А смех не прекращался, нарастал каскадами, когда Даппи Хоб уже вернулся вниз, в погреб и в туннель Чарма. Ниша засияла ослепительно голубым светом дня и сверкающими пылинками снежных кристаллов. Переступая порог, демон забрал из здания всю свою силу. Больше ему «Империя Тьмы» не понадобится.

Вдоль стен и стропил вздулись волдыри, чернея чешуйками пепла. Язвы ржавчины разъели металл чердака, балки застонали и просели, с потолка лентами поползла штукатурка. С треском лопнули окна, и темную пыль забрызгали кишащие у стекол мухи. Через мгновение дом стал пустой коробкой, где облезлая краска и оборванная проводка повисли гнилыми занавесями.

Даппи Хоб закрыл за собой туннель и вышел на проселочную дорогу. Синий купол неба накрывал холмы в снежных пятнах и сосновый лес. Темные провалы лесной опушки кишмя кишели выползавшими оттуда гномами. Демон звал свои создания к себе, и они сходились тысячами, холмы рябили белым и металлическим блеском, будто снег поднялся с них в доспехах.

— Принесите мне Ожерелье Душ, дети.

Сильный голос Даппи Хоба взмыл в пустое небо и загремел грозовым фронтом, фиолетовой стеной злобной мощи с серебристым гребнем горизонтальных лучей солнца.

При виде стены, сметающей с неба облака на много лиг впереди Рик выпрямился на пассажирском сиденье.

— Что это такое?

— Даппи Хоб. — Изогнутые глаза Азофеля сузились, и он вдавил педаль газа в пол, вильнув за поворот. — Он идет за Ожерельем Душ.

На самой разделительной линии, расставив ноги, дорогу перегородил юноша в черной тунике и звериной шкуре, подобно какому-то ложному богу мифов. За его спиной громоздились тучи бури.

Азофель не отпустил педаль и направил машину по середине дороги, прямо на этого человека.

Мучительно кашлянув, двигатель заглох, и машина остановилась. С такого близкого расстояния можно было хорошо разглядеть юношу с ямочками на щеках, обернутого в шкуру Котяры. В воздухе вокруг него вились огненные спирали. От порыва ветра видение распалось, блеснув черной пустотой.

— На нем шкура Котяры! — застонал Бройдо, вцепившись в подголовник Рика Старого. — Куда он делся?

— Даппи Хоба здесь не было, — ответил Азофель, отрывая руки от руля. — Так близко он не подойдет. Он боится, что я его съем.

— Вместо себя он послал гномов! — Джиоти повернулась и глянула в боковое и заднее стекло. — Они нас окружили.

Азофель понурил голову. Он слышал, как гномы лезут внутрь сна по тысячам туннелей, просверленных демоном Хобом за шесть тысяч лет изгнания. Все туннели сходились здесь — на арене, которую Даппи Хоб выбрал много лет назад.

— Их слишком много. Одним мечом эти легионы не остановить.

— Можешь запустить двигатель? — спросила Джиоти, прижимаясь носом к боковому стеклу. Там со всех холмов текли бесконечные цепи гномов.

Азофель со злостью ударил кулаком по рулю.

— Он нас поймал!

Надеясь спасти друзей, Рик полез в выбитое ветровое стекло, и Азофель стащил его обратно.

— Пусти, Азофель! Я верну Ожерелье, которое украл.

— И что это даст хорошего? — Азофель пристегнул кобольда к пассажирскому сиденью. — Нельзя сдаваться. Злу сдаваться нельзя.

— Слишком силен этот почитатель дьявола здесь, на Темном Берегу. — Бройдо выглянул из-за костяного лезвия. — Давайте пробьем тут себе дорогу — как было в Габагалусе.

— Даппи Хоб позвал сюда всех своих гномов. — Азофель показал на дальние, высокие гряды, где солнце играло на шлемах бесчисленных воинов как на звездном поле. — Если мы попытаемся пробиться через них, нас сомнут.

— Надо было тебе уходить, пока ты еще мог. — Бессильное отчаяние охватило Рика, потому что он знал из виденного в Ожерелье Душ: выхода нет. В каждой грани отражались бесконечные орды вооруженных гномов, лезущих из пещер и дыр, и только кровавые точки глаз сверкали из-под шлемов. — Прости, что я тебя в это втянул.

