Незадолго до рассвета, испугав и дезориентировав, Женщину-кошку разбудили крики петухов. Она уставилась на незнакомые очертания предметов, потом, стряхнув с себя сон, недоверчиво помотала головой. Прошлой ночью, заметив курятник, она отвергла его, как неподходящее для ночлега место, и тут же позабыла о нем. Для нее петушиные крики были неотделимы от городского шума. Возможно, это и странно, но все дело в том, что в Ист Энде процветало такое запрещенное законом развлечение, как петушиные бои, и многие жители держали цветастых тварей в клетках на пожарных лестницах, затрудняя тем самым столь удобный для нее вертикальный способ передвижения. Она и думать забыла, что существует более естественное местопребывание петухов — курятник.
      Возможно, она просто засиделась в городе. Еще раз тряхнув головой, Селина стянула с себя костюм. Ее одежда, оставленная на ночь в сумке, была холодной и сырой. Когда девушка, переодевшись, выбралась из сарая, ее колотила крупная дрожь. В монастыре уже светилось множество окон; монашки — ранние пташки, но сейчас они были заняты молитвой, и вряд ли кто из них мог увидеть одинокую женщину, шагавшую под мелким дождиком и перелезавшую через ворота.
      К тому времени, как Селина добралась до станции, она была насквозь мокрая и смирная, как те петухи. Первый утренний поезд на Готам вез стадо сонных пассажиров, которые не заметили ее, как речной поток не замечает гальку на дне. В поезде было восхитительно тепло. Селина сбросила туфли, натянула на колени свой неоновый свитер и принялась изучать жизненный цикл капель, конденсирующихся на запотевшем стекле.
      Роза цела. Не сказать, чтобы она была здорова или в своем уме, но цела. Эдди Лобб больше ничего ей не сделает. Селине казалось, что Роза д'Онофрео исчезнет из ее мыслей так же легко, как капли на стекле исчезают внизу. Но Роза засела в мозгу, как заноза. Селине недостаточно было знать, что Эдди Лобб не сможет до нее добраться.
      — Он делал это при помощи кошек, — бормотала она под ритм колес. — Он делал это с ней при помощи кошек. Так нельзя. Нельзя. Я должна его достать. Эдди Лобб. Я найду тебя.
      Металлический скрежет тормозов в тоннеле вокзала прервал ее мечты о мести. Выкатившись на улицу вместе с толпой пассажиров, она обнаружила, что моросящий дождик превратился в ливень, и половина Готам-сити ловит такси. Перекинув сумку через плечо, она через добрых тридцать кварталов припустила домой.
      Пол-дюжины кошек подняли головы, разглядывая мокрое злое существо, ввалившееся в квартиру, и сдали кровать без боя.
      Селина предполагала провести несколько дней, не выходя из дому, отоспаться и потренироваться. Женщина-кошка отправлялась на промысел не чаще одного-двух раз в неделю — не стоило лишний раз провоцировать могущественные силы по обе стороны закона. Такая жизнь была монотонной, но девушке она нравилась, особенно по сравнению с той, которую она вела прежде.
      Большинство из тех сутенеров и проституток, которых Селина узнала вскоре после приезда в Готам-сити, исчезли; те же, что остались, не изменились к лучшему. Жизнь на улицах была гадкая, грубая и короткая.
      Кроме того, работать с людьми — это совсем не то, что дружить с ними.
      Ее друзьями были кошки. Когда Селине было одиноко или скучно, она следовала их примеру и сворачивалась калачиком. Она сделала так и на этот раз, и очень удивилась тому, что никак не могла согреться. Мысли возвращались к Эдди Лоббу. Она не знала его в лицо, поэтому мысленно представила одно и расцарапала когтями Женщины-кошки. Потом она создала в воображении другое лицо и его расцарапала. Через некоторое время сна как не бывало.
      Книг у нее было немного, но среди них имелся телефонный справочник.
      Лоббы занимали пол-дюйма. Один из них звался Эдвард. Селина отыскала адрес на плане города. Ее пальцы нащупали место к северу от Ист Энда, возле парка. Она знала это место. Женщина-кошка промышляла там время от времени, когда полиция начинала вплотную заниматься наркоторговлей. Но восстановить по памяти вид дома не смогла.
      Почувствовав прилив энергии — чего обычно не бывало после охотничьих вылазок Женщины-кошки, особенно таких кошмарных, как последняя, — Селина немедля отправилась на разведку. Зонтика у нее не было, только дождевик военного покроя и шарф сумасшедшей, оранжево-красной расцветки. Существует сотня способов сохранить инкогнито в Готам-сити, и Селина Кайл знала их все. Люди могут запомнить шарф, но ее не запомнят никогда.
