Они уже встречались раньше.
      - Вот мы и пришли. Я отодвину засов, и мы вылезем наверх - поодиночке, я пойду первым. Она здесь. Спроси Беспалого.
      Послышался скрип дерева, появился квадрат ослепительного света, в котором четко вырисовывался черный силуэт поднимающегося Зипа.
      Идя следом, Синк думал, что, хоть это и не будет таким уж безобидным алиби, все же, выпивая в "Единороге", он будет на людях, когда не менее сотни женщин-бейсибок из правящих кругов, принявших приглашение посетить открытие "Увеселительного дворца Рэндала" - главной приманки в западне, поставленной колдуном бейсибцам, превратятся в восковые фигуры выставки "Бейсибская культура".
      ***
      Зип знал, что Синк не понимает, во что ввязывается. Вся хитрость заключалась в том, чтобы предоставить бедняге самому действовать так, чтобы Зипа не обвинили потом в происшествии с офицером Третьего отряда.
      Он ненавидел офицеров, военных и вообще людей авторитарного склада. И он ненавидел Роксану - когда осмеливался. Она была опаснее трех Третьих отрядов коммандос и держала Зипа за яйца.
      Ей понравится Синк - если Зип приведет его. Он не понимал, почему делает это с неохотой. Синк ведь всего лишь еще один убийца, к тому же один из худших: профессиональный, опытный, по-ранкански харизматичный. Чем меньше ранканцев будет в жизни Зипа, тем лучше. И все же, если ранканцы объединятся с илсигами и уничтожат бейсибцев, сторонникам нисибиси придется иметь дело с меньшим числом противников. А в настоящий момент все, что хорошо для поддерживаемой нисибиси революции, было хорошо и для Зипа.
      Поэтому Зип пошел на риск, позволив Синку увидеть, как он и его люди незамеченными перемещаются по городу, показав даже, где именно в винном погребе Беспалого он оставляет свою зловонную одежду, переодевается в чистое и, войдя с черного хода, смешивается с толпой, словно и не выходил из "Единорога".
      Беспалого за стойкой не было - или он наверху с Роксаной, или уехал в свое имение. В случае последнего сегодня у Зипа ничего не получится: к Ластелу не приводят незваных гостей.., если только не собираешься стать кормом для его собак.
      Служанка была человеком Зипа; два жеста рукой, которых, как он надеялся, не заметит Синк, дали ответ: Беспалый в своей конторе на втором этаже.
      Зип мог бы подняться наверх - снять девочку или прикупить щепотку кррфа - если бы его спутник не притягивал столько глаз: меч Синка был слишком иззубрен, а его добротная неброская одежда была слишком хороша, чтобы завсегдатаи "Единорога" не отметили его как человека, старающегося не походить на воина.
      Гнетущая тишина повисла в таверне, когда они устроились за столиком в углу: правило наемников - никогда не оставляй спину неприкрытой. Займи они столик в центре зала, это разрядило бы обстановку, и Зипу не пришлось бы чувствовать себя выставленным на всеобщее обозрение.
      Но это было все равно, что попросить лошадь полететь. Так они и сидели в углу, что уступила им пара карманников, наградив Зипа презрительными взглядами за общение с врагом, и изображали равнодушие, дожидаясь девушки, принесшей им пиво и послание: Беспалый встретит их у выхода.
      Они уже допивали пиво и нащупывали кошельки, когда за дверью, казалось, разверзся ад самого Вашанки.
      Толпа бросилась на улицу, где небо уже начинало розоветь, и тут же отхлынула назад, отступая перед внушающими ужас Харка Бей - бейсибскими женщинами-наемницами, облаченными в форму убийц с проклятыми змеями на руках, плечом к плечу вошедшими внутрь.
      Мужчины-оруженосцы поставили всех лицом к стене.
      - Что будем делать? - выдохнул Синку Зип, пока женщины, способные, если верить слухам, убивать плевком, начали методично разоружать всех, связывая за спиной большие пальцы рук.
      Посреди зала стояли десять девушек с арбалетами, Зип краем глаза следил за ними из-под поднятых над головой рук.
