О, Хаос, какой он все-таки дурак… За что мне такое? Почему он не хочет понять, что клятвы напрасны, что не обрядами смертных связывать баньши? Что для Генерала Огня имеют значение только те обещания, которые идут из глубины сердца, остальное – пустой звук? Почему он верит всему этому фарсу?!
Почему он не хочет уйти и спастись?! Зачем ему все это? О, Стихии, не надо было ему говорить, надо было согласиться, уйти и умереть на границе деревни. Как это все было бы проще…
– Если ты не уйдешь, мы погибнем оба. Напрасно погибнем. Зазря. Так не должно быть, Тиан. Пойми, пожалуйста, что бы ни случилось со мной, главное – это ты.
Он отпускает меня так, словно ему больно меня касаться. Отворачивается, отходит.
Что я сделала не так? Что не так сказала?
– Не надо.
– О чем ты, Берсерк?
Мой человек вздрагивает от этого обращения.
– Не надо, – повторяет он. – Не смей!
Я не смей?! Он сошел с ума?
– Не смей жертвовать ради меня! Хватит! Не нужно! – не крик, рычание. Мой человек в ярости. Почему? Что не так?
– Это не жертва, Тиан. Это мое решение. Мой выбор. Да что ты пристал ко мне, человек?! – сама кричу, но не хватает голоса. – Ты можешь хотя бы раз в жизни воспринять меня всерьез?! Поверить моим словам?! Просто поверить – и все?! Уходи, Тиан. Уходи…
– Я тебя не брошу. – Упрямо.
Вот и все. Все, что мой человек соизволил ответить на приказ своей баньши. Да неужели я так провинилась перед Ткачихой, что она назначила мне Род полоумных Воинов? О чем мне с ним говорить? Что у него есть долг? Что его ждут в Костряках?
Что он кому-то в этой жизни еще нужен?
Может, и нужен, вот только я не знаю никого, кому он был бы нужен больше, чем мне…
Но этого я ему не скажу. Только хуже все сделаю. Ох, Тиан, как ты не понимаешь, моя жизнь держится только благодаря тебе? Не надо меня спасать, спасись сам – и все получится. Ох, Тиан… Не нужна мне твоя жалость, когда ты это постигнешь?!
– Уходи. – Устало. Нет больше сил. Ни на что нет сил.
– Ты меня настолько ненавидишь? – Очень грустно Тиан задал этот вопрос. С каким-то даже отчаянием. Да с чего он взял?!
– Нет. – И сил закричать в ответ тоже нет. И не будет. – Я говорила тебе когда-то, а ты не понял. Я существую только ради тебя. Только. А ты…
Хочу сказать: "а ты меня не любишь", но перехватывает горло. Все перед глазами затуманивается, и я чувствую, как где-то далеко-далеко мою нить вплетают в новый узор. Знать бы еще в какой…
– Не плачь, – просит. А я не плачу. Я… я не плачу. Баньши оплакивают только других, не себя. Тиан подходит ко мне, обнимает. Как ребенка, гладит по голове.
Дурак. Какой ты дурак, мой человек, какой же ты дурак…
В его объятьях прекращаю всхлипывать, замираю. Я все-таки плакала… Какой позор.
Но мой человек никогда не узнает, не поймет, не догадается, насколько я унизилась, позволив слезам выступить на глазах. Он не узнает…
Высвобождаю руку, провожу по его волосам – длинные они у него выросли. От моего человека пахнет огнем и сталью, ночным костром и смертельным поединком. Рядом с ним всегда спокойно, легко и безопасно, словно я вернулась в родной дом, который давно искала… Дом… У баньши не бывает дома, владения Ткачихи – только временное обиталище, а жилища смертных… там мы всего лишь незваные гостьи.
Утыкаюсь лицом в плечо, застываю. Как хорошо, когда свой человек рядом, когда его можно ощутить безо всякой магии, когда он не пытается отстраниться и не вспоминает придуманные собой же правила поведения. Как будто им еще хоть кто-нибудь следует… Мне хорошо с ним. Будто я дома…
Тихий лязг, дверь отворяется почти без звука.
– Тиан! – тихий внятный зов.
Кольд. Что он здесь делает?