— Не нравится мне, как ты заговорил, Рик. — Лицо Азофеля цвета синего звездного пепла потемнело и вспыхнуло гневом. — Ты говоришь так, будто сдаешься.

Остальные сидели молча, прикованные взглядом к волнам гномов, наводнявших коричневые поля.

— Мы не имеем права сдаваться. — Азофель обернулся, длинное лицо застыло в решимости. — Что бы ни случилось, мы должны драться. Вот почему я отдал вам свой свет, когда увидел мертвыми на Темном Берегу, — чтобы бросить вызов Даппи Хобу.

— Из-за нас ты ослабел, — печально заметила Джиоти. Без Чарма она не могла сдержать отчаяние, поддержать надежду, что удастся пережить нападение гномов, и она сгорбилась на сиденье, поглубже вжавшись в него. — Сейчас нам придется умереть дважды.

— Послушай меня, маркграфиня. — Азофель искал слова, которые могли бы заменить недостающий Чарм. — У меня нет сил победить Даппи Хоба в одиночку, потому что часть моего света я отдал каждому из вас. Сначала я не хотел этого делать. Считал Рика Старого глупцом, потому что он это предложил. Но сейчас я рад, что дал вам свой свет, потому что вместе мы сильнее. Это я узнал от Рика — от всех вас. Сила растет, если ею поделиться.

— Делать-то что ты сейчас собираешься? — поинтересовался Бройдо, глядя, как армия гномов перелезает придорожные кюветы.

— Свет нельзя уничтожить, — самому себе вслух сказал Азофель, собирая силы для предстоящего смертного деяния. — И моя сила все еще среди нас. Мы должны действовать сообща и не отчаиваться. Как бы ни был силен Даппи Хоб, пусть не забывает, что он всего лишь тень — и у нас есть свет, чтобы изгнать его. Выживание миров зависит от всех нас. Один я больше не могу этого сделать.

— Но что сейчас-то делать? — Бройдо тряхнул головой, видя, как гномы с пронзительными криками валом валят на дорогу. — Прямо сейчас?

— То, что я могу. — Азофель открыл дверь. — И я надеюсь, что каждый из вас поступит так же — как бы больно это ни было.

Рик Старый успел поймать стража за руку:

— А теперь мне не нравится, как ты заговорил, Азофель. Лучезарный улыбнулся, и на миг в салоне машины, как на воде, заиграли солнечные блики.

— Прощай, кобольд.

Боевой топор, вращаясь, влетел в разбитое ветровое стекло и воткнулся в сиденье, где только что был Азофель. Еще несколько топоров ударили в радиатор, фары, загремели по крыше. Пассажиры автомобиля бросились на пол и сжались под бешеной атакой.

Азофель встал на дороге с поднятыми руками и радужные одежды разгорелись еще жарче. У него не хватило сил напасть на Даппи Хоба и победить — но гномы гораздо слабее, ведь они всего лишь переделанные черви. Их энергия в этом сне плавала над пустотой не так, как поток жизни естественных созданий. Азофель потянул эту энергию на себя, потянул с самых краев этого сна.

Леденящий душу боевой клич гномов сменился воплями боли. Черви мокрыми шлепками посыпались на дорогу, залязгали их опустевшие доспехи. По всем склонам, в глухих чащобах лесов гномы выпадали из волшебных чар, дающих им форму. Глубоко в тайных ходах туннелей Чарма задергались черви, а зло, что их вылепило, потекло прямо к Азофелю.

Лучезарный скорчился, волосы цвета лунного воздуха потемнели до ночного дыма. Черные губы раздвинулись в рычании, обнажая резцы. Он повернулся к застрявшему автомобилю, в злобных глазах заблестела мощь Даппи Хоба. Одним рывком он сорвал дверцу и сунул в машину сожженную голову. Обугленные ткани отваливались от лба и скул, открывая почерневший череп.

— Меч! — проскрипел зубами Азофель. На темном лице набухли мышцы, вздулись жилы. Вся его сила еле сдерживала свирепость гномов, сжатую в его существе. — Бей мечом змея!

Бройдо приподнялся на коленях, передавая лезвие Рику Старому, и встретил налитый кровью огненный взгляд Азофеля. В черной глубине зрачков Лучезарного разгорались две красные точки.

