Во Владикавказ мы въехали, когда уже собрался Вечер. Мы выпили несколько бутылок пива по до-Роге и теперь просто умирали от желания сходить в туалет. Но в городе это сделать было невозможно. "Где эта чертова гостиница? – ныла я. – Везите быстрее, а то я вам уделаю всю машину". Мне казалось, еще чуть-чуть, и мой мочевой пузырь лопнет.
      В гостиницу мы ворвались, едва не снеся швейцара по пути.
      – Где тут туалет? – заорали мы разом у стойки администратора.
      – На втором этаже, – сказала ошеломленная* женщина.
      Мы швырнули сумки и понеслись вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.
      – Боже мой! Что же это такое? – удивленно сказала нам вслед женщина администратор.
      Надо было видеть, с каким блаженным, расслабленным и степенным видом мы вышли через некоторое время из туалета. Мир казался превосходным. Мы сняли комнаты и решили принять душ и сходить в хороший ресторан как белые люди.
      В номерах стоял адский сырой холод. Гостиница, попросту не отапливалась. Я набралась мужества, разделась и встала под тепловатый душ. Потом вышла из ванны и долго растирала себя тонким шершавым полотенцем, и шлепала ладонями по телу, размахивала руками, чтобы усилить кровообращение. Потом одела серую кофточку с люрексом и кожаные штаны, с которых смыла чеченскую грязь в раковине под струей воды. Отличная вещь, эти кожаные штаны, протер тряпкой, и дело с концом.
      Немного косметики на лицо. Ребята не любят, когда я сильно накрашена. Они вечно выговаривают мне за слишком яркий макияж, за вульгарный вкус, за любовь к кокетству, за вызывающий запах духов и пристрастие к попсовой музыке. Они такие тонкие, деликатные натуры…Тьфу!
      Аж противно!
      Мы вышли из гостиницы в чудесный вечер, светлый, как голубой хрусталь. В небе уже высыпали яркие, пышные звезды. Совсем недалеко в свете редких фонарей красовался великолепный старинный собор, не помню, как называется. Мы перешли через реку Терек по обледеневшему мосту. Я держалась за Олега, чтобы не упасть.
      – Отличный мост, – сказала я. – Страшно романтичный.
      – Еще бы! – отозвался Витя. – Меня тут в прошлый приезд грабанули. Прямо на мосту. Нос разбили, стукнули по башке и кошелек отобрали.
      – Хороший город, – развил тему Олег. – Старинный, с богатой историей. Все любят спрашивать, сколько времени, хотя у всех на руках часы. Это у них такой способ завязать беседу. Подходят к тебе такие жуткие типы и мрачно так, с угрозой говорят: "Сколько времени?" Надо отвечать: "Иди на хуй!" И они сразу отстают.
      На той стороне Терека мы нашли отличный ресторан, где поужинали честь честью.
      Там было дико холодно, и дыхание паром выходило изо рта. Гости ели, не раздеваясь. Но кормили превосходно.
      Мы заказали много местной водки – дешевой и такой крепкой, что слона повалит с ног. И еще мы Взяли огромную миску салата – настоящие мясис-ТЬ1е помидоры и огурцы, не такие, как в Москве зимой, безвкусные и водянистые, – и зелень, пахнущую летом, и хорошо зажаренную в масле рыбу с Правами, и соленья, шашлык, жареный сыр За соседним столом ужинала какая-то иностранная делегация. Ресторан оказался популярным местом.
      – План у нас такой, – заявил за ужином Олег. -. Завтра мы с Витей работаем, пишем статьи и отправляем фотографии по Интернету. Тебе придется нас подождать.
      Поедем в ущелье через день.
      – А мне что делать? – с тоской спросила я.
      – Не мешать нам работать. Пить, есть, спать.
      В тот вечер я в точности выполнила этот план. Наелась, как свинья, выпила полбутылки водки, легла в постель, чистая, сытая, пьяная, и проспала до утра, как колода, под тремя шерстяными одеялами.
      Проснулась по своему обыкновению рано, в восемь утра. Умылась, накрасилась, спустилась вниз позавтракать, а потом пошла к ребятам. "Надо их разбудить, чтобы они пораньше взялись за работу", – думала я.
