1

Воткнув в землю клинок, я присел на траву, прислонился спиной к стволу дерева и рукавом вытер со лба испарину. Чувствовал себя до предела измотанным после короткой, но яростной схватки. Очень кстати налетел свежий ветерок, взъерошил мои влажные волосы и остудил пышущее жаром лицо.

В нескольких шагах от меня лежала мертвая тварь. Внешне она была похожа на большущего черного пса размерами с молодого бычка. Собственно, это и был пес – адская гончая, цербер. Этакая собака Баскервилей из Хаоса. К счастью, одноголовая. С трехголовой я мог и не справиться.

При других обстоятельствах я предпочел бы вообще не ввязываться в бой с цербером, сколько бы голов у него ни было. Я уже давно научился отличать осторожность от трусости и не испытывал ложного чувства стыда, когда порой приходилось отступать перед опасностью. Но эта тварь, атаковав меня, привела в действие чары, блокирующие доступ к Туннелю, и тем самым отрезала мне путь к отступлению. Так что волей-неволей пришлось сражаться. Хорошо, хоть удалось отразить заклятие, которое лишало доступа к Формирующим. Было бы чертовски трудно одолеть Цербера без помощи колдовства.

Блокирующие чары еще продолжали действовать, хотя уже начали появляться первые признаки их потускнения. Я закурил и спокойно стал ждать, когда они рассеются. Однако полностью не расслаблялся – ведь нельзя исключить, что где-то поблизости скрываются в засаде другие твари. А может, и не твари. Может, куда более опасные хищники – люди.

Я достал было зеркальце, чтобы связаться с отцом или Фионой, но потом передумал и сунул его обратно в карман. Нет, лучше никого не привлекать к этому делу, тем более отца. Обстоятельства таковы, что может вспыхнуть громкий скандал. Попробую сам во всем разобраться.

Примерно через полчаса блокирующие чары окончательно потеряли устойчивость, и я без труда их снял. Это был самый удобный момент для нового нападения, но вокруг было спокойно, никто меня не атаковал. Все свидетельствовало о том, что встреча с цербером была лишь досадной случайностью, неприятным стечением обстоятельств. Вероятно, тварь просто потеряла ориентацию, забрела в Экваториальные миры и взбесилась, оказавшись вдалеке от естественной среды обитания.

Убитого цербера я решил прихватить с собой для тщательного исследования и наложил на него заклятие левитации. Трехсоткилограммовая туша легко поднялась над землей, готовая к транспортировке. Даже мертвый, цербер выглядел весьма угрожающе – хищно скалил зубы и злобно таращился на меня остекленевшими глазами. Взяв на буксир «добычу», я тронулся в путь. Никто меня не преследовал.

До Сумерек Дианы я добрался без приключений и вышел из Туннеля на краю лесной прогалины, посреди которой стоял двухэтажный особняк с красной черепичной крышей. Раньше дом принадлежал Диане – моей бабушке по маминой линии, но семь лет назад она окончательно переселилась в Авалон, а я устроил здесь свою загородную резиденцию, где отдыхал от суеты Поднебесного Олимпа.

При моем появлении несколько златошерстых пушистиков, резвившихся неподалеку в оранжевой траве, бросились было ко мне в надежде на лесные орешки, которыми я обычно их угощал. Но уже в следующую секунду рядом со мной возник парящий в воздухе труп цербера, и напуганные зверушки обратились в бегство. Я швырнул им пригоршню орешков, чтобы успокоились, затем отбуксировал тушу в тень деревьев и опустил на землю.

– Эй, Феб, приветик! – окликнул меня звонкий голос. – Что там у тебя?

Я оглянулся и увидел на крыльце дома невысокую светловолосую девушку в легком цветастом платье. Она сбежала по ступенькам и быстрым шагом направилась ко мне. Кузина Фиона имела очаровательную привычку навещать без предупреждения, и я сильно подозревал, что она делает это по просьбе матушки, а потом отчитывается перед ней, как я поживаю. Сама же мама крайне редко здесь появлялась – главным образом из опасения повстречать отца, который все еще не оставлял попыток вновь сойтись с ней. У родителей были весьма непростые отношения.

