— О! Да ты, я вижу, в политработниках ходил. А говоришь, что наш брат, сапер, — произнеся эту тираду, первый ветеран насупился, поджал губы и отвернулся к окну.

— Не надо! — второй ветеран тоже заметно разозлился. — Не комиссарил я, а кончил войну командиром взвода, но вот разговоры о всякой чепухе типа той, которую ты нам сейчас поведал, всегда пресекал. И не потому, что считал их идеологически вредными, а просто подобные побасенки расхолаживают бойцов, мешают быть собранными. Вон молодые люди слушают, — он кивнул на Олега и Настю, — что они о нас подумают? Что боец Красной Армии был заражен суевериями?

Сидящие внизу замолчали, и Олег было решил, что разговор закончен, но первый ветеран не выдержал.

— Суеверия!!! — язвительно произнес он. — Может, и суеверия, а ты знаешь, что и Верховный был не чужд суевериям?

— Сталин, что ли? — насмешливо спросил второй. — Ну уж и загнул!

— А вот был! — крикнул первый. — И состоял при нем специальный человек — оракул, если так можно выразиться. И Сталин пользовался его предсказаниями.

— Дальше ехать некуда! — тоном, каким обычно разговаривают с умственно отсталыми, произнес второй ветеран и поднялся. — Налицо старческий маразм, — сказал он Олегу, с интересом наблюдавшему за всем происходящим. — Так он договорится, что Иосиф Виссарионович гадал на картах и кофейной гуще и Георгий Константинович, очевидно, тоже… — И идеологически подкованный ветеран покинул купе.

Подверженный суевериям фронтовик еще некоторое время сидел, уставившись в окно, а потом посмотрел на Олега.

— Видел, — сказал он, — всякие среди нас есть. Сапером он был… Хотелось бы взглянуть на его военный билет. Небось при ОСО состоял или в СМЕРШе. Хотя, конечно, всякое случается, может, и свой брат окопник… Одно ясно, не чета мне, культурный… Но если я сам свидетелем был тому, что рассказал! — Он ударил кулаком по маленькому столику, отчего стоявшая на нем пустая бутылка из-под коньяка упала на пол. — А у Сталина оракул был, я точно знаю.

— Вы успокойтесь, — примирительно произнес Олег.

Но фронтовик только махнул рукой.

— Пойду в ресторан, — рассеянно сказал он и тоже вышел.

— Вот как бойцы вспоминают минувшие дни… — усмехнулась Настя.

— Не стоит над ними смеяться, — Олег серьезно посмотрел на девушку. — Они заслужили уважение.

Настя только хмыкнула в ответ.

Отступление четвертое:

Оракул (настоящее имя и фамилия неизвестны)

Ветеран был отчасти прав, когда во всеуслышание заявил, что при Сталине состоял некий прорицатель. Отчасти потому, что точной информации на этот счет не существует. Никаких документов не сохранилось. Остались только смутные слухи, которые некоторое время ходили в народе, но за распространение подобных слухов полагалось десять лет без права переписки.

Безусловно, где-то есть и свидетели, но они упорно молчат. То ли не желая бросить тень на своего поверженного кумира, то ли просто помня пословицу «Молчание — золото»… Достоверно известно только, что делалось несколько попыток найти своего рода эксперта по оккультным делам. Еще в конце двадцатых годов в Москве появился некий француз, выдававший себя за коммуниста. Имея отличные документы, он пристроился в аппарат Коминтерна. Но не это было главной его задачей. По-видимому, он анонимно представлял какие-то круги, связанные с оккультными организациями. В двадцатые годы на Западе широко распространилась версия, что большевики — это-де представители власти антихриста. Отсюда вполне естественным было желание наладить связь с ними некоторых мистических группировок. Однако сами большевики дьяволо-поклонниками себя не считали. Француз некоторое время скрывал свои намерения, но потом, добившись встречи с одним из руководителей страны, раскрыл перед ним, зачем, собственно, приехал, и был встречен полнейшим недоумением. Вначале его даже приняли за сумасшедшего, но чуть позже эксперты из ОГПУ разобрались, что к чему. Некоторое время посланцу темных сил пришлось посидеть в изоляции, а позже его выслали на родину.

Тут возникает вопрос, а был ли глава государства суеверен?

