Хроники Вселенной - Потрошители времени (Вокзал времени - 3)

      - Он упоминает врача из Лондона? - вскинулась Марго. - Может, этого?
      - Нет, - покачала головой Шахди. - У нас есть описание того доктора. Ни возраст, ни внешность его не совпадают с тем человеком, которого мы записали на видео. Я тоже думала об этом, но мы захватили с собой все Документы, относящиеся к этому делу. Это другой человек.
      - О... - Марго не смогла скрыть своего разочарования. Шахди улыбнулась:
      - Но это была неплохая мысль, дорогая. Ага, нам поворачивать на Митр-сквер.
      Им пришлось пробираться по Олдгейту, то и дело уворачиваясь от тяжелогруженых фургонов. Начиная с Мирт-стрит, они могли выбрать одну из двух дорог на площадь. Сама площадь представляла собой прямоугольник, со всех сторон замкнутый высокими складскими зданиями, частными жилыми домами и синагогой. Попасть сюда можно было только по узкому переулку с Митр-стрит или по крытому проходу, носившему название Черч-пэссидж, тянувшемуся от Дюк-стрит прямо под одним из зданий, как это часто бывает в Лондоне с маленькими улицами и переулками. Вдоль одной стороны площади выстроились в несколько этажей пустые дома для рабочих. В углу слышались голоса школьников, читавших свои упражнения за открытыми окнами небольшой школы для тех рабочих семей, у которых хватало денег, чтобы дать своим детям шанс на лучшее будущее.
      Пока Марго и Шахди Фероз изучали обстановку, дверь одного из жилых домов отворилась. Полисмен в мундире задержался, чтобы поцеловать женщину в простом домашнем платье.
      - Пока, дорогая, и не забудьте запереть двери, пока по городу рыщет маньяк, перерезающий горло женщинам. Я вернусь к обеду.
      - Поосторожнее, ладно?
      - Ах, миссис Пирс, я всегда осторожен, вы же знаете.
      - Мистер Пирс. - Жена погладила его по щеке. - Что бы вы там ни говорили, мне неуютно, пока вы там. Жду вас к обеду.
      Марго прислушалась - не столько потому, что мистер и миссис Пирс обращались друг к другу так церемонно. Это было обычным обращением викторианской эпохи. Марго заинтересовало другое: то, что мистер Пирс был констеблем.
      - Боже мой, - прошептала она. - Прямо перед домом констебля!
      Шахди Фероз тоже смотрела на дом полицейского с интересом.
      - Да. Весьма любопытно, правда? Играть с полицией в кошки-мышки в ту же самую ночь, когда его чуть не поймали в Датфилд-Ярде. Нанося полиции умышленное оскорбление. Готова поспорить, это именно так. К ночи двойного убийства Мейбрик уже ненавидел инспектора Эббер-лайна.
      - И один из них уже начал посылать в газеты эти издевательские письма, пробормотала Марго. - Ничего удивительного, что почерк писем и записки Дорогого Босса не совпадает с почерком Мейбрика. Их написал наш таинственный доктор.
      Шахди Фероз удивленно покосилась на Марго.
      - Ну да, конечно! Что вызывает новые вопросы, мисс Смит, очень даже интересные вопросы. Подобные письма обыкновенно посылаются убийцей с целью продемонстрировать полиции свою силу. Тем не менее почерк наших писем не совпадает с почерком Мейбрика, хотя в них и присутствуют американизмы, которые тот наверняка знал.
      - Вроде самого слова "босс", - кивнула Марго. - Или термин "красная жижа", которым в Англии не пользовались. Но Мейбрику не нужно было менять свой почерк, потому что он их и не посылал - это делал доктор. Но зачем? - вслух рассуждала Марго. - Я хочу сказать, зачем дразнить полицию письмами, использующими нарочито американские обороты, словно их писал американец? Или кто-то, кто жил в Америке?
      Глаза Шахди вновь расширились.
      - Потому, - произнесла она возбужденным шепотом, - что он хотел выдать Джеймса Мейбрика!
      Марго невольно открыла рот.