– Привет, Фи, – сказал я, когда она подошла. – Давно ждешь?

– Нет, не очень, – ответила Фиона и смерила оценивающим взглядом мертвую тварь. – Отличный экземпляр. Собираешься сделать чучело?

– Гм, хорошая идея. Может, и сделаю. Но сначала хочу выяснить, почему он напал па меня.

– А чего ты еще ждал? – небрежно пожала плечами Фиона. – Что он бросится лизать тебе руки? Такая у церберов работа – охранять Хаос. Ты же сунулся туда без приглашения, ведь так?

– Ничего подобного. Я даже близко не подходил к Хаосу. А этого цербера повстречал в Марсианских мирах.

Фиона мигом насторожилась:

– Он напал первым?

– Да. Грохнул блокирующим заклятием, а потом набросился на меня.

– И ничего не сказал?

– Ни единого слова. Может, был бешеным... а может, и нет. Я назвал ему себя, особо подчеркнул, что мой дед – король Артур, напомнил, что наша семья не враждует с Хаосом. Но он никак не отреагировал.

Некоторое время Фиона молчала, задумчиво глядя на цербера. Затем спросила:

– Ты уже проверял его на подчиняющие чары?

– Еще нет, – ответил я. – Только собирался. Хотя вряд ли удастся что-нибудь обнаружить. Я вколотил в эту тварь столько заклятий, что все следы предыдущих вмешательств наверняка стерлись.

– И все же я попробую.

Над ее головой возникло призрачное голубое сияние, по форме напоминающее раскинувшую крылья птицу. Я торопливо отступил, но вовсе не потому, что боялся контакта с Образом, просто не хотел мешать. Фиона была не обычной ведьмой, а адептом Источника и располагала гораздо большим арсеналом колдовских средств для обнаружения возможных следов подчиняющих чар.

– Да, жаркая была схватка, – произнесла она. – Похоже, ты растратил весь запас своих заклятий... И разумеется, не мог обойтись без молний. Только зря старался, ведь кожа у церберов – сплошной диэлектрик... А вот ослепить его было хорошей идеей...

Через пару минут Образ растаял и Фиона повернулась ко мне:

– Ты был прав, Феб. Если кто-то и контролировал цербера, то теперь это никак не установишь. Пусть еще наши старшие посмотрят, но я уверена, что и у них ничего не получится.

– Лучше им вообще не говорить, – быстро сказал я. – Иначе будет скандал.

– Почему?

Я на секунду замялся.

– Видишь ли, Фи, есть некоторые обстоятельства... Короче, в том мире, где на меня напал цербер, я оказался вовсе не случайно. Там мне назначил встречу кузен Ричи.

– Ричи?! – Ясно-голубые глаза Фионы округлились. – Он связывался с тобой?

– Часа три назад. Сказал, что хочет встретиться со мной по важному делу.

– По какому?

– Он не сказал.

– Вы разговаривали через зеркало или напрямую?

– Через зеркало.

– А как он выглядел?

– Как обычно. Внешне почти не изменился, вел себя совершенно нормально. Хотя мне показалось, что был чем-то озабочен. Или расстроен. А так ничего особенного.

– О чем вы еще говорили?

– Больше ни о чем. Я начал было расспрашивать, где он пропадает, но Ричи перебил меня, сказал, что позже все объяснит, и назначил место встречи. Я приглашал его к себе, но он отказался – мол, не хочет столкнуться с другими родственниками.

Фиона покачала головой:

– Очень странно...

– Чертовски странно, – согласился я. – Ведь мы никогда не были особо дружны. Скорее наоборот: Ричи всегда недолюбливал меня, а я – его. И вдруг он обращается ко мне по какому-то важному делу. Я, конечно, был удивлен, собирался даже сообщить Кевину, что его сын объявился. Но затем передумал.