— Не могу! — Рик Старый оттолкнул меч и сжался на полу, стискивая Ожерелье Душ. Из граней кристаллов на него смотрели тысячи красных глазков.

— Долго… не смогу… — задрожало искривленное лицо Азофеля. — Гномы — вас — убьют…

Бройдо испуганно глянул на Джиоти, желая, чтобы меч взяла она. Но сиденье и подголовник водителя мешали ей нанести Азофелю смертельный удар.

— Бей! — рявкнула она на эльфа.

Бройдо ткнул мечом, и костяное лезвие ударило Азофеля в грудь, сквозь ребра. Машину оглушил вопль — будто кого-то обожгли, и Бройдо отлетел назад, почти теряя сознание от боли, пришедшей к нему через рукоять.

Стиснув зубы в агонии, Азофель повернул рукоять меча к кобольду.

— Рик… помоги!

Рик, вылезший из-под приборной доски и наполовину вываливаясь из автомобиля, не мог отвести глаз от теряющей форму обугленной твари. Дьявольско-ангельские черты Азофеля сгорели, и какое-то подобие обугленных волос держалось на черепе с пятнами обгорелой кожи…

Взявшись скрюченными руками за рукоять меча, кобольд режущим ударом вогнал клинок в тело Азофеля. Дрожь потрясла его и отшвырнула на пол, и он только мельком успел увидеть лицо Азофеля: оно вновь сияло горячечной красотой. И тут Лучезарного дернуло и выбросило на дорогу.

Азофель корчился на дымящемся асфальте, и сквозь обугленные ребра было заметно биение сердца. Меч змея, сотрясаясь, торчал из его груди, пока уничтожалась магия гномов, собранная Азофелем в своем теле. Костяной клинок и золотая рукоять вспыхнули, потемнели и застыли.

Страж плавал в море боли. За пределами сна боль была светом, и он бы от этого страдания стал бы ярче. Сейчас, дрожа от холода, Азофель ощутил, что темнеет. Но страха он не чувствовал. Он знал, что так будет, и сам захотел этого. С гномами покончено. Даппи Хоб стал меньше, чем был. И от этих мыслей боль получала смысл, как и говорил кобольд.

«Я», находящееся в центре страдания, вспыхнуло последними остатками лучезарности — тем, что оставалось от сознания. Еще несколько мгновений — и усталость избавит от боли. А пока его изувеченное тело будет гореть на расплавленном асфальте, радуясь боли, радуясь последним мгновениям жизни — он ради любви какого-то сна отдал все, весь свой свет тьме.

Сквозь сумрачные тучи в конце дороги ударила молния и, колыхаясь, стала приближаться. Из грома вышел Даппи Хоб. От его приближения замерзли уцелевшие окна машины, сотрясенное взрывом стекло разлетелось матовыми градинами. Наступив каблуком на горло Азофелю, Даппи Хоб вывернул меч змея из его тела.

— Прекрати! — вскрикнул Рик Старый, пытаясь встать. Джиоти толкнула его обратно на сиденье и отвела глаза, чтобы не видеть, как Даппи Хоб поднял обеими руками меч над головой, обратив острие на одинокое пульсирующее сердце. Ослепительная вспышка стерла лицо кобольда, а когда сияние исчезло и черты его лица вернулись, в больших глазах горели кусочки солнца.

Бройдо безутешно завыл.

Луч холодного огня тронул эльфа промеж глаз, и он свернулся, заснув на заднем сиденье. Джиоти стала трясти его, пока глаза у эльфа не встали на место. Оглушенный, ничего не соображающий Бройдо простонал, будто просыпаясь от кошмара:

— Азофель убит!

Пораженная ужасом Джиоти сидела, отвернувшись от дымящегося огня за машиной. В зеркале заднего вида отражался клочок дороги, где упал Азофель, асфальт, расплавленный по контурам его тела, обожженные пламенем края, и пепел там, где он только что лежал — белая клумба раздавленных алмазов, — и почерневшая палка вместо меча

В зеркале было видно, как извивающийся демон танцует вокруг испепеленного тела, из-под клобука как у кобры светилась ухмылка и торчали шилоподобные зубы. Но когда Джиоти решилась глянуть через плечо, она увидела Даппи Хоба в обличье черноглазого юноши, пляшущего под шкурой Котяры.

