— Вот это и странно! Вы вместе уже почти два года, а он всё для тебя Вадим Аркадьевич. Когда вы с нм занимаетесь любовью, ты тоже его на Вы зовёшь?

Этого уже Алла не могла стерпеть от младшей сестры. Она ничего о них не знает, как она может судить? И тем более осуждать?

— Геля, сейчас же прекрати, или мы с тобой поссоримся!

В голосе Аллы уже слышались близкие слёзы, и Геля, вздохнув, оставила сестру в покое. Может быть, со временем та сама всё поймёт.

Алла пыталась понять, но не могла. Она успокаивала себя тем, что просто у Вадима Аркадьевича такой характер, дело для него прежде всего, а она ещё молодая и неопытная, чтобы его осуждать или давать ему советы. В конце концов, он с высоты своего опыта имеет право немного её поучить. А ей надо не обижаться, а прислушиваться. Когда он ею доволен, он так ласков с ней, так мягок и нежен. Он её первый мужчина, он многому её научил, она его очень любит, она с ним, наверное, счастлива. Просто должно пройти время, чтобы они стали по-настоящему близки друг другу, тогда между ними исчезнут все границы. Но только Вадиком она не станет его называть. Вадим — такое красивое имя.

Алле очень хотелось спросить у отца совета, выслушать его мнение, но она на этот раз почему-то ничего ему не рассказывала. На папины заботливые вопросы как у неё дела, дежурно отвечала, что всё хорошо. Отец чувствовал, что всё совсем не хорошо, но в душу не лез. Вадим Аркадьевич производил впечатление серьёзного и порядочного человека. А его маленькая девочка повзрослела, переживает первое сильное чувство, и у неё появились женские тайны. В сердечных делах советчиков не ищи.

Алле впервые в жизни захотелось посоветоваться не с отцом, а с мамой. Но она никак не решалась, будто боялась какого-то окончательного приговора. А вот Геля не дожидалась, пока Алла спросит у неё совета — говорила, что думает. Но Геля ещё ребёнок, романтичный и наивный. Она до сих пор придумывает себе сказки о прекрасной любви, верит в принца на белом коне, который принял облик родного дяди. Гелка глядит на Илью восхищенными глазами, просто млеет в его присутствии. Её любовь пока так невесома, нереальна, далека от жизни. Что она, погружённая в свою несбыточную иллюзию-мечту, может посоветовать Алле? Поэтому Алла и не обижалась на резкие Гелкины суждения. Пусть она пока витает в облаках, лелеет воздушный образ принца — Ильи.

Ах, этот Илья!… Никто никогда не доставлял Антону больше хлопот и неприятностей, чем младший брат. Одним своим рождением он натворил непоправимых бед. Во время родов умерла мама. Ей не советовали рожать такого позднего ребёнка, и она сама как врач понимала степень риска, но это ее не остановило. Ей так хотелось дать жизнь ещё одному человеку. Обвинять её в этом было невозможно, и Антон в сердцах обвинил во всём новорожденного брата. Он понимал, что это глупо, бессмысленно, но ничего не мог с собой поделать, и сердце навсегда закрылось для любви к несчастному малышу. Илья, Илья… Он появился как раз в то время, когда Полина дала согласие выйти за Антона замуж. Молодой семье пришлось начать свою жизнь с новорожденным ребёнком на руках. Полина нянчилась с ним, как с родным, не спала ночей. Не этим хотелось бы заняться Антону в первый год супружеской жизни!

Полине было очень тяжело, ведь у неё ещё был трёхлетний Саша. Присутствие маленького Ильи отодвигало на неопределённое время воплощение в жизнь главной мечты Антона о собственных детях. К Саше Антон относился очень хорошо, Илью старался полюбить, но страстное желание взять на руки собственного ребёнка не давало ему покоя. Истинно он мог любить только родное дитя.

