Реджинальд же, наоборот, все надежды возлагал на центр. По дороге к королю присоединилось несколько дворянских дружин, общим числом в четыре тысячи. Итого армия достигла количества в сорок две тысячи воинов.
      В первом ряду располагалась почти вся рыцарская конница, около трёх тысяч воинов. За рыцарями расположилось пять сотен лучников и двадцать тысяч королевских солдат, правда, набранных только прошлым летом, так что их выучке можно было только посочувствовать.
      На левом фланге король поставил командовать виконта Равальяка, дав ему в распоряжение двенадцать тысяч пехоты и тысячу лучников. На правом фланге командовал барон Ковальди, зарекомендовавший себя в последней войне с тайсарами, в битве у Кровавого брода. Ему до сих пор грозовыми ночами снился образ Людовика Мишеля, скакавшего в свою последнюю атаку.
      Только вот сам барон об этом никому не рассказывал. И вообще никто, кроме него, не знал, что перед смертью Людовика он пообещал, помочь его сыну в случае опасности. Теперь же барона терзали чувства, которые сыграют великую роль в предстоящей битве.
      Он командовал восемью тысячами ополченцев и дворянских дружинников, стоявших позади нескольких сотен лучников. Остальные семь тысяч воинов остались в резерве в недалёком лагере.
      Реджинальд с самого начала распределил роли между частями армии. После того, как рыцарская конница сомнёт вражеский центр, пехота должна будет закрепить успех и рассечь надвое войско противника, а в образовавшийся проём устремится основная часть армии. Если после этого враг не побежит, в чём король сильно сомневался, то максимум к полудню все холмы, на которых сейчас расположился Фердинанд, будут усеяны трупами по самую макушку.
      Утром, когда небывалый в такое время года туман рассеялся, войска уже стояли в полной готовности. Реджинальд, необыкновенно волнуясь, подал коннице знак к атаке. Всё-таки. Это было первое сражение, в котором он по-настоящему командовал. Людольфинг попытался учесть в нём опыт всех полководцев, книги о которых он читал…
      Битва у Афанкура началась.

Королевство. Граница Сан-Зара и Филиппики.

      Учитель всего через несколько часов после нашего визита в Гильдию магов вышел из шатра и приказал подать коней. На все вопросы Блад Торна Тенперон отвечал, что не может ждать, пока войско доберётся до столицы, и решил как можно быстрее добраться до Тронгарда. В начале он хотел ехать один, но с улыбкой увидел меня и моих "рыцарей" на конях.
      – Николас, ты знаешь, куда я направляюсь?
      – Принимать Посох Архимага, - я улыбнулся. Собственно, только Тенперон во всём лагере ещё сомневался в этом.
      – Ладно-ладно, но не только. Боюсь, что мне придётся воевать против всего Ордена алых магов…
      – Я сомневаюсь, что когда мы доберёмся до Тронгарда, в живых останется хоть один алый.
      – Ладно, ты меня уговорил! За мной, к славе!
      И мы помчались по заснеженной дороге на юго-восток, намереваясь как можно быстрее добраться до Тронгарда. Разве могли пять человек (Владек стал невидимым для простых глаз) вызвать подозрение в это неспокойное время, когда отряды мятежников рыскают по всему Королевству?
      На рысях мы добрались до южной границы Сан-Зара, откуда было рукой подать до Тронгарда. К сожалению, здесь пришлось задержаться, чтобы сменить лошадей: наши были уже в мыле, а под Сташеком конь свалился, когда мы оказались рядом с каким-то городом.
      По счастью, поблизости оказался постоялый двор с конюшней. Все мы зашли внутрь, Лкашек купил немного еды, а Жихарь торговался с хозяином, заломившем просто непомерную цену за пятерых коней.
      Кроме нас и хозяина двора, здесь было только два человека, сразу вызвавших у меня подозрение.
      У одного было очень знакомое лицо, явно принадлежавшее дворянину, судя по ухоженности (вид портила только щетина), но в одежде простого огнара. Рядом с ним сидел человек в шляпе с такими широкими полями, что из-под них был виден один лишь подбородок. Такой бледный, как будто он принадлежал… Внезапно я понял, что мне показалось странным: я чувствовал присутствие магии. Незнакомцы тоже обратили внимание на нашу пёструю компанию и теперь вполголоса переговаривались, поминутно глядя на учителя.
      – Учитель, мне кажется, здесь вампир, - прошептал я.
      – Думаешь? Но я ничего не… - внезапно лицо Тенперона посуровело, и он обратил внимание на незнакомцев. - Главное, чтобы они к нам не приближались. Мы вряд ли интересуем их, к тому же нам нельзя терять ни секунды. Ну что, Жихарь?
