Варторн: Воскрешение

      Вот теперь девушка сама вскочила, оставив удобное кресло. Сдернув мантию с крючка на двери, торопливо оделась. О розыгрыше речь больше не шла.
      — По дороге расскажешь! — бросила она.
 

* * *

 
      Жилые корпуса для преподавателей располагались в центре городка — сложный комплекс соединенных между собою строений, созданный еще в дни основания Университета. Эти красиво стареющие здания окружал кустарник и разросшиеся деревья — возможно, давным-давно здесь был регулярный, подстриженный сад. А теперь одичавшая растительность словно оберегала ученых от суеты.
      Пролт неохотно ступила на тропинку, ведущую к этому островку. Осенняя ночь была, холодна, ветер порывами прокатывался по листве. В этом чудилось что-то зловещее. Но Ксинк шел с нею, и она отбросила страх.
      Пройдя по тропинке, они вошли в ближайшую дверь. Дальше пришлось преодолевать запутанную сеть коридоров. Внутри все выглядело довольно обветшалым, чего Пролт не ожидала. Но древность придавала этим домам очарование, какого не хватало всем прочим постройкам Университета. Здесь все пропитал теплый дух старины, бумаги и чернил — знаний, а может быть, и мудрости.
      Пролт никогда здесь не бывала, но знала, где живет Хоннис. Он когда-то сам показал ей круглое окно на верхнем этаже. Пролт отыскала лестницу и помчалась наверх с жестоко бьющимся сердцем.
      Под дверью переговаривалась вполголоса троица преподавателей в мантиях. Дверь стояла нараспашку, изнутри доносился пронзительный неприятный голос.
      Наконец Пролт замедлила ход. Мэтр Хоннис жив! Ксинк не солгал ей.
      Преподаватели с нарочитой медлительностью обернулись и уставились на нее. Похоже, она не была чрезмерно популярна среди преподавательского состава. Когда-то она слыла образцовой ученицей, усердно прокладывая путь к совершенству в редкой академической области. А теперь стала... чем? Чем-то другим. Той части ее души, какая осталась от прежней, молодой и невинной Пролт, были все еще приятны хорошие отзывы преподавателей Университета. Но эта часть сильно умалилась и неуклонно сходила на нет, чуть ли не с каждым часом.
      Она протиснулась между преподавателями, слыша, как Хоннис рычит за дверью. Старик был вечно чем-то недоволен, но обычно не выражал недовольство столь энергично. Он предпочитал покрывать свои острые упреки блестящим слоем льда.
      Его квартира была почти так же аскетична, как студенческая келья, где она прежде жила. Тесно, потолок низкий. Узкая кровать, табурет, лампа, простой квадратный стол. Круглое окно забрано толстыми стеклами в переплете.
      Больше всего здесь было бумаг. Пергаменты валялись повсюду: стопками, россыпью, пачками, в каждом углу. Отдельные листы, книги-кодексы и свитки — излюбленная форма северян. Вряд ли этот завал поддавался разбору и правильной раскладке.
      Ксинк остался ждать снаружи. Пролт вошла и увидела, что мэтр Хоннис лежит на кровати и спорит с Чигелом, университетским врачом. Чигел с великолепным апломбом поучал Хонниса относительно ценности постельного режима — а глава кафедры военной истории рассказывал ему, какими практичными методами варвары из северного племени Скралл Нот избавлялись от своих раненых.
      Чигел выслушал Хонниса, не перебивая. Так они сравняли счет.
      Наконец спор завершился. Чигел вышел из комнаты, и Хоннис заметил Пролт.
      — О, теперь я понял, что требуется, чтобы вы удостоили меня своим визитом!
      Хоннис так изменился, что она с трудом его узнала. Теперь, когда Чигел убрался, гнев старика утих. Что-то случилось, это очевидно. Что-то ужасное.
      Она не видела его и не обращалась непосредственно к нему с той ночи, когда тайно появился правитель Сультат. С той ночи, когда Пролт открылась отвратительная истина — о том, как Хоннис использовал ее.
