«Рози!» — крикнул он.
      «Что, Боб?» — не без тревоги в голосе отозвалась она.
      «Рози, слушай меня внимательно», — гораздо мягче продолжал Мерфи.
      — Домой сегодня не езди. Туда далеко добираться-Заночуй в гостевом доме Интерпола. Благо дело, он находится в двух шагах от оффиса.
      «Фи-и, — капризно протянула жена. — В гостевом доме… Ты убьешь меня, мой милый».
      «Тебя может убить только одно — твое непослушание. Ты меня поняла?! Я даю гарантию — ты не-погибнешь от жажды в пустыне, не свалишься с небоскреба, не утонешь в океане и уж подавно не умрешь от ск: уки».
      «Но тебя же нет со мной целую вечность. Мне сегодня вдруг стало так страшно… Знаешь, показалось, что я тебя никогда-никогда не увижу».
      «Не говори так, Рози. Завтра жди меня на работе. К часу я буду точно. Никуда не отлучайся».
      …Мерфи смотрел в иллюминатор. Под крыльями тяжело ворочались грязные кучи туч.
      «Интересно, — подумал он, — сколько же на самом деле прошло, как я уехал из дому?»
      Боб вытащил из нагрудного кармана календарь и машинально ручку.
      «Итак, я улетел в 12 часов 40 минут 11 сентября. Возвращаюсь в 8 часов 35 минут 20 сентября».
      Мерфи щелкнул кнопкой ручки и подчеркнул число 20. Снова щелкнул кнопкой. И вдруг его как ошпарило. Он снова, и более отчетливо, вспомнил все виденное им тогда в своем персональном «застенке»…
 
       Льет дождь. Он сидит в машине. Ему скучно. Кто-то рассказывает старый анекдот. Ему не смешно, но он смеется, замечая краем глаза, как, миновав аэропортовскую автостоянку, их «роллс-рой» выехал на поле. Вот они подкатили к трапу самолета. Он прощается и легко взбегает вверх по ступенькам. Смотрит в иллюминатор… Вытаскивает календарь и ручку… Подчеркивает число 20…
 
      … «Это должно произойти сегодня», — в ужасе бормочет Мерфи…
 
       Фасад его загородного дома. Беззаботно насвистывая, он садится за руль недавно купленного шикарного «форда». Машет рукой Мари, вышедшей на террасу…
       Дорога отличная. На спидометре 100 миль. Отчего-то становится уныло. Его рука тянется к радиоприемнику. Салон заполняют звуки старинной шведской песни «Вечерний звон». Она ему очень нравится. Светлая песня, хотя и грустная… За поворотом что-то дымится. Из хорошо знакомого ему придорожного ресторана на дым бегут люди. «Опять катастрофа», — равнодушно отмечает он… Сбавляя скорость, почти вплотную подъезжает к месту происшествия. И видит смятую машину Розиты. Он бежит, кричит, кого-то сваливает с ног…
       За рулем в хорошо знакомом ему платье жешцина… Залитая кровью панель… Разбитые часы. На них без двадцати пяти минут двенадцать… Голова па бежевом кресле заднего сидения. Густые, с синим отливом черные волосы закрывают полсидения…
 
