Глава двадцать первая

Когда Андрей проснулся, уже потемнела вода, потемнели горы по берегам. Рядом с ним лежали штаны и куртка из синей дабы — дешевого китайского ситца. На носу лодки кружком сидели гребцы. Среди них — Чен. Увидев, что Андрей проснулся, китаец встал и подошел к Шинкареву.

— Есть хочешь?

— Нет.

— Водки?

— Нет, спасибо. Что за груз? — Андрей показал на ящики.

— Чай. Вот они везут, — кивнул Чен на купцов, стоящих на корме, — немного в степи продадут, немного в Красноярске, потом в Енисейск спустятся.

— А дальше — в Москву?

— Это зимой, на санях. Летом в тайге дорог нет, только лодки.

— Опасно чай возить?

— Все опасно возить. Там, где русские живут, разбойники по ночам в тайге караулят, чай с возов режут. Когда «чаереза» ловят — догола раздевают, привязывают к дереву и обливают водой. Так и стоит всю зиму во льду, других пугает.

— И все равно режут?

— Режут.

За разговором они подошли к кормовому кубрику. Еще больше сгустились сумерки, сквозь входную занавеску, сделанную из соломенной циновки, мелькнул огонек свечи, горящей внутри.

— Иди, — сказал Чен, — Ши-фу ждет. Изнутри кубрик оказался достаточно просторным. Койки были скрыты в темноте, на низком столике, стоящем в центре, горела свеча, были разложены свитки шелка и принадлежности для письма: кисточки, стакан с водой, брусок сухой туши и круглая каменная тушечница. Тут же низкий коричневый чайник и стеклянные чашечки. Мастер, сидя по-турецки, выводил на шелке нечто напоминающее топографическую карту. Отложив кисть, пригласил Андрея садиться:

— Покажи руку.

На плече уже образовалась корочка, но на запястье повязка присохла к ране.

— Надо сменить. Потерпи.

— Меняйте, раз надо.

Присохшую повязку пришлось отрывать от раны. Господин Ли Ван Вэй обработал руку и наложил чистую повязку. Затем налил Андрею чаю и вновь взялся за кисть.

— Сколько было конного хода до перевала? — спросил он, не поднимая головы.

— От озера?

— Нет, от крепости.

— Три дня.

— А на перевал сколько шли?

— Ну… Часов шесть?

— Пожалуй.

Обмакнув кисть в тушечницу, китаец вывел сбоку от карты столбцы быстрых изящных иероглифов.

— Спуск с перевала?

— Часов семь. Мы шли медленно, в тумане, потом прятались.

— Да. Час быстрой скачки до реки, полдня и ночь на плоту до Енисея. Кажется, все.

Мастер прополоскал кисточку и осторожно отжал ее о край стакана.

— Красиво? Это тоже гунфу. — Китаец указал он на иероглифы и продолжил:

— Повезешь это вместе с Ченом. Познакомились?

При этом он пристально взглянул в глаза Андрею, словно проверяя, усвоил ли тот «легенду».

— Да. Кто он здесь?

— Начальник охраны. Мой лучший ученик. Бери! — Он протянул Шинкареву послание.

— Что здесь?

— Тебя не касается.

— Тогда зачем мне это брать? — Андрей усмехнулся. Затем взял свиток, развернул, вгляделся в географическую схему, затем поднял голову, встретившись глазами с Мастером.

— Скажите, Ши-фу, вы шпион? Китайский шпион?

Шинкарев подумал, не пора ли ему несколько расширить правила игры — дать понять, что он здесь российский Наблюдатель, а не просто ученик Мастера. Китаец об этом знал с самого начала, но в их отношениях этого момента как бы не было. Так что — изменить игру, ввести официальный момент? «Рано».

— Э-э-э… Кажется, ты начинаешь забывать родной язык, — подчеркнуто спокойно возразил Мастер. — Это у «них» шпионы, у «нас», как известно, разведчики.

— А кто тут «мы»и кто «они»?

С бесстрастным видом китаец скрутил шелк и теперь подчеркнуто медленно, тщательно взялся упаковывать его в промасленную ткань.