      – Всё плохо, милорд маг, хуже просто некуда! У нас просто не хватает денег расплатиться за коней. Боюсь, что, - он многозначительно похлопал себя по эфесу меча.
      – В этом нет никакой нужды, судари, - тихо сказал незнакомец с аристократическим лицом. - Сколько вам не хватает?
      – Боюсь, что у меня не хватит наглости впутывать Вас в свои проблемы, милорд.
      – Игемон, это они! - внезапно сказал другой, в шляпе с широкими полями.
      – Простите, что, Феофан?
      Флавиан обливался потом, что случалось с ним нечасто. Пришлось прибегнуть ко всем доступным средствам, чтобы влиять на столько событий в разных местах…
      – Феофан, когито сум матрибус? - внезапно спросил Тенперон, с лицом, которое прямо говорило, что Даркхам совершенно не верил, что что-то получится. Похоже, учитель надеялся привести возможного противника хоть в небольшое замешательство. Или проверить свои мысли.
      – Маэрго! Сум ксарынь пар! - тот, которого назвали Феофаном, резко поднялся из-за стола, и стало видно его лицо.
      Жихарь и Сташек схватились за мечи. Хозяин отвернулся, споря с Владарем, чья очередь подошла торговаться, и не мог видеть происходящего.
      Незнакомец и вправду оказался вампиром: практически белое лицо, красные глаза и тонкие пальцы. А ещё еле заметные клыки, намного длиннее полагавшихся обычному человеку. Интересно, как бы этот вампир отреагировал на Уурга, не останься тот вместе с Блад Торном? А вот его реакцию на Владека я скоро увижу.
      – Игемон, не ожидал, что увижу в здешних местах знатока древней ксарыни! Да ещё и того, с кем мы должны встретиться! Фридрих, представьтесь наконец!
      – Лучше не здесь, - незнакомец вручил хозяину постоялого двора требуемую сумму.
      У толстого огнара заблестели глаза и задрожали руки, когда тот пробовал на зуб золотые монеты. Через несколько минут мы уже были на свежем воздухе. И с новыми конями, хозяину же мы отдали старых. С обещанием, что вернёмся за ними в скором времени.
      – Позвольте представиться, судари: Фридрих Рабар, некогда называвший себя Владетельным герцогом! - похоже, этот человек всё ещё надеялся вернуть себе титул, отобранный Реджинальдом.
      Ну что ж, ему выпал шанс. Но как герцог смог выбраться из Тронгарда? Всё Королевство облетела новость о его бегстве, но кто бы подумал, что он в компании с вампиром будет ждать учителя на этом постоялом дворе. - А вы Тенперон Даркхам?
      – Да, милорд, - Тенперон кивнул. - Мы очень благодарны, что Вы помогли нам купить лошадей. Так какое у Вас к нам дело?
      – Видите ли, игемон, мы сами не знаем. Это очень долгая история. Я её вам вкратце расскажу.
      Вампир поведал нам о том, что после выхода из Тронгардских катакомб они попали в одну деревню, где им похожим образом встретился довольно странный тип, дал им денег и попросил немедленно ехать сюда и встретить Тенперона Даркхама.
      – Очень интересно, сейчас мы направляемся в Тронгард…
      – Понял! - внезапно воскликнул Рабар. - Мы тут слышали, что над столицей видны столбы дыма. Говорят, что или королевская гвардия подняла мятеж против Реджинальда, или Эдмон Рошфор решил стать новым королём огнаров. Вот зачем мы тут вас ждали!
      – Так-с, всё очень плохо, - Тенперон процедил сквозь зубы. - Феофан, Вы можете немного поделиться со мной магией?
      – Да, - вампир улыбнулся. И через секунду развёл рукам. - Только как это сделать?
      – Потом поймёте. А ты, Владек? - Тенперон обернулся, и из воздуха появился кенари.
      – Как же я его не заметил? - Феофан поскрёб своим длинным ногтем в зубах, глядя на кенари словно лекарь на нового пациента.
      – Что… это? - Рабар отшатнулся, но хоть не стал кричать или молиться. Да уж, сильно на этого Владетеля подействовало знакомство с вампиром…
      – Да, милорд маг, - Владек кивнул.
      – Ну что ж, тогда я попробую телепортировать всех нас к столице. Думаю, мы окажемся в нескольких лигах от городских стен.
      – Замечательно! Мы можем воспользоваться тем же путём, которым ушли из Тронгарда! - Рабар уже представил себе лицо Реджинальда при его виде.