      Я минут двадцать барабанила в дверь кулаками, потом стучала ногой, наконец мне открыл страшно злой Олег. Он впустил меня, прошлепал через всю комнату босыми ногами и снова улегся в постель. В номере стоял тот кислый, застоявшийся запах, какой бывает, когда живут одни мужчины, много курящие и пьющие.
      – А я уже проснулась, – сказала я с оттенком морального превосходства.
      – Вижу, – с ненавистью заметил Олег.
      – У вас воняет как в конюшне.
      Я приоткрыла балконную дверь, чтобы впустить порцию крепкого, морозного воздуха.
      На столе был настоящий свинарник – черствеющий сыр, куски хлеба, грязные стаканы и початая бутылка коньяка. Я нашла чистый стакан, плеснула себе коньяку и медленно, глотками, выпила, ощущая, как приятное тепло разливается в желудке.
      – Теперь понятно, чем вы занимались всю ночь, – удовлетворенно заметила я. – А ну вставайте, гады, работать пора! Я не хочу торчать в этой дыре лишний день.
      – Иди сюда, – сказал Витя, не вставая с постели.
      Я подошла, присела на его кровать и почувствовала такой могучий запах перегара, что меня чуть не снесло на пол. И при этом я сообразила, что у Вити, как это бывает с утра и с похмелья у многих мужчин, мощная эрекция под одеялом. И жерло направлено явно в мою сторону.
      Он смотрел на меня томными глазами, из которых еще не выветрился сон, нежно поглаживал мою руку своими красивыми тонкими пальцами и тянул к себе, чтобы поцеловать.
      – Витя, ты хоть бы жвачку пожевал или яблочко съел. От тебя несет, как из уличного туалета, – сказала я. – Или сходил бы позавтракать, что ли.
      – Пошли со мной.
      – Я свой талончик уже съела. Идите с Олегом вместе.
      – Возьми мой талончик, – сказал Олег.
      – А ты?
      – Вы можете меня убить, но с постели я не встану, – решительно сказал Олег, натягивая одеяло.
      – Ну и черт с тобой!
      Мы с Витей спустились в ресторан и позавтракали, причем я завтракала уже второй раз. Витя взял коньяка, и мы прелестно похмелились. Мой товарищ ужасно много говорил и все больше и больше возбуждался.
      – У меня, – говорил Витя, – есть второе "я", Опасное и непредсказуемое. Когда трезвый, я держу его в карцере, под замком. Но как напьюсь, его уже не остановить. То есть пьяный это уже вовсе не я.
      – А кто же? – удивилась я.
      – Нехороший человек.
      После завтрака мы вместе с нехорошим человеком поднялись в номер, где Олег уже сидел за компьютером с чашкой кофе и сигаретой. Я решительно не знала, куда девать этот день. Налила себе полный стакан коньяку, вышла на балкон и уселась в кресло.
      Был отрадный субботний день, и с балкона открывался чудесный вид. Сквозь солнечные очки я любовалась райским индиго неба и ослепительно белым полуденным блеском далеких снеговых вершин. Из-за плеч этих гор напирало солнце, южное, горное солнце, и на балконе было гораздо теплее, чем в комнате.
      Я свернулась в кресле, как кошка, и сладко жмурилась в блаженной полудреме. От солнца и коньяка меня разморило, и я чувствовала во всем теле томную слабость.
      Витя сел на ручку кресла в опасной близости от меня. Его рука отправилась в путешествие по моему телу: сначала она скользнула под свитер и коснулась груди (а я, признаться, никогда не ношу лифчик, и даже от случайного прикосновения мои соски требовательно напрягаются). Потом пальцы опустились ниже, нащупали маленькое углубление в чаше живота, затрепетали, проявили неслыханное упрямство, когда я попыталась помешать им.
      А дальше мое разрешение уже не требовалось.
      Я вытянула ноги и положила их на пластмассовый столик, стараясь облегчить мужской руке доступ к отверстию меж моих ног. Я закусила губу от чудовищного нетерпения, когда рука замерла на несколько секунд, точно хищник, готовый к прыжку. "Давай же, давай", – мысленно торопила я партнера. И вздох облегчения вырвался у меня, когда мужские пальцы уверенно и нежно скользнули в таинственную, влажную мякоть между ног. В этот момент на балкон вышел Олег.