— Теперь и ты это видишь, — шепнул Рик Старый — Даппи Хоб — демон!

— А Азофель погиб! — Бройдо стучал зубами от страха. — И меч змея сгорел! Мы безоружны.

— У нас есть Ожерелье. — Исполненный безумной надежды взгляд Джиоти метался между эльфом и кобольдом. — Бройдо, ты говорил, что Ожерелье спасло твой клан.

— Оно разрушило чары демона Тивела! — вспомнил Бройдо, оживляясь.

— Но я не Тивел. — Голос Даппи Хоба потряс автомобиль, и со скрипом разорвалась сталь крыши. — Я создал Ожерелье Душ.

Рик стоял на пассажирском сиденье, и вихрь взметнул его в небо. С душой младенца в руках Даппи Хобу незачем было больше скрывать свою суть. Человеческая маскировка сползла с него как змеиная кожа, и на Темном Берегу жарко запылал эфирный дьявол.

Холод Бездны сгустил эфирную форму дьявола в горгулью с крыльями из красных молний, и он парил в небе, держа в когтях Рика Старого. Под ним разлетались длинные ленты грозовых облаков, растворялись на холмах, как испачканное крошево яичной скорлупы.

Обезумев от горя, кобольд попытался сорвать с себя Ожерелье Душ и прекратить жалкое свое существование, раз

Даппи Хоб победил. Но морщинистый коготь остановил его руки. Голосом, похожим на хруст битого стекла, демон объявил:

— Ты пойдешь со мной в сад безымянной владычицы. Ты будешь говорить с ней от моего имени, пока я буду надежно держать душу младенца в Ожерелье. Она может попытаться вырвать эту душу из моих рук, но это не выйдет, пока я держу хоть один кристалл. Ей придется отдать мне свой сон и сделать меня богом. Когда же власть будет принадлежать мне и вся вселенная подчинится моим приказам, я освобожу душу младенца из Ожерелья, и он вновь зашевелится в ее чреве.

Рик схватился за хрусталь Ожерелья.

— Душа младенца — здесь? — Потрясение от этой вести смыло страх оттого, что он висит над кривизной холодного мира в когтях демона. — Все это время — все это время! — душа младенца была в моих руках! Я заплатил за нее жизнью, когда эта проклятая стрела проткнула мое тело! И прямо тогда могла закончиться моя миссия!

— Миссия? — Молниеподобное лицо демона вспыхнуло жарче. — Воровство! Ты украл мой уловитель душ!

— Не тебе, демон, говорить о воровстве! — выкрикнул Рик в змеиное лицо. — Это ты украл душу младенца!

— Да, украл, — согласился торжествующий демон. — Когда мои гномы взбунтовались и бросили меня в Бездну, я использовал оставшуюся силу, чтобы поместить Ожерелье Душ в Лабиринт Нежити. Там я мог направлять его издали, медленно, тщательно, тысячи земных лет подряд, собирая свет Извечной Звезды и поглощая постепенно душу младенца. И вот она моя! — Когтистая лапа Даппи Хоба сомкнулась на Ожерелье, и он поднялся выше, в индиговое небо. — И ты в моей власти — власти, накопленной за два миллиона дней ради одного этого дня, этого мига победы. Ты будешь повиноваться мне — выбора у тебя нет.

С ревом океанского прибоя вспыхнула сверху молния, и демон ударился в стену звезд с такой силой, что уронил кобольда. Рик полетел, кувыркаясь, над лазурным краем атмосферы. В уголке неба в брызгах крошечных звезд висела вязкая, гниющая луна.

Даппи Хоб подхватил падающего кобольда и поставил вертикально в фиолетовом сиянии над скользящим следом.

— Ты заперт на Темном Берегу! — истерически рассмеялся Рик, обезумев от ужаса.

— Нет-нет! Погоди-ка… дай мне подумать. А, мы не можем перелететь Бездну, когда Ожерелье не целое. — Острые когти демона подняли одинокую призму, содержавшую душу Лары. — Я должен присоединить эту призму к остальным, и тогда мы улетим с Темного Берега.

