчок, Кевин вздрогнул, ожидая выстрела... но ничего не произошло.
      - Он не заряжен, - спокойно объяснила девушка. - Я впопыхах забыла прихватить кисет с порохом.
      Она подошла к своей развешенной для просушки одежде, взяла нижнюю рубаху и неторопливо натянула ее на себя через ноги. Затем искоса взглянула на Кевина и смущенно улыбнулась, щеки ее слегка порозовели. Ее застенчивая улыбка просто-таки очаровывала, а румянец на щеках был так по-детски нежен, что сердце Кевина сжалось и заныло в истоме.
      - Забавное у нас получилось знакомство, - наконец произнесла она. Ты не находишь?
      Кевин глупо ухмыльнулся.
      - Пожалуй, что так, крошка.
      - Я не крошка. Меня зовут Дейрдра.
      - Очень приятно, Дейрдра. Славное у тебя имя, очень красивое... как и ты вся. Знаешь...
      - Знаю, но все равно спасибо. В последнее время я не слышала в свой адрес ни единого доброго слова, а одну только ругань и угрозы... Да, кстати, если мы оба не готийцы, то почему говорим на этом варварском языке?
      - А ты какой предпочитаешь - гельский или валлийский?
      - Валлийский.
      - Так ты с юга? - спросил Кевин уже по-валлийски.
      - Да. Вернее, из центра. Из самого центра.
      - Из Авалона?
      - Угадал. Я бесстыжая столичная девчонка.
      - Но почему бесстыжая? - удивился Кевин.
      - А разве нет? - сказала Дейрдра, взяв в руки чулок. - Ты считаешь, что, увидев тебя, я поступила как благовоспитанная барышня?
      - Ты поступила как благоразумный человек. Ведь если бы я имел относительно тебя дурные намерения, а ты бросилась бы первым делом прикрывать свою наготу, меня бы это не остановило. А так ты здорово напугала меня. Ты очень храбрая девушка, Дейрдра. И решительная. Ты быстро разобралась... в ситуации... и... этого...
      Кевин увяз в собственных словах, так как Дейрдра начала натягивать на ногу чулок, все выше задирая нижний край рубахи. При этом она выглядела еще более соблазнительной, чем полностью обнаженная, и окончательно онемевший Кевин с отвисшей челюстью принялся глазеть на нее, стараясь не упустить ни малейшего ее движения.
      Спохватившись, Дейрдра ахнула и торопливо одернула рубаху.
      - Все-таки я бесстыжая, - сказала она. - Впрочем, и ты парень не промах.
      - Извини, - сконфужено пробормотал Кевин, отворачиваясь. - Я как-то не сообразил сразу... Прости, пожалуйста.
      Дейрдра хмыкнула, продолжив одеваться.
      - Да ладно уж, всяк бывает. Кстати, какое здесь ближайшее поселение?
      - Если не считать пограничного форта, то мой замок Каэр-Сейлген.
      - Далеко?
      - В трех часах неспешной езды. А что?
      - Я голодна, вот что. В последний раз я по-настоящему ела вчера вечером, а утром лишь слегка перекусила. У тебя случайно ничего с собой нет?
      - Почему же, есть. Целая сумка всякой всячины. Я собирался сделать здесь привал на обед.
      - И где же твоя чудо-сумка?
      - Оставил ее вместе с лошадью неподалеку. Принести?
      Дейрдра нетерпеливо облизнулась за его спиной.
      - Да, будь так добр. А я тем временем приоденусь.
      Когда Кевин вернулся, Дейрдра, уже одетая, сидела на траве и расчесывала свои пышные волосы цвета меди. Рядом с ней лежал букет лесных цветов, ее изумрудно-зеленые глаза мечтательно глядели в небо, на нежных розовых губах играла задумчивая, чуть печальная, и все же жизнерадостная улыбка, обнажавшая прелестные белые зубки, а в уголках рта образовались очаровательные маленькие ямочки.
      Кевин был сражен наповал.
      "Она прекрасна, - думал он, едва сдерживаясь, чтобы не захныкать от умиления. - Боже, как она прекрасна! Разве мог я представить, что на свете существует такая чистая, такая невинная красота..."
      Впрочем, Дейрдра вряд ли была невинной в банальном понимании этого слова. По тому, как она держалась с ним, Кевин понял, что ей не в диковинку было стоять перед мужчиной голышом, да и смотрела она на него слишком уж оценивающе, с этаким видом знатока, и как она облизнулась при этом - совсем не по-детски... Тем не менее во всем ее облике чувствовалось что-то девственно-чистое, непорочное, почти ангельски-невинное. Сердце Кевина продолжало сжиматься и сладостно ныть.
      Кевин расстелил перед Дейрдрой скатерть и выложил из сумки все съестные припасы, включая две непочатые бутылки красного вина. Откупорив одну из них, он наполнил до краев единственный имевшийся в наличии кубок и протянул его Дейрдре.
      - Угощайся.
      - Спасибо. А ты?
      - Буду пить с горла. Пакуя мне сумку, слуги, к сожалению, не приняли в расчет возможность нашей встречи.
      - Понятно.
      На этом их разговор увял, и они принялись за еду. Дейрдра отправила себе в рот кусочек прожаренного и сдобренного специями мяса, энергично разжевала его и запила небольшим глотком вина. Одобрительно мурлыкнув, она потянулась за следующим куском.
      Кевин медленно жевал пирог с мясной начинкой и, не отрываясь, смотрел на Дейрдру, которая, при всем своем волчьем аппетите, умудрялась есть с таким изяществом, будто сидела за праздничным столом в блестящем обществе утонченных эстетов.
      - Что ты так глазеешь на меня, Кевин Мак Шон? - в конце концов спросила она, склонив набок голову и прищурившись. - Никогда не видел проголодавшейся девушки?
      Кевин неопределенно покачал головой и что-то невнятно пробормотал. Он не решался что-либо сказать, так как боялся, что с его языка сорвется какая-нибудь глупость.
      Так и не дождавшись ответа, Дейрдра виртуозно расправилась с яблочным пирогом, заедая его тонко нарезанными ломтиками душистого сыра, допила оставшееся в кубке вино и снова заговорила:
      - У покойного лорда Шона, земля ему пухом, всегда был хороший вкус.
      - В каком смысле?
      - С тех пор как стало известно, что лорд Шон обзавелся приемным сыном, я все гадала, какой же ты на самом деле. И знаешь, действительность превзошла все мои ожидания.
      Кевин смутился и скромно потупил глаза.
      - Спасибо за комплимент.
      - Это вовсе не комплимент, - возразила Дейрдра с улыбкой, ласковой и лукавой одновременно. - Ты самый красивый из всех парней, которых я встречала. К тому же ты такой милый... - Она немного помолчала, затем совершенно другим тоном произнесла: - Говорят, лорд Шон был очень привязан к тебе. Это так?
      - Безусловно, - кивнул Кевин. - Лорд Шон был очень добр ко мне. Думаю, я чем-то напоминал ему его умершего в детстве сына. Когда он приехал на наш остров, то в первый же день обратил на меня внимание. Он подозвал меня к себе, мы с ним долго о чем-то говорили - не могу вспомнить, о чем именно, - и уже тогда он называл меня "сынок".
      Дейрдра внимательно присмотрелась к Кевину и сказала:
      - А знаешь, он был прав. Ты действительно похож на кузена Дункана, царство ему небесное. Правда, Дункан был светловолосым и голубоглазым мальчиком, а у тебя темные волосы и карие глаза, да и ростом ты гораздо выше него, но некоторая схожесть между вами, несомненно, есть.
      - Ты сказала: "кузен Дункан"? - озадаченно произнес Кевин. - Лорд Шон Майги был твоим дядей?
      - Ну да. Его жена была сестрой моей матери, следовательно, он был моим дядей. А ты, получается, мой названный двоюродный брат. - Дейрдра обворожительно улыбнулась. - Когда я была маленькой, лорд Шон часто качал меня на руках, рассказывал мне сказки - он был большой выдумщик и замечательный рассказчик. После его отъезда на ваш захолустный остров я очень скучала по нему.
      - Говорят, - заметил Кевин, - что он уехал из Лайонесса, потому что все здесь напоминало ему о жене и сыне.
      Дейрдра вздохнула.
      - Да, это так. Когда умер Дункан, а вскоре после него - и тетя Констанс, лорда Шона будто подменили, он стал сам на себя не похож. Тогда мне было всего лишь десять лет, но я очень ясно помню...
      Она не договорила, так как в этот момент Кевин громко поперхнулся, уронил кусок пирога себе на колени и во все глаза уставился на нее.
      - Постой-ка! Ведь лорд Шон был женат на сестре королевы!
      Дейрдра с важным видом кивнула, однако в уголках ее глаз притаилась шаловливая улыбка, готовая в любой момент вырваться наружу и заиграть на ее губах.
      - Ты соображаешь медленно, но верно. Я чуть было не отнесла тебя к тугодумам.
      - Значит ты...
      - Разумеется, я Дейрдра Лейнстер из Авалона. Мой отец - король Бриан. - Ее улыбка стала явной, ослепительно сверкнули два ровных ряда жемчужно-белых зубов. - Ведь это же было очевидно.
      - Очевидно? - переспросил обескураженный Кевин.
      - А разве нет? Разве тебе не говорили, что дочь короля - самая прекрасная девушка в мире? Можешь ли ты представить себе, что на свете существует кто-нибудь прекраснее меня?
      Кевин пытливо посмотрел ей в глаза, но так и не смог понять, сказала она это серьезно или шутя. Он прикрыл рот рукой и прокашлялся, прочищая горло.
      - Да, да, конечно. Извини мне мою недогадливость. Но, видишь ли, я никак не ожидал встретить в этих краях принцессу из королевского дома Лейнстеров - одну, без свиты, без охраны...
      - И без одежды, - смеясь, добавила Дейрдра. - Надеюсь, это происшествие останется строго между нами?
      - О чем может быть речь!
      - А еще я надеюсь, - продолжала она, - что мой титул принцессы не повлияет на наши отношения, которые начали складываться так непринужденно. Ведь ты не станешь называть меня "ваше высочество", "миледи" - и вообще корчить из себя придворного кавалера?
      - Я никогда не был придворным кавалером, - ответил Кевин. - Да и при дворе-то я не был ни разу. Я типичный провинциал.
      - Тем лучше. Я обожаю провинциалов и терпеть не могу всех этих благовоспитанных маккормаков и маэлгонов с их изысканными манерами и слащавыми речами. - Дейрдра негодующе фыркнула. - Впрочем, дружки кузена Эмриса еще хуже. У приближенных Колина, по крайней мере, голова на плечах служит не только вешалкой для ушей.
      - Так ты решила немного отдохнуть от тех и других в тиши лесов и озер Лохланна?
      - Вроде того, - уклончиво ответила она и потянулась за второй бутылкой. Кевин опередил ее, при помощи штопора извлек из горлышка пробку и плеснул немного вина в кубок. Дейрдра выстрелила в него насмешливым взглядом, и он долил ей еще, однако счел своим долгом предупредить:
      - Вино гибернийское. Кажется слабым, как сок, но здорово ударяет в голову.
      - Знаю. И больше всего люблю гибернийское. - Она сделала глоток и игриво подмигнула ему. - Ну, продолжай.
      - Что продолжать?
      - Расскажи о себе. Насколько я знаю, в твоем происхождении есть много неясного.
      Кевин хмыкнул.
      - Это еще мягко сказано. Лично для меня мое происхождение сплошная загадка. Двадцать лет назад крестьяне нашли меня на опушке леса, завернутого в алую, шитую золотом мантию. Отроду мне было месяцев пять-шесть, я был голоден и ревел, как молодой бычок...
      Дейрдра прыснула смехом.
      - Наверное, ты был очаровательным карапузом.
      - Может быть. Но для островитян я прежде всего был подобен грому с ясного неба. Жителей на острове не так уж много, все наперечет, и вскоре выяснилось, что ни одна из местных женщин не могла быть моей матерью. А если учесть, что на сотни лиг вокруг простирается океан без единого клочка суши и за последние полгода к острову не подходил ни один корабль, то и вовсе получалось, что мне неоткуда было появиться на свет. Тем не менее я был и очень живо напоминал о своем существовании. Меня отнесли в дом тогдашнего губернатора острова, лорда Маркуса Финнегана, поскольку ясно было, что я не обыкновенный подкидыш - при мне нашли прекрасной работы шпагу, клинок которой изготовлен из какого-то странного металла, похожего на серебро, но тверже стали; также был золотой перстень с камнем...
      - Тот, что у тебя на пальце?
      - Да.
      - Мне можно посмотреть?
      - Пожалуйста.
      Кевин снял со среднего пальца левой руки перстень и передал его Дейрдре. Где-то с минуту она рассматривала его, сосредоточенно сдвинув брови, затем вернула Кевину со словами:
      - Знатная вещица. Очень тонкая работа по золоту и камень красивый правда, не могу определить его происхождение.
      - И никто не может, - сказал Кевин, надевая перстень на палец. Вроде бирюза, но нет. Он только с первого взгляда кажется бирюзовым, на самом же деле он светло-голубой. Если долго смотреть на него, завораживает; создается впечатление, что внутри камня заключено огромное пространство.
      - Может быть, он колдовской?
      - Вполне возможно. А вот моя шпага наверняка колдовская. Обыкновенное серебро, с какими бы то ни было примесями, не может быть таким прочным.
      - Ты не взял ее с собой?
      - Представь себе, забыл! - Кевин виновато развел руками. - В кои-то веки! Мы с ней всегда неразлучны, я постоянно ношу ее с собой, но именно сегодня так получилось, что я ее забыл. Если ты окажешь мне честь, посетив мой замок, я покажу тебе и шпагу, и мантию, в которую был завернут... гм... и все остальное.
      - Что ты имеешь в виду под остальным?
      - Видишь ли, при мне, кроме алой мантии, перстня и шпаги, нашли также полный комплект мужской одежды, включая белье.
      - Вот как? - удивленно произнесла Дейрдра.
      - И странное дело, - продолжал Кевин. - Сейчас мне эта одежда как раз впору. Будто на меня шита.
      - И что это может значить?
      - Не знаю. Но мой приемный отец, лорд Шон Майги, как-то высказал одно весьма любопытное предположение.
      - Какое же?
      Кевин улыбнулся.
      - Дескать, прежде я был взрослым человеком, но какой-то злой чародей, могущественный черный маг, превратил меня в младенца. Забавно, не так ли? И если это правда, то злой чародей здорово просчитался, вместо вреда сделав мне неоценимую услугу. Слыханное ли дело - заново прожить жизнь, исправить ошибки, которые допустил... Только вот незадача: не помню я свою прежнюю жизнь, ничегошеньки не помню, и понятия не имею о допущенных мною ошибках и о том, как их избежать в этой жизни.
      - Однако странный у тебя юмор, - заметила Дейрдра. - Несколько мрачноватый. Ты смеешься над очень серьезными вещами.
      Кевин нахмурился.
      - Порой полезно посмеяться над тем, что гнетет тебя, - сказал он. Если к серьезным вещам всегда относиться серьезно, то можно сойти с ума.
      Дейрдра сочувственно заглянула ему в глаза.
      - Верно, у тебя было трудное детство?
      - Скорее тягостное. До того как появился лорд Шон и усыновил меня, я жил в губернаторском доме на положении воспитанника, нужды, к счастью не знал, получил приличное образование, соответствующее воспитание, в общем, грех жаловаться. - Он горько усмехнулся. - Однако многие сторонились меня, людей отпугивало мое загадочное происхождение... да и сейчас отпугивает.
      - Но только не меня, - сказала Дейрдра и легонько прикоснулась пальцами к его руке. - Кстати, ты колдун?
      - В том-то и беда, что нет. Этар Альварсон, наш местный заклинатель, не обнаружил у меня ровно никаких способностей к магии, не говоря уж о настоящем колдовском Даре. Я не могу привести в действие даже простейшее заклинание.
      - Ты сожалеешь об этом?
      - Конечно! Как тут не сожалеть.
      Дейрдра слегка приподняла бровь. Она сделала это так непринужденно, а мимика ее лица была столь совершенна и вместе с тем естественна, что Кевин снова залюбовался ею.
      - Не часто услышишь такие слова от провинциалов, - заметила она. Разве ваш местный священник не внушал тебе мысль, что всякий колдун, общаясь со сверхъестественными силами, постоянно рискует погубить свою бессмертную душу? Церковь утверждает, что отсутствие Дара большое благо, ибо Одаренный человек непрестанно подвергается всевозможным дьявольским соблазнам, перед которыми зачастую ему не удается устоять.
      Кевин покачал головой.
      - Подобные рассуждения я слышал не раз. Но, если хочешь знать мое мнение, это все глупости. Это просто неуклюжие потуги обделенных природой людей возвести свою ущербность в ранг особой добродетели... - Тут он осекся, поняв, что допустил величайшую бестактность, и виновато взглянул на Дейрдру. - Прости, пожалуйста. Я не хотел.
      - Ничего, - глухо сказала она и поджала свои внезапно побледневшие и задрожавшие мелкой дрожью губы. На лице ее промелькнуло выражение, очень похожее на гримасу мучительной боли.
      "А ведь мы с ней собратья по несчастью", - подумал Кевин, на все лады проклиная себя за несообразительность. Лишь с некоторым опозданием он вспомнил то, что было общеизвестно: как и ее покойная мать, Дейрдра не обладала колдовскими способностями. Из-за этого она чувствовала себя белой вороной в королевской семье, где все, как один, были Одаренными, а ее отец, король Бриан, владел загадочной фамильной Силой, которую, согласно преданиям, его далекий предок, король скоттов Гилломан, заполучил после смерти легендарного короля Артура, последнего из династии Пендрагонов. Несмотря на это (а скорее, благодаря этому - ведь простые люди побаиваются колдунов), Дейрдра пользовалась большой любовью у народа и была, вне всяких сомнений, самой популярной личностью из всех ныне здравствующих членов королевского дома Лейнстеров. О ней говорили разное, но всегда хорошее; даже ее недостатки рассматривались как продолжение ее несомненных достоинств, вроде тех обязательных исключений, лишь подтверждающих общее правило. Однако Кевин сильно сомневался, что всеобщая любовь и поклонение в достаточной мере компенсировали Дейрдре ее врожденную неполноценность.
      - Знаешь, а ведь мы с тобой собратья по несчастью, - после неловкой паузы задумчиво произнесла она, и Кевин поразился, как точно Дейрдра повторила его мысль, вплоть до того, что сказала "собратья", а не "товарищи", и в каждое слово вложила те же самые эмоции, что и он. - Но хватит об этом. По-моему, мы выбрали не лучшую тему для разговора. - Она залпом осушила кубок (теперь уже ее манеры оставляли желать лучшего) и спросила: - Как давно ты живешь в Лохланне?
      - Скоро будет месяц, - с облегчением ответил Кевин, чувствуя, что вновь обретает твердую почву под ногами. - Я приехал в Каэр-Сейлген в середине марта.
      - И, похоже, не очень спешишь представляться моему отцу.
      - На это есть свои причины.
      - Какие?
      - Я не хочу оказаться при дворе в глупом положении человека, в глаза не видевшего то, чем владеет, и не ведающего о заботах своих подданных. Поэтому я решил сначала осмотреть свои владения, чтобы хоть в общих чертах иметь представление о том, что я получил в наследство, и лишь затем явиться к королю.
      Подумав немного, Дейрдра кивнула.
      - Пожалуй, ты прав, этого я не учла. Следует признать, что ты поступил очень разумно.
      Она встала и неуверенной поступью направилась к кромке воды, чтобы вымыть после еды руки, но на полпути вдруг споткнулась и наверняка упала бы, не успей Кевин в последний момент подхватить ее.
      - Что случилось, Дейрдра? - обеспокоенно спросил он, все крепче и крепче обнимая ее. - Тебе плохо?
      Дейрдра подняла к нему лицо и томно улыбнулась.
      - Нет, мне хорошо. Просто у меня закружилась голова. Я слишком много выпила, я пьяная... - Она положила ему руки на плечи, всем телом прижалась к нему и страстно прошептала: - Боже, как мне хорошо! Если бы ты знал, как я истосковалась по ласке, если бы ты знал... Ты хочешь меня, правда?
      - Да! Да! - млея, ответил Кевин и лишь затем понял, что он сказал. Но... ведь...
      - Я тоже хочу тебя, милый. Очень хочу.
      Ее губы потянулись к его губам. Кевин не был уверен, стоит ли ему делать это, то есть он был полностью уверен, что ему не следует пользоваться состоянием Дейрдры, что он обязан отстранить ее от себя, но это оказалось выше его сил. Он ответил на ее жаркий и жадный поцелуй, и весь окружающий мир померк в его глазах, затуманенных страстью...
      2
      Большое плоскодонное судно, богато убранное, все в позолоте, медленно плыло вниз по течению Боанн - главной водной артерии Лайонесса, пересекавшей всю страну с севера на юг. Вдоль обоих берегов реки не спеша продвигались, сопровождая корабль, два отряда вооруженных всадников. Встречные рыбаки и крестьяне из близлежащих сел приветствовали процессию громкими и радостными криками - простой народ Лайонесса очень любил Дейрдру.
      Кевин сидел на скамье у правого борта и угрюмо смотрел вдаль. Он тоже любил Дейрдру, и гораздо сильнее, чем ему хотелось бы ее любить. В те редкие моменты, когда ее не было рядом и у него появлялась возможность более или менее трезво оценить свое нынешнее состояние, он приходил к выводу, что полностью потерял голову и ведет себя, как законченный идиот. Однако стоило Дейрдре появиться, и Кевин мигом забывал о всех своих сомнениях и чувствовал себя безмерно счастливым человеком. Только однажды, в первый же день, он попытался поговорить с ней об их будущем, после чего уже не испытывал желания вновь затрагивать эту тему...
      Они лежали рядышком в густой траве, охваченные приятной усталостью. Кевин лениво поглаживал длинные волнистые волосы Дейрдры и с наслаждением вдыхал их пьянящий аромат. Все происшедшее явилось для него каким-то радостным потрясением, и, хотя Дейрдра была далеко не первой его женщиной, близость с ней доставила ему такое блаженство, какого он не знал еще никогда и ни с кем. Нельзя сказать, что в ее ласках было что-то особенное; они выказывали достаточный (но не очень большой) опыт в таких делах и, на взгляд Кевина, были чересчур пылкими и агрессивными для женщины. Но неожиданно для себя он обнаружил, что ему нравится в ней и этот пыл, и эта агрессивность, ему нравится в ней решительно все, и он совсем не хочет, чтобы она изменилась, стала другой - даже в части, не соответствующей его вкусам. Такая уступчивость с его стороны, терпимость ко всем ее возможным недостаткам, безоговорочная готовность принять ее такой, какая она есть, могли иметь только одно объяснение - он влюбился. Влюбился внезапно и без памяти... И, кажется, зря.
      - Боюсь, мы совершили ошибку, - сказал Кевин, хмурясь.
      Дейрдра распахнула глаза и вопросительно поглядела на него.
      - Ты о чем?
      - О том, что случилось. Нам не следовало этого делать.
      - Почему?
      - Ты слишком много выпила и не вполне отдаешь себе отчет в своих поступках.
      - Что за вздор! Скажи еще, что ты соблазнил меня. - Она коротко рассмеялась. - Я сама напросилась, потому что...
      - Потому что? - повторил Кевин с вопросительной интонацией.
      - Ну, ты очень милый, хороший, красивый, а я... я так нуждалась в ласке и нежности... И сейчас нуждаюсь. - Дейрдра провела ладонью по его щеке. - Поцелуй меня, мой кареглазый принц.
      Кевин не мог отказать ей, впрочем, и не хотел. Он привлек ее к себе и нежно прижался губами к ее губам.
      - Если твой отец узнает...
      - И ничегошеньки он не сделает, - сказала Дейрдра, игриво покусывая его за плечо. - Только слегка пожурит меня - если узнает. Это раньше он бросал в темницу всех моих парней, но когда тюрьмы переполнились, ему волей-неволей пришлось объявить амнистию.
      Это была шутка, но Кевин понял намек. По правде говоря, он был даже рад, что не стал соблазнителем невинной девушки. Это позволяло надеяться, что, узнав о случившемся, король, возможно, не сразу оторвет ему голову, а сначала потребует объяснений и примет во внимание смягчающие обстоятельства... Впрочем, сам Кевин, будь у него такая дочь, как Дейрдра, прибил бы любого, кто осмелился бы переспать с ней вне брака безразлично, первый тот или десятый.
      - Дейрдра, - сказал он, взвесив все "за" и "против". - Теперь я должен жениться на тебе.
      Она немного отстранилась от него и серьезно посмотрела ему в глаза.
      - Должен? Это как в сентиментальных рыцарских романах? Ну, вроде "наше прегрешение может искупить только немедленный брак". Да?
      - Нет, Дейрдра. Я должен, потому что не смогу жить без тебя. Может, тебе это покажется забавным, но я полюбил тебя с первого взгляда, еще не зная, кто ты.
      - Мне это не кажется забавным. Напротив, это так трогательно и романтично, что я, чего доброго, разревусь, - ответила Дейрдра без тени насмешки или цинизма. Ее взгляд потускнел, и она действительно всхлипнула. - Спасибо, Кевин. Ты первый, у кого хватило то ли смелости, то ли глупости предложить мне это.
      - Первый? - удивился Кевин.
      - Да... То есть, первый из тех, кто... ну, ты понимаешь.
      - Понимаю, - сказал Кевин, чувствуя себя крайне неловко. Теперь он пожалел, что не стал соблазнителем невинной девушки. Мысль о том, что у Дейрдры были другие мужчины, неожиданно причинила ему боль, которая оказалась сильнее, чем страх перед гневом короля.
      - Ты ревнуешь? - спросила Дейрдра.
      - Да, - честно признался он. - Страшно ревную. Я знаю, что это глупо, но ничего не могу поделать с собой. Я готов убить всякого, кто...
      Кевин не закончил, так как в этот момент Дейрдра резко отпрянула от него и влепила ему звонкую пощечину. Потом перевернулась ничком и горько зарыдала.
      - Никогда... - произнесла она, захлебываясь слезами. - Никогда не говори этого... Не смей даже думать об этом!..
      Кевин озадаченно смотрел на нее, не решаясь спросить, в чем дело. Наконец Дейрдра успокоилась, вновь придвинулась к нему и зарылась лицом на его груди.
      - Ты дурак, - сказала она глухо. - Дурак, что влюбился в меня. У тебя нет никаких шансов.
      - Но почему? - мягко спросил Кевин. - Разве я не нравлюсь тебе?
      - Ты дурак, - повторила Дейрдра. - А я дура. Я дура, потому что ты нравишься мне. Потому что я действительно могу полюбить тебя... Боже, какая я дура!
      - Вот видишь, - с наигранной бодростью произнес Кевин. - Мы просто созданы друг для друга. Я дурак, а ты дура - два сапога пара.
      - Но самый большой дурак из всех дураков, - будто не слыша его, продолжала Дейрдра, - это мой отец. Он дурак, что женился на моей матери, и дважды дурак, что не хочет усыновлять Колина. Он настаивает на том, чтобы я вышла замуж за одного из наших Одаренных и родила наследника престола.
      - А ты не хочешь этого?
      - Нет, не хочу. Мне милее такие, как ты, но... - Она снова всхлипнула. - Но с другой стороны, я хочу быть матерью, хочу иметь детей, а у нас с тобой вряд ли будут дети.
      - Но почему же, обязательно будут. Если, конечно, мы постараемся, а с этим я не предвижу никаких проблем.
      Дейрдра тяжело вздохнула.
      - Ты глупый, наивный провинциал, Кевин. Ведь я не простая неодаренная. Я полукровка, будь оно проклято! Сама я не обладаю Даром, но мои дети будут Одаренными... если Одаренным будет их отец. В противном случае у меня вовсе не будет детей.
      - Но ведь у твоих отца с матерью...
      - Да, к великому моему несчастью. Если бы у них была хоть капля жалости ко мне, они задушили бы меня еще в колыбели.
      - Не говори так, Дейрдра.
      - Я говорю, что думаю. - Она поцеловала Кевина в губы, затем долго смотрела ему в глаза с нежностью и печалью. - Господи, какой ты милый! Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня.
      - Я не страдаю, - не очень уверенно возразил Кевин. - Я просто люблю тебя.
      Дейрдра поднялась и, стоя на коленях, принялась собирать свою разбросанную на траве одежду.
      - Тебе страшно не повезло, что мы встретились, - сказала она. - Если бы я не сбилась с пути...
      - Да, кстати. Как ты вообще здесь оказалась? - с некоторым опозданием поинтересовался Кевин. - И что ты делала в Готланде?
      - Главным образом скрывалась от преследователей, - ответила Дейрдра, глядя на ворох своей одежды с нерешительным видом, будто взвешивая в уме, одеваться ей или нет. - Меня похитили по приказу готийского короля, но мне удалось бежать.
      Кевин рывком вскочил.
      - Тебя похитили?!
      - Да, но это уже позади. Аларик Готийский не получит ни меня, ни моей крови.
      - Крови?! - пораженно переспросил Кевин. - Он что, вампир?
      Дейрдра оставила в покое свою одежду и рассмеялась, однако в смехе ее было больше горечи, чем веселья.
      - О нет, он не вампир, он могущественный колдун. Судя по разговорам моих похитителей, король Аларик собирался навести через меня порчу на моего отца.
      - О боже!.. Но как?
      - Обыкновенное колдовство. Чтобы навести порчу на человека, нужна его кровь или частичка плоти - но живая. Наиболее эффективно порча наводится через кровь, однако вне организма она быстро разлагается и спустя несколько часов становится совершенно непригодной для колдовства, не говоря уж о том, что ее трудно раздобыть. Поэтому чаще всего с этой целью используют обрезки ногтей или волосы. Так извели моего брата Гандара. Ты слышал об этом?
      Кевин утвердительно кивнул. Единственный сын короля Бриана, принц Гандар, умер десять лет назад от затяжной болезни с явными признаками умышленной порчи. Веские подозрения в причастности к этому злодеянию падали на младшего брата короля, Уриена, но никаких доказательств его вины найдено не было. А спустя несколько месяцев Уриен Лейнстер погиб от несчастного случая на охоте, и теперь уже в его смерти подозревали короля. Положение было тем более щекотливым, что ныне наследником престола, в виду отсутствия у Дейрдры детей, являлся старший сын Уриена - Эмрис Лейнстер.
      - Поэтому готийский король и организовал мое похищение, - между тем продолжала Дейрдра. - Ведь я плоть и кровь отца, живая плоть и кровь. Мой отец могущественный маг, он владеет нашей фамильной Силой, так что посредством обрезков ногтей или клочка волос его никак не проймешь. А вот если использовать для колдовства против него мою кровь, то авось что-то и получилось бы.
      Кевина передернуло от ужаса. Он порывисто обнял Дейрдру и крепко прижал ее к своей груди.
      - Милая, дорогая, любимая, - страстно прошептал он. - Какое счастье, что ты сбежала! - Подумав немного, он спросил: - А как тебе это удалось?
      - Да так, просто. Сбежала и все тут.
      На этом их разговор прервался. Дейрдра поцеловала Кевина с таким жаром, с таким пылом, с такой страстью, что он мигом позабыл обо всех своих тревогах...
      Корабль приближался к Димилиоку, третьему по величине городу Лайонесса, столице провинции Новый Корнуолл. Там Дейрдру ожидала торжественная встреча, а для Кевина это прежде всего означало, что их идиллия закончена. В Лохланне Дейрдра провела целую неделю, и всю эту неделю каждую ночь они любили друг друга. И во время путешествия вниз по реке они тайно встречались по ночам, а это еще полмесяца, но теперь... В Димилиоке они пересядут на другое судной, побольше и пороскошнее, Дейрдра окажется в окружении родственников и придворных, а он отойдет на второй план. Он, конечно, будет иметь беспрепятственный доступ к ней, однако нынешняя их близость и непринужденность в отношениях останутся в прошлом.
      По своему официальному статусу Кевин находился на верхней ступени иерархической лестницы, в рядах так называемой королевской знати. По законам и обычаям Лайонесса названное родство ничем не уступало кровному, а поскольку Кевин был по всей форме усыновлен бездетным лордом Шоном Майги, а после его смерти стал герцогом Лохланнским, то и относились к нему в полном соответствии с его высоким положением, хотя и с некоторой прохладцей. Кевину давали понять - теперь уже тонко и ненавязчиво, не так откровенно, как в бытность его на острове, и тем не менее вполне определенно и недвусмысленно, - что он, рожденный неизвестно кем, неизвестно от кого и неизвестно где, здесь он чужак и чужаком останется до конца дней своих. Это, в числе прочего, и отдаляло его от Дейрдры. Лайонессцы - и знать, и простолюдины - вряд ли захотят, чтобы мужем их принцессы, всеобщей любимицы, стал какой-то подкидыш, пусть даже правитель одного из крупнейших княжеств страны.
      Впрочем, не это было главное. Пропасть между Кевином и Дейрдрой углубляло еще одно обстоятельство, жестокое в своей неумолимой объективности, неподвластное человеческой воле. Дейрдра не была простой неодаренной, она была полукровкой, а это значило, что ее брак с мужчиной, не обладающим колдовским Даром, скорее всего, окажется бесплодным. Но даже если случится чудо, и у нее родятся дети, то все они, как и их мать, будут полукровками и не смогут претендовать на престол. Таков был закон - принц, лишенный Дара, не может стать королем, - закон суровый, но справедливый...
