— Ну как там у тебя, — спросила Пиц. В ее голосе прозвучало сомнение, и для этого были причины.

Несколько часов подряд они обсуждали свою потенциальную стратегию. На обсуждение ушла большая часть дороги от Нового Орлеана до Поукипси — лимузин до аэропорта, самолет, поезд, такси. Брать напрокат машину брат и сестра отказались, потому что не хотели отвлекаться на ведение автомобиля и тратить на это драгоценное время. Они высказывали, криктиковали и отбрасывали негодные части сценария, а все, что оставалось хорошего и полезного, укладывалось в схему нового. Они поглощали кофе в неимоверных количествах, дабы не уснуть, и чем больше они выпивали кофе, тем более вдохновенной выглядела каждая деталь их заговора.

Но даже у самого мощного из кофеиновых снарядов есть своя финальная траектория. К тому времени, когда Пиц и Дов наконец вступили в пределы города Поукипси, они уже не могли сказать с полной уверенностью, так ли уж совершенен был их план, как им казалось, или он только казался совершенным, без сучка без задоринки, потому что их мозги к этому времени начали превращаться в кучки кофейной гущи, оставшейся в чашечках эспрессо. Пиц очнулась от кофейного дурмана первой и перестала ощущать уверенность в будущем.

— Все идет просто отлично, — откликнулся Дов. — Связь держится. Может быть, мы с тобой не такие могущественные маги, как наша мамочка, но если учесть, что в ход пущена наша с тобой магия плюс все то, что мы подтянули за счет соединительного заклинания, и что все это влито через наш доступ в Сеть, я уверен: не найдется на свете такого брандмауэра, который помешал бы нам войти в систему Эдвины! Просто это отнимет немного времени.

— А ты уверен, что она не догадается о наших происках до тех пор, когда мы будем готовы к бою?

— Расслабься, сестренка. Мы в шоколаде. Допустим, она почувствует, что кто-то копается у нее в системе. Она может только попробовать лоцировать источник. Для нее это — пара пустяков, ей нужно будет только запустить трекинговое заклинание в схему — по проводочкам. Но с нами у нее этот номер не пройдет — так я все подстроил. Никаких проводочков — и никакой возможности отследить подключение.

— Нет проводов, и наши лэп-топы запитаны не от электросети, — кивнула Пиц. — Я ни разу в жизни ничем подобным не занималась. А вдруг мы отключимся в самом разгаре?

— Не отключимся, — заверил ее Дов. — Ничего не произойдет, пока у нас в порядке батарейки. Ты, главное, подпитывай их, подпитывай.

— Да, но что, если у меня арахис кончится? И, словно бы в ответ на этот вопрос довольно крупная серая белка уселась всего-то в шести дюймах от ног Пиц и разразилась громким укоризненным стрекотанием. Пиц бросила белке еще один арахисовый орешек и подумала о том, что это — тот еще способ добывания магической энергии.

Для непосвященного все это выглядело бы на редкость странно — даже диковато, пожалуй. Это выглядело бы диковато даже по меркам некоторых весьма и весьма эксцентричных (читай: «чокнутых») клиентов «Э. Богги, Инк.». Да что угодно будет выглядеть диковато, если к делу привлечены белки.

Какой-нибудь французский живописец девятнадцатого века мог бы запечатлеть на чудесном полотне командный центр затеянной братом и сестрой операции под кодовым названием «Плохая мамочка» и озаглавил бы этот шедевр как-нибудь вроде «Le Takeover Hostile Sur 1'Herbe».[71] Все время, пока Дов упорно пробивался к базам данных Эдвины, Пиц сидела на траве под раскидистыми ветвями векового сикомора в кампусе колледжа Вассар, держа на коленях громадный пакет с арахисом. Горсть за горстью она бросала орешки команде из двух десятков белок, оккупировавших пространство вокруг нее. Пиц следила за тем, чтобы они не утратили интерес к угощению и не разбежались. Белки уже туго набили себе животики арахисом, и их округлые тельца пульсировали волнами энергии, которая и передавалась по тонюсеньким нитям к тандему лэп-топов, над которыми священнодействовал Дов.

— К тому времени как у тебя закончится арахис, у меня все будет сделано, — заверил сестру Дов. — А потом мы ненадолго заглянем к Эдвине.

— Надеюсь, так и будет, — жалобно проговорила Пиц. — Надеюсь, что эти зверьки будут довольны угощением. Мне не нравится, как на меня смотрит вот этот здоровяк. Кажется, он что-то замышляет. А без белок никак нельзя было обойтись? У меня и в Нью-Йорке от них мурашки по спине бегали. Знаешь, они всегда как бы... следят.