– Надо уходить, – говорит наемник. – Не уснул здесь еще? Пойдем, выбираться надо.
В сени выходим вместе. Кольд не принес с собой никакого светильника. Они ему не нужны? В дверном проеме за его спиной виднеется затянутое тучами ночное небо.
Час до рассвета, не больше. Умно.
– Извини, красавица, – начинает было Кольд, но умолкает и вглядывается внимательнее. – А, так вы сняли кулон? – неодобрительно. Ему какое дело?!
Провожу пальцами по шее. Смутно припоминаю, проклятая цепочка порвалась и укатилась вместе с заколдованным камнем куда-то в угол, но искать и проверять, какого кулон теперь цвета… не до того как-то было.
– Вот и хорошо, – кивает наемник. Я не я буду, если ничего хорошего Кольд во всем происходящем не видит. – Тогда уходим все трое.
– Куда? – не выдержала я.
– Отсюда, – как ненормальной, объясняет мне Кольд. – Подальше. Пока не спохватились. Мы и так много времени потеряли.
– Да куда мы так торопимся, хотелось бы знать?
– В Костряки, – отрезал наемник. – А если тебе так хочется пожелать крестьянам доброго утра – можешь оставаться.
– Да ты!..
Выругаться мне помешал Тиан, который как бы невзначай оттеснил меня в сторону и с тревогой спросил:
– Погони не будет?
– Нет, – безмятежно ответил Кольд. – Матушка Глен хорошего зелья дала, до утра проспят. Кстати, она просила не бросать здесь нашу красавицу. Странно, не правда ли?
– А ты надеялся меня бросить, Кольд Союзник? – зло. Язвительно. Бессильно. То за меня заступалась девчонка, отданная Огню, то теперь молоденькая баньши, нашептавшая советы в уши выжившей из ума старухи… Обидно. Мерзко.
– Как получилось бы, – усмехается колдун. Замечает, как я разозлилась, бросает взгляд на Тиана и серьезнеет. – Уходим. Я увел лошадей к дороге, там же вещи.
– Сабля, – напоминает Тиан.
– Держи.
Уходим. Прочь отсюда, по лесной тропинке, мимо источника, у которого спит новый охранник. К дороге, возле которой нас ждут лошади и… свобода? Хотя бы временно, но ждет. Будьте же прокляты люди, которые заставили человека надеть ошейник на баньши своего Рода! Будьте прокляты! Я никогда не прощу унижения. Никогда.
ГЛАВА 7
26 – 27 ноября
– Да, – кивнула Ткачиха, – ты можешь это сделать. И остальные тоже могут увести детей своего Рода. Но не она. Ты понял? Она ничего не должна узнать! И людям ничего не объясняйте.
– Сделаю, как прикажешь, Великая Эйш-Тан. – Стоящий возле ее гамака мужчина склонился в глубоком поклоне.
– Тогда иди. Передай Наре, что я велела, – бросила Ткачиха. Взвизгнула нить, которую она резко дернула – оборвалась. Ни Княгиня, ни ее слуга даже не дрогнули.
– Мне найти ее? – уточнил он.
– Нет. Она сама придет в твой дом. Иди же, не медли! – раздраженно.
Мужчина снова поклонился и исчез. Ткачиха осталась одна. Ее гамак мерно покачивался из стороны в сторону, тонкие нервные пальцы играли нитями – то натягивая, то отпуская их.
Люди могут подвести, но не Старшие. Не они, для кого Ткачиха – Бог и Закон.
Тиан Мы въехали в Костряки около полудня. Стража на воротах мирно дремала, прислонившись к стене – заходи кто хочешь, выходи кто угодно. Правду говорили – в костряковском отряде одно отребье собрано. И я вот теперь как они – феечье мясо. Эх.
То ли от недосыпа, то ли от нервов – мне все казалось, что за мной следят чьи-то глаза. Чушь, конечно. Кому я тут нужен-то? Не Князья же таятся, высматривают?
Зачем им, если Кольд, их соглядатай, рядом, вон, таращится, усмехается.
– Не обращай внимания, Берсерк, – вновь угадал мои мысли тот. – Это Город тебя так встречает, оценивает. Тут всем по первой не по себе бывает. Особенно таким, как ты.