      Мрачные размышления Кевина прервало появление Дейрдры. Она была одета в изумительной красоты платье из золотой парчи с глубоким вырезом, открывавшим взору верхнюю часть ее небольших упругих грудей. Половина ее роскошных волос была заплетена в косы, уложенные на голове в виде венка или, скорее, короны, а остальные волосы были собраны за спиной в сеточку. Она уже подготовилась к прибытию в Димилиок и, надо сказать, основательно. Ее естественная красота, подчеркнутая малой толикой косметики и восхитительным нарядом, производила поистине сногсшибательное впечатление.
      Дейрдра грациозно опустилась на скамью рядом с Кевином и произнесла своим нежным грудным контральто:
      - Ну вот, опять ты хмуришься. Тебя, как малого ребенка, нельзя оставлять без присмотра ни на минуту. Скажи мне, что тебя гнетет?
      - Ты сама знаешь, - сдержанно ответил Кевин, с трудом преодолевая возникшее вдруг желание схватить ее в объятия и поцеловать на виду у всей свиты. - Ты хорошо знаешь, что меня гнетет.
      Внешне он казался невозмутимым, но Дейрдра странным образом догадалась, что у него на уме. Это было уже не впервые - с самого начала между ними установилась какая-то невидимая, неосязаемая связь, и порой они были способны угадывать самые потаенные мысли друг друга.
      - Только без глупостей, - тихо предупредила Дейрдра. - Прошу тебя. Всем уже известно, что мы с тобой близки, шила в мешке не утаишь, но и афишировать это вряд ли разумно.
      - А если бы я попытался, ты отбивалась бы?
      - Нет, конечно. Это было бы смешно.
      Некоторое время они молча смотрели на запад, где постепенно разгоралось зарево заката. А южнее, впереди по курсу корабля, из-за горизонта поднимались башни приближавшегося города.
      - Хочешь знать, как мне удалось бежать от похитителей? - внезапно спросила Дейрдра.
      - Ну?
      - Мне помог один из них. Я влюбила его в себя, вскружила ему голову, пообещала, что отец вознаградит его, если он поможет мне вернуться домой целой и невредимой, да и я в долгу не останусь. Мы бежали вместе, а потом я убила его.
      - Вот как? - Кевин удивленно приподнял бровь. - Почему?
      - Мне было противно, Кевин. Ты даже не представляешь... - Дейрдра зябко поежилась. - Он был хорошим шпионом, с его помощью я без труда добралась бы до границы и уже давно была бы дома. Но я не смогла заставить себя переспать с ним, это оказалось выше моих сил. Когда он полез ко мне, я выхватила его пистоль и выстрелила ему в лицо. Затем так испугалась, что вскочила на лошадь и умчалась, куда глаза глядят. По счастью, к седлу была приторочена сумка с едой, которой мне хватило ровно настолько, чтобы добраться до Лохланна. Вот правда о моем побеге - но ее я не расскажу никому, даже отцу.
      - Ты не совершила ничего предосудительного.
      - А если бы я отдалась ему, что бы ты сказал?
      - То же самое.
      Дейрдра покачала головой.
      - По крайней мере, тогда бы я поступила честно. А так я обманула его... и убила.
      - Он был врагом.
      - Да, но он помог мне.
      - Он участвовал в твоем похищении и сам был причиной своих бед.
      - Он только выполнял приказы своего короля, а потом изменил ему, поддавшись на мои уговоры, поверив моим обещаниям.
      - Ты была в отчаянном положении, - продолжал убеждать ее Кевин. Тебе не в чем упрекнуть себя.
      - Так то оно так, но с другой стороны... Я ведь собиралась отдаться ему, правда! Я думала, что мне это будет раз плюнуть, ведь я... - Тут она осеклась и покраснела. - В общем, я поступила как нахальная шлюха, которая, получив деньги вперед, не захотела их отрабатывать.
      - М-да, - сказал Кевин. - Странный у тебя взгляд на вещи.
      - Какой уж есть... - Дейрдра на минуту задумалась, затем, казалось бы, без всякой связи с предыдущим произнесла: - При дворе ты встретишься с неким Браном Эриксоном, бароном Ховелом...
      - Кто он такой?
      - Очень опасный человек. Чрезвычайно опасный.
      Когда под радостные восклицания толпы, громогласные здравицы герольдов и беспорядочные завывания труб корабль пришвартовался к причалу в димилиокском порту, на его борт в сопровождении свиты празднично разодетых дворян взошли два молодых человека.
      Старший из них, лет двадцати семи, был высокий голубоглазый брюнет крепкого телосложения, с ястребиным носом, чересчур тонкими губами и непропорционально маленьким безвольным ртом. В его манерах проглядывалась скорее надменность, чем подлинная властность, а взгляд выдавал в нем серую посредственность, тщательно (и тщетно) скрываемую под маской высокомерия и неуместной горделивости. Одет он был не так броско, как окружавшие его дворяне, но эта кажущаяся скромность не обманула Кевина. Платье вельможи было пошито из лучших сортов бархата и шелка, манжеты и воротник были украшены тончайшими кружевами, а шпага на шитой серебром перевязи стоила, пожалуй, больше, чем оружие всех его приближенных вместе взятых.
      Младший, юноша лет двадцати со светло-каштановыми волосами, был одет просто скромно. Его лицо, не имея сколь-нибудь значительных изъянов, в целом было некрасивым, хоть и не отталкивающим. Был он среднего роста, с нескладной, немного угловатой фигурой и явно не производил впечатление крепыша. Желтизна на среднем и указательном пальцах его правой руки свидетельствовала о его пристрастии к курению, а болезненный цвет лица и тени под глазами определенно говорили о том, что эта вредная привычка плохо сказывается на его и без того слабом здоровье. Его серые со стальным оттенком глаза смотрели на Дейрдру с робкой нежностью, которая странным образом гармонировала с уверенным видом человека, привыкшего отдавать приказы и добиваться их беспрекословного исполнения.
      Хотя главным из двоих был, безусловно, младший, первым, очевидно следуя протоколу, заговорил старший.
      - Безмерно рад видеть вас целой и невредимой, дражайшая кузина, - с наигранным и, как показалось Кевину, насквозь фальшивым воодушевлением произнес он, отвесив Дейрдре церемонный поклон.
      - Хотелось бы надеяться, что радость ваша искренняя, кузен Эмрис, холодно ответила она, всем своим видом показывая, что не верит ни единому его слову. Затем обратила свой взгляд на младшего и приветливо улыбнулась ему.
      - Я счастлив, что все обошлось, Дейрдра, - сказал тот с теплотой в голосе.
      Дейрдра протянула ему руку, которую он галантно поцеловал.
      - Вот в твоей искренности я ничуть не сомневаюсь, - сказала она. Обращение на ты в официальной обстановке ни в коей мере не было проявлением фамильярности, оно лишь подчеркивало разницу в отношении Дейрдры к своим собеседникам. Лайонесские аристократы вообще редко употребляли множественное число, обращаясь к равным себе по возрасту и занимаемому положению.
      Покончив с приветствиями, Дейрдра отступила немного в сторону и взяла Кевина за локоть.
      - Знакомьтесь господа: лорд Кевин Мак Шон, герцог Лохланнский. Прошу любить и жаловать. - Она сделала паузу и взглянула на Кевина. - Позвольте вам представить, милорд, моих двоюродных братьев - принца Эмриса Лейнстера, наследника престола, и Колина Лейнстера, лорда-наместника Нового Корнуолла, хозяина этого города, чьим радушным гостеприимством мы намерены воспользоваться.
      Тонкие губы Эмриса растянулись в холодной усмешке, он небрежно кивнул. Колин же напротив - доброжелательно улыбнулся ему. Некрасивое лицо младшего принца, как ни странно, располагало к себе и даже начинало казаться привлекательным.
      - Рад познакомиться с сыном лорда Шона Майги, - произнес Колин. - Я был очень привязан к вашему отцу, герцог. Надеюсь, мы с вами станем добрыми друзьями.
      - Я в этом уверен, мой принц, - вежливо ответил Кевин.
      - Полагаю, сестрица, - с противной ухмылочкой отозвался Эмрис, - ваше целомудрие не слишком пострадало во всей этой передряге?
      Колин метнул на старшего брата гневный взгляд, и тот, казалось, не на шутку испугался, а на лице его отразилось замешательство и неподдельное сожаление за некстати вырвавшиеся слова. Внимание присутствующих тут же переключилось с Дейрдры на принцев: похоже, все ожидали, что хилый слабачок Колин сейчас проучит своего крепыша-братца. У Кевина так и чесались руки влепить Эмрису пощечину, но любопытство превозмогло в нем гнев, и он отказался от этой затеи, тем более что Дейрдра совсем не выглядела смущенной, только глаза ее сузились и потемнели.
      Вдруг Эмрис высунул язык, словно собираясь кого-то подразнить, и крепко сжал его зубами. Брызнула кровь, лицо наследника престола исказила гримаса боли, а на его глазах выступили слезы. В окружении принцев послышались сдержанные смешки, стоявшие на молу дамы захихикали, а члены команды корабля, слуги и немногочисленные дворяне из свиты Кевина украдкой засмеялись. Эмриса здесь явно не любили, и никто ему не сочувствовал. А причиной его столь странного поведения, как догадался Кевин, был Колин, который слыл могущественным и весьма искусным чародеем. С его стороны это была, конечно, ребяческая выходка, но тем не менее довольно эффектная.
      Когда побагровевший от боли, стыда и унижения Эмрис спрятал свой вспухший и окровавленный язык во рту, Дейрдра, как ни в чем не бывало, невозмутимо произнесла:
      - Своей свободой и избавлением от грозившей мне участи я всецело обязана лорду Кевину Мак Шону. Это он вызволил меня из рук готийцев.
      Кевину вряд ли удалось бы совладать со своим изумлением, не сработай вновь та удивительная связь между ними. За несколько секунд до того он уже знал, что она собирается сказать, и знал, почему; и когда она сказала это, он лишь опустил в смущении глаза, что было воспринято присутствующими, как проявление скромности.
      - Так вот оно что! - сказал Колин и с уважением поглядел на Кевина. А я-то все думал: как тебе удалось бежать?
      - Бежала я сама, - ответила Дейрдра, - это немудрено. Другое дело, избавиться от погони. Меня уже настигали, как тут подоспел наш дорогой герцог... - Она сделала паузу и улыбнулась. - К моему счастью, он еще недостаточно хорошо знал свои владения и по ошибке забрел далеко вглубь готийской территории. Места там дикие, сплошь лес да озера, поэтому, собственно, меня и везли тем путем...
      Дейрдра пустилась в душещипательные подробности, и Кевину оставалось только слушать, мотать себе на ус и дивиться безудержному полету ее фантазии. Вокруг них на почтительном расстоянии, но все же достаточно близко, столпились любопытные слушатели: дворяне из свиты обоих принцев, придворные дамы Дейрдры, которые без приглашения перешли на борт судна, и, конечно же, пассажиры корабля, не более остальных осведомленные об обстоятельствах бегства принцессы. Даже приближенные Кевина (коих было совсем немного) знали только то, что однажды вечером, проведя весь день неизвестно где, он появился в Каэр-Сейлгене в порядком потрепанной одежде, а вместе с ним была Дейрдра, чей наряд также оставлял желать лучшего. Тогда-то и стало известно, что ее похитили - весть об этом еще не достигла Лохланна обычным путем, каким распространяются все слухи. Как она сумела бежать и какое участие принимал в этих событиях Кевин, оставалось тайной, но никто не сомневался, что он был замешан в это дело самым непосредственным образом. По мнению Кевина, всевозможные догадки и предположения на сей счет и натолкнули Дейрдру на мысль отдать ему лавры своего избавителя, избежав таким образом (может быть, не лучшим) некоторых нелицеприятных толков, которые, учитывая ее репутацию, непременно возникли бы, предай она огласке действительные обстоятельства своего побега.
      По мере того, как Дейрдра углублялась в дебри страны чистого вымысла, Кевин все явственнее ощущал на себе восхищенные взгляды присутствующих. В них не было привычной ему с детства легкой отстраненности, которая не позволяла ему забывать, что он найденыш, чужак; на какое-то время он стал в доску своим парнем, героем, спасшим от страшной участи их любимую принцессу. Но сейчас это не радовало Кевина, он догадывался, что думают о нем все, включая очень симпатичного ему Колина: Дейрдра сполна отблагодарила его за свое спасение - и жгучий стыд охватывал его все больше и больше.
      Когда Дейрдра закончила рассказ, Колин подошел к Кевину и крепко пожал ему руку.
      - Милорд, у меня просто нет слов, чтобы выразить вам всю глубину моей признательности, - с жаром проговорил он. - Если бы не вы, мы наверняка потеряли бы Дейрдру. Похищение было обставлено так, что все уверовали, будто бы это дело рук галлийцев, и погоня пошла по ложному следу. А когда мы обнаружили обман, было, увы, слишком поздно. Так что отныне я ваш должник... И не только я один. - С этими словами он повелительно взглянул на старшего брата.
      Повинуясь молчаливому приказу, Эмрис подступил к Кевину и со страдальческой миной на лице что-то невнятно пробормотал. Глаза его, однако, лучились неприязнью.
      Кто-то из слушателей выкрикнул: "Слава герцогу!" Его слова подхватили остальные, а вскоре и вся толпа, собравшаяся на пристани, начала с воодушевлением скандировать: "Слава! Слава!" Кевин от всей души пожалел, что не может провалиться сквозь землю... то бишь, сквозь палубу корабля.
      А Дейрдра с довольной улыбкой глядела на него, и вдруг он понял, что она думает: теперь Брану Эриксону будет непросто добраться до него, героя-спасителя единственной дочери короля; теперь ее отец будет вынужден оказать ему покровительство, уберечь его от Эриксона, прозванного Бешеным бароном.
      Но кто он такой, черт возьми, этот Бран Эриксон? Бешеный барон Эриксон...
      3
      Поздно вечером, когда Кевин возвратился с праздничного пира в отведенные для него роскошные покои во дворце губернатора и уже собирался лечь спать, к нему заглянул принц Колин. В руках он держал бутылку и два хрустальных бокала.
      - Я заметил, что за столом ты почти ничего не пил, - после обмена приветствиями сказал Колин, переходя на дружеское "ты". - Вот и подумал, что если ты не очень устал, может, посидим поболтаем о том о сем.
      Кевин согласился - без особого энтузиазма, но и не сказать, что неохотно. Впервые с тех пор, как он повстречал Дейрдру, ему предстояло спать в целомудренном одиночестве, и он сильно подозревал, что эта ночь будет бессонной. А вечер, проведенный в беседе с Колином, представлялся Кевину не самой плохой альтернативой мрачным раздумьям наедине с самим собой.
      Колин поставил бутылку и бокалы на стол, затем вернулся к двери, ведущей в переднюю, и провел пальцами по косяку, что-то нашептывая. Прямоугольник двери слабо засветился, будто намазанный фосфором, от него по полу, стенам и потолку поползли тонкие светящиеся линии, и вскоре комната оказалась как бы опутанная сияющей паутиной. А еще через несколько секунд свечение начало меркнуть, пока не исчезло совсем.
      - Вообще-то слуги опасаются подслушивать мои разговоры, прокомментировал свои действия Колин, - но излишняя осторожность никогда не повредит. Да и марку держать надо.
      Они устроились за столом друг напротив друга. Колин наполнил оба бокала и поднял свой.
      - За нас. Чтобы все было хорошо.
      - Чтобы все было хорошо, - эхом отозвался Кевин.
      - Только осторожно, - в самый последний момент предупредил Колин. Не поперхнись. Это настоящее шотландское виски, не местные помои.
      Они выпили. Колин слегка причмокнул, достал из бокового кармана небольшую шкатулку, положил ее на стол и откинул крышку.
      - Угощайся.
      Кевин покачал головой.
      - Спасибо, я не курю. Но табачный дым мне нисколько не мешает.
      - Вот и прекрасно. - Колин раскурил сигару, глубоко затянулся, потом медленно выдохнул дым. - Я наслышан о твоей истории, Кевин Мак Шон, и, признаться, давно хотел встретиться с тобой. Шпага, которую я видел у тебя нынче вечером, произвела на меня большое впечатление. Это та самая, что была с тобой, когда тебя нашли?
      Кевин с трудом подавил горький вздох. Конечно же! Прежде всего Колина интересует его шпага, а все остальное - потом.
      - Да, та самая, - сдержанно ответил Кевин. - Хочешь посмотреть?
      - Если ты не возражаешь...
      - Нет, не возражаю.
      Кевин встал из-за стола, подошел к сундуку, где хранились его особо ценные вещи и достал оттуда шпагу в шитых серебром ножнах. Затем вернулся к столу, передал ее Колину и сел на свое место.
      Колин вынул шпагу из ножен и, не обращая никакого внимания на украшенный драгоценными камнями эфес, принялся внимательно изучать ее клинок. Висевший у него на груди красный камень величиной с лесной орех слабо засветился. Кевин припомнил, что когда Эмрис прикусывал себе язык, этот камень тоже светился, но гораздо слабее, почти незаметно. Видимо, изучение клинка требовало от Колина гораздо больших усилий, нежели заставить брата причинить самому себе боль.
      Спустя несколько минут Колин поднял на Кевина восхищенный взгляд и с завистью произнес:
      - Славный у тебя клинок, просто изумительный! Он скреплен очень хитрыми чарами. Я так и не понял их до конца... - Тут Колин смущенно улыбнулся и добавил: - То есть, я совсем их не понял... Послушай, Мак Шон, будь так любезен, позволь мне взять твою шпагу до утра. Я попытаюсь разобраться в этих чарах, они меня заинтриговали. А?
      Говоря это, Колин был похож на ребенка, в руки которого попала редкая игрушка, и у Кевина просто язык не повернулся ответить ему отказом.
      - Хорошо, мой принц.
      - Называй меня по имени, - предложил Колин, любовно поглаживая клинок шпаги. - Ведь ты друг Дейрдры, а ее друзья - мои друзья.
      - Хорошо, Колин, - с улыбкой сказал Кевин. - Только постарайся не разрушить чары.
      - Не волнуйся, я свое дело знаю. К тому же эти чары скреплены намертво, и даже при всем желании я не смогу их повредить.
      С видимым сожалением Колин вернул шпагу в ножны и отложил ее в сторону.
      - И вот еще что... Не сочти меня назойливым, но я хотел бы взглянуть на твое кольцо. Можно?
      - Да, конечно. - Кевин снял с пальца перстень и протянул его Колину.
      В отличие от шпаги, с перстнем Колин возился недолго. Он сосредоточенно смотрел на голубой самоцвет, но красный камень на его груди не светился ровным мягким светом, а ярко вспыхивал и гас. Так повторилось раз десять, после чего Колин со вздохом отдал Кевину кольцо.
      - Глухой номер, - проворчал он с досадой и огорчением в голосе. Здесь такая мощная защита, что мне через нее ни за что не пробиться. Следует признать, что твои вещицы весьма озадачили меня. Да и твое загадочное происхождение... Нет, просто не верится, что ты не Одаренный. У тебя должен быть Дар. Все, решительно все свидетельствует об этом.
      У Кевина бешено застучало сердце.
      - Но наш местный колдун не обнаружил у меня Дара, - с робкой надеждой произнес он.
      - Этар Альварсон? - Колин скептически скривил губы. - Тоже мне авторитет! По сравнению с ним даже мой брат Эмрис может показаться могучим чародеем. Ты знаешь, кто такой Альварсон?
      - Ну, заклинатель.
      - А кто такие заклинатели, по-твоему? Это те же Одаренные, только с непробужденным Даром. Они умеют ублажать силы, но не повелевать ими, они лишь марионетки в руках стихий.
      - Тем не менее они на что-то способны, - угрюмо возразил Кевин; искра надежды, затлевшая было в его сердце, погасла. - Будь у меня непробужденный Дар, я тоже смог бы стать заклинателем.
      - Необязательно. Изредка случается так, что Дар, пока он не пробужден, никак не проявляет себя. Например, моя кузина, крошка Монгфинд...
      - А как обнаружить такой Дар? - взволнованно перебил его Кевин.
      Колин, казалось, ожидал этого вопроса.
      - Для меня это не представляет особого труда, - ответил он и снял с шеи цепочку, на которой висел его колдовской камень. - Вот это Огненный Глаз, он... в общем, долго объяснять. В нашем случае он поможет определить, есть у тебя Дар или нет. Возьми его в руки.
      Кевин с некоторой опаской повиновался и вопросительно взглянул на Колина, ожидая дальнейших распоряжений.
      - Теперь сожми его в ладони и не выпускай, как бы ярко он не светился.
      Колин закрыл глаза, лицо его приняло сосредоточенное выражение. В последующие несколько секунд ничего вроде бы не происходило, но затем Кевин обнаружил, что сквозь его сжатые в кулак пальцы пробивается красноватый свет. Постепенно свечение усиливалось и вскоре стало таким ярким, что Кевину казалось, будто он держит в руке пламя, хотя никакого жжения в ладони он не ощущал. Тем не менее это впечатление было столь сильным, что если бы Колин не предупредил его, он наверняка разжал бы пальцы...
      А в следующий момент он горько пожалел, что не сделал этого.
      Внезапно камень перестал светиться, и в тот же миг Кевина пронзила такая острая боль, что он не закричал лишь потому, что у него перехватило дыхание. Тело Кевина сотрясла судорога, камень выпал из его разжатой ладони и упал на стол.
      Когда разноцветные пятна несколько умерили свою бешеную пляску перед его глазами, Кевин увидел довольную ухмылку на лице Колина, который надевал на себя цепочку с Огненным Глазом.
      - Чтобы немного облегчить твои страдания, - произнес тот, - скажу сразу, что эта боль свидетельствует о наличии у тебя Дара. Не будь ты Одаренным, ты бы ничего не почувствовал.
      - Правда? - простонал Кевин, утирая с лица слезы. Сейчас он был не в состоянии радоваться этому известию.
      - Истинная правда, - подтвердил Колин, наполняя его бокал виски. Вот, выпей.
      Кевин взял дрожащей рукой бокал и одним духом поглотил солидную порцию адского зелья, которое именовалось настоящим шотландским виски. По его телу разлилась приятная теплота. Бессильно откинувшись на спинку стула, он прикрыл глаза и вяло осведомился:
      - А менее болезненного способа обнаружения Дара ты не знаешь?
      - Почему же, знаю.
      - Тогда зачем...
      - Чтоб жизнь тебе медом не казалась. Я хотел, чтобы ты с самого начала понял, что такое Дар и какую опасность он представляет - не только для окружающих, но прежде всего для тебя. С силами шутки плохи, они уничтожат тебя в один момент, если ты потеряешь над ними контроль. Я считаю своим долгом предупредить, что пробуждение Дара в твоем возрасте весьма рискованное предприятие.
      - Почему?
      - Потому что ты, к сожалению, здорово запоздал. Оптимальный возраст для пробуждения Дара - шесть-семь лет; а для взрослых, когда личность уже сформирована, этот процесс чреват непредсказуемыми последствиями. Многие Одаренные, чей Дар не был вовремя пробужден, отказываются рисковать и довольствуются своими заклинательскими способностями.
      - Ну, мне-то карьера сельского заклинателя не грозит, - сказал Кевин, постепенно приходя в себя. О пережитом ему напоминала легкая тошнота, головокружение и слабость во всем теле, но в целом он чувствовал себя вполне терпимо. - Да и не больно прельщает меня перспектива ублажать силы, коль скоро я буду иметь возможность повелевать ими.
      - А ты не боишься за свою жизнь?
      - Конечно, боюсь. Но ведь можно бояться и вместе с тем рисковать. Я всегда мечтал стать колдуном, и теперь, когда моя мечта близка к осуществлению, разве могу я отказаться от нее только из-за того, что моей жизни грозит опасность.
      Колин закурил новую сигару, пристально поглядел на него и произнес:
      - Ты храбрый человек, Кевин Мак Шон.
      - Ай, брось!..
      - Нет, в самом деле. То, что ты сказал, не пустая бравада с твоей стороны. Тебе действительно плевать на опасности, ты не ведаешь сомнений, ты дьявольски легко переносишь боль... - Колин невольно поежился, а встретившись с изумленным взглядом Кевина, усмехнулся и проговорил: - А ты, небось, верил в эти россказни, что якобы нам, магам, все болезни нипочем?
      - Ну, не то, чтобы верил, - ответил Кевин, - но все же я полагал, что вы способны унимать боль.
      - Только в некоторой степени. Даже дядя Бриан - а ведь он владеет фамильной Силой королей Лайонесса - и тот не может полностью отрешиться от боли. Помню, четыре года назад, во время войны с Галлисом, он получил ранение в плечо и, хотя его рана зажила необычайно быстро, в течение нескольких недель он все же морщился, когда делал неловкое движение рукой.
      - Я много наслышан о вышей фамильной Силе, - заметил Кевин. Интересно, в чем она заключается?
      Колин пожал плечами.
      - Думаю, что скорее в потенциальных возможностях ее обладателя, чем в реальном могуществе. Впрочем, об этом я могу только гадать. Дядя Бриан никогда не говорил со мной на эту тему, она является своего рода табу в нашей семье.
      - Извини, я не знал.
      - О нет, никто никаких запретов не устанавливал. Просто мы сами избегаем подобных разговоров.
      - Почему?
      - Трудно сказать, так уж повелось с незапамятных времен. Может, это комплекс вины, а может, элементарное чувство стыда. Ведь еще никто из Лейнстеров не смог по-настоящему овладеть Силой - так, как владел ею король Артур.
      - Слишком много не всегда хорошо, - сказал Кевин. - Если верить легендам, колдунья Вивиана потому и убила короля Артура, что он стал слишком могущественным.
      - И убила его с помощью нашего предка, короля Гилломана, - хмуро добавил Колин. - Как раз это я имел в виду, говоря о комплексе вины. И о чувстве стыда... Между прочим, Дейрдра считает, что таким образом потомки Гилломана Лейнстера расплачиваются за его вероломство - обладая могуществом, которым, в сущности, не владеют. - Он вздохнул. - Бедная девочка не понаслышке знает, как это мучительно. Ведь на самом-то деле она Одаренная, вот только не может воспользоваться своим Даром.
      - А почему?
      - Понятия не имею. Просто так получается, что от брака Одаренного с неодаренной все мальчики рождаются с полноценным Даром, а девочки... ну, вроде как полукровки. У них какой-то ущербный, непробуждаемый Дар.
      - И все-таки он есть?
      - Да, есть. Но проку от этого мало, во всяком случае, для Дейрдры. Конечно, она во многом отличается от простых неодаренных. Дейрдра сверхчувствительна, порой она способна принимать мысли других людей, близких ей по натуре, и передавать им свои мысли, вернее, обрывки мыслей, скорее даже эмоции, чем определенные мысли... Только для нее, бедняжки, это слабое утешение.
      Колин говорил о Дейрдре с такой смесью нежности и жалости, что Кевин вдруг понял: он тоже любит ее. Он просто без ума от нее...
      - Да, - сказал Колин после короткой паузы. - Так оно и есть.
      Кевин вздрогнул, а по спине у него вдоль позвоночника пробежал неприятный озноб. Он беспокойно взглянул на Колина и спросил:
      - О чем ты говоришь?
      - Я ответил на твой невысказанный вопрос... Нет, нет, я не читаю твои мысли, не переживай. Просто это было написано на твоем лице. Ты так смотрел на меня, что я догадался, о чем ты думаешь, поэтому сказал: да. Но если ты считаешь меня своим соперником, то ошибаешься. Насчет отношения ко мне Дейрдры я не питаю никаких иллюзий и вполне довольствуюсь тем, что боготворю ее издали. - Колин нервно затянулся и, запрокинув голову, выпустил струю дыма в потолок. - В прошлом году король хотел было силой выдать ее за меня замуж, но я отговорил его от этого шага.
      - Вот как, - сказал Кевин. - А почему?
      Колин недоуменно поглядел на него.
      - Разве тебе не понятно?
      Кевин тяжело вздохнул.
      - Боюсь, я не столь великодушен, как ты.
      - Великодушие здесь ни при чем, - ответил Колин, качая головой. - Я руководствовался чисто эгоистическими соображениями. Если бы я принял дядино предложение, то получил бы только тело Дейрдры, но навсегда потерял бы ее дружбу, которой очень дорожу. Обмен был бы заведомо неравноценен.
      - Ага, ясно...
      Некоторое время оба молчали. Колин курил, постукивал пальцами левой руки по столу и то и дело бросал нетерпеливые взгляды на шпагу. Кевин понял, что ему хочется поскорее уйти к себе и, уединившись, приступить к тщательному изучению чар, которыми был скреплен клинок.
      - Колин, - отозвался он. - А кто такой Бран Эриксон?
      - А? - Целую секунду Колин озадаченно глядел на Кевина, возвращаясь с заоблачных высот на грешную землю. - М-да... Ты много слышал о нем?
      - Совсем ничего. Только сегодня днем Дейрдра вскользь упомянула его имя. Сказала, что он очень опасный человек и что я должен остерегаться его.
      Колин с внушительной медлительностью кивнул.
      - Совершенно верно, - веско произнес он. - Ты должен остерегаться его. Он действительно опасный человек. Особенно для тебя.
      - И чем же он опасен?
      - Видишь ли, он имеет дурную привычку убивать тех, кто нравится Дейрдре.
      От неожиданности Кевин закашлялся и неловким движением опрокинул свой бокал - благо тот был почти пуст, и на стол пролилось лишь несколько капель настоящего шотландского виски.
      - Что?! Ты не шутишь?
      - Увы, не шучу. К твоему сведению, все парни, что были у Дейрдры за последние два года умерли при разных обстоятельствах, но явно не по естественным причинам.
      - О боже! - пробормотал ошеломленный Кевин. - Так вот почему она... Тут он осекся. - И все эти... убийства совершил Бран Эриксон?
      - Нет никаких сомнений, что он был организатором всех убийств. А двоих человек он прикончил собственноручно - на дуэли.
      - Но зачем? Что ему нужно?
      Колин развел руками.
      - Он сумасшедший, вот и весь его мотив. Вообще-то Эриксон мужеложец и обычно сторонится женщин, но, видимо, перед Дейрдрой никто не в силах устоять. В прошлом году он было попытался приударить за ней; она, разумеется, отвергла его ухаживания, и с тех пор он мстит ей - на свой безумный манер. - Колин сокрушенно покачал головой. - Каково ей, бедняжке! Бешеный Эриксон прямо-таки затерроризировал ее.
      - А как ты думаешь, - осторожно спросил Кевин, чувствуя, как в груди у него постепенно холодеет, - меня он тоже попытается убить?
      - Непременно, - кивнул Колин. Затем он пристально посмотрел ему в глаза и добавил: - Небось, теперь ты жалеешь, что связался с Дейрдрой?
      Кевин потупился. Неужели, подумал он, это правда? Неужели, доведись ему начать сначала, он отказался бы от своей горькой и такой сладкой любви, от объятий и ласк Дейрдры, от теплоты ее нежных прикосновений, от того мучительного наслаждения, от той сладостной муки, что он испытывал, обладая ею?..
      - Нет! - с огромным облегчением выпалил он. - Я ни о чем не сожалею. Появись у меня возможность прожить эти три недели заново, я прожил бы их точно так же.
      В устремленном на него проницательном взгляде Колина появилось уважение.
      - Я уже говорил, что ты храбрый человек, Кевин Мак Шон, и вновь повторяю это. - Он наполнил свой бокал и бокал Кевина остатками виски из бутылки. - Знаешь, ты мне нравишься. Выпьем за тебя и Дейрдру.
      Они выпили.
      - А что же король? - спросил Кевин. - Неужто он терпит это безобразие?
      - Еще как терпит. Такое положение вещей его вполне устраивает. Бешеный барон отпугивает от Дейрдры мужчин, и королю это на руку... Только ты не подумай грешным делом, что дядя Бриан жесток и несправедлив, все как раз наоборот. Но в данном случае он закрывает глаза на бесчинства Эриксона, и чисто по-человечески его можно понять. Влюбчивость Дейрдры, ее постоянные шуры-муры уже порядком задолбали его... как, впрочем, и меня. Ты уж прости за откровенность, ладно?
      - Да что там, - промямлил смущенный Кевин.
      - Как бы то ни было, - продолжал Колин, - но благодаря Бешеному барону Дейрдра остепенилась и в последнее время ведет себя подобающим принцессе образом.
      - Так ты одобряешь его действия?! - пораженно воскликнул Кевин.
      - Что ты, нет! Ни в коем случае. Однако нельзя отрицать, что террор, устроенный Эриксоном, весьма благотворно повлиял на моральный облик Дейрдры. Гм-м... Понимаешь, до шестнадцати лет она была довольно инфантильной девушкой, а потом буквально в одночасье преобразилась, повзрослела - и будто с цепи сорвалась. Не знаю, к чему бы это привело, не появись Эриксон со своими безумными притязаниями. Говаривают, что он рехнулся из-за Дейрдры, но лично я полагаю, что крыша у него поехала гораздо раньше, когда он начал баловаться с мальчиками; впрочем, теперь это не суть важно. Каковы бы ни были причины его помешательства, главное последствия. За неполные два года этот негодяй убил уже восьмерых человек.
      - Стало быть, я девятый на очереди. - Кевин мрачно усмехнулся. - Мне, можно сказать, повезло.
      - Тебе действительно повезло, - серьезно заметил Колин. - Ты находишься в более выгодном положении, чем другие... мм... твои предшественники. Ведь как-никак, король у тебя в долгу, да и я благодарен тебе за спасение Дейрдры. А моя благодарность, уж поверь мне, кое-что значит.
      Лицо Кевина обдало жаром. В первый момент он даже хотел признаться Колину, что не совершал никаких подвигов, приписанных ему Дейрдрой, но затем, немного поразмыслив, отверг эту идею.
      - Значит, мне можно не бояться Эриксона?