      У дома, где Роза жила с Эдди Лоббом, по углам возвышались башенки.
      Памятник ушедших дней — когда-то этот район был престижным, потом пережил десятилетия упадка и вновь возродился как «Кондоминиум Кистоун» — вклад Маттесона в будущее Готам-сити. Двери из толстого стекла. За ними элегантный холл с зеркалами и светлыми диванами.
      Детям, собакам и немытым крестьянам вход воспрещен, подумала Селина, оказавшись под козырьком подъезда у двери.
      Привратник в форме неожиданно преградил ей дорогу. Она почему-то не заметила его раньше. Это было странно.
      — Эй, дэвушк! К кому ты идти?
      Он был на пол-головы ниже Селины и ему едва ли исполнилось двадцать.
      Дилетант не принял бы его всерьез, как одного из этих иностранцев с птичьим говором, берущихся за работу, на которую не пойдет американец. Но он выбрал такое незаметное место в холле и так быстро заблокировал дверь, что это настораживало, а Селина не была дилетантом. Тщательно избегая смотреть ему в глаза, она покачалась на пятках и внезапно подалась к двери. Привратник, так же не глядя в глаза, с той же скоростью загородил ей дорогу. Он вполне мог остановить ее, во всяком случае, попытаться.
      В Готам-сити едва ли найдется несколько привратников, на которых стоило тратить силы, но Эдди Лобб жил в доме, где явно держали одного из таких. Розе не был страшен никто, кроме собственного любовника, до тех пор, пока дом сторожил этот маленький цербер. У Селины было преимущество в росте и возрасте, не говоря уже о постоянных тренировках. Она прикинула, что при всех его достоинствах, ей удастся с ним справиться за минуту. Но даже минутная потасовка соберет вокруг подъезда толпу. К тому же, парень не промах. Он успеет разглядеть ее лицо, запомнить его, а затем — при ее обычном везении — не откажется пойти в участок и опознать ее по фотографиям.
      Готамские сыщики не знали, кто такая Женщина-кошка, но у них было полно фотографий Селины Кайл. Попробуйте прогуляться ночью в туфлях на высоченных шпильках и коротеньком кожаном платье — и у копов будет масса ваших снимков — правый профиль, левый профиль, анфас.
      — Читаешь, дэвушк? — он ткнул пальцем в бронзовую табличку, гласившую: «Все визиты должны быть заранее согласованы». — У тебя здесь нет дела.
      — Нет, — согласилась Селина. Она отступила на безопасное расстояние, и напряженное противостояние закончилось. Повернувшись на каблуках, она дала ему возможность полюбоваться на свой пламенеющий шарф и надолго запомнить его — на тот случай, если он снова будет дежурить, когда она придет в следующий раз.
      Надо было уходить. Но все ее существо сжалось при мысли о дожде, бьющем в лицо, и особенно желудок, напомнив о том, что она уже давно ничего не ела. Сунув руку в карман брюк, она нащупала там смятые бумажки и какую-то мелочь. Более, чем достаточно, чтобы перекусить в грязной забегаловке напротив, из окон которой открывался прекрасный вид на кондоминиум Кистоун от подъезда до крыши.
      Кассир нахмурился, когда Селина вошла в кафе. Та нахмурилась в ответ и твердо решила, что надо будет в ближайшее время обзавестись новой одеждой, даже если для этого придется пойти туда, где нужно смотреться в зеркало прежде, чем что-то купить. Кассир швырнул на стойку пластиковое меню.
      — У нас самое дешевое блюдо — пять долларов. Будете заказывать?
      — Стейк — самый большой, какой у вас есть — и пусть будет помягче, с кровью, — Селина вытрясла все деньги из карманов, оказалось восемнадцать долларов с мелочью. — И хватит пялиться на меня. Да пошевеливайся, если хочешь получить на чай.
      — Да, леди. Конечно, леди.
      Селина отвернулась и уставилась в окно. Она слышала, как кассир бормотал, подходя к квадратному окну, отделявшему так называемый зал от так называемой кухни: «Чтоб тебя, шлюха…» Иногда бывает утомительно иметь слишком развитые органы чувств. Будь она сейчас в своем костюме, его горло уже было бы перерезано в четырех местах. А скорее всего он и рта не успел бы раскрыть. Она размышляла об обманчивости внешнего вида до тех пор, пока не начали приносить еду и процесс поглощения пищи не занял все ее существо. К тому времени, как последний глоток соуса был поглощен последним кусочком хлеба, Селина уже была готова все забыть, простить и погрузиться в серьезный осмотр Кистоуна.