      — Как вы себя чувствуете? — стандартный вопрос вылетел раньше, чем она сообразила, что задает его.
      То, что он проигнорировал ее неловкость, было весьма нехарактерным для мэтра проявлением вежливости.
      — Я должен многое вам сказать, если вы сумеете услышать. Очень важные вещи — для всех, но в первую очередь для меня самого.
      Ксинк успел рассказать ей, что мэтр Хоннис неожиданно потерял сознание в коридоре. Это произошло часа полтора назад.
      — Я готова слушать. — Она закрыла дверь и подошла к кровати, осторожно переставляя ноги, чтобы не наступить на пергаменты. Их действительно было огромное количество — мало кто из богатых людей мог бы позволить себе приобрести столько.
      Из-за внутреннего огня, прорывавшегося вспышками гнева, Хоннис всегда казался людям выше и крупнее, чем на самом деле. Но теперь, лежа в постели, он не выходил за пределы жалких телесных рамок, соответствующих его неизмеримой старости.
      — Сколько бы лет вы мне ни дали, не ошибетесь, — сказал он, поняв, о чем она думает. — Вообще я намного старше, чем вы можете предположить. В последние годы я поддерживал жизнь омолаживающими заклинаниями.
      Пролт зажмурилась. У Хонниса, видимо, случился удар. Но... не пострадал ли при этом его разум? Эта мысль глубоко беспокоила ее.
      — Кто читал эти заклинания... для вас? — спросила она.
      — Я занимался этим сам.
      Она в замешательстве прикусила нижнюю губу.
      — Ваш следующий вопрос — не маг ли я? Считайте, что да. Я обладаю некоторыми знаниями, которые некогда, давным-давно и в других краях, считались самым обычным делом. Но мы здесь, на нашем маленьком и печальном Перешейке, живем в эпоху всеобщего страха...
      Его изможденное старое лицо было скорбно. Каким печальным, каким сокрушенным выглядел он... У Пролт заныло сердце, и внезапно слезы пролились сами собой.
      — Но я зашел за дозволенные пределы. Пользоваться магией омоложения опасно, а я уже довольно давно играл с этой опасностью. Теперь расплачиваюсь. Все правильно и справедливо. Не печальтесь из-за меня!
      Слезы уже проложили дорожки по щекам Пролт, но источник их словно замерз от его суровых слов.
      — Я прожил жизнь не впустую. — Его голос теперь приобрел непривычную мягкость. — Жил долго, успел многое. Еще до того, как я появился в Фебретри, у меня на счету были немалые свершения. Мне знакомы и жалость, и дерзость, и гнев, и любовь. А в последние годы меня сильно заботило новое увлечение магией на севере. Втайне я... боялся возможных последствий.
      — Фелькской войны?
      — Войны при помощи магии. — Его голова, обрамленная седым венчиком, резко дернулась. — Я обратил внимание Сультата на эти вопросы сравнительно недавно. Мы следили, как Матокин, могущественный маг, идет к власти в Фельке. Как создается Академия, где магов готовят к службе в армии. Все характерные приметы были налицо. Начало войны стало неизбежным уже несколько лет назад.
      Пролт украдкой отерла глаза. Хоннис пошевелил рукой, вытащил какую-то перчатку и положил поверх одеяла.
      — Я постоянно держу связь с премьер-министром. И с теми разведчиками, которых Сультат по моему наущению послал следить за продвижением армии Фелька. Эти разведчики происходят из одного благородного дома Петграда. В этой семье сохранили древние традиции и тайно обучали детей искусствам, которые со временем стали запретными.
      Пролт удивленно взглянула на перчатку.
      — Вы не верите мне, — сказал Хоннис.
      — Мэтр...
      — С чего вам верить? — Его обычная страстность ненадолго вернулось. — Вы ничего не знаете о магии. В этом отношении вы столь же невежественны, как и прочие жители этого жалкого Перешейка. За исключением того хитроумного колдуна на севере, который прибегнул к силе, которой другие глупо пренебрегли и почти забыли за сотни зим.
