Черное солнце

Рисуя в воображении эти сладкие картины возмездия, Гоша, прихрамывая, добрался до избушки.

Из домика доносилось посапывание. Спит! Рыболов-охотник дрыхнет! Все складывалось как нельзя лучше.

Мысленно окрестив хозяина капкана рыболовомохотником, Гоша отчего-то опять ставил на первое место в этом словосочетании слово «рыболов»…

А надо бы наоборот, надо было «охотник». Потому что рыболовы спят крепко. А вот охотники… Сон охотника чуток и хрупок, привык в лесу ко всякому.

Чу! Всегда настороже, даже во сне. Ведь в лесу как в лесу… Чуть ветка хрустнет, а охотник уж должен быть начеку…

Гошу должно было насторожить, что в безмятежном посапывании, доносившемся из избушки, изменился ритм. По-видимому, охотник проснулся и, затаившись, прислушивался и уже только притворялся спящим.

Но увлеченно возясь с замком, Гоша этот момент пропустил. А заметил Ладушкин это обстоятельство, когда было уже поздно…

Бросив бесполезную борьбу с замком, Гоша могучим плечом высадил дверь. И с бешеным, предполагающим в таких случаях криком «На пол!» ворвался в тесное помещение.

Но все, что Ладушкин увидел, — это тело охотника, который, разбежавшись, почти грациозно, рыбкой, вылетел в окно, не слишком, в общем-то, даже и широкое — окно маленького домика…

Выпрыгнув вслед за ним в то же окно, Ладушкин успел все-таки увидеть, что хозяин капкана сначала катится кубарем от избушки, а потом, вскочив на ноги, быстро исчезает в низких зарослях карликовых сосенок, произрастающих на острове.

Все оказалось не так, как планировал Ладушкин.

Вместо короткой и жестокой схватки и столкновения один на один противоборство превратилось в бег с препятствиями.

Несмотря на грузность и тяжеловесность рыболова-охотника, он бегал прекрасно. Замечательно бегал!

Конечно, у Ладушкина тоже была великолепная физическая подготовка. Все-таки у них в агентстве «Неверные супруги» надо было быть готовым ко всяким неожиданностям.

Плюясь и матерясь, Гоша, несмотря на поврежденную ногу, старался не слишком отставать от рыболова, убегающего не менее стремительно, чем какой-нибудь неверный супруг, застигнутый на месте преступления, удирает от другого супруга, разъяренно гонящегося за ним со сковородкой в руках.

Отличие состояло только в том, что у Ладушкина в руках была не сковородка, а пистолет.

После того как приметная кривоватая, раздвоенная, как вилка для десерта, сосенка промелькнула мимо Гоши второй раз, он понял, что в столь стремительном преследовании, очевидно, не было большого смысла.

Все-таки они были на острове.

И бегали, собственно говоря, по кругу.

Просто они оба увлеклись и не сориентировались: охотник — спросонок, а Гоша — от невезения, злости, голода и действия обезболивающего лекарства.

Охотник первым сообразил, что марафон может оказаться бесконечным.

И в какой-то хорошо рассчитанный момент юркнул к воде. В том самом месте, где у него была причалена лодка!

А когда разгоряченный Гоша, задыхаясь от быстрого бега, выскочил вслед за ним на серый прибрежный песочек, мотор уже взревел, а лодка с негодяем-рыболовом, поднимая пенную струю в кильватере, удалялась от берега.

Чертыхнувшись, Ладушкин обессиленно рухнул на песок.

Удрал, негодяй, удрал.

Но удрал один! И это в какой-то степени утешало… Все-таки месть местью, а главный предмет Гошиных забот похищенная ясновидящая Орефьева оставалась на острове. Ее рыболов забрать с собой не успел.

И Ладушкин устремился на поиски и спасение…

Каково же было его изумление, когда он, услышав призывные крики, поднял крышку подпола в вершининской избушке и обнаружил, что Орефьева там не одна.

— Вы? — только и сумел вымолвить Ладушкин.

— Не ожидали? — Светлова только чуть улыбнулась своему сотруднику. — Не ждали, что на острове окажется так много народу?

— Пожалуй. На этом забытом клочке суши, торчащем посреди Кутозера, что-то становится многолюдно.