– Почему?

– Ну это очевидно. Если бы Ричи хотел, сам бы связался с отцом. А вмешиваться в их отношения – себе дороже.

– Понимаю. И что было дальше?

– А дальше я отправился на место встречи. Это дикий мир без малейших признаков человеческого присутствия. Я прождал там битый час, но Ричи так и не появился, а на мои вызовы не отвечал. Когда я уже собирался уходить, нагрянул цербер.

– Да, неприятная история, – задумчиво произнесла Фиона. – Многие решат, что это была ловушка.

– В первую очередь, – подхватил я, – мои родители. Твой отец их поддержит, а твоя мама, наоборот, примет сторону Кевина и Анхелы, которые будут яростно защищать Ричи, настаивать на том, что моя встреча с цербером была случайностью.

– Опять начнутся склоки, – подытожила Фиона. – И опять из-за Ричи... А сам-то ты что думаешь?

– Даже не знаю, – честно признался я. – Если это и была ловушка, то какая-то несерьезная. Во-первых, я мог сообщить Кевину с Анхелой. Во-вторых, я пробыл в том месте целый час, прежде чем цербер напал на меня. Чего он, спрашивается, выжидал? Ведь за это время я мог сто раз уйти. А в-третьих, тварь была одна. Неужели Ричи рассчитывал, что меня одолеет один цербер? Ну и четвертое, последнее. Я никогда и ни в чем не переходил Ричи дорогу. С какой бы стати он охотился за мной?

– Может быть, просто забавы ради. Или потому, что ты – друг Патрика. Или по этим двум причинам одновременно.

– Вот-вот, – кивнул я. – Именно так скажет отец, если узнает о нападении. А Кевин снова врежет ему в челюсть. И, кстати, правильно сделает.

– Что верно, то верно, – согласилась Фиона. – И все же, Феб, нельзя делать вид, будто ничего не произошло. Дело слишком серьезное – и не столько из-за Ричи, сколько потому, что тут замешано существо из Хаоса. С этим нужно разобраться.

– Я понимаю. Просто не хочу, чтобы разбирательство этого дела вылилось в очередные семейные разборки.

– Я тоже не хочу. – Она вздохнула. – И главное, никак нельзя установить, был это Ричи или с тобой разговаривал кто-то другой, выдавая себя за него. Ты не почувствовал ничего неладного?

– Совсем ничего. Я и сейчас уверен, что это был Ричи. Гм... Хотя головой ручаться не стану. Ведь мы не виделись уже девять лет.

– Вот именно! Качественную фальшивку можно опознать лишь по мелким деталям – особенностям интонации, мимики, жестов. А за годы отсутствия Ричи они успели стереться из твоей памяти. Кстати, в каком виде он указал тебе место встречи?

– В обычном. Сейчас покажу. – Я сосредоточился на своем колдовском камне, Небесном Самоцвете, извлек из него координаты местности в терминах магического восприятия и передал их Фионе.

– Характерно для Ричи, – заключила она. – Его обучала колдовству Дейдра, а это ее манера представления координат... Пожалуй, я сбегаю туда и хорошенько все осмотрю. А вдруг найду какие-нибудь следы. – И Фиона исчезла, прежде чем я успел сказать хоть слово.

Гоняться за ней я не стал, это было бессмысленно. Фиона владела Силой Источника и могла мгновенно перемещаться на любое расстояние (если только оно не бесконечно). А для меня, обычного колдуна, манипулирующего силами более низкого порядка – Формирующими, такие штучки недоступны. Пока я буду добираться по Туннелю, Фиона успеет осмотреть место нападения и вернуться обратно, тем более что время в том мире идет почти втрое быстрее Основного Потока. Поэтому я спокойно вошел в дом и поднялся на второй этаж, чтобы принять душ и сменить забрызганную кровью цербера одежду.