      - Боже мой! Он посылал их, чтобы подставить своего партнера? Чтобы Джеймса Мейбрика наверняка повесили? Но... Мейбрик наверняка выдал бы его, если бы его арестовали? Чего, разумеется, не случилось. Мейбрик умер от отравления мышьяком следующей весной. - Марго зажмурилась, лихорадочно размышляя. Означает ли это, что с его партнером что-то случилось? Что-то, не давшее ему выдать Мейбрика полиции?
      Шахди Фероз молча смотрела на Марго.
      - Отличный вопрос, дорогая. Нам просто необходимо выяснить, кто такой этот таинственный доктор!
      - Еще бы! И чем скорее, тем лучше. У нас всего неделя до того, как он убьет Энни Чапмен. - Марго отсутствующе смотрела на здание с противоположной стороны площади, когда в голове ее замаячила еще одна мысль, маленькая деталь, которой недоставало для полноты картины. - Если он знал Ист-Энд так хорошо, как мне кажется... - Она осеклась, внезапно поняв, куда смотрит. - О Боже! Посмотрите, что там! Большая Синагога! Еще один еврейский след! Сначала Образовательный клуб, потом он убивает Кэтрин Эддоуз практически на пороге синагоги. И потом он пишет мелом антисемитские надписи на стене дома по Гульстон-стрит!
      Шахди внимательно посмотрела на синагогу, расположенную с противоположной стороны Митр-сквер.
      - Вы понимаете, что до сих пор этого никто не замечал? Того, что синагога стоит на Митр-сквер? Я потрясена, мисс Смит. Одно убийство, как послание сразу двум адресатам: он бросил ее между домом полисмена и священным местом иудеев. Или даже трем адресатам, если принять в расчет ту издевательскую записку мелом в другом полицейском округе!
      Марго вздрогнула.
      - Да. Мне от этого как-то не по себе. Он хитер. И это пугает еще сильнее.
      - Дорогая, - мягко заметила Шахди. - Все серийные убийцы пугают. Если бы мы только могли устранить бедность, унижения, социальную незащищенность, порождающие таких монстров... - Она с досадой тряхнула головой. - И все равно останутся такие, объяснить которых мы не сможем, разве что чисто животными мотивами или склонностью искать порочных наслаждений, играя чужими жизнями.
      - Как бы вы ни смотрели на это, - пробормотала Марго, - если подумать хорошенько, люди ненамного лучше обезьян, верно? Просто оболочка цивилизованности делает их внешне симпатичнее, только и всего. - Марго не удалось скрыть горечи, сквозившей в ее голосе. Ее опыта общения с человеческой жестокостью хватило бы на несколько жизней, а ведь ей еще не исполнилось восемнадцати.
      Шахди удивленно округлила глаза.
      - Что такого случалось с вами, милая, что вы говорите так в свои годы?
      Марго раскрыла рот для резкого ответа, но в последнее мгновение прикусила язык.
      - Я жила в Нью-Йорке, - хрипло ответила она. - Вонючее место. Воняет едва ли не хуже, чем это. - Она кивнула на спешащих мимо бедно одетых людей, на женщин, заглядывавшихся на проходящих мужчин, оборванных детей, игравших в грязи перед школой сэра Джона Касса, - у родителей не было денег даже на то, чтобы послать их в благотворительную школу, какую много лет назад окончила Кэтрин Эддоуз... В нарушение новых законов родители не посылали их и в публичные школы, экономя несколько монет на пропитание. Сколько из этих играющих в мяч чумазых девочек через несколько лет будут слоняться по этим улицам, предлагая себя по цене краюхи хлеба и стакана джина?
