т. Троцкого, Ленина, Зиновьева, Каменева, Иоффе, Свердлова, Луначарского, Коллонтай, Фабрициуса, Мартова, Стеклова, Гольмана, Фрунзе, Ландера, Милька, Преображенского, Соллерса, Студера, Голдберга, Аванесова, Володарского, Раскольникова, Стучка, Петерса и Нейбута.

О таком желании Генерального Штаба благоволите сообщить Председателю Совета Народных Комиссаров.

Начальник Отделения Агасфен. Адъютант Генрих.

Примечание. Пометки гласят: «Копия передана Председателю Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. № 956». «Доставить Товарищу Зиновьеву и Секретному Отделу, М. Ов…(?)». Число 12-е января (русский календарь) совпало с неделей Всероссийского Съезда Советов в Петрограде, неделю спустя после насильственного разгона Учредительного Собрания. Выборы пришлись к концу недели и в действительности явились чисто механическими перевыборами почти всего прежнего исполнительного комитета Комиссаров. Несмотря на отсутствие точного списка, я все-таки могу показать, что настоящий исполнительный комитет был избран из этой группы. Что меня больше всего удивляет, так это имя Мартова, главы предполагаемой отдельной фракции. Мартов, очень способный писатель, вместе с Троцким он подвизался в Париже на газетном поприще, но, говорят, в России между ним и Троцким произошел раскол. Доказательство того, что Германия продолжает относиться к нему благосклонно, имеет особое значение для дела. Г-жа Коллонтай, единственная женщина в этом списке, была Комиссаром Общественного Благосостояния[113]. Она была послана в феврале месяце заграницу для иностранной пропаганды, но дальше Скандинавии она не поехала и спустя некоторое время вернулась обратно в Россию. Каменев же, отправившийся вместе с г-жей Коллонтай из России, также старался вернуться обратно, но был арестован финской Белой Гвардией (а не немцами) на Аландских островах, и его освобождение послужило предметом целых переговоров. Он – шурин Троцкого. Свердлов состоял временным председателем Совета. Луначарский состоит Комиссаром Народного Просвещения. Стеклов состоит редактором оффициальной газеты «Известия». Володарский, который жил в Соединенных Штатах, был доверенным лицом Ленина. Он был убит в Москве, на последней неделе июня. Агасфер, который доставил предписание от имени Рауша, есть Майор Любертс.

Имею фотографию письма»{767}.

В целом, не возражая Сиссону, вместе с тем хотелось сказать о следующем. Немецкие политики понимали, что, несмотря на тайные договоренности с большевистскими вождями, вопрос подписания мирного договора между Россией и Германией все же будет обсуждаться в ВЦИК, и в этом смысле немцам хотелось бы, чтобы в него вошло как можно большее число германофилов. Однако если учесть, что при обсуждении вопроса о подписании мира с Германией на заседании ВЦИК приняло участие 227 человек, то рекомендованный немцами список лиц для избрания в состав ВЦИК составлял менее 10 процентов от общего числа избранных в него из разных партий.

И еще один немаловажный вопрос. После разгона Учредительного собрания все высшие органы власти фактически автоматически потеряли свой юридический статус, поскольку они были избраны II Всероссийским съездом Советов в октябре 1917 года с оговоркой «впредь до Учредительного собрания». Поэтому Ленин и его единомышленники форсировали созыв III съезда Советов, чтобы не выпустить из рук узурпированную власть.

И последнее замечание. Этот съезд нельзя назвать Всероссийским, поскольку в его работе приняли участие делегаты далеко не со всех губерний России. По сути дела это был мошеннический прием организации съезда, как всегда используемый большевистскими вождями и лично Лениным.