На первый взгляд он кажется бессмысленным. Как мог человек, по команде которого уничтожались многие сотни храмов всех религиозных исповеданий, быть подвержен суевериям? Да и сама марксистско-ленинская теория не допускала существование иррациональных сил. И все же нельзя забывать, что вождь всех времен и народов в молодости получил религиозное образование. В этом есть некая закономерность: многие страстные революционеры в юности были близки к клерикальным кругам. Взять хотя бы Фиделя Кастро, который воспитывался у иезуитов.

То, что заложено в детстве и юности, накладывает неизгладимый отпечаток на всю жизнь. Отсюда, видимо, и интерес, который проявлял отец народов к парапсихологии и фигурам, ее представляющим. Одной из таких личностей был Вольф Мессинг, известный в довоенной Европе телепат и медиум. Мессинг был польским евреем. Его сверхъестественные способности проявились еще в детстве. Когда почти ребенком он бежал из дома, то, не имея денег на билет, залез под скамейку в железнодорожном вагоне, но был извлечен оттуда проводником. На строгое требование предъявить билет он с испугу протянул проводнику случайно оказавшийся под рукой клочок бумаги. Каково же было его удивление, когда проводник не только не выбросил его из вагона, но и вежливо поинтересовался, почему, имея билет, молодой человек залез под скамейку? Клочок бумаги благодаря силе внушения был принят за плацкарту. Мессинг и сам не подозревал о своих способностях, но, поняв, каким даром обладает, решил не зарывать его в землю.

Легенда ли описанный выше случай или правда — останется на совести Мессинга, рассказавшего о нем в своих воспоминаниях, однако его имя вскоре появилось на афишах цирков и варьете сначала Польши, а затем и всей Европы. Мессинг в общем-то проделывал номера, которые и раньше были хорошо известны: читал мысли на расстоянии, погружал людей в транс и внушал им разные поступки, мог предсказать судьбу… Однако в отличие от многих других ясновидящих и медиумов его предсказания обладали высокой точностью. Не гнушался он и политических предвидений. Так, он предсказал оккупацию Чехословакии и дату начала второй мировой войны. Предсказал он также и поражение Германии в этой войне, и год и месяц смерти Гитлера, за что Гитлер объявил его своим личным врагом.

После нападения Германии на Польшу Вольф Мессинг бежал в Советский Союз. Здесь он и прожил остаток своей жизни, продолжая концертную деятельность почти до самой смерти. Сразу же после того, как Мессинг появился в СССР, он привлек к себе внимание НКВД. Некоторое время он воспринимался как обыкновенный шарлатан, но продемонстрировал свои способности, сумев получить в банке крупную сумму денег, предъявив кассиру совершенно чистый лист бумаги. Именно после этого его захотел увидеть глава государства. Такая встреча состоялась. Если верить все тем же воспоминаниям Мессинга, Сталин проявил к нему неподдельный интерес, долго расспрашивал о жизни, о механизме его дарования. Зашла речь и о политических предсказаниях. Мессинг, опять же если верить его воспоминаниям, назвал точную дату нападения Германии на СССР.

Как бы там ни было, встреча со Сталиным для Мессинга никаких последствий не имела.

Возможно, после встречи с Мессингом Сталину и пришла в голову мысль завести собственного домашнего прорицателя. Разведка неоднократно докладывала, что в окружении Гитлера, который очень увлекался мистицизмом, существуют подобные личности. Не то чтобы вождь народов стремился не отстать от своего немецкого антагониста, однако в борьбе все средства хороши. Почему бы не завести собственного придворного оракула? И соответствующие органы занялись поисками.

Вначале, по-видимому, роль оракула хотели уготовить самому Мессингу, но Сталин категорически отверг эту кандидатуру. Во-первых, Мессинг был хорошо известен в Европе, кроме того, он был евреем, а к евреям Сталин относился с большим подозрением, да и сами манеры, внешний вид и речь (Мессинг до самой смерти говорил по-русски с сильным акцентом) не понравились вождю.

— Нужен наш, русский человек, — твердо сказал он.

Такую личность стали искать. Первое время поиски не давали результатов. Личности, на которых выходили, были либо шарлатанами, либо умалишенными.

К тому же сам поиск был затруднен начавшейся вскоре войной, да и желающих соваться в пасть ко льву не находилось. И все-таки человек был найден. И найден, как ни странно, именно в сумасшедшем доме. Тут следует оговориться, что все нижеизложенное, вероятно, не более чем легенда, поскольку ни документальных свидетельств, ни показаний очевидцев не сохранилось.