Стоя под струями горячей воды, я продолжал думать о недавнем нападении и пытался решить для себя, верю ли в виновность Ричи. Будь на его месте любой другой родственник, я без колебаний списал бы случившееся на банальное стечение обстоятельств. Но Ричи... с ним гораздо сложнее.

Принц Рикардо из Авалона, которого называли просто Ричи, был сыном Кевина и Анхелы, а значит, моим двоюродным братом. Кроме того, он был урожденным адептом – его мать, будучи беременной, приняла посвящение в Источнике, получив Силу как для себя, так и для него. А девять лет назад Ричи стал первым (и пока единственным) в новейшей истории адептом, отлученным от Источника, – незадолго до того, как ему исполнилось двадцать лет, Хозяйка лишила его доступа к Силе.

Объяснять причины такого жесткого решения она наотрез отказалась, что породило массу разных домыслов и догадок. Дальше всех зашел мой отец, который предположил, что Ричи совершил какое-то чудовищное злодеяние – например, устроил геноцид в одном из населенных миров. К несчастью, эти слова достигли ушей Кевина и дело закончилось крепкой потасовкой.

Лично я в версию о «чудовищном злодеянии» не верил. Ричи был отнюдь не ангелом, но и на дьявола явно не тянул. Он был... просто никаким. Пустым местом. Серой посредственностью. При других обстоятельствах Ричи не смел бы даже мечтать об Источнике, но так уж вышло, что он получил Силу еще до своего рождения. Как мне думается, Хозяйка давно решила отказать ему в доступе к Источнику, однако не стала этого делать, пока Ричи был ребенком, а дождалась, когда он повзрослеет, чтобы не так сильно травмировать его.

А вскоре после отлучения Ричи исчез. На все попытки связаться с ним он не отвечал – видно, перекодировал свой Небесный Самоцвет. Насколько мне известно, до сего дня о нем не было ни слуху ни духу. Многие (в том числе и я) даже полагали, что он покончил с собой. А вот поди ж ты – живой!

Нет, я не верил, что тот Ричи, которого я знал раньше, мог покушаться на меня. Однако с тех пор прошло девять лет и он мог сильно измениться. Мог, например, сойти с ума от обиды и унижения, от мыслей о могуществе, которого он лишился. Так что кто знает...

После душа я высушил волосы, оделся во все чистое и спустился на первый этаж. Выглянув в окно холла, я увидел, что Фиона уже вернулась. Причем не одна – с ней был высокий темноволосый мужчина, одетый во все черное, как протестантский пастор. Он стоял возле цербера, скрестив на груди руки, и что-то говорил Фионе. На таком расстоянии трудно было разглядеть в деталях его смуглое лицо, но я был уверен, что раньше уже видел этого человека. Правда, не мог вспомнить где и когда.

Злясь на Фиону за ее самовольство, я вышел из дома и быстро зашагал к ним. Заметив меня, они прекратили разговор и повернулись ко мне. Фиона виновато улыбнулась, словно просила прошения; мужчина смотрел на меня серьезно и сосредоточенно.

А я наконец сообразил, почему он с самого начала показался мне знакомым. Я никогда прежде не встречался с ним, однако видел его лицо на фресках в соборе Святого Андрея Авалонского. Эти фрески были написаны мамой задолго до моего рождения, и на одной из них она изобразила Хранителя Хаоса падшим ангелом Люцифером.

– Приветствую тебя, Феб, сын Диониса, – торжественно произнес Хранитель. – Надеюсь, ты не оскорблен моим нежданным появлением?

– Здравствуй, Мирддин, сын Амброзия, – в тон ему ответил я. – Если ты прибыл по приглашению принцессы Фионы, то добро пожаловать.

Он важно кивнул:

– Твоя кузина Фиона из Дома Света обратилась ко мне за консультацией. Она совершенно справедливо рассудила, что я самый компетентный во Вселенной специалист по существам из Хаоса.

– Да, безусловно, – согласился я. – И что ты можешь сказать о данном конкретном существе?