Когда Илюше исполнился годик, старший Луганский забрал его к себе в гарнизон. Тут Антону, к огромному удивлению, пришлось столкнуться с яростным сопротивлением Полины. Она умоляла свёкра оставить малыша с ней и Антоном, хотя бы на пару лет, но отец был непреклонен, а Антон, понятно, не настаивал. Полина очень переживала расставание с малышом, Антон же был очень доволен, что теперь не было помех для того, чтобы она начала рожать ему детей. Как минимум трёх, а лучше четырёх. И она была молодцом, она справлялась — регулярно беременела и рожала ему детей. Здоровых, умненьких, жизнерадостных.

Илья до пятнадцати лет жил со своим отцом — Алексеем Луганским. Заканчивал свою службу подполковник Луганский в Германии, и поэтому Илья крайне редко приезжал в гости к старшему брату. Полина очень скучала по Илюше, писала мальчику письма, полные материнской любовью.

Алексей Луганский прослужил в армии до 66 лет. Последние годы он преподавал на кафедре военной медицины в дружественной Германии, поскольку владел немецким в совершенстве. И только после внезапной смерти отца, Илья вновь оказался в доме брата.

Снова у Антона начались проблемы. Ему казалось, что Илья плохо влияет на своих племянников, с младшим из которых разница в возрасте была всего семь лет. Илюша был мальчиком своенравным и очень избалованным. Отец души в нём не чаял, многое ему позволял. Но Антон решил, что ещё не поздно его перевоспитать. И превратил отношения между братьями в упрямую, нервную, жесткую борьбу. Илья не был конфликтным ребёнком, ему не нравилось ссориться, но поступать, как требовал брат, жить по его правилам у мальчика не получалось. Он никогда ничего не делал наперекор, назло — он жил так, как привык. Не хотел укладываться спать по режиму, принимать пищу по режиму, гулять по режиму. Племянники смотрели на него, и тоже начинали сопротивляться раз и навсегда установленному в семье порядку. Антон с ужасом замечал, как переменились его дети. Младший Кирилл сразу стал неуправляемым, Геля начала хуже заниматься, бросила музыкальную школу. Но самое страшное для Антона было то, что впервые за многие годы в отношениях с женой он почувствовал прохладцу. Однажды Полина, после очередной ссоры мужа с братом, не выдержала:

— Оставь, пожалуйста, ребёнка в покое! Он и так несчастный, сирота! Твой отец понимал это и старался, чтобы Илюша не чувствовал себя обездоленным. Ты его не переделываешь, ты над ним издеваешься… — с отчаянием в голосе сказала она.

— Полинушка, я ведь просто хочу, чтобы наши дети росли, как положено…

— Да, я теперь понимаю, глядя на Илью, какую казарму ты устроил вместо семьи.

Эти слова ранили Антона так сильно, что ему хотелось зарыдать. Назвать его добрый, тёплый, уютный дом казармой! Неужели, Полина в самом деле так считает? Большего оскорбления Антон не мог себе представить. Однако очень скоро Полина нанесла ему удар ещё болезненней. Она заявила, что больше не хочет беременеть, и не будет рожать. Антон понял это по-своему. Семья резко увеличилась на одного человека, и вынашивать, рожать, воспитывать ещё одного ребёнка Полине уже не под силу. Опять брат Илья оказывался лишним, опять становился помехой Антону в воплощении своих желаний и мечтаний об идеальной семье. Но выставить пятнадцатилетнего мальчика из дома Антон, конечно же, не мог. Поэтому он попытался решить возникшую проблему другим, более радикальным методом. Он нашёл у Полины невесть откуда взявшиеся дефицитные в то время противозачаточные пилюли и спустил их в унитаз. Полина только закрыла лицо руками, присела на стул и тихонько заплакала. Антон не придал значения её слезам. Они всего лишь проявления женской слабости. Полина просто немного устала, но ведь вместе им не страшны никакие трудности. И у них непременно будет ещё один сын. Две дочки и три сына — как это замечательно!