– Как он? – вскинулась Нара. – Это чего ж это в нем такого?!
– А вот это, милая, сама догадайся, – отрезал синеглазый колдун. – Таким как ты… менестрелям… положено знать такие легенды.
От меня не укрылась заминка колдуна, и я в очередной раз спросил себя: кто же все-таки Нара такая? На ком я женился, с кем связал жизнь? Спросить бы напрямую, но ведь не ответит, только сверкнет глазами да закусит губу. Она поняла, что я ненавижу ложь, но сказать правду не хочет. Молчит. Нара – Нара, за что ж мне такая…
Нара и Кольд тихо переругивались, а я осматривался, мне теперь в этом городе служить, пусть и недолго.
– Закрой глаза, – дохнуло в мое ухо. – Закрой глаза и прислушайся.
Я зажмурился, искренне надеясь, что моя лошадь умнее, чем кажется, что не понесет, не шарахнется…
Тьма перед глазами. Тьма такая густая, что кажется непроницаемой. И голоса, звучащие в этой тьме. Наперебой приветствующие меня, зовущие, твердящие имя, просящие…
– Берсерк…
– Призови… -…нас…
– Берсерк…
– Эй, Тиан! – я вздрогнул, когда сквозь шепот тьмы прорвался звучный голос колдуна. – Берсерк! Ты меня слышишь, или нет? Куда теперь-то? В "Хвост", али в "Гнездо"?
– Какое гнездо? – не понял я. – Ты о чем?
– Где остановимся, спрашиваю, – спокойно, размерено, словно маленькому ребенку, объяснил Кольд. – Тут два приличных места всего. В "Лисьем Хвосте" наемники да маги отираются, но это заведение поприличней – и на вид и на посетителей. А "Воронье Гнездо" недавно открылось, там ваши, кто помоложе, обитают. Дым коромыслом стоит, но и цены раз в пять ниже. Так что, куда?
– В "Гнездо", – вмешалась Нара, не дав мне произнести ни слова. Я хотел было возразить, но она сверкнула глазами и повторила с нажимом: – В "Гнездо". Нечего деньги на ветер бросать.
Кольд цокнул языком, с сомнением глянул на меня.
– Ты же знаешь ее, – я пожал плечами. – Давай в "Гнездо".
Нара хотела что-то сказать, но заставила себя смолчать. С той ночи мы едва ли словом перекинулись. Я чувствовал себя виноватым, помня, что это ради меня она свободой пожертвовала, а она… Она то ли злилась, то ли жалела о своем поспешном решении, то ли… Кто их, женщин, поймет?
Комнаты мы сняли легко. Кольд был прав, когда сомневался, нужно было все-таки в "Хвосте" остановиться. Денег-то у меня на пару лет безбедной жизни сейчас, потратить не успею… А потом… Потом они достанутся Наре. Уж она-то сумеет на них протянуть пару десятилетий, с ее-то экономностью.
– Я, пожалуй, все-таки в "Хвост", – осмотрев предложенный ему чулан, решил Кольд.
– Оно конечно дешево, но жить тут – себя не уважать. Может, и вы передумаете?
– Мы останемся здесь, – непререкаемо. Мне оставалось лишь кивнуть, с опаской поглядывая на… жену. Во взгляде колдуна сквозило сочувствие, но он прекрасно понимал, что спорить с моей Нарой – себе дороже.
– Тогда бросайте вещи и идем, я устроюсь, потом вам город покажу. – Кольд с сомнением глянул на Нару, но уговаривать дальше не стал. Она же скользнула в комнату, словно тень, тихая, грустная… Убедившись, что она не может нас слышать, Кольд тихо произнес: – Зря ты это, Тиан.
– Что зря? – не понял я.
– Вот смотрю на тебя, не узнаю, – Кольд покачал головой. Я прошел в комнату, он – за мной. – Не к добру это – под каблук-то забираться. Хорошая она девка, твоя Нара, но… не твоя, все же. Боится она Огня, ненавидит его. Не сможет она смириться, все увести тебя будет пытаться…
– К чему ты это говоришь? – спросил я, хмурясь. Осмотрев комнату, в которой из мебели была одна скрипучая кровать, я задался вопросом, куда кинуть сумку. – Ты же знаешь, недолго ей меня терпеть.