Перед тем как познакомиться с оракулом, Сталин затребовал его личное дело. Прочитав его, он пришел в странное состояние. Ему захотелось смеяться и ругаться одновременно.

— Что это? — брезгливо отодвинув папку, спросил он у Берии.

— Именно о таком человеке и шла речь, — осторожно сказал тот.

— Да это же какой-то больной!

— Несомненно, — ответил Берия.

— И при этом ты считаешь, что он?.. Сталин внимательно посмотрел на Берию. Тот стоял в тени. Освещен был только стол, за которым сидел Верховный. Мягкий свет настольной лампы высвечивал небольшую короткопалую, покрытую пигментными пятнами и редкими рыжими волосами руку хозяина, лежащую поверх папки с личным делом оракула. Пальцы руки слегка сжались, точно хотели скомкать содержимое папки. Пенсне Берии сверкнуло.

— Тут написано, что этот… объявляет себя сыном Николая Романова — Николашки Кровавого.

— Больной! — вкрадчиво произнес Берия.

— И ты смеешь подсовывать мне какого-то психопата?

— Все, что он предсказывает, сбывается, точность невероятная. Проверяли много раз. Это не шарлатан. Больной, несомненно, но не шарлатан.

— Да, я прочитал, — Сталин нехотя поднялся, подошел к окну. За ним была ночь. Мгла, казалось, сгустилась и стала осязаема.

— … И мальчики кровавые в глазах, — неожиданно сказал Верховный.

— Что? — не понял Берия.

— Пушкин, Лаврентий, Пушкин! «Борис Годунов». Там тоже есть юродивый. И он один говорит царю правду… «… Вели их зарезать, как зарезал маленького царевича». И мне твой юродивый будет напоминать о зарезанных? Ты сам-то его видел?

Берия кивнул.

— Ну?

— Личность в высшей степени странная. Изрекает, невзирая на звания. Ничего мерзавец не боится. Мне он предсказал… — Берия запнулся и замолчал.

Сталин нетерпеливо кашлянул.

— Сказал, что расстреляют меня… Сталин хмыкнул:

— Тут не нужно быть особым пророком, ну а ты что?

— Дал ему по морде.

— Нехорошо бить блаженных. Ладно, приведи. Через час оракул был доставлен. Отослав сопровождающих, Берия стоял у дверей, ожидая дальнейших приказаний. Сталин кивком головы показал, что тот свободен, потом включил верхний свет, чтобы лучше разглядеть оракула. Он обратил внимание, что приведенного только что побрили, на лице было несколько запудренных порезов, и подстригли заодно, одеколоном несет, как от Ворошилова. И одели-то в военное обмундирование, только без знаков различия, ну прямо энкавэдэшник! Сталин усмехнулся, потом посерьезнел. А может, и вправду энкавэдэшник? Подобрали подходящего хлопца, придумали легенду… Так, конечно, проще. Но они не знают, что и он — Сталин — обладает даром, он тоже умеет предвидеть!

Сталин молча разглядывал приведенного. Лет сорок, наверное. Лицо тупое, взгляд как бы ушел в себя. Сталин заметил на лице оракула несколько оспин. Это почему-то обрадовало его.

— Ишь ты, тоже рябой, а Берия говорил, царский сын, — он усмехнулся, взял оракула за рукав. — Садись, пожалуйста. — Тот покорно сел.

С кем только не приходится встречаться, удивился про себя Сталин. Он еще раз посмотрел на этого якобы пророка, и ему стало скучно.

В конце концов, какая разница, больной он, энкавэдэшник или действительно пророк? Что он может сказать ему? Победим ли мы немцев? Победим! Это он и без него знает. Что ждет его самого? Сталин на секунду задумался: представляет ли это интерес? Безусловно, представляет. Своя судьба, конечно, очень интересна, и все же стоит ли ее искушать и общаться с подобными личностями? Он вспомнил, что в детстве в Гори какая-то цыганка нагадала матери, что ее сын будет царем. Долго соседи смеялись. Заморыш Coco — царем!

Царем он стал. А смех тот обидный до сих пор помнит. Ничего, кроме горечи, знание о будущем принести не может. Люди не любят, когда им говорят правду. Еще в древности всех этих сивилл, пифий ненавидели потому, что они предсказывали только несчастья.

А ведь верно: истинный прорицатель может предсказать именно только несчастья.