      Пролт сказала, тщательно подбирая слова:
      — Верно, я не слишком много знаю о магии. Но признаю, что в армии Фелька ее применяют в военных целях.
      Она ведь видела подробные карты того, что случилось под У'дельфом — как генерал Вайзель использовал порталы для переброски своих сил.
      — Значит, — сказал Хоннис, успокоив дыхание, сбитое после вспышки эмоций, — вы верите в нечто, от чего большинство людей отворачивается из суеверного страха. Магия — естественное, природное явление. И она так же опасна, как большинство природных явлений.
      Он поднял перчатку. Пролт заметила с тревогой, что рука Хонниса трясется.
      — Вы с самого начала удивлялись, каким образом я достаю текущие сведения о действиях Фелька, происходящих так далеко.
      — Да, — честно сказала Пролт. — Это меня удивляло.
      —  Дальнеречь.
      — То есть?..
      — Магия связи. Эта перчатка принадлежит одному из лучших разведчиков Сультата. Тот разведчик, в свою очередь, получил предмет, принадлежащий мне, который я часто брал в руки, и тем самым передал ему часть своего... духа, если вам угодно.
      — Духа? — Слово оттолкнуло Пролт. Для духа не было места в ее мире холодной логики и умозрительных построений.
      Хоннис заскрежетал зубами:
      — Ради здравомыслия богов, мыслитель Пролт, не замыкайте сейчас свой разум!
      — Простите, мэтр Хоннис.
      Вот странно: всего какой-то час назад она мысленно проклинала этого человека. А теперь старалась оказать ему все почести, положенные по академическому статусу. Не говоря уж о том уважении, которого он заслуживал как ее наставник.
      Но ведь Хоннис предал ее! Как она может простить такое... даже если он лежит на смертном одре?
      — Пользоваться магией может всякий, — произнес Хоннис. — Но способности к этому у людей разные. Это то же самое, что и умение, скажем, понимать на интуитивном уровне стратегию и уловки полководца, умершего две с половиной сотни зим назад.
      — Понимаю, — сказала Пролт.
      — Не думаю, что понимаете, — возразил он, но без резкости.
      — Тогда объясните мне!
      Хоннис прикрыл глаза, вздохнул; в груди у него похрипывало.
      — У магии имеется источник. Люди обычно полагают — если вообще в это верят — что практикующие маги используют энергию, заключенную в них самих. И даже те, кто обладают слабыми магическими способностями, разделяют это мнение. Они не знают ничего иного, и их никто не учил. Но магия приходит не изнутри.
      — Откуда же? — Пролт стало любопытно.
      — Из другой сферы. У этого источника много имен, как у богов есть много лиц: Исток, Ключ Божественности, Пресветлое Рождение.
      Она озадаченно выслушала этот перечень. Имена звучали архаично, от них веяло древними суевериями.
      — Это место, откуда все мы приходим и куда возвращаемся. Мир огромной энергии, неисчерпаемой силы.
      — Реальный мир? — Пролт нахмурилась, инстинктивно пытаясь придать рациональный смысл словам Хонниса. — Вы подразумеваете, что существует другая реальность, отличная от нашей?
      — Это самоочевидно.
      — Каким образом?
      — Наша реальность — жизнь. Что ей противоположно?
      — Я не училась у мэтра Туррого, — сказала она. Туррого возглавлял философское отделение. — Я училась у вас. — Эти последние слова вышли у нее как-то хрипло.
      — Что есть противоположность жизни? — Хоннис настойчиво требовал ответа.
      — Смерть, — сказала Пролт, вздрогнув.
      — Это еще одно имя. Древнейшее.
      Она не улавливала нити его мысли, не была даже уверена, что эта нить куда-то может привести. Но она обещала выслушать его. И потому каждое сказанное им слово запоминала намертво.