      – Я тоже немного помогу, Архимаг, - тихо проговорил Флавиан в Междумирье…
      Тенперон, не мудрствуя лукаво, начал творить заклинание прямо на дороге. Для переноса такого количества людей (и не совсем людей), требовалось использование предметной магии, и Даркхам достал Кубок Хладной Крови. Феофан тотчас начал внимательно его исследовать, восторгаясь навыками создателя. Затем учитель нарисовал на снегу круг. Все встали внутрь него.
      А через пару минут я уже видел дымок, поднимавшийся над Тронгардом.
      – Прошу следовать за мной, судари, - Феофан кивнул в сторону почти неприметного холма.

Блистательная Партафа. Ипартафар.

      Менгли-Хазрей не верил своим глазам: отряд Андроника ещё держался. Да как держался!
      В свете звёзд и огней дворца можно было увидеть спокойные лица аркадцев, сосредоточенные - айсаров и радостные физиономии горцев. Хоть от отряда и осталась всего сотня человек, но и ряды противника заметно поредели. Теперь уже почти не было "бессмертных", а аль-преторы старались не лезть на рожон.
      Хазрей, ругаясь, кинул на окружённых воинов Андроника отряды городской стражи, спешно собранные по всему дворцовому комплексу.
      Андроник не видел ни одного воина из гарнизона. Валент всё-таки задал трёпку партафцам!
      Но Ласкарию некогда было радоваться своим догадкам: отовсюду на него сыпались удары противника. Вот он парировал выпад мечом, а через мгновение скользящим ударом разрезал сухожилия на руке противника. Партафец заорал от боли, но вскоре смолк: Андроник пронзил сердце противника…
      Это было полчаса назад, а теперь усталый Ласкарий старался хотя бы отбивать удары. От отряда осталось где-то около восьми десятков смертельно уставших людей, с яростью обречённых сражавшихся с врагом. Никто уже не надеялся на помощь, но она всё-таки пришла…
      И точно, Ипартафар содрогнулся, как и обещал Менгли-Дубрей.
      Внезапно натиск противника ослаб, а через несколько мгновений с площади перед дворцом погремели радостные возгласы. Андроник подумал, что это подходит подкрепление к Менгли-Хазрею, отчего решил хотя бы с честью умереть.
      – Ласкарь-яме, держись! Сейчас истинные партафцы покажут, что значит верный клинок! - и ещё несколько слов, обращённых на партафском языке к Менгли-Хазрею.
      Это Менгли-Дубрей привёл отряд мятежников. Андроник надеялся, что с аль-мухадтаром хотя бы тысяча воинов, но, судя по уверенному лицу Хазрея, Дубрей привёл едва ли втрое больше выживших воинов Андроника.
      И всё же сама мысль о близкой победе придала сил отряду. Андроник медленно, но верно продвигался к лестнице, на которой стоял Менгли-Хазрей. За командиром двигались и легионеры с горцами. Партафцы отступали, теперь ясно осознав, что это демоны пришли по их души. Аль-преторы расступились, и Андроник взошёл на первую мраморную ступень.
      Менгли-Хазрей бесновался, видя, как отряд мятежников, повторив подвиг отряда Андроника, прорвался во внутренний двор и теперь аль-мухадтар султана Аббаса соединился с Ласкарием. Но всё равно, у них не было шансов справиться с восемью сотнями "бессмертных", городских стражников и аль-преторов. Но так казалось, пока не наступил рассвет нового дня. Рассвет новой эпохи…
      Вообще-то, из Ипартафарской долины было два выхода. Одним из них были Серебряные ворота, а вторым - узкий проход между скалами, который Андроник видел, но оставил там лишь небольшие посты: пройти, а тем более проехать там было практически невозможно. Но только не для этого народа…
      Когда первый солнечный луч упал на крышу минарета, раздался страшный грохот. Казалось, будто это гора упала на долину. Но это были всего лишь Закатные ворота, смотревшие на юг. Сначала их хотели назвать Полночными, но одному из предков Аббаса это название не понравилось.
      Андроник даже не обернулся, когда послышались крики партафцев. Не сделал он этого и тогда, когда несколько легионеров возле него, смотревшие на площадь, стали молиться Аркару. Ласкарий заподозрил неладное лишь когда Менгли-Дубрей вслед аркадцам начал возносить молитвы Аркару. Просто в партафской вере не было молитвы, защищавшей от этих "гостей"…
      Из широкой улицы прямо на площадь словно выплыли всадники в серебристых латах на белых конях. Их длинные пики были устремлены прямо на партафцев, а белые конские волосы на древках колыхались на ветру. Это могло навести на мысль о тарнах или огнарах, если бы не отличительный знак этих всадников. Когда какой-то наглый король велел своей коннице использовать то же отличие, через неделю его нашли мёртвым в своей постели, а его рыцарскую конницу перебили днём позже.