– Прежде всего, я признаю его принадлежность к Хаосу. Это подлинный цербер, и до недавнего времени он подчинялся мне. Однако три дня назад его связь с родной Стихией внезапно и насильственно оборвалась. Тогда я решил, что он погиб в схватке с каким-нибудь лазутчиком из Порядка. Теперь же знаю, что его пленили и взяли под контроль. Я обнаружил следы заклятия, наложенного с помощью Формирующих.

– А я по-прежнему ничего не вижу, – отозвалась Фиона, воздействуя на цербера Образом Источника.

– И не сможешь увидеть, – сказал Хранитель. – Следы очень слабые, почти полностью стертые. Мне удалось вычислить их лишь по вторичным признакам. Еще час-другой – и они пропадут совсем.

– Значит, – произнес я, – нападение было не случайным?

– Боюсь, в этом нет никаких сомнений. Заклятие действовало до самой гибели цербера. Он не мог напасть на тебя по своей воле – только по приказу того, кто управлял им. Должен сказать, что у тебя могущественный враг, принц Сумерек. Убить цербера способны многие колдуны, но пленить его под силу лишь единицам. Так что будь начеку.

– Если бы кто-то хотел моей смерти, – с сомнением заметил я, – он натравил бы сразу двух или даже трех тварей.

– Спорный аргумент. Вот скажи: как бы ты поступил в случае нападения нескольких церберов?

– Ну... наверное, вызвал бы подмогу, – честно признался я. – Скорее всего, отца.

– То-то и оно. А Дионис, будучи адептом Источника, явился бы по твоему зову незамедлительно. Он без труда разобрался бы и с десятком церберов. Но противник был один, и ты не стал обращаться за помощью, целиком полагаясь на собственные силы. Ведь я прав?

– Да, – сказал я. – Так и было.

– Подобная самонадеянность могла сыграть с тобой злую шутку. Колдун твоего уровня сильнее цербера-одиночки, но не настолько, чтобы исход поединка был предрешен наперед. Как раз на этом и строил расчет твой противник, – подытожил Хранитель Хаоса. – Ну а теперь мне пора уходить. Само мое пребывание в Экваториальных мирах уже является формальным нарушением мирного договора с колдовскими Домами. Так что лучше здесь не задерживаться.

– Спасибо за помощь, Мирддин, – сказала Фиона.

– Всегда рад услужить потомкам моего дражайшего кузена. – Он бросил быстрый взгляд на мертвую тварь. – А цербера, если не возражаете, я заберу с собой и похороню в Хаосе.

– Забирай, – ответил я. – Нам он больше не нужен.

Туша медленно поднялась над землей.

– Удачи тебе, Феб, – сказал Хранитель. – Передавай от меня привет своей матери Пенелопе. Скажи ей, что с момента ее последнего посещения Хаоса я значительно расширил Чертоги и добавил новые фрески. В любое время она может прийти и оценить их. Мне весьма небезразлично ее авторитетное мнение.

– Обязательно передам, – пообещал я.

Хранитель кивнул Фионе:

– До встречи, дочь Эрика, – и в следующий миг исчез вместе с тварью.

Фиона повернулась ко мне:

– Зря ты отдал цербера. Я собиралась дополнительно изучить его.

– И пригласила бы еще кого-нибудь, – жестко отрезал я. – А с меня хватит и Хранителя Хаоса.

– Но разве я неправильно поступила? Разве Мирддин не помог нам? А насчет того, что он кому-то расскажет, не беспокойся, он будет молчать.

– Дело не в том, будет он молчать или не будет, помог он нам или нет, – произнес я укоризненно. – Главное, что ты позвала его, не спросив моего согласия. Так нельзя, Фи, это неправильно. Ты обманула меня, сказала, что хочешь осмотреть место нападения, а сама...

– Я там все осмотрела, но ничего существенного не нашла. Никаких признаков присутствия Ричи или кого-нибудь другого, кроме тебя и цербера. Тогда у меня и возникла идея обратиться за помощью к Мирддину.