— Тебя это волнует?

— Мне это не все равно.

— Почему?

Отвернув толстое полотенце с коричневого чайника, господин Ли Ван Вэй налил еще по чашке — чай был почти прозрачный, с крупными зелеными листьями, горьковатый на вкус. «Как он не остывает в этом чайнике? Глина, наверное, особая».

— Китай только что воевал с Россией, — сказал Андрей, — а может, и сейчас еще воюет. Само собой, в этом времени. А шпионить против России я не буду. Кстати, что у нее с Китаем — мир, война?

— Перемирие. Но с чего ты взял, что все это против России? Ведь тут совсем другие страны: кыргызский Хоорай, Тува под монгольскими Алтын-ханами, джунгары…

— Какие, к черту, джунгары? — прервал его Андрей. — Плывем-то мы в Красноярск!

— Это Чен тебе сказал? — Мастер был явно недоволен. — Да, Красноярск, но не сразу.

— Ну вот!

— Что «вот»?

— Как это что? Вот вернусь я в свое время, а вместо Красноярска Чайнатаун на десять миллионов китайцев!

— Ты вернись сначала.

«Вот тут он прав».

Добавив себе чаю, Мастер усмехнулся в усы:

— Десять миллионов китайцев, говоришь? А что, это мысль! Тебе не приходило в голову, что России — твоего времени — следовало бы свою Чечню сдать в аренду Китаю лет эдак на двадцать? Через год там будет образцовый порядок — расселится миллионов пятнадцать трудолюбивых рисоводов, а все «полевые командиры» получат по лопате и отправятся на стройку ирригационных сооружений, в район Синьцзян-Уйгурского автономного округа…

— Сами разберемся. А с уйгурами у вас тоже не очень получается.

— Верно. Хотя это не главное.

Мастер откинул полог, коротко бросив в темноту что-то по-китайски.

— А что тут главное?

— Главное то, что сейчас — то есть в середине семнадцатого века — завязываются те исторические узлы, которые определят жизнь в этой части света вплоть до нашего времени. Именно в это время складываются государства в их нынешних границах — Россия, Китай, даже Орда киргиз-кайсаков…

— Что за орда?

— Вы ее называете независимым Казахстаном.

— Понятно. И что, мы будем в этом участвовать?

Мастер взял подсыхающую кисточку, заострив ее кончик до иголочной тонкости, и едва заметно, совсем неощутимо для кожи притронулся к руке Андрея.

— Коснемся. Вот так. «Красиво».

— Оставим след, — продолжал Мастер, — ведь след и есть настоящий знак Пути. Как сказал поэт девятого века Сыкун Ту: «Вот подлинный след: воистину, познать его нельзя. Облик воли только хочет родиться, а превращения уже творят новые чудеса!» Волна обгоняет любые усилия. Мы чуть-чуть, точно рассчитанным образом корректируем историю здесь, в семнадцатом веке. Волна отраженных событий проявится только в двадцать первом веке. Дойдя, волна «уляжется»— события станут естественными, своими для истории, и в то же время такими, как нужно… кому-то.

— И все-таки я не понимаю.

— Чего ты не понимаешь? — Китаец собрал принадлежности для письма, убрал куда-то чайник и чашечки.

— Вот смотрите — допустим, я живу в 2003 году…

— Допустим.

— Каким-то образом я попал, скажем, в 1660 год. Что-то натворил, пошла волна отраженных событий, я возвращаюсь в свой 2003 год, а там все идет иначе. Но ведь события 2003 года уже произошли, их нельзя менять задним числом.

— А 2005 год? 2010? То, что еще не прожито в твоем 2003 году — как быть с этим?

— Значит, какие-то силы — эти самые «подлинные божества»— перенесли меня из моего 2003 года в 1660 год, чтобы мое действие в этом году так вмешалось в волну взаимосвязанных событий, что это изменит еще не прожитое нами будущее — скажем, 2005 или 2010 годы. Так?

— Может, и так, — в голосе Мастера появилось нетерпение, он явно стремился закончить этот разговор.