      На спинах всадников словно росли крылья. Реальнее всего они казались во время атаки. Перья, лебединые или орлиные, просто крепились на металлических остовах к спинам всадников.
      И поэтому Андроник сразу понял, что за народ пришёл по души партафцев. Эльфы решили вмешаться в битву! Или же они давно воевали с партафцами? Значит, вот о ком говорили пленные…
      – Аркар, помоги нам! - послышались возгласы легионеров.
      Менгли-Дубрей продолжал пробиваться к Хазрею, пытавшемуся перегруппировать воинов у лестницы и сбросить противника вниз, подальше от своей драгоценной персоны.
      А вот Андроник не мог оторваться от завораживающего зрелища эльфийской конной атаки.
      На эльфийских шлемах тоже были перья, но только два, крепившиеся на висках. Наушники и наличники защищали лица эльфов от случайного или скользящего удара. Зато ничто не могло защитить от эльфийской конной атаки.
      Вот серебристые всадники врезались в ряды партафцев, и вражеский строй тотчас рассыпался. Белые кони, не нуждавшиеся в приказах седоков, били копытами, кусали ближайших противников. А копья пробивали все известные Андронику доспехи, кроме самих эльфийских.
      Через мгновение на площадь высыпала и пехота дивного народа, двигавшаяся плотной цепью. Закованные в броню, с широкими щитами, защищавшими всё тело от шеи и до икр ног, эльфы были вооружены мечами на длинных древках, что превращало их не то в двуручные мечи, и не то в необычные копья. Как великолепна была атака такой пехоты, когда эльфы одновременно поднимали свои копья, а замет мгновенно их опускали на головы врагов!
      К сожалению, Андроник не видел, как эльфийская пехота приняла участие в битве. Дрункарий уже стал пробиваться к Менгли-Дубрею, который сошёлся в поединке с Хазреем.
      Узурпатор орудовал двумя длинными мечами, кружась в танце смерти. Его молниеносные удары Менгли-Дубрей еле успевал отбивать коротким гладиусом и щитом, который аль-мухадтар достал где-то в битве.
      Вот снова Хазрей обрушил на противника град ударов, стараясь добраться до шеи и лица. Через мгновение иссечённый шлем Дубрея упал, но на его голове не было видно ран. Хазрей ускорил темп, и Менгли-Дубрей начал медленно отступать. Вот его нога уже ступила на верхнюю ступень лестницы.
      Андроник отвлёкся, убив "бессмертного", попытавшегося достать Ласкария копьём. Дрункарий обрубил древко копья посередине и снёс партафцу голову. И застыл в почти священном ужасе.
      Менгли-Дубрей пропустил удар, и оба меча Хазрея погрузились в его сердце. Узурпатор улыбнулся, всё глубже погружая смертоносный металл клинков в плоть Дубрея. Ноги аль-мухадтара подкосились, и он начал опускаться на мрамор лестницы. Клинки Хазрея так и остались в теле Дубрея.
      Узурпатор наклонился, чтобы вытащить свои мечи, и вдруг блеснул взгляд Менгли-Дубрея. Хазрей успел лишь широко распахнуть глаза, когда Дубрей по рукоятку вогнал гладиус прямо в грудь узурпатора. Менгли-Хазрей повалился на Дубрея, разжавшего пальцы на рукояти меча. Глаза аль-мухадтара остекленели.
      И вдруг всё резко изменилось. Партафские воины во дворике, увидев, что их повелитель убит, побежали. В это же время эльфийская конница ворвалась через сломанные ворота.
      Аркадцы, мятежники-партафцы, горцы и несколько выживших айсаров, вставшие на лестницу, приготовились принять смерть, лишь унеся с собой хотя бы по одному эльфу на тот свет. Жители лесов вообще славились весь своеобразным поведением: могли помиловать врага и убить таких вот воинов, что, практически, выиграли за них битву.
      Оба войска застыли в молчании. Один из конных эльфов, с флагом в левой руке, поднял знамя высоко над собой: серебряный дуб на чёрном фоне, а над ними двенадцать серебряных звёзд по числу эльфийских кланов.
      Внезапно знаменосец низко поклонился Андронику и развернулся, поскакав обратно к Закатным воротам. Все остальные эльфы последовали за своим предводителем, отсалютовав выжившим воинам Ласкария.