      — Вы утверждаете, — прошептала Пролт, — что магия истекает извне... из-за пределов жизни? Ее источник — смерть? Но в этом нет смысла!
      По правде говоря, все, что она сейчас слышала, противоречило законам рассудка. Она признавала действенность магии. Люди из Фелька применили ее на войне, а война — реальность, не подлежащая сомнению. Но все эти разглагольствования Хонниса насчет Истока и прочего...
      — Из него все мы приходим, — повторил Хоннис, не открывая глаз, — и туда возвращаемся.
      Теперь он открыл глаза и остро взглянул на Пролт. Ее потянуло подойти к нему, опуститься на колени у кровати, взять его за руку. Но она не знала, понравится ли это ему, и осталась неподвижной.
      — Я умираю, потому что заклинания омоложения выдыхаются, их нужно возобновлять, — сказал старик. — А я растратил слишком много сил на магию Дальнеречи. Смерть — не зло. Жизнь — не добро. Обе они — могущественные силы, как все противоположности на свете. И обе подпитываются с другойстороны.
      Ему пришлось умолкнуть, чтобы снова перевести дыхание.
      — Матокин довел использование магии в нашем мире до степени, какой не знали люди уже много, много зим, — продолжил он. — Он подготовил много практикующих магов, обучил магическим действиям, но не преподал им этических основ. Они не предвидят, к каким последствиям приведут их действия. Только самые умелые среди них — прежде всего, маги Переноса, — хоть что-то знают об Истоке. Но большинству из них известно лишь, что при достаточном объеме знаний, упражнений, с применением правильных песнопений, жестов и силы воли они могут достигать впечатляющих результатов.
      — Но что же это за последствия? — Пролт уже начинала понимать его.
      Едва заметная улыбка коснулась губ Хонниса. Но даже и такую странно было видеть на его лице.
      — Они пользуются магией Переноса. Открывают двери, порталы. Они проникают в ту, другую реальность. Они заигрывают с опасностью — сути которой, возможно, не понимает даже сам Матокин.
      Теперь настал черед Пролт требовать ответа:
      — Да, но что это за опасность?
      Хоннис неожиданно собрался с силами. Его лицо вновь стало той суровой неприязненной маской, которую она так часто видела прежде. Он глянул не нее в упор жгучим взглядом.
      — Почему рухнули в прах могучие империи Северного и Южного континентов много сотен зим назад? — спросил он, словно она была жалкой студенткой первой ступени.
      — Великая Смута, — ответила она, чувствуя, как холод разливается по телу. — Междоусобицы. Если вам нужно подробное изложение, я могу пересказать, что удалось собрать историкам по этому периоду хаоса...
      — Со времен Смуты, — перебил ее Хоннис, пропустив ее слова мимо ушей, — каково было преобладающее отношение к магии и магам?
      Эта тема была крайне обширна, но на прямой вопрос можно было ответить коротко:
      — В большинстве стран к людям, занимавшимся магией, относились со страхом.
      — Но почему? — спросил Хоннис.
      — Они считались виновниками Смуты. Им...
      Взгляд Хонниса прямо-таки пронзал ее теперь. Она замялась. Его лысая голова слегка качнулась — сказанного было достаточно.
      — Да, — проговорил он, и голос его снова звучал слабо, прерывисто. — Великая Смута — следствие чрезмерного увлечения магией. Магов обвиняли, потому что они были виноваты. Правители тогдашних империй в конечном счете были не мудрее, чем Матокин и его последователи.
      Ноги Пролт подгибались. Она нащупала табурет позади себя, стряхнула с него стопку листов и села. Она не могла говорить. Спазм перехватил горло.
      — Я хочу сказать кое-что еще.
      Пролт закрыла глаза. Прошло несколько минут. Хоннис следил за нею, не в силах поднять голову с подушки. Она встрепенулась, передвинула табурет поближе, хотя за руку учителя так и не взяла.