      – Господи, что это вы тут делаете? – воскликнул он.
      – Не мешай, я сплю, – лениво ответила я. Сквозь солнечные очки я видела выражение его лица и могла поклясться, что он ревнует, но никогда в жизни в этом не сознается.
      Он твердо верит в свою независимость от женщин. "Чтоб ты пропал! – думала я. – Ты помешал мне кончить".
      – Давай я тебе сделаю массаж, – предложил Витя. Глаза у него были совсем безумными.
      Я была на взводе, готовая к любым сумасбродствам и глупостям. Опасно так трогать женщину, тем более такую слишком женщину, как я.
      Я сняла с себя свитер и легла на кровать грудью вниз. Витя пристроился сверху, чтобы делать массаж спины. Его руки, чувствительные, как у музыканта, с нежной силой разминали мои косточки. "Ну, просто Рихтер!" – думала я. Кожа моя горела,
      "е кожа, а сплошные нервные окончания.
      Олег пытался работать за компьютером, но получалось это у него хреново. А я совсем спятила. Мне Хотелось того, чего нельзя. Можно, я буду говорить откровенно до грубости? Я хотела заполучить сразу Двоих и немедленно. Это было грубое, примитивное желание самки, которая вдруг видит рядом с собой сразу двух великолепных самцов.
      Я с наслаждением потянулась, словно пантера, согнала с себя Витю, встала, выпила залпом коньяк из стакана и подошла к Олегу.
      Когда я вспоминаю об этом, я краснею. Я вела себя, как сука в течке. Я терлась об него, прижималась, урча от удовольствия, целовала его в шею. Был бы у меня хвост, я бы его задрала. Но и без хвоста все было ясно. Олег хохотал, делал вид, что печатает на компьютере, говорил: "Ты пьяна". Какие могут быть возражения?
      Конечно, пьяна.
      Потом я села к нему на колени.
      – Ты дашь мне работать, сумасшедшая девка? спросил он.
      – Не дам, – ответила я.
      Я положила ему руки на плечи и смотрела прямо в глаза хищным, требовательным взглядом. Ничего хорошего в этом взгляде не было. Так, одна похоть и алкоголь.
      Я трогала его за ширинку, и он уже не улыбался. Куда девался в этот тревожный момент Витя? Не помню. Кажется, ушел за водкой.
      – Прекрати, – сказал мне Олег. – Ничего не будет.
      – Ах, так! Хорошо, я ухожу и теперь точно упьюсь вусмерть.
      Я разозлилась не на шутку. Грань между тем, когда от выпивки добреют и когда снова впадают в ярость, часто неуловима. Я вышла из комнаты, хлопнув напоследок дверью, и спустилась вниз по лестнице в бар.
      Я села у стойки бара на круглый высокий стул в приятном окружении зеркал и батареи бутылок и заказала себе водки с соком. В баре совсем не было посетителей. Неудивительно. В два часа дня. Я тянула водку через соломинку, ожидая, когда опьянение подарит мне двойника. Так чудесно пить в компании с собственным отражением.
      Когда в глазах стало двоиться, я расплатилась и ушла к себе в комнату. Легла на постель, не раздеваясь, завернулась в одеяло и уснула.
      Разбудил меня стук в дверь. Я села на кровати, не очень хорошо соображая, где же я нахожусь. За окном уже стемнело. Ага. Я во Владикавказе. Стук повторился.
      Я открыла дверь. На пороге стоял Витя, поразительно красивый, с ярко блестящими припадочными глазами, двухдневной щетиной и странной кривой полуулыбкой на лице.
      Вид у него был совершенно невменяемый, какой-то очумелый. Он не вошел, а ввалился в мою комнату так, что мне пришлось посторониться. Иначе бы он меня просто смел.
      Он сел на мою кровать и уставился так, что мне стало нехорошо. Я, конечно, мало что знаю о порядочных женщинах, но, по-моему, на порядочных женщин ТАК не смотрят.
      – Что-то случилось, Витя? – робко спросила я.