— И что, постоянно так происходит? То есть постоянно устраиваются такие «переносы-экспедиции», корректирующие ход истории?

— Я этого не знаю. Но почему бы и нет?

— Мне это кажется странным.

— А мне кажешься странным ты. И что с того?

— Но как же люди живут, возвратившись в свое время? Помня все это? Почему они молчат? Или… они не возвращаются?

— Много ли стоят воспоминания о снах? — пожав плечами, ответил Мастер. — Кому они интересны? Кроме того, по возвращении с тобой поработают специалисты. Они внушат тебе так называемую «наведенную память».

— Что это?

— Гипноз.

«А вот хрен тебе, а не гипноз!»— подумал Шинкарев. Но промолчал.

— Ты будешь помнить некоторые вещи, которые ты якобы сделал во время своего отсутствия, — продолжал китаец. — Но и возвращаются не все. Я же тебе говорил — мало ли трупов находят в грязных парадных или вылавливают из рек.

— Но это значит, что и в нашем времени, то есть, например, в 2003 году, по улицам ходят такие вот «члены экспедиций», перенесенные из другого времени. Так?

— А разве можно довериться благоразумию людей того же 2003 года: их атомной бомбе, их озоновым дырам?

— Я не о том, — сказал Андрей. — Люди! По улицам наших городов ходят люди, с виду вполне обычные. Есть ли среди них «члены экспедиций», вроде нас?

— По нашим улицам ходит великое множество необычных людей. В том числе и членов таких экспедиций.

— Тем более хочу знать, что я делаю и против кого!

— Что-то ты в Москве не очень хотел знать, кого придавил и зачем, — в голосе китайца послышалась угроза, — да и Тане своей просил помочь, не особенно разбираясь, что я должен для этого сделать.

— Я хочу знать! — упрямо произнес Андрей. — Я должен!

— Ну что с тобой поделаешь, — вздохнул Мастер, — будешь ты знать. Но не сейчас, извини, времени уже нет. Вставай, пошли!

Они поднялись и вышли в темноту, наполненную светом звезд над черными силуэтами гор и тихим плеском большой воды, безостановочно стремящейся куда-то.

Глава двадцать вторая

Пока Андрей и Мастер беседовали в кубрике, команда успела убрать парус, завернув его на рею. Дощаник шел самосплавом, на носу был виден черный силуэт Чена, вдоль бортов разместились гребцы-солдаты. Осторожно обходя ящики с чаем, Андрей задел один из них. Внутри звякнуло.

«Хороший чаек. Интересно, холодный или огнестрельный?»

Глаза постепенно привыкли к темноте, различая на гребцах кольчуги и шлемы, пристегнутые сабли, длинную пищаль, прислоненную к мачте. На судне знакомая атмосфера полной собранности, сосредоточенной, несуетливой готовности в бою.

Выйдя на нос, Мастер обменялся с Ченом несколькими китайскими фразами, затем оба умолкли, в полной тишине вглядываясь в темноту.

«Чего они ждут? Разбойников речных, Стеньку Разина? Не читал я про таких на Енисее…» Внезапно в непроглядной черноте появилась яркая точка, отразившись в воде мерцающей дорожкой. Ниже по течению появилась еще одна точка, еще одна дорожка. Чен бросил короткую команду — гребцы опустили в воду весла, рулевой на корме чуть сместил тяжелый рычаг, медленно и бесшумно подправляя курс ближе к берегу. Мастер снова по-китайски переговорил с Ченом, затем достал из-за пазухи чертеж, плотно завернутый в промасленную бумагу, и передал Андрею.

— Ну что? — спросил он приказным тоном. — Пойдете?

— Нет. Я пойду один.

Это решение Наблюдателя. Пусть он увидит и узнает такое, чего не увидят ни Мастер, ни Чен.

— Вот как… — с сомнением качнул головой господин Ли Ван Вэй, — один, значит…

— Я курьером не первый год. И всегда один работал — знаю, о чем говорю.

— Что ж, иди, — согласился Мастер. Похоже, Чен на судне был нужнее.