— Чудесно! Всего два сотрудника — и оба в одном и том же месте! Не хочется даже говорить в каком Но, в общем, не так и не тогда. Если мы когда-нибудь с вами, Гоша, учредим агентство, то называться оно будет явно не «Лунный свет», а что-нибудь вроде «Горе-сыщики». Или вот, у Блока был Рыцарь-Несчастье, а у нас «Сыщик-Несчастье».

— Это вы про меня?

— А ко мне разве не подходит?

— Подходит. — Гоша не воспользовался предоставленной ему возможностью проявить великодушие.

* * *

Извлеченная из мешка Яна Васильевна оказалась, между тем, свежа, как роза, нисколько не испугана и даже как будто не слишком взволнована случившимся.

Так, отряхнулась только и поправила прическу — свой жиденький бухгалтерско-канцелярский пучочек на голове.

«Что значит ясновидящая!» — с восхищением подумали Аня и Ладушкин одновременно.

На то она и «видящая», чтобы ее не смущали та кие пустяки, как джутовый мешок из-под картошки на голове.

Все равно же все видит. Что с мешком, что — без!

А видела ясновидящая Орефьева, очевидно, в своем мешке, что ничего сверхординарного с ней не происходит, что рано или поздно все спасутся — а, стало быть, чего зря суетиться?

* * *

Охотник-рыболов и клептоман Вершинин был побежден. И обращен в бегство. Женщины, ясновидящие и не очень, были освобождены и спасены.

Никогда еще Гоша Ладушкин не был так эффективен в бою. И несокрушим в прямом контакте с противником.

— Вы хоть бы мне спасибо сказали…

— Спасибо, — смиренно поблагодарила Аня. — Вы его просто загнали. Уморили своими спортивными упражнениями. — И с неподдельным интересом осведомилась у своего непобедимого и несокрушимого коллеги:

— И чего теперь ?

— Что значит — «и чего»?

По разочарованной физиономии Ладушкина было понятно, что он ожидал как минимум восхищенных взглядов и благодарных поцелуев.

— Я хочу спросить: и чего мы теперь будем делать?

— В каком смысле?

— В таком! В таком смысле, что клептоман и похититель Вершинин повержен и сбежал. Но сбежал на единственной лодке, которая была на этом острове.

— Вот оно что! — Гоша был ошеломлен открывшейся ему перспективой.

— Итак, вопрос: сдохнем мы тут от голода и холода или все-таки вернемся когда-нибудь к людям?

— Вопрос, — автоматически повторил Ладушкин.

— Да что мы в самом-то деле голову-то ломаем?

Когда у нас ясновидящая под боком!

Однако Яна Васильевна скромно, но твердо отклонила попытки Светловой вторгнуться в неизведанное.

— Не волнуйтесь! — только и ответила. — Все образуется.

— Как?! — хором закричали Аня и Ладушкин, затравленно озираясь на затерянном в бескрайних просторах озера островке.

Но Орефьева в ответ на эти неприличные вопли только надменно прикрыла глаза, как птица на плече у шарманщика. Намекая столь решительным отпором весьма недвусмысленно, что ясновидящая, причастная к тайнам мироздания, — это не справочное бюро!

Неожиданное уныние, воцарившееся на острове, нарушил шум вертолета.

Над островом клептомана Вершинина кружил вертолет!

Компания в составе детектива Ладушкина и Светловой орала, махала руками и палила из пистолета.

Все, кроме ясновидящей Орефьевой. Которая, очевидно, уже заглянула в будущее и не нашла там причин для столь бурного поведения.

* * *

Спасение чаще всего приходит с небес. Во всяком случае, народы мира всегда в своих мифах возлагали на них большие надежды. Что-то разверзнется — и спасительная длань протянется сверху. Впрочем, наказание тоже приходит с небес. Но это было спасение!

Вот как важно быть просто вежливой.

Очень кстати оказалось, что Анна была любезна с джентльменами из поезда.

И теперь над бескрайней, гибельной именно из-за этой своей бескрайности водной гладью кружил вертолет.

Спасение явилось в образе двух лысоватых господ, от которых попахивало хорошим коньяком.

Господ, крайне довольных жизнью, потому что есть на белом свете люди, которые всегда в хорошем настроении. Потому что они всегда вкусно едят, мягко спят и разнообразят свою жизнь всякого рода приятными развлечениями вроде охоты.

— Ну, милая девушка, мы вас обыскались. Зачем же забираться, спрашивается, в такие дебри?

