2

Генерал был у себя в кабинете, последнем из серии, которая протянулась (на моей памяти) через двадцать лет и уж не знаю через какое пространство. Все они более или менее одинаковы. Этот отличался новой голограммой.

Она сменила стену напротив его рабочего стола. Никаких окон, ничего для конструирования или размышлений. Ковер кончался, а за ним зеленоватые волны накатывались на пляж из зеленовато-серого песка. Небо было грозовым и почти того же цвета, что и вода. В отдалении вздымались обрывы и парили крылатые твари. Совсем мне незнакомые.

— Где это?

— Один из заселенных миров. — Генерал умолк и поправился: — Один из миров, которые мы пробуем заселить.

Я рассказал ему про жучков.

— Они подслушивают женщин. Какая гадость!

— Я же говорил тебе, что подслушивают и будут подслушивать.

Он потянулся к ВС.

— Надо сообщить моим теткам.

— Я сказал Эттин Пер.

— Ха! — Долгий выдох. — И что сказала она?

— Рассердилась. Я сказал ей, что завтра к концу первого икуна их уберут.

Он посмотрел мимо меня на голограмму.

— Нам не следовало просить человека послать Перес Анну. Мы привносим человечье поведение — человечье кощунство и бесчестье — в места, которые неизменно следует беречь.

— Скажи это своим тетушкам. Это они решили, что Сплетению необходимо получить сведения о человечьих женщинах.

Направление его взгляда изменилось. Он следил за чем-то в голограмме. Я обернулся. Одна из летающих тварей опустилась на пляж. На крыльях у нее были когти, и она поползла по песку на манер летучей мыши — крупное животное с чешуйчатой кожей в серых, зеленых и коричневых пятнах. Клюв был оснащен множеством зубов, узких и острых.

— Анна — разумный выбор. Мы ее знаем. Мы знаем, что к Людям она настроена не особенно враждебно. И она прямолинейна, первозащитник. Не знай я, что это не так, я бы назвал его птеродактилем.

— Чем-чем?

— Земное животное. Они вымерли вот уже — если я правильно помню — шестьдесят пять миллионов лет назад. Никто толком не сумел объяснить, как они взлетали и приземлялись.

— Возможно, вот так, — заметил генерал, когда тварь подпрыгнула, захлопала крыльями и взлетела.

Из журнала Сандерс Никласа и т.д.

3

Ее разбудил запах жарящейся грудинки.

Звезды исчезли: над собой она увидела простой белый потолок.

Ванная примыкала к спальне, Анна забрала одежду, вымылась и оделась в другой брючный костюм, на этот раз серый (любимый цвет хвархатов) с желтой блузкой и серо-коричневыми агатовыми бусами. Золотые клипсы. И больше никаких украшений.

Ее отражение выглядело не таким сердитым и усталым, как накануне. Даже, пожалуй, счастливым. Она улыбнулась себе. Помни, Анна, повторяла ее мать, улыбка всех делает красивей, и ты, улыбаясь, почувствуешь себя счастливее.

Завтрак стоял на одном из столиков в большой комнате: полная кружка кофе, нож, вилка, тарелка с ломтиком (поджаренным) хлеба и рядом три куска поджаренной до хруста грудинки, а также квадрат чего-то вроде зеленого желе.

Никлас стоял, прислонясь к стене, с кружкой кофе в руке.

— Что это? — Она ткнула вилкой в зеленый квадрат.

— Главным образом белок. Очень питательно. Вкуса не опасайтесь: он практически отсутствует.

Анна съела кусочек. Относительно вкуса Никлас был абсолютно прав.

— Если желаете углеводов, у меня имеется нечто желтое и… — Он помолчал. — И густое. Кажется, наиболее подходящее слово. Что касается вкуса, определить не берусь. Иногда я сказал бы «картон», но ведь я уже столько лет не ел картона!

— Это человечья жратва, — сказала Анна.

Он улыбнулся.

— Грудинка настоящая, и кофе, и хлеб, но я подумал, что вам, возможно, будет интересно попробовать, что в подавляющем большинстве едят земляне, наши — по прелестному определению генерала — гости.

Анна принялась за еду, он следил за ней, прихлебывая кофе.

— Уберу потом, — сказал он, когда она кончила. — Нам пора.

Они прошли через женскую половину, никого не встретив, и вышли за двойную дверь.