Рик сомкнул искривленные руки на Ожерелье.

— У тебя нет силы соединить призмы, — сказал он с вызовом.

— Силы! — проворчал демон. — Силы у меня больше, чем я могу использовать. Для соединения Ожерелья нужно нечто большее, чем сила. Если бы ведьма не убила моего слугу Синего Типу, я бы позвал его для этой тонкой работы. А так придется действовать самому. Жди здесь.

Даппи Хоб нырнул сквозь ветер и исчез в морозных слоях облаков. Рик Старый взял Ожерелье обеими руками и вздрогнул при мысли о том, что носит на себе душу младенца, что чуть не сбросил тот самый трофей, за которым гонялся, и эта мысль наполнила его болью. Он огляделся, куда бы спрятаться в этой взъерошенной тьме.

Даппи Хоб вернулся, держа в когтистой лапе Джиоти, а в другой — Бройдо. Чешуйчатый хвост обвился вокруг ног Рика и сдернул его вниз с пути к луне.

— У нас еще много работы, — произнес демон, беря Бройдо за руку и подводя сквозь стеклянную крышу неба в сторону солнца. — Будешь раздувать мехи, эльф.

Кафедральными ярусами висели ионизированные слои полярного сияния, обволакивая невидимые силовые линии магнитного поля планеты. Широкие, как горизонты, светящиеся занавесы колыхались в солнечном ветре. Даппи Хоб приковал к ним Бройдо кандалами боли. По команде демона эльф побежал по границе мира, и волшебство понесло его гигантскими шагами в сотни лиг длиной. Он перелетал на другой край планеты, увлекая за собой исполинские полотна плазмы, и возвращался обратно, раздувая небесные огни порывами сине-фиолетового пламени.

— А твоя задача, маркграфиня, собирать молнии от пламени мехов и складывать.

Даппи Хоб поставил Джиоти в электрический ветер, разгоняемый хлещущими занавесами плазмы, и курчавые волосы маркграфини поднялись дыбом в электрическом поле.

— А ты, — Даппи Хоб ткнул в Рика огненным пальцем, — стой на месте. Пошевелишься — испепелю, а эльф будет вместо тебя вести переговоры с владычицей.

Кобольд стоял неподвижно у черной стены пространства и видел, как надрываются его друзья. Бройдо уже блестел испариной, напрягаясь изо всех сил и таская взад-вперед за собой по скользкой крыше неба огромные полотна света. Когда он падал, звезды разлетались там, где он ехал юзом, и Бройдо вскакивал, кривясь от боли.

Джиоти тоже двигалась поспешно, зная, что любая задержка влечет за собой страдание. Она запускала руки в облака синего огня, который добывал Бройдо из полярного сияния, и вытаскивала их, зажимая в кулаках извивающиеся угрями молнии. С раскрасневшегося лица капал искристый пот, когда раскаленные до синевы пучки молний она складывала друг к другу противоположно заряженными концами. Когда все молнии сходились в одну раскаленную цепь, с другого края мира снова прибегал Бройдо с очередным парусом пойманной энергии.

Даппи Хоб обернул сплетенную Джиоти электрическую сеть вокруг плеча Рика Старого, соединив искрящиеся концы с гранями хрустальных призм. Эта работа требовала от него полного внимания, и на внушающем ужас обличье выросли стебельчатые глаза краба. Они вращались, высматривая молнии.

— Быстрее, эльф! Шевелись! Мне нужна еще энергия, чтобы открыть Ожерелье, а потом понадобится еще, чтобы закрыть его. Маркграфиня, быстрее! Если Ожерелье будет открыто слишком долго, душа младенца погибнет — ас ним и все миры этого сна.

Бройдо и Джиоти торопились изо всех сил. Эльф бросался юзом через все небо, рассыпая искры и крики боли, но с каждым разом зачерпывая все больше энергии из солнечного ветра. Джиоти появлялась с охапками шипящих молний, с волдырями на лице и шее от ожогов огненных змей.

Их неимоверными усилиями демон собрал достаточно энергии, чтобы открыть золотой витой шнур и надеть на него одиночную призму. Ожерелье Душ стало тяжелее на плечах Рика, и собравшийся заряд Чарма успокоил орущий ужас, звучащий в нем с той минуты, когда он узнал, что душа младенца все время была у него.