      — Я не могу гордиться вами, — сказал он вдруг, медленно роняя слова. — Не имею права. Никто не должен гордиться достижениями другого человека. Это нелепо. Но... ваши достижения исключительны. Вы сами не знаете, насколько одарены. Я сам обрабатывал отчеты разведчиков Сультата, каждый отчет, досконально. Я тоже распознал приемы Дардаса. Но у меня не получилось — хотя бы с половиной вашей точности — предсказать его действия. Вы знаетеДардаса. — Летучая улыбка мелькнула снова. — Ваше тактическое решение — вспомнить битву на Торранских полях... блестящий ход!
      Пролт почувствовала, что слезы вновь готовы выкатиться из глаз. Как бы сильно ни обидел ее Хоннис, это делалось для общего добра. Для создания союза, задуманного Сультатом. Для победы над Фельком.
      — Спасибо, мэтр Хоннис, — сказала она.
      — Это Дардас, вы знаете?
      — Конечно, мэтр Хоннис.
      — Нет... Пролт, поймите: это живойДардас!
      Она уставилась на него круглыми глазами. Он вздохнул.
      — Позвольте ознакомить вас с основами магии воскрешения...
 

* * *

 
      Битва на Торранских полях. Блестящий ход? Возможно. Пролт казалось, что это очевидно. Она просто подошла к задаче логически. Она знала стиль Дардаса, умела предсказывать его решения. Додуматься, как остановить его на поле боя, можно было путем анализа и рассуждения.
      Как остановить Дардаса? Не Вайзеля. Нет, Вайзель не был подражателем. Трудно поверить в эту войну с магией. Как все это значительно и важно для истории...
      Равнина Торрана была местом одной из величайших побед Дардаса, одержанной около двух с половиной веков назад. Его войско столкнулось тогда с серьезным противником. Вражеский вождь был таким же полководцем Северных Земель, он разбирался в тактике сражений и на равных соперничал с Дардасом. Он расположил свои силы так, чтобы загнать воинов Дардаса в ловушку. Засада была устроена хитроумно, с расчетом на фланговый удар двумя отрядами, державшимися в укрытии до наступления решающего момента.
      Дардас, разумеется, не попался на крючок. Он обошел засадные отряды с флангов и лихо врезался во вражеское войско, рассеявшимися остатками которого пополнилась собственная армия Дардаса.
      Пролт посоветовала Сультату воспроизвести тот же самый сценарий битвы. Сультат должен был расположить свои силы (все, какие только ему удастся собрать) точно так же, как тот полководец древности. Вайзель-Дардас распознает «ловушку» и повторит тот же обходной маневр.
      Но это было лишь нарочитой уловкой. Фелькские войска, двинувшись в обход, неминуемо растянутся, разделятся. Это неизбежно сделает их уязвимыми. Они не смогут успешно отбить удар, нанесенный в точно рассчитанное время в нужном месте — и тогда армия Фелька будет рассечена надвое.
      Пролт знала это. Она давно уже изучила историю битвы на Торранских полях. Она до изнеможения спорила о ней с другими студентами своего отделения. Она разыгрывала битву, рисуя схемы на бумаге. Дардас был блестящим полководцем — возможно, вообще лучшим из тех, кто известен истории. Но он не был непогрешим — особенно когда его враг бывал вооружен знанием его стратегии и приемов.
      Вернувшись домой, она застала дверь комнаты незапертой. Ксинк ждал ее, сидя в кресле.
      — Я же говорила тебе, — сказала она, и голос ее звучал тускло. — Я хочу, чтобы дверь была всегда закрыта на замок.
      — Прости.
      Она разделась. Уходя из преподавательского дома, она видела первые проблески зари в небе. Зарождался пасмурный, хмурый день.
      — Как там мэтр Хоннис? — спросил Ксинк.
      Она рухнула на постель.
      — Он умер. Ложись. Иди ко мне...
      Он нерешительно поднялся. На этот раз Пролт избегала смотреть ему в глаза. Она просто хотела ощутить мирное тепло его тела. Она нуждалась в утешении. Ее роль в Фелькской войне была сыграна.