— Видите ли… Я… — Ане не хотелось вдаваться в долгие объяснения. — Люблю, знаете, природу…

Дикую.

— Дикую?

— Дикую-дикую.

— Немного странный вкус для столь нежного создания. Впрочем, о вкусах не спорят.

Оказывается, поохотившись, господа решили навестить свою приятную попутчицу из поезда и прилетели на вертолете в Кутозеро. Когда есть керосин, это не проблема!

Далее все развивалось по известной схеме. В гостинице-чуме они узнали от дамы-администратора — уже несколько пообвыкнувшейся с тем, что ее постояльцы, как правило, оставив вещи в номере, не возвращаются, — что Светлова ушла к озеру.

На берегу озера господа узнали, что Анна поехала кататься и не вернулась.

— Разумеется, мы не могли смириться с пропажей столь прелестного создания и полетели вас искать. Вот, собственно, и все. Замечательно?

— Замечательно!

Анна на радостях расцеловала обоих.

Неприятным было только одно обстоятельство: на прощание ясновидящая Орефьева долгим взором вперилась в Гошу Ладушкина.

— Ну что? — Гоша поежился. — Что еще там?

— Маленькую береги.

— Все?! Детали, комментарии, уточнения будут? — возмутился краткостью речи Яны Гоша.

Яна только скромно опустила глазки.

* * *

— Ну вот, — Ладушкин вздохнул. — Теперь всю оставшуюся жизнь придется ломать голову, какую такую «маленькую». И почему мне ее надо беречь?

— Полагаю, стоит поломать голову над этим ее бормотанием, — заметила Светлова.

— Думаете, что-то в этом есть? — Ладушкин с опаской глянул на Анну.

— «Слово не воробей, вылетит, не поймаешь» — это явно придумали про Яну Васильевну.

* * *

Анна и Ладушкин вернулись в город, взяли билеты на самолет. И Светлова перед отъездом решила навестить Полоцухину.

Очень опасно выстраивать версию и подгонять под нее новые, открывающиеся обстоятельства. Они могут оказаться случайными, они вообще могут существовать сами по себе.

Полоцухина не хотела разменивать квартиру.

И, скажем, ее испортил квартирный вопрос. При такой-то жизни… И не нужно разгадывать особо сложные загадки, потому что отгадки самые простые: от людей порою избавляются из-за жилья, из-за тесноты. Одно слово — бытовуха! Полоцухина, воспользовавшись пророчеством, поспешила избавиться от мужа. Вот, возможно, и все объяснение смерти господина Полоцухина…

Поначалу вдова, как и в разговоре с Ладушкиным, не производила впечатление слишком откровенной. Но Светлова догадалась отправить девочку, которая неотступно стояла возле матери, в магазин за кока-колой. Есть вещи, которые никогда не скажешь в присутствии ребенка…

— Неужели вам совсем его не жаль? — в лоб спросила у вдовы Светлова.

Молчание было красноречивее слов.

— К тому же он мне изменял. — Мадам Полоцухина наконец подняла на Светлову опущенный долу взор, и ее глаза — весьма неожиданно для столь заурядного создания! — мрачно и грозно сверкнули.

— Часто?

— Всегда.

— Вот как!

— Но приводить в дом — это было уже слишком!

— А он приводил?

— Представьте! Женщина прошмыгнула перед самым моим носом! Какая-то бабенка… Натянула себе на физиономию капюшон, как… Ну, словом, смешно сказать, вроде как замаскировалась, словно преступник в телевизионном триллере. Очевидно, чтобы я не смогла ее рассмотреть. Очень мне надо было ее рассматривать! А он еще стал придумывать какие-то смешные объяснения.

— Какие именно?

— Зачем вам?

— Хочется понять, насколько они смешные.

— Ну, что это якобы связано не с тем, о чем я подумала. А самого аж перекосило — весь в лице изменился… Испугался, видно, что я их чуть не застукала.

— Вот как! — Аня задумчиво смотрела на Полоцухину. — Вы уверены, что ваш муж испугался именно этого?

— Уж не сомневайтесь! — с некоторой гордостью в голосе заверила Полоцухина. — Уж он-то знал, что бы случилось, попадись они мне под горячую руку.

И весь вид Полоцухиной вселял уверенность, что это заурядное, скромное на первый взгляд создание в гневе бывает страшно.

Но Ане почему-то не верилось. Ей казалось, что Полоцухина несколько преувеличивает свои возможности.