      Они ушли с Митр-сквер и двинулись обратно на восток, в зону ответственности Столичного полицейского округа. Они прошли по Миддлсекс-стрит, сплошь уставленную лотками торговцев одеждой, за что улица и получила прозвище Питтикоут-лейн. Проталкиваясь через толпу, Марго и Шахди продолжали записывать все окружающее в свои журналы. Женщин, торговавшихся из-за поношенных пальто, линялых платьев и юбок, шалей и шерстяного белья, называвшегося здесь "комбинациями". Мужчин, рывшихся в кипах штанов, рубах и башмаков. Детей, плаксиво клянчивших у матерей купить дешевую жестяную игрушку, на которую у тех не было денег. И людей, сбившихся в кучки и сердито судачивших о том, что "...надо что-то поделать с этим, вот что я скажу. На улицах ни фонаря, темно как в яме, режь глотку кому угодно - никто и не заметит. А эти констебли из "Эйч" - что им до нас, а? Мою лавку уж три раза грабили за прошлую неделю, в дневное время, а куда смотрели констебли, я вас спрашиваю? Да мы все им по фигу, вот что я скажу. И всем мы по фигу - весь Ист-Энд...".
      И чуть дальше по улице: "Говорю вам, ребята, ждите беспорядков на улице, ох ждите. За работу в доках нам гроши платят. А мой брат на фабрике вкалывает по двенадцать часов в день, шесть дней в неделю, а домой приносит шесть пенсов в неделю - это на жену-то да пятеро детишек. Господь помоги им, коли он вдруг заболеет, вот что я скажу. А свояченица моя промышляет на улице, ровно как бедная Полли Николз, потому как я не могу кормить - ни ее, ни ее малышню. У меня у самого семь ртов, а на верфи мне хоть бы на пенни больше платили, чем брату на фабрике..."
      Марго срезала путь по Белл-лейн, подальше от немытых тел, от запаха пота, грязи и отчаяния. Оттуда она свернула на север по Криспин-стрит до пересечения с Дорсет-стрит, одной из самых печально известных улиц Лондона, застроенной ветхими, неотапливаемыми ночлежками. "Дуся-стрит", как прозвали ее местные жители, еще только просыпалась, хотя солнце встало уже давно. Многие из женщин, проводивших ночь в этих домах, занимались своим ремеслом до пяти или шести утра, потом падали в первую доступную кровать и спали до тех пор, пока хозяева не выгоняли их.
      Миллерс-корт, место пятого из известных убийств Потрошителя, находился совсем рядом с Дорсет-стрит, за выходившей на Коммершл-роуд подворотней. Прямо напротив ведущей к Миллер-корт арки располагался ночлежный дом Кроссингем, где останавливалась Энни Чапмен, когда у нее хватало денег. Похоже, убийца выбирал своих жертв из одного квартала.
      Марго и Шахди Фероз миновали москательную лавку в доме номер двадцать семь по Дорсет-стрит и нырнули в подворотню. Лавка принадлежала Джону Маккарти, тому самому, у которого снимала квартиру Мэри Келли. Шесть маленьких домишек, побеленных в тщетной попытке придать им более почтенный вид, окружали двор, в котором через три месяца произойдет последнее из убийств Потрошителя. Торговля в лавке Маккарти в это утро пятницы шла довольно бойко, а из открытых окон слышались визгливые голоса его отпрысков.
      Из окна дома номер тринадцать высунулась потрясающе красивая молодая блондинка.
      - Джозеф! Иди завтракать, милый!
      Марго вздрогнула, потом перевела взгляд на крепко сбитого мужчину, спешившего через двор к дому номер тринадцать. Девушка уже ждала его у двери, и они поцеловались. Боже мой! Это же Мэри Келли! И ее безработный сожитель, рыбный грузчик Джозеф Барнет! Смех Мэри Келли продолжал доноситься из открытого окна, а потом она запела модную тогда "Собирала я фиалки на могиле матушки...". Марго вздрогнула. Эту же песню она будет петь в ночь убийства.
      - Идем отсюда! - хрипло произнесла Марго и неверным шагом направилась обратно в подворотню. Шахди Фероз догнала ее, когда она уже поравнялась с москательной лавкой.
      - Что случилось, Марго? - Большие темные глаза смотрели на нее с тревогой.
      - Ничего, - поспешно отозвалась Марго. - Просто это потрясло меня сильнее, чем я думала, вот и все. Думать о том, что случится с этой бедняжкой...