Изучая документы сборника, нельзя не заметить, как день ото дня расширялись и углублялись контакты между сотрудниками спецслужб большевиков и немцев. Более того, тон обращения, категоричность и характер писем, исходящих от немецкой стороны, таковы, что можно подумать, будто немцы находятся у себя дома, а не в чужой стране. Обращает на себя внимание и тот факт, что среди приобретенных Сиссоном документов имеются не только их фотокопии, но и сами оригиналы, о которых он говорит в конце своего примечания.

Такой документ не нуждается в комментарии. Достаточно графологической экспертизой признать, что пометки, сделанные на полях документа, принадлежат Чичерину.

Этот документ подтверждает факт совместного наблюдения большевистских и немецких агентов за посольствами Великобритании, Франции, США, Италии и Румынии, установленного еще в декабре 1917 года (см. выше документ № 25). Он также говорит о двойном подчинении большевистских агентов.

По поводу неправильного прочтения Сиссоном резолюции Троцкого на этом документе я уже указывал в начале главы. Здесь же нужно отметить, что большевики никогда не отказывались от пресловутой идеи мировой революции. Поэтому ждать от них честного выполнения обещаний не приходится. Участие большевистских эмиссаров в Баварском мятеже о многом говорит.

В сборнике содержатся и такие документы, которые проливают свет на организацию большевиками открытого террора против польских патриотов, стремящихся после падения монархии в России возродить польское государство. В них ясно прослеживается реакционная сущность большевизма. Два примера:

Я сознательно отказываюсь комментировать эти два документа. Пусть это сделает читатель, ознакомившись с ними.

Однако, чтобы облегчить работу читателя, необходимо было изучить и проанализировать все документы, а затем отобрать среди всей массы исторических источников те материалы, знакомство с которыми способствовало бы складыванию у читателя своего мнения о внутреннем мире, нравственном облике и психологии большевиков.

В заключение главы рассмотрим еще один весьма важный исторический документ из архива Сиссона – документ № 28, факсимиле которого приводится ниже.

Документ «доверительно» адресован Троцкому. Хочу особо подчеркнуть, что этот документ требует самого пристального изучения, поскольку в нем затронут вопрос, касающийся судьбы первенца российского флота. Заметим, что буквально за неделю до подписания мирного договора между Советской Россией и Германией этот документ ложится на стол Наркома иностранных дел. Судя по тому, что на документе отсутствует резолюция Троцкого, можно сделать вывод, что он дал своему секретарю устное распоряжение. Можно смело утверждать, что о существовании документа был осведомлен глава правительства – Ленин. Это документально будет доказано ниже.

Но, так или иначе, документ получает дальнейшее движение. Проследим за его направлением.

Сразу отметить, что рассматриваемый документ является оригиналом, чудом (!), приобретенным Эдгаром Сиссоном.

На полях письма имеются два указания. Против первого абзаца читаем: «Запросить у Ломова, Маркин»{773}. Против второго: «Раскольникову. Маркин». Несомненно, что оба указания исходили от Троцкого. Если первое касалось попытки Германии использовать Россию против Америки и Японии, то второе отражало преступное решение. По сути дела, судьба Балтийского флота поручалась платному агенту германского Генштаба, заместителю наркома по морским делам Ф. Ф. Раскольникову. Все шло к тому, чтобы сдать Балтийский флот немцам и использовать его против держав Антанты.

Этот предательский план, наносящий удар по мощи и престижу русского флота, был настолько очевиден, что не смог остаться незамеченным моряками, а тем более командным составом Балтийского флота. Возглавляемые бывшим царским контр-адмиралом А. М. Щастным и другими офицерами, военные моряки сделали все возможное и даже, казалось, невозможное, чтобы предотвратить государственное преступление. Как выясняется теперь, А. М. Щастный располагал сведениями, подтверждающими замыслы германского и большевистского правительств. В сложной ледовой обстановке с 12 марта по 22 апреля 1918 года они совершили беспримерный в военно-морской истории переход из Гельсингфорса (Хельсинки), Ревеля (Таллинн) и Аландских островов в Кронштадт и спасли около 250 боевых кораблей и вспомогательных судов, в том числе: 6 новейших линкоров, 5 крейсеров, 59 эсминцев и миноносцев, 12 подводных лодок. О подвиге выдающегося флотоводца Щастного и моряков Балтийского флота писали газеты всего мира.