– Оно-то может и недолго, да ведь не знаешь, как повернется, – мудро заметил Кольд. – Стихии – странные существа. Иногда такое фортели выкидывают, что диву даешься. Может и тебе повезет, это мы еще посмотрим… Не хоронись-то заживо. А о Наре подумай хорошенько. Дело-то сделано, обратно не разженишься, но, кто в семье главный, ты ей покажи, а то беды не оберешься.
– Кольд, – рявкнул я.
– Ну как знаешь, – он развел руками. – Потом не говори, что я тебя не предупреждал.
– Мне ведь это ничего не стоит, – беспомощно попытался я оправдаться. – А она не умеет…
Колдун не дал мне закончить, махнул раздраженно рукой, обрывая.
– Прекрати. Я и без тебя вижу, что она за птица такая. И вот что я скажу тебе, Берсерк… Ты ей нужнее, чем она тебе. Никуда она от тебя не денется, хоть метлой гони. Надо будет – согнется, изменится, через себя переступит, но с тобой останется.
– Только это будет уже не она, – грустно. Больно. Может и правильно Кольд говорит, но не тот я человек, не смогу.
– Мы идем? – она стояла в дверях. Бледная, сжавшая кулаки. Страх кольнул сердце: сколько она услышала из нашего разговора? Что успела понять из слов Кольда?
– Нара… – начал я.
– Мы идем или нет? – она даже не смотрела на меня, обращалась к Кольду. На мгновение мне показалось, что синеглазый колдун готов извиниться, но вот он усмехнулся:
– Идем, красавица, – только и сказал. Я готов был его убить, но он продолжил совсем другим тоном: – А за слова мои прости, но только правду я говорил, сама знаешь. Неправильно это, что Берсерк свою природу давит, чтоб тебе легче жить было.
– Ты прав, – спокойно, безмятежно, только бьется бешено жилка на виске. – Так мы идем?
"Лисий Хвост" выгодно отличался от "Гнезда". Здесь было заметно чище и тише.
Трещал огонь в огромном камине, витали под потолком клуба ароматного дыма. Но здесь все друг друга знали, как казалось, и нас встретили не слишком приветливо.
– Комнат нет, – сообщил хозяин, вышедший нам навстречу. – Попробуйте спросить в "Гнезде Ворона".
– Ох, Лил, ну совсем ты на старости ослеп. Или ты ума лишился, меня в "Гнездо" отсылать?! – расхохотался Кольд. – А ведь я тебя, паршивца такого, на коленях качал лет этак пять десятков назад. Вот уж не ждал такого приема!
– Неужто ты, Кольд?! – всплеснул руками хозяин, а потом бросился к синеглазому колдуну, обнял того так, что кости затрещали. – Ух, зараза! Три года тебя не было, хоть бы весточку передал, мы уж думали – все, спекся, сожрали тебя твои фейки любимые!
– Кольд… Неужто тот самый? Да говорю вам, он как есть, – пронесся по залу шепоток. – Вся личность его, вон, глазища-то! А кто это с ним такие-то?
– Нету у меня на троих комнат, – огорченно сообщил тем временем хозяин Лил. – В одной-то поместитесь?
– Они в "Вороне" решили остаться, – брезгливо сообщил Кольд. – Молодые, глупые…
Старших, опять же, боятся.
Лил покачал головой, улыбнулся:
– Старших бояться – в Костряках не жить. – Он оглядел нас с Нарой. Не знаю, как менестрелька, а я не знал, куда себя деть от стыда. По сравнению с посетителями "Хвоста" я смотрелся жалко. И дело даже не в том, что одежка плоха, просто половина сидящих за столами наемников и охотников были помесками, полукровками.
Раньше б я только сплюнул, попросил Единого от мерзости-то оградить, но сейчас…
До этого путешествия я видел Старших лишь на картинках, где их изображали уродливыми монстрами. Может они и монстры, но полукровки, которых я успел приметить, были по-человечески красивы. И они были сильны. Опасны.
– Ты вещи мне в комнату отнесешь? Я обещал город им показать, – прервал мои невеселые мысли колдун.