      Мэри Келли изувечили хуже всех остальных жертв: части ее тела были разбросаны по всей комнате. И Марго ничего не могла с этим поделать, никак не могла спасти ее. Она вдруг с пугающей отчетливостью поняла, как должна была себя чувствовать мифическая прорицательница Кассандра из Трои, в честь которой получила свое имя Йанира Кассондра. Глядеть в будущее и не видеть ничего, кроме смерти, - зная, что ничего не изменишь... Это ощущение было гораздо хуже всего того, что испытывала Марго в свои прошлые путешествия по Нижнему Времени. Хуже даже того, что она ожидала, готовясь к этому "Потрошительскому туру".
      Марго снова встретилась взглядом с Фероз и заставила себя передернуть плечами.
      - Нет, правда, я не ожидала, что ее вид так потрясет меня. Она такая хорошенькая и веселая...
      Взгляд Шахди Фероз заставил ее покраснеть. "Ты тоже юна, - говорил этот взгляд. - Юна и неопытна, несмотря на весь твой опыт в Нижнем Времени..."
      Что ж, это было достаточно верно. Возможно, она и юна, но она не чувствительная недотрога или трусиха. Память о родителях не портила и не испортит ей всю жизнь! Она отвернулась от закопченных кирпичей лавки Маккарти.
      - Ну, куда вы хотели бы пойти дальше? Уайт-Холл? Туда, где в октябре найдут тот торс? - Обезглавленный женский торс, обнаруженный после двойного убийства Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоуз и перед последним по счету убийством Мэри Келли, обыкновенно не приписывался Потрошителю. Очень уж отличался метод совершения убийства. Но если они имели дело с двумя убийцами, работавшими вместе, как знать? И разумеется, весь тогдашний Лондон верил в то, что это дело рук Джека, что значительно осложнит их работу, захлестнув город истерией и паническим ужасом.
      Однако Шахди Фероз мотнула головой.
      - Нет, не сейчас. Для того чтобы попасть на Уайт-Холл, нам придется уйти из Ист-Энда. Сначала мне нужно проделать еще одну работу. Мне кажется, нам стоило бы пройтись по ночлежкам Дорсет-стрит и прислушаться к женским разговорам.
      При мысли о том, что ей придется сидеть в комнате, битком набитой проститутками, Марго зажмурилась Это напомнит ей обо всем, что она так стремилась забыть
      - Конечно, - понуро выдавила она из себя. - У нас есть из чего выбирать их тут, наверно, миллион
      Они двинулись в путь молча, ускорив шаг, чтобы согреться. Будь у Марго выбор, она предпочла бы предстоящим разговорам с проститутками созерцание груд трупов, оставленных Черной Смертью. Но и избежать этого она не могла никак. "Считай это платой за свое обучение", - мрачно посоветовала она себе. В конце концов, это все же не так плохо, как изнасилование теми грязными португальскими торговцами и солдатней. Она пережила Африку. Она переживет и это. Ее жизнь - и жизнь Шахди Фероз тоже - может зависеть от этого. Поэтому она стиснула зубы и постаралась как могла подготовиться к тому, что ей предстояло.
      Глава 13
      Холодная и дождливая погода больнее всего бьет по страдающим легочными заболеваниями. Сырость и холод просачиваются в грудь, и каждый вдох превращается в борьбу с тяжелым валуном, не дающим дышать. Но еще хуже этой тяжести становятся долгие приступы мучительного, надрывного кашля, а потом опустошающая слабость, такая, что несколько шагов по комнате кажутся бегом на марафонскую дистанцию.
      Холодная, сырая погода достаточно плоха даже при чистом воздухе. Добавьте к этому дым из миллионов каминных труб, вонь фабричных выбросов, запахи разлагающейся на улицах или в реке органики, и вы, возможно, получите отдаленное представление о том, каково приходится и без того перегруженным легким. Впрочем, это не учитывает еще ни туберкулеза, ни психических расстройств, часто являющихся следствием развивающегося сифилиса, - результат всего этого один медленное, полное боли сползание к смерти.
      Элиза Энн Чапмен сползала к ней уже давно.