Антон решил сделать так, чтобы жена во что бы то ни стало, забеременела. Он был уверен, что как только она почувствует в себе биение новой жизни, сразу забудет обо всём неприятном. Но на этот раз что-то у них не получалось. Как долго Полина уже принимала эту отраву, не перекормила ли она свой организм гормонами?… Каждую ночь Антон трудился как мог, находя силы для близости во имя зачатия новой жизни, даже когда с ног валился от усталости. Он даже сам обследовался у врача, регулярно водил к гинекологу жену. Но по-прежнему ничего не происходило. Неужели, больше детей судьба им не подарит? Ведь Полине всего лишь 37. Антон не переставал надеяться, что всё ещё получится. К тому же Илья, закончив школу, поступил в институт. В медицинский, чтобы стать врачом, как его мама и отец. Антон решил, что брат должен учиться именно здесь.

Сам он тут же принялся хлопотать о положенной Илье квартире как сыну военнослужащего. К совершеннолетию Илья эту квартиру получил, но неожиданно бросил институт, чем вызвал просто бурю негодования со стороны брата. Никакие уговоры не помогли. Независимый Илья всё сделал по-своему. Вскоре его призвали в армию. Для семьи Луганских служба в вооруженных силах всегда была почётным занятием, но Антон был зол на младшего брата, ведь он создал ему все условия, чтобы тот учился в институте, закончил его, встал на ноги.

Когда Илья отслужил, Антон с большим трудом, но добился, чтобы его восстановили в институте. Однако все его старания были тщетными. Вместо того, чтобы продолжать образование, Илья вместе с Сашей, который заканчивал юридический институт, решили организовать своё дело.

Антон был против этой бессмысленной и глупой затеи, считая её лишь пустой тратой времени, однако запретить приёмному сыну и младшему брату подобное проявление инициативы не мог. Однако, дело, благодаря тому, что из Саши получился неплохой юрист, а Илья поражал всех невиданной предприимчивость, коммуникабельностью и деловой активностью, неожиданно для всех стало приносить неплохие плоды. Илья всё же получил образование, правда совсем иное — он заочно окончил факультет менеджмента и маркетинга год назад, и теперь вместе с Сашей они активно развивали своё перспективное дело. На этом пути они добились немалых успехов, и теперь стояли на пороге совершенно иного уровня.

На рынке появлялись с каждым годом всё новые и новые конкуренты, и чтобы достойно существовать и развиваться, необходимы были решительные действия, новые решения. И ребята нашли для себя подходящий вариант. Их фирма должна была слиться с более крупной. И тем самым, приводя в новую перспективную структуру своих клиентов, привнося свои интеллектуальные силы и технологии, новое образование, сразу становилась на несколько порядков сильнее практически всех своих конкурентов. Причём бесспорно выигрывали обе стороны такого слияния.

Но Антону всё это по-прежнему не нравилось. Он с подозрением относился к такого рода компаниям, которым удавалось из воздуха делать большие деньги. Антон подозревал в этом либо аферу, либо, что ещё хуже, денежные или имущественные махинации. Поэтому успеху молодых предпринимателей он нисколько не радовался, а Полине однажды признался, что очень боится того, что в один прекрасный день эта шарашкина контора либо лопнет, либо попадёт в руки налоговиков или обэповцев. Но Полина спокойно ответила, что абсолютно доверяет сыну и Илье, бизнес — это всегда определённый риск, но ничего противозаконного мальчики делать не стали бы. Антону пришлось оставить все подозрения при себе, потому что невозможно было убедить жену в том, что её любимый сын Саша способен на скверный, нечестный поступок.

Пытаться вникать в механизм зарабатывания денег, Антон не собирался. Ему достаточно было того, что он видел, какие суммы получали сын и брат, на каких машинах они ездили, в каких ресторанах питались, какие дорогие продукты привозили сумками домой. От одного этого у него волосы вставали дыбом. И Антон по привычке обвинял во всём брата Илью. Только он мог втянуть Сашу в эту подозрительную затею, набравшийся в преддверии падения Берлинской стены западных полукриминальных — полукоммерческих идей и знаний. Значит, случись что-нибудь с ними, это ударит по всей семье, по Полине, по детям, а виноват во всем будет Антон, глава семьи, не сумевший уберечь мальчишек от жестоких законов новой экономической реальности.