Мужья со стажем измен, а господин Полоцухин, судя по уверениям супруги, принадлежал именно к этой славной когорте донжуанов, менее стыдливы и уязвимы, чем кажутся их женам. И не спешат проваливаться сквозь землю, застигнутые на месте преступления.

Они могут сыграть в раскаяние.

Но, судя по уверениям Полоцухиной, ее муж был по-настоящему перепуган.

Полоцухина отнесла это на свой счет. Что ж, это ее дело. Но у Светловой появились сомнения: что-то другое испугало господина Полоцухина! Отнюдь не гипотетический гнев супруги. Вряд ли также, что он «играл», симулировал этот смертельный страх.

Так что же его испугало?

Вернее, чем его испугала визитерша?

И опять эта баба «в белом»!

Или все-таки — не баба?..

Не исключено, что это можно считать главным итогом их с Ладушкиным вояжа на полуостров.

Еще один был мертв. Неважно — диабет, не диабет. Он мертв, как и остальные двое. Как Николаев и Гец…

Причины, из-за которых они все погибли, — разные, но результат — практически одномоментно! — одинаков. А какие бы ни были причины, но если смерть случается в одно и то же время и при сходных обстоятельствах — после посещения дамы, — их что-то, да объединяет. Но что?

И Полоцухина тоже накануне смерти посетила какая-то женщина.

Она сообщила что-то ужасное?

Или…

Что же скрывалось там, под низко опущенным капюшоном?..

Никто из свидетелей посещения, ни Инна Гец, ни жена Полоцухина, — никто из тех, кто был в данный момент жив, не видел лица под капюшоном.

Почему же все они, не старые и не слабые мужчины, повидавшие в жизни всякое, были так напуганы?

Чем она их так потрясла?

Просто не женщина, а Медуза Горгона какая-то!

От одного взгляда стынет кровь.

Вот она у них всех и застыла. Увы, на той самой температурной отметке, на которой прекращается жизнедеятельность.

И люди превращаются в мертвецов.

* * *

Аля Фокина, не раскрывая штор, подошла к зеркалу. Подошла, зажмурившись.., и, наконец, решила взглянуть. Так, в полутьме, в сумерках, было не слишком страшно.

Долго стояла перед зеркалом, затаив дыхание.

Где же, где она, где справедливость ? Неужели никто не должен за это ответить?!

Потом, еле передвигая ноги, подошла к, телефону.

Набрала междугородный номер.

Трубку взяла девочка.

— Будьте любезны, попросите к телефону Полоцухина Александра Федоровича.

— Его нет, — ответил с некоторой заминкой детский голос.

— А когда он будет ?

— Никогда.

— Что, переехал ?

— Папа умер.

В трубке послышались гудки.

Она стояла с трубкой в руках. «Папа», то есть Полоцухин, умер.

Наконец она положила трубку на место.

Еще один.

Глава 6

В конце «Новостей» обычно были сообщения неполитические. Что-нибудь забавное и не слишком серьезное. Что-нибудь про львенка, которого выкармливают детскими смесями в африканском национальном зоопарке добрые смотрители.

На сей раз это был сюжет о черепахах. На каком-то острове в каком-то океане…

Анна смотрела и не верила своим глазам: это был видеоряд, иллюстрирующий слово в слово то, о чем бормотала Яна Васильевна, когда они сидели с ней в сторожке Вершинина на острове посреди озера.

Умирающие на раскаленных камнях и скалах гигантские черепахи вытягивали морщинистые шеи, пытаясь вырваться из-под панцирей своих сородичей, которые упорно все лезли и лезли на берег.

И два добрых человека в шортах, английская пара, метались среди этих панцирей, поливая водой из пластиковых бутылок вытянувшиеся из-под них в агонии черепашьи головы.

Загадка природы. Откуда они взялись там в таком количестве? Почему стремились выползти на берег? На верную смерть. Ну кто бы мог все это объяснить?

* * *

Анна задумчиво полистала записную книжку.

И наконец нашла то, что было нужно.

Трубку сразу сняли — по одному этому можно было представить себе пожилого человека, который один-одинешенек в ненастный день сидит безвылазно в квартире и рад любому звоночку, да просто человеческому голосу.

— Федор Андреевич!

— Анечка?! Я вас узнал!

— Спасибо.

— Чему обязан?

Чувствовалось, что старику хотелось поболтать, но он был реалистом и понимал, что если к нему вдруг проявили внимание, то это означает одно — что-нибудь от него да надо.