— Что нужно сделать? — спросил Андрей.

— Отдать это. — Мастер показал на пакет. — Взять, что дадут. Вернуться живым.

«Курьерское задание. Все нормально».

— Там может быть засада? — привычно спросил Андрей.

— Там все может быть.

— Понятно.

Андрей бесшумно спустился на плот, Чен протянул ему недлинное, удобное весло.

— Правь, чтобы пристать между двух огней. Ждем тебя ниже по течению. Все, пошел!

Андрей отвязал веревку, опустил весло в воду, и курсы сразу начали расходиться — плот пошел к берегу, дощаник — к середине реки, перемещаясь массивной черной тенью, накрывая собой дрожащие лунные блики. Мягко работая веслом, Андрей повел плот к невидимому берегу, отмеченному лишь двумя яркими огнями. Проплывая мимо первого огня, он увидел костер, разложенный на берегу, — оранжевый круг выхватывал из темноты полосу гальки, темный блеск накатывающей воды, колючие лапы сосен, уходящие вверх по крутому склону. У костра никого не было, но Андрей на всякий случай лег на бревна. Сильное течение быстро пронесло его мимо, и тогда, на глаз определившись с расстоянием, он начал понемногу подгребаться к берегу. Когда костры примерно сравнялись в размерах, он скинул одежду, положил посылку на плот, несколькими сильными гребками подвел его к отмели и, держась за бревна, соскользнул в воду. Ледяная вода доходила до подбородка, холод перехватил дыхание, течение давило сильно, но удержать плот было можно — Енисей река быстрая, мощная, но все же не горная.

«Ну что, где комитет по встрече?» Никого. Берег был молчалив, темен и пуст. У Андрея свело ногу, пока он пытался размять ее, на несколько секунд опустив голову, что-то произошло — на берегу было все так же тихо, но у кромки воды, как изваяние, встала темная человеческая фигура. Мимолетный лунный блик сверкнул на бляхах длинного кафтана, на мгновение осветил скуластое лицо под железом блеснувшего шлема. Не говоря ни слова, человек поднял над собой какой-то предмет, Андрей, прячась за плотом, тоже поднял сверток, указывая им на плот, затем швырнул на берег. Когда на бревна шлепнулась ответная посылка, Андрей, не показываясь, толкнул плот от берега и сам поплыл за ним по течению.

Наводящие костры погасли, но под луной, наполняющей черную реку серебристо-голубыми искрами, Андрей не рисковал выбираться на плот, хотя у него уже зуб на зуб не попадал от енисейской воды — сшибут стрелой запросто, стреляют здесь метко. Но и холод долго терпеть было невозможно.

Проплыв еще несколько минут, Андрей выбрался на плот, кое-как обтерся, не вставая, натянул штаны и рубаху. «Что-то загостился я в воинах» Воды»— пора куда-нибудь посуше, в феллахи-бедуины «.

Андрей поднялся, вгляделся в реку. Впереди, на лунных бликах, мелькающих в волнах, показался темный силуэт судна. Андрей погреб к нему, спустя некоторое время он услышал плеск весел, затем плот ткнулся в борт дощаника.

— Отдал; письмо? — спросил Мастер.

— Отдал.

— Привез?

— Давай, — выхватив из руки Андрея привезенный мешок, господин Ли Ван Вэй сразу скрылся в кубрике.

— Поесть дай. Водки дай! — без церемоний потребовал Шинкарев у Чена.

— Все дам, пошли.

Чен уже накладывал рис и разливал водку по пиалам, когда подошел Мастер.

— И мне налей, — велел он Чену.

— Пожалуйста, Ши-фу, — почтительно ответил Чен.

— Ну, за что выпьем? — Мастер повернулся к Андрею.

— За российско-китайскую дружбу! — И три глиняные пиалки негромко брякнули друг о друга.