В коридоре ждал хвархат — высокий, тощий, серый, в обычных шортах. Он шагнул им навстречу. В его движениях была какая-то странность, неуклюжесть. Людям не присущая.

Он протянул левую руку, глядя на ладонь.

— Так правильно? Я хочу обменяться рукопожатием.

— Не та рука, — сказала Анна.

Он протянул правую, и она ее пожала.

— Как я? — осведомился хвархат.

— Чересчур энергично. Давайте еще раз.

Они повторили рукопожатие, Никлас следил за ними с нетерпеливой усмешкой.

— Нам надо идти, Анна.

Они повернулись и пошли дальше втроем. Ее первое впечатление от движений инопланетянина подтвердилось: они были плохо координированы. Такого хвархата она видела впервые.

— Матс забыл представиться, — сказал Никлас. — Эйх Матсехар, наступающий. Иными словами он выше меня рангом и временно прикомандирован к штабу генерала. Главным образом для того, чтобы изучать землян. Вообще же он служит в художественном корпусе и является лучшим драматургом нынешнего поколения.

— Лучший драматург — мужчина, — возразил Эйх Матсехар. — Амит Ашарил замечательный драматург и, возможно, не уступает мне, хотя сравнивать мужское и женское творчество невозможно.

— Арбуз и свиной хрящик, — добродушно заметил Никлас.

— Я знаю это выражение, — сказал инопланетянин. — Два ваши туземные лакомства, которые по неясной мне причине сравнению не подлежат.

— Угу, — подтвердил Никлас.

— А вы, — хвархат наклонил голову, глядя на нее искоса, — Перес Анна, последняя жертва Ники.

— Что-о?

— Об этом поговорим в другое время, — вмешался Никлас.

— А почему не сейчас? — осведомился Эйх Матсехар.

— Неизвестно, кто нас слушает.

— Здесь? — Инопланетянин оглянулся. — Скорее всего никто. Да и что они услышат? Коридорную болтовню?

— Может быть, — сказал Никлас.

Они шли и шли по коридорам, совсем одинаковым: голые стены, плотные ковровые дорожки, все (как всегда) серое. Прохладный, почти холодный воздух пахнул металлом и инопланетянами. Их нагоняли, с ними расходились хвархаты, но их было меньше, чем накануне. Их делегация прибыла в час пересменки? Работают ли хвархаты посменно?

Они вышли в коридор, охраняемый двумя солдатами с винтовками.

— Это станция Переговоров-С-Врагом, — сказал Никлас. — То есть так переводится ее название. А это секция Переговоров-С-Врагом. Дальше вас проводит Матсехар. А мне надо заняться кое-чем другим.

Она пошла с инопланетянином. Он проводил ее до комнаты, где уже собрались остальные делегаты, и ушел. Глава службы безопасности, худой, темнокожий человек в штатском костюме и со штатской прической, спросил:

— Все нормально? — У него был певучий карибский выговор. — Капитан Мак-Интош.

— Прекрасно. Я познакомилась с некоторыми женщинами.

— О? — сказал помощник посла. — Иметь с ними дело легче, чем с мужчинами?

— Не думаю, — ответила Анна.

Он нахмурился.

— Я надеялся услышать другое, Анна. Вы будете наблюдать переговоры отсюда. Никакие наши настояния не подействовали. Они не желают, чтобы вы присутствовали в зале заседаний, хотя сами же просили, что бы мы привезли вас в такую даль.

Ее это вполне устраивало.

Делегаты вышли гурьбой, дверь за ними закрылась, и Анна оглядела еще одну серую комнату с ковром. Единственное кресло стояло перед голой стеной. Обычное — широкое, низкое, слишком мягкое. Анна села, и стена перед ней исчезла. Теперь она смотрела в другую комнату, заметно больше той, в которой находилась она. Там двумя рядами друг против друга стояли кресла, совсем такие же, насколько она могла судить, как ее кресло. Они занимали середину комнаты, где больше не было ничего, кроме стен обычного цвета и без окон.

Странно, подумала она, устраиваясь поудобнее. Люди как будто придерживались двух крайностей — унылой функциональности и того, что она видела на женской половине, где обстановка отличалась богатством красок и форм, изукрашенностью и чудесной выделкой. Мужской и женский стиль, и только? То есть их мужчины обречены на серые тона военных кораблей, а женщины живут среди ярких ковров и гобеленов, среди дерева, отливающего перламутром?