      Синк не ответил, и Зип прошептал:
      - Ну, рейнджер, что теперь? Если это следствие небольшого "представления" Рэндала, мы стоим в очереди на казнь: бейсибцы не ищут виновных, они просто хватают всех подряд и убивают их утром, и, надо сказать, делают они это не самым приятным образом.
      Синк пожал плечами, как ни трудно было это сделать, когда руки вытянуты над головой и прижаты к стене, а ноги широко расставлены.
      - Я вооружен и опасен, как насчет тебя?
      - Аналогично, приятель. И совсем не хочу, чтобы мои люди видели, как меня, словно быка, поведут на ритуальное жертвоприношение. К тому же, если тебя убьет женщина, душа никогда не обретет вечного покоя.
      - Не знал этого, - пробормотал Синк.
      - Теперь будешь! Готов? Давай умрем, оставив при себе яйца, - хоть в этом избежим позора.
      - Давай, - выдохнул Синк. - На счет три бросаемся к черному ходу. - Он склонил голову вправо. - Это может сработать, если в качестве щита прихватить с собой парочку бейсибских стерв.
      Я начну считать, когда они подойдут к тебе: на счет три хватай руку, выворачивай и проводи захват...
      - Тихо! - прозвучал низкий, но, несомненно, женский голос, и все вдруг застыли.
      Сначала Зип подумал, что это голос бейсибки, но он не сопровождался ядовитым укусом змеиных зубов или ударом приклада арбалета по спине. Во всей таверне никто не шевелился. Выгнув голову, Зип удостоверился в том, что сообщил ему слух: на лестнице слышался знакомый стук - цок, цок, цок каблучков Роксаны. А следом грузные шаги Беспалого; его тяжелое дыхание; ее низкий тихий смех.
      Звуки эти слышались столь отчетливо потому, что все остальные в "Распутном Единороге" застыли: бейсибки стояли, разинув рты, с оружием наготове, глаза их сделались стеклянными.
      Посетители замерли в движении, непролитые слезы блестели в глазах девушек-служанок.
      Только Синк и Зип из всей толпы остались свободны от заклятья Роксаны.
      И Синк уже отрывался от стены, с обнаженным мечом и полдюжиной бандаранских метательных звезд в левой руке.
      - Ну и дерьмо! Что здесь происходит? Кто, чтоб ее трахнули, она такая? Что она сделала?
      Зип выпрямился.
      - Спасибо, Роксана. Дело принимало дурной оборот.
      Ее красота больше не производила на него такого впечатления, как когда-то, - ее румяная кожа и бездонные колодцы глаз уже не действовали на него, но он не хотел, чтобы Синк увидел, что страсть, которую он некогда питал к Роксане, сменилась страхом. Собрав всю свою храбрость, он продолжил:
      - Это Синк, он хотел встретиться с тобой и с Беспалым тоже.
      Он хочет присоединиться к революции. Ведь так, Синк?
      - Так, воистину так.
      Синк лишь немного напуган, подумал Зип. Но он уже не раз видел, как Роксана зачаровывает людей, и понял, что Синк не бесчувственен к ее чарам: взгляд рейнджера не отрывался от глаз колдуньи.
      Что ж, решил Зип, он сам хотел этого. Возможно, в конце концов мы все же будем союзниками.
      Роксана подошла к ним и, взяв обоих за руки, сказала:
      - Пойдемте, господа. Я не хочу держать этот сброд в оцепенении. Мы с Беспалым проводим вас наверх и позволим побоищу возобновиться.
      Роксана облизнула губы - она жила страхом, смертью, страданием и, возможно, от зрелища бейсибцев за жуткой работой испытывала какое-то психологическое удовлетворение.
      Синку и Зипу это было только на руку: Роксана будет в благодушном настроении - Зип готов был поспорить.
      - Зип, дорогое мое чудовище, сегодня вечером ты перетрудился.
      Она погладила его лицо. Из-за ее плеча он увидел глаза Беспалого, глядевшие на него с чувством, похожим на сострадание.