Щастный был вызван в Москву (якобы для доклада)[114]. Никому в голову не приходило, что приезду Щастного в Москву предшествовало секретное заседание с участием Свердлова, Троцкого, Дыбенко, Раскольникова и Сакса{774}. В принятом решении, в частности, подчеркивалось, что «…гражданин Щастный, обнаруживший недостаток твердости духа и распорядительности… вмешивавшийся в политические вопросы с явно реакционными целями, увольняется от службы и предается суду». Этот злонамеренный документ подписали Троцкий, Раскольников и Сакс.

Обвиненный «в преступлениях по должности, в подготовке контрреволюционного переворота и государственной измене», 29 мая 1918 года Александр Михайлович Щастный был арестован. Производство следствия было возложено на члена ВЦИК В. Кингисеппа. (Кстати, в сентябре 1918 года СНК учредил Особую Следственную комиссию в составе П. Стучки, В. Кингисеппа и Я. Шейнкмана.) 21 июня, выполняя приговор Революционного трибунала при ВЦИК, в Здании бывшего Александровского училища вильгельмовские наймиты расстреляли верного сына Родины. Следует отметить, что для расстрела Щастного была отобрана специальная команда из китайцев.

Известный русский историк С. П. Мельгунов в своей книге «Красный террор в России», опубликованной в 1923 году на Западе, справедливо отметил, что с Щастным расправились только за то, что он «спас остаток русского флота в Балтийском море от сдачи немецкой эскадре»{775}.

С выводами Мельгунова трудно не согласиться. Следует привести также весьма важный факт, который, на мой взгляд, стал роковым в судьбе Щастного. Дело в том, что при аресте боевого командира в его портфеле были обнаружены фотокопии двух уникальнейших документов начальника германской контрразведки, адресованных председателю СНК Ленину и председателю РВС Троцкому. Эти документы были подброшены Щастному английской разведкой. В них содержались конкретные указания главарям большевистского правительства, как следует поступить с кораблями Балтийского флота, сосредоточенными в Гельсингфорсе.

Несмотря на многочисленные документальные материалы, доказывающие предательскую деятельность большевиков, в особенности их лидеров, по сей день появляются в печати статьи, в которых делается попытка все преступные акции, совершенные против России и ее народа, свалить на «врагов народа», репрессированных в годы сталинизма.

«Достоверно известно, – пишет майор юстиции В. Звягинцев, – что до ареста между Троцким и Щастным произошел серьезный конфликт»{776}.

Ничуть не ставя под сомнение этот факт, должен сказать, что юрист Звягинцев глубоко заблуждается, если считает, что причиной гибели 37-летнего командующего Балтийским флотом А. М. Щастного явились только интриги, организованные против него Троцким. Причины расправы с честными и истинными патриотами России лежат намного глубже, и о них достаточно подробно было сказано выше; о них будет сказано и в последующих главах. Здесь же отметим, что Щастный сорвал предательский план большевистских лидеров и за это поплатился жизнью.

В нашей отечественной истории еще не мало белых пятен. Во многом это на совести авторов, которые освещали ее в соответствии с пожеланиями заказчиков из Кремля и со Старой площади. И неудивительно, что даже в таких солидных книгах, как «Боевой путь Военноморского флота» (М.: Воениздат, 1974), «Гражданская война в СССР», выпущенная также Воениздатом в 1980 году, «Великий Октябрь и защита его завоеваний», опубликованная в 1987 году под редакцией академика И. И. Минца, не нашлось места, чтобы упомянуть имя славного моряка российского флота – А. М. Щастного.