      - Бояться - нет, но остерегаться все-таки следует. Бешеный барон не посмеет подослать к тебе наемных убийц, навести на тебя порчу или подстроить "несчастный случай", но, возможно, он попытается убить тебя на дуэли. Поэтому прими мой совет: если увидишь, что он затевает ссору и избежать ее не удается, сделай все так, чтобы он бросил тебе вызов, а не ты ему.
      - Это так важно?
      - Очень важно. Если вызов будет исходить от него, ты получишь право выбора оружия. И ни в коем случае не выбирай огнестрельное - лучше клинки. Эриксон опытный и весьма могущественный колдун. Он запросто отвернет от себя твою пулю, а свою направит тебе прямо в сердце.
      - Но ведь это нечестно! - искренне возмутился Кевин.
      - Согласен. При обычных дуэлях запрещено применение магии, на то есть колдовские поединки со своими правилами. Однако Бешеный барон очень ушл и хитер, к тому же у него женский склад ума, а значит, он коварен. Он провернет дело так, что никто ничего не докажет, ведь в случае с пулями достаточно самую малость подправить траекторию их полета. С клинками все обстоит гораздо сложнее, правда, и тут можно схитрить - но я буду начеку и постараюсь помочь тебе. Сомневаюсь, что Эриксону удастся обвести меня вокруг пальца. А еще лучше, я попрошу следить за поединком Моргана Фергюсона - уж его-то никто не перехитрит.
      - Хорошо, - кивнул Кевин. - Учту твой совет, благо фехтую я неплохо, особенно своей шпагой.
      - Это уж точно, - согласился Колин, взял в руки шпагу и на несколько сантиметров вынул ее из ножен. - С таким клинком грех не победить. Даже самого Бешеного барона...
      4
      ...Кромешную тьму разорвала вспышка ослепительно-яркого света. Колина закружило в вихре чужих эмоций - сильных, яростных, бушующих, кипящих и клокочущих. Его воля встретилась с чужой волей - железной, непреклонной, ничуть не похожей на ослабленную гипнозом. Громыхнули мыслеблоки противный, пробирающий до самых костей скрежет, будто скрип массивной двери на ржавых петлях. Еще одна вспышка, удар!.. Колин отброшен на поверхность сознания, вглубь которого он имел неосторожность вторгнуться.
      - Кто ты? Что тебе нужно?
      - Успокойся, Кевин, не паникуй. Ведь это я, Колин.
      - Какой еще Колин? Мне незнакомы твои ментограммы... Или я забыл тебя?.. Наверное, забыл. Я многое забыл... Кстати, почему ты назвал меня Кевином?
      - А разве это не твое имя?
      - Нет... не думаю. Кажется, меня зовут Артур... Да, точно! Я Артур. Артур Пендрагон. Принц из Дома Света.
      - Милостивый боже! Ты Артур Пендрагон?! Артур, сын Утера?
      - Да. Ты удивлен?
      - Еще бы! Я просто не могу поверить...
      - И не нужно. Я вовсе не тот Артур, о котором говорится в легендах; я его потомок, кажется, правнук... да, правнук. У короля Артура был сын Эмрис, у Эмриса - сын Утер, и вот этот самый Утер мой отец. Я сын Утера, короля Света, и принцессы Юноны из Сумерек. А ты кто такой?
      - Я Колин Лейнстер из Авалона, сын принца Уриена, племянник царствующего короля Бриана Второго.
      - Постой! Ты сказал - Авалон?
      - Ну да. Авалон - столица Лайонесса.
      - Но ведь это родина моего предка!.. Если, конечно, это настоящий Авалон.
      - Он самый что ни на есть настоящий, уж поверь мне.
      - Как знать, как знать... Король Артур царствовал в вашем Авалоне?
      - Да.
      - И когда это было?
      - Почти тысячу лет назад.
      - Гм... Он был обычным человеком?
      - Отнюдь. Он был могущественным колдуном и владел нашей фамиль... То есть, я хотел сказать, что он обладал необычайной колдовской силой.
      - Ага. Похоже, я нашел тот самый мир, который искали многие до меня... Но как я нашел его? Как я попал сюда? Я не могу вспомнить... Это так странно...
      - Это очень странно. Я думал, что ты Кевин Мак Шон, приемный сын лорда Шона Майги, герцога Лохланнского. Двадцать лет назад тебя нашли в возрасте шести месяцев...
      - Да!
      - Что?
      - Вспомнил! Я регрессировал до грудного младенца. Это мое последнее воспоминание, а потом - пустота.
      - И как же это случилось?
      - Я... я пересек бесконечное число миров за конечный промежуток времени, что и привело к регрессу... по-моему... так мне кажется... Ах да! Еще меня чуть не сожгли Формирующие.
      - Что это такое?
      - Потоки первозданных сил... Ой, проклятье! Они здесь такие мощные, до предела насыщенные энергией!.. Как ты держишь с ними контакт?
      - Увы, я не держу с ними контакта. Как и все маги в этом мире, я манипулирую лишь второстепенными силами.
      - Неудивительно. Здесь Формирующие - не ручьи, а настоящие реки голой мощи. Укротить их будет совсем непросто. Пока что я на это не способен... Пока...
      - Так ты, говоришь, правнук короля Артура?
      - Да.
      - И ты пересек бесконечное множество миров в поисках родины своего предка?
      - Нет, вряд ли. Я искал что-то другое.
      - А именно?
      - Не знаю... Не могу вспомнить... По-моему, это как-то связано с Врагом.
      - С каким врагом?
      - С Хранителем Хаоса. Еще его называют Нечистым и Князем Тьмы.
      - Он дьявол?
      - Сомневаюсь. Впрочем, весь вопрос упирается в семантику. В большинстве религий дьявол является олицетворением разрушительного начала, в противовес началу созидательному - богу. Существуют учения, определяющие Хаос изначально разрушительной стихией, а Порядок - всецело созидательной; с их точки зрения Хаос есть абсолютное зло, а его Хранитель суть дьявол отсюда и его имена, ставшие общепринятыми со времен последнего Рагнарека. Но есть также и культ Хаоса, ныне запрещенный, согласно которому Хранитель - верховный ангел Господень. Я не являюсь приверженцем ни Порядка, ни Хаоса, я сторонник концепции Мирового Равновесия. И в любом случае, Враг слишком мелкая фигура, чтобы быть самим дьяволом... О, Митра! Я вспомнил!
      - Что ты вспомнил?
      - Да так, некоторые детали. Теперь я знаю... Впрочем, это неважно. Кто я в вашем мире?
      - Ты Кевин Мак Шон, герцог Лохланнский, один из самых могущественных вельмож королевства. Ты ничего не помнишь о своей прежней жизни.
      - Так и должно быть. Моя травмированная регрессом память еще не полностью восстановилась и все эти годы спала крепким сном. Зачем ты потревожил ее?
      - Я получил от тебя... от того тебя согласие прозондировать твое сознание, чтобы определить, способен ли ты овладеть своим Даром.
      - Я уже овладел им много лет назад... Правда, не могу вспомнить, сколько.
      - Я не знал этого. Сейчас твой Дар спит.
      - Как и моя память. Придет время, и он пробудится сам по себе. Придет время, и моя память как Кевина Мак Шона сольется с моими прежними воспоминаниями без риска нарушить целостность личности. А пока Артур Пендрагон должен спать, вспоминая во сне свою жизнь, собирая фрагменты своей памяти в единую картину... Кстати, мы друзья?
      - Я надеюсь на это.
      - Тогда ты должен простить мне то, что я сделаю.
      - А что ты сделаешь?
      - Я заставлю тебя забыть о нашем разговоре.
      - Почему?
      - Я не могу подвергать себя риску. До поры до времени Кевин Мак Шон не должен ничего знать об Артуре из Дома Света, пока это знание не придет естественным путем, не травмируя его психику.
      - Я обещаю молчать...
      - Это только первая причина.
      - А есть и вторая?
      - Да. Я - вернее, та часть моего я, которая сейчас разговаривает с тобой, не обладающая никакой информацией о тебе, ни положительной, ни отрицательной, не может доверять тебе. Тем более довериться - ведь ты, кроме всего прочего, Лейнстер. Зная, кто я на самом деле, ты можешь в корне пересмотреть свое отношение ко мне и... Впрочем, не буду строить догадки, чтобы не оскорблять тебя. Поставь себя на мое место и постарайся понять меня.
      - Я понимаю тебя, Артур Пендрагон. И должен признать, что ты поступаешь в высшей степени разумно и осмотрительно.
      - Я рад, что мы поняли друг друга. Прощай - и до свидания.
      - Нет, постой!
      - Да?
      - Если я ничего не вспомню, это будет выглядеть подозрительно. Тогда я непременно повторю сеанс.
      - Не беспокойся. Ты будешь убежден, что прозондировал мое сознание и не обнаружил ничего представляющего опасность при пробуждении Дара.
      - Согласен... Да, вот еще что...
      - Что же?
      - Бог есть?
      - Мне самому хотелось бы знать это. В конце концов я такой же человек, как ты, разве что обладаю... то есть, обладал когда-то большим могуществом.
      - Благодарю за откровенность. Спи спокойно, Артур Пендрагон.
      - До скорой встречи, Колин Лейнстер из Авалона...
      ...Колин распахнул глаза и несколько секунд блуждал затуманенным взором по каюте корабля, соображая, где он и что происходит. Кевин, который лежал на широкой мягкой койке, беспокойно заворочался во сне. Сидевшая рядом Дейрдра погладила его по голове, и он затих, зарывшись лицом в складках ее платья.
      - Он еще немного поспит, - сказал Колин, когда взгляд его прояснился. - С ним все в порядке.
      - Что ты узнал о нем? - спросила Дейрдра.
      Колин устало улыбнулся и со снисходительным видом ответил:
      - Как я уже говорил, в мои планы не входило чтение его мыслей, чувств, воспоминаний; ведь он мой друг, и я не хочу возненавидеть его. Я лишь исследовал его основные реакции на те или иные раздражители и нашел их вполне удовлетворительными. Пробуждение Дара не будет представлять опасности для его жизни и здоровья. У него очень устойчивая психика, и я полагаю, что он обойдется даже без обычных при пробуждении галлюцинаций.
      - И больше ничего?
      - В каком смысле?
      - Ты не обнаружил ничего такого, что могло бы пролить свет на тайну его происхождения?
      - Нет, ничего. - Колин достал из нагрудного кармана сигару и спросил: - Ты останешься здесь?
      - А он скоро проснется?
      - Не раньше, чем через полчаса.
      Дейрдра бережно положила голову Кевина на подушку и встала с койки.
      - Тогда я выйду подышу свежим воздухом, - сказала она.
      - А я - свежим никотином, - с ухмылкой отозвался Колин.
      Они вместе покинули каюту и вышли на палубу корабля. Солнце стояло в зените, день был ясный, безоблачный. Свежий попутный ветер, надув паруса, гнал корабль вперед. Справа по борту мимо проплывали крутые склоны, покрытые зеленым травяным ковром с ржавыми заплатами обнаженной породы, вдоль левого берега тянулись холмистые пастбища.
      Дейрдра жестом прогнала прочь своих придворных дам, бросившихся было к ней при ее появлении, и спросила у Колина:
      - Когда, по-твоему, он будет готов к пробуждению Дара?
      Колин не спеша закурил и лишь тогда ответил:
      - Месяцев через шесть, полагаю, для пущей верности - через восемь. Я попрошу Фергюсона, чтобы он лично занялся его обучением и соответствующей подготовкой.
      - А до тех пор?
      На лице Колина изобразилось недоумение.
      - Странный вопрос. Что ты имеешь в виду?
      - Ай, брось, кузен! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
      - Увы, - покачал головой Колин. - Ты явно преувеличиваешь мою проницательность, дорогая сестрица. К тому же сейчас у меня в голове сплошной туман.
      - Я насчет Бешеного барона.
      - Ага...
      - Я не хочу, чтобы этот сумасшедший причинил Кевину вред. А тем более убил его.
      Колин пристально поглядел на нее.
      - Я чувствую в твоем голосе нечто большее, чем просто обеспокоенность за его судьбу. А ведь он Одаренный.
      - Ну и что? Какое это имеет значение, если я... - Тут Дейрдра запнулась и покраснела.
      - Если ты любишь его, не так ли? И тебе все равно, Одаренный он или нет, потому что ты действительно любишь его, а не просто увлечена им.
      - Не знаю, - смущенно ответила Дейрдра. - Право, не знаю. Он очень хороший, милый, красивый...
      Колин с горечью улыбнулся.
      - Ну а ты, как известно, питаешь слабость к красивым парням.
      Дейрдра взяла его за руку.
      - Прости, Колин, я не хотела обидеть тебя.
      - Пустяки, я не обижаюсь. С некоторых пор упоминание о красоте и уродстве перестало задевать меня. Наверно, я взрослею... Однако вернемся к Кевину. Я, кажется, догадываюсь, что у тебя на уме.
      - Да.
      Колин вздохнул.
      - Ты же знаешь, Дейрдра, стоит тебе попросить...
      - Я прошу тебя, Колин.
      Он выбросил сигару за борт и кивнул.
      - Хорошо. Когда мы вернемся в Авалон, я вызову Эриксона на колдовской поединок, и он получит то, что давно заслужил. Можешь не переживать за своего спящего красавца... - Колин с трудом подавил зевок. - А теперь, с твоего разрешения, я пойду к себе. До обеда еще целый час, так что я вполне успею отдохнуть; а то устал, как собака. Эх, неблагодарное это дело - рыться в чужой голове...
      Оставшись одна, Дейрдра еще долго стояла у борта корабля, погруженная в собственные мысли. Внизу под ее ногами слегка пенилась вода, пальцы ее крепко держались за поручень, слабое покачивание судна действовало на нее успокоительно, как бы убаюкивало, приводя в состояние, близкое к трансу. Она скорее не размышляла, а медитировала.
      Вопреки логике происшедшего, Дейрдра думала не о Кевине и его удивительной истории, а больше о себе. Оброненная Колином фраза, прочно засевшая в ее голове, без конца повторяясь, словно навязчивый мотив, странным образом взволновала ее, заставила произвести молниеносную ревизию своих чувств, разобраться в тех переменах, что произошли с ней за последний месяц...
      "А ведь Колин прав, - заключили она, сделав долгожданное и вместе с тем неожиданное и волнующее открытие. - Я действительно влюбилась. По-настоящему..."
      Когда Дейрдра вернулась в каюту, Кевин еще спал. Несколько минут она стояла, глядя на него, затем присела на край койки, взяла его руку, поднесла ее к своим губам и поцеловала. Кевин пошевелился, раскрыл глаза и сонно улыбнулся ей.
      - Дорогая...
      - Да, милый, - сказала Дейрдра. - Я тоже люблю тебя.
      Он поднялся, сел рядом с ней и обнял ее за плечи. Некоторое время они оба молчали, наслаждаясь присутствием друг друга.
      - Кевин, - наконец отозвалась Дейрдра. - Ты должен пообещать мне одну вещь.
      - Какую?
      - Что бы ни случилось с тобой в будущем, ты останешься таким же милым и хорошим парнем, как сейчас. Ведь так?
      - Я всегда буду самим собой, Дейрдра. Уж это я обещаю твердо... А в чем, собственно, дело? И кстати, где Колин? Он что-то не то обнаружил? Со мной что-то не так?
      - С тобой все в порядке, Кевин. Ничто не препятствует пробуждению твоего Дара. Так сказал Колин.
      - А где он сейчас?
      - Ушел к себе. Он очень устал и решил до обеда отдохнуть.
      - Понятно... И все же ты выглядишь как-то странно. Ты чем-то взволнована. Чем?
      Дейрдра высвободилась из объятий Кевина и встала.
      - Пока ты спал, я много думала, - ответила она, снимая с крючка на стене каюты его шпагу. - О тебе, о себе, о нас с тобой, о том, что ждет нас в будущем.
      - И что ты надумала?
      Дейрдра снова присела, положив его шпагу себе на колени, а свою голову ему на плечо.
      - Я устала от одиночества, Кевин. Очень устала. Я чувствую себя чужой в своей семье. Мне это невыносимо. Я хочу иметь собственную семью - мужа, детей... И я хочу, чтобы отцом моих детей был ты.
      - Правда? - с замиранием сердца переспросил Кевин. - Ты не шутишь?
      - Нет, не шучу. Я согласна стать твоей женой.
      - А согласится ли король?
      - Отец не будет возражать... Ну, разве что поартачится немного, а потом... В конце концов, ты Одаренный, ты сын Шона Майги, ты герцог Лохланнский.
      - Прежде всего я чужак, подкидыш.
      - Это не так уж и важно. Ведь ты, безусловно, знатного происхождения; может быть, даже королевской крови. Взять хотя бы твою шпагу... - Дейрдра умолкла и с неподдельным благоговением провела ладонью по инкрустированным серебром ножнам. - Колин просто в восторге от твоего клинка. Он говорит, что ни с чем подобным прежде не сталкивался. Ты слышал легенду о Калибурне?
      - О мече Артура? - Кевина охватило сильное волнение, в его голове почему-то завертелось слово "Эскалибур". - Да, да. Конечно, слышал.
      - Знаешь, дорогой, я часто думаю: как отнесся бы Артур к тому, что теперь в его стране хозяйничают скотты? Он, наверное, разозлился бы и начал наводить старые порядки? Или оставил бы все так, как есть?
      Кевин пожал плечами.
      - Трудно сказать. За тысячу лет многое изменилось, и даже король Артур, восстань он из мертвых, не смог бы повернуть время вспять.
      - Но ведь согласно легенде он не умер, - возразила Дейрдра, глядя на Кевина сияющими глазами. - Если верить древним преданиям, Артур где-то спит крепким сном в ожидании того часа, когда он вновь понадобится родине. И тогда он проснется и придет к нам... Неважно, в каком обличьи.
      5
      Король Бриан умирал. Рука предателя сразила его в тот самый день, когда ожидалось прибытие в Авалон Дейрдры после ее длительного вынужденного отсутствия. Покушавшийся принадлежал к телохранителям короля, которых отбирали с особой тщательностью и в чьей преданности еще никто никогда не сомневался. Прежде чем совершить цареубийство, изменник принял медленнодействующий яд и вскоре умер, поэтому так и осталось неизвестным, по чьему наущению он сделал это. Тем же, не имеющим противоядия ядом было также смазано и лезвие кинжала, которым был нанесен удар в бок короля.
      В течение нескольких невыносимо долгих часов врачи отчаянно боролись за жизнь короля и безнадежно проигрывали в схватке со смертью. Они уже не рассчитывали спасти его, но пытались хоть на короткое время привести его в сознание, чтобы он мог огласить свои предсмертные распоряжения, которых ожидали собравшиеся в просторной прихожей по соседству с королевской опочивальней вельможи, прелаты и высшие государственные сановники.
      Кевин стоял в углу комнаты, стараясь не привлекать к себе внимания, и время от времени нервно покусывал губы. Он остро чувствовал свою неуместность на этом скорбном собрании людей, хорошо знавших умирающего, но просто так уйти он не мог. Дворцовый этикет предписывал ему, как владетельному князю и названному племяннику короля, до последнего момента оставаться здесь и в числе первых услышать печальное сообщение из уст главного церемониймейстера: "Король умер, господа". И тогда верховная власть в стране перейдет в руки нового короля, невысокого худощавого юноши, которому едва лишь исполнилось двадцать лет...
      Как бы в ответ на мысли Кевина, рядом раздались тихие, но исполненные безмерного отчаяния всхлипывания. Красивая тридцатипятилетняя женщина, младшая сестра короля Бриана, леди Алисия Лейнстер, стояла, повернувшись лицом к окну. Плечи ее вздрагивали от еле сдерживаемых рыданий. Поначалу она вместе с Дейрдрой была допущена к находящемуся без сознания королю, но потом у нее началась истерика, и врачи были вынуждены выставить ее за дверь. Шестнадцатилетняя дочь Алисии, Даниэла, которую все звали просто Даной, изо всех сил старалась утешить мать, но особо в этом не преуспела, так как и сама была в подавленном состоянии.
      Куда более спокойной и уравновешенной казалась Бранвена, сестра Колина, девушка лет пятнадцати, с щуплой нескладной фигурой и таким же некрасивым, как у ее брата, лицом. У Кевина создалось впечатление, что Бранвена не совсем адекватно воспринимает происходящее, относится к этому скорее как к игре и с каким-то нездоровым любопытством наблюдает за поведением окружающих. Впрочем, подумал Кевин, она еще ребенок и, возможно, не до конца осознает то, что предельно ясно всем остальным, там, за дверью, в муках умирает человек...
      Из всех взрослых членов королевской семьи Лейнстеров отсутствовал только принц Эмрис, до недавнего времени являвшийся наследником престола. Уже после покушения стало известно, что на прошлой неделе король изменил свое завещание в пользу Колина, и это превращало Эмриса из главного претендента на трон в подозреваемого номер один. Так что в его отсутствии не было ничего удивительного.
      А возле самых дверей, ведущих в королевскую опочивальню, стоял новый наследник престола, Колин Лейнстер, вместе с тремя своими лучшими друзьями - Морганом Фергюсоном, Эриком Маэлгоном и Аланом Мак Кормаком. С двумя последними Кевин познакомился еще в Димилиоке (они были в свите Колина), и с самого начала отношения между ними, мягко говоря, не сложились. Мак Кормака и Маэлгона раздражало то дружеское расположение, которое Колин выказывал к Кевину, а Кевина, в свою очередь, бесили их настойчивые ухаживания за Дейрдрой - оба были явно неравнодушны к ней и упорно добивались ее благосклонности. Правда, сама Дейрдра не подавала им никаких надежд и только время от времени, исключительно ради того, чтобы позлить Кевина, слегка заигрывала с ними. И каждый раз Кевин злился, хотя прекрасно понимал, что это всего лишь игра.
      К тридцатилетнему Моргану Фергюсону, главному королевскому магистру колдовских искусств, Дейрдра относилась с глубоким уважением и весьма лестно отзывалась о нем, впрочем, не скрывая, что немного побаивается его. Что касается Кевина, то он был настроен к Моргану изначально дружелюбно, поскольку тот приходился племянником покойному лорду Маркусу Финнегану, в чьем доме Кевин прожил на положении воспитанника почти четырнадцать лет. Лорд Финнеган был неодаренным, а сын его родной сестры, Морган Фергюсон, фактически полукровка, считался самым могущественным после короля магом Лайонесса - и в этом Кевин усматривал иронию судьбы. При встрече в авалонском порту он сразу проникся к Моргану симпатией, но одно обстоятельство все же сильно смутило его. У Моргана были разного цвета глаза - один карий, другой желто-зеленый, как у кошки, - и когда Кевин ловил на себе пристальный, изучающий, пронзительный взгляд этих глаз, ему становилось неуютно...
      Наконец створки дверей опочивальни распахнулись, и на пороге появился королевский камергер. Все разговоры в прихожей мигом прекратились.
      - Господа, - ровным голосом, не тихо и не громко, будто речь шла о чем-то обыденном, объявил он. - Его величество желает вас видеть.
      Колин первым вошел в опочивальню. Следом за ним потянулись все остальные.
      Посреди комнаты на широком ложе, обтянутом красным шелком, неподвижно лежал коренастого телосложения мужчина лет пятидесяти с густой рыжей бородой и светлыми волосами. Его покрытое сетью мелких морщин лицо было неестественно бледным, губы имели неприятный синеватый оттенок, и только в больших голубых глазах, чуть подернутых поволокой, еще светилась слабая искорка жизни. Кевин в первый и последний раз видел короля Бриана близкого друга его названного отца, человека, который по лайонесским обычаям был для него все равно что родной дядя...
      У изголовья ложа на коленях стояла Дейрдра. Уголки ее губ дрожали, на длинных ресницах блестели слезы, но держалась она молодцом, в отличие от своей тетки Алисии, которая, едва лишь увидев брата, снова разрыдалась.
      Главный придворный медик с регалиями магистра колдовских искусств склонился к уху Колина и что-то шепотом сообщил ему. Тот молча кивнул в ответ, подошел к ложу и опустился на колени рядом с Дейрдрой.
      - Вы звали меня, государь?
      - Да, Колин, - тихо произнес король. - Я хотел тебя видеть. Я уже уходил в вечность, но, вспомнив о своем долге, заставил себя вернуться. Сейчас я черпаю свои силы из Источника... вскоре ты поймешь, о чем я говорю... Эта тонкая нить, связывающая меня с миром земным, в любой момент может оборваться, посему я буду краток. Ты уже знаешь, что я изменил завещание, назначив тебя наследником престола?
      - Да, государь, знаю.
      - Мне неведомо, замешан ли твой брат Эмрис в этом злодеянии или нет, но сейчас это не так уж и важно. В любом случае он слишком глуп, тщеславен, мелочен и самонадеян, чтобы стать хорошим королем, достойным продолжателем дела наших предков. К тому же он слаб в Искусстве, и я сомневаюсь, что он смог бы подчинить себе нашу фамильную Силу - Силу королей Лайонесса.
      - Боюсь, что так, государь, - сказал Колин.
      - Тем не менее, - продолжал король, - Эмрис все еще остается старшим после меня в роду, и если я не сделаю то, что собираюсь сделать, последствия могут оказаться весьма плачевными для Короны и всей нашей страны. Чтобы у Эмриса не было возможности оспорить мое решение, опираясь на свое право старшинства, тем самым разжигая губительную для государства междоусобицу, - тут король повысил голос, - я во всеуслышание объявляю об усыновлении принца Колина Лейнстера, младшего сына моего покойного брата Уриена, и после моей смерти принц сей, мой приемный сын и наследник престола, станет королем Лайонесса в строгом соответствии с законами и обычаями наших предков. Такова моя королевская воля.
      Все присутствующие склонили головы в знак уважения к последней воле умирающего короля.
      - Я оправдаю ваше доверие, отец, - сказал Колин.
      - В этом я не сомневаюсь, сын мой. Я верю, что ты с достоинством пройдешь через все испытания, которые уготовила тебе судьба... И не мешкай, сейчас не время для церемоний. Моя смерть наверняка послужит для готийского короля сигналом к началу войны. Возможно, не останутся в стороне и галлийские князья. К счастью, наше господство на море подавляющее, так что пока тебе нечего опасаться угрозы со стороны Атлантиды... Слушай меня, Колин. Завтра меня похоронят, а уже послезавтра ты должен короноваться и овладеть Силой... архиепископ знает, что нужно делать, и поможет тебе... И немедленно собирай войска - война с Готландом неизбежна, а с Галлисом весьма вероятна.
      - Хорошо, отец. Я сделаю все, как вы говорите.
      - И еще... Насчет Силы...
      - Да, государь?
      - Когда ты пройдешь через Врата в Безвременье, Хозяйка позволит тебе лишь слегка прикоснуться к Силе, зачерпнуть из Источника только горсть Воды Жизни и испить ее, но дальше она тебя не пустит. Довольствуйся пока этим... Если у тебя возникнет искушение нарушить запрет Хозяйки и окунуться в Источник, преодолей его... Отложи это до лучших времен, когда в стране воцарится мир, внешние враги будут сокрушены, у тебя появится сын-наследник... он вырастет, повзрослеет, наберется опыта - и лишь тогда ты сможешь рискнуть собой, не ставя под угрозу безопасность государства... Это не совет, это приказ, моя тебе последняя воля. Ради твоего же блага, ради блага всей нашей страны...
      - Я понимаю.
      Король Бриан устало закрыл глаза. Его лицо застыло в неподвижности, словно восковая маска.
      - Папа! - в отчаянии прошептала Дейрдра. - Папа, не умирай!
      Веки короля дрогнули и приподнялись.
      - Да, и последнее, Колин. Заботься о сестре своей Дейрдре, обещай любить ее и беречь, как подобает старшему брату.
      - Обещаю, отец.
      - Тогда прощайте, дети мои.
      С этими словами король снова закрыл глаза - теперь уже навсегда.
      Из груди Дейрдры вырвалось сдавленное рыдание. Колин низко опустил голову.
      Главный медик склонился над неподвижным телом, тщетно выискивая малейшие признаки жизни, затем выпрямился и значительно поглядел на церемониймейстера.
      - Король умер, господа, - объявил тот.
      Монсеньор Корунн Мак Конн, архиепископ Авалонский, первым опустился на колени и начал читать молитву:
      - Вечный покой даруй ему, господи...
      Вслед за ним преклонили колени все присутствующие и подхватили слова молитвы. А Кевина захлестнул нежданный поток воспоминаний. Он лишь беззвучно шевелил губами, притворяясь, что молится, тогда как мыслями был далеко отсюда, на маленьком клочке суши, затерянном в бескрайних океанских просторах, где в конце прошлого года умер его названный отец, Шон Майги. Невесть почему слово "отец" всякий раз повергало Кевина в трепет, вызывало в нем смешанное чувство привязанности и страха. Это было тем более странно, поскольку лорд Шон всегда был добр и мягок в обращении с ним, порой даже сверх меры баловал его, потакая всем его капризам... Впрочем, если хорошенько разобраться, то это чувство возникло у Кевина задолго до того, как на острове появился человек, который впоследствии усыновил его...
      Молитва закончилась, и мужчины поднялись с колен. Теперь они должны были уйти, оставив женщин всю ночь бдить над телом усопшего, оплакивать своего защитника и покровителя и просить небеса о даровании его душе покоя в мире ином.
      Архиепископ снял с шеи короля массивную золотую цепь, на которой висел большой красный камень, похожий на рубин, - знак королевского достоинства.
      - Возьмите это, государь, - сказал духовный владыка Лайонесса новому владыке светскому. - Теперь он ваш. Настройтесь на него так же, как некогда вы настроились на свой Огненный Глаз.
      Колин молча наклонил голову, позволяя архиепископу надеть на него цепь. Затем он взглядом попрощался с присутствующими и направился к выходу, тронув по пути Кевина за локоть.
      - Следуй за мной, Кевин Мак Шон.
      Кевин пошел вместе с тремя друзьями Колина, которые присоединились к своему королю, видимо, повинуясь его мысленному приказу.
      В коридоре им повстречался невысокий темноволосый толстяк лет тридцати с добродушным круглым лицом, бойкими черными глазами и нежным девичьим румянцем на пухленьких щеках. Он низко склонился перед Колином.
      - Ваше величество, я скорблю вместе с вами.
      Колин миновал толстяка, не удостоив его даже взглядом. Кевин тихо спросил у шедшего рядом Моргана Фергюсона:
      - Что это за нахальный тип?
      - Бран Эриксон, барон Ховел, - ответил Морган. - Слыхал о таком?
      Кевин чуть не споткнулся от неожиданности. Невольно созданный им образ грозного и безумного чародея, сумасшедшего маньяка-убийцы, вступил в вопиющее противоречие с действительностью, и на мгновение в голове Кевина все перемешалось. Этот толстяк с румяными щечками, эта жалкая пародия на мужчину, это бесполое создание...
      - Так это и есть тот самый Бешеный барон? - прошептал он, немного оправившись от потрясения.
      - Да, тот самый. Очень, очень опасный человек... - Рослый рыжеволосый Морган искоса глянул на него своим зеленым кошачьим глазом и добавил: Особенно для тебя, Кевин Мак Шон.
      Миновав анфиладу комнат, они оказались в просторном кабинете, две глухие стены которого были до самого потолка уставлены стеллажами с книгами. Пол кабинета был устлан огромным персидским ковром, между двумя завешенными тяжелыми красными шторами окнами стоял огромный дубовый стол с десятком встроенных в него ящиков. Стол находился на расстоянии двух шагов от стены, а на стене, над обитым коричневой кожей креслом висел большой, написанный в ярких, жизнерадостных тонах портрет Дейрдры в полный рост. Она была одета в прелестное платье цвета морской волны, держала в руках букет васильков и ослепительно улыбалась вошедшим.
      Сопровождавший господ слуга зажег свечи в канделябрах и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Колин кивком отпустил его, затем обогнул стол и расположился в кресле под портретом Дейрдры.
      Когда слуга удалился, Морган Фергюсон проверил, хорошо ли закрыта дверь, и быстро сотворил чары против подслушивания. Тем временем Алан Мак Кормак и Эрик Маэлгон заняли два удобных кресла по обе стороны стола, а Кевину с Морганом пришлось довольствоваться жесткими стульями, которые, по-видимому, использовались главным образом для доставания книг с верхних полок.
      - Опять стащили, - сказал Морган, нарушая неловкое молчание. Кевин догадался, что речь идет о мягких креслах. - Безобразие!
      - Голову оторву тому, кто это делает! - чересчур резко и громко произнес Колин. Сконфузившись, он понизил голос и уже значительно тише продолжал: - Боюсь, мне все-таки придется врезать дополнительный замок, не то вскоре унесут и стол со всем его содержимым.
      - Вскоре этот стол со всем содержимым будет в другом кабинете, отозвался Алан Мак Кормак. - В вашем новом кабинете, государь.
      Колин поморщился.
      - Прекрати! Следующий же, кто назовет меня здесь государем, вылетит в окно. Это касается и тебя, Кевин Мак Шон. Я хочу, чтобы оставались люди, мои друзья, которые в неофициальной обстановке обращались бы ко мне по имени.
      - Это совсем не по-королевски, - заметил Морган, как показалось Кевину, с легкой иронией.
      - Ну и плевать, что не по-королевски. Я никогда не готовился стать королем.
      - Однако стал. И теперь, ваше величество, извольте...
      - Да замолчи же ты наконец! - вдруг рявкнул Колин, хватив кулаком по столу. Кевин машинально отметил про себя, что это получилось у него очень даже по-королевски. - Хоть сегодня ты можешь не ехидничать? Мне и без твоих комментариев тошно.