      – Скажи мне честно: ты мне дашь сегодня или не дашь?
      – Не дам, – быстро ответила я.
      – А почему?
      – Сейчас не хочу.
      – Тебе что, жалко, что ли?
      – Жалко.
      – Но у меня на тебя стоит.
      – А у меня на тебя нет.
      – Тогда я пойду и найду проститутку.
      – Да пожалуйста!
      Разговор двух идиотов. И все же он попытался завалить меня на кровать, как заваливают зверя на! охоте. Он подмял меня под себя и не давал дышать, закрывая рот поцелуем.
      – Убирайся, ты пьян! – закричала я, вывернувшись из его рук.
      Он ушел, пошатываясь, неуверенный, тонкий, высокий, нездешний. Космический персонаж. Чужой и непонятный. Что в этой безумной голове?
      Я включила телевизор и легла на кровать. Проведу субботу, как добропорядочная домохозяйка. Хватит дурачеств!
      Когда я снова задремала под ворохом одеял, в: дверь снова постучали. На этот раз на пороге оказался Олег.
      – Можно войти? – вежливо спросил он.
      – Ты хоть спрашиваешь, и то приятно.
      – Что ты сделала с Витей?
      – Я? Ты меня обвиняешь? Вот новости! А что он; со мной сделал? И притом, заметь: не я первая начала.
      – Ты знаешь, что он всем показывает свой палец, который побывал в тебе. Он решил больше не мыть руки. Носится с этим пальцем как с писаной торбой.
      Я села на кровать и расхохоталась нелепым смехом.
      – Не может быть! Ты все это придумал.
      – Клянусь тебе!
      – Фантастика! Он мне сказал, что найдет проститутку, если я ему не дам. А я ему не дам, потому что я уже нашла мужчину.
      Я подошла к Олегу и прижалась к нему всем телом.
      – Мужчина – это ты.
      – Вот привалило счастье. Но этого не будет.
      Однако его руки обнимали меня за талию. Покажите мне мужчину, который оттолкнет меня, если я так близко. При условии, конечно, что он правильной ориентации.
      На мне были только тонкие прозрачные колготки и короткий свитер.
      – У тебя хорошие ноги, – сказал Олег.
      – Хорошие? Только-то? Это оскорбление. У меня лучшие ноги на свете. Безупречные во всех отношениях.
      Он смеялся, глядя мне в глаза. Я его развлекала. Тем лучше. Если женщина заставляет мужчину смеяться, значит, он никогда не сможет забыть ее. Это как наркотик. Рассмешите мужчину, и вы останетесь в его сердце. Как кусочек радуги.
      Мы тихонько целовались. Потом легли на кровать. Я чувствовала на себе приятную тяжесть его большого тела. Сказать вам правду? Я изнемогала. Так сильно я его хотела. Необъяснимо. Природа, черт бы ее побрал!
      Я знаю его очень давно, и он не в моем вкусе. И все же…Что со мной происходит?
      Влюбляться я разучилась. Никому не позволю трогать мое сердце, слишком больно потом. Но с этого момента он не "брат мне и не товарищ. Он мужчина. И за это мне придется платить. Еще не знаю как…
      Знают ли вообще мужчины, что значит быть Женщиной? И чем за это расплачиваешься?
      – Ты думаешь, ты меня уже получила? Что все Будет по-твоему? – тихо спросил он.
      – Да, я так думаю. Пожалуйста. Возьми меня.
      Я льнула к нему с бесстыдной откровенностью. Он нежно поцеловал уголки моих губ.
      – Нет, – сказал он и засмеялся. – Вставай, пойдем ужинать.
      Я не возражала. И не спорила. Какой смысл спорить в таких делах? Когда-нибудь, когда придет наш час…
      Мы сидели в кафе, смирные, приличные, ели домашний борщ с густой сметаной и лавашем и пельмени. Потом курили и пили коньяк.
      – Думаешь, он в самом деле возьмет проститутку? – спросила я Олега.
      – Может.
      – Мы должны его найти. Вдруг с ним что-нибудь случится?
      – Ничего с ним не случится. Расслабься. Лучше скажи, что ты собираешься сейчас делать?