РАДСТАК (4)

      У разбойников были резвые лошади, знакомые с потаенными тропами в гуще зарослей кустарника и лесных дебрях. Время от времени отряд пересекал пустынные проезжие дороги — купеческие караваны, составлявшие обычную добычу разбойников, теперь не показывались. Лето, как узнала Радстак, выдалось для шайки неудачным. Атаманша Анзаль, низкорослая, вся в буграх крепких мышц, считала, что это поганая война, затеянная Фельком, погубила дело ее и подобных ей шаек — возможно, надолго.
      В этом, по мнению Радстак, имелся свой резон. То, что сейчас разворачивалось, не походило на обычный для Перешейка конфликт между соперничающими городами-государствами. Если Фельк перекроит всю землю на свой лад, у них не останется больше врагов. Все вокруг станет частью Фелька. И тогда Перешеек больше не будет представлять собою надежный источник малых войн, в которых она могла бы найти себе применение.
      Наемникам нужны войны. А еще ей лично нужны листья мансида.
      Она сорвала с одного листка обертку и откусила половину. Она неуклонно приучала окружающих терпимо относиться к наркотику, который так усердно культивировали в их стране. К счастью, Део обеспечил ее запасом особенно крепкого зелья. Дикая боль, сразу охватившая зубы, была лучшим тому доказательством.
      Она не стала сходить с седла, чтобы принять свою дозу. Она даже не придержала вороного, и ехала, как и все двенадцать разбойников, тряской рысью по необитаемым местам.
      Део ехал рядом с нею. Он не жаловался на утомительную скорость движения. За день они только раз останавливались, чтобы поесть, ночью позволяли себе спать не более четырех часов. Зато они постоянно продвигались на север, приближаясь к Фельку с предельной быстротой.
      Для Радстак все это было совершенно внове: совсем не то, что свободно крутиться по полю битвы, рубя попавшегося под руку врага. Телохранительница — новая роль. Сопровождение. Защита. И если подопечный погибнет, тогда позор ляжет на ее голову.
      Она вовремя нагнулась, избежав удара узловатой ветви, нависшей над тропой. Дорога неожиданно сузилась. Разбойники ехали и впереди, и позади них.
      — Как ты думаешь, далеко ли мы сейчас от Трэля? — проворчал Део. Очевидно, он тоже чувствовал боль в затекших мышцах от длительной езды верхом.
      — Так мы все-таки заедем туда? — словно невзначай спросила Радстак.
      — Нет.
      Простой, безразличный ответ. И все же в нем слышалось сожаление, обреченность. Мансид обострил ее восприятие. Део ждал, что она скажет. И она сказала:
      — Думаю, мы уже миновали город или вот-вот минуем его.
      По ее расчетам, разбойники двигались, держась к востоку от Трэля.
      — В таком случае еще день-другой — и мы окажемся в Фельке.
      И что дальше? Радстак оставила этот упрек невысказанным. Она не нанималась отговаривать этого человека от заветного замысла. Хотя, возможно, намерение затеряться в бесчисленной массе фелькской армии и убить главнокомандующего было просто смутной фантазией, занимавшей мысли Део.
      Конечно, он вполне может еще изменить планы в последний момент — когда воочию увидит, на что замахнулся; когда поймет, что смерть поджидает его на следующем шагу.
      Радстак за многие годы вдосталь навидалась, как гибнут в бою и мужчины, и женщины. Тем не менее, она надеялась, что Део откажется. То, что он задумал, было бессмысленно. Напрасная трата жизни.
      Она искоса поглядывала на Део, на его красивый резко очерченный профиль. Жесткие скулы стали заметнее. В синих глазах залегла усталость. С детства пользуясь обширными привилегиями знати, он не утратил ни чувства чести, ни ответственности. Она подумала, — только под мансидом до такого и додумаешься, — что из него вышел бы лучший правитель Петграда, чем Сультат. Теперь он избрал путь убийцы, возмечтав стать героем народных сказаний, которого запомнят по отважному, пусть и неудавшемуся деянию.