Общение просто так — ради самого общения — в Москве последние годы редкость.

— Знаете, о чем я хотела вас спросить? Как там земной шарик, Федор Андреевич? Подрастает?

— В каком смысле?

— Помните, вы говорили летом, что якобы он…

Ну, будто бы существует такая научная теория: земное ядро все время растет и…

— А-а, не забыли! — Федор Андреевич довольно хмыкнул: надо же, его слова запомнились! — Да уж, Анечка, с лета сколько времени-то прошло… Подрос, наверное, наш земной шарик. — Старик засмеялся. — Шучу.., земной шар не капуста. Если и растет, то не так быстро.

— Федор Андреевич, а правда, что вы консультируете в одном известном фонде?

— Ну, не скрою: интересуются мнением старика.

Востребован. Без ложной скромности скажу: и машину присылают, когда очень нужен.

— Вы вчера новости смотрели? Там такой сюжет показывали о черепахах!

— А, да, да… Я тоже обратил внимание. Любопытно. Да что там любопытно. Удивительно!

— Загадка природы, правда? Откуда они взялись в таком количестве?

— Ну…

— Почему выползали на берег? На верную смерть…

— Ну, что вам сказать… Не то чтобы совсем загадка… Но не изучен, однако, этот вопрос! Не изучен…

— А что-нибудь еще из этого ряда явлений вам известно? Подобные факты наука отмечала?

— Ну, если бы можно было как-то объяснить, кроме необъяснимого, поведение этих черепах, и самоубийства китов, и взрывы популяций, и бешеный рост травы в Подмосковье… Или невесть откуда взявшиеся сонмы ос и комаров, которых еще вчера почти не было. Неожиданно появляются и так же неожиданно идут на убыль.

— Да, в самом деле, то они есть, то нет.., то густо, то пусто.

— А какие загадочные толчки подвигают живые существа к размножению, оживлению жизнедеятельности? К сверхактивности? От самых огромных и сложных до самых крошечных и простых?

— Самые крошечные — это кто? Мышки?

— И не только. Есть и поменьше. Бактерии, вирусы.

— Да? А они тоже подвержены таким приливам и отливам?

— И никто, разумеется, не отказался бы выслушать объяснения, отчего это происходит, но никто их пока, увы, не в состоянии дать.

— Никто?

— Возможно, очень возможно, что все это связано как раз с поведением Солнца, — продолжал Федор Андреевич, дезавуируя свое предыдущее утверждение и намекая тем самым на то, что он-то как раз такие объяснения может дать.

— Солнца?

— Да. Видите ли, мощь Солнца невероятна. Жар его короны достигает полутора миллионов градусов по Цельсию. И вот представьте: на этой раскаленной гигантской сковородке появляется пятно…

— Отчего?

— Загадка.

— Какого происхождения?

— Неизвестно.

— А причины появления?

— Пока все это для нас тайна за семью печатями.

Самые маленькие из этих пятен имеют диаметр до тысячи километров. И живут они недолго — не более двух суток. Размеры больших — до ста тысяч километров в диаметре, и уж эти держатся подольше, иногда — до ста дней.

— И когда они появляются, что-то обязательно происходит?

— Совершенно верно.

— И что же?

— Случается то, что называют солнечным штормом. То есть происходит временный выброс огромного количества энергии.

— Происходит взрыв?

— Ну, по концентрации энергии — да. Скажем, возьмем взрыв атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму…

— Возьмем… — покорно согласилась Аня, смирившаяся с тем, что ей предстоит выслушать небольшую лекцию.

— Так вот представьте, что взорвалась она не одна, а сорок миллиардов таких бомб.

— Не представляю, — честно призналась Светлова. — Вряд ли это доступно человеческому воображению. , — Именно! Но, к счастью, мы далеко, и до нас долетают только отголоски этих штормов.

— Я рада!..

— Землю защищает магнитное поле. Но выброс энергии настолько силен, что и оно неизбежно деформируется.

— Надо же!

— Да. И поэтому каждого такого «плевка» Солнца в сторону Земли люди боятся, ибо за ними следуют всякий раз разрушения, эпидемии…

— А какие-то загадочные явления, связанные с поведением живых существ, могут объясняться действием Солнца?

— Надо полагать, да.

— Какие же именно?