Сталин сбоку посмотрел на пророка: кто он? Скорее всего простой мужик, каких вокруг миллионы. Откуда к нему пришел дар пророчества? Кто знает… Остриженная под машинку круглая голова… Что скрывается в этой черепной коробке?

— Тебя как зовут? — спросил он у странного человека.

Тот по-птичьи наклонил голову набок, словно к чему-то прислушался. В это время напольные часы мягко пробили три.

— Петух пропел, — неожиданно сказал человек.

— Петух… — повторил за ним Сталин. — «На святой Руси петухи поют…» — процитировал он.

— Но день будет не скоро, — продолжил неизвестный.

— А когда? — равнодушно спросил Сталин.

Человек замолчал, что-то обдумывая.

— Не скоро, — повторил он монотонно.

— Без тебя знаю, что не скоро! — грубо промолвил Верховный. — Ну давай, изрекай, когда наступит царство Божие, вещай…

Человек поднял голову и впервые прямо посмотрел на вождя. Рот его открылся, точно он хотел что-то сказать, но не решался.

— Не надо, — сказал Сталин, — уходи!

Он дотронулся до кнопки звонка. Возник Берия.

— Забери его, — произнес Верховный. Он на минуту замолчал, обдумывая что-то. Берия ждал дальнейших приказаний.

— Верни откуда взял, но смотри не обижай, ты понял?! Не обижай! Он мне еще понадобится.

После их ухода Сталин еще некоторое время раздумывал о том, правильно ли поступил, не выслушав этого странного человека. Он закурил и, окутанный клубами дыма, задумчиво сидел за столом, глядя в одну точку. Выходило, что правильно.

Больше Сталин никогда с этим человеком не встречался, но часто вспоминал о нем. А не лучше ли было все-таки порасспросить его, разобраться: шарлатан ли он или истинный пророк. И появлялось желание снова увидеть его. Но интуиция подсказывала: «Не делай этого», — а Сталин верил в свою интуицию.

Вот и все, что можно сказать о встречах вождя с оракулом. Много позже этот незначительный случай трансформировался в народной фантазии в таинственный и даже зловещий союз двух сверхъестественных личностей. Родилась и пошла гулять легенда. Как почти в каждой легенде, в ней было зерно истины, но не больше. Хотя кто знает? Может, и встречи-то никакой не было, а всю эту галиматью придумал подлец Берия, а его злобные и тупые клевреты запустили ее в массы? Темное это дело. Весьма!

Поезд приближался к столице. Все чаще за окнами стали мелькать рабочие городки и поселки, все меньше было расстояние между станциями. Шоссейные дороги то подходили вплотную к железнодорожному полотну, то виляли в сторону. Олег от нечего делать смотрел в окно на весь этот калейдоскоп жизни и в какой уж раз спрашивал себя, чего ради он поперся неизвестно куда и зачем, вслед за совершенно незнакомым человеком. Приключений, видите ли, захотел. Мало ему было приключений в Монастыре! Он покосился на противоположную полку, где спала Настя, — она вообще спала почти всю дорогу. Ну что он о ней знает? Кроме того, что она рассказала, — ничего. Да и правдой ли была рассказанная история? Красивая девка, спору нет, и неглупа к тому же. Олег вгляделся в лицо спящей. Ее порозовевшие щеки и полуоткрытый рот производили впечатление детской незащищенности, но вдруг Олегу почудилось нечто зловещее: то ли туго натянутая кожа на скулах, то ли темные круги под глазами. И зубы беленькие и остренькие, как у ведьмы. Олег усмехнулся и снова отвернулся к окну. Глупости!

«А если нет?» — спросил внутренний голос.

«Постой, постой… — вдруг вспомнил Олег. — Прорицатель, помнится, говорил, что его дочь звали Анной. Точно! „А потом родилась Анюта“, — пришли на ум слова Владимира Сергеевича. — А эта — Настя, значит, Анастасия. А откуда она узнала о смерти отца? Конечно, могли сообщить. А место захоронения? В Монастыре она не была… Сказал кто-нибудь из местных? Или кладбищенский сторож? Вполне вероятно». Олег снова взглянул на девушку. Она проснулась и внимательно смотрела на него. Поймав взгляд юноши, сонно улыбнулась и приподнялась на локте. Поезд в этот момент загрохотал на стрелке и стал замедлять ход.

— Что, подъезжаем? — спросила Настя и посмотрела в окно.