      Лето и первая половина осени 1888 года побили все рекорды по низкой температуре и осадкам. К первой неделе сентября Энни разболелась настолько, что не смогла больше регулярно платить за свою комнатушку в Кроссингемском ночлежном доме на Дорсет-стрит. Большая часть того, что она зарабатывала или получала от Эдварда Стэнли - подмастерья-каменщика, с которым ее после смерти мужа связывали тесные отношения, уходила на лекарства. Серьезная потасовка с Элизой Купер, которую она застала за попыткой присвоить принадлежавший их общей подруге флорин, украсила ее лицо синяками, подбитым глазом, а грудь в том месте, куда та заехала кулаком, болела еще сильнее.
      Она искренне надеялась получить деньги за те письма, которые получила от Полли Николз, и расплатиться ими за лекарства, в которых отчаянно нуждалась. Но денег не было ни от Полли, ни от неизвестного ей автора писем, которые она носила с собой в кармане. А потом Полли зверски убили - изрезали и искромсали даже страшнее, чем бедную Марту Тэбрем в начале месяца Даже если бы Энни захотела теперь спросить у Полли, кто написал эти письма, она не смогла бы этого сделать. Поэтому Энни порылась в письмах сама - и тут же поняла, что не получит за них денег ни сейчас, ни потом. Умей Энни читать по-валлийски, как знать, возможно, ей и удалось бы обратить эти письма в солидную сумму наличными. Но Энни не умела читать по-валлийски И не знала никого, кто умел бы.
      Что оставляло в ее руках предметы, стоящие немалых денег, и никакой возможности понять, в чем это состояние заключается Поэтому она сделала единственное, что могла. Она продала письма, так же, как продала их ей Полли Одно перешло в руки ее давней знакомой по ночлежкам с Дорсет-стрит Длинная Лиз Страйд была душевной женщиной, родом из Швеции Она заплатила за первое письмо шесть пенсов, чего хватило Энни на то, чтобы сходить в фабричный лазарет в Спиталфилдз и купить одно из прописанных ей лекарств.
      Второе письмо ушло за грош к Кэтрин Эддоуз, а третье Энни продала мистеру Джозефу Барнету, рыбному грузчику, который остался без работы и жил на Миллерс-корт с юной красоткой Мэри Келли. Барнет заплатил Энни шиллинг, подмигнул ей и чмокнул в щеку.
      - Моя Мэри жила в Кардиффе, так что валлийский для нее все равно что родной, хоть она родом и из Ирландии. Уж Мэри мне его прочтет, это точно. И коль оно и впрямь так хорошо, как говоришь, я вернусь да приплачу еще!
      Грош, равный четырем пенсам, и шиллинг, равный двенадцати, обеспечили Энни остаток нужных ей лекарств, а также пиво и ром на пару дней. Алкоголь был единственным болеутоляющим, которое Энни могла себе позволить, а боль терзала ее почти беспрерывно. Она почти все время чувствовала себя слишком больной, чтобы работать на улицах, особенно на пути в Стратфорд, где она обыкновенно занималась своим ремеслом. Впрочем, лекарства все же помогали. Если бы погода только прояснилась, ей бы снова легче было дышать.
      Энни жалела о том, что продала письма. Но женщине надо на что-то жить, верно? А шантаж, как на него ни посмотри, занятие безнравственное. Полли заговорила ее красивыми сказками об уюте и хороших лекарствах, но в мире, где жила Энни, таким сказкам верили только дураки - люди, которые подменяли фантазиями пищу для желудка, и лекарства от хворобы, и кров, и постель, за которые надо как-то платить...
      Будучи женщиной практичной, Энни решительно отмела эти фантазии и вернулась к основному своему занятию, а именно к попыткам оставаться в живых так долго, как только это возможно в мире, которому безразлична судьба стареющей вдовы, которую бедность заставляет заниматься проституцией. Возможно, это было не слишком похоже на жизнь. Но это было все, что ей оставалось. Поэтому, как и тысячи ей подобных, Смуглая Энни Чапмен делала все, что в ее силах, и оставалась в живых - не имея ни малейшего представления о том кошмаре, что дамокловым мечом навис над ее головой.
      * * *
      Скитер Джексон обладал непревзойденным нюхом на неприятности.