      А она — останется ли она в памяти этих людишек с Перешейка? Если и останется, то лишь как соучастница, позволившая герою встретить свою судьбу.
      Ей не хотелось этого. Она хотела, чтобы Део жил...
      Впереди, среди деревьев и путаницы кустарника, мелькнула поднятая рука Анзаль, ехавшей первой. Радстак могла признать, что она — хороший вожак; люди в шайке были преданы атаманше. И все же Део купил всю дюжину чохом за один листок с обязательством.
      Радстак ловко придержала свою лошадь и перехватила поводья у Део. Но он и сам уже увидел сигнал. Разбойники останавливались один за другим, постукивание подков стихло, между деревьями поднималась пыль.
      Наемница положила руку на меч. Если сейчас придется драться, это будет уже не первый ее бой под действием мансида. Да и не десятый. Ее глаза улавливали любую мелочь вокруг, уши — малейший звук. Но из-за пылевой завесы впереди ничего не было видно.
      Разбойники молча ждали с оружием наизготовку. Анзаль, поднявшись в стременах, всматривалась во что-то за деревьями — чего Радстак, к великой своей досаде, разглядеть не могла. Не помог даже разжеванный лист зелья. Но эта территория принадлежала шайке; они изучили ее досконально и знали, когда что-то не в порядке. Во всяком случае, на это можно было надеяться. Део спокойно сидел в седле.
      Наконец Анзаль спешилась и двинулась вдоль цепочки всадников, что-то вполголоса объясняя. Стоя на земле, она едва доставала головой до замшевых сапог Радстак.
      — Там впереди чей-то лагерь, — спокойно сказала атаманша и глазами указала, где именно.
      — Войско? — спросила Радстак. Неужели они достигли Фелька быстрее, чем ожидалось? Очень не хотелось бы...
      — Судя по размеру — нет. Какой-то отряд.
      Анзаль пошла дальше, оповещая остальных. Разведчики, подумала Радстак, хотя стать лагерем мог кто угодно, включая конкурирующую шайку. Но когда твой инстинкт закален многими годами жестокой жизни, ему следует доверять.
      Все сошли с коней.
      — Почему бы не обойти его стороной? — не выказывая раздражения спросил Део, когда Анзаль вернулась.
      — Этот кусок земли наш, — сказала атаманша, пожав мускулистыми плечами. — Если там кто-то есть, мы должны знать, кто. У них могут быть друзья.
      Это означало, что речь не шла об обычном, как у животных, споре за охотничью территорию. «Значит, они настоящие профессионалы, — отметила Радстак. — Очень хорошо».
      — Я пойду с вами, — обратился Део к Анзаль, которая отбирала себе сопровождающих.
      — Не нужно.
      — Если я считаю нужным идти, то пойду!
      Атаманша было нахмурилась, но Део имел право так говорить. Она отошла к высокому парню, который хорошо стрелял из лука.
      — Зачем тебе идти туда? — поинтересовалась Радстак: ведь это означало, что и она должна идти с ним.
      — А вдруг эти встречные знают что-то про Фельк? — Его лицо озарила обычная обворожительная улыбка.
      — А ты? — возразила она. — Ты когда-нибудь в жизни видал хоть кого-то оттуда?
      — Нет. Северная часть Перешейка меня никогда не привлекала — климат слишком холодный. Но дядя снабдил меня донесениями разведчиков, и я уж как-нибудь сумею отличить солдата в мундире или мага.
      Радстак не боялась ни магов, ни их волшебства. Она была родом из Южного Края и не поддавалась беспочвенным страхам. Однако она не знала, насколько велики возможности фелькских магов и как она сможет защитить от них своего клиента. «Но, — сказала она себе, готовясь к вылазке, — на что бы там ни способна магия, а мой клинок всегда успеет врезаться в тело».