Комната начала заполняться. Первыми через невидимую дверь вошли земляне, гуськом обогнули один ряд кресел и выжидающе встали каждый перед своим. Все это было обговорено и условлено: как кто войдет и где сядет.

Хвархаты вошли с противоположной стороны. Они были в форме космических воинов. Сапоги были высокими, черными, глянцевыми и действительно дышали силой, надменностью, воинственностью. Куда внушительнее сандалий.

Шедший впереди был заметно ниже тех, кто следовал за ним. Он обогнул второй ряд кресел и остановился перед креслом в середине, а затем обернулся к землянам, коренастый, очень широкий в плечах. Держался он очень прямо, как они все — она еще не видела хвархата, который горбился бы. Он обладал обычной хварской грацией движений и поз, но также чем-то еще. Только чем? Полной уверенностью в себе? Категоричностью? Анна подыскивала слово. Способность быть категорично точным. Остальные хвархаты встали справа и слева от него. Она узнала Хей Атала Вейхара, вставшего по левую руку невысокого чуть сзади. Все остальные хвархаты тоже стояли почти вплотную к креслам, чтобы невысокий один был впереди.

Он быстро посмотрел по сторонам, проверяя, все ли его подчиненные заняли свои места, потом взглянул на посла землян и кивнул. Все сели одновременно, инопланетяне и земляне, после чего начались представления.

Невысокий был назван Защитник-Очага-С-Честью Первый-Впереди Эттин Гварха. Генерал Ника чуть наклонил голову в сторону Хей Атала Вейхара, который служил переводчиком, но в остальном сохранял прямую позу и смотрел на землян с невозмутимым спокойствием. Или с равнодушием? Когда он заговорил по-хварски, она узнала его голос: глубокий мягкий бас, в котором прятался металл. Он ничем не выдал, что понимает английский, хотя это было уже известно всем.

Вслед за представлениями начались речи.

Наверное, она не подходит для такой работы. Подобные церемонии не для нее. Хорошо еще, что она тут, а не в зале. Она бы начала ерзать и думать о чем-нибудь поинтереснее. Жучки у нее в багаже, инопланетные интерьеры, сколько детей в среднем рожают хварские женщины. Странно! Псевдосифонофор она часами наблюдала в бухте, и это ей не надоедало. Возможно, потому, что они, насколько она могла судить, не лгали. Они действительно разрывались между страхом и побуждением к спариванию. Они действительно старались успокоить друг друга.

Господи, как она тоскует по этой планете! С тех пор, как военная разведка увезла ее, она туда не возвращалась. Она на секунду закрыла глаза и вообразила, что стоит у борта бедного старого «Марка», который, наверное, все еще покоится на дне какого-нибудь подводного ущелья. Над ней синее небо, вокруг золотистые холмы. В прозрачной воде бухты повсюду колышутся псевдосифонофоры, а свет падает так, что можно рассмотреть их прозрачные тела.

Заседание длилось четыре часа. Наконец все встали и разошлись согласно заранее разработанному протоколу. Голограмма исчезла. Дверь ос комнаты отворилась, и на пороге появился Эйх Матсехар.

— А почему вас там не было? — спросила она, махнув на стену.

— У меня нет способностей к переговорам. Я здесь, чтобы наблюдать и постараться понять. Если вы пойдете со мной, Перес Анна, я отведу вас туда, где ваши сотоварищи будут есть и разговаривать одновременно. Ники говорит, что у человеков это очень распространенный, почти повсеместный обычай, и я читал об этом в ваших пьесах. Например, сцена пира в «Макбете».

Они пошли по коридору в направлении какой-то еще комнаты. Не станция, а лабиринт!

Открылась еще дверь, и Эйх Матсехар сказал:

— Я вернусь за вами через пол-икуна. Два часа с небольшим по вашему времяисчислению.

— Вы читали «Макбета»? — спросила она.

— Да. В оригинале и в переводе Ники. И подумал, что сумею что-то из этого сделать. Гетеросексуальность сюжетно неважна. Эта женщина, эта удивительная и ужасная женщина может быть матерью или сестрой. И тогда получится пьеса о честолюбии и кровопролитии, а это вполне пристойные темы и никого из зрителей не смутят. Но пока у меня ничего не выходит. Возможно, когда я понаблюдаю побольше ваших людей…

После паузы он продекламировал:

Способен ли весь океан Нептуна

Смыть эту кровь с руки моей? Навряд ли.