      - Это? - Зип кивнул в сторону застывших бейсибок и их добычи. - Это не я. Это сделал он, - и указал на Синка. - Один его колдун придумал небольшой сюрприз для верхушки Бей. А это, готов поспорить, бейсибская реакция или только ее начало.
      - Да, действительно, только начало, - Роксана была опьянена предвкушением той бойни, которая ждала ее жаждущую крови душу сегодня вечером. - С полдюжины, никак не меньше, высокопоставленных стерв Бей мертвы, превращены в восковые фигуры в музее мага из Тайзы, - она улыбнулась. - А эти бараны, - она обвела рукой комнату, - скоро будут умирать медленной и ужасной смертью бейсибского отмщения.
      Колдунья погладила руку Синка, ту, в которой были зажаты звезды, и он взглянул на нее так, как смотрит умирающий от голода на праздничный стол.
      - И, - продолжила Роксана, - поскольку Зип заверяет меня, что за это я должна благодарить тебя и твоих людей, нам предстоит долгий разговор о будущем - я совершенно уверена, Синк из Третьего отряда коммандос, что оно будет у нас общим.
      В знак признательности я могу даже отдать тебе жизнь Рэндала, как свидетельство того, что мы можем и будем работать вместе - этим подарком будет отмечено наше знакомство.
      Синк словно очнулся ото сна:
      - Хорошо. Очень хорошо, моя госпожа. Я твой, приказывай.
      - Уверена в этом, - кивнула Роксана.
      Зип видел, что Синк не представляет, насколько верными окажутся его слова. Пока не представляет.
      - Ты не будешь возражать, - спросил Синк Роксану, когда они проходили между зачарованными, - если я по пути перережу этим бейсибкам глотки? Не то Бей расправится с невиновными.
      Взгляд воина обратился к Зипу.
      Тот сказал:
      - Это прибавит веры в революцию.
      Роксана остановилась, нахмурилась, затем просияла.
      - Ты мой гость. Наделай филе из рыбоглазых, если твоей душе это угодно.
      За ее спиной Беспалый пробормотал, что "эта хитрость пойдет на пользу делу".
      На то, чтобы перебить ничего не подозревающих бейсибцев, много времени не потребовалось. Зип помогал Синку, а ведьма и Беспалый наблюдали со стороны.
      Когда все было кончено, кровью бейсибцев они написали на стене "Распутного Единорога": Народный Фронт Освобождения Санктуария.
      К утру побоище, совершенное НФОС, будет у всех на устах.
      Неплохо придумано - для начала совсем неплохо.
      Затем Роксана повела их к лестнице и далее через дверь, которая не могла быть открыта никем другим, в колдовскую комнату ее дома на берегу реки Белая Лошадь, расположенного значительно дальше, чем те несколько шагов, что они сделали от таверны Беспалого в Лабиринте.
      ***
      Прошло три дня с того вечера, как группа революционеров, называющих себя НФОС, перебила великое множество бейсибцев в "Распутном Единороге".
      Жители Санктуария уже стали вновь выползать из своих домов, бледные и понурые от страха и отвращения. Сначала на улицу вернулись громилы и пьянчуги, затем торговцы и шлюхи, потом, когда стало ясно, что никакие бейсибские отряды не ждут, чтобы схватить их, осмелели остальные - город возвращался к состоянию, которое стало для него нормальным: неспешная деловая жизнь, прерываемая порой молниеносной стычкой на углу да примостившимся на крыше снайпером.
      Хаким ходил по улицам, торгуя своими рассказами. Но доход был скудным из-за его новой ученицы Камы, чей бессовестно отшлифованный рассказ о храбрых революционерах, одержавших триумфальную победу над внушающими ужас Харка Бей в "Единороге", привлекал несметные толпы любителей острых ощущений, в то время как его собственные повествования о гигантских крабах и багровых пауках были не столь захватывающими или недостаточно свежими, чтобы соперничать с ним.