Эти трое уже бывали в рискованных делах. Не так давно и не так далеко отсюда (и вместе с тем в непредставимо далеком пространстве и времени), в южном портовом мегаполисе, они возвращали к власти президента страны. Вокруг горящего небоскреба трещали автоматы, в ночном небе ревели американские штурмовики… Они еще не стали настоящей командой, но сейчас почему-то казалось, что стали. И что Андрей не Наблюдатель, настороженно оценивающий действия Мастера, а любимый и преданный ученик — такой же, как Чен (тоже капитан, правда, Китайской народной армии). Но, положа руку на сердце, что было ближе к правде?» Вопрос… Пожалуй, все-таки то, что я Наблюдатель. Пока это так «. Но не только об этом подумал Андрей. Там, в азиатском городе, их ведь было не трое. Четверо. С ними действовала Патриция, та самая Крыса, из-за которой (отчасти) капитан Шинкарев и полез в эту черную дыру.

— Когда поешь, зайди ко мне, — сказал Мастер Андрею и поднялся.

Андрей решил спросить Чена:

— Ты видел Крысу?

— Здесь нет крыс.

Узкоглазое лицо, освещенное тусклым светом масляной лампы, было бесстрастно. Казалось, мысли Чена где-то далеко.

— Ты знаешь, о ком я говорю, — сказал Шинкарев.

— Знаю.

— И что?

— Ничего.

— Это Ши-фу приказал молчать о Патриции?

— Он ждет тебя, — напомнил Чен. — Лучше не думай о ней, пока ты здесь. Я знаю, о чем говорю.

Судя по виду и голосу Чена, так оно и было. Ни Мастер, ни Чен не желали зла Андрею — это было бы просто нефункционально. Поэтому Андрей решил закончить разговор миром. Выпив по последней с Ченом, он тоже встал и направился в кормовое помещение. Внутри стояла тишина, Мастер читал письмо, написанное круглой, причудливо изгибающейся вязью на тонкой желтовато-белой коже.

— Рассказывай, — приказал он, положив письмо.

— Кто там был? — спросил Шинкарев, закончив краткий отчет.

— Джунгары.

— Не знаю таких.

— Считай их калмыками. Этих ты знаешь?

— Этих знаю. А почему они прятались?

— Потому что это не их страна. Урянхай, или Тува, из которой мы уходим, подчиняется монгольским Алтын-ханам. Хакассия, куда сейчас плывем, — страна енисейских кыргызов.

Андрею пришла в голову неожиданная мысль:

— А почему мы вообще с ними встретились? С джунгарами.

— Что ты имеешь в виду?

— Но ведь мы сюда случайно попали. Тувинцы напали на кочевье, мы пошли в поход, потом поплыли. Или вы и набег сами устроили?

— Если бы не было меня, джунгары встретились бы с Ченом, — сказал Мастер.

— Понятно. И чего хотят джунгары?

— Хотят знать о горных проходах в Западных Саянах.

» Так вот та сила, для которой мы разведывали перевал! Но почему перевал разведывал китаец?«

— А китайцы чего хотят? — спросил Шинкарев.

— А МНЕ ПЛЕВАТЬ НА ТО, ЧЕГО ХОТЯТ КИТАЙЦЫ! — отрезал господин Ли Ван Вэй.

— То есть… как это? — изумился Андрей.

— Имеет значение то, чего хочет Его величество Император, коим в данный момент является представитель Маньчжурской династии Цинь. Русские его называют Богдыхан.

» Что называется, «Почувствуйте разницу!»«.

— Ну и чего хочет этот самый… Богдыхан?

— Выполнить историческую миссию Китая — объединить под своим началом всю Азию.

— Только-то! — присвистнул Андрей. — А как же мы, русские? Нас-то этот ваш Богдыхан собирается спрашивать?

— Живите в Сибири, раз уж пришли. Сибирь — это» Ло-ча «, » Голодная земля «, по-китайски, и воевать за нее Поднебесная не будет. Как сказано:

Имперские мужи, познавшие законы Дао,

Не учинят войны, чтобы добиться послушанья

.

— …другое дело южные страны — Монголия, Джунгария, Уйгурия, Бурятия, Тува. В общем, в этой части мира должны остаться только Россия и Китай. Такова цель — ив семнадцатом веке, в двадцать первом, и в любом другом. На нее мы и работаем.