Моя рука окрасит ширь морскую,

И красной станет зелень волн ее.

— Вот это подлинная литература!

С этими словами он указал на дверь, и Анна вошла.

Комната была полна ее коллегами, которые уже расселись вокруг длинного и слишком низкого стола. Впрочем, стулья тоже были низкими. Посол, дородный уроженец Юго-Восточной Азии, без труда поднялся на ноги, говоря:

— Мэм Перес, прошу вас сюда. Мне нужны сведения о хварских женщинах.

Анна села между ним и его помощником, который ростом не уступал Никласу и скорчился на своем стуле в три погибели.

Чарли и Стен. Она рассказала им о своей встрече с женщинами Эттина, одновременно расправляясь с псевдоуткой, сдобренной лимонной травой.

Когда она кончила, Чарли положил палочки на тарелку и откинулся.

— Здесь находится Никлас Сандерс. Почему они не используют его в переговорах?

— Какое это имеет значение? — спросила Анна.

— Не знаю. И не собираюсь придавать Сандерсу особую важность. Вы по опыту знаете, что из этого воспоследовало. Если бы ВР держала свои лапы при себе, мы могли бы уже заключить договор. Вообще-то у нас есть причины быть ему благодарными. Я убежден, что пользоваться кухней мы можем не без его участия. Все снабжено инструкциями по-английски, подробными и четкими. Возможно, ему следовало бы писать научно-популярные книги.

— Что должна делать я? — спросила Анна.

— То, что уже делаете. Разговаривайте с инопланетянками. Разговаривайте с Никласом Сандерсом. Докладывайте об этом. Я уверен, что мало-помалу нам станет ясно, почему инопланетяне просили прислать именно вас, а также какую роль в переговорах играют эти, судя по вашим словам, необыкновенные женщины.

— Меня, — сказал Стен, — озаботило утверждение этого человека, что станция, где мы находимся, была построена специально для переговоров с нами. Возможно ли подобное, капитан Мак-Интош? Мы бы сумели?

— Не знаю. Но и знай я, такая информация засекречена. — Он помолчал. — Если это правда, то достижение внушительно. Думаю, это я сказать могу, еще… Мне трудно поверить, что станция почти пуста. Будь у меня столько помещений, я бы сумел ими распорядиться.

Стен тревожно нахмурился. Чарли сказал:

— Постараемся избегать неосновательных предположений. Что делают хвархаты со своими станциями в своем секторе космоса, нас не касается.

Анна ушла после желе и черного кофе по-азиатски, сваренного с сахаром и сгущенным молоком.

Эйх Матсехар ждал в коридоре, такой же невозмутимый и терпеливый, как остальные хвархаты. И только когда он пошевелился, она вновь заметила не хварскую неуклюжесть. Они пошли назад по коридорам.

Примерно на полдороге она спросила:

— Что вы подразумевали, сказав, что я последняя жертва Ники?

— Раз он не хочет, чтобы я разговаривал в коридорах, я не стану, — ответил инопланетянин. — Хотя и думаю, что он ошибается, потому что не понимает правил шпионажа. Для всего есть правила, хотя вы, человеки, словно бы этого не понимаете. Как в результате вам должно быть трудно жить!

Он оставил ее перед высокой двойной дверью. Анна вошла и по широкому, увешанному гобеленами коридору направилась к своим комнатам.

В большой Никлас разговаривал с каким-то инопланетянином. Оглянувшись на нее, он сказал:

— Анна, это начальник службы безопасности генерала. Ему хотелось бы проверить, нет ли на вас подслушивающих устройств. С вашего разрешения, разумеется.

Она кивнула, Никлас что-то сказал, и инопланетянин поднял руку, в которой держал что-то вроде серебристого пистолета с дулом раструбом, как у старинных мушкетонов. На стволе тускло подмигивали лампочки. Он начал водить пистолетом вокруг нее, ни разу не коснувшись ее и ни разу не подняв головы настолько, чтобы встретиться с нею взглядом. Прибор пару раз мелодично зазвенел, лампочки замигали ярче и чаще.

Очень красиво, подумала Анна. Но что, собственно, происходит?

— Вы не могли бы дать ему свой пояс? И туфли? В них жучки.

Она послушно сняла и отдала их.