— Белки — самые компактные и эффективные сборщики земной энергии в природе, — объяснил ей Дов, и получилось это у него почти так же скучно, как у какого-нибудь профессора-зануды. — Ты когда-нибудь обращала внимание на то, как проворно они движутся? Чистая энергия. Белка крепко-крепко прижимает свое маленькое тельце к стволу дерева, чтобы лучше впитывать энергию. Они довели до совершенства метод извлечения потенциальной энергии из зрелых дубов, кленов, сосен — любых деревьев, которые вырастают из семян, орехов и желудей, которыми белки питаются. Их называют грызунами, а я называю их пушистым плутонием! Здесь просто неисчерпаемый источник этих маленьких плутониевых батареек!

— Как скажешь, — вздохнула Пиц и бросила белкам очередную горсть орешков. Белки, совсем как стайка первокурсников, были готовы мириться с любым публичным унижением, лишь бы в итоге перепало еды «на халяву».

Наконец Дов в последний раз пробежался пальцами по клавишам, одновременно закрыл крышки обоих лэп-топов, улегся на спину и победно возгласил:

— Сделано!

— А что ты сделал? — поинтересовалась Пиц.

— О, ничего особенного. — Дов перевернулся на живот и снова сел. — Просто-напросто изолировал все ее накопления — как денежные, так и сверхъестественные. Теперь у нее по всем фронтам остались гроши. В магии она, конечно, нас с тобой за пояс засунет, но много ли ей от этого проку, если она не сможет воспользоваться всем тем, что ей нужно для придания заклинаниям могущества.

— Это примерно так, как если бы у кого-то имелся «мерседес», но при этом денег он мог наскрести только на чайную ложку бензина? — Пиц очень понравилась эта идея.

— Гениально. — Дов постучал пальцем по кончику носа, потом встал и подал руку Пиц. — Отдай этим крыскам с пушистыми хвостиками остальные орехи. Нам пора навестить нашу драгоценную, любимую мамочку.

Пиц хихикнула, вытряхнула из пакета оставшиеся орехи и протянула руку брату. На ходу Дов вынул свой мобильный телефон, чтобы вызвать такси. Разговаривая, он не заметил, что на его пути восседает крупный беличий самец, и увидел его только тогда, когда чуть было на него на наступил. Дов и белка обменялись гневными взглядами.

— Брысь! — скомандовал Дов. — Пошел, пошел! Прочь с дороги!

— Это он! — воскликнула Пиц, в ужасе указывая на зверька. — Тот самый, что так таращился на меня! Ему чего-то надо, я тебе точно говорю.

— Ему надо хорошего пинка дать под зад за то, что он напугал мою сестренку, — мрачно объявил Дов. — И я тот, кто обеспечит его этим пинком.

С этими словами Дов махнул правой ногой и привел приговор в исполнение.

— Как вы себе чувствуете, мистер Богги? — лучезарно осведомился врач.

— Лучше. Кажется.

Дов осторожно поерзал на столе для осмотра. Нет, видимо, недостаточно осторожно. Резкая боль выстрелом распространилась по всей правой стороне его тела. Именно по правой ноге, забравшись под брючину, основательно побегала зловредная белка и только потом вылезла и ускакала прочь.

— Вам еще повезло, что царапины поверхностные, что белка вас не укусила, — продолжал врач. — Конечно, и без укуса сохраняется вероятность заражения бешенством, если...

— Бешенством? — Дов оторопел. — Но ведь оно передается только через укусы. А этот вонючий маленький ублюдок меня не кусал.

— Верно, но если белка была бешеная и если хотя бы мельчайшая капелька ее слюны попала в вашу систему кровообращения через одну из этих царапин... Не подскажете, подобное имело место?

— Вы хотите, чтобы я вам сказал, пускал ли слюнки этот мерзавец, покуда путешествовал по моей ноге под штаниной?

— Ну вот, поскольку достоверными сведениями мы не располагаем, как не располагаем и самой белкой, чтобы можно было ее обследовать, я бы предложил вам прививки.

— Уколы? Вы хотите сделать мне уколы от бешенства? Нет. Ни за что. Я все знаю про эти уколы. От них жутко больно!

— Теперь уже не так больно, как раньше, — поджав губы, возразил доктор. — Но от бешенства по-прежнему умирают.