      Хаким убеждал себя, что, по правде говоря, у него нет причин чувствовать себя задетым: на тайном сборище в подвале лавки Марка он получил вдвое больше своих нынешних потерь.
      Да и Кама, по-своему благодарная, прилежно отдавала ему половину своего заработка.
      Вот и сейчас, растирая большой палец ноги, сказитель сидел на рассохшемся бочонке и смотрел, как Кама ублажала слушателей, когда вдруг высокий смуглый юноша с недельной щетиной и черной повязкой на лбу протиснулся к ней сквозь толпу.
      Это был Зип, и Хаким оказался не единственным, кто заметил его: Гейл, несдержанный на язык наемник, присоединившийся к пасынкам на севере, слонялся неподалеку, как всегда, когда Кама выходила на улицу.
      Хаким увидел, как побледнела Кама, когда оборванный плосколицый илсиг попался ей на глаза. Девушка потеряла нить повествования, отточенные фразы превратились в бессвязные выражения, и она так быстро скомкала конец своего рассказа, что собравшиеся слушатели зароптали.
      - Это все, граждане, - на сегодня. Извините, но я должна покинуть вас - природа требует облегчиться. А поскольку денег своих я не отработала, этот рассказ был бесплатным.
      Соскочив с коробок, на которых сидела, Кама, не глянув на вожака повстанцев, направилась прямо к Хакиму, нервно откинув со лба волосы.
      Парень последовал за ней. В отдалении маячил пасынок Гейл.
      - Хаким, - прошептала она, - он еще здесь? Он идет?
      - Он? Девочка, они оба идут. И что с того? Имя так себе не создашь: обрывая на середине рассказ и возвращая деньги до того, как об этом заходит речь.
      - Ты не понимаешь... Синк исчез. Последний раз, когда его видели, он был вместе с этим властелином сточных труб - с Зипом.
      Произнеся это, Кама раскрыла вещмешок, в котором звякнуло железо: эта женщина никогда не выходила из своей части без оружия.
      Но все же на миг опоздала - вихрем налетевший Зип, захватив локтем ее горло, швырнул девушку на какие-то тюки прежде, чем Хаким успел выкрикнуть предупреждение, а пасынок, наблюдавший за происходящим на некотором удалении, смог прийти ей на помощь.
      - Не шевелись, красавица, - хрипло произнес сквозь стиснутые зубы Зип. - И отошли своего сторожевого пса.
      Задыхающаяся Кама пыталась вырваться. Гейл сделал с полдюжины шагов, затем остановился, зажмурившись, с обнаженным, но опущенным мечом.
      Зип сделал с Камой что-то такое, от чего она скорчилась, а через миг неестественно вытянулась в струну.
      - Вели ему, - приказал он, - отойти. Я только хочу передать твоим полюбовникам послание. Ну же!
      - Гейл! - голос Камы прозвучал приглушенно, утробно, ее подбородок, стиснутый крепкой рукой Зипа, задрожал. - Ты слышал? Отойди.
      Пасынок изрыгнул поток ругательств, в основе которого лежало одно слово, сел на землю, скрестив ноги, и положил меч себе на колени.
      - Так оно лучше, - прошептал Зип. - А теперь слушай внимательно. И ты, сплетник, тоже: Синк в руках у Роксаны. Он попросил меня устроить встречу с ней, что я и сделал. Но в случившемся нет моей вины. Возможно, еще не слишком поздно спасти его душу - если кому-нибудь из вас есть до этого дело.
      - Где? - выдавила Кама. - Где она держит его?
      - У Белой Лошади - у нее там есть одно место, к югу от дома Ишад. Ветераны знают его. Но передай им, - в этом нет моей вины. И если они не освободят его в самое ближайшее время, будет слишком поздно. Нападайте днем, тогда там не бывает нелюди, одна только охрана и змеи. Ты все поняла, красавица?
      Он снова надавил локтем, и голова Камы откинулась назад.
      Оттолкнув от себя женщину, Зип высоко подпрыгнул, поймал веревку, свисавшую с тюков, стремительно взобрался наверх и, насколько мог судить Хаким, перепрыгнув через них, исчез.