» Сначала Россия и Китай, потом только Китай?«

— А джунгары, кыргызы, монголы? Они-то как?

— Все это лишь фигуры в шахматной партии. Они сыграют друг против друга, расчищая дорогу главному игроку — Китаю. Ну и России отчасти. Хочешь чаю?

— Да, Ши-фу.

Китаец достал чайник, стаканчики, разлил ароматный зеленый чай.

— Как писал ученый пятнадцатого века Лу Тун:» За чаем соприкасаешься с сердцем собеседника, а пить чай с неподходящим человеком — все равно что поливать бурьян сталактитовой капелью «. Капли, падающие из сталактитов, — молоко Земли. Самая ценная вода, которая только есть на Земле. Видишь — вода связана с землей. И так во всем.

— Когда они должны сыграть друг против друга? — спросил Андрей, занятый своими мыслями.

— Через год. Через сто лет, через триста лет. Когда угодно. Главное — не дать степнякам объединиться, хотя бы временно. Если это произойдет, если появится новый Чингисхан — Китай в который раз отбросят за Янцзы, а Россию выкинут из Сибири за Урал, а то и за Волгу.

» Чин! — Чин! — Чингисхан!«— закрутился в голове прилипчивый немецкий мотивчик.

Андрей поднял стаканчик, пригубил горьковатый чай.

— Со стратегией ясно —» За Волгой для нас земли нет!«А тактика?

— Главное сейчас — выиграть время, растянуть ситуацию. Не дать кыргызам выбить русских с Енисея, не дать русским быстро продвинуться в хакасские степи. Дать время ослабнуть Монголии, там стоит многолетняя засуха. Позволить усилиться Джунгарии, а главное — поставить туда нужного Китаю хана.

— Есть и такой?

В тепле и уюте Андрей вдруг почувствовал сильную усталость — засыпающее сознание сдвинулось, явно теряя нить разговора. А китаец меж тем продолжал объяснения:

— Есть у них один мальчик — принц, наследник престола. Зовут его Цэван Рабдан. В письме, которое ты только что привез, в обмен на сведения о саянских перевалах джунгары дали согласие на поездку принца Цэвана в Китай. Там я с ним побеседую.

— А потом?

— Суп с котом. Ты знаешь, китайская кухня признает любые продукты, но это… Что, русские и правда варят такой суп?

— Да нет, просто так говорят. — Андрей зевнул.

— В каком случае русские так говорят?

— Когда не стоит объяснять дальше.

— И правда не стоит. Спать будешь на палубе. Чен даст тебе одеяло потеплее.

Снова журчала вода за бортом — словно и не было сегодня ни плота, ни холодной воды, ни темного воина на пустынном берегу. Прозвучала негромкая команда, весла опустились в воду, с тихим плеском подгоняя дощаник к северу. Гор по берегам уже не было — великая река, замедлив свой бег к Северному океану, вышла из горного ущелья и двинулась по степи, перекатывая камни по дну, неся в себе больших и малых рыб, покачивая на холодных волнах деревянную барку, везущую кыргызам тайный груз.

Глава двадцать третья

Резкий звук удара одним махом вышиб Андрея из тревожного сна. В деревянном корпусе дощаника — там, где была его голова, но с наружной стороны — торчала длинная стрела с трехлопастным оперением.

— Пригнись! — донесся голос Чена.

Свистнув над ухом, в мачту воткнулась вторая стрела.

— Кто стрелял? — осматриваясь, спросил Андрей.

— Не знаю!

Было темно, восток только разгорался. Темная вода растворялась в клочьях негустого тумана, в котором угадывались контуры низких лодок — одна, вторая, две с противоположной стороны, еще одна лодка зашла с кормы. В лодках виднелись силуэты людей в островерхих шапках — некоторые гребли, опуская короткое весло с одной стороны, — как на индейских каноэ, — другие натягивали короткие, круто-загнутые луки. Лодки были узкие, длинные, выдолбленные из цельного древесного ствола.