      – Лягу спать, – лицемерным голосом ответила я.
      – А я пойду работать.
      На том и расстались. Я пришла в номер, достала косметичку, наложила густые коричневые тени наверхние веки, сильно подвела черным карандашом нижние веки, подправила красную помаду на губах и выкрасила красными перышками волосы. Скучно мне, скучно! Не буду я сидеть в номере, вся из себя такая прекрасная. Меня на подвиги потянуло со страшной силой.
      Я открыла дверь и прямо на пороге столкнулась с Олегом.
      – Ты куда собралась? – подозрительно спросил он.
      – Не спится, – пожаловалась я. – Вот решила спуститься в бар и немножко выпить.
      – Ага, на блядки собралась, – сделал он безошибочный вывод. – Мечтаешь снять какого-нибудь знойного кавказца.
      – Глупости. Просто хочу выпить перед сном, ты зачем ко мне шел?
      – А я просто хотел с тобой сигаретку выкурить.
      – Да ну?
      Мы оба рассмеялись.
      – Ладно, пусти меня, – попросила я. – Хлопну стаканчик и вернусь.
      – Потом расскажешь, каково это было.
      Я спустилась в бар, который поздно вечером превратился в зловещее местечко, где меня в упор рассматривали какие-то типы с каменными физиономиями. Женщин почти не было. Только в углу, рядом с пожилым кавказцем сидела девица блядского вида в короткой кожаной юбке. Кавказец говорил ей:
      – Открой, моя птичка, ротик.
      Девица послушно открывала рот, и он лил ей прямо в глотку чистую водку. Я думала: "Во дает! Даже не поперхнется!" Это было похоже на то, как собаке дают лекарство, открывая ей пасть.
      Я сидела у стойки бара в обществе стакана с коньяком. Публика мне определенно не нравилась. Я решила расплатиться и уйти. Но как только я положила деньги на стойку, осетин, сидевший неподалеку, сказал:
      – Уберите деньги! Я плачу.
      – Вот еще! – возмутилась я. – Не нужны мне ваши деньги.
      Из угла опять послышалось: "Открой ротик, мой Птенчик!" ~~ Обидеть хочешь? – с угрозой спросил осетин. – Оскорбить? Унизить?
      – О господи! Нет, конечно! – ответила я. И деньги на всякий случай убрала.
      – Дайте ей еще стакан коньяка, только полный, – сказал осетин девушке-барменше.
      – Спасибо, я не пью, – не очень логично сказа-' лая.
      – Ну, за здоровье-то можно, – укоризненно заметил осетин.
      Мы чокнулись и выпили. К осетину подошел его не менее пьяный товарищ. "Надо сваливать", – мелькнула здравая мысль.
      – Ну, спасибо вам, ребята, – весело сказала я, – но мне надо идти. А то муж будет сердиться. Я у него только на минуточку отпросилась.
      При слове "муж" осетины приуныли. По-видимому, брак для них был священным институтом.
      – Долейте мне еще коньяку, – попросила я барменшу. – Ребята заплатят. И нарежьте лимон на блюдечко. Я все возьму с собой в номер, а посуду утром верну.
      Я простилась с грустными осетинами и ушла, прихватив с собой коньяк и лимон. В простуженном, холодном номере села на кровать с ногами, закурила и подумала:
      "Кажется, я собираюсь упиться до бесчувствия второй раз за день. Это уже неприлично".
      "Ну, за хороший день!" – вслух сказала я самой себе, выпила полный стакан коньяка, закусила лимоном, выкурила сигарету и легла спать. Часы показывали полночь.
      Утро не принесло ничего хорошего. Я лежала и думала: а стоит ли вообще вставать с постели. Во рту помойка, на лице вчерашняя косметика, в мыслях разброд и шатание, а в комнате собачий холод. "Шлюха, бесстыжая девка, алкоголичка! Вот ты кто! ругала я себя из чувства долга. – Что ты вчера натворила? Разве можно так себя вести с мужчинами? С ними девушка должна быть робкой, нежной, сентиментальной, отводить глаза в сторону, а в момент интимной близости краснеть и покрываться мурашками". Я заржала.