      Сказитель первым подбежал к Каме, дрожащей и откашливающейся. Он попытался помочь ей подняться, но она отпихнула его, стараясь перевести дыхание, и тут только Хаким осознал, что пасынок не помог ему.
      Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гейл взобрался на тюки с металлическими звездами в руках и бросил их вдогонку Зипу.
      Кама тоже увидела это и отчаянно закричала:
      - Нет! Гейл, нет! Он пытался помочь нам!..
      - Трахать я хотел его помощь! - отозвался Гейл. - Я задел его. Он не уйдет далеко - а если и уйдет, долго не протянет.
      И пасынок исчез вслед за Зипом.
      - Долго не протянет? - тупо повторил Хаким. - Что он имел в виду, Кама?
      - Звезды.
      Кама поднялась на колени с надутыми губами и непроницаемым выражением на лице. Увидев, что Хаким ничего не понял, добавила:
      - Эти звезды бандаранцы называют "цветками". Они, вымазаны ядом.
      Прижав руки к коленям, девушка согнулась, корчась в приступе рвоты.
      Хаким все еще переваривал услышанное, когда Кама выпрямилась, взяла сумку, достала пригоршню зазубренного железа и полезла на тюки.
      - Куда ты, женщина? Как же послание?
      - Послание? - Кама оглянулась на него с вершины тюков. - Правильно. Послание. Ты передашь его Страту. Он придумает, что делать.
      - Но...
      - И никаких "но", старичок. Парень умрет, если я не успею обуздать Гейла и вовремя добраться до него. Не стоит убивать тех, кто тебе помогает.
      Подобно залитому водой огню, она испарилась.
      ***
      Страт предпочел бы находиться в любом месте, но только не в кустах, окружающих жилище Роксаны на берегу реки. Он уже имел опыт общения с ведьмой-нисибиси.
      Если бы он не знал, что Хакиму можно доверять, что Кама исчезла, гоняясь за уличным крепышом, принесшим послание, и что успех миссии пасынков и Третьего отряда коммандос в Санктуарии зависит от доказательства того, что Роксана не может заставить их сбежать от нее, поджав хвосты, он не решился бы на это открытое нападение.
      В данном случае выбора у него не было.
      И у их предприятия был шанс на успех: Страт попросил Ишад отправиться вместе с ним: ей тоже нужно было свести счеты с Роксаной; кроме того, он набрал в подпольной лавке Марка столько зажигательных средств, что их хватило бы на то, чтобы предать огню весь Санктуарий. И его люди умели пользоваться ими. Вся штука заключалась в том, чтобы вызволить Синка раньше, чем запылает ведьмино логово.
      Рэндал, Тайзский колдун, сейчас рыскал вокруг в облике мангусты, уничтожая змей Роксаны и разведывая окрестности.
      Когда его люди увидят, как справа налево пролетит ястреб, они подковой запалят собранный хворост и ринутся вперед: двадцать верховых воинов должны справиться с задачей.
      Морды коней были накрыты попонами, пропитанными содовой водой. У всадников к седлам были приторочены полные курдюки, чтобы смачивать платки на лицах, если дым станет слишком густым.
      Ишад находилась рядом со Стратом, изящная и чересчур бледная при свете дня, туго обернутая бордовым плащом, словно ребенок, надевший одежду матери.
      - Ты еще можешь выйти из дела, - заверил ее Страт с учтивостью, которой на самом деле не испытывал. - Это не твой бой.
      - Не мой? Твой, значит?
      Ишад поднялась, и внезапно взгляд ее стал жутким, а сама она - уже не той малышкой, не тем крохотным пугливым созданием, которое привез сюда Страт.
      Ее глаза стали черными и увеличились настолько, что пасынку казалось, будто он тонет в них; он вспомнил их первую встречу - когда они с Критом увидели эти глаза, которые словно плавали над трупом подростка.
      Страт обнаружил, что не может говорить, и просто покачал головой.
      Мощь, которой была Ишад, оскалилась ему в ответ, и в ней проступила та же лихорадочная жажда убийства, что обуяла всех пасынков.