– Надо было сначала посоветоваться со мной.

– Да, ты прав, – уступила Финна, прекращая наш спор. – Извини.

– Ладно, замнем, – сказал я. – После драки кулаками не машут.

Мы вернулись в дом и прошли на кухню. Я включил кофеварку и стал нарезать ветчину, а Фиона устроилась за столом, пододвинула к себе пепельницу и закурила.

– Итак, – произнесла она после некоторого молчания, – один вопрос мы прояснили. Цербер напал на тебя не случайно, его кто-то натравил. Может быть, Ричи, а может, и нет.

– Скорее, кто-то другой, – сказал я, поставив на стол две чашки дымящегося кофе и тарелку с мясом. – Не представляю, чем я мог насолить Ричи... Впрочем, и остальным тоже.

Фиона взяла кофе, не проявив ни малейшего интереса к нарезке.

– Перестань скромничать, Феб. У каждого человека, если только он не полный ноль, есть враги – серьезные и не очень. Думаешь, все Сумеречные довольны тем, что тебя считают наследником Громовержца?

Я с досадой поморщился. Мне страшно не нравилось, когда меня так называли. Особенно когда называли всерьез.

– И по-твоему, – скептически осведомился я, – меня хотели убить из зависти?

– Вполне возможно. Зависть – веский мотив для убийства. Но есть и другой – власть. Не исключено, что кто-то из претендентов на жезл понтифика решил устранить тебя как опасного конкурента.

От неожиданности я подавился куском ветчины. А откашлявшись, сказал:

– Ну это уже слишком, Фи! Что за глупости, в самом деле?! Прежде всего, понтификат отца заканчивается только через шестьдесят лет. Впереди еще уйма времени.

– Да, для нас это много, – согласилась Фиона. – Это вдвое больше, чем мы прожили на свете. Но те, кто старше, привыкли просчитывать свою жизнь на десятилетия вперед. Для них полвека – не такое отдаленное будущее, и они начинают думать о нем уже сейчас. Тем более что твой отец не собирается остаться на второй срок.

– А я не собираюсь становиться его преемником. Ты же знаешь, я не особенно честолюбив.

– Знаю. Но за шестьдесят лет все может измениться. Ты наберешься опыта, почувствуешь вкус власти... И не надо возражать, Феб. Я вовсе не настаиваю на этой версии, а просто хочу показать наивность твоего утверждения, что у тебя нет врагов. И насчет отсутствия мотивов у Ричи ты тоже ошибаешься. Он вполне мог возненавидеть тебя за то, что ты претендуешь на Силу Источника, от которой сам он отлучен.

– На Силу претендую не я один.

– Зато ты номер первый в списке Хозяйки. И между нами, я не сомневаюсь, что именно ты станешь адептом. К тому же остальные кандидаты родом из Авалона, в Экваторе они появляются лишь изредка, и Ричи трудно добраться до них. С какой стороны ни глянь, ты – самая удобная мишень для его мести Источнику.

Я с сомнением покачал головой:

– Все твои версии слишком притянуты за уши.

Фиона остро посмотрела на меня:

– За уши, не за уши, но ведь кто-то же покушался на тебя.

– Да, – вздохнул я, – покушался. И хуже всего, что я понятия не имею, с какой стороны ждать следующего покушения.

2

Далеко внизу клубились тяжелые грозовые тучи, застилая до самого горизонта Олимпийское предгорье. Там, под плотным облачным покровом, бушевала буря – оглушительно грохотал гром, сверкали тысячи молний, дул шквальный ветер и хлестал горячий ливень. Сумеречная гроза в долине набирала силу.

Как раз по этой причине улицы и площади города Олимпа на вершине одноименной горы были непривычно малолюдны. Сегодня заканчивались йовиналии – дни Зевса-Юпитера, дни Громовержца, – и еще вчера почти все горожане заблаговременно спустились в предгорье, надеясь на очередную грозу. Их ожидания полностью оправдались, и буря разразилась точно по расписанию, как это случалось уже одиннадцатый год подряд – в один и тот же день, в один и тот же час, в одном и том же месте.