Стоит ли удивляться такому факту, если в Большой Советской Энциклопедии не упомянуто имя прославленного моряка, героя русско-турецкой (1828—1829) и Крымской (1853—1856) войн и основателя города Новороссийска адмирала Л. М. Серебрякова.

Завершая рассмотрение фактов, изложенных в документе № 28, хотелось бы сказать, что сегодня имеются все основания утверждать, что план сдачи немцам кораблей Балтийского флота и затопление на Новороссийском рейде основной части судов Черноморского флота, которое было осуществлено 18 июня 1918 года по прямому приказу Ленина, – звенья одной и той же преступной цепи. Свидетельством тому – принятое решение о необходимости затопления кораблей Черноморского флота (см. документ ниже) и секретная директива, которую Ленин 28 мая направил командующему Черноморским флотом и главному комиссару флота. В ней строгое требование: «Ввиду явных намерений Германии захватить суда Черноморского флота, находящиеся в Новороссийске, и невозможности обеспечить Новороссийск с сухого пути или перевода в другой порт, Совет Народных Комиссаров, по представлению Высшего военного Совета, приказывает вам с получением сего уничтожить все суда Черноморского флота и коммерческие пароходы, находящиеся в Новороссийске. Ленuн»{777}.

Преступность очевидна. Судите сами. В мае 1829 года русский бриг Черноморского флота «Меркурий» в открытом море встретился с двумя турецкими линейными кораблями и не дрогнул. Более того, в неравном бою, длившемся около четырех часов, русские моряки вышли из него с честью. А вот вождь большевиков запрещает морякам Черноморского флота сражаться с врагами Отечества, в угоду Германии приказывает им затопить два линкора, шесть эскадронных миноносцев, девять эсминцев и коммерческие пароходы.

Резолюция В. И. Ленина о необходимости затопления кораблей Черноморского флота в Новороссийске в 1918 году: «Ввиду безвыходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно. Председатель СНК В. Ульянов (Ленин)»

На этом можно было бы подвести черту. Но я себе не простил бы, утаив от читателя еще один чрезвычайно важный документ от 21 августа 1918 года. Он лишний раз доказывает тесную связь Ленина с властями Германии и ее Генштабом:

Бесспорно, Ленин был главным действующим лицом в тайных связях большевиков с немцами. Но должен сказать, что преступная сеть большевиков была весьма широкая. В пользу Германии работали не только вожди большевиков и красные комиссары. В эту деятельность путем подкупа, обмана и угроз было втянуто множество людей: чиновники различных комиссариатов и ведомств; бывшие сотрудники царской охранки и их агенты; моряки и солдаты; хорошо оплачиваемые красногвардейцы, некоторые генералы и офицеры царской армии. Особую нагрузку несли, конечно, сотрудники ВЧК во главе с Дзержинским. Судя по документам сборника Э. Сиссона, они работали в тесном контакте с германскими разведорганами. Нельзя не заметить, что если ВЧК пристально следила за сотрудниками миссий бывших союзных с Россией государств, то на немецкую агентуру не обращала никакого внимания. Страна была буквально наводнена германскими агентами и диверсантами. С согласия правительства России, под крышей СНК, ЦИК, комиссариатов и ведомств, под видом консультантов и советников, а во многих случаях открыто (В Красной Армии и ЧК) орудовали сотни офицеров из Русского Отделения германского Генштаба.

В данной главе и в целом в исследуемой работе приведено, как заметил читатель, большое количество документальных материалов, воспоминаний и свидетельств современников тяжелых и мрачных годин, убедительно показывающих масштабы и характер преступлений, совершенных большевиками во главе с Лениным против Российского государства и его народа.

Несомненно, из всего изложенного выше каждый читатель вправе сделать свое резюме. Мне же хотелось лишь поставить вопрос: Кем после всего, что стало нам известно, считать большевиков и их вождя, определившего свою партию как «ум, честь и совесть нашей эпохи»?{780}