— Доктор, позвольте я поговорю с братом, — попросила Пиц. — Думаю, я смогу уговорить его согласиться на уколы. Можно нам на минуточку остаться наедине?

Врач пожал плечами. У него и без Дова дел хватало.

— Пусть меня вызовут по пейджеру, когда вы договоритесь, — распорядился он и вышел из смотровой палаты.

— Я не буду колоться от бешенства! — заявил Дов, ощупывая собственную ногу. Она от пятки до паха была покрыта бинтами. Натянуть брюки при такой повязке было бы подвигом.

— Тс-с-с! Никакие уколы тебе не нужны. — Пиц коснулась рукой ноги брата и, закрыв глаза, начала бормотать, напевать и легонько раскачиваться из стороны в сторону. Дов ощутил, как по ноге вверх поднимается приятное тепло — как будто он медленно погружался в тропическое море. Пиц перестала напевать и открыла глаза. — Все в порядке, — сообщила она. — Белка не была бешеной.

— Как ты узнала?

— Научилась кое-чему во время моих странствий. Кое-что уяснила в Аризоне, кое-что почерпнула из тех познаний, которыми со мной поделился мистер Боунс. В целом все это позволяет увидеть тело человека, чтобы потом исцелить его. Твое тело сказало мне о том, что в нем нет ни единого вируса бешенства, что царапины исчезнут через несколько дней, и еще твое тело сказало мне вот что: ради всего святого, прекрати есть в таком количестве макароны!

— Спасибо, сестренка. — Дов слез со смотрового стола и начал одеваться. — Сколько времени мы угробили из-за этой треклятой белки! Пошли. Поймаем такси, доедем до Эдвины и сделаем то, что собирались. — Он как раз закончил возиться с брюками, когда услышал смех сестры. — Что такого смешного?

— Помнишь, как раз перед тем, как белка забралась к тебе под штаны, я сказала, что ей что-то нужно — только я не знаю что? — проговорила Пиц, не в силах перестать хихикать. — Ну а теперь я знаю, чего этот гад хотел: орешков покрупнее, вот чего! Ха-ха-ха-ха!

Дов скорчил гримасу.

— Пожалуй, ты мне нравилась больше, когда была девственницей.

Такси остановилось у ворот поместья Эдвины. Дов и Пиц вышли из машины и немного постояли, глядя на дом, который они не видели много лет. После того, как они покинули «гнездышко», они сначала возвращались сюда либо вместе на каникулы, и эти каникулы были наполнены ненавистью и враждой, а потом стали приезжать по отдельности с холодными визитами вежливости. Со временем они и вовсе перестали приезжать и являлись только тогда, когда Эдвина посылала за ними и просила навестить ее для обсуждения каких-то деловых вопросов. Потом прекратились и эти приезды, и все подобные переговоры стали вестись по электронной почте, факсу или телефону.

— Мне никогда не хотелось сюда возвращаться, — сказал Дов. — Никогда я здесь не чувствовал себя дома.

— А где чувствовал? — спросила Пиц.

— Нигде. — Дов посмотрел на нее. — Пока — нигде. Может быть, в этом смысле что-то тоже изменится. Пиц, ты когда-нибудь была в Майами? Славное местечко. Думаю, тебе там понравится, и у меня там куча знакомых, кто поможет тебе не скучать. Как насчет Дня Благодарения? А может, и раньше, если у тебя будет время.

— Я бы с удовольствием, Дов. — Пиц улыбнулась. — Но если бы ты приехал на День Благодарения в Нью-Йорк, мы вместе посмотрели бы парад на Мейси. Это как раз под окнами моего кабинета. О! А уж на Рождество ты обязательно должен приехать! Город так освещен, что это нравится всем-всем, празднуют они Рождество или нет. У меня двухкомнатная квартира, ты можешь остаться у меня.

— Я тебе вот что скажу: давай сначала с мамулей разберемся, а уж потом будем решать, кто принесет пирог с мясом, ладно?

Проникнуть на территорию особняка труда не составило. Исследования Дова в киберпространстве показали, что Эдвина не пользовалась системой сигнализации, которую можно установить по обычным каналам. Зачем тебе сдалась сигнализация от взлома, когда к твоим услугам — магия? Зачем охранять прилегающую к особняку территорию, когда все самое ценное сосредоточено в доме?