      На этот раз он ухитрился попасть в самый ее эпицентр. Только что он собирался вступить в Urbs Romae, чтобы присоединиться к процессии Марса, и задержался на минуту проследить за мужчиной, который подозрительно пристроился к даме в дорогих японских шелках. А в следующую секунду он оказался между строем дружинниц "Ангелов Чести" слева и толпой сочувствующих "Ансар-Меджлису" и строителей справа.
      Он сделал попытку сдать назад, но опоздал. Чей-то кулак вступил в соприкосновение с носом одного из сочувствующих "Ансар-Меджлису". Брызнула кровь. С обеих сторон послышался рев, причем трудно сказать, кто ревел громче: "Ансар-Меджлис" или "Ангелы". Противники схлестнулись, и повсюду замелькали кулаки. С грохотом завалился набок киоск, торговавший футболками и альбомами фотографий Потрошителя. Товары полетели на землю и были мгновенно втоптаны в грязь. В ноздри Скитеру ударил запах пота. Дерущиеся, сцепившиеся по двое или по трое, катались по мостовой и плюхались в прудики с золотыми рыбками, распугивая доисторических летающих рептилий. Потом чей-то кулак зацепил его плечо. Крутанувшись на месте, Скитер увернулся от удара, но споткнулся об угол перевернутого киоска и потерял равновесие. Кто-то толкнул его в бок, он взвыл и врезался физиономией в совершенно незнакомого ему человека. Когда взгляд его чуть-чуть прояснился, он обнаружил, что сцепился с жутко невежливой дамой, основные приметы которой - черный мундир и разбитый нос. Она тоже разглядела его, и взгляд ее не предвещал ничего хорошего: "Ангелы Чести" ненавидят всех мужчин, если только те не поклоняются Владычице Небесной, да и тех подозревают в измене. Скитер чертыхнулся - и едва увернулся от увесистого кулака, метившего ему в нос. Он изогнулся и прибег к приемам, которым научился у монголов-якка, пытаясь остаться в живых, когда другие мальчишки решили проверить бойцовские навыки и ловкость нового богды.
      Внезапное движение Скитера отправило визжащую даму прямо в распростертые объятия кричавшего что-то строителя из "Ансар-Меджлиса". Столкновение вышло что надо. Скитер даже зажмурился. И тут же с воплем нырнул за перевернутый киоск, едва не сбитый с ног другой парой сцепившихся врагов. Он лихорадочно огляделся по сторонам в поисках выхода и не обнаружил ничего, что хоть отдаленно напоминало бы путь к бегству. Менее чем в четырех футах от него, в самом центре сражения, невозмутимо стоял, то и дело отталкивая от себя налетавшие на него тела вне зависимости от их роста, массы, скорости, пола, политических и религиозных воззрений, Кит Карсон. Выражение лица отставного разведчика являло собой смесь скуки и отвращения. У ног его громоздилась уже куча тел, продолжавшая расти прямо на глазах у потрясенного Скитера.
      И тут под грохот барабанов и пронзительное завывание труб на площадь вступила процессия Марса. Как раз вовремя, чтобы влиться в сражение. Скитер успел увидеть неясные очертания кого-то, сильно напоминающего косматых аляскинских медведей-кодьяков, и женщин в кольчужных рубахах, вооруженных мечами, копьями и щитами, - этаких валькирий в представлении рисующего комиксы художника. На заднем плане маячили несколько востроглазых женщин в звериных шкурах, от визгливых выкриков которых (на древненорвежском, разумеется) у Скитера по коже забегали мурашки.
      В толпе мелькнул Кайнан Рис Гойер, одетый в ту самую одежду, в которой валлийский лучник сквозь нестабильные Врата провалился из битвы при Орлеане прямо на ВВ-86. Несколько других выходцев из Нижнего Времени щеголяли древнеримскими доспехами, изготовленными из канистр и тому подобного металлолома. Тут был даже один испанец с мушкетоном, распевавший средневековые псалмы. И вся эта процессия с ходу врезалась в самую гущу драки.
      Остававшиеся еще на площади туристы из числа самых любопытных не выдержали и бросились врассыпную.