      В комнате вновь воцарилось молчание. Колин откинул крышку шкатулки, стоявшей в правом дальнем от него углу стола, взял оттуда сигару и закурил. Морган Фергюсон последовал его примеру, а Мак Кормак достал из кармана трубку и принялся не спеша набивать ее табаком. Эрик Маэлгон никак не отреагировал на действия друзей; судя по всему, он был некурящий.
      - Дядя Бриан упомянул о Вратах и Источнике, - спустя минуту заговорил Колин. - Эти слова, в том контексте, в котором он их употребил, показались мне знакомыми. Я размышлял над ними во время молитвы... да простит меня бог... Морган, поищи "Трактат о Четырех Стихиях Мироздания". Если я не ошибаюсь, он должен находиться где-то среди сочинений моих августейших предков.
      Фергюсон довольно быстро отыскал толстый том в переплете из красной кожи с поблекшим от времени золотым тиснением и передал его Колину.
      - Это единственный экземпляр сочинения короля Вортимера Первого, прадеда деда моего деда, - сообщил Колин, листая пожелтевшие страницы. Раньше я считал все это бредом собачьим и полагал, что именно по этой причине рукопись не была отдана для печати, когда при дворе появилась книжная мастерская. Теперь я понял, что ошибался - по крайней мере в той части, где речь идет о так называемом Источнике Четырех Стихий. Вот послушайте.
      Он раскрыл книгу где-то посередине и начал читать вслух:
      - "Врата к Источнику отворяют Четыре Стихии - Огонь, Воздух, Земля и Вода. Так есть, ибо так должно быть.
      Входящий во Врата несет Знак Силы - Символ Огня, ибо Огонь есть самой мощной из Стихий.
      Отворяющий Врата справа несет Знак Мудрости - Символ Воздуха, ибо Мудрость порождается умом, который должен быть быстрым, подвижным и вездесущим, как Воздух.
      Отворяющий Врата слева несет Знак Жизни - Символ Земли, ибо Земля есть мать и кормилица всего живого.
      Воздух есть также дружба, посему Отворяющий Врата справа должен быть искренним другом Входящего во Врата, готовым протянуть ему руку помощи в годину бедствий.
      Земля есть также плодородие, посему Отворяющий Врата слева должен быть женщиной, а во избежание предосудительных связей - женой либо матерью Входящего во Врата.
      Лишь любовь и преданность Отворяющего слева, лишь чистота и бескорыстие Отворяющего справа откроют Входящему путь к Источнику Четырех Стихий. Земля дает пищу Огню, Воздух поддерживает его горение, а без Земли и Воздуха Огонь - ничто.
      Ключ ко Вратам есть Знак Власти - Символ Воды, ибо Вода властвует над другими стихиями. Она способна уничтожить Огонь, ее потоки размывают Землю, а волны на ее поверхности гасят Ветер, что суть движение Воздуха.
      Знак Власти замыкает Четырехугольник Стихий. Отворяющие Врата с помощью Ключа ко Вратам открывают Входящему во Врата путь к Источнику.
      Входящий во Врата, будь осторожен! Войти тебе помогли Дружба и Любовь, они же помогут тебе выйти, но с Источником ты один на один."
      Закончив читать, Колин отложил книгу в сторону и вопросительно поглядел на Моргана.
      - Ты самый старший из нас и должен хорошо помнить последнюю коронацию. Тебе это ничего не напоминает?
      Морган медленно кивнул.
      - По-моему, мы думаем об одном и том же. Я всегда подозревал, что коронации сопутствует куда более сложный обряд посвящения, чем просто передача Силы в момент помазания. Тот фокус с сиянием над головой короля многих ввел в заблуждение, но лично мне он показался слишком наигранным.
      - Впрочем, не исключено, - заметил Колин, - что это было вторичным эффектом от какого-нибудь предварительного действия.
      - О чем вы толкуете? - довольно таки бесцеремонно вклинился в их разговор озадаченный Алан Мак Кормак. - Я, хоть и не очень ясно, все же помню коронацию, помню сияние, но...
      - А ты помнишь картину в Тронном зале, посвященную этому событию? спросил Колин. - Помнишь, что там изображено?
      Эрик Маэлгон, который до этого момента спокойно сидел в кресле и со скучающим видом слушал их разговор, как будто его это вовсе не касалось, вдруг резко подался вперед и выпалил:
      - Камни!
      - Совершенно верно, - подтвердил Колин. - Камни. На той картине король стоит, преклонив колени перед алтарем, а архиепископ возлагает на его голову корону. Слева от короля стоит его жена, справа - брат королевы, герцог Ласийский. На груди у всех троих висят камни: красный у короля, темно-вишневый у королевы и голубой у герцога. Правая рука королевы и левая рука герцога касаются кончиками пальцев большого алмаза, венчающего корону.
      - Знак Власти, - скорее не предположил, а констатировал Морган Фергюсон.
      - Пожалуй, что так, - сказал Колин, взвешивая на ладони камень, полученный им от архиепископа. - А это, вне всякого сомнения, знак Силы. Он выпустил из руки камень, и тот снова повис у него на груди. - А что касается камней у королевы и ее брата, то это, должно быть, Знак Жизни и Знак Мудрости. Думаю, они хранятся в сокровищнице вместе с короной и прочими королевскими регалиями.
      Эрик Маэлгон в задумчивости сдвинул брови.
      - Все это выглядит весьма убедительно, - произнес он. - Но здесь есть одна неувязка.
      - Какая?
      - Ведь ни королева, ни герцог Ласийский не были Одаренными.
      - Значит, это неважно. Я думаю, что несущие Знак Жизни и Знак Мудрости не являются активными участниками обряда. Их роль мне пока не ясна, но предположительно они выполняют функцию связующего звена между реальным миром и тем местом - Безвременьем, в которой, судя по словам дяди Бриана, окажется овладевающий Силой.
      - Безвременье? - переспросил Мак Кормак. - А это еще что такое?
      - Понятия не имею. Дядя Бриан сказал, что, пройдя через Врата, я попаду в Безвременье, и там меня встретит какая-то Хозяйка, по всей видимости, хранительница Силы. Надеюсь, архиепископ знает больше и объяснит мне, что я должен делать.
      Морган подошел к столу и взял книгу.
      - Может, здесь есть еще что-нибудь, - сказал он, наугад перелистывая страницы.
      Колин отрицательно мотнул головой.
      - Навряд ли. За исключением этого отрывка, в книге нет больше ни слова про Источник. Теперь я подозреваю, что прочитанное мною единственная содержащаяся в ней полезная информация. А все остальное, откровенный бред вперемешку с банальными сентенциями и общеизвестными истинами, король Вортимер написал лишь ради этих двух страниц, для отвода глаз.
      - Зачем?
      - Думаю, на всякий случай. Вдруг король и архиепископ умрут одновременно. Или король умрет вскоре после архиепископа, не успев растолковать его преемнику, как проходит обряд овладения Силой. Или же архиепископ умрет вскоре после короля, оставив наследника престола в неведении относительно того, как заполучить Силу. В любом из этих случаев новый король, если он не законченный идиот, бросился бы искать подсказку в бумагах и книгах своих предшественников и рано или поздно нашел бы ее.
      - Все верно, - сказал Морган, возвращаясь на свое место. - Я не сомневаюсь, что мы правильно истолковали послание твоего предка. Теперь ты должен решить, кто из нас будет стоять во время коронации по правую руку от тебя. Другими словами, кто будет Отворяющим Врата справа.
      - Да, конечно, - поддержал его Алан Мак Кормак.
      Эрик Маэлгон согласно кивнул, присоединяясь к мнению друзей.
      Колин натянуто усмехнулся, будто наперед извиняясь за свое решение.
      - Морган, Эрик, Алан, - произнес он, почему-то качая головой. - Я не могу отдать предпочтение кому-либо из вас, показав тем самым, что его дружбу я ценю выше, чем остальных. Вот почему я пригласил вместе с вами Кевина Мак Шона. Он будет Отворяющим справа.
      Самый младший из друзей Колина и его ровесник, Алан Мак Кормак, посмотрел на Кевина с откровенной неприязнью.
      Эрик Маэлгон, несколько флегматичный молодой человек лет двадцати пяти, лишь безразлично пожал плечами.
      Морган Фергюсон одобрительно хрюкнул и в противовес Мак Кормаку наградил Кевина доброжелательным взглядом.
      - Что ж, разумное решение. А кто будет Отворяющим Врата слева? Дана?
      Колин обреченно вздохнул.
      - Конечно, Дана, кто же еще. Ведь с сегодняшнего дня Дейрдра моя сестра.
      Кевину стало жаль молодого короля. Он понял, что вопреки всем своим заверениям Колин до последнего момента не расставался с надеждой когда-нибудь добиться от Дейрдры взаимности...
      6
      Возвратившись во дворец после похорон отца, Дейрдра приняла ванну, слегка перекусила и забралась в теплую постель в своей уютной девичьей спальне. Она не спала уже более полутора суток и на обратном пути из аббатства святого Мартина, где нашел свое последнее пристанище покойный король, буквально валилась с ног от усталости. Однако сейчас, когда все закончилось, Дейрдра была возбуждена до такой степени, что, несмотря на ужасную ломоту во всем теле и тяжесть в голове, никак не могла успокоиться и заснуть. Натянув до подбородка одеяло и бесцельно блуждая взглядом по затемненной комнате, она думала, думала, думала...
      Во время траурной церемонии народ скорбел вовсю и, наверное, не только потому, что любил своего короля, но еще и по той причине, что уже завтра, согласно воле умершего, этот беспрецедентно короткий траур закончится и наступит праздник - коронация нового короля Лайонесса. Король умер - да здравствует король!
      Новый король... Дейрдра приняла это умом, но сердцем верить отказывалась. Она не могла представить королевство без отца, короля Бриана, могучего великана с огромной рыжей бородой и густыми золотисто-медными волосами, чуть тронутыми сединой. Добрый, веселый, нежный и любящий великан, такой забавный и неуклюжий, он всегда обращался с дочерью, как с хрупкой игрушкой, всегда боялся чем-то ей повредить, что-то нечаянно сломать, а когда брал ее на руки, то становился похожим на косолапого мишку с бочонком меда, стремящегося устоять на ногах, не уронив свою драгоценную ношу.
      И вот отца не стало. Больше никогда он не подхватит ее на руки, никогда они не будут мчаться бок о бок на лошадях свежим морозным утром по заснеженному лесу, преследуя оленя или лань, уже никогда она не услышит после своего меткого выстрела одобрительный возглас отца: "Моя ты Диана-охотница!", больше никогда он не устроит бурных разборок на Государственном совете, которые так забавляли Дейрдру, и порой она не могла удержаться от смеха, глядя на перекошенные страхом лица провинившихся министров и советников...
      Никогда... Никогда... Никогда...
      Все это уже в прошлом. Отец умер (его убили!), и король теперь Колин. Колин IX. Страшненький Колин, который, сколько она помнит себя, всегда носился со своей любовью к ней, был ее преданным другом и верным рыцарем даже чересчур верным и усердным, если вспомнить некоторые его не больно умные выходки, вроде искусанного языка Эмриса, - и этот самый Колин теперь король и ее названный брат!
      Впрочем, сегодня, впервые за много лет Колин не показался Дейрдре страшненьким. В нем произошла какая-то неуловимая, но тем не менее очень существенная перемена. Всего лишь за одну ночь он как-то приосанился, подтянулся, поступь его приобрела несвойственную ему прежде твердость и важность, во всем облике его сквозила величественность. Колин был королем и выглядел, как настоящий король. Подобно гадкому утенку из сказки, он превратился в гордого и прекрасного лебедя... ну, если не в прекрасного, то в гордого уж точно.
      Дейрдра не испытывала ни зависти, ни досады по поводу того, что Колин стал королем, оттеснив ее на второй план. Развившееся у нее с годами чувство собственной неполноценности не позволяло ей всерьез помышлять о власти. Дейрдру совершенно не волновал вопрос, кто теперь станет королевой (она догадывалась, кто) и займет ее нынешнее положение первой леди двора и всего государства. После смерти отца ей казалось невыносимым и дальше играть роль хозяйки в стране, где царствует другой король.
      Отец умер, и с его смертью Дейрдра обрела свободу, избавившись от прискорбной необходимости когда-нибудь подчинить свою личную жизнь государственным интересам; но осознание этого факта нисколько не утешило ее, напротив - лишь вызвало новый приступ отчаяния вместе с чувством вины. Внезапно ее пронзила холодом мысль, что будь она более послушной дочерью, выйди она замуж, как желал того отец, и роди ребенка, ничего, возможно, и не случилось бы. Король все не хотел усыновлять Колина, так как это преградило бы путь к престолу детям Дейрдры, и в результате наследником оставался Эмрис... Эмрис, тупое, самодовольное ничтожество - без сомнения, он стоял за этим убийством!..
      - Прости меня, папочка! - прошептала Дейрдра; ее страдания усугублялись еще и тем, что она уже выплакала все слезы и не могла облегчить свою душу рыданиями. - Прости, что я не послушалась тебя. За все прости...
      Горестные размышления Дейрдры прервало появление сестры Колина, Бранвены. В отличие от других дам и девиц королевского двора, она не выглядела сильно уставшей, так как вчера вечером ее сочли недостаточно взрослой, чтобы принимать участие в ночном бдении, и отослали спать. Это был тот редкий случай, когда Бранвена охотно согласилась с мнением старших.
      - Я подумала, что если ты не спишь, тебе, должно быть, тяжело одной, - сказала Бранвена, отвечая на немой вопрос Дейрдры. - Вот и пришла.
      Дейрдра через силу улыбнулась.
      - Спасибо, дорогуша, ты очень заботлива. Мне вправду тяжело одной.
      - Тогда я побуду с тобой, ладно?
      - Да, конечно.
      Бранвена сняла башмачки и забралась с ногами на постель. Она была одета в черное траурное платье, лицо ее выражало грусть, однако нельзя было сказать, что она убита горем. Дейрдра сразу почувствовала это, но не обиделась. Бранвена была слишком легкомысленна и беззаботна, чтобы долго печалиться, и вменять ей это в вину было бы так же глупо, как требовать от горной реки, чтобы она несла свои воды потише. В Бранвене удивительным образом уживались два разных существа - капризный, своенравный, шаловливый ребенок и умная, вдумчивая, проницательная женщина, - причем вторая сторона ее натуры обычно скрывалась под маской детской непосредственности и показной наивности.
      Бранвена поудобнее устроилась на подушках, обхватила колени руками и, склонив набок голову, искоса поглядела на Дейрдру своими ясно-голубыми глазами.
      - Ты не обижаешься на Колина, что он назначил коронацию на завтра?
      - Нет, конечно, - вяло ответила Дейрдра. - Ведь такова была воля отца.
      Бранвена хмыкнула.
      - Держу пари, ты все же надеялась, что Колин повременит хотя бы неделю.
      - Правда твоя, сестрица, - не стала возражать Дейрдра. - Я действительно на это надеялась. Впрочем, Колину виднее. Он знает, что делает. В любой момент может начаться война с Готландом, а до того, в целях безопасности государства, нужно еще разобраться с Эмрисом.
      - Думаешь, он причастен к убийству твоего отца?
      Дейрдра немного помолчала, затем ответила:
      - Право, даже не знаю, что и думать.
      - А вот Колин, похоже, уверен в этом.
      - Да?
      - Да. Я собственными ушами слышала, как Колин предложил Эмрису добровольно покинуть страну и занять пост губернатора одной из наших морских колоний по его выбору, но не ближе, чем в трех неделях пути от материка.
      - Почетная ссылка?
      - Пожалуй, что так.
      - А что ответил Эмрис?
      - Сразу же согласился. По-моему, он здорово напуган.
      - Что ж, тем лучше, - сказала Дейрдра. - Там он никому не будет мозолить глаза. Ты ведь знаешь, я никогда не любила Эмриса, но он мой двоюродный брат, и я не хотела бы увидеть, как его казнят... даже если он преступник. Мой брат, ваш отец, мой отец - и так слишком много смертей.
      Бранвена внимательно посмотрела на нее и покачала головой.
      - Порой меня ставит в тупик твое великодушие, кузина. Ты наделена редчайшим даром всепрощения.
      Дейрдра тяжело вздохнула.
      - Скорее, это не дар, а проклятие. Мне бы хотелось уметь ненавидеть, так легче было бы жить... но я не могу... И давай не будем об этом. Мне и без того горько.
      - Ладно, - согласилась Бранвена. - Не будем. Между прочим, ты знаешь, что Колин сделал Дане предложение?
      - Вот как? - обиженно произнесла Дейрдра. - Не очень удачное время он выбрал для сватовства. Мог бы и обождать немного.
      - Увы, не мог. Оказывается, в момент коронации по правую руку короля должен стоять его друг, а по левую - его мать, жена или невеста. Таково требование ритуала.
      - Ага, теперь понятно. Это в корне меняет дело... И что же Дана?
      Бранвена фыркнула.
      - А что Дана! Она, дурочка, мигом позабыла об усталости и чуть ли не танцевала на радостях.
      - Дурочка?
      - А кто же еще?! Негоже порядочной девушке так выставлять напоказ свои чувства.
      - Она просто любит его, - заметила Дейрдра.
      - Зато он ее не любит. Только о тебе и думает.
      - Со вчерашнего дня обстоятельства изменились. Теперь я его сестра.
      - Вот-вот. Поэтому он и решил жениться на Дане. Она в диком восторге, хотя радоваться тут особенно нечему. Колин поступает так по необходимости, а эта глупышка уверена, что наконец-то добилась от него взаимности. Смешно просто! - Бранвена осуждающе тряхнула своими светло-каштановыми кудряшками. - И очень грустно. Мне жаль Дану.
      - Не стоит ее жалеть, - сказала Дейрдра, уже засыпая. Присутствие Бранвены подействовало на нее успокоительно. - Дана сильная и волевая девушка, к тому же очень хорошенькая. Рано или поздно она завоюет любовь Колина.
      В спальне воцарилось недолгое молчание, которое вскоре было нарушено Бранвеной.
      - Как там у тебя с этим смазливеньким Кевином Мак Шоном? - вдруг спросила она. - Он еще не надоел тебе?
      Дейрдра перевернулась на спину и озадачено взглянула на кузину.
      - Нет. А почему ты спрашиваешь?
      Щеки Бранвены вспыхнули ярким румянцем.
      - Да так... просто. Из чистого любопытства.
      - Так-таки из чистого любопытства? - Дейрдра покачала головой. - Не верю. Сдается мне, что ты положила на него глаз. Не думаю, что это удачная идея.
      - Почему?
      - Ты еще ребенок, и рано тебе заглядываться на парней.
      Бранвена поморщила свой чересчур маленький носик, окруженный россыпью веснушек.
      - Еще чего скажешь! Я лишь на один год младше Даны - а она через пару месяцев станет женой Колина. Может, и я хочу замуж? За этого самого Кевина Мак Шона.
      Дейрдра беспокойно заворочалась, наконец устроилась на правом боку, свернувшись калачиком и подложив под голову руки, и закрыла глаза.
      - Хочешь замуж - выходи. Но не за Кевина. Его не трожь, он мой. Понятно?
      - Но ведь когда-нибудь он тебе надоест, и ты...
      - Почему ты так думаешь, глупышка? - сонно пробормотала Дейрдра. - Он никогда не надоест мне.
      - Так ты хочешь сказать, что...
      - Да, да, да. Разве я не женщина? Чем я хуже тебя и Даны? Я тоже хочу замуж.
      - За этого Мак Шона?
      - Умгу, за него. А что тут такого? Чем он плох для меня?
      - Ничем.
      - Вот то-то же... то-то...
      - Напротив. Я думаю, что он слишком хорош для тебя.
      Говоря это, Бранвена ожидала бурной реакции со стороны Дейрдры - но таковой не последовало. В этот момент сон одолел ее, и она, к счастью, не услышала обидной реплики своей кузины-колдуньи.
      Бранвена еще немного посидела, глядя на спящую Дейрдру, затем наклонилась и легонько поцеловала ее в лоб.
      - Прости, сестрица, я очень люблю тебя... и очень жалею... Но мне нравится твой Кевин. Очень-очень нравится, и я не допущу, чтобы он достался такой пустышке, как ты. Он заслуживает лучшей участи, и он будет моим.
      С этими словами она соскользнула с кровати, обула башмачки и тихонько вышла из спальни. По ее расчетам, во дворец уже должен был явиться монсеньор Корунн Мак Конн, и ей важно было узнать, о чем он будет говорить с Колином, Даной и Кевином. Предпринятые братом меры против подслушивания Бранвену не беспокоили. Два года назад она изобрела способ, как обойти защиту, не привлекая ничьего внимания, и с тех пор была в курсе всех дел во дворце. В ее маленькой, но очень умной и коварной головке хранилось множество тайн, даже тайна смерти короля Бриана, которую она никому не собиралась открывать. У нее были на то причины.
      7
      Выслушав Колина, сорокалетний архиепископ Авалонский в задумчивости покачал головой.
      - Увы, мой принц, я мало что могу добавить к вашим словам. Покойный король, да почиет он с миром, посвятил меня во все тонкости обряда, но с фактической стороной этого удивительного явления я совершенно не знаком. Мне известно лишь, что войдя во Врата, вы окажетесь в месте, именуемом Безвременьем, и встретитесь там с кем-то или с чем-то по имени Хозяйка Источника. Она проведет вас через ряд испытаний, затем, если вы выдержите их, позволит вам испить из Источника воды, дарующей Силу.
      - А если не выдержу? - спросил Колин.
      Архиепископ, сидевший в кресле по другую сторону стола, уже в который раз поправил красную бархатную шапочку на своей голове. Он заметно нервничал, понимая, какая огромная ответственность лежит на его плечах. Обычно король Лайонесса, предчувствуя смерть, приглашал к себе наследника престола и рассказывал ему, что такое Источник, кто такая Хозяйка, как войти во Врата, как вернуться обратно, какие испытания ожидают его и как следует поступать в тех или иных обстоятельствах, - а на долю архиепископа оставалось лишь в точности исполнить все предписания ритуала. Но сейчас, когда король Бриан умер, не успев ничего толком объяснить Колину, успех или неудача всего предприятия во многом зависели от тех скудных сведений, которыми располагал монсеньор Корунн Мак Конн, молодой прелат, лишь в начале этого года, можно сказать, по чистому недоразумению надевший митру архиепископа Авалонского, примаса Лайонесса, верховного кардинала Западной Курии, наместника святейшего вселенского патриарха Иерусалимского в Новом Свете.
      - Вы задали логичный вопрос, мой принц, но вряд ли я могу дать вам исчерпывающий или хотя бы удовлетворительный ответ на него. Вы, наверное, в курсе туманных слухов, что якобы некоторые из ваших предшественников только делали вид, что они владеют фамильной Силой, и благополучно правили до конца своих дней, ни разу не употребив ее в действие - то ли по неумению, то ли по ненадобности. Так вот, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи, но одно мне доподлинно известно: в году 1267-ом король Аморген умер во время своей коронации при овладении Силой. В тот момент, когда архиепископ возложил на его чело корону, у него остановилось сердце, и он растянулся бездыханный перед алтарем.
      - Да, - кивнул Колин, - я это знаю. В летописи говорится, что он был слаб здоровьем и не выдержал изнурительной церемонии, которую впоследствии значительно упростили. Однако, из всего того, что мне известно об этом случае, можно заключить, что король Аморген пытался приобщиться к Источнику на более высоком уровне, чем его предшественники, но потерпел неудачу и погиб - то ли от руки Хозяйки, то ли его убил сам Источник.
      - Ты не будешь этого делать, правда? - обеспокоенно спросила молоденькая рыжеволосая девушка - Дана. Ее изумрудно-зеленые, как у Дейрдры, глаза посмотрели на Кевина, ища у него поддержки. - Ведь дядя Бриан предупреждал...
      - Я решу, как мне поступить, в зависимости от обстоятельств, - твердо произнес Колин. - Время сейчас действительно неподходящее, но, с другой стороны, я могу до самой смерти ожидать наступления лучших времен. Я сильно подозреваю, что все мои предки только то и делали, что ждали: окончания войны, затем - следующей, затем - еще одной, затем - мира и согласия внутри страны, затем - рождения сына, затем - когда он повзрослеет... Так они старились и умирали, не дождавшись этих самых лучших времен. Кроме того, не исключено, что овладение более глубокими проявлениями Силы доступно только молодым; а за всю историю нашего дома лишь дважды на престол восходил король младше тридцати лет. Я не могу упустить такой шанс.
      Дана вновь посмотрела на Кевина, но тот продолжал хранить молчание, так как был полностью согласен с Колином. Умоляющий взгляд, брошенный Даной в сторону архиепископа, также не возымел действия. Очевидно, у монсеньора Мак Конна были на этот счет свои соображения, и он не спешил влиять на выбор Колина.
      - Ты хоть понимаешь, чем рискуешь? - не встретив у присутствующих поддержки, заговорила Дана. - Ты рискуешь своей жизнью.
      - Я это понимаю, - сказал Колин. - И не собираюсь рисковать больше, чем необходимо. Я не сумасшедший и никогда не пойду на неоправданный риск, но я перестал бы уважать себя, если бы отказался от испытания только из опасения за свою жизнь. На кон поставлено могущество, которое мне прежде и не снилось; могущество, обладание которым откроет мне доступ к силам космического масштаба...
      - Мой принц, - мягко, но достаточно решительно перебил его архиепископ. - Умерьте свою гордыню. Сила дана королям Лайонесса свыше не ради удовлетворения их личных амбиций, но чтобы они служили своей стране и народу, преумножали славу Господа нашего и несли свет Его учения заблудшим язычникам. Ваши слова свидетельствуют о том, что вы еще не прониклись должной ответственностью перед Богом и людьми.
      Колин смутился и опустил глаза.
      - Простите, преосвященнейший, я сказал так сгоряча, не подумав. Пожалуй, я еще слишком молод и легкомыслен, но я буду стремиться постичь свое истинное предназначение - и умом, и сердцем.
      И замечание архиепископа, и ответ на него Колина были произнесены столь напыщенно и театрально, что Кевин чуть не фыркнул и лишь в последний момент сдержался. Колин говорил это вполне серьезно, и ему действительно было стыдно за свои слова.
      - Перейдем к делу, - сказал архиепископ и опять поправил свою шапочку. - Вернее, к обрядовой стороне дела. Прежде всего, мой принц, советую вам снять Огненный Глаз - его соседство со Знаком Силы нежелательно. То же самое относится и к леди Даниэле, когда она завтра наденет Знак Жизни.
      Колин последовал совету архиепископа, снял с себя меньший из камней и положил его перед собой на стол.
      - Как-то неуютно, - признался он, зябко поеживаясь. - Четырнадцать лет я с ним не расставался... Но придется привыкать.
      - Лучше уничтожь его, как это сделал в свое время дядя Бриан, отозвалась Дана. - Он настроен на тебя, и если попадет в руки врага...
      Колин плотно сжал губы и покачал головой.
      - Нет, пока я к этому не готов. Пока... - Он быстро сгреб камень с цепочкой в верхний ящик стола и запер его на ключ. - К этой мысли надо еще привыкнуть. Ведь это все равно что уничтожить часть самого себя. Пусть и небольшую часть, но тем не менее... Ладно, вернемся к коронации. Продолжайте, святой отец.
      По окончании разговора Кевин и монсеньор Мак Конн вместе покинули кабинет Колина. Их сопровождал слуга с зажженным фонарем, а в коридоре к ним присоединились два охранника из свиты архиепископа. Некоторое время им было по пути; шли они молча.
      Молодой владыка над чем-то размышлял, а Кевин, из уважения к высокому сану своего спутника, не осмеливался заговорить первым, хотя на языке у него вертелась пара-другая вопросов относительно завтрашней церемонии. Наконец архиепископ произнес:
      - У вас дивное происхождение, сын мой.
      - Да, ваше преосвященство, - без особого энтузиазма отозвался Кевин. - Я найденыш.
      - Вы не совсем обычный найденыш, - заметил архиепископ. Обстоятельства вашего появления в нашем мире достойны самого пристального изучения.
      - В нашем мире? - удивленно переспросил Кевин. Ему странно было услышать столь еретическую мысль из уст духовного лица.
      - Да, сын мой, - невозмутимо подтвердил монсеньор Корунн Мак Конн. Я уверен, что кроме этого мира существует множество других миров, похожих на наш и совершенно иных. По моему глубокому убеждению, утверждать, что Господь при всей мудрости своей безграничной сотворил лишь один мир из невероятного числа возможных вариантов, значит принижать Его величие.
      - И вы полагаете, что я из другого мира?
      - Я убежден в этом. Когда я увидел вас, то понял, что вы явились к нам по воле Господней, и вам предстоит свершить великие дела. От вашего существа исходит какая-то особенная эманация, я чувствую ее.
      - Так вы маг? - осторожно спросил Кевин.
      На лицо архиепископа набежала тень и тут же исчезла.
      - Я полукровка, - сдержанно ответил он. - Моя мать была Одаренной, а отец - нет. Вы здесь человек новый и еще услышите эту историю... от сплетников.
      - Прошу прощения, ваше преосвященство, - пробормотал обескураженный Кевин, мысленно ругая себя за бестактность. - Я не хотел...
      - Вам не за что извиняться, сын мой. Ваше любопытство в отношении меня так же естественно, как и мое - в отношении вас. К тому же мне грех жаловаться на судьбу, я ни в коей мере не чувствую себя обделенным. Господь Бог наш в великой благости своей даровал мне способность порой видеть и чувствовать то, что недоступно другим, даже самым могущественным магам.
      - И это ваше чутье говорит вам, что я из другого мира? - спросил Кевин, сочтя за благо вернуться к прежней теме.
      - Да, со всей определенностью. Вчерашний день был великим днем для меня... - Архиепископ на секунду умолк. - Да простит меня Бог, ведь вчера умер король... Но именно вчера я впервые увидел вас и окончательно убедился, что иные миры существуют в действительности, а не только в моем воображении.
      Кевин промолчал, так как не знал, что и сказать. В словах прелата о множественности миров было что-то щемяще-знакомое, волнующее, как тихие звуки колыбельной, которую в детстве пела ему мать - красивая темноволосая женщина с большими карими глазами. Ее звали...
      Что за чушь! Как он может помнить свою мать?! Ведь ему было всего лишь полгода, когда... Вдруг сердце Кевина учащенно забилось, пульс бешено застучал в висках, а голова будто раскололась от острой, пронзительной боли. Кевин чуть не закричал...
      Боль отпустила его так же внезапно, как и пришла к нему. Кевин украдкой вытер со лба испарину, затем обтер о камзол вспотевшие ладони и покосился на архиепископа. Углубленный в собственные мысли монсеньор Мак Конн, видимо, не обратил внимания на его странное поведение.
      Они как раз подошли к двери покоев, некогда принадлежавших лорду Шону Майги, а ныне отведенных под жилье его приемному сыну. Кевин замедлил шаг.
      - Ваше преосвященство, - сказал он. - Разрешите откланяться.
      Архиепископ остановился и смерил его проницательным взглядом.
      - Сын мой, я чувствую, что в вас сокрыто большое могущество, хотя вы сами еще не осознаете его. Наш юный король затеял опасное предприятие, и я не считаю себя вправе отговаривать его или же напротив - поощрять. Пообещайте мне, что завтра во время церемонии вы сделаете все, что в ваших силах, дабы помочь ему.
      - Обещаю, - сказал Кевин. - Я сделаю все, что смогу.
      - Тогда до встречи, мой герцог, - произнес архиепископ, благословляя его. - Да хранит вас Господь.
      Кевин проводил молодого владыку долгим взглядом. Сама личность архиепископа, который в свои годы достиг такого высокого положения, вызывала у Кевина живой интерес, а речи прелата и вовсе потрясли его. Почему-то Кевин был уверен, что догадка архиепископа относительно его происхождения верна. В тот момент, когда он ощутил боль, на него снизошло мгновенное озарение, подобное вспышке молнии во время грозы летней ночью. На какую-то долю секунды Кевин увидел, что скрывалось от него в кромешной тьме, но озарение длилось недостаточно долго, чтобы увиденное успело запечатлеться в памяти. И все же волнение, охватившее его, было отнюдь не беспричинным. Определенно, он что-то знал... Но что? И откуда?
      Несколько минут Кевин простоял у своей двери, надеясь, что видение вновь посетит его. Но сколько он не напрягался, ничего с ним не происходило, и в конце концов он оставил свои попытки и решил до поры до времени выбросить случившееся из головы.
      Открыв ключом дверь покоев, Кевин вошел внутрь, миновал пустую и темную переднюю и оказался в просторной прихожей, залитой сумрачным светом недавно взошедшей луны. Большое окно, выходившее на балкон, было задернуто полупрозрачной занавеской, на которой вырисовывался мужской силуэт.
      Рука Кевина потянулась к висевшей на его поясе шпаге. Он тихо подкрался к приоткрытой двери балкона и выскользнул наружу.
      Спокойно стоявший к нему спиной человек был одного с ним роста, то есть высокий, но несколько шире в кости. Его волосы цвета расплавленной меди слегка серебрились в лунном свете.
      - А, это ты, Морган Фергюсон! - облегченно выдохнул Кевин, узнав незванного гостя. - Как ты вошел?
      Морган неторопливо повернулся к нему лицом; на его губах играла уверенная улыбка. Очевидно, появление Кевина не было для него неожиданностью.
      - Я же колдун, и обычные замки для меня не помеха. Впрочем, я извиняюсь, что вошел без спросу, но мне не хотелось ждать тебя в коридоре.
      - Все в порядке, - сказал Кевин. - Просто я думал, что это чужой.
      Морган полушутливо, полусерьезно поклонился ему.