Потом кобольд услышал далекую музыку — темную песню души Лары. Она доносилась из кристалла, который когда-то был у Лары, и усиливалась другими призмами.

Даппи Хоб тоже услышал ее — и не только услышал. Призрак Лары объединился с энергией, отобранной у всех душ, что были пойманы этими кристаллами за тысячи лет. Лишенная силы на Темном Берегу, Лара утонула в кристалле.

Она воссоединилась с тенями, блуждающими в сферических коридорах Ожерелья, бессмысленно витала среди них просто как одна из погибших душ — пока не поняла, чем разум отделяет ее от прочих. Она была ведьмой с Темного Берега. Она знала, как танцем добывать силу.

С тех пор как в зимнем парке от нее увели Котяру, она танцевала, останавливаясь лишь тогда, когда внимание демона обращалось на нее. Этот танец собирал скудную энергию погибших душ, оживляя их разорванные воспоминания о пленении и рабстве. Когда Даппи Хоб присоединил камень Лары к остальным камням Ожерелья, гнев всех душ во всех кристаллах зазвенел яростным хором.

Под ударом этого гнева демон отшатнулся, стебельчатые глаза болезненно втянулись.

Увидев демона с разинутым от боли ртом, кобольд загорелся жаждой убийства. Он взялся за древко стрелы и, преодолевая муку, которую даже Чарм не мог заглушить, вырвал его из груди. С криком, разорвавшим воздух, Рик ударил зазубренным наконечником в брюхо демона.

Вместо крови из Даппи Хоба хлынула струя огня. Из-под паутинных пальцев, ухватившихся за стрелу, вырвались языки пламени. С удивлением, которого не могла заглушить даже злоба, демон глянул на Рика, потом свернулся, пытаясь унять поток огненного ихора, капающего из раны подобно клочьям лавы. Застигнутый врасплох призраком ведьмы, Даппи Хоб ослабил хватку, отпуская кобольда, и стрела вошла глубже. Если вырвать ее, жизненная сила истечет с огнем. Если оставить, яд стрелы убьет его.

«Ожерелье Душ!» — кричала в нем боль, и он лихорадочно рвался к нему, чтобы исцелиться.

Рик поскользнулся на стеклянном куполе, пытаясь убежать, и демон, очнувшийся от муки, схватил когтями Ожерелье. Но в этих когтях уже не было силы, и даже высохшие руки кобольда смогли удержать Ожерелье Душ.

Ослепленный болью, Даппи Хоб пытался нащупать Рика, подобно бессильной старухе. Каждая частица его существа горела злобой: так близко была душа младенца, которая дала бы ему бессмертие — так оно близко, — и он так смертельно слаб, что не может его схватить. Он поймал кобольда руками, покрытыми змеиной кожей, и оба они рухнули, сплетенные мечущимися руками и ногами.

Кандалы Бройдо исчезли в тот миг, когда Рик ударил демона стрелой, и они с Джиоти бросились на помощь, впопыхах спотыкаясь, но не успели — демон и кобольд покатились вниз по небу, подобно метеору, расплескивая астральную кровь, и грохочущие молнии обозначали их светящийся путь.

Джиоти схватила Бройдо за руку и потянула за собой, вниз по небу, вдоль сверкающей траектории, пробившей облака. В грозовой толще они летели наугад, потом туман резко потемнел, и Джиоти с Бройдо врезались в мокрую стену пещеры. Ревел прибой, потрясая самый воздух.

Перед входом в пещеру небо над Габагалусом заливали алые сумерки. Гороподобные волны вставали из темного моря и ударялись о мысы, взбиваясь пеной, оседающей на равнины кресс-салатовых и сусловых полей. На уступе, над бурным ночным морем боролись Рик Старый и Даппи Хоб, и фосфоресцирующие выбросы пены обозначали силуэты бешено дерущихся тел. Грохотали утесы, пена взлетала за ними как побелевшее от ярости лицо великана.

Схватив Рика за руки, Джиоти и Бройдо вырвали его из объятий вцепившегося демона. Кобольд пнул Даппи Хоба ногой, и тот полетел спиной вперед над пропастью, в кипящие волны. Жалобный крик демона утонул в воющем урагане тонущего континента.