Хорошо, что его умница Аллочка не соглашается на Сашино предложение работать с ними. Она понимает, что ничему там не научится и повысить свою квалификацию дипломированного экономиста сможет только в государственном НИИ, а не в сомнительной фирме. Аллочка, радость его, не гонится за длинным рублём, для неё важнее стабильность, уверенность в завтрашнем дне. И теперь задачей Антона остаётся только не пустить работать с дядей и братом Ангелину и Кирилла, чтобы не приведи Господь не образовалось этакое « семейное дело» замешенное на подозрительных идеях.

Антон очень хотел, чтобы младший сын стал офицером, продолжил династию, но встретил жесточайшее сопротивление Кирилла. Тот просто рыдал вечерами напролёт, чем вызывал ярость отца — как можно так распуститься молодому парню, сыну, внуку и правнуку офицеров! Антон называл его тряпкой, слюнтяем, маменькиным сынком, но ничего не помогало. В конце концов, даже под страхом отцовского гнева, измученный морально, Кирилл завалил вступительные экзамены в военное училище. Антон был уверен, что тот сделал это специально, и в наказание запер сына на полгода дома, лишив привычных развлечений, дискотек, встреч с друзьями. Это Кирилл перенёс очень легко. Главное для него было то, что он — студент обычного политехнического института и не станет уже кадровым военным.

И в этом Антон склонен был видеть влияние Ильи. Нельзя, наверное, было разрешать ему так много возиться с малышами — Гелей и Кириллом. Но Илья почему-то любил с ними играть, водил их на прогулку, помогал делать уроки. А малышня в свою очередь ходила за своим непутёвым дядюшкой как привязанные.

Теперь у Ильи была собственная квартира, но он очень много времени проводил в их доме. Запретить ему бывать и жить здесь, Антон не мог, не имел морального права. Это, в конце концов, и его дом, его семья, единственные на всём свете родные ему люди. Придётся смириться и терпеть, хотя иногда так становится невмоготу при одном только взгляде на младшего брата с его лучезарной и какой-то легкомысленной улыбочкой, которая будто завораживает Кирилла и Гелю, и они слушают его, раскрыв рты, смеются над его шутками, безгранично доверяют ему. Илья, Илья, каких ещё неприятностей ждать от тебя?..

Илья Луганский в свои двадцать шесть познал очень многое. Несмотря на безграничную любовь своего отца, его детство нельзя было назвать безоблачным. Прежде всего, ему частенько приходилось жить в интернате, когда отец бывал в продолжительных командировках. А Илья с детских лет ненавидел жизнь по расписанию, по режиму. Гарнизонная школа-интернат в Германии была не самой худшей из возможных, но Илья неудержимо рвался из неё домой, в их с отцом холостяцкую квартирку. Илья яростно сопротивлялся собственному сиротству. Много раз он убегал из интерната и пытался жить один дома. Но его немедленно привозили обратно и в случае повторения подобного правонарушения грозились отправить в интернат в Союз, чтобы бегать домой стало невозможно. К счастью, командировки отца стали редкими, и Илья мог забыть интернатский быт и жить дома. Но отца он по-прежнему видел очень редко и был большей частью предоставлен сам себе.

Вопреки представлениям брата Антона, Илья не был избалованным, он был всего лишь очень самостоятельным и независимым. И ещё крайне неприхотливым. Эти его качества плюс упорство, граничащее с упрямством, и позволили добиться успехов в делах, а его открытость, улыбчивость и лёгкий характер вкупе с особой внешней привлекательностью подарили огромное количество друзей или просто относящихся к нему с большой симпатией людей.