      «Значит сегодня, — шепчет Мерфи. — Что делать?.. Не суетись, Боб. Не паникуй, — говорит он себе. — Думай. Думай. Время пока есть… Стоп! — осеняет его. — В той ситуации я выгляжу чрезвычайно спокойным… Стало быть, варианты импровизации имеются. Что-то надо предпринимать. Ну, действуй же. Действуй!» — Подгоняет он себя.
      План возник сам собой. Мерфи поднялся. Он шел в пилотскую. Дверь в кабину была заперта. Понятная предосторожность после серии насильственных захватов самолетов. Стучать он не стал. Прошел в салон стюардов. Стоя к нему спиной, девушка-стюардесса расставляла на тележке бокалы и бутылки с различными напитками. Боб окликнул ее и тоном, не терпящим возражений, потребовал немедленно пригласить сюда командира.
      — Может, уж сразу президента? — усмехнулась она. Пригвоздив ее тяжелым взглядом, Мерфи рявкнул:
      — Если мне понадобится президент, я обойдусь без ваших услуг. А сейчас извольте выполнять, что велено. Живо! Я — шеф Интерпола…
      Минуту спустя командир стоял перед ним.
      — Слушаю вас, сэр…
      — Мерфи. Роберт Мерфи. Вот мое удостоверение.
      — Извините, сэр. Формальность, — сказал пилот, возвращая удостоверение, и, повернувшись к стюардессе, распорядился:
      — Комиссару кофе. И все что потребует.
      Мерфи улыбнулся.
      — Не беспокойтесь…
      — Меня зовут Ричард Стоун. Можно просто Рич… Что-нибудь случилось, комиссар?
      — Рич, связь с аэропортом назначения установлена?
      — Только что, комиссар.
      Стюардесса поставила перед ним чашку кофе.
      — Коньяк, — попросил он. — Тройную порцию.
      Пока девица гремела бутылками, Мерфи сказал командиру, чтобы тот минут через пять связал его с аэропортом… Ровно через пять минут Стоун пригласил Боба в кабину. Экипаж с любопытством уставился на вошедшего. Мерфи взмахом руки поприветствовал их, взял микрофон и надел наушники.
      — Здесь Роберт Мерфи. Шеф Интерпола. Кто у микрофона?
      — Шеф аэропорта, Бобби, — более чем непринужденно прозвучало в наушниках.
      — Ваша фамилия?!
      — Дик Соммер… Штат Мичиган, Детройт…
      — Дик?! Дружище! Сколько лет, сколько зим! — радостно выдохнул Мерфи.
      На связи был его друг детства. Шалопай и заводила Дик.
      Тот самый Дик, который отлупил его за марихуану. После той взбучки Боб вообще бросил курить. Дик, который первым из всех ребят их квартала попробовал девочку и рассказывал, как это здорово… Соммера называли «Меченым» или «Пиринеем». Кому как нравилось. У него почти на всю щеку было красное родимое пятно, напоминающее по форме Пиринейский полуостров. Из-за родинки он не комплексовал. Да и она его не портила. Высокий, широкоплечий и независимый, Дик верховодил над всеми ребятами их школы и улицы…
      Боб представил его в летной форме. «Единственная из форм, какая действительно подошла бы ему», — решил он. И тут же вспомнил, что в застеночном видении Дик не фигурировал. «Игра началась и идет она пока в мою пользу, — . обрадовался Мерфи.
      — Как я рад, Пириней, — невольно вырвалось у него.
      — Боб, ты же всегда называл меня Меченый.
      — Видишь ли, я посчитал неудобным оповещать об этом эфир» Нас, наверное, слушают.
      — Пусть слушают.
      — Ты меня встреть, Дик. Я хочу на тебя посмотреть.
      — И я тоже.
      — Ты меня можешь соединить с городом? — Наконец приступил он к делу. — Запиши номер. И постарайся…
      — Понял. Твоего разговора никто не услышит.
      Боб звонил к своему заму. Домой. Он слышал, как Дик с апломбом объявил: «С вами будет говорить комиссар Роберт Мерфи. Минутку…»
      — Доброе утро, босс, — услышал он глуховатый голос зама.
      — Доброе утро, старина. Слушай меня внимательно. Сейчас позвони к Розите. Она заночевала в нашем доме гостей… Ничего не объясняя, прикажи ей в девять быть на работе. Пока я не приду, никуда ее не отпускай. Предупреди охрану, чтобы они не смели выпускать ее из оффиса. К часу я буду.
      — Что-нибудь случилось, босс?
      — Может случиться, старина. Сделай все, как я говорю. До встречи.
 