      Обитатели Шангри-ла вступили в жестокую битву, и бились они не на жизнь, а на смерть
      Здоровенный строитель, выпучив глаза, опрокинулся от удара мечом. Похожая на хорька девица в черной форме сцепилась в смертельной схватке с медвежьей шкурой, с головы до ног скрывавшей дюжего викинга-берсеркера. В человеке под шкурой Скитер с трудом узнал Эйгила Бьярнессона, провалившегося на станцию сквозь Врата Валгаллы несколько месяцев назад. Маленький суши-бар покачнулся и завалился набок, расплескав по мостовой воду и живую рыбу. Несколько дерущихся поскользнулись и упали. Краем глаза Скитер уловил какое-то движение и инстинктивно отпрянул назад. Копье просвистело в нескольких дюймах от его виска и вонзилось в скамейку за его спиной.
      Несостоявшаяся жертва копья, строитель-меджлисовец, сорвал с пояса мастерок и ринулся на метавшую копье женщину в кольчуге. Одновременно с этим огромная "ангелша" в черном, извергавшая ругательства голосом, способным гнуть железо, устремилась прямо на Скитера. Тот ухватил ее за руки и, подставив ей ногу, отправил в полет, завершившийся приземлением на скамейку, из которой уже торчало копье. Скитер порадовался про себя тому, что несколько месяцев занимался - и учил своих друзей из Нижнего Времени - айкидо. Если бы не это, он оказался бы погребенным под этой чертыхающейся тушей.
      Впрочем, радовался он недолго. Мужчина в красной рубахе и бурнусе налетел на Скитера слева и сбил его с ног. Падение оказалось болезненным. Хорошо еще, Скитер умел падать - еще одно наследие драк с малолетними монголами-якка, каждый из которых был сильнее и тяжелее его. К несчастью, мужик в красном тоже был тяжелее. Гораздо тяжелее Скитера Он приземлился Скитеру прямо на грудь, молотя кулаками по всему, до чего мог дотянуться. Увы, в основном это касалось Скитера. Удар по ребрам почти выбил из него дух, но он собрался с силами и попытался врезать своему противнику по глазам. Промахнувшись, он все же зацепил кулаком по носу ублюдка, а потом проехался локтем по кадыку. Из носа у того пошла кровь. Он зарычал и снова заехал Скитеру по ребрам. Скитер задохнулся от боли, сделал попытку глотнуть воздух.
      И тут кто-то ухватил ублюдка за красную рубаху и оторвал от Скитера. Послышался смачный удар, вскрик, ругательство на арабском... Скитер перекатился на карачки, все еще задыхаясь и по мере сил внося свою лепту в общий хор ругательств. Ребра болели, но, похоже, обошлось без переломов. Шатаясь, он поднялся на ноги: лежать было опаснее. И вдруг шум сражения разом стих. На поле боя появились силы правопорядка. Несколько дюжин офицеров в форме, ловко орудуя сетями и лассо, ловили ими по пять-шесть сражающихся сразу. Самое интересное: прораб со стройки "Аравийских Ночей" привел своих людей на помощь полиции, и те тоже отлавливали своих коллег-строителей сетями, не особо церемонясь волокли их по мостовой и сдавали на руки полицейским, которые застегивали на них наручники. В считанные секунды с дракой было покончено.
      Скитер наконец смог вздохнуть. Все новые полицейские в форме вываливались на площадь. Оружие с лязгом сыпалось на мостовую. Скитер стоял, пошатываясь; рубаха его превратилась в лохмотья, пока он пытался оторваться от типа в красном. Только тут до него дошло, кому он обязан своим спасением. Не кто иной, как Кит Карсон, стоял над поверженным меджлисовцем, небрежно вертя в руках швабру. Перевернутое ведро лежало в луже грязной воды за его спиной на месте, где катаклизм захватил кого-то из уборщиков. По крайней мере это была не Бергитта - ее нигде не было видно. Судя по распростертым на мостовой охающим и стенающим телам, обозначавшим путь Кита от груды поверженных им ранее драчунов, отставной разведчик тоже неплохо владел посохом. Парень в красном скромно лежал у ног Кита и тихо постанывал.
      Кит посмотрел по сторонам, перехватил взгляд Скитера и опустил свой импровизированный посох.
      - Ты в порядке, Скитер?