— Например, очень интересно проследить воздействие солнечной активности на человеческие массы. Знаете, считается, что войны, революции… всевозможные обострения, конфликты на нашей планете тоже с этим связаны.

— То есть вы хотите сказать, что, когда у толпы начинает «ехать крыша», то это, возможно, тоже проливает свет на активность Солнца?

— Не слишком изящная и научная формулировка, но, в общем, по сути, именно так.

— И что, у черепах тоже поехала крыша?

— Не понял?

— Крыша, говорю!

— А! Вполне вероятно. Да и то сказать… Если уж на разумное существо поведение солнца воздействует, то что уж говорить о твари бессловесной и неразумной.

Аня не стала ничего рассказывать Федору Андреевичу про ясновидящую Орефьеву.

Она знала, что, когда старику сообщали что-нибудь «этакое», он начинал, по его собственному признанию, бешено хохотать — ведь как-никак бывший комсомолец и материалист! Ну, не верил, и все тут!

Однако для себя Аня решила, что это все же удивительное совпадение. Очевидно, появление черепах на безымянном острове было связано с каким-то важным для планеты происшествием, глобально охватывающим радиусом своего действия огромную территорию и множество людей. И тогда, не исключено, что люди с повышенной чувствительностью и способностью проникать в «мировой информационный банк», способны увидеть вещи и не имеющие, может быть, к ним прямого отношения, но происходящие в данный момент за сотни километров от них.

А может быть, все-таки имеющие?

Может быть, Орефьева, пока они бок о бок томились с ней в темном подвале, со свойственной ясновидящим сверхчувствительностью, уловила то, о чем напряженно и неотступно думала все последнее время сама Светлова? И из вороха мировых происшествий ее интуиция извлекла то, что напрямую связано с ответами на мучившие Анну вопросы?

Светлова долго дозванивалась на телевидение.

Наконец там ей ответили, что черепахи — это был далеко не свежий сюжет, пришедший некоторое время назад по каналам Рейтер. Просто раньше его никогда не пускали в эфир.

То есть отсюда следовало, что Орефьева видеть этот сюжет раньше никак не могла.

Но, может быть, она видела что-то похожее?

Ведь создается впечатление, что некоторые новости словно штампуют: еще один «львенок с соской», еще один ураган…

Однако совпадение таких деталей, как муж и жена.., англичане на острове.., и, главное, эти пластиковые бутылки из-под минералки, в которых мужчина с женщиной носят воду и из которых поливают умирающих черепах, — вряд ли возможно такое совпадение…

* * *

Что же тогда происходит?

Значит, Геннадий Гец знал о существовании Осипа Николаева и Александра Полоцухина? И о Марион Крам, Марии Крамаровой, тоже знал и был с ней как-то связан? Крам оставила завещание Игорю Багримовичу Тегишеву. А Игорь Багримович сказал, что он не знает никакой Марии Крамаровой.

Соврал, по-видимому: безусловно, между ними существовала какая-то связь.

А есть ли связь между Тегишевым и этими тремя умершими?

К сожалению, они на этот вопрос ответить уже не могут, и, может, это как раз и объясняет их преждевременный уход из жизни?

Но если они не могут ответить, значит, надо спросить об этом самого Тегишева, благо он еще жив.

И как бы он ни ответил… А он скорее всего соврет, как и в случае с Крам, но это уже будет все равно: какая-никакая, а информация будет получена.

И вот Светлова решила посетить Тегишева экспромтом, без предварительного звонка, потому что нет ничего проще, как отказать человеку по телефону.

И в один прекрасный день она просто появилась на пороге уже знакомого ей дома.

Консьерж довольно мирно отнесся к желанию гостьи поговорить по домофону. И стало очевидно, что никаких приказов от Игоря Багримовича — «а вот эту и близко на порог не пускайте!» — он не получал. Стало быть, прошлый Анин визит Игоря Багримовича не испугал и, вообще, судя по всему, настроение ему не испортил…

— А его нет дома, — ответил Анне уже знакомый, «почти детский» голос.

— Жаль… Я, видите ли, из адвокатской конторы…

Я у вас уже была как-то.

— Какой еще конторы?

— Ну, видите ли, речь идет о наследстве из Амстердама…

— Да? А папа мне ничего не говорил.

«Так низко пасть! — Светлова мысленно краснела от стыда. — Самое последнее дело — пытаться вытянуть информацию из детей!»