— Черт, да они везде!

Китайские солдаты рассредоточились по периметру судна, скорчившись под бортами. Одна за другой свистели стрелы, вонзаясь в деревянный корпус, не давая поднять голову. Черные волосяные петли метнулись снизу, охватив короткий форштевень и рулевой рычаг. Арканы натянулись — видно, что нападающие сделали попытку тянуть дощаник, но им трудно изменить курс тяжелого судна. Петля на носу слетела, перерубленная подскочившим солдатом, петля на руле тоже перерублена, но солдат сполз на палубу, схватившись за стрелу в плече. Андрей услышал, как стукнули в борта подошедшие лодки. Обстрел из луков внезапно прекратился, а окружающий туман взорвался многоголосым боевым кличем. Взлетели новые петли, множество рук одновременно схватилось за борта. Солдаты рубили по рукам саблями, нападающие с криком шлепались в воду, но подходили все новые лодки, все новые люди, как муравьи, лезли на дощаник.

Андрей дрался китайской саблей, выхваченной у раненого солдата, рядом с ним Чен и Мастер. Они держались ближе к середине судна, прикрывая двух пожилых купцов. Купцы сначала дрожали от страха, потом уселись на корточки, отрешенно прикрыв глаза.

— Жри, зар-р-раза!!! — рявкнул Андрей, разрубая лицо очередному нападающему.

— Что делать, Ши-фу? — крикнул он Мастеру.

— Дерись!! Не убивай, режь им руки!

Сам Мастер только что вышиб у кого-то кривую саблю и, ударив его ногой в промежность, толкнул на копье другого. Кожаный тючок привычно висел у него за спиной.» Ловко! Но долго не продержаться «.

В голову как-то ничего не приходило. Он видел, как трое или четверо оставшихся солдат отступили на корму, один из купцов лежал с разрубленной головой, другой безучастно покачивался с закрытыми глазами.» Интересно, где меня найдут? В канализации, в морге, под поездом? Вот тебе и «силы времени»…«

Нападающие начали хватать чайные ящики, лежащие ближе к камбузу, и стаскивать их в лодки.» Может, им только этого и надо?«С кормы грохнул пищальный выстрел, за ним резкий крик на китайском. Все обернулись, мгновенно застыв, — один из солдат держал тлеющий фитиль, готовясь опустить его в невысокий пузатый бочонок. Нападающие медленно, как кошки, сместились к бортам, подтягивая за собой пару ящиков.» Разойдемся, ребята, а? Миру-мир, хинди-руси бхай-бхай…«Внезапно снизу послышался глухой удар и скрежет, с которым тяжелое деревянное днище поволоклось по донной гальке.

» На мель сели! Все!!!«Дощаник резко накренился все повалилось на борт, и в последний момент Андрей увидел падающего солдата — неторопливо, как в замедленной съемке, приближающего фитиль к черному порошку, которым полон был пузатый бочонок. Хотя нет, это предпоследнее, последнее же — два тела, ласточкой летящие через борт, причем над спиной у одного из них — небольшой кожаный тючок.

…В черном небе медленно колышется черная вода. Вода, растворяясь, уходит в небо, небо, загустевая, наполняет собой воду. Небо и вода ходят волнами — волны все выше и выше, одна из них загибается, сворачивается в круг, рассеченный волнистой полосой белой пены. Все пространство втягивается в этот круг, уходя, загибается узкой спиральной пещерой. Из глубины пещеры бьет тусклый, постепенно яснеющий свет. Свет становится резким, холодным, синевато-белым, лучи его разлетаются по сторонам, вырываясь из-за черного силуэта грубо вырубленной деревянной Птицы.

— Это птица Гаруда, — слышит Андрей чей-то голос, — и ты убьешь ее. Убьешь ее, убьешь ее…

На груди у Птицы тускло блестит какое-то кольцо. Оно становится ярче, его живой золотистый блеск раздвигает, отбрасывает холодные белые лучи — Андрей видит, что это его браслет, подаренный племянницей Таней.

— Ты убьешь ее, убьешь ее… — монотонно звучит заклинание.