      - Я рад, что ты не относишь меня к чужим. Мы друзья Колина и должны жить в мире и согласии. Между прочим, я ничуть не обижаюсь, что Колин выбрал Отворяющим Врата тебя.
      - Я знаю это.
      - Он правильно поступил, - продолжал Морган. - Выбери он меня, против меня ополчились бы Маэлгон и Мак Кормак. Если бы его выбор пал на кого-нибудь из них, они бы взъелись друг на друга. А так их досада вскоре пройдет.
      - По-моему, Эрик Маэлгон и сейчас против меня ничего не имеет, заметил Кевин.
      - Это тебе так кажется. Он здорово обижен на тебя, просто он флегматик и внешне не выдает своих чувств. Я говорю об этом не для того, чтобы настроить тебя против Эрика; но ты должен знать, как обстоят дела.
      - Спасибо, Морган. - Кевин немного помолчал, затем нерешительно произнес: - Как ты думаешь, почему Колин так доверяет мне? В чем причина его дружеского расположения? Ведь мы с ним едва знакомы.
      - Гм... - промычал в ответ Морган. - Он уже выдавал тебе свою коронную фразу: "Друзья Дейрдры - мои друзья"?
      - Да. А что?
      - Вот в том-то все и дело. Это не просто красивые слова. Как ты, наверное, заметил, Колин сильно отличается от других влюбленных, он совсем не ревнует Дейрдру. Я подозреваю, что он не любит ее в обычном понимании этого слова, а скорее боготворит ее, видит в ней не земную женщину из плоти и крови, а ангела небесного. Как следствие, те, кто нравится Дейрдре, представляются ему живыми воплощениями всех мыслимых и немыслимых достоинств - а значит, заслуживают безоговорочного доверия. Я, конечно, чересчур упрощаю ситуацию, но в общих чертах она такова.
      - Понятненько...
      Кевин облокотился на перила балкона и посмотрел на пустынную площадь, по которой парами проходили стражники, отправляясь в ночной дозор. Морган стоял рядом с ним, запрокинув голову и глядя в звездное небо.
      - Ты уже познакомился с Даной? - спросил он минуту спустя.
      - Да.
      - И как ты ее находишь?
      - Она мне понравилась.
      Морган невольно облизнул губы и кивнул.
      - Дана прелестная девушка. Очень хорошенькая, очень молоденькая и совсем невинная. Она давно влюблена в Колина, но он не верит в это, считает ее чувства детским капризом. Из-за Дейрдры он вдолбил в свою глупую башку, что не может понравиться ни одной женщине... Нет, это надо же быть таким мнительным дураком!
      Кевин тихо рассмеялся.
      - Так-то ты отзываешься о своем короле? Не очень почтительно.
      - Я говорю, что думаю. Ведь я не злопыхатель, а друг Колина, и его дружба дает мне на это право. А уж если быть до конца откровенным, то порой меня зло берет. Только законченный идиот может отвергнуть такую восхитительную девушку, как Дана; вот я и сказал, что Колин дурак. Ну а что касается внешности, то тут он дважды дурак. Дейрдра отказывалась выйти за него замуж вовсе не потому, что он некрасив, дело в другом... Да, кстати, тебе известно, что ты у нее первый Одаренный?
      Кевин вопросительно поднял бровь.
      - Неужели? - произнес он, чувствуя, что краснеет.
      Морган пожал плечами.
      - Это вполне естественно. Дейрдра тянется к себе подобным и чурается нашего брата колдуна. Я давно хочу подружиться с ней... нет-нет, ничего такого, не пойми меня превратно. Дейрдра необычайно умная и интересная девушка, у нее свой, особенный взгляд на вещи, и мне доставляет огромное удовольствие общение с ней. К сожалению, она избегает меня, потому что я колдун. Одаренные не в ее вкусе... кроме тебя. Ты - поразительное исключение из этого правила. Если Колин прав, и Дейрдра действительно любит тебя даже вопреки твоему Дару, то ты поистине необыкновенный человек. И как только тебе удалось приворожить ее? Открой мне секрет, а?
      Кевин в замешательстве опустил глаза.
      - Мне бы не хотелось обсуждать это.
      - Хорошо, - сказал Морган и сразу же перевел разговор на другую тему. Как и догадался Кевин с самого начала, он пришел посмотреть на шпагу, которую Колин уже успел расхвалить ему. И так же, как и Колин, Морган потерпел неудачу. Опутывавшие клинок чары поставили в тупик даже самого искусного мага Лайонесса, коим по праву считался Фергюсон.
      Огорченно вздохнув, Морган вернул Кевину шпагу, а на кольцо с самоцветом вообще не стал смотреть - очевидно, чтобы еще больше не расстраиваться перед сном. Затем они немного поболтали о том о сем; обнаружив у своего собеседника явную склонность посплетничать, Кевин принялся расспрашивать его об архиепископе и услышал в ответ грустную историю любви молодой блестящей аристократки к обедневшему провинциальному помещику. Наконец Морган сказал:
      - Ну ладно, мне пора. Не то жена подумает, что я ошиваюсь у девок.
      - А она имеет основания для таких подозрений? - с усмешкой спросил Кевин.
      Морган развязно ухмыльнулся.
      - Конечно, имеет. Но я не люблю, когда меня обвиняют в грехах, которые я не совершал. Спокойной ночи, Кевин Мак Шон. Приятно было потолковать с тобой на сон грядущий.
      - Постой, Морган...
      - Да?
      - Бранвена, сестра Колина... - Кевин умолк, подбирая нужные слова.
      - Так что же Бранвена?
      - Сегодня на похоронах и на обратном пути во дворец она как-то странно смотрела на меня. Очень странно - как будто я что-то ей сделал.
      Морган нахмурился.
      - Остерегайся ее, вот тебе мой совет. Она очень привязана к Дейрдре и если невзлюбит тебя... Знаешь, при дворе говорят: Бранвена - это слишком. У нее всего с лишком и сама она с лишком. Лицо у нее слишком круглое, глаза слишком большие, губы слишком тонкие, зубы слишком мелкие, язычок слишком острый, на лице слишком много веснушек, а фигура у нее слишком уж щуплая. Она слишком умна, слишком хитра, слишком любопытна, слишком ветрена и легкомысленна, слишком заносчива, слишком капризна, слишком самонадеянна, слишком скрытна и слишком безответственна. И, добавлю от себя, слишком опасна и неуправляема. Если на свете существуют ведьмы, то Бранвена, безусловно, одна из них. Многие недооценивают ее, но тебе я не советую этого делать.
      - Ну и ну! - покачал головой Кевин, удивленный такой страстной тирадой. - А с виду она совсем дитя и кажется вполне безобидной.
      - Тем-то она и опасна, что мало кто принимает ее всерьез. Постарайся наладить с ней дружеские отношения; в общем, она неплохая девчушка, хоть и вреднющая... И еще. Мне заранее жаль ее мужа. Бедолага! Уж лучше сразу убить его, чтоб долго не мучился.
      ИНТЕРМЕДИЯ. ШАГ В БЕЗВРЕМЕНЬЕ
      - Колин, - промолвил архиепископ. - Признаешь ли ты Отца, Сына и Святого Духа как Бога единого?
      - Да, - последовал ответ.
      Облаченный в бело-золотые королевские одежды, Колин стоял коленопреклоненный на возвышении перед алтарем кафедрального собора святого Андрея Авалонского. Архиепископ держал его правую руку на Библии.
      - Обязуешься ли ты любить и почитать Святую Церковь Христовую, беречь ее от язычников, реформаторов и осквернителей и нести свет ее истинной веры по всему миру?
      - Да.
      - Обязуешься ли ты править своим государством по закону и справедливости, защищать правду и добро и, сколько станет тебе сил, искоренять зло и несправедливость?
      - Да.
      - Обязуешься ли ты употреблять свою Силу, дарованную тебе свыше, только в богоугодных целях, вести непримиримую борьбу с дьяволом и прислужниками его, черными магами?
      - Да.
      Колин скрепил текст королевской клятвы своей подписью, и архиепископ положил пергамент на алтарь, как бы призывая в свидетели самого Всевышнего. Красочная церемония коронации подходила к своему кульминационному моменту.
      Когда отзвучала молитва во славу короля, монсеньор Корунн Мак Конн при помощи длинной тонкой трубки из чистого золота набрал из священной ампулы немного елея и капнул его в золотую чашу. Присутствующие в соборе затаили дыхание. Архиепископ макнул палец в елей.
      - Сим миром от имени Всевышнего посвящаю тебя на царство, и да пребудет с тобой Сила и благословение Господне во всех твоих праведных начинаниях. Аминь!
      С этими словами он начертил на лбу Колина крест. В толпе пронесся облегченный вздох. Многим показалось, что на какое-то мгновение над головой короля вспыхнуло сияние, а кое-кто мог даже поклясться, что видел парившего над алтарем святого Андрея, издревле считавшегося покровителем Лайонесса. И только несколько человек знало, что никакой передачи Силы еще не состоялось.
      Снова зазвучала музыка и церковный хор запел очередную молитву. Двое младших епископов закрепили на плечах Колина пурпурную королевскую мантию, затем символически коснулись его башмаков золотыми шпорами и тут же убрали их. Архиепископ взял с алтаря меч в украшенных драгоценными камнями ножнах и с напутственными словами протянул его молодому королю.
      Колин принял меч, поцеловал головку его эфеса и передал его лорду Дункану Энгусу, мужу своей тетки Алисии. Преклонив колени, Дункан Энгус положил меч на алтарь, вручая военное могущество государства в руки Божьи, перекрестился, после чего встал на ноги и отошел в сторону.
      По знаку одного из епископов Кевин и Дана поднялись к алтарю. На груди у обоих висели камни - Знак Жизни у Даны и Знак Мудрости у Кевина. Они опустились на колени по обе руки от короля и чуть сзади него. Тем временем архиепископ достал из дарохранительницы усыпанную драгоценными камнями золотую корону, которую венчал огромный остроконечный алмаз чистой воды.
      - Венчает тебя Господь, сын мой, короной славы и справедливости! Будь верным защитником и слугой своего государства, и да поможет тебе Всевышний, творец всего сущего на земле. Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь!
      Он возложил на голову Колина корону. Знак Силы на груди у короля засветился мягким красным светом. Внутри двух других камней, Знака Мудрости и Знака Жизни также вспыхнули огоньки - голубой и фиолетовый. Левая рука Кевина и правая Даны потянулись к алмазу на короне и одновременно прикоснулись к нему кончиками пальцев.
      "Холодный, как лед", - подумал про алмаз Кевин, и тут его слегка зазнобило, а к горлу подступила тошнота.
      Врата отворились, пропуская к Источнику нового адепта... Колин замер, губы его побледнели, а ресницы, которыми он часто хлопал, моргая, вдруг остановились на полпути, оставив полуоткрытыми его внезапно остекленевшие глаза...
      ...Колин стоял на коленях у подножия высокого холма, сплошь покрытого растительностью какого-то странного лилового цвета. Кое-где виднелись цветы - белые, алые, оранжевые, фиолетовые, желто-золотые, серебряные, небесные... то есть зеленые - так как небо здесь было ярко-зеленое. Оно постоянно менялось, то тут, то там отливаясь бирюзой. Солнца видно не было; свет излучало само небо - сияющее, сверкающее...
      По пологому склону холма к Колину не спеша спускалась стройная золотоволосая женщина в ослепительно-белых одеждах. Ее походка была величественной, упругой и грациозной. Когда она подошла ближе, он разглядел черты ее лица - четкие, строгие, безукоризненно правильные; ее суровая красота дышала холодом снежных вершин.
      Женщина остановилась в трех шагах от него.
      - Приветствую тебя, Колин Лейнстер из Авалона, король Лайонесса!
      Губы ее шевелились в полном соответствии с произносимыми словами, но ее серебристый с властными нотками голос звучал, казалось, отовсюду, обрушиваясь на Колина подобно водопаду.
      С некоторым опозданием Колин додумался встать с колен. Только тогда он обнаружил, что одет не в тяжелые королевские одежды, а в свободный, не сковывающий движения голубой наряд из легкой, почти невесомой ткани, мягкой и шелковистой на ощупь.
      А секунду спустя Колин понял, что этот наряд - всего лишь иллюзия, созданная его собственным воображением, чтобы он не чувствовал себя неловко без одежды. На самом же деле он был совершенно голым!
      - Моя одежда...
      - Она осталась в соборе, - последовал ответ женщины в белом. - Так и должно быть в полном соответствии с ритуалом. Но не беспокойся - за то время, что ты пробудешь здесь, твоя одежда не сдвинется с места, и ты вернешься прямо в нее.
      - Как это?
      - Очень просто. Ты выйдешь из Врат в тот же момент, когда и вошел в них. Время здесь очень вязкое.
      - Где это "здесь"?
      - В Безвременье?
      - Что это?
      - Перекрестье миров. Место, где находится Источник Мироздания, альфа и омега всего сущего.
      - А ты кто такая, прекрасная леди? - спросил Колин, заранее зная, каков будет ответ.
      - Я Хозяйка Источника. - Она протянула ему руку. - Пойдем со мной, Колин Лейнстер. Времени у нас вдоволь...
      ...В следующий момент веки Колина продолжили свое движение, глаза его на мгновение закрылись, потом широко распахнулись. Кевин и Дана встали с колен и помогли подняться Колину - теперь уже коронованному королю и адепту Источника. Они вместе повернулись к пастве.
      - Люди! - торжественно провозгласил архиепископ. - Вот ваш король, законный правитель Лайонесса!
      - Да здравствует король! - дружно воскликнули присутствующие.
      Церковный хор грянул "Многая лета". Колин, в сопровождении своей свиты и группы прелатов, принимавших участие в коронации, двинулся к выходу из собора. Позади них начала формироваться процессия.
      Кевин, шедший вместе с Даной рядом с Колином, искоса смотрел на новоиспеченного короля, поражаясь стремительным переменам, происходившим с его внешностью. Лицо Колина, прежде болезненное, серовато-бледное, приобретало все более здоровый цвет, тени под глазами исчезли, как будто их вовсе не было, а на щеках проступил розовый румянец. Без каких-либо видимых усилий он нес на себе массивную королевскую корону, голову держал высоко поднятой, ступал легко, уверенно, при ходьбе, против обыкновения, не сутулился. В каждом его движении чувствовалась недюжинная физическая сила, которой он раньше никак не мог похвастаться, будучи от рождения хилым и слабым. Ну, в каком еще более убедительном подтверждении божественности происхождения королевской власти нуждался простой народ, восторженно приветствовавший на площади перед собором своего нового государя?..
      - Боже! - прошептал Колин; глаза его блестели. - Боже! Как это прекрасно - быть полностью здоровым!.. Кевин, дружище, дядя Бриан ошибался насчет Хозяйки. Она совсем не злая. По-моему, я даже понравился ей. - Он покосился в другую сторону, влево, и на губах его заиграла нежная улыбка. - Господи, Дана, ты такая красивая! Прости, что не замечал этого раньше.
      Дана покраснела и украдкой взглянула на Колина, затем вновь обратила свой ясный взор на толпу простонародья, приветствовавшего вместе с королем и свою будущую королеву.
      А Кевин почему-то подумал о сестре Колина, Бранвене, и мысль о ней вызвала у него странное волнение...
      ПУТЬ К ИСТОЧНИКУ. ФИНИШНАЯ ПРЯМАЯ
      8
      - Добрая весть с севера, - сказал Морган, открыв глаза.
      Кевин отбросил сухой стебелек, который задумчиво жевал, и повернулся к лежавшему на траве Моргану.
      - Ты только что связывался с Колином?
      - Да. То есть он связывался со мной.
      - Ну и какие новости?
      - Я уже сказал, что хорошие.
      - А поконкретнее?
      - Война закончилась, мы победили; вот тебе конкретика. Сегодня на рассвете готийцы предприняли отчаянную попытку перейти в контрнаступление, но их атака была отбита, авангард сметен начисто, король Аларик погиб в сражении, а остатки войска попали в окружение. Внук Аларика, Хендрик, новый король Готланда, полностью отмежевался от действий своего деда и заявил о безоговорочной капитуляции. Вечером должна состояться встреча Колина с Хендриком, во время которой будет подписан мирный договор. Какие территории отойдут к Лайонессу, предстоит еще уточнить, но Колин настроен решительно и не склонен к поблажкам - он аннексирует ровно столько, сколько сможет удержать, и ни пядью меньше. В любом случае, твое герцогство больше не будет приграничным.
      - И слава богу, - сказал Кевин. - Наверное, сейчас галлийские князья не нарадуются, что не ввязались в эту войну на стороне Готланда.
      - Ясное дело, - усмехнулся Морган, глядя в безоблачное небо ранней осени, которая на широте Авалона была еще по-летнему жаркой. - Колин говорит, что на радостях Галлис оттяпал у Готланда несколько юго-восточных графств. Вчера вечером к нему прибыл галлийский посланец с предложением уступить Лайонессу треть захваченных территорий в обмен на его признание этой аннексии.
      - И что же Колин?
      - Он отказался. Нам невыгодно чрезмерное ослабление Готланда за счет усиления Галлиса, так что последнему придется уйти с завоеванных земель не солоно хлебавши и удовольствоваться незначительными пограничными захватами.
      - Понятно, - сказал Кевин. - Надо сообщить эту весть во дворец.
      - Уже сделано, - лениво ответил Морган. - Дана участвовала в нашей беседе.
      - Ага...
      Веселая детская болтовня, раздававшаяся неподалеку, внезапно перешла в ожесточенный спор. Кевин повернул голову и увидел шагах в ста ниже по течению небольшого ручья семилетнего мальчика, яростно кричавшего что-то своей сверстнице - худенькой девочке в нарядном зеленом платьице, с пышной копной белокурых волос. Девочка стояла перед ним, подбоченясь, и коротко огрызалась; в ее голосе явственно слышалась насмешка.
      Морган тоже поглядел в их сторону и недовольно проворчал:
      - Опять поцапались, маленькие засранцы! Ну, прямо как кошка с собакой, дня не могут прожить без ссор. - Он принял сидячее положение и громко окрикнул их: - Эй! Монгфинд! Камлах!
      Девочка, которую звали Монгфинд, и мальчик по имени Камлах разом умолкли. Морган поманил их рукой, подкрепив свое приглашение словами:
      - А ну, идите-ка сюда!
      Монгфинд и Камлах, опустив головы, повиновались приказу. За ними гуськом потянулись другие дети - пять мальчиков и три девочки. Все они были Одаренными отпрысками знатных семейств и обучались у Моргана Искусству. Практические занятия по магии, особенно с детворой, Фергюсон предпочитал проводить на лоне природы, что было полезно как для здоровья его учеников, так и для здоровья горожан и обитателей королевского дворца. Поэтому в погожие дни, которых в этом году было вдоволь, он вместе с оравой мальчишек и девчонок выбирался за город, где малолетние чародеи могли творить свои заклинания с минимальным риском для людей, строений и домашних животных. Последние три месяца в таких походах Моргана регулярно сопровождал Кевин, который тоже был его учеником и занимался по индивидуальной программе.
      Монгфинд и Камлах подошли к своему учителю и остановились перед ним, виновато пряча глаза. Камлах был старшим сыном Моргана, а Монгфинд младшей сестрой Даны, дочерью лорда Дункана Энгуса и леди Алисии Лейнстер. Кевин подозревал, что Монгфинд и Камлах постоянно грызутся между собой главным образом потому, что родители планируют в будущем поженить их, и в отношениях детей друг с дружкой проявлялся, если можно так сказать, синдром раннего супружества.
      - Ну! - строго произнес Морган, испытующе глядя на сына. - Что случилось на сей раз?
      Камлах переступил с ноги на ногу.
      - Она все время цепляется ко мне, - наябедничал он, выстрелив сердитым взглядом в Монгфинд. - Я хотел сотворить из воды маленький кусочек льда, а она помешала мне. Она все делает мне на зло, она...
      - Лгунишка несчастный! - возмущенно воскликнула Монгфинд. Морган предостерегающе поднял руку, и девочка, уже значительно спокойнее, принялась объяснять: - Это неправда, милорд. Я не собиралась мешать Камлаху, я хотела помочь ему. Я пыталась втолковать, что заклинание никогда не подействует, если произносить его как молитву, но он, упрямец этакий, не слушал меня и все бормотал, бормотал, раз десять повторил, а затем набросился на меня, потому что у него ничего не получалось, да и получиться не могло, вот он и нашел виновного - меня, а я ведь хотела только помочь ему, но он...
      - Ладно, - остановил ее Морган, видя, что она завелась. Потом обратился к другим детям: - Это правда?
      Дети наперебой загалдели, подтверждая версию Монгфинд.
      - Хорошо, - сказал Морган, но дети продолжали галдеть, так что ему пришлось прикрикнуть: - Все! Достаточно. - Дети умолкли, и Морган назидательно заговорил: - Мои юные дамы и господа, пусть вас не вводит в заблуждение сам термин "заклинание", который, строго говоря, является лишь данью традиции. Заклинания высшей магии - это комплексные императивы, посредством которых вы управляете силами, и вы должны отличать их от собственно заклинаний - заклинаний призыва. Настоящий маг не ублажает силы, а повелевает ими, подчиняет их своей воле, а не подчиняется им. Монгфинд верно подметила, что ежели бормотать слова заклинания как молитву, оно не сработает. Это равнозначно тому, как если бы полководец, вместо зычного приказа: "Солдаты, вперед!", принялся бы упрашивать своих подчиненных: "Ну, пожалуйста, господа, ступайте и сложите свои головы за короля и отечество"... Я знаю, в мыслях вы частенько посмеивались над Монгфинд, ибо она - единственная из вас, кто не обладает способностью ублажать силы. Она не могла проделывать те мелкие фокусы, что были доступны вам еще до пробуждения Дара, зато теперь вам придется долго привыкать к тому, что для Монгфинд является само собой разумеющимся, - с силами нужно общаться с позиции силы... простите за невольный каламбур. Творя заклинания высшей магии, вы будете часто сбиваться и терять необходимый настрой. Еще не скоро вы научитесь мгновенно приводить себя в нужное состояние, тогда как у Монгфинд это состояние естественное, оно у нее в крови. За все в этом мире, друзья мои, рано или поздно приходится платить, и сейчас вы расплачиваетесь за свои способности к ублажению сил. - Морган поднял палец. - Есть такая мудрая пословица: хорошо смеется тот, кто смеется последним. Можешь посмеяться, Монгфинд, теперь твой черед.
      Если Монгфинд и собиралась последовать совету учителя, то посмеяться она не успела. В этот самый момент послышался звук, напоминающий отдаленный раскат грома. Дети вздрогнули от неожиданности и дружно повернули головы на восток, где вдали виднелись башни, купола и остроконечные шпили Авалона. Над городом медленно подымалась ввысь небольшая белая тучка, постепенно таявшая в воздухе. Вот над крепостной стеной заклубилась еще одна такая же тучка, и вслед за этим раздался второй раскат грома.
      - Что это? - удивленно спросила Монгфинд.
      - Твоя сестра леди Дана, - ответил ей Морган, - распорядилась дать салют холостыми выстрелами из сорока орудий в честь победы наших войск над готийцами.
      - Так мы уже победили?! - радостно воскликнул один из мальчиков.
      - Да, - кивнул Морган. - И по этому случаю я прекращаю наши сегодняшние занятия. Вы свободны, друзья, можете возвращаться в город и разделить с остальными радость нашей победы. Я вас больше не задерживаю.
      Дети не нуждались в повторном приглашении. Они торопливо попрощались с Морганом и Кевином и с ликующими возгласами бросились бежать по направлению к маленькой рощице, где в тени деревьев паслись их пони. Морган жестом велел двум слугам, маявшимся от безделья, сопровождать детей, а сам снова растянулся на траве.
      Между тем раскаты отдельных холостых выстрелов слились в непрерывную канонаду. Кевин улыбнулся.
      - А ты заметил, что с некоторых пор Дана взяла все бразды правления двором в свои руки? Командует, как настоящая королева в отсутствие короля.
      - Да уж, - сказал Морган, сладко зевая. - А Колин ждет не дождется своего возвращения, чтобы жениться на ней. В последнее время ему так не терпится завалиться с Даной в постель, будто его до одури опоили приворотным зельем. Чудеса да и только!
      Кевин зябко повел плечами.
      - Послушай, Морган, - выпалил он чуть ли не скороговоркой. - А приворотные чары на самом деле существуют?
      - Да, конечно. Но за свою добродетель ты можешь быть спокоен - на Одаренных они не действуют.
      - А что если действуют?
      - Мм... Исключено.
      - И все же?
      Морган приподнялся и вопросительно посмотрел на него.
      - Ты что, всерьез полагаешь, что тебя кто-то приворожил?
      - Боюсь, что да... Только не спрашивай кто.
      - Ладно, не буду.
      Некоторое время оба молчали. Наконец Кевин, немного осмелев, спросил:
      - Морган, что мне делать?
      - Думаю, ничего.
      - Как это?
      - А так. Я уверен, что ты ошибаешься. По-моему, у тебя не наваждение, а банальное желание гульнуть на стороне... Гм-м. Прости, что я вторгаюсь в твою личную жизнь, но, как я понимаю, сейчас вы с Дейрдрой... бываете наедине крайне редко, не так ли? Оно и понятно: правила приличия и все такое прочее - но ведь против природы не попрешь. Тебе хочется большего, чем то, что имеешь, и ты, не в силах терпеть до свадьбы, рыщешь взглядом по сторонам. Это вполне естественно.
      - О нет! - с жаром запротестовал Кевин. - В этом нет ничего естественного. Поверь мне, это наваждение, я знаю.
      - Так переспи с ней, - безразлично сказал Морган. - В подавляющем большинстве случаев приворотные чары развеиваются после первой же близости.
      Кевин был поражен.
      - Да что ты говоришь?!
      - А что тут такого? Я просто советую тебе переспать с той девицей, которая якобы приворожила тебя...
      - Черт тебя подери, Морган! Замолчи! Слышал бы нас Колин, он бы живо оторвал тебе голову.
      - Ага! - ухмыльнулся Фергюсон. - Так это Дана? Тогда выкинь из головы глупые мысли и успокойся. Дана очень хорошенькая, и неудивительно, что тебя влечет к ней - без всяких там приворотных чар. Я тоже ее хочу, но, в отличие от тебя, не делаю из этого трагедии.
      Кевин в замешательстве потупился.
      - Это не Дана.
      - А кто же?
      - Бранвена.
      Морган рывком поднялся и устремил на него полный изумления взгляд.
      - Бранвена?! Это дитя? Ты что, извращенец?
      - Никакой я не извращенец, - обиженно и смущенно возразил Кевин. - И Бранвена совсем не дитя. Она еще слишком юна, не спорю. У нее нет той ранней женственности, что свойственна Дане, с этим я также согласен. Однако Бранвена уже сейчас очень привлекательная девушка, и даже... - Тут он осекся, поймав себя на том, что говорит это так страстно и с таким жаром, что взгляд Моргана из просто изумленного сделался ошеломленным и обалделым. - Вот видишь, черт возьми! Вот видишь! Я сам не знаю, что со мной творится. Когда я думаю о Бранвене, то совершенно теряю голову... А ведь у меня есть Дейрдра, я люблю ее, она моя невеста, и скоро, теперь уже очень скоро мы поженимся... Проклятье! - Он яростно ударил кулаком по колену. - Я уверен, что люблю Дейрдру, только ее, ее одну... Но вместе с тем я испытываю какое-то неестественное, иррациональное влечение к Бранвене.
      - И ты полагаешь, что она навела на тебя чары? - уже серьезно, без тени насмешки осведомился Морган.
      - Я в этом не сомневаюсь. Ее поведение в отношении меня... ну, как бы это назвать?.. провокационное, что ли. Она обращается со мной, как со своей собственностью; так, будто на все сто уверена, что нигде я от нее не денусь. Дейрдра уже подозревает Бранвену в намерении увести меня и очень злится на нее. В последнее время они часто ссорятся, правда, стараются не показывать этого на людях.
      Морган кивнул.
      - Я таки заметил между ними некоторый холодок, однако не думал, что это из-за тебя. Бранвена вообще стала довольно странной, еще страннее, чем была прежде. Повзрослела она на свой собственный манер, или еще что... А Дейрдра знает о твоей... о твоей роковой страсти?
      - Нет. Я не решаюсь признаться ей в этом.
      - Почему?
      - Потому что боюсь потерять ее. Если Дейрдра узнает, что меня влечет к другой женщине, тем более к такой, как Бранвена, это будет... Нет, я даже представить не могу, что тогда будет.
      - Хорошенькое дельце! - сказал Морган. - Если в принципе существует возможность околдовать Одаренного, Бранвена, скорее всего, умеет это делать. Я все больше склоняюсь к мысли, что она ведьма.
      - И что же мне делать?
      - Ты можешь переспать с ней... гм-м... Хотя, если Колин узнает об этом, он действительно оторвет мне голову за такой совет. А заодно и тебе - что ты послушался меня. Впрочем, можно рискнуть.
      Кевин решительно мотнул головой.
      - Нет, это исключено.
      - Ты так крепко любишь Дейрдру или боишься гнева Колина?
      - И то, и другое, - честно признался Кевин. - Но главное все же Дейрдра. Если я изменю ей, то не смогу любить ее так, как люблю сейчас. Этим я оскверню нашу любовь.
      Морган тяжело вздохнул и с завистью поглядел на него.
      - Счастливый ты человек, Кевин. От всей души надеюсь, что твой брак будет удачным... не то, что у меня, дерьмо собачье... - Он снова вздохнул. - Ладно. Тебя сильно влечет к Бранвене?
      - Очень сильно. Порой мне кажется, что я схожу с ума. Это невыносимо, Морган, так я долго не выдержу... Ты поможешь мне, правда? Ты снимешь с меня эти проклятые чары?
      Фергюсон изобразил на своем лице глубокое раздумье.
      - Разумеется, я попробую выяснить, что с тобой происходит, но наперед ничего не обещаю. Чары, воздействующие на психику, гораздо легче наложить, чем снять. К тому же Бранвена, несмотря на свой юный возраст, весьма и весьма искушенная колдунья. Помяни мое слово, когда-нибудь она займет мое место главного магистра... - Тут он мрачно усмехнулся и добавил: - Ежели, конечно, до того ее не сожгут как ведьму, что, учитывая ее происхождение, маловероятно.
      - Так когда же мы начнем? - нетерпеливо спросил Кевин.
      - Не горячись, - остудил его пыл Морган. - Это следует делать на свежую голову, желательно с утра.
      - Завтра?
      - Не выйдет. Завтра у меня занятия с подростками.
      - Разве ты не отменишь их в связи с победой?
      - Увы, нет. Хотел бы, да не могу. Я дал задание сконструировать по пять неактивированных заклинаний, а поскольку ребята еще недостаточно опытные, я не рискну откладывать проверку до четверга. К тому времени большая часть их заклинаний наверняка потеряет силу, и будет жаль, если пойдет насмарку их многочасовой труд. Послезавтра тебя устроит?.. Ах да, у тебя же уроки.
      - Я отменю их в связи с победой, - быстро сказал Кевин. Его обрадовала такая перспектива. - Если бы ты знал, как мне опротивели все эти бездари, не способные в точности повторить даже простейший прием.
      - Ты меня обижаешь, - с кислой миной произнес Морган, но в его голосе слышалась только добродушная ирония. - Конечно, по части владения клинком мне далеко до тебя...
      - К присутствующим это не относится, - поспешил исправиться Кевин. Тем более, что ты самый талантливый из моих учеников.
      Морган одобрительно хрюкнул и поднялся на ноги.
      - В таком случае, пришла твоя очередь давать мне урок, - сказал он, надевая маску для фехтования. - Ну, вставай, лежебока! В позицию!
      Кевин обреченно вздохнул, поднял с травы свою маску, нахлобучил ее на себя, надел перчатки и вынул из ножен шпагу. Едва лишь он выпрямился, как Фергюсон без предупреждения провел стремительную атаку. Кевин небрежно отбросил его клинок в сторону, сделал прямой выпад и слегка коснулся острием своей шпаги его груди.
      - Глупо, Морган! Сколько раз тебе говорить, чтобы ты оставил всякую надежду застать меня врасплох... Вот, получай!
      Целый каскад обманных движений привел к тому, что Морган во второй раз открылся и опять схлопотал себе укол в грудь.
      - Проклятье! - в сердцах выругался он. - Ты сущий дьявол!.. Ну-ка повтори эти штучки, только помедленнее. Парочку из них я вижу впервые.
      В таком же духе проходили все их уроки фехтования. Морган был довольно неплохим бойцом, но его заурядное мастерство не шло ни в какое сравнение с тем филигранным владением клинком, которое демонстрировал Кевин, королевский магистр боевых искусств - это звание он получил два месяца назад, что для него самого явилось полнейшей неожиданностью. Кевин знал, что отлично фехтует, на своем острове он был лучшим фехтовальщиком, но он даже подумать не мог, что его мастерство окажется на порядок выше, чем у любого из ныне здравствующих королевских магистров Лайонесса. Поневоле Кевину пришлось стать наставником фехтования (от этой незавидной участи его не спасало даже высокое положение, так как при дворе существовало жесткое правило, согласно которому каждый мастер своего дела должен делиться своим опытом и умением с другими), и теперь дважды в неделю, с утра по средам и по пятницам после обеда, он был вынужден давать уроки разным оболтусам, среди которых, впрочем, изредка попадались весьма способные ученики.
      После очередной и, разумеется, успешной атаки Кевина Морган разразился очередным потоком беззлобной брани.
      - Это все твоя шпага, - заключил он под конец тирады. - Без нее ты был бы беспомощным.