— Нам, что, досталось наследство, а папа не хочет его брать?

— Получается что-то в этом роде.

— Ничего себе, «что-то в этом роде»! Да это просто безобразие!

— И мне так показалось…

— Я вообще никогда еще не получала наследства. Должно быть, это очень приятно. Знаете что?..

Поднимайтесь к нам!

Аня оглянулась на консьержа — лицо его оставалось непроницаемым во все время бурного обсуждения перспектив получения голландского наследства.

Вот это профессионализм!

* * *

Девушка — скорее даже девочка — встретила Светлову в пижаме, с толстенной старой книгой в руках — палец заложен между страницами.

— Ну, так что за наследство?

— Извините, но это строго конфиденциально и касается — пока! — только вашего отца.

— Вот как? — Хозяйка квартиры была явно разочарована. — Ну что ж! Подождем папу.

— Подождем.

И они стали ждать папу.

— Чего читаешь? — поинтересовалась ради приличия Светлова.

— Книгу.

«Отличный ответ, — похвалила про себя Аня. — Главное — исчерпывающий».

Светловой вообще нравились эти совсем маленькие, только-только подросшие девочки. Их предельный лаконизм.

— Какую книгу? — решила все-таки уточнить Анна. — Ну, если не секрет, конечно.

— Не секрет.

Гусенок немного оживился, открыл книгу на том месте, где держал палец, и начал читать вслух:

— "Молодого гуся или утку узнают по лапкам.

Они должны быть желтыми и блестящими, а перепонки хрупкими. Клюв должен быть яркого цвета.

Покупая гуся или утку, нужно следить за тем, чтобы клюв был желтый, а никак не красным и не темным. Откормленный гусь покрыт большим количеством жира. Под ножками у него валики сала. Если стремятся вытопить побольше жира, выгоднее покупать небольшого гуся…

У молодой птицы лапки светлые и гладкие, по виду влажные, у молодого голубя — розовые. Перьев мало…"

— И откуда такое поэтическое описание? — Аня прервала это вдохновенное декламирование.

— Из книги о вкусной и здоровой пище. — Гусенок перевернул обложку. — Славной чешки Марты Гавелковой.

«Птицу нужно убивать быстро и таким образом, чтобы не причинить ей ненужной боли и чтобы из нее не вытекла вся кровь. Если вытечет вся кровь, то мясо будет темным. Голубю отрубают головку острой сечкой…»

— Б-рр!.. — не выдержала Анна.

— Это еще что!

— Что, есть и еще более художественные описания?

— Разумеется!

— Ну, например?

— Это мы еще не дошли до главы «Как убивать рыбу».

— А есть и такая глава?

— Обижаете! — Девочка пожала плечами. — Вот!

«Завернутую в полотенце рыбу кладут на доску спинкой вверх. На голову накидывают угол полотенца и оглушают деревянным молотком. После этого острым ножом разрезают хребет у самой головы…»

— Ну, просто стынет кровь!

— «Закалывать угря несколько труднее, так как он очень живуч, а поверхность его чрезвычайно скользкая… Угря оглушают, как и прочих, ударом молотка между глаз или, держа в мокром полотенце головой вниз, несколько раз ударяют его о каменный пол, а затем быстро разрезают позвонок…»

— Ужас! Как там сказано? «Как и прочих», ударом молотка между глаз?

— «Как и прочих рыб» — там сказано.

— Ну да, да! Все равно ужасно.

— Зато рыба хорошо усваивается человеческим организмом, как совершенно справедливо отмечает великий кулинар Марта Гавелкова. А уж она что-то в этом да понимала.

— Я так и подумала.

— Видите ли, ведь это старая книга. А раньше все приносили на кухню с базара и несли это все живым, свежим, парным. Так что кухарке нужно было знать и как, и какой позвонок разрезать. И все такое прочее.

— Впечатляет! — Анна с любопытством взглянула на девочку.

— Правда?

— Клянусь!

— А давайте что-нибудь приготовим!

— Приготовим? Чтобы скоротать время, пока дожидаемся твоего папу?

— Ну да… Вот, например…

Девочка принялась быстро перелистывать книгу.

— Паштет из гусиной печенки! У меня тут как раз глава «Птица»…

— Ну…

— Впрочем, где ж ее взять, эту гусиную печенку?

Надо сначала пойти купить гуся с желтым клювом!

— Да уж!.. Именно с желтым, а отнюдь не с красным.