Илья со всеми легко находил общий язык. Со всеми, кроме родного брата. Их отношения являлись для обоих камнем преткновения. Между ними были не только годы и расстояния, но судьба… Илья очень скоро понял, что такие препятствия ему не преодолеть. Зато их вовсе не было в отношениях с Полиной и ребятами. Полина была для него как мать, Саша стал лучшим другом. А малышей Илья просто обожал. Более заботливую няньку невозможно было отыскать. Илья целыми днями играл с Кириллом и Гелей, читал им на ночь сказки, водил в зоопарк и в кино. Илья был создан для большой семьи, но судьба обделила его, и он, попав в семью брата, словно навёрстывал упущенное. Он подсознательно хотел, чтобы эта семья стала его семьёй, этот большой шумный дом — его домом.

Однажды десять лет назад, в очередной раз получив за что — то выговор от Антона, Илья чуть было не расплакался при всех, но сдержался. Он ушёл в свою комнату, сел на кровать, положил на колени фотографию отца и почувствовал себя бесконечно одиноким. Впервые в жизни он осознал себя сиротой. Ему стало больно и горько, он не смог сдержать слёз. Но тут дверь открылась и в комнату вошла маленькая Гелька. Она тихонько села рядом с ним и совсем по-взрослому взяла его за руку.

Следом за ней вошла Полина, и села возле Ильи с другой стороны. Она обняла его, привлекла его голову к своей груди и ласково сказала:

— Хороший, славный мой мальчик… Мы очень тебя любим! Не переживай, всё образуется, всё будет хорошо.

А малышка Геля прошептала ему в ухо:

— Мы очень тебя любим, я очень тебя люблю…

Тут в комнату влетел Кирилл, за ним зашёл Саша. Даже Алла в этот раз, похоже, была не на стороне отца. Ей тоже хотелось приободрить Илюшу. Этот случай сказал Илье очень многое. И Илья начал учиться не обращать внимания на замечания и упрёки брата. Потому что теперь он знал, что на его стороне вся остальная семья, они его любят и он не одинок.

Кроме Полины, наиболее тёплые отношения у Ильи всегда складывались с Гелей — Гелькой — Ангелинкой. Может быть, потому что она больше остальных была похожа на свою мать, тепло и любовь которой Илья впитал в себя с первых своих дней. Но, в общем-то, Илья никогда особенно не задумывался, почему ему легко общаться с Гелей, почему они понимают друг друга с полуслова, почему находят друг для друга особенно ласковые слова… Никогда, до последнего времени. Вдруг Илье стало не по себе от одного — единственного Гелкиного взгляда, долгого и пристального, словно невзначай брошенного из-под полуопущенных ресниц. Этот взгляд его обжёг и неожиданно смутил. Почему, отчего?.. Потом Илья вдруг стал замечать, что исчезла прежняя непринуждённость в общении между ними, словно он хотел от чего-то отгородиться, а Геля это чувствовала…и не могла ему это позволить.

Геля любила своего родного дядю Илью. Об этом в семье знали все, но никто не предполагал, насколько это чувство было сильно, насколько серьёзно. А оно никогда не было иным.

В первый раз Геля встретилась со своим дядей, когда ей только исполнилось десять. Это был как раз тот возраст, когда девочки перестают играть в мальчишеские игры, когда по партам ходят первые анкетки с вопросами о любви. Девочки начинали подкрашивать свои розовые губки и нежные ресницы, а мальчики грубовато и как бы между прочим приглашали их в кино или в кафе-мороженое. Это была пора первой детской влюбленности, но мало кто мог предположить, насколько серьёзна она бывает.

Илья своим появлением в их семье перевернул Гелину жизнь сразу. Такой взрослый, красивый, очень весёлый, добрый и смелый — он не боялся даже спорить с папой! Илья стал для Гели настоящим героем, рыцарем без страха и упрёка. Она хранила в своей записной книжечке его фотографию, на все вопросы в анкетах подружек типа «ваша симпатия», « кого вы любите», «с кем хотели бы дружить» неизменно писала загадочные инициалы И.Л.