Вот сам дом — это было совсем другое дело. И Дов, и Пиц ощущали всеобъемлющее действие охранных заклятий. Все они были, если можно так выразиться, включены на «минимум» и скорее предназначались для отпугивания, нежели для уничтожения. Если тот, кто нарушил границы частного владения, не понял бы намека, то внутри дома его ожидали намеки посерьезнее.

Дов уступил поле деятельности сестре. Пиц занялась отключением магической сигнализации, а Дов тем временем произнес контрзаклинание, дабы создать такую иллюзию, словно к сигнализации никто и не прикасался. Пиц хитро позаимствовала парочку заклятий-оберегов, а уж потом отменила остальные. Этими заклятиями она окутала себя и брата, чтобы они смогли пробраться в дом незамеченными. Это было примерно так, как если бы кто-то сорвал камуфляжный брезент с танка и закутался в него сам — в целях маскировки. Те же самые охранные заклятия, которые отпугивали возможных грабителей и создавали у них такое впечатление, будто все окна и двери, через которые они пытаются проникнуть в дом, накрепко замазаны резиноцементом толщиной в ярд, давали возможность оттолкнуть наблюдательные заклинания хозяйки дома.

Замаскировавшись подобным образом, Дов и Пиц лишили себя необходимости играть в ниндзя. Они вошли в дом через парадную дверь и предприняли единственную меру предосторожности — постарались войти как можно тише. Теперь им оставалось только разыскать мать, застигнуть ее врасплох и обрушить на нее все заготовленные сюрпризы.

— Как думаешь, где она? — беззвучно спросил Дов у Пиц.

— Что? — столь же беззвучно отозвалась она. На этот раз Дов более энергично пошевелил губами:

— Я спрашиваю: как думаешь, где она? В спальне?

— Ты сказал: «в ванне» ?

— Ну да, да! Притворяется, будто умирает.

Пиц кивнула.

— Посмотрим, не повредит, — согласилась она и начала подниматься по лестнице, уводящей на верхние этажи.

Дов пошел следом за ней. Но только он поставил ногу на первую ступеньку, как откуда ни возьмись из тени вынырнуло маленькое толстенькое существо с пушистым хвостом и село на дороге. Глазки-бусинки мстительно сверкнули, щелкнули зубки, похожие на крошечные резцы. Дов уставился на пушистый лик проклятия.

Он ничего не смог поделать. Он завопил.

Пиц развернулась как раз вовремя для того, чтобы стать первым человеком на свете, который слышит, как хохочет белка.

— Ну, вот и вы, детки, — сказала Эдвина. Ее слова сопроводил оглушительный грохот. Она распахнула створки дверей гостиной (настоящей гостиной, а не ее потайного кабинета) театрально, будто Самсон, ломающий колонны храма филистимлян. Массивные створки легко качнулись на хорошо смазанных медных петлях и произвели весьма впечатляющий стук.

Белка сбежала по лестнице и проворно взобралась вверх по юбке Эдвины, перепрыгнула ей на руку и перебралась на плечо. Когда Эдвина почесала зверьку брюшко, тот зажмурился от восторга и доказал всему свету, что белки умеют мурлыкать.

— Ах, мистер Грызли, и что бы я только без тебя делала? — покачала головой Эдвина. — Ты молодчина. — Переведя взгляд на своих детей, она добавила: — Прошу, проходите в гостиную. Мы вас ждали.

— А мы ждали тебя! — отчеканил Дов, у которого до сих пор щеки горели от стыда. — Все кончено, мама! Дни твоего обмана сочтены.

— Конечно, сочтены, мой милый, — мирно проговорила в ответ Эдвина, продолжая ласково гладить мистера Грызли. — Отпразднуем это событие славной чашкой чая теперь, когда вы наконец приехали? Знаю, мистер Грызли немного задержал вас, но все-таки я не думала, что вы так задержитесь. То ли Дов слишком долго лечил ногу, то ли мой сыночек по-прежнему вызывает «скорую помощь» из-за каждой пустяковой царапинки.

Она повернулась к детям спиной и прошествовала в гостиную.

Дов и Пиц обменялись взглядами, в которых озадаченность смешалась с опасениями.

— Похоже, мы получили ценный урок, — пробормотала Пиц. — Кофеин гениальности не замена. Она знала, что мы к ней идем. Знала про нас столько, что сумела натравить на нас белку-шпиона и запаслась временем, чтобы успеть приготовить чай! Небось столько нахватала магии из своих собственных батареек, что уже тогда могла выстоять против любых наших чар, когда ты еще и к ее счетам близко не подобрался. Раз о неожиданности речи нет, то что уж и говорить о какой-то там нашей неожиданной атаке... А мы еще думали: врасплох застанем, удивим...