– Может хоть перекусите, небось животы пустые? – предложил Лил. – Моя сегодня жаркое сготовила – пальчики оближешь. Нечасто она у плиты стоит, а вот словно чувствовала, что ты объявишься.
– У нас нет времени, – влезла Нара, не успел Кольд и рта раскрыть. Я мысленно выругался. Нет, это уже ни в какие ворота!
– Нара, замолчи, – кажется она и сама понимала, что не вовремя рот открыла: покраснела. – Извините мою жену, досточтимый хозяин. Дурочка она, на голову не совсем здорова. Голоса слышит всякие…
Нара просто побагровела, сжала кулаки. Кольд усмехнулся в перчатку. Хозяин с жалостью глянул на "убогую", а потом на меня, с еще большим сочувствием. Я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Конечно, оно это я зря так про Нару, но она сама виновата. Пора бы ей уже научиться держать язык за зубами и уважать мужа.
Стоп. Когда это я начал думать о себе, как о ее муже?!
– Вы присаживайтесь, – хозяин махнул рукой в сторону свободных столов. – Я сейчас на кухню схожу, жену обрадую и вернусь. А ты, Кольд, быстро вспоминай пару своих баек, уважь старика, а то сижу здесь – словно бирюк какой. Не слышал о тебе много лет, а ты, небось, дома-то не сидел: много где был, всякие чудеса видел.
По счастью Кольд выбрал стол в углу, подальше от других гостей. А те все тайком поглядывали в нашу сторону. С опаской поглядывали, недобро…
– Что, колдун, и тут успел наследить? – спросила Нара угрюмо.
Кольд скривился, глянул на менестрельку с отвращением, но смолчал. Я мысленно возблагодарил Единого за это: не понимаю я Нару, ведь знает же историю спасения Псхова, понимает, что Кольд – не тот, кому можно так легко грубить. Это пока колдун молчит, то ли ради меня, то ли попривык к выходкам Нары, знает, что не со зла она. Но безграничность его терпения проверять не стоит. Что будет, если Нара переступит черту? Смогу ли я ее защитить от разъяренного мага-воина?
– Смутные времена наступают… – непонятно к чему вдруг произнес Кольд. Вытащив из кармана перстни он бросил их на стол, будто кости игральные. Задумчиво оглядел как упали, хмыкнул, сгреб украшения со стола обратно в карман и подпер подбородок ладонью. Прикрыв глаза, он повторил: – Смутные времена… Два века, может три – не больше… Все здесь началось, вот за этим самым столом. Здесь мы встретились – те, кто пошатнул этот мир. Кто бы знал, что трое оборвышей-наемников…
Что три нити… – продолжал он, забыв, где и с кем находится. – Мы не были друзьями – лишь соратниками… Мы не знали друг о друге ровным счетом ничего – лишь имена. И все-таки…
– Что, старый хрыч, все вспоминаешь? – хозяин бухнулся на лавку рядом с Кольдом.
– Не знал бы, что не врешь, так в жизни бы не поверил, что ты еще моего предка, что основал это место, по плечу хлопал.
– Продал Реи'Линэ душу… – шепнула Нара. – Не живут маги столько, даже сильнейшим из них рубеж двух веков не одолеть. Саннер-Воррен, ли'эста аране…(22) Кольд не обратил на слова Нары внимания, только усмехнулся тайком, что она и не заметила – чем-то насмешила его менестрелька. Эх, вот говорила мне мать, чтоб шел в школу при академии, так нет, решил, что взрослый уже – читать-писать умею кое-как, а больше и не нужно. Что захочу – сам, по книжкам выучу. А вот теперь, рядом с Нарой да Кольдом, дураком себе кажусь.
– Так где был-то столько лет? – расспрашивал тем временем хозяин. – Небось до самого края мира дошел? Ну что там есть-то?
– Да никуда я не ходил, – отмахнулся Кольд. – В Псхове я жил, старые косточки берег. Вот, пока работка не привалила, этих обалдуев, – он кивнул в нашу с Нарой сторону, – до Костряков довести… Так бы и сидел дома. Вот недельку у тебя поживу – и обратно отправлюсь.
– Женился?! – охнул хозяин. – Неужто нашлась такая, что фейку из сердца твоего выдрала?