Золотистый круг становится ярче, живые лучи подхватывают Андрея, унося его назад по черной спирали…

…Очнулся Андрей от сильного шлепка по щеке. Он лежал лицом вверх, при этом кто-то щупал его пульс.

— Эй, ты жив? Или нет? — откуда-то прорвался слабый голос Чена.

— Где… я? — простонал Андрей:.

— На этом свете.

Андрей приподнял ноющую голову, с трудом разлепив веки. Осмотрелся.

Они были на берегу реки, по которой все еще несло клочья тумана, над серой галькой качалась прошлогодняя сухая трава. В нескольких метрах от берега догорал остов дощаника. Вокруг валялись трупы, обугленные обломки досок, пятнами сухой чайный лист из разбитых ящиков, искореженные железные стволы, расщепленные приклады.» Разбойнички-то поди за ними и охотились «.

— Что ты видел? — послышался голос Мастера.

— Где?

— Там, где ты был.

— Воду… черную воду. Потом Птицу.

— Приняла тебя» Вода «, — с облегчением вздохнул Мастер.

— Тревога! Смотрите, Ши-фу! — Чен схватил его за плечо, вглядываясь в туман.

На реке сквозь туман мелькнуло что-то похожее на лодку. Последовала быстрая команда, и Андрей ощутил, что две пары сильных рук поволокли его прочь от воды. Заскочив в густые заросли тальника, его перевернули на живот, подсунув кулаки под подбородок. Приподняв голову, Андрей действительно увидел приближающуюся лодку. С тихим шорохом долбленка наползла на берег, с нее спрыгнули трое коренастых азиатов в коротких кафтанах и толстых, отороченных мехом безрукавках, подпоясанных широкими кожаными ремнями. Они внимательно оглядели берег, склонились к следам на песке, потом достали широкий кожаный мешок и принялись сгребать в него рассыпанный чайный лист.

Завязав мешок, азиаты повернулись было к лодке, и тут же Андрей почувствовал слабый шорох по обеим сторонам от себя. Чен перемигнулся с Мастером, и два китайца разом выскочили из-за кустов и в несколько секунд вырубили опешивших мародеров. Пока Мастер связывал им руки и забивал рты тряпками, Чен выволок Андрея и забросил его в лодочку, туда же швырнул мешок с собранным чаем. Мастер уже успел сесть, они ударили веслами, и легкое суденышко развернулось и быстро пошло вниз по течению.

Андрей поднял глаза к рассветному небу, покрытому волнистыми грядами облаков.

— Ты как? — спросил Андрея Мастер, методично работая веслом.

— Не очень. И плечо болит.

— Боль острая?

— Тупая, тянущая.

— Будем надеяться, не перелом и не разрыв суставной сумки. Потерпи, скоро остановимся, тогда и посмотрим твою руку.

— Чем, интересно? Переломы рентгеном смотрят.

— Рентгена не обещаю, но жить будешь. Давай-ка, попробуй уснуть.

» И то верно «. Андрей прикрыл глаза, стремясь избавиться от головокружения, потом забылся в коротком полусне, из которого его выдернул новый приступ боли.

— Ши-фу?

— Что?

— Да нет, это я так… нехорошо мне…

— Потерпи, пожалуйста.

В глазах снова поплыло, потом потемнело, и снова боль скрутила руку, заставив открыть глаза. Приступ тошноты вдруг стал особенно сильным, рот наполнился металлическим, кислым привкусом, сотрясая тело, тяжелый ком вывернулся из желудка, извергаясь в воду бледно-розовой блевотиной. Судорожно втягивая воздух, Андрей откинулся на мешок с чаем, подложенный ему под спину, и закрыл глаза.

…В боксе онкологического отделения красноярской краевой больницы уже много дней находился тяжелый пациент — Татьяна. Она похудела, ореховые глаза потеряли блеск, стали огромными, под ними набухли темные круги. Голова повязана платком — от химиотерапии уже начали выпадать волосы.

Она только что проснулась — приступ рвоты вырвал ее из тяжелой болезненной дремы.