— Послушай, — Олег глянул на девушку. — Настя — это что, производное от Анна?

— Нет, Анастасия, — удивилась она.

— А отец твой говорил, что его дочь зовут Анюта.

— Конечно, — спокойно ответила девушка, — он не любил имя Настя, оно казалось ему слишком простецким, ну он и переделал его на свой лад. А почему это тебя заинтересовало?

Олег неопределенно пожал плечами.

— А почему твоя мать не приехала вместе с тобой?

— В историке проснулись подозрения, — усмехнулась Настя, — и вполне закономерные. Ты знаешь, это довольно странная история. Мать, честно говоря, и не знает, что отец умер.

Олег с удивлением воззрился на нее.

— Да-да, не знает. Примерно три недели назад пришло письмо. Но не домой, а в институт, где я учусь. Письмо было адресовано мне. В нем сообщалось, что отец умер и похоронен на кладбище города Тихореченска. Да, собственно, вот оно, — Настя покопалась в своей сумке и извлекла мятый конверт. Олег достал письмо. Сухим канцелярским стилем в нем сообщалось, что В.С.Матвеев скончался и похоронен на кладбище города Тихореченска. Ни подписи, ни печати под этим документом не стояло. Олег стал изучать почтовый штемпель, но штемпель был только московский.

— Странно, — заметил он, — кто бы мог его послать?

— Я, откровенно говоря, над этим не задумывалась, уладила дела в институте — и в Тихоре-ченск. Вначале мне казалось, что это чья-то идиотская шутка.

— Ничего себе шутка! — изумился Олег.

— Она вполне в духе тех, кого так ненавидел отец, извини, конечно, за высокопарность. Когда приехала в этот ваш Тихореченск, то пошла первым делом на кладбище. Там сторож показал книгу захоронений, рассказал подробности о гибели отца и отвел на его могилу. Вот, собственно, и все. А матери я ничего не сказала, не хотела говорить до тех пор, пока не выясню все сама.

«Довольно правдоподобно», — подумал Олег.

— А ты что, сомневаешься в моих словах? — спросила в свою очередь Настя.

— Откровенно говоря, сомнения были.

— Я как-то неловко себя чувствую, — смущенно произнесла девушка, — сорвала тебя с места, потащила за собой. Все это похоже на авантюру. Пригласила вместе искать дневник отца. А может, никакого дневника и нет.

— Как это нет?! — удивился Олег. — Ведь ты говорила, что сама видела его?

— Да, видела! А если его все-таки нашли и изъяли?

Олег не нашелся, что и ответить.

— Что же мне, возвращаться назад? — через некоторое время хмуро спросил он.

— Я бы на твоем месте вернулась, — невозмутимо произнесла Настя, — мало ли что… Ты же сам говорил, что по дурости залез в Монастырь, может, и теперь по дурости лезешь в еще более неприятную историю.

«Издевается она, что ли?» — с тоской подумал Олег.

— Да ладно… — примирительно произнесла Настя, — йе обижайся, чего ты скуксился? Поищем дневничок, это же так интересно. Неужели в детстве ты не мечтал найти клад? Ну вот и будешь искать. Со мной на пару. Или моя компания тебя не устраивает?

И снова Олег не знал, как воспринимать ее слова, уж очень несерьезно они звучали.

За окном замелькали многочисленные железнодорожные пути, загроможденные товарными и пассажирскими вагонами: поезд въезжал в Москву.

В вокзальной толчее Настя, крепко держа Олега за рукав, потащила его вперед. Наконец они выбрались на площадь.

— Куда теперь? — спросил Олег.

Настя задумчиво уставилась в пространство.

— Действительно, куда? Домой нельзя, мать будет задавать разные вопросы. Если на дачу? Нет, тоже не подходит. Опять же мать может нагрянуть, примет за вора…

Олег поморщился. Простота новой подруги начинала его утомлять.

— Знаешь что, — радостно сказала Настя, — пойдем к Аделаидке?

— К кому?

— К подруге моей, Аделаидой ее звать, она девица со странностями, но живет одна, родители в загранке. С ней интересно, тебе понравится.

Что именно ему должно понравиться, Олег так и не понял, но покорно согласился ехать к неведомой Аделаиде.

— А как же поиски? — робко спросил он.

— Сначала надо оглядеться, разведать обстановку, — изрекла Настя, — а там видно будет. Успеем еще наискаться.