      Потом поднялась с постели, ушла в ванну, смыла несвежий грим, вычистила свою совесть зубной щеткой и нанесла легкий, неприметный, девичий макияж. Только румян положила больше, чем обычно, чтобы скрыть неестественную бледность.
      Потом пошла к ребятам. Дверь в их комнату оказалась открытой. Я постучала для приличия и вошла. Олег уже проснулся и лежал на постели с открытыми глазами.
      – Привет! А где Витя? – спросила я.
      – Черт его знает! Не пришел, сволочь, домой ночевать. А ключей у него нет.
      Пришлось оставить дверь открытой.
      – Как не пришел ночевать? – я в испуге села на кровать. – А вдруг с ним что-нибудь случилось?! Мы должны заявить в милицию!
      – Да не волнуйся ты так, – сказал Олег и зевнул. – Найдется. С такими, как он, ничего серьезного не случается. Сейчас приду в себя, и пойдем его искать.
      Я вернулась в комнату. Олег зашел за мной через полчаса, свежий, умытый, побритый, после душа. И вдруг я ощутила странное, приятное тепло. Мне хотелось трогать его, касаться невзначай, я испытывала нелепую, ничем не объяснимую радость просто От того, что он рядом. Это было знакомое по многим опасным признакам начало влюбленности, начало всегда бессмысленно-веселое, как опьянение, Мы спустились на первый этаж, к стойке регистрации. Женщина администратор заулыбалась. Было что-то двусмысленное в этой улыбке, намек на какую-то не слишком пристойную тайну.
      – Вы ведь знаете нашего товарища, – осторожно начал Олег.
      – Конечно, – она кивнула с подозрительной) готовностью.
      – Он сегодня ночью снял отдельный номер. Мы бы хотели узнать какой?
      – Триста первый, – ответила она.
      – Он был один? – спросила я.
      – Не знаю, вправе ли я отвечать на подобный вопрос… – замялась администраторша.
      – Все ясно, он был не один, – оборвал ее Олег. – Можно спокойно идти завтракать.
      Время талончиков на завтрак уже прошло, и мы поднялись в маленькое кафе на втором этаже.
      – Как ты узнал, что он снял другой номер? -спросила я Олега.
      – Догадался.
      В кафе мы были единственными посетителями. Нам принесли чудесную желтоглазую яичницу с зеленью, настоящими помидорами и расплавленной корочкой острого сыра сверху, миску салата, лаваш и кофе. Отличный плотный охотничий завтрак.
      – Как ты думаешь, это будет безнравственно, если мы закажем коньяку с утра? – спросила я.
      – Не думаю, – ответил Олег и посмотрел на часы. – Уже почти час дня. 'Когда мы принялись за яичницу, дверь в кафе отворилась, и вошел Витя. Вид у него был впечатляющий.
      – Вот он! – сказала я и потянулась за коньяком.
      Мы с большим интересом наблюдали, как Витя двигается по направлению к буфетчице. Шел он очень прямо, не шатаясь и в целом выдерживая направление, с преувеличенной осторожностью пьяного человека.
      – Смотри, как идет! – с восхищением сказала я. – Держится молодцом.
      Солнце ослепительно светило в незашторенное окно. Витя приветливо улыбнулся буфетчице по-утреннему бодрой улыбкой и сказал:
      – Добрый вечер!
      – Доброе утро! – осторожно поправила его буфетчица.
      – Боже мой! Так хорошо вошел, и такой прокол! – сказала я, отсмеявшись.
      Витя сел с нами за столик с чашкой кофе. Он явно не разделял нашего веселья.
      – Ну, как вчера? – спросил его Олег.
      – Не помню, – хмуро отозвался Витя. – Снял какую-то девицу, пришел с ней в номер и уснул. Проснулся, деньги из брюк исчезли. И главное, обидно, что ничего не помню, – было что-нибудь или не было. Надо бы эту девицу отловить и деньги у нее отобрать.
      Я гнусно захихикала.
      – Вот вы тут бездельничаете и пьете, – вдруг сказал Витя, пафосно повышая голос, – а я вчера с нужным человеком познакомился. Он полковник, очень важная шишка. Сказал, что отвезет нас в Чернокозово, в следственный изолятор в Чечне.