      Фасад здания напоминал кошмар свадебного торта. Познания Селины в области архитектуры приближались к нулю, но она поняла, что дому было не меньше ста лет. В наше время никто не может себе позволить такое количество вычурной марципановой лепнины, даже если удастся найти мастера, который знает, как все это сделать. Всевозможные выступы и карнизы громоздились один над другим, а особенно широкие и удобные располагались под каждым рядом окон. Возможно их спроектировали для удобства будущих поколений мойщиков окон и домашних кошек. На каждом окне висела кованая цветочница, а по всему фасаду в беспорядке были разбросаны некие штуковины, напоминающие крючки для пальто. Селина не знала, что это остатки строительных лесов викторианской эпохи, да и не хотела этого знать; она видела только, что по этой стене можно взобраться, как по веревочной лестнице. При всех этих спасительных железяках в кондоминиуме Кистоун не было ни одного окошка, куда Селина не смогла бы добраться.
      При всем при том, там должно было быть квартир шестьдесят — и это при условии, что владельцы дома не предпочли выгоду стилю и не разделили апартаменты. Прежде, чем Женщина-кошка приступит к работе, Селине предстояло забраться в здание, изучить его внутреннее устройство и разобраться с почтовыми ящиками и переговорным устройством.
      Подошел кассир с кислым лицом, убрал со стола и положил перед ней неразборчиво написанный счет.
      — Можете расплатиться. — Селина не обратила на него внимания. — Давайте, леди. Не ждать же мне весь день.
      Селина сделала вид, будто высматривает других посетителей в пустом зале. «Да заплачу, — ответила она, опасно повышая голос. — Принеси мне кусок шоколадного торта».
      — Вы что, не слышали? Мы меньше, чем за четыре доллара не обслуживаем. Я вам уже чек выписал. Пирог стоит три.
      — Тогда давай два куска, — она улыбнулась. Блеснули ее ровные, белые, как слоновая кость, зубы.
      Ист Энд проступал в Селине, как сияние над головой святого, и кассир, сам истэндец, безошибочно вычислил ее. Жизнь в Готам-сити была игрой.
      Каждый старался обдурить другого.
      — И два кофе со сливками. Можешь сделать два разных счета.
      На это ушли остатки ее наличности, отнятой у наркодельцов, и Селина решила, что можно будет поискать что-нибудь в квартире Эдди, хотя поначалу и не собиралась этого делать. Сейчас ей было важнее всего взять верх над кассиром. Его глаза заблестели, и она знала, что он ударил бы ее, если посмел, но он не посмел. Вместо этого он побрел к витрине-холодильнику, где виднелись мумифицированные кусочки шоколадного торта в сморщенной пленке.
      В готамских играх победитель не наживает себе смертельного врага только в том случае, если никогда больше не встретится с проигравшим.
      Селина полностью переключила свое внимание на Кистоун и проигнорировала торт, когда он был подан.
      Маленький цербер не мог торчать на своем стуле двадцать четыре часа в сутки. И Селина уже подумывала о том, чтобы прийти вечером. Но потом отвергла эту идею. Похоже, управляющий в доме был не так прост и умел отличить хорошего привратника от дверного крючка. И если он поставил в дневную смену достаточно крепкого паренька, то ей совсем не хотелось связываться с гориллой из ночной смены.
      Масляная пленочка затягивала поверхность остывшего кофе. Шоколадный торт растекался по фаянсовой тарелке. Привратник Кистоуна не упускал случая поприветствовать или задержать любого, кто приближался к его территории. Похоже, он знал всех и с каждым перекидывался парой словечек.
      Беседа, однако, не притупляла его бдительности. Никто не мог проскользнуть позади него, даже когда он умильно склонялся над дорогой детской коляской.
      Селина уже начала было отчаиваться, когда вдруг молодой парень в костюме рассыльного выкатился на роликах из-за угла дома, а за ним вынырнуло облако ярких воздушных шариков, наполненных гелием. Он затянул все шары под навес у входа в Кистоун и остановился перед привратником. Их оживленная беседа была наполовину скрыта колышущимися шарами. Наконец, рассыльный неохотно снял ролики и вместе со всей связкой был пропущен в вестибюль.
      Она задержала дыхание: цербер вернулся на свой стул, даже не задержавшись у переговорного устройства. И он не всегда следовал правилам.
      И он был человеком.