      - Я вызволю твоего человека. Все это, - Ишад сделала жест укутанной плащом рукой, и показалось, будто день отделился от ночи, - все, что ты делаешь, не нужно. Она должна мне одного человека и кое-что еще. А ты - ты жди здесь, и скоро сам все увидишь.
      - Конечно, Ишад, - Страт поймал себя на том, что опустился на корточки и начал чертить по земле острием ножа. - Я буду здесь.
      Наверное, он моргнул, или отвернулся, или что-то еще - следующее, что он увидел, было то, как исчезла Ишад, а над головой раздался ястребиный крик, и воины, запалив огонь, бросились по коням.
      Вскакивая на своего гнедого, Страт подумал, а может, Ишад права - так ли необходимо рисковать людьми, если одного волшебства - ее и Рэндала будет достаточно для победы.
      Он не любил решать что-либо, привыкнув оставлять все рассуждения Криту, и сейчас ему, половинке пары Священного Союза, очень не хватало напарника.
      Страт пустил коня вскачь, ища ворота в стене пламени, как вдруг перед ним из ничего возник силуэт Рэндала на туманном подобии коня.
      - Он в комнате для колдовства! - прокричал колдун, и лицо его побелело под покровом морщин. - Его еще можно спасти, нужно только вытащить. Но это будет непросто - он в трансе.
      В облике мангусты я не смог поднять его. Попытаюсь еще раз.
      Прощай, Стратон! Да защитит нас Святая Книга!
      И его неконь застучал некопытами.
      Просто безумие - вести подобным образом боевые действия!
      Ведь Страт вернулся в Санктуарий именно потому, что бежал от войн Колдунов.
      Подступившая стена огня напомнила ему о ясной и простой правде сражения, о жизни и смерти.
      Огонь выбился из-под контроля, и коню Страта пришлось перепрыгнуть через пламя. Внутри огненного кольца дерн уже дымился, летели искры, люди кричали и поливали водой себя и своих коней, пуская огненные стрелы и пытаясь приблизиться к двери жилища Роксаны.
      Замысел Страта заключался в том, чтобы прямым натиском захватить дом колдуньи, забрать Синка и выбраться назад, пока ведьма не успела напустить на них чары.
      Его напарник наверняка составил бы иной план; Страт пони мал, что, спасая одного воина, он может потерять другого или даже нескольких, но необходимо было что-то делать.
      Наконец ему удалось успокоить своего коня, и он был готов уже вести свой перегруппировавшийся отряд на приступ дымящихся ступеней, как вдруг в дверях возникло видение.
      Там стояла Ишад вместе с Синком, его рука покоилась у нее на плече, они спокойно вышли на веранду и спустились по лестнице на лужайку, покрытую летящими искрами и нарождающимися огоньками.
      Воины с криками бросились к вампирке. Стоявший рядом с нею Синк беспокойно оглядывался, словно его занимала какая-то увлекательная задача.
      Страт, соображая, уж не спит ли он - неужели все действительно так просто, - подбежал первым и с помощью Ишад усадил Синка на коня позади себя.
      Громко трещало жаркое пламя, а вопли и суета людей делали разговор почти невозможным. Страт проревел воину, который находился ближе всех:
      - Посади ее впереди себя. Сматываемся отсюда!
      Рот пасынка обозначил одно-единственное слово:
      - Кого?
      Страт оглянулся, Ишад нигде не было.
      Тогда он дал сигнал отходить и вместе с Синком, вцепившимся ему в талию, пустил своего обливающегося потом коня в сужающийся в огне проход.
      ***
      В трущобах Подветренной уже почти улеглись сумерки, но зарево на юго-востоке образовало второй закат, который, похоже, умирать не собирался.
      Зип одиноко брел в полумраке по сточным канавам, по улицам, по кучам мусора, одной рукой зажимая кровоточащий бок, согнувшись почти пополам от боли.
      Его не раз протыкали ножом, часто били, но никогда он не был так близок к смерти.