Ник и инопланетянин перебросились несколькими фразами. Инопланетянин был примерно одного роста с генералом и еще более коренаст. Его грудь напоминала бочонок. Руки и ноги были короткими, толстыми и могучими. Волосы на голове образовывали гребень, который тянулся по спине, более темный и длинный, чем остальной мех, и бросавшийся в глаза.

Наконец, он обернулся к ней и заговорил, опустив взгляд.

— Он благодарит вас за снисходительность и содействие. Ваши комнаты теперь полностью изолированы.

— Отлично.

Инопланетянин ушел, захватив ее пояс и туфли.

Едва дверь за ним закрылась, Никлас сказал:

— Помните моего охранника в те наши встречи? Совсем мальчика?

— Которого убили?

Он кивнул.

— Его звали Гва Хаттин. А тот, кто сейчас ушел, его старший брат. Гва Ху. Всякий раз, когда я слышу его имя, мне вспоминается военный клич старых американцев.

Анна посмотрела на него с недоумением. Он ухмыльнулся.

— Вахууу! Гва связаны с Эттинами более трех веков и регулярно обменивались с ними генетическим материалом. Малый род генерала, его мужской род — Гва. И обычно у него в штабе есть двое-трое Гва.

— То есть военная разведка убила родственника Эттин Гвархи?

— Да. Наступающий Гва Ху забрал вашу сумку, выбрасыватель зубной пасты и компьютер. Сумку и выбрасыватель вам вернут скоро, а компьютер, вероятно, задержат подольше. Лучшее место, чтобы спрятать дерево, — дремучий лес.

— В моей зубной пасте был жучок?

Никлас усмехнулся.

— Как видите. Если вам нужен компьютер сейчас же, могу одолжить вам земную модель. А если вы любите играть, то у меня имеется интересный вариант поисков. Единственный тип игры, который я терплю.

— Спасибо. — Она кивнула.

— Так вот… — Он помолчал и обвел взглядом комнату. — Генерал решил, что я буду вашим связным. Собственно, выбора и нет. Его штаб, естественно, состоит из одних мужчин, а я — единственный, кто может хоть как-то претендовать на хотя бы отдаленное родство с вами. Он объяснил другим головным, что мы происходим из соседних областей, которые часто обмениваются генетическим материалом. Канзас и Иллинойс. Как Гва и Эттин. Это дает мне право, приходить сюда. Если хотите, я перенастрою дверь так, что открыть ее сможете только вы, однако и в дальнейшем не избежать случаев, когда, как сегодня, было бы удобнее, чтобы я мог войти сюда сам.

Анна пожала плечами.

— Оставьте настройку двери без изменений.

— Ваша делегация, — сказал он, кивнув, — ждет вас к обеду. Женщины Эттина хотели бы побеседовать с вами завтра. Я принесу вам компьютер и игру. В школе мне следовало бы, кроме занятий языками, пройти курс управления отелями.

Никлас ушел. Она приняла душ и принесла из кухни бокал вина.

Вот так, подумала она, садясь и забрасывая ноги на столик из перламутрового дерева. Какие вопросы надо задать Никласу, раз ее комнаты очищены от подслушивающих устройств? Она набросала список, начав с фразы Эйх Матсехара.

4

В приемной генерала над дверью кабинета горел сигнал «занято». Я прохаживался взад и вперед — пока не вышел Вейхар, и генерал не велел мне войти.

Голограмма все еще показывала зеленовато-серый пляж. Только на него теперь накатывались более высокие волны, небо совсем потемнело, и в нем никто не парил. Начинался шторм.

— Садись, — сказал генерал. — И попробуй не елозить. Что случилось?

— Гва Ху проверил комнаты Анны. И нашел восемь приборов наблюдения.

Генерал поморщился.

— Только пять человечьих, первозащитник. Остальные три изготовлены Людьми.

Он зашипел.

— Новейшая серия. Доступна только высоким рангам.

— А'атсех Лугала Цу, — сказал он.

— Почти наверное.

Он бросил стило, которое держал в пальцах. Оно ударилось о стол, подскочило и скатилось на пол. Я нагнулся, поднял его и вручил генералу.

— Этому дурню вообще не место на фронте. Лугалам следовало бы подыскать кого-то другого, чтобы выталкивать вперед. В таком большом роду должен быть хоть один способный мужчина. Но тетки всегда говорили мне, что женщины Лугалы…. — Он замолчал прежде, чем у него вырвалась грубость и сердито посмотрел на меня. Это воздействие человечества. Мы знаем, что там находятся человеки. Мы знаем, что они живут без правил, и Богиня их не уничтожила. Зная это, мы страшимся и начинаем задавать вопросы. И вот результат.