      …С Соммером Боб на задержался. Дик тоже куда-то спешил. Договорившись днями встретиться, друзья расстались. Мерфи поехал домой. Во-первых, отсюда до дома было ближе, а во-вторых, в течение двух с половиной часов за Розиту он может быть спокоен. Зам сделает все, как велено. Даже перестарается. Прямо из машины он позвонил Мари.
      — Алло, — подавив зевок, отозвалась дочь.
      — Вставай, соня. Еду — я. Подарки везу.
      — Па, родненький! Откуда ты?
      — Из машины… Через полчаса буду дома. Приготовь ванну… Смотри не засни, а то ничего не получишь… Пока.
      В ванной Мерфи плескался долго. Когда он вышел к столу было без четверти одиннадцать. Довольная привезенными безделушками Мари безумолку болтала.
      — Ну помолчи немного, Мари, — попросил он.
      — Боб, — сказала она, — ты стареешь на глазах. Таким несносным брюзгой я тебя не знала. — Да, Боб, — вспомнив что-то, обратилась она к нему. — Что это ты учудил?
      Он вопросительно посмотрел на дочь.
      — Звонит вчера Рози и говорит не жди, мол, меня. Ее бесконечно любимый Бобби велел ей остаться в городе. Заночевать в доме гостей…
      — Мари, сегодня же двадцатое, — напомнил он.
      — Па, да брось ты это. В июле было двадцатое, и в августе…
      — Нет, сегодня то самое, которое я видел… Если, даст бог, ничего не произойдет, я больше так не буду.
      Покончив с завтраком, Мерфи прошел в спальню. Часы показывали семь минут двенадцатого. «Надо спешить», — подумал он.
      — Мари, — позвал он. — Где костюм и рубашка? Не приготовила, что ли?
      — Зачем они тебе?
      — Я должен ехать на работу, за Рози. Она там, — Мерфи замялся, — под охраной.
      — Дудки, Боб. Она их провела. Воспользовалась твоим лифтом. Его не охраняли. Через полчаса твоя Рози будет здесь.
      — Что?!
      Не снимая халата, он схватил в охапку одежду, в которой приехал и опрометью бросился из дома.
      — Па! Ну что ты, па?!
      — Боб посмотрел на часы. Восемнадцать минут двенадцатого.
      — Мари, ее больше не будет. Ты это понимаешь?
      Черный «форд» летел со скоростью 180 миль в час. Боб плохо видел дорогу. Глаза были полны слез… Вдалеке за поворотом что-то ухнуло. Боб включил радио. Салон заполнили печальные удары колокола из старинной шведской песни «Вечерний звон»…

Комментарий Сато Кавады

       Позволю себе привести еще одну выдержку из работ «того самого» русского, которая непосредственно касается таких феноменов, как «камера Мерфи», «Бермудский треугольник» и многих-многих других, зафиксированных, в быту.
       «…Эти феномены, — писал он, — объясняли физическими, геологическими, биологическими и медицинскими явлениями. Часть из них нейтральна к человеку, другая — полезна, а третья — чрезвычайно вредна для всех особей земной фауны и флоры. Последние специалисты называли „биопатогенными зонами“. И если жилой дом расположен на перекрестке биопатогенных полос, то в этом доме плохо дело со здоровьем. Такии дома в народе называют „роковыми“. Какая-бы семья не поселилась в нем — начинаются недомогания, болезни, общее плохое состояние, часты случаи мозговых заболеваний, функциональных расстройств, раковых опухолей, бронхиальной астмы и т. д. Это достоверно установлено.
       Животные — крысы, мыши, собаки и кошки — все бевут из этого дома. И только человек является стопроцентной жертвой. Он не чувствует вредного воздействия, как это чувствуют животные.
       В экспериментальном курятнике, построенном возле „рокового“ дома, куры ночевали не на шесте, а убегали ночевать под любой куст, только бы не в курятнике, не неслись…
       К экстрасенсу пришла женщина с жалобами на разные недомогания, проверили ее жилье на биопатогенность и установили неблагоприятные обстоятельства, особенно в том месте, где стояла кровать. Но в этой же комнате было место более благоприятное, где у хозяйка жили четыре черепахи. Поменяли местами место для черепах и кровать. Черепахи заболели и две сдохли. А у женщины намного улучшилось состояние…
       …Как они были близки к истине! Оставался, как говорится, всего лишь шаг к рассмотрению проблемы наличием у всего живого и неживого бихроновых полей, их функциональной взаимосвязью со Спиралью Пространства-Времени. Ведь они почти подошли к выводу о том, что бихроново поле высшего существа, каким является человек, менее активно к внешним раздражителям, нежели особей низшего порядка…»
(Пространство-Время. Сб. статей в 3-х томах. — См.: М. Артамонцев, «Узлы Времени», т. I).

III (Окончание)

Глава вторая
СЕДЬМОЙ КРУГ АДА