      Он вытащил зазубренный снаряд - невероятно, боль не ослабла, а, наоборот, усилилась.
      У него сильно болел желудок. Домой или к Мамаше Беко, где кто-нибудь присмотрит за ним, домой к.., куда угодно, где он сможет лечь, где его не найдут бейсибцы, пасынки, Третий отряд коммандос или солдаты.
      Он был покрыт потом и изнывал от жажды, чувствуя тошноту.
      Его глаза застилала кровавая пелена, не давая определить, где он находится.
      Если он заблудится в Подветренной, можно считать, что он мертв: Зип знал эти улицы, эти подземные ходы, сточные трубы... сточные трубы.
      Силы окончательно покинули Зипа, он упал на колени, спрятав меж ними голову, когда услышал, как его зовут по имени. Но только и смог, что свернуться клубком перед тем, как умереть.
      А когда проснулся, обнаружил, что лежит под одеялом и на голове у него холодная тряпка.
      Протянув руку, Зип поймал чье-то запястье и вцепился в него.
      Открыв глаза, увидел над собой расплывчатое лицо. Незнакомый голос произнес:
      - Не пытайся говорить. Худшее позади. Тебе станет лучше, если ты выпьешь это.
      Что-то прижалось к его губам - твердое, глина или металл, заскрежетав по зубам. Покорная чужой воле голова Зипа поднялась, и жидкость потекла в его горло.
      Он поперхнулся, закашлялся и наконец вспомнил, что нужно глотать. Когда он уже не мог больше пить, кто-то вытер ему губы и подбородок.
      - Хороший, хороший мальчик, - услышал Зип.
      Юноша заснул, и во сне его бок пылал, а он пытался загасить огонь, но тот вновь разгорался из пепла, пока наконец тело Зипа не покинуло его, оставив душу одинокой и невидимой на пустынной улице Подветренной.
      Через несколько часов Зип снова проснулся и почувствовал запах цыпленка.
      Он открыл глаза, и комната не закружилась. Она закружилась, когда он попытался сесть.
      Где-то на пределе слышимости бубнили голоса, вдруг над ним склонилась тень. Длинные черные волосы пощекотали его по щеке.
      - Умница, вот, на-ка, выпей это, - сказало расплывающееся лицо.
      Он выпил, и сила разлилась по телу. Зрение прояснилось, и Зип рассмотрел лицо: женщина-наемница, Кама из Третьего отряда коммандос, это она ухаживала за ним. Позади нее воин-колдун Рэндал изогнул лебединую шею и потер руки.
      - Ему лучше, ты права, Кама, - улыбнулся колдун. И добавил:
      - Я вас оставлю. Если понадоблюсь, позови.
      Дверь закрылась, и Зип, оставшись наедине с врагом, попытался приподняться на руках. Сил не хватило. Он хотел бежать, но не мог даже поднять голову. Он был наслышан про искусство пасынков вести допросы. Лучше бы он умер там, на улице, чем попал живым в руки этих людей.
      Женщина села на кровать рядом с Зипом и взяла его руку.
      Он напрягся, думая: "Начинается. Муки. Наркотики. Они спасли меня от одной смерти для того, чтобы предать другой".
      Но женщина сказала:
      - Я хотела сделать это с тех пор, как впервые увидела тебя.
      Склонившись над ним, она поцеловала его в губы.
      Потом выпрямилась и улыбнулась.
      У Зипа не было сил спросить, что она замыслила и что должен означать этот поцелуй, он не мог обрести дар речи.
      Кама сказала:
      - Это произошло по ошибке. Гейл не понял, что ты пытался сделать. Мы все сожалеем о случившемся. Успокойся и поправляйся. Мы позаботимся о тебе. Я позабочусь о тебе. Если ты слышишь меня, моргни.
      Зип моргнул. Если Кама из Третьего отряда коммандос собиралась позаботиться о нем, что ж - он был не в том состоянии, чтобы спорить.
      ДОЧЬ СОЛНЦА
      Роберт У. БАЙЛИ
      - Ты скучал по мне?