      Кевин рассмеялся, поняв, к чему клонит его друг, и предложил ему поменяться клинками. Морган охотно согласился, так как преследовал именно эту цель, однако после произведенного ими обмена общий рисунок их поединка не претерпел никаких изменений - любой другой шпагой Кевин владел так же мастерски, как и своим необыкновенным клинком.
      В конце концов Кевину надоела эта игра, и он с третьей попытки выбил из рук Моргана шпагу.
      - На сегодня хватит, - сказал он, сняв маску и протягивая Моргану его клинок. - Хорошего понемногу.
      - Черт тебя подери со всеми потрохами! - выругался тот и швырнул свою маску наземь. - Ты не оставил мне ни единого шанса. Сам дьявол был твоим учителем.
      - Если так, то дьявол выглядит весьма забавно, - усмехнулся Кевин. Этакий худощавый, долговязый тип с вытянутой, как у лошади, физиономией. Я терпеть не мог своего учителя фехтования и, из желания насолить ему, к двенадцати годам превзошел его по всем статьям. В итоге он отказался продолжать мое обучение, якобы потому, что у меня скверный характер, хотя на самом деле его снедала зависть. С тех пор я зачастил в форт, где надоедал солдатам и офицерам гарнизона своими просьбами пофехтовать с ними. В то время я еще не был приемным сыном лорда Шона Майги, а всего лишь воспитанником твоего дяди лорда Финнегана, и меня не гнали в шею только потому, что я действительно был хорошим спарринг-партнером.
      - И воины гарнизона обучили тебя всем этим хитрым штучкам? скептически осведомился Морган.
      - Нет, конечно. Если по правде, то я их сам изобрел. Только прошу, не говори об этом нашим магистрам, иначе они заявят, что мои названия для позиций и приемов ни к черту не годятся, и начнут придумывать свои. Пусть они и дальше считают, что меня обучал владению клинком искусный и свирепый боец из далекой Унгарии.
      Морган громко захохотал.
      - А знаешь, я с самого начала сомневался в существовании этого "искусного и свирепого" бойца Антала, но предпочитал держать свои сомнения при себе. Негоже разрушать легенду друга, тем более что она и так белыми нитками шита.
      Щеки Кевина зарделись.
      - Ты не совсем прав, Морган. Антал действительно существует и живет на острове, если еще не умер. Другое дело, что он никогда не был моим учителем. Возможно, в прошлом он был и искусным, и свирепым, личность он у нас легендарная, однако сейчас это древний старик с трясущимися руками и белой как снег головой, который доживает свой век вдали от родины.
      - Это я и имел в виду, - сказал Морган. - А вообще, если хочешь знать мое мнение, то зря ты поскромничал... Мог бы и не скрывать своего авторства. Тот факт, что эти приемы изобретены тобой, ничуть не уменьшает их эффективности, а тебе делает честь. Черт с ними, с магистрами, пусть они придумывают новые названия - эка беда! Зато люди относились бы к тебе с еще большим уважением.
      - И с еще большей опаской, - подхватил Кевин. - Многие и так шарахаются от меня, как черти от ладана, и это при том, что я еще не колдун... - Он сокрушенно вздохнул. - Вот что я тебе скажу, Морган: будь покойный король жив, мне бы вовек не позволили жениться на Дейрдре. К нашей помолвке отнеслись сдержанно только потому, что никто не сомневается в способности Даны родить Колину кучу детишек. И все равно многие, кто открыто, а кто втихаря, возмущаются тем, что мужем их обожаемой принцессы станет...
      - Тьфу ты! - сплюнул Морган. - Найденыш! Ты хороший парень, Кевин, но когда впадаешь в меланхолию, становишься просто невыносимым. Не будь таким мнительным, твое происхождение здесь совершенно ни при чем. Это обычные интриги недоброжелателей и завистников. Выбери Дейрдра вместо тебя кого-нибудь другого, к примеру, Мак Кормака, против него также начали бы строить козни. Вот увидишь, со временем все утрясется, все смирятся с фактом вашего брака и примут его как должное.
      - Даже Бешеный барон?
      Морган нахмурился. Две недели назад Бран Эриксон возвратился в Авалон, получив на войне ранение. С Кевином он был предельно вежлив, корректен и предупредителен, что, конечно, не могло не настораживать людей, которые знали его злобный нрав. Все сходились на том, что Эриксон затеял какую-то хитрую игру.
      - Не по нутру мне его поведение, - задумчиво произнес Морган. - Знать бы, что у него на уме.
      - Может быть, он опасается обычной дуэли со мной, - предположил Кевин, - и ожидает пробуждения моего Дара, чтобы вызвать меня на колдовской поединок?
      - Может быть, - согласился Морган. - А может, и нет. Все зависит от того, насколько серьезно он отнесся к предупреждению Колина, что ему не сносить головы, если он вздумает причинить тебе вред. Но то, что он боится дуэли с тобой на клинках, не подлежит никакому сомнению. Он, хоть и безумный, вовсе не безмозглый и, думаю, отдает себе отчет в том, что у него почти нет шансов одолеть тебя в честном поединке. Что ты намерен делать?
      - Еще не знаю, - честно ответил Кевин, пристегивая к своему поясу шпагу. - Самым простым и, пожалуй, самым разумным выходом из ситуации было бы, улучив момент, обозвать Эриксона негодяем или педерастом, в общем, как-нибудь спровоцировать его, а потом проткнуть ему брюхо.
      - Хорошая идея, - сказал Морган. - В ней есть своеобразное очарование изящной простоты. Только не советую тебе обзывать его педерастом - он не воспримет это как оскорбление. И будь осторожен, если решишься на такой шаг. Бешеный барон очень хитер и может повернуть вашу ссору так, что бросить вызов вынужден будешь ты. Тогда он выберет огнестрельное оружие, и ты лишишься своего преимущества.
      - Стреляю я тоже неплохо, - заметил Кевин.
      - А Эриксон опытный колдун. - Фергюсон надел шляпу и подобрал с земли обе маски. - Ладно уж, поехали. Сегодня в городе намечается грандиозная попойка, и девки будут нарасхват. Так что надо поспешить, чтобы не остаться с носом.
      Кевин насмешливо фыркнул.
      9
      В городе царила невообразимая суматоха. Повсюду реяли знамена, окна и фасады домов украшали гирлянды цветов; все жители Авалона, знать и простые горожане, взрослые и дети, были празднично одеты, в приподнятом настроении. Каждая харчевня, каждая пивная и даже дешевая забегаловка на время стали сосредоточением жизни прилегающих к ним кварталов. Владельцы питейных заведений мигом повысили цены на свою продукцию и рассчитывали к концу этого дня собрать как минимум недельную выручку.
      Словом, был обычный праздничный день из тех приятных дней, что приходят в дома людей нечаянной радостью - ожидаемые, но в данный момент совершенно неожиданные. Конечно, настоящие торжества в связи с победой были еще впереди - когда в Авалон прибудет король во главе своей победоносной армии, с сотнями захваченных у врага знамен и прочих трофеев, с сундуками, полными золота, серебра и драгоценных камней, полученных в качестве контрибуции, с наспех пошитыми штандартами новых графств, присоединенных к королевству в результате аннексии, - все это еще будет, а пока что народ праздновал само известие о победе, предвкушая грядущие, более пышные торжества.
      Во дворце Кевин расстался с Морганом и отправился на поиски Дейрдры что оказалось далеко не таким уж простым делом, как можно было предполагать. Дворец напоминал встревоженный пчелиный улей; здесь вовсю кипела лихорадочная работа по подготовке к праздничному пиру, придворные и слуги сбивались с ног, выполняя распоряжения вышестоящего начальства, и никто не мог дать Кевину вразумительный ответ о местонахождении Дейрдры, хотя большинство приказов исходило либо от нее, либо от Даны. Несколько раз он вроде бы нападал на ее след, но приходил слишком поздно и заставал только людей, с которыми она недавно говорила, а затем исчезала в неизвестном направлении.
      Кевин рыскал по всему дворцу, переходя с этажа на этаж, из одного крыла в другое, пока наконец не повстречал Бранвену. С некоторых пор сестра Колина взяла себе в привычку попадаться ему на глаза в самое неподходящее время и в самых неожиданных местах. Иногда Кевину казалось, что она непрестанно шпионит за ним, и это обстоятельство привносило в его жизнь значительный элемент дискомфорта. Даже в те редкие ночи, которые он, соблюдая все мыслимые предосторожности, проводил вместе с Дейрдрой, Кевин чувствовал себя несколько скованно, неуютно, и чем дальше, тем больше нервничал, холодея при одной мысли о том, что, быть может, именно сейчас Бранвена, прибегнув к своим колдовским штучкам, подглядывает за ними, оставаясь незамеченной, наблюдает за тем, что является достоянием лишь двоих человек, а от всех остальных должно быть сокрыто под плотным покровом тайны...
      Коридор был безлюден, но из-за поворота доносился шум приближавшихся шагов. Бранвена прижала палец к губам, схватила Кевина за руку и увлекла его в комнату, из которой только что вышла. Комната была маленькая, тесная, похожая на конуру, правда, не под стать конуре опрятная. Крохотное окошко с распахнутыми ставнями, чисто выбеленный потолок, стены, завешанные грубой работы, изрядно выцветшими и обветшалыми, с многочисленными заплатами гобеленами, впрочем, чистыми и сухими; узкая кровать, стол, два стула, старый сундук для вещей... одним словом, типичный образчик жилья низших придворных чинов.
      Бранвена закрыла дверь и повернулась к Кевину.
      - Где ты пропадал? - Это был не вопрос, а скорее констатация того факта, что он с самого утра отсутствовал. Бранвена отлично знала, что сегодня после завтрака он вместе с Морганом и его учениками отправился за город.
      - У меня были свои дела, - не очень дружелюбно произнес Кевин. - Я не обязан отчитываться перед тобой.
      - Опять скрывался от меня? - кокетливо спросила она.
      Сердце Кевина заныло в мучительной истоме. По всеобщему мнению, Бранвена не была красивой или хотя бы хорошенькой - но он находил ее очаровательной. Кевин отчаянно боролся с собой, стремясь преодолеть свое наваждение, однако все его усилия пропадали втуне. Чем больше он обнаруживал в Бранвене недостатков, тем желаннее она становилась для него, тем сильнее он ее хотел и тем труднее ему было удерживаться от глупых и опрометчивых поступков.
      - Что тебе нужно, ведьма? - простонал Кевин. - Почему ты не оставишь меня в покое?
      Бранвена прищурилась и пытливо поглядела на него.
      - А сам-то ты этого хочешь? - осведомилась она, пропустив мимо ушей "ведьму". - Неужто ты вправду хочешь, чтобы я оставила тебя в покое? Гм, позволь мне усомниться в этом. Твой взгляд говорит совсем об обратном.
      Из последних сил Кевин постарался сосредоточиться на ее веснушках, что обычно производило желаемый эффект ушата холодной воды на его горячую голову. В отличие от Дейрдры, россыпь веснушек на лице которой приятно смягчала ее слишком яркую, ослепительную красоту, Бранвена была попросту конопатой - а Кевину никогда не нравились конопатые девушки, которых среди дочерей племени Ира было великое множество.
      Однако же, Бранвена ему нравилась. Нравилась, несмотря на ее веснушки, круглое лицо, маленький нос, тонкие губы, мелкие зубы, щуплую фигуру и все прочее, о чем при дворе говорили: слишком.
      - Ничего, - выдохнул Кевин. - Ничего. Скоро Морган освободит меня от твоих чар. Очень скоро...
      Бранвена присела на край кровати и грустно улыбнулась.
      - И не надейся, милый. Даже Моргану это не по зубам.
      - Так ты признаешь это?! - воскликнул Кевин.
      - Что околдовала тебя? - с невозмутимым видом уточнила она. - Ну, допустим. А что?
      - Ты ведьма!
      Бранвена пожала плечами, а затем вдруг звонко рассмеялась.
      - Ты прав, Кевин! Ты даже не представляешь, как близок ты к истине. Я действительно ведьма... в некотором роде.
      - В каком роде?
      - Неважно. - Она взглянула на него снизу вверх. - И между прочим, это невежливо с твоей стороны - маячить надо мной, заставляя меня задирать голову, чтобы видеть твое лицо. Садись, и давай поговорим начистоту.
      Кевин придвинул стул и сел.
      - Поговорим начистоту? - переспросил он. - И о чем же?
      - О нас с тобой. О наших отношениях.
      - Между нами ничего быть не может, - категорически заявил Кевин и тут же понял, что на самом деле так не думает. - Только дружба, - уже без прежней твердости добавил он. - Да и то при условии, что ты сейчас же освободишь меня от своих чар.
      - А если не освобожу, что тогда?
      Кевин открыл было рот, но затем быстро закрыл его. Он не нашелся, что ответить и был ужасно зол на себя.
      - Может быть, пожалуешься Дейрдре? - насмешливо продолжала Бранвена. - И чем она поможет тебе? Да ничем! Ты только причинишь ей боль, вот и все. А так она хоть не знает, что ты разрываешься между ею и мной. Неужели ты будешь таким жестоким, что лишишь ее покоя и сна? Ведь она, бедная девочка, так любит тебя! Просто удивительно, что эта потаскушка могла так сильно влюбиться.
      - Замолчи! - вскипел Кевин. - Не смей так называть ее!
      Бранвена криво усмехнулась.
      - Нет, не зря говорят, что любовь слепа. Кевин, милый, спору нет: у Дейрдры много достоинств - но женская добродетель, увы, не относится к их числу. Ты, кстати, никогда не интересовался, какой ты у нее по счету десятый, двадцатый?
      Щеки Кевина вспыхнули ярким румянцем гнева и смущения.
      - Никогда! - отрезал он. - Мне это безразлично.
      - Так-таки и безразлично? Не верю. Тебе просто больно думать об этом, и ты всячески избегаешь подобных разговоров с кем бы то ни было. Даже Дейрдре не даешь покаяться в ее прошлых грехах - а она, бедняжка, так хочет излить тебе душу, получить от тебя полное отпущение. В свои шестнадцать лет она так загуляла, что и чертям в аду, наверное, тошно стало. И тогда объявился Бран Эриксон... А знаешь, как кое-кто называл его до твоего появления? Хранитель целомудрия ее высочества! - Бранвена захохотала, глядя на угрюмую физиономию Кевина. - Какой ты забавный, право слово! Ну, чего набычился? Ведь так оно и есть. Бешеный барон мигом распугал всех ухажеров Дейрдры. За минувший год у нее было всего то ли два, то ли три парня, и все они скоропостижно скончались сразу после того, а может, и до того, как стали ее любовниками. Так что, по большому счету, тебе следует поблагодарить Эриксона за оказанную им услугу.
      - Да уж! - фыркнул Кевин. - Поблагодарю я его! Клинком в брюхо поблагодарю.
      - Вот как? - насторожилась Бранвена. - Ты собираешься убить его?
      - Пожалуй, придется. В целях самозащиты.
      - Разве он угрожает тебе?
      - А разве нет? Ты же сама говорила, что он убивает всех, кто... ну, кто... - Кевин растеряно умолк и покраснел.
      - К тебе это не относится, - сказала Бранвена, приходя ему на выручку. - И вообще, с этим уже покончено. Эриксон больше не интересуется личной жизнью Дейрдры.
      - Гм-м... Это тебе так кажется.
      - Мне не кажется, я точно знаю.
      - Откуда?
      - От верблюда! Эриксон сам мне сказал.
      - И ты поверила ему?
      - Да.
      - Однако ты наивная!
      - Вовсе нет. Я поверила ему не на слово, я поверила в его здравый рассудок.
      - Ха! Здравый рассудок! У этого сумасшедшего?
      Бранвена покачала головой.
      - Так называемое сумасшествие Брана Эриксона, это один из самых нелепых мифов королевского двора. Бешеный барон вовсе не бешеный, его действия были продиктованы не безумием, как все думают, а трезвым расчетом. Теперь у него больше нет причин преследовать Дейрдру, а против тебя лично он ничего не имеет.
      - А раньше эти причины были?
      - Да.
      - Какие же?
      Бранвена поднялась с кровати и подошла к окошку. Положив левую руку на подоконник, она пристально вгляделась в Кевина, будто видела его впервые и хотела запечатлеть в своей памяти черты его лица, чтобы при следующей встрече не обознаться. Губы ее плотно сжались, побледнели, а на переносице между бровями появилось несколько морщин, которые отнюдь не красили ее, скорее наоборот.
      - Ты действительно хочешь это знать? - после длительной паузы спросила она.
      - Да, хочу.
      - А не пожалеешь? Ведь порой неведение - благо.
      Сердце Кевина сжалось от дурных предчувствий.
      - Только не для меня. Мне небезразлично все, что касается Дейрдры.
      - Несколько минут назад ты утверждал обратное, - не преминула поддеть его Бранвена. - Так где же правда?
      Кевин в замешательстве опустил глаза.
      - Как всегда, где-то посередине, - ответил он. Затем зло добавил: Брось придираться к словам и немедленно выкладывай, что тебе известно.
      - Ладно, ладно, не петушись. Это я так, в качестве разминки.
      - Кончай уже с разминкой и переходи к делу.
      - Сейчас. Только сначала ты должен пообещать мне одну вещь.
      - Какую?
      - Обещай, что будешь молчать обо всем услышанном. Что бы ты ни узнал, ты никому не расскажешь без моего ведома и согласия.
      Требование Бранвены показалось Кевину более чем странным, а ее мрачный тон тревожил и настораживал. Видя его колебания, Бранвена предупредила:
      - Это непременное условие, дорогой. Без его выполнения можешь не рассчитывать на мою откровенность.
      Кевин вздохнул и опрометчиво решил, что лучше знать, не имея возможности ни с кем поделиться полученной информацией, чем пребывать в полном неведении.
      - Ну хорошо, обещаю.
      - Дай слово.
      - Даю.
      - Поклянись.
      - Клянусь честью.
      Бранвена не спеша прошлась по комнате и остановилась позади Кевина, облокотившись на спинку его стула.
      - Даже не знаю, с чего начать, - ровным, бесцветным голосом заговорила она. - Эта тема причиняет мне боль.
      - Почему?
      - По многим причинам. В частности потому, что Эриксон старался для моего брата Эмриса.
      - Вот как? - удивился Кевин. - А он-то здесь причем?
      - Эмрис был главной фигурой во всей этой грязной истории. Ведь именно для него Бран Эриксон убивал парней Дейрдры.
      - Да что ты говоришь?! - Кевин хотел было повернуться, чтобы заглянуть Бранвене в глаза, но затем почему-то передумал. - Ты не шутишь?
      - Никаких шуток. Я говорю вполне серьезно. Эриксон только прикидывался сумасшедшим, да так мастерски, что сумел обвести всех вокруг пальца. На самом же деле он был в сговоре с Эмрисом и действовал исключительно в его интересах. Лично ему было глубоко плевать на Дейрдру и ее похождения, ведь он убежденный мужеложец, женщины его совершенно не трогают, даже со своей женой он спит от случая к случаю, отдавая предпочтение молоденьким мальчикам... Фу, какая гадость! - Бранвена негодующе фыркнула, а Кевина передернуло от отвращения. - Теперь же Эмрис лишен всех прав на престол и отправлен в ссылку, королем стал Колин, он женится на Дане, у них, безусловно, будут дети, а значит, у Эриксона больше нет мотива убивать тебя или кого бы то ни было на твоем месте... Ну, разве что по старой привычке, но, повторяю, он не сумасшедший. Можешь не опасаться его.
      - Гм-м... - промычал Кевин. - Если принять твою версию, то сразу возникает вопрос: какой прок был Эмрису от того, что Эриксон убивал этих... этих людей?
      - Власть, престол - в этом все дело. Эмрис глуп, как индюк. Он не принимал в расчет Колина и думал, что единственным препятствием между ним и короной является Дейрдра, вернее, ее будущие дети. Физически устранить ее он не решался, памятуя о горькой участи нашего незадачливого отца, поэтому сговорился с Эриксоном, чтобы... То есть идея, как я понимаю, первоначально принадлежала Эриксону; сам Эмрис до такого не додумался бы... - Бранвена умолкла, колеблясь.
      - До чего? - с тревогой спросил Кевин. - Отвечай же!
      - Ну... В общем, они наслали на Дейрдру чары бесплодия.
      - Что?! - воскликнул Кевин и попытался встать, однако не смог сдвинуться с места - его будто парализовало.
      - Извини, - отозвалась за его спиной Бранвена. - Я должна была сделать это, чтобы ты не начал буянить.
      - Отпусти меня!
      - Успокойся, Кевин Мак Шон. Не трать понапрасну силы и не кричи...
      - Я убью их!
      - Не кричи, повторяю, - голос Бранвены стал жестким. - Иначе мне придется лишить тебя речи. Успокойся, возьми себя в руки и выслушай меня. Эмрис и Эриксон наслали на Дейрдру чары бесплодия, но эти чары требовали много времени, чтобы закрепиться, - от двенадцати до восемнадцати месяцев. Кроме того, для успешного воздействия заклятия необходимо было оградить ее от мужчин, что Эриксон и сделал.
      - Но ведь... - начал Кевин, подобно утопающему, хватаясь за соломинку.
      - Ты появился слишком поздно, - с горькой усмешкой ответила Бранвена. - Ты вызволил Дейрдру из рук похитителей, но разрушить чары уже не мог. А что касается других, что были до тебя... то они были слишком мало - если вообще были... Чтобы чары закрепились, требовалось постоянное присутствие у Дейрдры чувства неудовлетворенного желания, чего Эриксон и добился, проводя свой террор.
      - Да уж! - невольно вырвалось у Кевина. Он тут же сконфузился и покраснел.
      Бранвена издала над его ухом короткий, лающий смешок.
      - Бедолага! Если ты, не дай бог, женишься на Дейрдре, она вконец изведет тебя. В постели она сущий чертенок.
      - Заткнись! - прорычал Кевин, тщетно пытаясь стряхнуть с себя оцепенение. - Как ты смеешь...
      - Смею, потому что знаю. Всякий раз, когда мне становится известно, что вы тайком встречаетесь ночью, я подглядываю за вами и получаю от этого огромное удовольствие. Вы потрясающе красиво занимаетесь любовью, особенно ты... Ах, как бы я хотела оказаться на месте Дейрдры!
      Кевин громко взвыл. Бранвена обошла его и, остановившись перед ним, строго произнесла:
      - Я вовсе не шутила, когда обещала отнять у тебя дар речи. Клянусь всеми святыми, что я так и сделаю, если ты будешь плохо вести себя. Будь умницей, Кевин, не заставляй меня пожалеть, что я доверилась тебе. Мужайся, прими достойно этот удар судьбы.
      - Ты все это выдумала! - заявил Кевин, с опозданием вспомнив, что людям свойственно отрицать даже очевидные факты, если они расходятся с их пожеланиями. - Выдумала! Выдумала!
      - Увы, нет, - покачала головой Бранвена. - Это правда, горькая правда - но такова жизнь. Эмрис и Эриксон добились своего. Дейрдра уже не сможет иметь детей. Никогда.
      - И ты знала это?! Знала и молчала?!
      - Не кричи. За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я позволила бы им сотворить такое, узнай заблаговременно, что они затевают?
      - А когда ты узнала?
      - Позже, чем следовало. Уже после смерти дяди Бриана.
      - И от кого же? Опять от Эриксона?
      - Нет, от Эмриса. Я пригрозила уличить его в причастности к покушению на дядю, и он с испугу рассказал мне о всех своих темных делишках.
      - Значит, он все-таки повинен в смерти короля?
      - Самым непосредственным образом. Он и Эриксон были организаторами покушения.
      - Так ты знала и это?!
      - Да. Когда произошло покушение, я сразу заподозрила Эмриса и подслушала его разговор с Эриксоном. Они, глупцы, считали, что их защиту нельзя обойти, а я...
      - Что ты услышала?
      - Эмрис жаловался Эриксону, что дело не выгорело. Мол, король умирает, убийца, как и было задумано, скончался, не успев никого выдать, но оказалось, что совсем недавно дядя Бриан втайне изменил завещание в пользу Колина...
      - То есть, - снова перебил ее Кевин, - ты узнала достаточно, чтобы обоих казнили. Не так ли?
      - Вполне достаточно, - подтвердила Бранвена.
      - Тогда почему же, черт возьми, ты молчала?
      Бранвена тяжело вздохнула и ответила:
      - Дядю Бриана это все равно не воскресило бы, а Эмрис - мой брат...
      - Он преступник! - гневно воскликнул Кевин. - Он негодяй, каких мало!
      - Да, он преступник и негодяй, он заслуживает смерти. Но он мой брат, и я люблю его... Не так, как Колина, иначе, но все же люблю. У тебя нет ни братьев, ни сестер, Кевин Мак Шон, и тебе трудно понять мои чувства.
      В мозгу Кевина промелькнула дикая мысль, что он, пожалуй, смог бы собственноручно убить Александра (да! однажды он чуть было не сделал это), но хладнокровно отправить родного брата на эшафот у него точно не хватило бы духу. Отчаянные попытки вспомнить, кто такой Александр, вызвали у Кевина сильную головную боль, а спустя секунду он и вовсе позабыл, о чем только что думал. Мгновенное озарение ушло, оставив лишь воспоминание об острой беспричинной боли...
      - Ошибаешься, Бранвена, - сказал Кевин. - Я прекрасно понимаю твои чувства и с уважением отношусь к ним. Ты не можешь сообщить о преступлении своего брата, ладно, тогда это сделаю я.
      - А ты помнишь, что дал мне слово молчать?
      - Да, но...
      - Ты дал мне слово, - настойчиво повторила Бранвена. - Ты поклялся честью.
      - Но ведь я не думал, что это так серьезно.
      - Надо было хорошенько подумать, прежде чем принимать мои условия. А теперь уже поздно. Ты дал мне слово и должен сдержать его... если, конечно, ты честный человек.
      - Будь ты проклята! - в отчаянии произнес Кевин. - Ловко ты заманила меня в ловушку! Зачем ты мне все это рассказала?
      - Ты сам настаивал. Я же предупреждала тебя, говорила, что неведение - благо. Но ты не внял моим предостережениям.
      - Ты спокойно могла солгать, сочинить какую-нибудь побасенку...
      - А зачем? Ты подвернулся мне очень кстати. У меня больше не было сил одной терпеть эту тяжесть на душе, так хотелось разделить ее с кем-то...
      - Со мной?
      - Да, с тобой. Ведь я люблю тебя.
      - И из большой любви ко мне, - едко осведомился Кевин, - ты решила огорошить меня известием, что по милости твоего брата у меня не будет детей?
      - Не у тебя, - уточнила Бранвена. - У Дейрдры.
      - Это одно и то же.
      - Нет, это разные вещи. Ты можешь...
      - Прекрати, слышишь! - прорычал Кевин, готовый расплакаться от бессильной ярости. - Ах, с каким удовольствием я придушил бы тебя!..
      - Вот поэтому ты и сидишь обездвиженный, чтобы сгоряча не наделал глупостей. Разве я виновна в бесплодии Дейрдры? Я только сообщила тебе дурную весть.
      - А еще ты покрываешь преступников - своего брата и Эриксона, - с хищным блеском в глазах проговорил Кевин. - Я не намерен потакать тебе в этом. Я дал слово молчать и сдержу его. Но я оставляю за собой право лично расправиться с этими мерзавцами. Я убью их! Обоих!
      - Эмриса не трожь, - предупредила Бранвена. - Впрочем, он уже далеко, и когда ты остынешь, тебе вряд ли захочется пускаться в многонедельное плавание единственно ради того, чтобы утолить свою жажду мести. А что касается Эриксона, то тут мы с тобой едины. Я тоже не собираюсь прощать ему смерть дяди и издевательство над Дейрдрой.
      - Так почему же ты...
      - Я очень терпелива, мой дорогой, и времени у меня вдоволь. Прелесть мести состоит для меня в том, чтобы готовить ее тщательно и неспешно, получая наслаждение от каждой, даже самой ничтожной детали. - В глазах Бранвены заплясали дьявольские огоньки, отчего по спине Кевина пробежал озноб. - Эриксона ждет сущий ад.
      - Кара Господня? - криво усмехнулся Кевин.
      - О нет, моя кара. Как говорится, на бога надейся, но сам не плошай. Я готовлю для Эриксона индивидуальную преисподнюю, там он познает такие муки при жизни, что после смерти, после медленной и мучительной смерти ад ему раем покажется. Я предлагаю тебе участвовать в этом. У тебя богатое воображение, так что, надеюсь, ты внесешь свою лепту в наше общее дело, подашь мне идею еще нескольких, особо изощренных пыток. А потом, когда все будет готово, мы вместе насладимся зрелищем долгих предсмертных страданий Эриксона.
      Кевин неожиданно икнул. Холодная, расчетливая жестокость Бранвены вызвала у него приступ тошноты. В данный момент он не чувствовал к ней никакого влечения.
      - А пока, - между тем продолжала Бранвена, - побудь здесь полчасика, обдумай мое предложение, угомонись, остынь. Позже я зайду узнать о твоем решении... Кричать бесполезно, - добавила она, когда Кевин раскрыл рот, но вместо протестующих возгласов смог издать лишь серию негромких булькающих звуков. - Эта комната надежно защищена и в коридоре ничего слышно не будет. Не трать понапрасну силы. - Она наклонилась и чмокнула его в щеку. - Надеюсь, когда я вернусь, ты будешь более спокоен. До скорой встречи, Кевин Мак Шон. Не обижайся.
      С этими словами она повернулась и вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Кевин лишь возмущенно промычал ей вслед. Он проклинал Бранвену, на чем свет стоит, и неистовствовал по поводу своего бессилия. Такого унижения он не испытывал еще никогда и чуть не рыдал от гнева и досады. Он был связан по рукам и ногам, как спеленатый младенец. Он был в состоянии гораздо худшем, чем брошенный ребенок, так как не мог закричать, позвать на помощь...
      К счастью для Кевина, его мучения длились недолго. Спустя несколько минут после ухода Бранвены раздался осторожный стук в дверь. Кевин собрал все свои силы и как можно громче застонал в надежде, что его услышат. Так оно и случилось. Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась рыжеволосая головка Даны.
      - Милорд Кевин! - озадаченно произнесла она. - Что с вами?
      Кевин снова застонал, бешено вращая глазами.
      Дана проскользнула в комнату и подошла к нему. Кевин с мольбой глядел на нее.
      - О боже! - произнесла она, поняв наконец, в чем дело. - Да на вас наложен заговор! Потерпите, сейчас я вам помогу.
      Ее руки опустились ему на плечи. Тело Кевина сотрясла судорога.
      - Обычное заклинание, - сказала Дана то ли себе, то ли ему. - Но какое цепкое! Как мастерски наложенное! Кто ж это вас так отделал, милорд? Я проходила мимо, как вдруг почуяла что-то неладное. Комната была защищена сильными чарами, в том числе отвлекающими, и я чуть было не пошла дальше, только в последний момент спохватилась... Ну, вот и все, вы свободны.
      - Бранвена... - сипло произнес Кевин, едва лишь обрел дар речи. Бранвена...
      - Так это она? - спросила Дана. - Почему? Что между вами произошло? Надеюсь, не то, о чем я подумала? Я давно заметила, что она без ума от вас, но не советую вам пользоваться этим. Если Колин узнает, что вы соблазнили ее, вам несдобровать.
      Кевин вскочил со стула, чуть не сбив Дану с ног.
      - Эриксон!.. Вы не видели Эриксона?
      - Недавно он был в Банкетном зале, - ответила обескураженная его странным поведением Дана. - Что с вами стряслось, в конце концов? Зачем вам понадобился Эриксон?
      - Он негодяй! Смерть ему! - прорычал Кевин и опрометью выбежал из комнаты, забыв даже поблагодарить Дану за помощь.
      10
      Бран Эриксон как в воду канул. Последний раз его видели, когда он с Бранвеной выходил из Банкетного зала, а потом их обоих след простыл. Кевин носился по дворцу как угорелый, заглядывал во все закоулки и дважды спускался в подземелье, но все его лихорадочные поиски ни к чему не привели. Постепенно гнев Кевина остыл, и он пришел к выводу, что не стоит так горячиться, ведь Бранвена, где бы она ни прятала барона, явно не собирается его прощать, а стало быть, нет ничего страшного в том, что возмездие откладывается на какое-то время. Вскоре Кевин даже почувствовал удовольствие при мысли о том, что Эриксона ждет неизбежная смерть - но произойдет это не сейчас и не сразу, а позже и очень медленно и мучительно.
      В таком состоянии духа его и нашла в одном из залов дворца Дейрдра, встревоженная его внезапной агрессивностью, слух о которой уже успел достичь ее ушей. Глядя на нее с любовью и мукой, с жалостью и обожанием, Кевин подумал, что нет таких пыток, которым бы он не подверг Брана Эриксона и Эмриса Лейнстера за содеянное ими, - и быстрая смерть была бы для них слишком легким избавлением, слишком малой карой за их грехи. Он поклялся себе, что, несмотря на заступничество Бранвены, ее брат Эмрис не избежит заслуженного наказания...
      - Кевин, - сказала Дейрдра, приблизившись к нему и взяв его за руку. - Что с тобой? Я узнала от Даны, что Бранвена...
      - Дана ошиблась, - торопливо перебил ее Кевин. - Она неверно поняла меня. Это был Эриксон.
      - Эриксон? - Глаза Дейрдры сверкнули гневом. - Так это он наложил на тебя заговор?
      - Да.
      - Негодяй! Что он хотел от тебя?
      - Это я хотел от него. Я хотел его смерти.
      Дейрдра укоризненно покачала головой.
      - Я ведь просила тебе держаться от него подальше. Он очень опасен... И кстати, причем здесь Бранвена?
      - Он приставал к ней, а я вступился, - ляпнул Кевин первое пришедшее ему на ум, но Дейрдра, как ни странно, приняла его нелепую отговорку за чистую монету.