— Ну, будет тебе, Пиц, детка, — послышался из гостиной голос Эдвины. — Я очень, очень удивилась. Правда-правда. А теперь идите сюда, пока булочки целы. У меня сегодня ваши любимые: апельсиново-клубничные.

Неохотно, опасливо Дов и Пи вошли в гостиную и увидели... как Эдвина сражается за последнюю апельсиново-клубничную булочку с Мишкой Тум-Тумом. Мистер Грызли сердито стрекотал на медвежонка, а тот восседал на диване на очень удобном расстоянии от большого блюда с булочками, оладьями и всевозможными пирожными.

— Я так и знала, — с горечью выговорила Пиц, садясь на стул с высокой спинкой как можно дальше от Тум-Тума.

— И я тоже, — процедил сквозь зубы Дов, выбрав стул рядом с сестрой. Он только что заметил, как блеснуло серебро. На пушистой грудке зловредного медвежонка сверкал его серебряный амулет, Амми.

— Отдай мне эту булочку, Тум-Тум, — приказала Эдвина. — Ты ведь все равно не сможешь ее скушать. Смотри, все булки разломал, засыпал кусками и крошками весь дом. А у меня было так славно, так чисто.

— Вот-вот. Голова у меня тоже чистая была, — добавил Амми.

— А мне все равно, — капризно отозвался медвежонок. — Лишь бы ей не досталось.

— Ну, это уж совсем ни к чему. Зачем так мстить? — укорила его Эдвина. Она не стала отбирать у него булочку. Наполнив чаем две чашки из дымящегося чайника, она передала их детям. — А что потом будет, скажи, пожалуйста? Будешь связывать между собой ее шнурки? Поджигать пакеты с собачьими какашками у нее под дверью? Перекрывать ей доступ к магическим ресурсам через Интернет?

Она многозначительно посмотрела на детей.

— Ты была права, Пиц, — процедил сквозь зубы Дов.

— Как только я выяснила, что вы наконец объединились, я сразу заподозрила, что у вас что-то на уме. Что именно — этого не знала, но благодаря кое-какой внутренней информации и советам... — Эдвина одарила благодарным взглядом Тум-Тума и Амми, — ... я сумела ограничить поиск предположительных мишеней вашей атаки.

— И не попыталась нас остановить? — спросила Пиц. — Даже не стала ничего... убирать и прятать до того, как Дов пробился к тебе в систему?

— Наверное, надо было бы, но я как зачарованная наблюдала за тем, как вы работаете вместе, вот и перестала следить за временем. Глупо с моей стороны.

— Значит, мы... мы все еще можем справиться с твоей магией?

Чашка и блюдце в руках у Дова жутко задребезжали.

— Ну конечно, можете, милый. А я и не хотела бы, чтобы было по-другому. — Эдвина отпила немного чая. — Наверное, я должна перед вами извиниться, — продолжала она. — А может быть, нет. Признаюсь, я обманула вас, когда написала вам, что я при смерти, хотя на данный момент у меня со здоровьем все настолько в порядке, что я пока не спрашиваю дорогу до собственного дома.

— И ты думаешь, что мы не заслуживаем извинений за все то, через что нам пришлось пройти? — Пиц с трудом верила собственным ушам. В ее сердце бушевали противоречивые эмоции, которые в конце концов соединились в протяжный, жалобный cri de coeur[72], сорвавшийся с ее губ:

— Ма-а-а-а-ам! Так нече-е-е-е-стно!

— А мне не нужна была честность. Мне нужны были результаты. И я их получила. — Эдвина посмотрела на детей и улыбнулась. — И еще мне хочется отойти от дел, путешествовать, навещать старых друзей, заводить новых и наслаждаться каждым из дней, которые мне еще отпущены в жизни. При том, что вы были готовы перегрызть друг другу глотки, разве я могла на это рассчитывать, ну, скажите? Ну, то есть, пожалуй, я на это рассчитывать могла бы, если бы только продолжала за всем следить — следить за тем, как дело, которое я начала «с нуля», рвется на кусочки у меня на глазах, как... как... — Она обвела взглядом комнату в поисках подходящего слова и в конце концов остановила его на Тум-Туме. — Как какая-нибудь апельсиново-клубничная булочка!

— Так, значит, все это было задумано для того, чтобы мы помирились? — спросил Дов, восхищаясь прямотой матери.