Но ничего мистического в такой пунктуальности стихии не было. Эта гроза в Олимпийском предгорье, как и все предыдущие, приуроченные к йовиналиям, не была вызвана естественными причинами – ее наслал я по распоряжению деда Януса.

Я стоял на вершине мира – на верхней площадке самой высокой башни на высочайшей горе Страны Сумерек – и наблюдал за движением грозового фронта. На мне была плотная тога с теплой подкладкой, но все равно я порядочно озяб. И дышать было трудновато: здесь ослабевали чары, которые поддерживали в расположенном на девятикилометровой высоте городе температуру и давление воздуха как на уровне моря.

Моя работа была почти закончена: в течение последних двух часов я сгонял в долину тучи, попутно насыщая их дополнительной влагой, а теперь оставалось только следить за тем, чтобы буря не вышла из-под контроля. Впрочем, этого еще ни разу не случалось, и я был уверен, что сегодня тоже не случится – ведь не зря же меня называли наследником Громовержца.

Само по себе управление погодой не было каким-то уникальным, присущим лишь мне даром. Вызвать грозу под силу любому мало-мальски умелому колдуну, однако масштабное вмешательство в природные процессы всегда чревато непредсказуемыми и крайне неприятными осложнениями. Как правило, это приводило к серьезному нарушению атмосферного баланса, который еще многие дни, а то и целые месяцы, давал о себе знать всевозможными стихийными бедствиями.

Однако мне каким-то непостижимым образом удавалось нейтрализовать все негативные последствия своего воздействия на окружающую среду. Я сам не понимал, как это получается; просто всегда интуитивно знал, что нужно делать, и еще ни разу не ошибался. В истории известно лишь несколько человек, обладавших такой способностью: Тор, Адад, Лей-Гун, Индра, Перун и, конечно, Зевс – тот самый Громовержец, чьим наследником меня считали, правнук Януса и первый понтифик Олимпа, правивший городом восемь тысяч лет назад. Должен сказать, что я чувствовал себя весьма неуютно в такой блестящей компании выдающихся предшественников, которым во многих мирах поклонялись как богам.

Грозы, штормы и ураганы я начал вызывать с двенадцати лет, но занимался этим скрытно от всех, поскольку в официальных владениях колдовских Домов любые метеорологические опыты были запрещены под страхом сурового наказания. К пятнадцати годам я поднаторел в погодной магии настолько, что стал устраивать для своих друзей горячие сумеречные ливни. До сих пор не знаю, кто из них проболтался, но как-то раз на очередную грозу явились мой отец Дионис, понтифик Олимпа, и мой прадед Янус, король Сумерек.

Никогда не забуду, как они смотрели на меня, когда гроза закончилась, тучи разошлись, вновь стало ясно, безветренно и никаких природных катаклизмов не наступило. Тогда я впервые осознал, что даже отец, которому перевалило за двести лет, даже дед, чей возраст исчислялся многими тысячелетиями, отнюдь не всемогущи. Источник дал им невероятную силу, они были способны взрывать звезды и стирать в порошок планеты, но не могли сделать того, что было для меня проще простого.

А когда мне исполнилось семнадцать, дед Янус привел меня сюда, на Зевсову башню, и попросил вызвать грозу. С того времени я ежегодно в последний день йовиналий устраивал в Олимпийском предгорье сумеречные грозы с горячими ливнями, и все чаще меня сравнивали с легендарным Зевсом-Юпитером. Это сравнение (что греха таить) очень льстило моему тщеславию, но вместе с тем здорово смущало меня...

Гроза отгремела, дождь закончился, и тучи стали расходиться. Убедившись, что моего вмешательства больше не потребуется, я покинул верхнюю площадку башни и начал спускаться вниз по винтовой лестнице. С каждым шагом воздух становился плотнее, и от избытка кислорода в крови у меня слегка закружилась голова.