– С чего ты взял? Один я живу… – Кольд задумчиво глянул на старого знакомого, а потом добавил: – Ты ж на моих историях рос, неужели думаешь, можно такую разлюбить?
Они помолчали, потом хозяин хлопнул себя по коленям и преувеличенно радостно спросил:
– Может, расскажешь одну из старых историй? Гостей моих развлечешь? А я за комнату да угощение ничего не возьму, да эльфийского, что только для особых гостей держу, достану? Ты как насчет этого? Уважишь старика?
Кольд хмыкнул, на Нару покосился. Я уж думал, предложит ей выступить, но нет…
– Вечером, – кивнул он. – Ты мальчишек своих пошли, чтоб народ созвали… Я ж тебя, жука такого, знаю…
– Так не каждый же день можно в живую того самого Синеглазого увидеть, – подмигнул тот. – А у меня дела сейчас идут не слишком, непонятно что-то… И Джиль, что каждую осень тут отирался, пропал. И Нарин. Половина тех, кого ждал, не вернулись. Прогорю я так… В добрый час ты явился, Кольд, как есть в добрый.
Я за недельку-две дела поправлю…
Кольд запрокинул голову и громко расхохотался. Хозяин вторил ему. Мы с Нарой жались друг к другу и чувствовали себя лишними…
– Кольд, может мы с Нарой пойдем? Языки есть, заблудимся – дорогу спросим. – Нара поддакнула. Кольд оценивающе оглядел нас, потом с сомнением согласился:
– Ну если вам неймется – идите. Смотри, голову потеряешь, я тебя из Огня достану, второй раз шею сверну. Я за тебя ей обещался!
Нара фыркнула, я же лишь рассмеялся.
– Пойдем, – махнул я менестрельке.
– А жаркого мы так и не попробовали, – грустно заметила Нара, когда мы уже отошли от "Хвоста" на приличное расстояние. – А есть-то хочется…
Я сплюнул.
– Ну а чего ж сразу не сказала? – спросил. – Я же тебя за шкирку из-за стола не тянул! Осталась бы с Кольдом, а пока сходил бы в комендатуру. Может, о выступлении бы договорилась.
– Нет! – Нара схватила меня за руку. – Я с тобой!
Я лишь вздохнул.
– Пойдем, поищем кузнеца, – предложил. – Права ты была, одни проблемы от Оружия…
Нара прямо просияла, закивала как бешеная, заулыбалась…
Нара Ну наконец-то! Дошло до дурака, решил от сабельки избавиться!
Только вот поздно… Не отпустит Оружие своего человека. Но пусть Тиан попробует, вдруг получится? Попытка – не пытка.
Одно плохо: сам Тиан в кузню пошел, а меня на улице, у ворот, ждать оставил.
Кузнец настоял – сказал: "Бабам в царство Огня ходу нет". Не очень-то и хотелось, конечно, но вот мой Кузнец… А, что толку вспоминать!
Я огляделась по сторонам. Зря я, наверное, за Тианом увязалась, теперь столько времени без дела стоять и ждать на улице. Хоть бы в дом пригласили!
Из ближайшей двери высунулась девочка лет шести-семи. Оглянулась по сторонам, увидела меня.
– Ты ме-нес-трель? – спросила девочка, по слогам выговаривая сложное слово. – А я Луша.
– Здравствуй, Луша, – поздоровалась я, не зная, что и думать. – Да, я менестрель.
Что уж теперь отпираться, если ребенок увидел меня с гитарой за спиной?
– Пойдем со мной, – предложила Луша.
– Куда? – не поняла я.
– Ко мне, – удивилась моей непонятливости девочка. – Сюда. – Она указала на дверь, из которой вышла.
– Зачем?
– Надо! Поможешь нам! – топнуло дитя маленькой ножкой, обутой в зеленый башмачок.
Я вздохнула. Просьба ребёнка тоже считается, верно? Ладно, Тиан, похоже, надолго, а долг надо платить, что уж поделать…
Я прошла вслед за девочкой внутрь, где меня ждали пятеро детей – пятнадцатилетний мальчик, девочка примерно того же возраста или чуть помладше, двое мальчиков примерно одиннадцати и десяти лет и девочка лет пяти. Все они были похожи друг на друга, на Лушу и, пожалуй, на Кузнеца, с которым разговаривал сейчас Тиан. Хорошая у него семья… хороший Род…
При моем появлении старший поднялся.