      - Ага, вот оно что! А я-то думала, что его интересуют исключительно мальчики... - Тут она по-настоящему разозлилась и топнула ножкой. Проклятый ублюдок! Он окончательно свихнулся! Надо немедленно арестовать его.
      - Его уже повсюду ищут, - ответил Кевин. - Но он где-то исчез.
      - Ничего, найдут, - сказала Дейрдра. - Нигде он не денется.
      - Исчезла также Бранвена, - добавил Кевин.
      Дейрдра небрежно повела плечами.
      - Вот за нее я не беспокоюсь. С ней ничегошеньки не случится. Она сумеет постоять за себя, и горе барону, если сейчас он наедине с ней. Зря ты вообще ввязался в это дело. Бранвена не нуждается ни в чьем заступничестве, уж я-то знаю, на что она способна. - Дейрдра сделала короткую паузу и подозрительно поглядела на него. - Или же ты вел себя как ее верный рыцарь?
      Лицо Кевина обдало жаром.
      - Я...
      - Ты становишься не в меру усердным, когда дело касается Бранвены, ревниво продолжала Дейрдра. - Мне это не нравится. В последнее время у нее появились некоторые забавные идеи в отношении тебя, и я бы не советовала поощрять ее фантазии.
      - Я и не думаю поощрять ее. Мне нужна только ты, ты одна, и не важно, что... - Тут Кевин осекся и покраснел. Он имел в виду одно, Дейрдра подумала о другом, и оба помрачнели.
      Кевину стало невыносимо горько и тоскливо. Дейрдра, закусив губу, с немым упреком смотрела на него; в ее глазах застыли боль и страдание всех девятнадцати прожитых лет... Они испытали огромное облегчение, когда появился Морган Фергюсон, избавивший их от необходимости самим искать выход из создавшегося положения.
      Подойдя к ним ближе, Морган вежливо поклонился.
      - Мое почтение, принцесса. Я не помешал вашей беседе?
      - Нисколько, милорд, - холодно, но без малейшей тени неприязни ответила ему Дейрдра. - Я как раз собиралась уходить. С удовольствием поговорила бы с вами, но у меня еще много дел. Рада была вас увидеть в этот радостный день. Она послала Кевину прощальную, чуть печальную, вымученную улыбку и, шурша юбками, удалилась.
      Кевин проводил ее изящную фигурку грустным взглядом, затем повернулся к Моргану.
      - Спасибо, дружище.
      - За что?
      - Ты подвернулся очень кстати и оказал мне большую услугу.
      Морган хмыкнул.
      - Не знаю, о чем ты толкуешь, но все равно рад, что помог тебе. Между прочим, я хотел бы поговорить с тобой кое о чем.
      - Да?
      - Только не здесь.
      - А где?
      - В месте более подходящем для серьезных разговоров, чем это. Лучше всего у меня или у тебя.
      - Хорошо, - после коротких раздумий кивнул Кевин. - Пойдем ко мне.
      Они пошли по коридору в направлении противоположном тому, в котором исчезла Дейрдра. Когда они подходили к лестничному пролету, Морган сказал:
      - Извини, что я помешал твоим планам. Ты, наверно, хотел побыть с Дейрдрой?
      - Да, но я сам все испортил. Я сморозил одну глупость, а она приняла это на счет своей ущербности.
      - Очень обиделась?
      - Ее это больно задело. Между нами возникла неловкость, и, полагаю, мне будет лучше в ближайшие пару часов не попадаться ей на глаза.
      Морган понимающе кивнул.
      Они вошли в покои Кевина, миновали переднюю, прихожую и оказались в кабинете. Морган обезопасил комнату от возможного прослушивания и развалился в удобном кресле возле полок с книгами.
      - Недавно со мной опять связывался Колин, - сообщил он.
      - Да? - сказал Кевин, усаживаясь на мягкий стул. - И что нового?
      - Колин велел арестовать Брана Эриксона по обвинению в государственной измене.
      - Ага!..
      - Как ты понимаешь, - продолжал Морган, - я не мог не заинтересоваться твоими активными поисками того же таки Эриксона. Конечно, вас нельзя назвать сердечными друзьями, но, с другой стороны, обуявшее тебя дикое желание во что бы то ни стало расправиться с ним должно иметь, если не разумное, то, по крайней мере, логическое объяснение. Тем более в свете его загадочного исчезновения вместе с Бранвеной, которая, в свою очередь, по какой-то причине превратила тебя в мумию.
      Кевин не стал повторять сказку о том, что это сделал Эриксон, а не Бранвена. Он только спросил:
      - А что говорит Колин?
      - Ничего. Он отдал приказ, велел доложить о его исполнении и был таков. У меня возникло впечатление, что в это же время он с кем-то беседовал. А теперь давай выкладывай, какая муха тебя укусила. Что произошло между тобой и Бранвеной? Почему ты разыскивал Эриксона? Имеешь ли ты представление об их возможном местонахождении?
      Кевин сразу отказался от идеи запудрить Моргану мозги. В отличие от Дейрдры, которая скорее захотела поверить ему, чем действительно поверила, у Фергюсона не было причин бояться узнать правду о его отношениях с Бранвеной, и он не попался бы на эту нехитрую ложь. Поэтому Кевин просто сказал:
      - Я разыскивал барона, так как кое-что узнал о его проделках.
      - От Бранвены?
      - Да.
      - И что же?
      Кевин открыл было рот, затем быстро закрыл его и тяжело вздохнул.
      - Прости, но я обещал ей молчать.
      - И ты намерен сдержать свое обещание?
      - Мм... да.
      Морган смерил его проницательным взглядом и покачал головой.
      - А так ли это? Нет, не думаю. По глазам твоим вижу, что тебе не терпится поделиться со мной своими печалями, только ты не решаешься переступить через нелепые предрассудки.
      Кевин в смятении опустил свои предательские глаза.
      - Так по-твоему, честное слово - это нелепица?
      - Нет, отнюдь. Все зависит от конкретных обстоятельств. Порой данное слово должно быть нерушимо, порой наоборот - приходится нарушить обязательство. А держать слово слепо и безусловно - удел слабых, несамостоятельных, неуверенных в себе людей.
      - А нарушают слово люди безответственные, - резонно возразил Кевин. Я же привык отвечать за свои поступки.
      - Чтобы отвечать, нужно эти поступки совершать, - парировал Морган. По-настоящему безответственен тот, кто всячески избегает выбора и связанной с ней ответственности. К тому же я готов держать пари, что Бранвена взяла с тебя обещание молчать, не обрисовав предварительно всей серьезности ситуации. Ведь так?
      Кевин признал, что так оно и было, и тогда Морган нанес последний удар:
      - Если бы ты знал, как обстоят дела, если бы знал то, что знаешь сейчас, ты обещал бы Бранвене молчать?
      - Нет, ни за что!
      - В таком случае, ты свободен от данного ей слова. Она хитростью выманила у тебя обещание, а значит, оно недействительно.
      Аргументация Моргана была более, чем спорной, однако Кевин, нуждавшийся лишь в формальной очистке совести, предпочел не замечать этого. Он выложил ему все без утайки, как на исповеди у своего духовника, и так же, как на исповеди, с каждым произнесенным словом он все явственнее ощущал снисходившее на него умиротворение. Напряжение постепенно покидало Кевина, на душе ему становилось легче и спокойнее, сжимавшие его тиски гнева и отчаяния понемногу ослабляли свою мертвую хватку.
      Выслушав его, Морган ненадолго задумался, потом сказал - но совсем не то, что ожидал услышать от него Кевин:
      - Ты догадываешься, почему Бранвена рассказала тебе это?
      - Почему?
      - Чтобы ты стал еще больше жалеть Дейрдру. А жалость подчас убивает любовь.
      Щеки Кевина вспыхнули румянцем негодования.
      - Если так, то она жестоко просчиталась. - Он немного помедлил, с мольбой глядя на друга. - Морган, скажи, что это неправда. Скажи, что это невозможно. Скажи, что этого быть не может, что все это - чушь собачья.
      Морган вздохнул.
      - Сказать-то я могу, но какой от этого будет прок? Ты все равно не поверишь мне.
      - Стало быть, чары бесплодия существуют?
      - Вполне возможно. Теоретически я допускаю существование таких чар, правда, очень и очень смутно представляю механизм их функционирования на практике. О человеческом организме я знаю так же мало, как и об устройстве вселенной. Зачатие и рождение для меня тайна за семью печатями - и не только для меня, но и для других моих собратьев по Искусству, даже для тех, кто нашел применение своему Дару в области медицины.
      - Так ты сдаешься? - угрюмо осведомился Кевин. - Умываешь руки?
      - Нет, я просто ввожу тебя в курс дела, показываю свое видение ситуации. А дело, скажу тебе, дрянь; ситуация не внушает оптимизма. Сначала Бранвена с ее приворотными чарами, теперь вот - Бран Эриксон. И где они только набрались всей этой премудрости, ума не приложу... Хотя, поспешу добавить, некий проблеск надежды я все-таки вижу.
      - А именно? - оживился уже порядком приунывший Кевин.
      - Даже если Эмрису с Эриксоном и удалось добиться своего, то предполагаемое бесплодие Дейрдры наверняка не органического характера, а всего лишь психологического. Иначе я не вижу смысла в необходимости постоянного присутствия чувства неудовлетворенного желания, как выразилась Бранвена. Если бы эти чары были призваны нарушить работу органов, ответственных за деторождение, то ограждать Дейрдру от мужчин не было бы никакой надобности. Наличие же или отсутствие этого самого чувства неудовлетворенного желания, по моему разумению, нисколько не повлияло бы на конечный результат. Поэтому я осмелюсь утверждать, что в физическом плане Дейрдра вполне здорова. В конце концов, она постоянно носит амулет, оберегающий ее от порчи...
      - Который, однако, не уберег ее.
      - Это еще неизвестно, - заметил Морган. - Но даже если это так, то сам факт, что амулет не уберег ее, косвенно подтверждает мою догадку. Если заговор и был наложен, то он воздействовал не на организм, а на психику, полагаю, на уровне самых глубоких инстинктов... Впрочем, не буду излишне обнадеживать тебя. Внушение может оказаться столь сильным, что с ним не справится даже Колин.
      - Все равно это намного лучше, чем то, что я успел нафантазировать, сказал Кевин. - Так у меня хоть появилась надежда.
      Морган откинулся на спинку кресла и, поджав губы, пристально поглядел на него.
      - А ты не думал о том, что Бранвена могла внушить тебе эту безнадежность? Разумеется, не грубо, а исподволь, ненавязчиво. Не показалось ли тебе подозрительным, что ты так быстро и без колебаний поверил ее рассказу?
      - Черт! - выругался Кевин. - Похоже, ты прав. Она сущая ведьма!
      - Согласен, - кивнул Морган. - Она ведьма, теперь в этом нет никаких сомнений. И кстати. Я думаю, что ты обязан Дане не только освобождением от пут, но и избавлением от наваждения. Сдается мне, что пробудь ты во власти чар столько, сколько Бранвена рассчитывала тебя продержать, ты бы неукоснительно соблюдал свой обет молчания. Так что не советую тебе испытывать по этому поводу ни малейших угрызений совести.
      - Жуть какая! - сказал Кевин, поеживаясь. - Знаешь, я начинаю понимать ортодоксальных служителей церкви, которые считают, что всякая магия от дьявола, и ратуют за ее полное запрещение.
      - Ты это серьезно? - спросил Морган, неожиданно сильно задетый его словами.
      - Нет, конечно. Просто я взвинчен до предела и говорю, что в голову придет. Всякие глупости... Ты собираешься сообщить об этом Колину?
      Морган задумчиво покачал головой.
      - Сообщу, но не обо всем. Только о том, что Эриксон сделал с Дейрдрой, и ни словом не обмолвлюсь про Эмриса. Я не буду тем человеком, от которого Колин узнает, что его брат убийца. Ведь тогда он будет вынужден казнить Эмриса.
      - Эмрис заслуживает смерти! - заявил Кевин.
      - Заслуживает, - не стал возражать Морган. - Но при всем том он остается родным братом Колина.
      - Плевать! Он должен понести наказание.
      Морган пожал плечами.
      - Что ж, ладно. Вот вернется Колин, тогда и поведаешь ему о преступлении Эмриса. А я пас. Я не могу оказать такую медвежью услугу человеку, который считает меня своим лучшим другом. Колин никогда не простил бы мне этого.
      - Так ты боишься?
      - Трудный вопрос. Пожалуй, что боюсь - но не прогневать Колина, а причинить ему боль. По-своему он был привязан к Эмрису и отправил его в ссылку главным образом потому, что хотел уберечь его от более сурового наказания - тюрьмы или эшафота. Колин знал, что рано или поздно Эмрис таки допрыгается со своим глупым тщеславием, и решил убрать его от греха подальше. Теперь все клыки у Эмриса вырваны, и он не представляет какой-либо серьезной опасности. Плюнь на него, Кевин. Пусть он доживает свой век в изгнании, пусть мучится угрызениями совести и страшится ада.
      - Нет, - решительно произнес Кевин. - Это я так не оставлю. Впрочем, в одном ты все-таки прав: Колину действительно не следует знать об этом. Но я не отказываюсь от идеи при случае расквитаться с Эмрисом.
      - Вряд ли такой случай тебе представится, - заметил Морган. - Если, конечно, ты не будешь так глуп, чтобы угрохать несколько месяцев жизни ради этого сомнительного удовольствия. Лично я считаю, что Эмрис не стоит этого.
      - Посмотрим, - сказал Кевин, подводя черту под дискуссией. - Когда ты думаешь переговорить с Колином?
      - Если получится, то прямо сейчас, - ответил Морган. - Только не мешай мне.
      Он расслабился в кресле, прикрыл глаза и погрузился в легкий транс. Камень на его груди слабо, еле заметно засветился. Кевин знал, что Огненный Глаз Моргана (равно как и камни Даны и Бранвены) был поверхностно настроен на Знак Силы Колина, что позволяло им без труда устанавливать контакт даже на расстоянии в тысячу миль. Кевина всегда изумляла способность Одаренных к мысленному общению, он считал телепатию бесспорно самым поразительным явлением из всего арсенала колдовских приемов. Между ним и Дейрдрой изредка возникала подобная связь и длилась она лишь считанные секунды, но эти мгновения были так прекрасны, так волнующи, что поначалу Кевин недоумевал, почему маги все же предпочитают речь непосредственному обмену мыслями. Позже он узнал, что дело не только и не столько в тех усилиях, которые нужно прилагать, чтобы удерживать ментальную связь, сколько в том, чтобы постоянно быть начеку и не обрушить на собеседника поток своих эмоций, чувств и переживаний, перед которыми не устоит даже самая верная дружба, даже самая нежная любовь. Морган как-то сказал, что для того, чтобы всеми фибрами души возненавидеть человека, достаточно заглянуть в его мысли. Кевин не принимал столь категорического суждения, ему хотелось бы верить, что узнай он, что думает о нем Дейрдра, он продолжал бы любить ее по-прежнему, и тем не менее факт был налицо: обычно перед колдовским поединком противники открывали друг другу (вернее, враг врагу) свои мысли, после чего вступали в такое ожесточенное сражение, что дуэль непременно заканчивалась гибелью одного из них...
      Спустя пять минут камень на груди Моргана погас. Он распахнул глаза, потянулся и зевнул.
      - Ну как? - спросил Кевин. - Рассказал?
      - Рассказал.
      - И что Колин?
      - Разозлился, конечно. - Морган вздохнул и сердито проговорил: Проклятье!
      - Что там еще стряслось?
      - Девки на сегодня отменяются, - с похоронным видом сообщил Фергюсон. - В первом часу ночи Колин велел нам собраться в его кабинете.
      - Нам?
      - Тебе, мне и Дане.
      - Зачем?
      - Он хочет переговорить с нами.
      Кевин удивленно приподнял бровь.
      - И со мной?
      - И с тобой.
      - Но как? Ведь мой Дар еще не пробужден.
      - Главное, что он у тебя есть, а остальное несущественно. Мы с Даной поможем тебе.
      Говоря это, Морган даже не подозревал, насколько пророческими окажутся его слова.
      11
      К вечеру настроение Дейрдры, испорченное неосторожной фразой Кевина, ничуть не улучшилось, и за праздничным столом она выпила гораздо больше, чем полагалось леди, тем более - принцессе. Задолго до окончания пира она начала клевать носом и, чтобы не уронить свое достоинство в глазах двора, вынуждена была покинуть Банкетный зал. Выдержав необходимую паузу, продиктованную правилами приличия, Кевин последовал за ней и тайком пробрался в ее покои. Он застал Дейрдру лежавшую в постели, но еще не спавшую.
      - Убирайся, - сказала она, как только он вошел; в голосе ее звучала мука. - Я не хочу тебя видеть.
      Кевин присел на край кровати, взял руку Дейрдры и прижался щекой к маленькой теплой ладошке.
      - Прости, родная. Прости, что обидел тебя. Прости за то, что причинил тебе боль.
      Дейрдра отняла руку и отвернулась.
      - Ты здесь ни при чем, Кевин. Совсем ни при чем. Я ничуть не обижаюсь на тебя.
      - Тогда в чем же дело?
      - Дело во мне. Я... я тебе не пара.
      - Глупости! - фыркнул Кевин.
      - Вовсе нет, это правда. Мы долго обманывали себя и друг друга, но нельзя бесконечно бежать от действительности - она все равно будет дышать нам в спину. Моя неполноценность когда-нибудь встанет между нами, и ты проклянешь тот день, когда связался со мной.
      Кевин вздохнул.
      - Сейчас ты не в настроении, Дейрдра. Давай поговорим об этом завтра.
      - Завтра я скажу тебе то же самое, Кевин Мак Шон... или, вернее, Артур Пендрагон. Принц из Дома Света.
      Кевина вдруг зазнобило. Сердце его учащенно забилось, а в висках запульсировала тупая боль.
      - Что ты сказала? - через силу прохрипел он.
      - Я назвала твое настоящее имя. Твой приемный отец, лорд Шон, был прав в своем предположении, неважно - шутя он его высказал или на полном серьезе. Прежде чем стать ребенком, ты был взрослым мужчиной - принцем Артуром, сыном Утера Пендрагона.
      - Что за чушь! - произнес Кевин, однако нарастающая боль в висках подсказывала ему, что это не такая уж и чушь. Слова Дейрдры пробудили в его памяти какие-то смутные образы, настолько смутные, что он не мог понять их значение. Тем не менее в них было что-то очень знакомое, мучительно-узнаваемое, близкое и родное, бредящее душу, приводящее в смятение рассудок... - Что за чушь! - настойчиво повторил он. - Утер Пендрагон был отцом короля Артура.
      - То был другой Утер, твой предок по линии отца. А твою мать зовут как языческую богиню - Юнона. Юнона из Сумерек.
      Юнона! Мамочка!..
      Голова Кевина разболелась не на шутку. Он сжал ладонями виски и протяжно застонал:
      - Великий Митра!
      - Вот именно, - отозвалась Дейрдра.
      - Что? - спросил Кевин. - Что - вот именно?
      - Ты сказал: "Великий Митра".
      - Да? - удивился Кевин и тут же вспомнил, что действительно это сказал. - Да, - произнес он уже с утвердительной интонацией. - Так я и сказал. Не понимаю, с какой стати...
      - Зато я понимаю. Это лишь подтверждает мою правоту. Король Утер наш Утер - был ярым почитателем бога Митры, Князя Света. Его сын, король Артур, хоть и был крещен, не без оснований подозревался в тайной приверженности культу Митры. Вот и ты, их потомок...
      В этот момент голова Кевина будто раскололась от нового приступа адской боли. Он вскрикнул, свет в его глазах померк, и он потерял сознание.
      Очнувшись, Кевин обнаружил себя лежащим в постели. Боль прошла и напоминала о себе лишь легким ознобом, полной опустошенностью мыслей и чувств, слабостью во всем теле.
      Чья-то рука бережно вытерла с его лба испарину. Кевин повернул голову и увидел рядом с собой Дейрдру. Ее большие изумрудные глаза смотрели на него виновато и с беспокойством.
      - Извини, дорогой, - сказала она. - Сегодня я много выпила и сболтнула лишнее. А ведь ты предупреждал, что не должен ничего знать, пока сам не вспомнишь.
      - Я предупреждал? Когда?
      - Помнишь, ты дал согласие, чтобы Колин загипнотизировал тебя?
      - Да, помню.
      - Тогда-то он и пробудил твою прежнюю память. Ты немного рассказал о себе, расспросил о своей нынешней жизни, потом велел ему все забыть и сам забыл обо всем.
      - Что я еще рассказал? - спросил Кевин, с тревогой и трепетом ожидая, что вот-вот у него снова разболится голова.
      К счастью (или, быть может, к сожалению), этого не случилось.
      - Не очень много, - ответила Дейрдра. - Как я уже говорила, ты сообщил, что зовут тебя Артур, ты принц из Дома Света, твой отец - Утер Пендрагон, мать - Юнона из Сумерек, а король Артур из Авалона был твоим прадедом - отцом твоего деда Эмриса, чьим сыном был твой отец Утер.
      Теперь слова Дейрдры, хоть и находили живой отклик в его сердце, уже не вызывал мучительной боли в голове. Кевин чувствовал себя так, точно ему рассказывали о событиях его детства, которых он совершенно не помнил, зная однако, что они происходили в действительности.
      - А дальше?
      - Дальше ты сказал, что превратился в грудного младенца, потому что пересек бесконечное число миров... Знаешь, монсеньор Корунн Мак Конн утверждает, что наш мир не единственный сущий, что бог сотворил неисчислимое множество разнообразных миров. Кое-кто считает его взгляды ересью, но, оказывается, он прав.
      - Да, да, конечно, - согласился Кевин. - Однако продолжай.
      - Еще ты говорил о Враге, Нечистом, также ты называл его Хранителем Хаоса и Князем Тьмы. Ты говорил, что многие считают его дьяволом, но сам ты так не думаешь. Ты упоминал о Рагнареке, о Мировом Равновесии... впрочем, я мало что из этого поняла. Еще ты сказал, отвечая на вопрос Колина, что не знаешь, есть ли бог, а потом велел ему забыть о вашем разговоре.
      - А тебе не велел?
      - По-моему, ты просто не заметил моего присутствия.
      - Гм-м... На каком языке я разговаривал?
      - На очень странной разновидности валлийского со значительной примесью латыни... или греческого... нет, все-таки латыни, очень странной латыни... и очень странного греческого... Но это не мешало нам с Колином понимать тебя.
      - Мой акцент тебе ничего не напоминал?
      - У тебя не было акцента, ты говорил мысленно.
      - Вот как? - Кевин удивленно взглянул на Дейрдру. - И ты все слышала?
      - Да. Вы так громко говорили...
      - А Колин об этом знает?
      - Нет. Ему незачем это знать. Ведь ты сам так хотел.
      - Очаровательно! - пробормотал потрясенный Кевин. - Ты никогда не задумывалась над тем, что это для тебя значит?
      - Конечно, задумывалась, - печально ответила Дейрдра.
      - И к какому выводу ты пришла?
      - Ясно к какому! Все, что ты сказал тогда, лишь углубляет разделяющую нас пропасть.
      "Черт возьми! - подумал Кевин. - Она действительно ничего не понимает... Вернее, не хочет понять."
      - Я не о том спрашиваю, Дейрдра.
      - А о чем же?
      - Ты говоришь, что слышала весь наш разговор. Не обрывки мыслей, не отголоски эмоций, а весь разговор целиком. Ведь так?
      - Ну да. А что, собственно... - Вдруг она умолкла, глаза ее расширились, как от испуга. - Неужели?.. О боже!.. Кевин, милый, что ты хочешь этим сказать? Что я... мой Дар... он не такой уж неполноценный?
      - Не знаю, дорогая, но другого объяснения происшедшему я не нахожу. Из всего, что я узнал от Моргана, следует, что на такое способен только человек, обладающий мощным, полноценным Даром. К тому же твое участие в нашем разговоре не было совсем пассивным. Подслушивая, ты ухитрилась остаться незамеченной, ничем не выдать своего присутствия.
      - Но ведь я полукровка...
      - Ну и что? Морган тоже полукровка, но это не мешает ему быть могущественным колдуном.
      - Он мужчина и унаследовал свой Дар от отца. А я... я унаследовала бездарность от матери.
      - Но ты также и дочь Бриана Лейнстера. Мне всегда казалось несправедливым, неправильным, что от смешанных браков в полной мере Дар наследуют только дети одного пола. Что если твой Дар так же хорош, как и Дар Моргана, разве что наши чародеи еще не научились его пробуждать?
      Дейрдра тихо всхлипнула и положила голову ему на плечо.
      - Нет, Кевин, - с мольбой и тоской в голосе проговорила она. - Прошу тебя, не надо. Не внушай мне несбыточных надежд. Я так боюсь... - Она снова всхлипнула. - Боюсь разочарований... Пожалуйста, давай не будем об этом!
      - Хорошо, любимая, - сказал Кевин, твердо решив, что так этого не оставит. - Хорошо, не будем.
      Он поднял к себе ее лицо и нежно поцеловал ее в губы, а потом они, выбросив из головы все тревожные мысли, занялись тем, чем обычно занимаются мужчина и женщина, оставаясь наедине.
      12
      Кевин проснулся ровно в час пополуночи. Осторожно, чтобы не разбудить Дейрдру, спавшую беспокойным сном, он выбрался из постели, обул башмаки и на цыпочках вышел из спальни. Покинув покои Дейрдры, он спешно направился в королевские апартаменты, надеясь, что не очень опоздал.
      Несмотря на столь позднее время, двор продолжал пировать. По пути Кевин встретил нескольких порядком захмелевших вельмож и безуспешно старавшихся выглядеть трезвыми слуг. Из глубины дворца доносилось фальшивое бренчание арф, под аккомпанемент которых нестройный хор пьяных голосов выводил какую-то заунывную песню; еще откуда-то слышалась тоскливая литания волынок. Когда Кевин проходил мимо глубокой ниши в стене коридора, рядом с ним вдруг раздался треск рвущейся ткани, затем последовало истерическое женское хихикание, постепенно перешедшее в сладострастный стон. Кевин смутился и поспешил прочь.
      У входа в покои Колина дежурный офицер доложил ему, что Морган и Дана уже ждут его в королевском кабинете. Кевин миновал анфиладу комнат и остановился перед дверью в кабинет. Сначала он собирался постучать, но затем передумал, рассудив, что Морган и Дана вряд ли будут целоваться, во всяком случае здесь, и решительно отворил дверь.
      Сделав один шаг, Кевин оторопело застыл на пороге, уставившись изумленным взглядом на восседавшего в кожаном кресле под портретом Дейрдры Колина. Справа от письменного стола сидела Дана, слева - Морган. Все трое с интересом наблюдали за его реакцией.
      - Проходи, - наконец сказал Колин. - Не бойся, я не призрак, я во плоти - можешь потрогать. Ну, проходи же!
      Кевин с лязгом закрыл рот, закрыл за собой дверь и подошел к столу.
      - Колин!.. Ты?.. Как... как тебе удалось?
      - Прежде всего садись, не стой как истукан. - Колин подождал, пока Кевин устроится в кресле, затем продолжил: - Перед самым твоим приходом я говорил Дане и Моргану, что уже настала пора поведать миру о моих новых способностях, в частности о мгновенном перемещении на любые расстояния. Начать я решил с вас.
      - Ты... ты давно это умеешь? - спросил Кевин, все еще не веря своим глазам.
      - С момента коронации. После купания в Источнике я обрел большое могущество и многому научился.
      - Ты очень плохой мальчик, Колин, - сварливым тоном, чтобы скрыть обиду и досаду, произнес Морган. - Почему ты сразу не сказал дядюшке Фергюсону, что горазд выкидывать такие штучки?
      Колин загадочно усмехнулся.
      - То ли еще будет. Я много чего не сказал вам сразу.
      - Но почему? - спросила Дана.
      - Поспешишь, людей насмешишь. Я хотел убедиться, что полностью контролирую свой Образ Источника.
      - Образ Источника? - переспросил Кевин. - Что это?
      - Что-то вроде Источника во мне, его отпечаток, который я постоянно ношу в себе, с тех пор как впервые окунулся в него. - Колин хмыкнул и покачал головой. - Это трудно, невозможно описать словами, ибо Источник не является материальным объектом. Есть вещи, а есть их суть, так вот он это концентрированная суть всех вещей в мире, он - архетип. Его Образ во мне имеет свою визуальную форму, скорее всего, выкованную моим подсознанием и отражающую мое восприятие Источника, но его форма как таковая не играет никакой роли. Образ Источника служит связующим звеном между мной и фундаментальными силами мироздания, позволяет мне работать с ними, понимать и воспринимать их.
      - А ты можешь показать нам эту не играющую никакой роли визуальную форму? - осведомился Морган.
      - Да, конечно, - сказал Колин и сделал едва заметный жест левой рукой. - Вот, смотрите.
      Морган и Дана изумленно ахнули, глядя поверх головы Колина. В их глазах застыли ужас и восхищение.
      Кевин, хотя ничего не увидел, почувствовал присутствие рядом источника колоссальной мощи. Вдоль его позвоночника пробежал озноб, но в отличие от предыдущих случаев, его голова не заболела, а закружилась. На мгновение он понял, зачем оказался здесь, ради чего пересек бесконечное число миров и превратился в ребенка. Потом он позабыл все и снова стал прежним Кевином Мак Шоном... Почти прежним - бессознательно он был готов к самым решительным действиям...
      - Ну ладно, друзья, - отозвался Колин, и ощущение мощи у Кевина пропало. - На сегодня хватит. Перейдем к делу. Итак, вы не нашли Эриксона?
      - Нет, - ответил Морган. - Он будто сквозь землю провалился.
      - И никаких следов?
      - Никаких.
      - А Бранвена?
      - То же самое.
      - Я неоднократно вызывала ее, - добавила Дана. - Но все безрезультатно.
      - А я даже пытался связаться с Эриксоном, - сказал Морган. - Ответа не последовало.
      Колин кивнул.
      - Пока мы здесь обменивались любезностями, я поочередно вызывал их обоих. Они не отвечают - не могут или не хотят. Я подозреваю, что Эриксон не может, а Бранвена не хочет.
      - Ты так уверен в своей сестре? - спросил Кевин. - Ты совсем не беспокоишься за нее?
      - Почему же, немного беспокоюсь. Но я знаю, что она себя в обиду не даст. Полагаю, что инцидент с тобой вынудил ее немедленно приступить к осуществлению своих планов мести барону. Жаль, конечно, что ваш разговор не состоялся чуть позже, или же мой с королем Хендриком - немного раньше. Если бы не это совпадение, сейчас предатель был бы в наших руках.
      - Барон был готийским шпионом?
      - Не совсем так. Просто он оказал одну услугу покойному королю Аларику.
      - Какую?
      - Помог его шпионам похитить Дейрдру.
      - Черт побери! - выругался Кевин. - Грязный ублюдок!.. Спохватившись, он попросил прощения у Даны.
      - Король Хендрик принес мне и всему нашему государству глубочайшие извинения за действия своего деда, - между тем продолжал Колин. - Он утверждает, что король Аларик совсем потерял рассудок, когда связался вот с этими вещами.
      Поерзав в кресле, Колин вынул из бокового кармана своего камзола четыре камня и положил их перед собой на стол. Три камня - красный, голубой и темно-вишневый - были в оправе и с золотыми цепочками. Четвертый был большой неоправленный алмаз.
      Кевин, Дана и Морган подались вперед.
      - Неужели? - прошептал Фергюсон. - Они очень похожи на Символы Четырех Стихий.
      - Да, вот именно. Король Хендрик уступил мне эти камушки в знак нашего примирения. Он не желает иметь с ними ничего общего и, как мне показалось, с радостью избавился от них.
      - А они работают? - спросила Дана. - Они подлинные?
      - Самые что ни на есть подлинные. Это не имитация, я проверял. Вот уж не думал я, что в мире, по крайней мере, в нашем мире, существует еще один такой комплект.
      Морган прищурил свой карий глаз, внимательно разглядывая лежавшие на столе камни.
      - И что это значит? - озадаченно произнес он. - Аларик тоже был посвященным Источника?
      - К счастью, нет. Этому помешал наш друг Мак Шон.
      Кевин растерянно моргнул и уставился на Колина.
      - Разве?
      - Ну да, - сказал Колин, пытливо глядя на него. - Ведь это же ты освободил Дейрдру из рук похитителей.
      По его тону Кевин догадался, что Колин слышал и другую версию происшедшего. Он в замешательстве отвел взгляд и излишне торопливо спросил:
      - А причем здесь Дейрдра? Я не понимаю.
      - Да, - поддержала его Дана. - Какое отношение имеет к этому Дейрдра?
      - Самое непосредственное. Видите ли, по словам Хендрика, его дед несколько раз проходил через Врата, но Хозяйка отказывалась пустить его к Источнику. Она требовала человеческого жертвоприношения.
      - Жертвоприношения?! - гневно воскликнул Кевин. - Он собирался принести Дейрдру в жертву Источнику?
      - Да, - лаконично ответил Колин.
      - О боже! - сказала Дана.
      - А почему именно Дейрдру? - отозвался Морган.
      - Если верить Хендрику, Хозяйка требовала в жертву девицу королевской крови Лейнстеров... - Колин тихо фыркнул. - Но не девственницу. Не понимаю, какой в этом смысл, но таково было требование Хозяйки. Естественным образом выбор пал на Дейрдру. Впрочем, и выбора-то никакого не было.
      - Проклятье! - зло проговорил Кевин. - И ты якшаешься с этой кровожадной ведьмой?!