— Ты будешь опять швырять стило? Если нет, я сяду.

Он кивнул на кресло.

— Ты не согласен.

Я вытянул ноги, скрестил их, а потом потратил несколько секунд, чтобы сделать глубокий вдох и медленный выдох. Если мы оба сердимся одновременно, ничем хорошим это не кончается.

— Это куда больше связано с хварским мужским честолюбием, чем с человечеством и дуростью. Ты никогда не считал Лугалов умными, а теперь мы знаем, что начальник его службы безопасности так же глуп, как он. Начальнику следовало бы сообразить, что его приборы будут обнаружены при тщательной проверке комнат. Правда монитор безопасности их не засек. Гва Ху сказал, что нашел их потому, что его щупы не выключились после того, как он нашел и убрал человечьи жучки. И он продолжил поиски. Я велел… я попросил наступающего Гва поговорить с твоими тетушками. Их комнаты также следует проверить.

Мгновение генерал молчал. Потом он сказал:

— Я помню, как было объявлено, что мы нашли других людей, которые способны путешествовать среди звезд, и что они нас обстреляли. Некоторые мои дяди были дома, и я помню, до чего все обрадовались. Наконец-то мы обрели врага после столетних розысков. Конец нашим проблемам! Но нам следовало бы вспомнить, что чувство юмора у Богини очень загадочное.

— Значит ли это, что ты сожалеешь о встрече Людей с человечеством?

— А ты иногда не жалеешь?

— Нет. Категорически нет. Чем бы я ни занимался, если бы наши две расы не соприкоснулись, это было бы куда менее интересно, чем то, что я делаю сейчас. И я бы не хотел лишиться встречи с тобой Эттин Гварха. (Ха!)

Из журнала Сандерс Никласа и т.д.

5

Вечер она провела с остальными делегатами за профессиональными разговорами, продолжая медленно знакомиться с ними поближе. Стен рассказывал ей о своем саде на острове под названием Готланд в Балтийском море, за которым пока приглядывала его жена. Но садоводство ее не интересует, и он побаивается того, что ему предстоит увидеть, когда он вернется.

Посол — Чарли — вспомнил о прошлых переговорах с инопланетянами и высказал свое мнение о генерале:

— Умный субъект, хотя на мой взгляд странноватый. С человеческой точки зрения — безусловно, хотя, сдается мне, и в рамках его культуры тоже. Вступить в сексуальные отношения с представителем инопланетной расы? Расы, с которой его собственная раса ведет войну. Хотя, в лице Никласа Сандерса он приобрел ценное орудие.

В заключение она поболтала с капитаном Мак-Интошем, чьей страстью был крикет, так что он очень огорчался, что не сможет побывать на решающих матчах.

— Чем только мы не жертвуем, мэм Перес, ради служения человечеству и ради карьеры! Конечно, обладай я талантом к крикету, меня здесь не было бы.

В конце концов она устала. Капитан проводил ее до выхода из человеческого сектора. Там стоял Никлас, разговаривая с хварским часовым. Он обернулся, увидел ее, улыбнулся и тут заметил капитана. Его лицо сразу изменилось, словно он замкнулся в себе.

— Держатель Сандерс! — сказал капитан и протянул руку.

Никлас явно удивился, но пожал ее.

— Сиприен Мак-Интош. Попросту Мак. Сиприен порядочная-таки обуза. Чего только родители не вытворяют со своими детьми! Хотя, как я говорил мэм Перес, в моем сердце живет вечная благодарность моему отцу за его подарок — первую крикетную биту в моей жизни. Это, пожалуй, искупает Сиприена. Спокойной ночи, мэм, спокойной ночи, держатель.

Капитан кивнул и скрылся за дверью.

Никлас задумчиво посмотрел ему вслед.

— Военный, — сказал он. — Какой род войск?

— Регулярная армия, по-моему.

— В таком случае, где его гребень посреди обритой головы?

— Не знаю. Хотите, чтобы я выяснила?

Он пожал плечами, и они направились на женскую половину.

В ее спальне вновь была включена голограмма. Она уснула под звездами, а утром, как и накануне, проснувшись, вдохнула благоухание жарящейся грудинки.