– Вот! – гордо объявила Луша. – Привела!
– Здравствуйте, – приветствовал меня мальчик. – Я – Леат, брат Луши. – Он кивнул на сестру. – А вы?..
– Она менестрель! – объявила девочка, как будто это все объясняло. Остальные дети переглянулись.
– Извините мою сестру, – все так же вежливо продолжал мальчик. – Мы с Рашей, – он кивнул на старшую девочку, – поспорили, а теперь ищем, кто нас рассудит.
Я молча покачала головой. Объяснение мальчишки ничего не прояснило, только все запутало. Какой спор, при чем тут я, и с чего вдруг подросток из диких Костряков вдруг разговаривает со мной так церемонно, как будто…
– Вы правда менестрель? – спросила Раша. – Вы знаете древние истории?
– Я знаю историю нескольких тысяч лет смерт… Роси, – безучастно ответила я. – Что вам нужно?
– Мы поспорили, – выпалила Раша. – Был ли в Роси кузнец, равный нашему отцу?
– Лучше, чем наш отец, – педантично поправил Леат.
– Равный! – заспорила Раша.
– Лучше!
– Равный!
– Тихо! – рявкнула я. Дети замолкли, удивленно уставившись на меня. Кажется, я опять кричу слишком громко. – Кто из вас как считает?
– Лучше нашего отца мастера не было и не будет! – заявил Леат.
– Обязательно был кто-то не хуже, – тут же произнесла Раша.
– Теперь понятно, – кивнула я. – У кого еще какие гипотезы?
Младшие дети только сморгнули, услышав незнакомое слово, но Раша и Леат, похоже, прекрасно меня поняла. Кузнец не жалел денег на воспитание детей.
– Они не знают, – ответил старший мальчик.
– Хорошо, – произнесла я, оглядываясь в поисках стула. Леат сорвался с места и пододвинул ко мне невысокую табуреточку. Сойдет. Я уселась на нее, положила гитару на колени.
– Как я могу рассудить спор, если я никогда не видела работы вашего отца? – спросила я.
Дети оглянулись по сторонам, наконец Раша кивнула мне на каминную решетку, за которой ярко горел огонь, а Леат снял с пояса кинжал и протянул мне.
Да-а… Их отец действительно был мастером своего дела. Кинжал и решетка были не просто практическими изделиями, они были произведениями искусства. Я и забыла, что люди могут создавать такие вещи из стали…
– Нет, дети, – произнесла я после долгого молчания, проведя рукой по струнам. – Лучшего – не было. А вот равный – был. Тысячи лет назад жил в Роси мастер, равный вашему отцу…
Младшие дети закричали, наперебой требуя поскорее рассказать, о ком я говорю, Раша и Леат с трудом их угомонили, заставили усесться и слушать.
– Вы знаете легенду о Тиане Берсерке? – задумчиво спросила я. Дети закивали. – У него был сын, и об этом знают немногие. Тиан Кузнец, который никогда не видел своего отца…
Я рассказала им почти то же самое, что и своему человеку тогда, в таверне. Я рассказывала, дети смотрели на огонь в камине и слушали меня. Я не сказала им, что Тиан Кузнец сгинул со своим лучшим клинком, не добившись ничего, о чем мечтал. Зачем портить хорошую легенду? Я говорила об идеальном оружии, которое он не мог видеть, но которое часто являлось ему во сне. О Пламени, которое Кузнец заменил огнем в кузнечном горне. О клинках, которые создавало его мастерство. Я говорила, дети слушали. Когда я замолчала, Леат вскочил на ноги.
– Чушь! – растеряв свою вежливость, закричал мальчишка. – Если бы сын Берсерка был так же велик, как отец, об этом знали бы все!
Я не стала уточнять, какого отца он имеет в виду. Только пожала плечами.
– Он не продавал тех изделий, в которые вкладывал душу. А те, которые продавал… могут ли человека прославить лемехи и плуги?
– Откуда вам тогда известно?.. – спросила Раша.
– Я многое знаю.