      - Я с ней не якшаюсь, - возразил Колин. - Она Хозяйка Источника, к Силе которого я приобщен.
      - Да ее убить мало!
      - Я понимаю твои чувства, Кевин, - кротко произнес Колин. - Я сам испытал нечто подобное, когда слушал рассказ Хендрика. Пожалуй, мне было еще хуже, чем тебе.
      - Правда? - язвительно осведомился Кевин. - Это почему же?
      - Потому что ты не знаешь Хозяйку, а я знаю ее. Я часто посещаю Безвременье, мы с ней подолгу сидим у Источника, разговариваем на самые разные темы, между нами даже возникло что-то вроде дружбы...
      - Вот я и говорю, что ты путаешься с ней, - не унимался Кевин. - А ведь она хотела, чтобы ей принесли в жертву твою сестру, Дейрдру. Она заслуживает смерти! Ее нужно уничтожить и дело с концом.
      Колин медленно покачал головой.
      - Все не так просто, дружище. Она Хозяйка Источника, а кроме того, я сильно сомневаюсь, что она смертный человек.
      - А кто же тогда? Ангел Господень?
      - Даже не знаю, - серьезно ответил Колин. - Я сам в смятении.
      - Ты что, влюблен в эту су... в эту ведьму?
      Колин бросил быстрый взгляд в сторону Даны. Щеки его порозовели от смущения.
      - Глупости! Я же говорил, что вряд ли она смертный человек; она, может быть, вовсе и не женщина. Время у Источника, такое тягучее, такое вязкое, там вообще нет времени в привычном для нас понимании этого слова, и никакой смертный там долго не продержится, он попросту сойдет с ума, ожидая следующее мгновение, которое никак не наступит. Так что Хозяйка... - Колин умолк и поднял руку, предупреждая очередной взрыв негодования со стороны Кевина. - В принципе я согласен с тобой, Хозяйку нужно призвать к ответу - вот почему я здесь, с вами. Я сдержал свой первый порыв немедленно ринуться в Безвременье и потребовать от нее объяснений. В конце концов, она может оказаться опасной, когда узнает, что я осведомлен о ее планах, и тогда мне понадобится ваша помощь.
      - Чем мы можем помочь тебе? - с готовностью спросила Дана. - Что мы должны делать?
      - Держать открытыми Врата, чтобы я мог в любой момент вернуться.
      - Но ведь ты говорил, что часто посещаешь Безвременье...
      - Это так. После овладения Силой я получил свободный доступ к Источнику и могу приходить к нему и уходить, когда мне вздумается, не прибегая к помощи Ключей. Однако с Хозяйки вполне станется запереть за мной Врата и не выпустить меня обратно. Я не знаю, на что она способна, поэтому хочу, чтобы вы были начеку и при необходимости оказали мне посильную помощь в возвращении из Безвременья.
      - Кто это - "вы"? - поинтересовался Морган. - Ведь нас трое.
      - Дана и Кевин. Они уже раз были Отворяющими, так что им эта роль не внове.
      - Но я же еще не колдун, - заметил Кевин.
      - Это неважно. Главное для Отворяющих - сила воли и желание во что бы то ни стало помочь Входящему.
      Но Кевин уже принял решение. В тот момент оно было продиктовано наитием, а не трезвым расчетом, и тем не менее оно было твердым.
      - В любом случае, для этой роли больше годится Морган. Он более преданный друг, чем я, более энергичный, настойчивый, психически уравновешенный; наконец, он обладает большей силой воли... И вообще, сейчас я в расстроенных чувствах и вряд ли способен проявить те качества, о которых ты говорил. Бери Моргана, не прогадаешь.
      Колин вопросительно взглянул на Фергюсона, который сидел, скромно потупившись, но явно польщенный. Весь его вид свидетельствовал о том, что он полностью согласен с аргументами Кевина.
      - Хорошо, - сказал Колин. - Возможно, ты прав. Сейчас ты действительно слишком взвинчен и не держишь свои эмоции в узде. Дана, Морган, возьмите камни.
      Между тем часть сознания Кевина как будто бы зажила собственной жизнью. Он невольно сосредоточился на своем кольце с голубым самоцветом, взгляд его легко проник сквозь граненную поверхность и с головокружительной скоростью устремился во внезапно разверзшуюся перед ним бездну...
      Кевин было запаниковал, но потом совладал с собой и сумел остановиться. Он по-прежнему сидел в кресле и смотрел на камень - и в то же время он находился внутри его. Сам не зная, что делает, не имея ни малейшего представления о происходящем, Кевин выпустил из своего Самоцвета невидимый щуп и направил его к лежавшему на столе Колина Знаку Силы. Когда между двумя камнями установилась прочная связь, Кевин искоса взглянул на Колина - тот, по всей видимости, еще ничего не заподозрил.
      - Когда начнем? - услышал он вопрос Даны и, встрепенувшись, посмотрел в ее сторону. У нее на груди уже висел Знак Жизни.
      Кевин быстро перевел взгляд на Моргана и увидел, что он тоже надел свой камень - Знак Мудрости.
      - Прямо сейчас, - прозвучал ответ Колина. - Не вижу причин откладывать это в долгий ящик.
      - А разве тебе не нужно настраиваться на этот Знак?
      - Я уже настроен.
      Кевин понял, что нельзя медлить ни минуты, ни секунды. Теперь он знал, что ему надлежит делать, и знал, почему. Внезапное озарение потрясло его, буквально вывернуло наизнанку, но он понимал, что сейчас не время отдаваться во власть эмоций, и из последних сил сдерживал накатывавшуюся на него волну боли, изумления, восторга, ужаса, отвращения...
      При помощи щупа Кевин, уже не бывший прежним Кевином, настраивался на Знак Силы, предотвращая его свечение.
      Щуп раздвоился, его концы-отростки потянулись к Знакам Мудрости и Жизни, пронизали их, как нить бусинки, а потом сошлись на алмазе - Знаке Власти. Контуры были наведены, оставалось лишь активировать их и повернуть Ключ...
      В этот момент Колин почуял неладное.
      - Кевин, дружище! - мысленно произнес он, и Кевин услышал его. Похоже, у тебя пробуждается Дар. Будь осторожен... Бог мой!.. Что это?..
      Все, пора!
      - Алмаз! - крикнул Кевин голосом насмерть перепуганного человека. Алмаз! Алмаз!
      Морган и Дана удивленно воззрились на него, затем их взгляды непроизвольно обратились на Знак Власти, о котором так истошно кричал Кевин. Он тотчас привел в активное состояние связи между всеми четырьмя камнями.
      Ритуал овладения Силой предписывал Отворяющим Врата касаться пальцами Знака Власти, замыкая тем самым Четырехугольник Стихий. В данном случае это требование было нарушено, физический контакт отсутствовал, и все же Врата отворились... вернее, чуть-чуть приоткрылись, да и то на одно короткое мгновение. В следующий момент Морган и Дана отвели свои взгляды от алмаза, и Врата захлопнулись.
      Но было уже поздно. Кевин, ставший Артуром, все-таки успел проскользнуть в образовавшуюся щель и оказался там, куда так стремился попасть, - в Безвременье, у Истоков Формирующих...
      КОНЕЦ ПУТИ. И НАЧАЛО НОВОГО
      Я лежал в густой высокой траве диковинного лилового цвета под безмолвным зеленым небом, местами отливающимся бирюзой. Я постепенно приходил в норму. Часть моей личности, что была Кевином Мак Шоном, уже почти смирилась с существованием Артура из Дома Света, а другая часть, отзывавшаяся на это имя, переваривала воспоминания прошедших двадцати лет, о которых она ничего не знала. Этот процесс был болезненным, но не мучительным; я испытывал некоторый дискомфорт, но никакой раздвоенности сознания у меня и в помине не было. Я оставался одной целостной личностью без малейших признаков шизофрении. Я был все тем же Кевином Мак Шоном только и того, что вспомнил свою прежнюю жизнь и вновь обрел свои способности, знания, опыт и умение. Я был все тем же Артуром Пендрагоном, принцем Света, предпочитающим Сумерки, который всего лишь стал на два десятка лет старше. По мере дальнейшего слияния этих двух неотъемлемых частей моей единой личности и их все большего взаимопроникновения, мне даже начало казаться, что будучи Кевином, я не забывал, кто я на самом деле, но тщательно скрывал это от всех, преследуя вполне определенную цель. Интересно, подумал я, известно ли в психиатрии такое явление? А если да, то как оно называется? Может быть, эффект ложных вторичных воспоминаний - воспоминаний о воспоминаниях, которых в действительности не было?..
      Конечно, как Кевин Мак Шон я поначалу был потрясен потоком новых воспоминаний, но, к счастью для моего рассудка, их было не так уж много. Когда я превратился в грудного младенца, мне лишь недавно исполнилось тридцать четыре года по стандартному летоисчислению, и двадцатилетний Кевин не был подавлен, смят и сметен моей прежней личностью. Жизненный опыт Кевина Мак Шона был сравним (пусть и не качественно, но по объему) с жизненным опытом Артура из Дома Света, и их слияние прошло гладко, без сучка и задоринки.
      Мне уже за пятьдесят, внезапно подумал я. Полвека - солидный возраст, теперь уже никто не станет называть меня юношей, снисходительно уточняя: хоть молодой, да ранний... Впрочем, годы для Властелинов Экватора не значат так много, как для простых смертных. Все Властелины - Одаренные, в детстве они проходят обряд Причастия и с тех пор постоянно находятся в контакте с Формирующими, чья антиэнтропийная сущность позволяет преодолеть естественный процесс старения. Теоретически причащенные могут жить вечно, однако на практике рано или поздно они все умирают: кто насильственной смертью, кто от несчастных случаев, кто (крайне редко) от экзотических и очень скоротечных болезней, а кто просто потому, что устал от своей долгой жизни. Я тоже причащенный, но двадцать лет назад, превратившись в ребенка, я забыл это и потерял контакт с Формирующими. Слава богу, что память вернулась ко мне через двадцать а не через шестьдесят или восемьдесят лет.
      Я попытался восстановить утраченную связь - но не смог. Нет-нет, Формирующие здесь были, очень даже были, они были повсюду, да больно уж мощные, такие мощные, что я чуть не обжегся при попытке установить контакт и поспешно отступил. Теперь мне стало ясно, что произошло со мной двадцать лет назад: я преодолел барьер бесконечности и оказался в области мощных антиэнтропийных потоков, мои жизненные процессы при этом обратились вспять, не будучи готовым к такому повороту событий, я регрессировал... И это еще не все. Я прошел через такой ад, что просто удивительно, как я остался в живых. По всем законам вероятности я должен был погибнуть, но каким-то необъяснимым чудом я уцелел. В своих расчетах Диана не предвидела того, с чем я столкнулся на бесконечности. Знай она об этом, то ни за что не позволила бы мне идти на верную смерть...
      Диана!.. Мое сердце защемило. Как давно я не видел ее, мою милую девочку, мою любимую...
      О, Зевс-Юпитер! А как же Дейрдра?.. Диана... Дейрдра... Кого из них я люблю? Кто мне дороже?..
      Боги, что я наделал?! Я влюбился в Дейрдру, не разлюбив Диану...
      Я подавил поднявшееся во мне отчаяние и постарался выбросить эти мысли из головы. Позже я разберусь, должен разобраться. А сейчас не время для сердечных дел.
      Итак, я достиг цели. Я оказался у Истоков Сил Формирующих Мироздание, которые здесь, в мирах, названных Врагом Срединными, были на несколько порядков мощнее, чем там, где я родился, в мирах Экватора и Полярных Зон, всю совокупность которых, следуя грубой аналогии со сферой, я решил назвать Внешними. Судя по всему, в Срединных мирах нет причащенных, нет Властелинов и их Домов. Благодаря близости к Источнику здешние Одаренные могут общаться с силами без Причастия, но у них нет доступа к глубинным антиэнтропийным процессам в недрах Потоков Формирующих, и по этой причине продолжительность их жизни такая же, как у обыкновенных неодаренных людей. Даже короли Лайонесса из рода Лейнстеров с их так называемой фамильной Силой, отнятой у моего прадеда и тезки и так и не укрощенной ими по-настоящему, даже они жили, болели и умирали как простые смертные... А вот Колин, похоже, перещеголял своих предшественников. Интересно, каким могуществом он обладает? Его Образ Источника меня потряс. Это был символ высшего приобщения к первозданным силам, вроде Знака Янь у существ из Порядка и Знака Инь у созданий Хаоса. Теперь ясно, чем оперировал мой прадед. Книга Пророков Митры лгала - то был не Янь, а Образ Источника...
      Эврика! Пытаясь укротить Формирующие, я совершенно позабыл о своем Небесном Самоцвете - сказалось многолетнее отсутствие практики. Теперь дело пошло на лад. С помощью камня я без труда установил контакт сразу с тремя Формирующими, затем прибавил еще две и еще одну и пока что решил на этом остановиться. Я чувствовал слабое покалывание в пальце, на который был надет перстень с Самоцветом. Мой камень действовал подобно понижающему силовому трансформатору, подключенному к высоковольтной сети. Мне даже казалось, что я слышу характерное гудение низкой частоты, но это было лишь следствием самовнушения.
      Я продолжал лежать, наслаждаясь ощущением переполнявшей меня силы, как вдруг почувствовал присутствие рядом другого человека. Я весь собрался и рывком вскочил на ноги.
      По пологому склону холма, у подножья которого я стоял, ко мне приближалась золотоволосая женщина, с ног до головы наряженная в ослепительно-белые одежды. Двигалась она медленно, плавно и величественно, словно не шла, а парила над землей. Она была прекрасная, гордая и недоступная, как Снежная Королева. Ледяной взгляд ее светло-голубых глаз будто пронзал меня насквозь. Я был уверен, что раньше не встречал эту женщину (если она женщина, если она вообще человек), но ее глаза, этот взгляд - жесткий, пронзительный и вместе с тем доброжелательный... Неужели наследственная память? Или просто deja vu?
      Снежная Королева подошла ко мне почти вплотную, и тогда на меня со всех сторон, подобно водопаду, обрушился поток ее слов:
      - Приветствую тебя, Кевин, сын Шона! Вот уж кого я не чаяла здесь увидеть, так это тебя.
      - Кто ты? - требовательно спросил я, заранее уверенный в ответе.
      Снежная Королева подтвердила мою догадку.
      - Я Хозяйка Источника, - гордо сказала она.
      - Вивиана, полагаю?
      - Нет. Вивиана была одной из моих предшественниц. А почему тебя это интересует?
      - Чтобы знать, за какие грехи убивать тебя - только за настоящие или также за прошлые.
      Величественно изогнутые брови Снежной Королевы плавно поднялись вверх. Казалось, парящая в небе птица сделала неторопливый взмах крыльями.
      - Ты хочешь убить меня?
      - Да, - коротко и веско ответил я.
      Видно было, что она рассердилась.
      - Ты смеешь дерзить мне, смертный?!
      - Смею, - усмехнулся я.
      Повинуясь моему мысленному приказу, Эскалибур выскользнула из ножен и повисла передо мной в воздухе острием к верху. Привычным, отработанным до автоматизма движением мои пальцы обхватили знакомую рукоять, серебряный клинок шпаги вспыхнул и ослепительно засиял, а мой Самоцвет почти явственно загудел, подключаясь все к новым и новым Формирующим.
      В глазах Хозяйки отразилось неподдельное изумление.
      - Ты так умело манипулируешь силами! Кто ты такой? Разве ты не Кевин Мак Шон?
      - Последние двадцать лет я был им. Но не всегда.
      - Вот как? И кем же ты был раньше?
      - А тебе не все равно, от чьей руки ты примешь смерть? - едко осведомился я. - Какая тебе разница? Смерть не имеет лица.
      - Ошибаешься, Кевин-как-там-тебя-еще. - По внешнему виду Хозяйки я не мог определить, боится она меня или же играет со мной. - Сейчас у смерти твое лицо. А я не хочу умереть от руки друга.
      Я громко, с издевкой захохотал.
      - Вот уж нет! Я не друг твой - я твой палач.
      - Но почему ты так жаждешь моей смерти? - спросила она. - Хочешь пройти к Источнику?
      - Может быть, может быть.
      - Так проходи же. Ты нравишься мне, и я не стану тебе мешать.
      Я удивился. С чего бы такая уступчивость? Неужто она испугалась?
      - Поздно, - небрежно обронил я. - Твоя предупредительность не спасет тебя. Признания в любви тебе не помогут.
      - Ну хоть скажи: кто ты на самом деле?
      - А что, так тебе будет легче расстаться с жизнью?
      - По крайней мере, перед смертью я не буду мучиться вопросом, кто убил меня и за что.
      Я пристально поглядел на нее. Все-таки она играет, решил я. И переигрывает.
      - А почему бы и не сказать, - пожал я плечами. - Меня от этого не убудет, а ты вскоре умолкнешь навсегда.
      - Ну! - неторопливо произнесла Хозяйка. - Рассказывай же!
      Я насторожился. Она была слишком беспечна в преддверии смертельной схватки. Может быть, она не воспринимает происходящее всерьез? Или твердо уверена в собственной неуязвимости? Ее интерес к моей личности был вполне естественен и логичен, но что-то в ее поведении не давало мне покоя. Было в ней что-то смутно знакомое, кого-то она мне напоминала... Ай, ладно!
      - Я Артур, сын Утера, короля Света, повелителя Рассветных миров Экватора, - сказал я. - Мое родовое имя Пендрагон. Думаю, оно небезызвестно тебе.
      Хозяйка ахнула и во все глаза уставилась на меня.
      - Тот самый Артур...
      - Нет, не тот самый, - ухмыльнулся я, наслаждаясь ее замешательством. - Я просто Артур, сын Сумерек и Света. А тот самый Артур был дедом моего отца. Он долгое время правил в Авалоне, пока некая дама по имени Вивиана не задумала погубить его.
      - Однако не погубила, - справившись со своим изумлением, заметила Хозяйка. - Он остался в живых и даже, как я погляжу, сумел произвести на свет неплохое потомство.
      Я рассудил, что грех не воспользоваться случаем, чтобы раздобыть кое-какую информацию о моем легендарном предке.
      - Что ты знаешь о последних днях царствования Артура? - спросил я. Из того, о чем не говорится в легендах.
      - Очень мало, - сказала она. - Мне известно лишь то, что Мерлин Амброзий принес смертельно раненного короля в Безвременье и погрузил его в воды Источника. Источник принял Артура и унес его далеко-далеко, в бесконечность, а Мерлин вернулся к людям и объявил, что...
      - В бесконечность?! - резко перебил ее я. - Откуда ты знаешь это?
      - От верблюда! Как Хозяйка Источника я должна это знать.
      Клинок моей шпаги засветился еще ярче, острие описало круг на уровне груди Хозяйки.
      - Ну-ну! А может, ты и есть Вивиана?
      - Я не Вивиана, - прозвучал в ответ знакомый голос. - Меня зовут иначе.
      Ее слова больше не обрушивались на меня подобно водопаду с небес. Потрясенный, я смотрел, как золотые волосы Снежной Королевы начали темнеть, черты прекрасного лица утратили прежнюю четкость и правильность, лицо стало круглым, нос уменьшился, на скулах и переносице появилось множество веснушек, фигура из стройной превратилась в щуплую...
      - Бранвена! - воскликнул я. - Это ты?!
      - Да, - улыбнулась она. - Это я. Ты еще желаешь моей смерти?
      - Юпитер-Громовержец, порази меня молнией! - выругался я на родном языке моей матери. - Что ты здесь делаешь?
      - Я Хозяйка Источника, - вскинув голову, надменно ответила Бранвена.
      - Ты?!! - Я никак не мог поверить в реальность того, что происходило у меня на глазах, и едва сдерживался, чтобы не ущипнуть себя за руку. - Ты - Хозяйка?!
      - Да. С недавних пор.
      - Ага... С каких именно?
      - С дня коронации Колина.
      - А что сталось с прежней Хозяйкой?
      - Я убила ее.
      - Ты?!
      Глаза Бранвены потемнели от гнева.
      - Я утопила эту суку в Источнике. Ее сожгла первозданная мощь.
      - Невероятно! - сказал я, отчасти досадуя, что меня опередили. - Уму непостижимо... - Тут я сообразил, что продолжаю держать Эскалибур, направив ее острием в грудь Бранвене. Спохватившись, я вложил шпагу в ножны и спросил: - А как тебе это удалось?
      - Одолеть Хозяйку и занять ее место?
      - Ну да.
      - О, это оказалось проще простого. Она была совсем слабая, почти беспомощная. - Бранвена презрительно усмехнулась. - Видно, давно ей не приносились человеческие жертвы.
      - Так ты и это знаешь? - удивился я.
      - О планах Аларика относительно Дейрдры? Да, знаю. А ты когда узнал?
      - Только что.
      - И тотчас ринулся в Безвременье, чтобы свести со мной счеты?
      - Не с тобой, а с прежней Хозяйкой.
      - Что ж, похвальное рвение, но ты опоздал. Она уже заплатила за все сполна - и за покушение на Дейрдру, и за искушение Эмриса, и за смерть дяди Бриана.
      - Она была причастна и к убийству короля?
      - Еще бы. Прежняя Хозяйка Источника стояла у истоков всех гнусных дел. Когда затея с похищением Дейрдры провалилась, она подговорила Эриксона, а через него и Эмриса, организовать убийство дяди Бриана. Бешеный барон получил от нее формулу зомбирующего заклятия...
      - Ого! - сказал я. - Значит, убийца короля был зомби?
      - Вот именно. Так что гнев королевского правосудия обрушился явно не по адресу - родственники того бедолаги не получили ровно ничего от врагов Короны и Государства.
      Я посмотрел на Бранвену с уважением.
      - Кажется, я догадываюсь, кто помог им бежать из тюрьмы.
      Она утвердительно кивнула.
      - Сейчас они в безопасности и на жизнь свою не жалуются, разве что иногда тоскуют по родине. Я не могла допустить, чтобы невинные люди сгнили в темнице, расплачиваясь за чужие грехи.
      - А как там насчет виновных? - осведомился я.
      - Хозяйка мертва, Эриксон вскоре свое получит, а что касается Эмриса, то он мой брат.
      Я не стал возражать, выдвигая аргумент, что Эмрис преступник. В отличие от Кевина Мак Шона, я хорошо знал, что такое тирания родственных уз. Даже к брату Александру, наряду с ненавистью, я испытывал нечто вроде привязанности, хотя при определенных обстоятельствах мог бы убить его - и однажды пытался это сделать.
      - Ладно, - сказал я. - Оставим Эмриса... на некоторое время. Сейчас у меня более важные дела. Прежде всего я намерен повидать Источник. Его Образ, который носит в себе Колин, чертовски заинтриговал меня.
      Бранвена вдруг заволновалась. Ее большие голубые глаза посмотрели на меня с тревогой и опасением.
      - Если ты вправду принц Артур из рода Пендрагонов, не собираешься ли ты предъявить претензии на престол моего брата?
      Я загадочно улыбнулся и промолчал. По правде говоря, я еще не решил, что буду делать, у меня просто не было времени, чтобы строить дальнейшие планы. До того как Бранвена задала мне этот вопрос, я не рассматривал такую возможность. Но позже я непременно рассмотрю ее - мысль стоящая. Я никогда не отличался чрезмерными властными амбициями, однако перспектива править в легендарном Авалоне, на легендарной родине моего не менее легендарного предка, основателя нашего Дома, - такая перспектива способна вскружить голову любому сыну Света, даже тому, кто предпочитает Сумерки, то есть мне.
      Так и не дождавшись ответа на свой вопрос, Бранвена задала следующий:
      - Как ты попал сюда? Ты сумел открыть Врата без Ключей?
      Я не видел никакого смысла играть с ней в прятки и рассказал ей все как было. Пусть лучше, решил я, первой она услышит мою версию происшедшего.
      - М-да, - задумчиво промолвила Бранвена, когда я закончил свой сказ. - Теперь ты будешь метить не только на корону Колина, но и на его невесту.
      - Я не понимаю тебя, - сказал я, впрочем, уже догадываясь, что она имеет в виду.
      - Ты еще не успел прочувствовать это, но вскоре это придет. Как ты думаешь, почему тебя влечет ко мне вопреки всем твоим утверждениям, что любишь ты Дейрдру? Ведь не зря король Вортимер предупреждал о возникновении нежелательных связей.
      - Неужели...
      - Да, да, да! Ты был также и моим Отворяющим.
      - Я нес Знак Мудрости, а не Жизни, - заметил я.
      - А я женщина. В этом-то вся соль. Если Знак Силы несет мужчина, доминирующей является связь Огонь-Земля, но в случае с женщиной преобладает другая сторона Четырехугольника Стихий, Огонь-Воздух. Вот так и получилось, что Колин не на шутку увлекся Даной, а ты - мной.
      - Ты прошла через Врата вместе с Колином?
      - Одно уточнение: перед ним. В ночь накануне коронации Колин оставил свой Огненный Глаз в ящике стола, вместо того, чтобы немедленно уничтожить его. Он не внял совету Даны - а ведь она предупреждала его, что опасно оставлять камень без присмотра.
      - Откуда ты это знаешь?
      - Я слышала. Я вообще люблю совать свой нос в чужие дела и просто обожаю подслушивать секретные разговоры. Мой план родился во время вашей беседы с архиепископом; поначалу меня прельстила перспектива приворожить тебя с помощью этих камней. Ведь я, дурочка, втюрилась в тебя с первого взгляда, а ты... Ай, ладно. Черт с тобой. Одним словом, тогда я не думала о Силе, тем более - о должности Хозяйки.
      - С трудом в это верится, - сказал я.
      - Тем не менее это так. Я была без ума от тебя, а когда девушка впервые влюбляется, она совершенно теряет голову. Так случилось и со мной... Впрочем, все это сантименты. Сейчас уже не суть важно, каковы были мои побуждения, важен конечный результат. В ту ночь, когда все легли спать, я тайком пробралась в кабинет Колина, взяла его камень, настроилась на него, затем, поскольку камень был уже настроен и на меня, и на Колина, а Колин был настроен на Знак Силы, я смогла - не скажу, что это было легко, - настроиться на Знак Силы, который Колин держал при себе. Ты понимаешь, о чем я говорю?
      - Со скрипом, но понимаю.
      - А во время коронации я держала постоянный контакт с вашей троицей, оставаясь при том незамеченной. Это я умею делать.
      - Я восхищен твоим мастерством, Бранвена, - сказал я, ибо она хотела это услышать. - Ну а что было дальше?
      - Как только вы с Даной отворили Врата, я проскользнула впереди Колина и очутилась здесь. Меня встретила Хозяйка, мы крупно повздорили, так как я уже знала от Эмриса о ее злодеяниях. Наша схватка длилась недолго; я довольно легко победила ее и утопила в Источнике. Затем я сама окунулась в Источник, прошла Путь Посвящения и Круг Адептов, а потом перенеслась в следующее мгновение и встретила Колина уже в роли новой Хозяйки.
      - Что значит твое "перенеслась в следующее мгновение"? - спросил я, вспомнив слова Колина о странном поведении времени в этом месте.
      Бранвена зябко повела плечами.
      - Здесь нет времени, Кевин-или-Артур, разве ты не чувствуешь? Ты можешь годами, веками бродить здесь - а в материальном мире не пройдет ни секунды, ни десятой, ни сотой, ни тысячной доли секунды. Прежняя Хозяйка могла жить здесь постоянно, потому что была бесплотной, и мне страшно подумать, какой ад царил в ее голове, к каким мрачным глубинам преисподней прикасалось ее сознание... Знаешь, порой мне кажется, что она с радостью приняла смерть.
      - Думаешь, она хотела умереть?
      - Думаю, да. Она была пленницей Безвременья, она была лишена человеческой плоти и не могла жить в материальном мире - только здесь. А здесь... - Бранвена снова поежилась. - Здесь можно отдохнуть, набраться сил, зализать раны, поразмышлять, но жить здесь - нет, это ужасно!
      - А Колин думает, что ты живешь здесь постоянно, - заметил я.
      - Это я так сказала ему, чтобы ввести его в заблуждение и внушить должное почтение к моей персоне. Пусть он боится меня. На самом же деле я просто чувствую, когда он приходит к Источнику, и успеваю опередить его.
      - Он даже не подозревает, что ты - это ты?
      Бранвена усмехнулась.
      - Нет, право, до чего мужчины бывают слепы! Это надо же: не узнать родную сестру, пусть и в ином обличьи... Между прочим, - кокетливо добавила она, принимая облик Снежной Королевы. - Как я выгляжу?
      - Ты прекрасна, - искренне ответил я.
      - Теперь ты не отказался бы заняться со мной любовью?
      - Это исключено! - резко произнес я и тут же усомнился: а так ли это?
      Сомнение, видимо, отразилось на моем лице, потому что Бранвена звонко рассмеялась.
      - Ах, Кевин, бедолага! И что ж тебе делать? Ты стал сердцеедом поневоле. Дейрдра, я, а теперь вот и Дана.
      И еще Диана, тоскливо подумал я. Ни Бранвена, которая вызывала у меня похоть, ни Дана, к которой я пока что не питал никаких чувств, кроме симпатии, не могли сравниться с Дейрдрой, которую я любил. Но Диана... Я любил ее всем сердцем, всей душой.
      Как и Дейрдру...
      - Здесь бывает еще кто-то, кроме тебя и Колина? - поинтересовался я, переводя разговор на другую тему.
      - Относительно недавно заявился один нахальный тип из соседнего мира, довольно гадкого и отвратительного. Там теснотища невообразимая, дома в десятки этажей - уродливые коробки, шум, гам, вой сирен, дни и ночи суматоха, множество машин, гигантских заводов, полно дыма, копоти, огромные свалки, где жутко воняет, и... эта... радиация. Ты знаешь, что это такое?
      - Увы, знаю. Так что же стало с тем типом?
      - Я утопила его в Источнике.
      - Круто! - сказал я. - Чем он тебе не угодил?
      - Он не понравился мне. Он был такой же гадкий и отвратительный, как и весь его мир.
      - Ага, понятно...
      - А накануне своей смерти, - продолжала Бранвена, - сюда сунулся Аларик Готийский - хотел втихаря пробраться к Источнику. Жаль что я его упустила! Я бы не сразу убила его; я бы устроила ему такое пекло, что черти в аду мне позавидовали бы.
      Я невольно поежился. Однако замашки у новой Хозяйки Источника! Боюсь, недалек тот час, когда и она потребует человеческого жертвоприношения. И тоже девицу, но никак не девственницу.
      - А меня ты пропустишь к Источнику?
      Бранвена с нежностью посмотрела на меня и немного печально улыбнулась.
      - Ты слишком могуч, Артур, сын Сумерек и Света, чтобы спрашивать моего согласия. Даже если бы я хотела остановить тебя, то вряд ли бы преуспела в этом.
      - А так ты не хочешь?
      - Я не знаю, чего хочу. С одной стороны, Колин мой брат, с другой же - ты мне очень нравишься. Я люблю тебя, Кевин. Если ты не в силах оставить ради меня Дейрдру, женись на ней, я не против, но будь моим тайным мужем. Мы проведем наш медовый месяц в Безвременье.
      Я опустил глаза и промолчал. Я не мог ответить ни да, ни нет. Меня сильно влекло к Бранвене, особенно в ее новом облике Снежной Королевы, она была слишком прекрасна, чтобы так просто отказать ей. Но я не хотел изменять Дейрдре...
      А ведь я уже изменил Диане, я предал нашу любовь! И я не сомневался, что, встретившись с ней, я снова совершу измену. Я изменю Дейрдре...
      Я оказался между Сциллой и Харибдой. Я должен стать циником или сойти с ума. Я не хотел становиться циником, я не хотел быть сумасшедшим...
      - Что ж, ладно, - сказала Бранвена, нарушая затянувшееся молчание. Пойдем к Источнику.
      Она повернулась ко мне спиной и пошла - нет, плавно заскользила к вершине холма. Она была совсем не похожа на ту Бранвену, девушку-подростка с нескладной фигурой, которую я знал. Она здорово повзрослела и стала женщиной, Хозяйкой Источника.
      Несколько секунд я не двигался с места, глядя ей вслед. Я прошел долгий путь, чтобы достичь своей цели. Я пересек бесконечность, потерял память и стал младенцем. Мне пришлось вновь становиться взрослым, начинать все с чистого листа. Я снова был ребенком, подростком, юношей, по второму разу я жадно познавал мир, мне посчастливилось снова испытать муку и радость первой любви... А потом я обрел себя, обрел память о прежней жизни и обрел боль. На меня свалилось множество проблем, от сугубо личных до глобальных, мирового значения, уклониться от решения которых не было никакой возможности.
      Первое и главное, это, конечно, Источник. Он давал невероятное могущество, такое большое, что людям с их неустойчивой психикой, с их склонностью к разного рода крайностям, с их амбициозностью, с их жаждой власти, с их фанатизмом, ни в коем случае не следовало им обладать. Никого, в том числе и меня, нельзя и близко подпускать к Источнику - но это лишь в идеале. А в действительности доступ к нему существует, и я был бы глупцом, если бы не воспользовался этим.
      Далее, Авалон. Перспектива царствовать в нем и основать свой собственный Дом представлялась мне все более заманчивой. Этим бы я утер нос не только моему брату Александру, которого ненавидел, но также и Амадису, с которым я дружил и которому, вместе с тем, я всегда завидовал, потому что он был наследником престола в Царстве Света.
      Однако, на моем пути к этой цели стоял Колин, который был моим другом.
      А еще были Диана и Дейрдра, которых я любил. Причем обеих и одновременно...
      Бранвена остановилась и окликнула меня. Я тяжело вздохнул и следом за ней, Снежной Королевой, Хозяйкой Источника, начал подниматься по склону холма.
      Вокруг царило Безвременье.