На четвертом уровне я свернул в короткий боковой коридор и вошел в рабочий кабинет понтифика. Отец сидел за столом и внимательно просматривал какие-то бумаги. Услышав звук открывшейся двери, он поднял голову и повернулся ко мне.

– Уже закончил?

– Да, – ответил я. – А ты не был в долине?

– Почему же, смотался ненадолго, – ответил отец. И впрямь: его черные волосы слегка поблескивали от влаги. – Ты, как всегда, мощно задвинул. Гроза была великолепная!

Поскольку в кабинете было тепло, я снял тогу, устроился в кресле под стеной и посмотрел на часы.

– Ты же не против, если я подожду здесь Диану? Мы договорились, что в три она зайдет за мной.

Отец ухмыльнулся:

– Опять смываешься? Твои фаны будут огорчены.

Моими фанами он называл тех Сумеречных, в основном молодежь, которые искренне верили, что я являюсь воплощением Зевса-Юпитера, и оказывали мне всяческие знаки почтения. Особенно назойливыми они становились после очередной грозы, и в такие дни я прятался от них в Авалоне, где достать меня было невозможно.

– Ну и пусть себе огорчаются сколько влезет, – устало произнес я. – И знаешь, теперь я начинаю понимать, почему Зевс убежал куда глаза глядят.

– Ни черта ты не понимаешь, – любезно сказал отец. – Зевс шестьсот лет метал молнии с Олимпа, пока не задолбался. К тому же он был знаменит не только своими грозами. Вот проживешь хоть пару столетий, сумеешь оправдать хоть на десятую часть те щедрые авансы, которые тебе раздают, тогда и сможешь говорить, что понимаешь Зевса.

– А я не собираюсь оправдывать ничьих авансов, кроме собственных, – ответил я сердито. – Мне по барабану, чего от меня ждут. Я стану тем, кем сам хочу стать.

Отец пристально посмотрел на меня. Я стойко выдержал его острый, испытующий взгляд и глаз не отвел.

– Это правильные слова, Феб, – произнес он. – Вот только твоя злость совершенно излишня, она свидетельствует о слабости и неуверенности в собственных силах. Если тебе действительно до лампочки, то живи своим умом и не обращай внимания на всю эту болтовню о наследнике Громовержца.

Я вздохнул:

– Легко сказать: «не обращай внимания». Это здорово раздражает... А еще говорят, – закинул я удочку, – что я должен стать твоим преемником на посту понтифика.

– Да, – подтвердил отец, – такие разговоры имеют место. Но они преждевременны. Безусловно, у тебя есть все задатки сильного лидера, да и харизмы хватает, однако твой потенциал еще нужно реализовать. Вот лет через тридцать—сорок будет видно, на что ты гонишься.

– У меня не тот склад характера, – заметил я. – И в будущем это вряд ли изменится. Мне совсем не по душе административная работа.

– Думаешь, мне она нравится? – с горечью рассеялся отец. – Да будь моя воля, я бросил бы все, вернулся на свою любимую Землю Аврелия и снова стал бы командовать неаполитанской армией. Я воин, а не политик. Но Янус решил сделать меня понтификом, а он, когда захочет, бывает чертовски убедительным.

– Тем не менее один раз ты ему отказал.

– А потом целых сто лет чувствовал себя виноватым перед ним. Ощущение не из приятных, доложу тебе. Поэтому прими совет: если в будущем он предложит тебе должность, лучше согласись, отмотай свой срок и живи дальше со спокойной совестью.

Я покачал головой:

– Ну нет уж. Лучше я сделаю так, чтобы он вообще не предлагал.

Наш разговор прервал тихий стук, но не во входную дверь, а в дверцу шкафа между книжными полками. На самом деле там находился не шкаф, а «ниша» – небольшая комнатушка, где защитные чары, предохранявшие дворец понтифика и весь город Олимп от внешнего вторжения, были несколько модифицированы, чтобы пропускать адептов Источника.