      При звуках голоса Кадакитис стремительно отвернулся от окна и в немом изумлении уставился на молодую женщину, стоявшую в дверях. Она прошла через покои и приблизилась к нему, в кружащемся облаке ослепительно белых шелков, с сияющими волосами, тронутыми позолотой солнца. Улыбнувшись, женщина потянулась к принцу, чтобы поцеловать его.
      - Кузина!
      Они стиснули друг друга так, что перехватило дыхание, затем принц, отодвинув женщину на длину рук, рассмеялся.
      - О боги, как ты переменилась!
      Он заставил ее покрутиться, с шутливой серьезностью почесывая подбородок.
      - Ченая, любимейшая из любимых, ты была прекрасна еще до того, как я покинул Рэнке, а теперь стала просто неотразимой.
      Его пальцы провели по тонкому бледному шраму, едва заметному на темной бронзе руки девушки.
      - Вижу, ты по-прежнему неугомонна.
      По-детски щелкнув языком, Кадакитис вздохнул:
      - Но что ты делаешь в Санктуарии, кузина? Ты приехала с отцом?
      Настал черед Ченаи рассмеяться, звуки ее смеха сладким серебром разлились по комнате.
      - По-прежнему тот же мой маленький принц, - наконец смогла выговорить она, поглаживая голову Кадакитиса, словно он был щенком, лежащим у нее на коленях. - Стремительный и нетерпеливый, как всегда. Сколько вопросов!
      - Не такой уж и маленький, моя милая, - ответил принц, снисходительно потрепав ее по головке. - Теперь я выше ростом, чем ты.
      - Не намного, - обернувшись, она отбежала от него, вздымая этим движением платье. - Может, нам побороться, как в детстве, чтобы посмотреть, кто из нас сильнее?
      Склонив голову набок, Ченая посмотрела на него из другого конца комнаты - принц не ответил. Он изучающе рассматривал ее, и девушка не смогла вынести этого недолгого молчания. Быстрыми шагами она вновь пересекла зал и взяла руки Кадакитиса в свои.
      - Так хорошо снова быть рядом с тобой, мой маленький принц.
      Они снова обнялись и поцеловались. На этот раз прикосновение принца было немного отчужденным. Девушка откинулась назад, мягко выскальзывая из рук и всматриваясь в его глаза, внезапно окрасившиеся налетом печали и грусти.
      Неужели ему известны новости из столицы?
      - Я заметила сад, когда шла сюда, - сказала Ченая, таща принца за руку к двери. Только теперь она обратила внимание, какими темными были эти покои - неуютными, лишенными тепла и света. - Пойдем погуляем. Солнце такое теплое.
      Кадакитис пошел было за ней, но вдруг замялся. Его взгляд остановился на чем-то за спиной девушки, рука, которую она сжимала, стала холодной и напряженной. Ченая почувствовала, что Кадакитис дрожит. Она медленно обернулась, чтобы увидеть, что же так испугало его.
      У самого порога стояли четверо мужчин, судя по всему, стражники. Девушка уже видела таких, когда шла по анфиладе - странные рыбоглазые люди неизвестной ей расы. Но Ченая так жаждала встречи с кузеном, что не обратила на них особого внимания, подумав, что это, наверное, чужеземные наемники. Однако отметила их одежду и вооружение, едва подавив усмешку.
      Мужчина должен очень хорошо владеть оружием, чтобы позволять себе одеваться так броско и безвкусно.
      Один из четырех стукнул древком пики по полу, объявляя о своем присутствии.
      - Бейса просит ваше высочество присоединиться к ней на Западной террасе.
      Смятение Ченаи сменилось гневом, когда стражник, глядя прямо на нее, добавил более чем вызывающе:
      - Немедленно.
      Осторожно высвободив свою руку, Кадакитис сглотнул. Покорно пожав плечами, он выпрямился, и напряженность, казалось, покинула его.
      - Где ты остановилась, кузина? Если еще не решила, в Летнем дворце есть свободные комнаты. И я хочу дать торжественный прием в честь твоего прибытия; я знаю, как ты любишь повеселиться.