Настоящей трагедией для Гели стал уход Ильи в армию. Все два года она писала ему письма, но ни одно не могла отправить, потому что все они были Признанием в Любви. Это чувство переполняло её, одновременно делая счастливой и несчастной. На протяжении этих двух лет не было, наверное, ни одного дня, чтобы Геля не думала об Илье, о своем герое, благородном принце… Он был для неё именно таким, и никогда — родным, роднее некуда, дядей. Геле пора было задуматься об этом, но она не хотела, не могла, не умела.

Однажды подружка увидела бережно хранимую фотографию Ильи и, недолго думая, выпалила:

— Ты что, рехнулась? Ты не можешь его любить! Он ведь твой родственник! Вам даже нельзя в губы целоваться!

И Геля неожиданно почувствовала себя несчастной. Ну разве она виновата, что единственный для неё в мире человек, самый умный, самый красивый, самый смелый приходится ей дядей? Что Геле теперь делать, если никто другой ей не нужен? Кровные узы не разорвать, но также невозможно перестать любить. Вот если бы оказаться на месте Саши, вдруг подумалось ей. Если бы у неё тоже оказался другой отец и Илья не был бы роднёй! Геле пришло в голову, что ведь эта её мечта может оказаться реальностью. Мало ли как складывается в жизни? Может быть, стоит спросить у мамы?

Но Геля не решилась на такую дерзость. Ей оставалось только одно — в тайне мечтать об этом. Геля рисовала в своем воображении целые картины, создавая в своём мозгу иную реальность. И порою, сама начинала верить в то, что придумала. Мысленно она отреклась от своего родного отца, она не хотела, чтобы Антон Алексеевич Луганский им был. Юный впечатлительный ум живо находил подтверждения своим фантазиям: Почему папа так любит Аллу и почти не занимается Гелей, а Кирилла только ругает? Геля смотрела на себя в зеркало и не находила в своем лице ни одной отцовской черты. А что если как-нибудь попытаться сдать кровь на анализ? Лишь бы найти свидетельство того, что она не Луганская.

Одним словом, Геля двигалась в противоположном здравому смыслу направлении. Вместо того, чтобы осознать, наконец, свою степень родства с Ильёй и смириться с тем, что не суждено ей любить его и быть им любимой, Геля упорно придумывала невероятные истории своего рождения, внушала себе, что их с Ильёй ничего, кроме любви, не связывает и связывать не может. Но это было только полдела. Самое трудное ожидало её впереди.

Илья вернулся из армии, возмужавший, очень повзрослевший. Жениться он пока не собирался, но влюблялся без счёта. Каждая новая девушка Ильи становилась для Гели главным врагом и новой болью. Что творилось с ней в те дни — стало для семьи настоящим кошмаром. Вместо весёлой, жизнерадостной, спокойной девочки явился агрессивный, капризный монстр. В течение целого года Геля была невыносимой. Ссорилась с сестрой, кричала на отца, что он не имеет права делать ей замечания, дерзила маме…И вот однажды слегла с высочайшей температурой, вызванной нервным срывом в больницу. Отец нашёл ей хорошего психолога, а Кирилл, доведённый безумным поведением сестры буркнул:

— Да ей не психолог нужен, а психиатр!