— Послушать тебя, так выходит, что это плохо, — отозвалась Эдвина, скармливая крошки кукурузного печенья мистеру Грызли. — Но мне кажется, что это — не единственное, что вы вынесли из своих странствий, а?

Брат и сестра Богги задумались.

— За Дова говорить не стану, — сказала Пиц, — но я узнала намного больше о том, кто такие наши клиенты и во что они верят, чем тогда, когда они для меня были всего лишь именами в списке и цифрами в базах данных компании.

— И я тоже, — подхватил Дов. — Думаю, так лучше для всех, правда? Для Пиц, для меня, для клиентов, для компании...

— И для меня, — завершила перечень Эдвина. Она отдала мистеру Грызли последнюю крошку печенья и встала из-за стола. — Вы можете мне не верить, но я люблю вас двоих так, что словами не скажешь. Вы — мои дети, и я растила вас — старалась, как могла. Я совершала ошибки — а кто из родителей их не совершал? Лично я таких пока не встречала — но думаю, что, как бы то ни было, люди из вас получились замечательные. Нужно было добавить только несколько последних штрихов.

— Может быть, ты и вправду любишь нас так, как говоришь, — заспорила Пиц. — Но компанию ты любишь больше. Ты сама сказала: единственное, зачем ты хотела примирить нас с Довом, — так это затем, чтобы мы не сломали, не разбили, не испортили твою драгоценную «Э. Богги, Инк.» после того, как тебя не станет.

— О, Пиц, неужели ты вправду так думаешь? — Эдвина искренне опечалились. — Ты столько времени потратила, узнавая о тех различных способах, с помощью которых мы ищем ту силу, какую дает древняя магия земли, и тебе даже в голову не пришло задуматься о том, а как же сама земля относится к собственным чадам? Порой она добра, порой сурова, порой она всех нас заставляет плакать и кричать о том, что она несправедлива, но всегда, всегда она заботится о нас и раздает дары всем своим детям щедро и поровну. Если мы не способны этого увидеть, так это потому, что мы — дети, а дети никогда не смотрят на вещи так, как их родители — пока сами не становятся родителями. — Но тут Эдвина весьма недвусмысленно подмигнула дочери и добавила: — Но ты скоро узнаешь, каково это, моя милая.

— Скоро... узнаю... каково... что? — дрожащим голосом спросила Пиц.

— Каково быть матерью. — Эдвина приподняла кончиками пальцев подбородок дочери и посоветовала: — Ротик закрой, детка, а то на камбалу похожа. Знаешь, не очень-то это симпатичное зрелище — беременная камбала.

— Беременная?! Пиц!!! Я стану дядей! — воскликнул Дов. — Круто! Мам, а ты уверена?

— Когда настроен на токи, исходящие от земли, начинаешь чувствовать очень многое, — ответила сыну Эдвина. — Интуиция меня в таких делах не подводит, она действует намного точнее, чем все эти писанья на бумажку, обработанную химикатами.

— Ма-а-а-а-ам! — простонал Дов в ужасе от таких подробностей.

— Но я... но он... но Мартин... — залепетала Пиц. — Господи, да мы же всего один разочек!

— Сомневаюсь, детка, — покачала головой Эдвина, наклонилась и поцеловала дочку в лоб. — Но даже если так, бывает, что и одного раза достаточно. Ну вот. А теперь я намерена оставить компанию вам двоим и сорваться отсюда так скоро, как только это будет возможно, но я обещаю, что вернусь вовремя, чтобы помочь тебе, когда тебе придет время родить. Лучше спроси как можно скорее у Фиореллы насчет каких-нибудь заклинаний против тошноты по утрам, а мистер Боунс пусть пришлет тебе что-нибудь для того, чтобы немного смягчить боль при родах... Правда, может быть, тебе захочется попросить преподобного Ассорти, чтобы он устроил тебе роды в воде в присутствии одного из этих его умненьких дельфинов. О, ну и конечно, нужно непременно обратиться к общине храма Сешат-на-Берегу, чтобы они составили для ребенка гороскоп, а Сэма Индюшачье Перо надо будет попросить пропеть подобающие благословения, и Мартина Агпарака надо будет пригласить — понятно почему, и...

— Не переживай, сестренка, — проговорил Дов, обняв Пиц, пока мать продолжала излагать план действий. — Из тебя получится великая мать.

— Великая Мать? — переспросила Пиц, вздохнула и беспомощно откинулась на спинку стула. — Что будет, когда я Вильме скажу...

Примечания