      Скитер кивнул и поморщился от боли в ребрах.
      - Ага. Спасибо.
      - Всегда рад помочь - Судя по выражению его лица, он сказал это совершенно искренне. На лице его вдруг заиграла волчья ухмылка - Ого, а вот и Майк Бенсон появился. Думаю, с ним ты не горишь желанием встретиться. Линяй, Скитер. Увидимся.
      Скитер зажмурился, тряхнул головой, пришел в себя и нырнул в толпу. Действительно, вот уж с кем Скитеру не хотелось бы иметь дело - так это с Майком Бенсоном, подавляющим беспорядки. Вместе с Бенсоном на поле брани появилась медицинская бригада Рэчел Айзенштайн, дабы накладывать шины, швы и скобки. К счастью, на этот раз, похоже, обошлось без фатальных увечий. Скитер даже удивился. Копья, ножи, мечи, строительные инструменты - один другого смертоноснее... Он тряхнул головой. На лице одной из дружинниц "Ангелов" красовались длинные рваные отметины медвежьих когтей: она явно имела неосторожность налететь на Эйгила Бьярнессона.
      И на самом краю зоны беспорядков, на границе Нового Эдо и Виктории, Скитер увидел Энн Уин Малхэни, абсолютно невредимую, несмотря на миниатюрный рост Инструктор по стрельбе спокойно сидела на верхушке фонарного столба, держа в каждой руке по револьверу. Было совершенно очевидно, что покушаться на ее особу никто даже не пытался. Скитер улыбнулся и помахал ей. Энн помахала в ответ, сунула револьверы обратно в кобуру и соскользнула по столбу на землю, ловкая и подтянутая, как хищная кошка.
      - Боже праведный, Энн, - заметил Скитер, косясь на ее револьверы. - Да ты могла бы сдержать целую армию, сидя там, наверху. Славные у тебя игрушки в кобуре. Что это?
      - "Уэбли", разумеется, - усмехнулась она. - "Уэбли" Королевской ирландской полиции, близкие родственники более поздних армейских Пару их легко спрятать где угодно. Уйма туристов берут их напрокат, отправляясь в "Потрошительские туры" через Британские Врата.
      - Неудивительно, что тебя там никто не потревожил. Она беззаботно рассмеялась.
      - Хоть на что-то у них хватило мозгов. Не знаю, как вы все, а я после такого возбуждения не отказалась бы промочить глотку. Пойдешь с нами, Скитер?
      Он покраснел как рак, вспомнив, что оставшихся у него денег не хватит и на кружку пива.
      - Э... спасибо, но меня еще работа ждет. Я... это... может, позже загляну, ладно? - Возможно, ей было известно, что его уволили, - вся станция, должно быть, знала уже об этом. Но должна же быть у парня гордость, верно?
      - Ну, как хочешь. - Она внимательно посмотрела на него, склонив голову набок. - Тогда еще увидимся. Эй, Кит! Давай сюда! Я видела, как Роберт рванул в Римский Город. Что скажешь, если мы задержимся на минутку в "Нижнем Времени" пропустить по одной до открытия Главных? Мы скорее всего застанем Роберта там, и я слыхала, они раздобыли амфору фалернского...
      - Фалернского? - воскликнул Кит. - Где это они его раскопали?
      Даже Скитеру было известно, что фалернское - все равно что Дом Периньон древнеримских вин. И уж кто-кто, а Кит Карсон знал толк в хороших винах и прочих согревающих душу напитках. Скитер вздохнул, пытаясь представить себе, каково оно на вкус. Впрочем, на бокал фалернского у него не хватило бы, даже если бы он не потерял работу. А уж если потерял...
      Он обошел зону беспорядков стороной и продолжил свой путь к Главным. Сворачивая за угол синтоистского храма, выстроенного в самом центре Нового Эдо, он столкнулся нос к носу с невысокой, крепко сложенной женщиной. Та отпрянула назад, и ему пришлось придержать ее рукой за плечо, чтобы она не упала. Раздраженный взгляд голубых глаз показался ему знакомым...
      - Что ж ты прешь не глядя? Этак на куски б меня разнес и не заметил!