На этот раз Анна надела платье, длинное, из африканского ситца традиционной расцветки — желто-голубой с коричневым. Из украшений только длинные серьги, коралловые с серебряными бляшками, еще один подарок ее матери. Войдя в большую комнату, она увидела на столе завтрак, а в кресле Никласа с кружкой кофе под рукой. Он поглядел на Анну и кивнул.

— Превосходно. Женщины Эттина одобрят ваш костюм. Возможно, я пережарил грудинку, хотя и напрактиковался — запах пробуждает такие яркие воспоминания. Когда я был маленьким, у нас по воскресеньям на завтрак всегда бывала жареная грудинка, а вкус мне теперь не так уж и нравится.

Анна села. Грудинка выглядела очень аппетитно. Снова ломтик поджаренного хлеба и квадрат чего-то ярко-желтого. Вроде чего? Кукурузного хлеба, который не поднялся? Она съела кусочек. Картон! Еще образчик человеческой жратвы.

— Я хотела бы кое о чем вас спросить.

— Да? — Его тон стал настороженным. Человек, Который Не Любит Отвечать На Вопросы.

— Как мне вас называть? Я держалась Никласа, поскольку мы мало знакомы, но инопланетяне все называют вас Ники.

— Вы знакомились с моими друзьями. Я далеко не всем позволяю называть себя Ники, и лишь немногие называют меня Ники без разрешения. Пожалуйста, Ник или Никлас. — Он улыбнулся. — Я понял, что вы решили перейти на другую сторону, когда вы назвали меня Ником в том подвале.

В первый раз. И это была почти последняя моя мысль в тот момент: «Может быть, этот страшный и глупый план сорвется?»

— Я не сменила сторон, Ник.

— Просто неудачный выбор слов. Я знал, что вы испытывали сочувствие ко мне, и это меня чуть-чуть обнадежило. Так лучше?

— Да.

Она принялась за еду, он молча выпил кофе, и они пошли на встречу с женщинами Эттина.

Комната встреч находилась на женской половине. Гобелены на стенах, большой малиновый ковер, закрывающий почти весь пол. Мебель обычная. Кресла, обтянутые темной богатой парчой. Низкие столики из дерева васильковой синевы.

На этот раз на середине комнаты стояли четыре женщины, одетые как и в прошлый раз в платья без рукавов.

— Вы старше рангом, — шепнул Никлас. — Держитесь чуть впереди меня. Отлично. А теперь остановитесь.

Анна остановилась. Женщины повернулись к ней. Никлас представил их друг другу.

Двух она уже видела — Эттин Пер и Эттин Сей. Теперь в сравнении с двумя другими она осознала, что они настоящие великанши — высокие, крупнокостные с широкими плечами и плотными круглыми торсами. Платья их были одинаковыми — из полос багряной парчи, скрепленных серебряными цепочками. Пер пророкотала приветствие на хварском языке. Сей пожелала Анне доброго утра по-английски.

Третья женщина была ниже и тоньше. Рядом с Эттинами она выглядела почти стройной. Черный мех, а полосы платья — серые и серебристые с узором из листьев и цветов.

— Цей Ама Ул, — сказал Никлас. — Ее область — социальные теории с упором на те, которые объясняют, как сложилась нынешняя культура Людей. Открыв человечество, они… то есть часть Людей, поняли, что пути бывают разные.

Женщина что-то коротко сказала высоким голосом, почти альтом.

— Женщина Цей Амы говорит, что встреча эта желанна. Она надеется пополнить свои знания.

Последняя женщина была ниже, но и массивнее остальных. Полосы ее платья покрывала вышивка — извивающиеся животные, зеленые, золотые, серебряные и голубые. Соединительные цепочки были многоцветными — золотые или серебряные звенья чередовались с эмалевыми, зелеными и голубыми.

Костюм производил броское впечатление, эстетически убогое. Слишком много пестроты, слишком много блестящего металла и слишком много слишком дорогих материалов.

— Лугала Минти, — сказал Никлас негромко. — Ведущая женщина Лугалов. По-моему, это честная оценка.

— Да, — сказала Эттин Сей своим низким спокойным голосом.

— Ее сын. Лугала Цу, головной, единственный головной на этой станции кроме Эттин Гвархи. Очень важная женщина с важным сыном. Держитесь с ней почтительно. С Лугала шутки плохи.

— Да, — снова сказала Эттин Сей.