Именно тогда в неокрепшей душе Гели произошёл слом. В одночасье ли она повзрослела, или просто переболело, перегорело всё, что было вымучено в душе, но из больницы Геля вернулась прежней, жизнерадостной, лёгкой в общении, как обычно легкомысленной и открытой. Семья облегчённо вздохнула, приписав Гелин срыв переходному возрасту. Геля поступила в институт, обрела множество новых друзей, от которых частенько гудела квартира, преданного поклонника Костю Лебедева, который ходил за ней попятам. Изменилась Гелина жизнь, изменилась она сама. Только одно осталось в ней неизменным — она по-прежнему отчаянно-обречённо любила Илью. Она смирилась с тем, что им никогда не быть вместе и просто научилась радоваться уже тому, что он часто бывает в их доме, что они могут подолгу разговаривать, и что он всё ещё не женился. Такое смирение перед судьбой далось ей нелегко, очень нелегко. Должно было пройти время. Теперь Геля училась на последнем курсе, она очень многое поняла в жизни, многому научилась. В том числе, как не подавляя, управлять своими чувствами. Как любить и не быть при этом мученицей. Она вышла на новый уровень любви — любви, не требующей ничего взамен. Возвышающей, вдохновенной, дарующей и невзыскательной. Любви во имя самой любви. Спасению и опоре.

« С меня достаточно! Я больше так не могу жить!»

Полина Дмитриевна Луганская чувствовала смертельную усталость, ей казалось, что она задыхается или находится на грани истерии и помешательства. Двадцать шесть лет жизни в этом доме стали для неё кошмаром, преследующим и днём и ночью, ужасом, доводящим до отвращения к самой себе. Она ненавидела себя за свою податливую слабость, за то, что ежедневно подавляла в себе себя. Убивая свои чувства, уничтожала свою душу. А теперь она поняла, что это конец, грань, за которую переступить невозможно, потому что за ней — пустота, чёрная дыра безумия, беды и боли. Но слёзы давно иссякли, а душа онемела. Чтобы выжить, нужно прекратить это самоистязание. Казалось, что и сил уже никаких нет, только инстинкт самосохранения вёл её из этого мрака.

Полина Дмитриевна ненавидела своего мужа. С первых дней совместной жизни она поняла, какую жуткую ошибку совершила. А с годами ненависть становилась сильнее, приобретая болезненные черты отвращения, доводящего до приступов тошноты и дрожи. Муж был мерзок ей во всём — в том, как он разговаривал, как ел, как спал… Полина даже представить себе не могла, что так бывает. Антон не был глуп, не был безобразен, у него не было дурных привычек…Всё было наоборот.

Антон Луганский был красив, умён, воспитан. Он был безупречен, он всё делал правильно. Он никогда ни в коем случае не унижал Полину, он её любил, боготворил, возносил до небес. А она с каждым днём опускалась всё ниже и ниже в собственных глазах, потому что терпела общество нелюбимого человека. Сначала ради Саши. Именно из-за него она согласилась выйти замуж за Луганского, полагая, что лучшего отца, взамен того, кто сына бросил, не найти. Она готова была пойти на всё, чтобы её ненаглядный мальчик был счастлив, чтобы вырос он в достатке, в полной благополучной семье. Но не слишком ли большую цену она заплатила за то, чтобы Саша стал тем, кем стал? К тому же ей всегда казалось, что её Сашенька чувствует, как она несчастлива…

Нет, ничего не значат её несчастья по сравнению со счастьем сына. Саша вырос, получил хорошее образование, конечно, во многом благодаря Антону. Саша уважает и ценит отчима, но больше в нём не нуждается. Значит ли это, что настало время наконец вспомнить о себе. И о том, насколько он чужд ей.

Долгие годы Полина была покорна и безропотна — ради Саши. Антон хотел детей — она рожала ему детей, хотя каждая беременность была для неё мукой. Долгие месяцы выматывающего токсикоза, нечеловеческая боль во время родов. А потом бесконечные бессонные ночи с грудным ребёнком, вечные болезни, пелёнки… А потом новая беременность, и всё сначала. Это превращало её в усталое животное, но всё же не было самым страшным. Дети, может, и не совсем желанные, всё же приносили ей радость. Самым ужасным было для Полины совсем другое. Она с содроганием ожидала ночи, всё внутри у неё умирало, когда Антон прикасался к ней, ласкал, целовал. Ей было невмоготу, хотелось кричать, когда он овладевал ей. Но она вновь и вновь стискивала зубы и терпела, зачастую из последних сил. Иногда ей хотелось потерять сознание только бы не ощущать на себе его руки, не слышать его дыхания, не чувствовать как он входит в неё, движется внутри её. Тело покрывалось липким потом, а он продолжал неустанно её целовать и двигаться, двигаться, двигаться… Какими бесконечно долгими были эти полчаса. Но им ещё предшествовали полчаса бурных ласк. Антон всё всегда делал по правилам. Регулярные продолжительные занятия любовью, обязательные ласки до и после. Сколько же ей пришлось вытерпеть, вымучить в себе, стиснув рот и закрыв глаза. Почти каждую ночь на протяжении четверти века она отдавала себя ему, безвольно и покорно раскрывала под ним себя. Антон никогда не был резок, груб, агрессивен, он хотел сделать её счастливой, он старался изо всех сил, но от этого его старания становилось только хуже.