      Когда они тихо развернулись полукругом между деревьями, Радстак вынула свой тяжелый боевой меч. Их было пятеро — Анзаль, лучник, еще один разбойник, она сама и Део рядом с ней. Он не вытащил меч, но держался напряженно, готовый ко всему.
      Время шло к полудню. Птицы пели и порхали среди густой листвы над их головами, в зарослях шуршали мелкие зверьки. Этот шум заглушал шаги. Радстак ухмыльнулась, зубы блеснули на лице, перечеркнутом двумя шрамами. Она почувствовала, как темная жажда боя разогревает ей кровь.
      Пригнувшись, они крались следом за Анзаль. И атаманша, и ее подручные двигались поразительно бесшумно. Радстак глядела вперед, отмечая подрагивание отдельных листьев и старалась сдержать нарастающую злобу. Что же такое там углядела эта Анзаль?
      Наконец она сама заметила человеческие фигуры в просвете между стволами. Да, это временная стоянка. Они просто отдыхают на поляне. Радстак почуяла запах жареного мяса.
      Анзаль резко замахала рукой, привлекая внимание Радстак. Первый сигнал та не заметила, и атаманша одарила ее злым взглядом. Да, телохранительница так и не стала своей в этой шайке. Она положила руку на плечо Део и они оба замерли, согнувшись в кустах.
      Вокруг костра сидело шестеро. Двое в темных балахонах, четверо в военной форме. Део внимательно разглядывал сидящих. Радстак продумала, как лучше всего напасть на них и перебить — просто на всякий случай: необходимости нападать она не видела. Первоначальное предложение Део было наилучшим — просто обойти солдат.
      Анзаль знаком велела отступить. Когда они вернулись к лошадям, Део первым нарушил молчание:
      — Это люди из Фелька. Они разведывают подходы к Трэлю.
      — Может, нам стоило взять их, чисто ради вежливости? — ввернул словечко лучник со злой ухмылкой.
      — Заткнись, Лягух! — рявкнула Анзаль и обратилась к Део: — Спорить не стану. Это разведчики. Значит, и все войско где-то недалеко.
      — Верно, — кивнул Део. — Но нам нужно захватить одного из них. У меня есть к ним кое-какие вопросы.
      — Выбрать одного не удастся, — возразила Радстак. — Придется нападать на стоянку.
      Анзаль удостоила ее более благосклонным взглядом:
      — Мы можем это устроить. Но что скажешь про тех двоих, в балахонах? Разве они тоже солдаты?
      — Думаю, что это маги, — подумав немного, сказал Део.
      Радстак заметила, как встревожилась шайка. Разбойники испуганно переглядывались. Это было смешно — и так типично для Перешейка. Молодая страна, молодые народы. Подростки, мучимые страхами, с которыми взрослые давно научились справляться.
      Послышались протестующие голоса, в некоторых даже слышалась дрожь. Анзаль грубо утихомирила всех, залепив затрещину лучнику Лягуху, который растерял все свое нахальство, как только Део произнес «маги».
      — Именно с одним из этих магов я и хотел бы побеседовать, — продолжал Део, словно не заметив этого шушуканья. Он снова позволил им полюбоваться своей улыбкой. Разбойники принадлежали ему. Они были куплены и оплачены, и его слово было законом для них.
      Радстак увидела, как этот простой факт доходит до всех. Действительно смешно. Однако она не засмеялась, а принялась объяснять, как они могут захватить лагерь.
 

* * *

 
      Чтобы доказать серьезность своих намерений, они должны были убить кого-то одного. Вообще-то в конце концов придется убить всех шестерых — полагала Радстак. В самом деле, не тащить же их за собой в качестве пленных!
      Разбойники тихо пробрались на условленные места, окружив полянку. Фелькские солдаты отдыхали, оружия в руках у них не было. Арбалет был прислонен к бревну поодаль — не дотянуться. Лягух пустил стрелу в середину потухающего костра, подняв облако искр.
      — Сдавайтесь, живо! — крикнула Радстак. Она стояла за толстым стволом дерева, следя за лагерем.