      Селина знала в Ист Энде место, где из-под прилавка приторговывали подержанной униформой — деньги на бочку, и никаких вопросов. Отложив плохо вымытую ложку и не оставив ничего на чай, она отправилась прямиком в нижний город. Теперь она твердо намеревалась взять кое-что из квартиры Эдди, поэтому зашла к себе, чтобы оставить пламенеющий шарф и забрать комбинезон Женщины-кошки. Несколько часов спустя она приблизилась к парадному подъезду Кистоуна. На ней был бесформенный габардиновый костюм рассыльного, в руках огромный букет цветов. Она прикрыла букетом лицо, ожидая, пока привратник подойдет к ней.
      — Цветы для миз д'Онофрео.
      — А? Нет тут таких.
      Сердце у Селины екнуло, но она не ударилась в панику. «Ну вот опять!
      Они такие штуки со мной проделывают каждый чертов день». Она порылась в букете и прочитала адрес на карточке. Привратник покачал головой и не двинулся с места. Селина разыграла последнюю карту: «Лобб. Эдди Лобб. Есть у вас Эдвард Лобб? Его имя указано на счете, может с ним тут кто живет».
      Глаза цербера блеснули, он явно вспомнил имя, но ничего не сказал.
      — Ну пусти, ладно? Слушай, я же на улице окажусь, если потеряю эту работу. Только наверх их отнесу, — Селина достоверно изобразила отчаяние.
      — Ну давай, пусти. Не буду я там ничего ломать или красть, ради бога.
      Ее воля боролась с его волей посреди сгущающихся сумерек и оживленного вечернего движения. Крепкий молодой человек с модельной стрижкой, в проволочных очках и сером фланелевом костюме — униформе брокеров — вылез из машины и спросил, не привезли ли его теннисную ракетку. Подъехало такси, начали разгружать багаж. Ярко накрашенная матрона с пуделем шла через вестибюль, не сбавляя шага. Она знала, что привратник откроет перед ней дверь.
      Селина не случайно выбрала час-пик. Воля привратника покорилась ее воле.
      — Даю десять минут. Потом зову копов.
      Селина улыбнулась чистой и честной улыбкой. «Десять минут. Отлично.
      Квартира семьдесят семь. Десять минут. Поняла», — она грациозно открыла дверь перед матроной с пуделем.
      — Семьдесят шесть! — поправил привратник. — Семьдесят шесть! Мистер Лобб в семьдесят шестой, — но все же он позволил ей подержать дверь, пока искал теннисную ракетку.
      Селина предпочла бы воспользоваться лестницей. На лестнице легче разобраться во внутреннем устройстве дома, чем в лифте. Но привратник следил за ней глазами. Он заметил бы, что дверь на лестницу открыта.
 
      Оказалось, что Эдди Лобб живет на последнем этаже, в самом конце хорошо освещенного, затянутого коврами коридора. Селина остановилась. Она сделала вид, что не знает, в какую сторону повернуть, — на тот случай, если кто-то из жильцов подсматривает в замочную скважину — сама же в это время сопоставляла внутреннее расположение дома с тем, что ей удалось разглядеть снаружи. Мысленно увязав окна с помещениями, она направилась к нужной двери и позвонила.
      Она всегда звонила в дверь. Это самый лучший способ выяснить, есть ли кто дома. Она не возражала бы и на самого Эдди Лобба взглянуть поближе, особенно после того, как сказала, что цветы предназначены Розе. Она еще раз позвонила и принялась изучать устройство двери.
      Замки почитались в Готам-сити очень важным делом, и в качестве Женщины-кошки Селине пришлось познакомиться со всеми их разновидностями, начиная от древних запоров с ключом-косточкой до новейших лазерных штучек.
      Кистоун она определила для себя как дом, где на каждой двери по два встроенных замка с двойными цилиндрами. То есть большинство жильцов доверяли холодной крепкой стали больше, чем сверкающей электронике.
      Быстрый осмотр коридора подтвердил это мнение. Эдди Лобб с двумя своими кодовыми замками и волоконно-оптическим датчиком, явно выбивался из общей массы соседей.
      Возможно, ему было что защищать. Возможно, ему было что прятать.
      Как бы то ни было, Селина не собиралась вскрывать эти замки за семь минут. Ей требовался час на то, чтобы тщательно изучить их, и, может быть, целый день на то, чтобы собрать сведения о том, как с ними справиться — если с ними можно справиться. Если это будет необходимо. Двери — это простейший путь в квартиру, именно поэтому люди ставят на них замки. Но это далеко не единственный путь.