Я не слышала шагов. Я не слышала дыхания за спиной. Я не уловила человеческого присутствия. Только дети вдруг разом посмотрели на дверь за моей спиной, а Луша и ее маленькая сестра закричали:
– Дядька пришел! – и побежали к двери.
– Здравствуй, баньши Угасшего Рода, – произнес знакомый голос. Я оглянулась.
– Старейший…
– Вы его знаете? – удивилась Раша.
– Вы его видите?! – в свою очередь удивилась я.
– Конечно, видим, – ответил Леат. – Это Хранитель нашего Рода.
– Только он с нами не разговаривает! – встряла Луша, безуспешно пытаясь дотронуться до вошедшего мужчины. – Он с папой разговаривает! И кричит! Вот так: у-у-у-у!
Я невольно улыбнулась попытке ребенка изобразить вопль баньши.
– Отец говорил, чужие не могут увидеть нашего Хранителя, – обеспокоено произнесла Раша.
– Чужие люди, – поправил Леат. – Вы Старшая?
А в глазах интерес. Интерес и настороженность. Здесь Приграничье, Старших не так боятся, как в остальной Роси.
– Нет, – только и сказала я. – Доказать?
Раша повернулась к мужчине.
– Она человек? – спросила девочка. Тот кивнул.
– Отошли их, – обратился он ко мне. Я заколебалась. – Немедленно!
– Вы его слышите?! – еще больше изумился Леат. – Что он говорит?
– Он просит вас выйти, – объяснила я. – Ему надо со мной поговорить.
Мужчина засмеялся, но дети не услышали.
– Почему вы с ним разговариваете, а мы нет? – обиженно спросил Леат.
Я пожала плечами.
– Мне дано видеть и слышать многие вещи. Вы выполните его просьбу?
– Да, – согласился мальчик, надменно вскинув голову. – Если Хранитель нашего Рода хочет поговорить с вами – мы не будем мешать. Лат, Рат, Сива, идемте. Раша, возьми Лушу, вечно она не слушается!
Леат и Раша вышли, подгоняя перед собой младших детей. В дверях Леат развернулся.
– Попросите его, пусть скажет отцу, чтобы не отсылал нас из Костряков.
– Не отсылал из Костряков? – переспросила я, когда шум детских шагов затих. – Кузнец хочет отправить их всех? Почему?
– Не Кузнец, – поправил мужчина. – Я. В Костряках мы всегда отправляем детей своих родов в другие города к родственникам. Здесь они не могут найти себе пару – чистокровного человека.
– Но они же еще слишком маленькие!
Мужчина пожал плечами.
– Погостят, вернутся. Я хочу, чтобы они не считали Костряки центром мира.
Он смерил меня злым взглядом.
– Ты не в своем праве, баньши угасшего Рода. Зачем ты явилась в мой дом? Зачем воспитываешь моих детей?
– Я не являлась, Старейший. Они сами…
– Не смей больше приходить сюда! – перебивает меня мужчина. – Сюда и в дома других баньши этого города. Слышишь, Нара?! Не смей!
Этого я стерпеть не могу. Пусть передо мной Старейший нашего народа, единственный мужчина среди баньши, самый могущественный из нас всех, такого обращения я не терпела даже от нашей Эйш-тан.
Потому она и наказала меня, отправив в смертные земли человеком…
– Или – что, Старейший? – спрашиваю с насмешкой. – Что ты мне можешь сделать? Ты даже пальцем дотронуться до меня не можешь, и вся твоя магия…
– Тебе – ничего, – снова перебивает меня баньши. – А вот твоему человеку – многое. Подумай, как поступит Кузнец, если я скажу, что присланный из Вольграда стражник убил по дороге десятерых человек. Убил подло, напав ночью, пока они спали… Он поверит мне, Нара, потому что я часто открывал своему Роду такие тайны – и никогда не ошибался.
– Нет! – кричу. – Ты не будешь… не скажешь!..
– Не скажу, – соглашается Старейший. – Если ты будешь держаться от моего дома подальше.
– Но я не знаю… – бормочу. – Я должна идти туда же, куда мой человек, и если он придет сюда или к другим…
– Не отходи тогда от него ни на шаг, – приказывает баньши. – И не суйся к детям чужих Родов!