Ей нужно было уйти от него сразу, в первые же месяцы, но у Полины на руках оказался новорожденный Илюша. Она очень полюбила малыша. Почти также как Сашу. Как она могла бросить это крохотное беззащитное существо, и так уже обделённое материнской любовью. А через год Антон сделал её беременной. И идти ей было некуда. Полина решила терпеть. Благо этому её уже научила жизнь. У собственных родителей она не могла получить помощи и поддержки. У матери, суровой неласковой женщины, было ещё двое детей от второго брака. Отчим Полину всегда не особенно жаловал. А родной отец тихо спился с очередной сожительницей, втихаря продав квартиру, часть которой могла бы принадлежать Полине. Но Полине ничего не надо было от своих родных. Они не могла её ничем осчастливить. Ей вполне хватило собственного нерадостного детства и ощущения себя чужой, ненужной. Её никто никогда не любил. Отец про неё забыл в пьяном угаре, мать была занята новой семьёй. А тот, которого Полина любила всей душой, бросил, едва узнав, что она беременна. У него были иные планы, семьёй обзаводиться он пока не собирался. Он уехал куда-то, и больше Полина его никогда не видела. Даже не слышала о нём ничего. Но всю жизнь она ждала, что он вернётся к ней и сыну, осознавший свою ошибку, любящий, преданный… Вся её невостребованная любовь к этому человеку перешла на Сашу.

Полина всё сердце отдавала своему малышу, поклялась себе, что её сыночек никогда не окажется в роли нелюбимого пасынка, никогда не повторит её собственную судьбу. Именно поэтому Полина очень долго не соглашалась выйти замуж за Луганского. Но он настаивал, убеждал, умолял, и она сдалась. Вот — призналась она себе — это первый и единственный человек, который меня любит, для которого я не буду обузой даже с ребёнком. Для неё это было необычным, манящим и так много обещающим, что она уступила. Любовь, может быть, и в самом деле умеет творить чудеса, и со временем Полина тоже полюбит своего мужа, они станут близкими друзьями, родными друг для друга людьми. Если бы она тогда знала, что её ждёт! Глухая безысходная ненависть, вместо окрыляющей любви. Умный, порядочный, благородный Антон, превратился для неё в монстра, которому она добровольно и безропотно давала себя насиловать. Это касалось не только секса, а всего семейного уклада. Ему хотелось много детей, а ей никого, кроме Саши было не надо. Разве что ещё маленького Илюшку. Но когда Полина носила Аллу, она с ужасом осознавала, что на этом Антон останавливаться не собирался. Убедить его, что Саши и Аллы вполне достаточно было невозможно. И Антон сделал всё, чтобы через два года она забеременела снова. Родилась дочь Геля, а Антон, конечно же, мечтал о сыне. Значит, снова Полину ожидала беременность. Она очень тяжело ходила с Кириллом. Беременность дала тяжёлую патологию, к счастью, ребёнок родился вполне здоровым. Полина собиралась облегченно вздохнуть, но в одну из ночей услышала жаркий шёпот мужа: « Ну что, милая, поднатужимся ещё разок… роди мне ещё одного сына»