      – Что это было? - прервал общее молчание один из легионеров, глядя вслед удаляющимся эльфам.
      – Похоже, они сделали то, что должны были…
      Андроник склонился над телом Менгли-Дубрея, отпихнув уже похолодевший труп Хазрея. На лице аль-мухадтара застыла торжествующая улыбка. Только тут Ласкарий понял, что эльф поклонился именно погибшему. Дубрей погиб за ту Партафу, в которую он верил. А это заслуживало уважения.
      – Жаль, что она уже не будет прежней, - дрункарий закрыл глаза своему товарищу.
      Через мгновение воздух взорвался радостными криками легионеров Валента, прорвавшихся к дворцу.
      Узкие улочки были заполнены рвущимися к победе легионерами и горцами, хлынувшими на площадь. Михаил спрыгнул с коня и, пройдя через распахнутые ворота султанского дворца, преклонил колени перед Андроником. За ним последовали и все остальные воины, отдававшие должное погибшим на этих ступенях.
      – Победа, иллюстрий, победа, - прошептали несколько воинов.
      И вновь воздух взорвался от всеобщего крика "Победа!". Южная армия выполнила свой долг. Партафа увидит, что хозяева вернулись на свои земли!
      – Да, все они увидят, - Андроник тихо прошептал. Но он знал, что это будет не последняя война, которую придётся выиграть аркадским легионам. Далеко не последняя…
      Но эти мысли вытеснило лишь одно слово "Победа!", разносившееся над утренним Ипартафаром. Интересно, что бы сказал Андроник, увидев небо над Тронгардом? Скорее всего, подумал, что даже не уезжал с площади: солнечные лучи пробивались через клубы дыма, даря надежду на лучшее будущее…

Королевство. Афанкурское поле.

      Рыцарская конница понеслась в атаку. Снег мешал коням набрать достаточный разгон, чтобы пробить ряды ополченцев с копьями. Но зато каков был эффект этой конной атаки!
      Сантан Сан-Зар, стоявший во втором ряду пехоты, лихорадочно выкрикивал приказы сотникам и тысячникам. Это был жест отчаяния: вражеской конницы было примерно столько же, сколько и пехоты в центре. Лучники спасли казавшееся безвыходным положение, но ненадолго.
      Когда рыцари оказались посреди низины между холмами, тысяча стрел взлетела в воздух. Знаменитым аскерским стрелкам не требовалось прицеливаться: при такой кучности стрельбы стрелы находили уязвимые места в доспехах всадников или пробивали глаза коням. Через двенадцать секунд лучники сделали ещё один залп, а через точно такой же промежуток времени - ещё. И ещё. А потом, выполняя приказ, стрелки отступили за ряды ополченцев. И меньше чем через полминуты рыцарская конница оказалась у подножия холма.
      Но там дворян ждал сюрприз: в промёрзшей земле всю прошлую ночь айсары выкапывали волчьи ямы с кольями. И рыцари падали в них, ломая себе кости и напарываясь на заострённые колья.
      Конница пришла в замешательство. Многие рыцари повернули коней, боясь попасть в другие ловушки, которые, как они думали, ожидали их прямо у рядов ополченцев. Как жалел Фердинанд, что это были всего лишь домыслы противника!
      Но всё же не меньше пятисот рыцарей взобрались по рыхлому снегу, и наконец-то начался настоящий бой. Ополченцы приняли врагов на копья, в первые секунды сечи обезвредив не меньше четверти противников. У многих рыцарей, в спешке готовившихся к бою, кони были слишком плохо защищены, или оруженосцы "случайно" не до конца скрепили части доспехов. И кони гибли, оставляя седоков в руках воинов Фердинанда.
      Реджинальд орал на вернувшихся рыцарей, обещал всех их казнить и снова приказал идти в бой.
      И рыцари вновь поскакали, но только не в атаку: на середине поля они поднимали свои копья вверх - это служило знаком, что они сдаются. Целых триста всадников медленно подъехали к позициям Фердинанда, присоединившись к воинам принца. Остальные, числом до пятисот, скрылись лесу, объезжая айсаров с юга. В одно мгновение Реджинальд лишился всей своей тяжёлой конницы.
      Король огнарский схватился за сердце и шепнул что-то об измене, сверкая глазами.
      – Монтаран! - Реджинальд подозвал одного из командиров особистов, поехавших за своим королём. Как ни странно, все эти особисты были из дворян, а вот те, что остались в столице - почти сплошь простолюдины.
      – Да, Ваше Величество? - Особист был с ног до головы закован в белые латы со львом, знаком его рода.
      – Поведёшь в атаку нашу пехоту. И ещё: в первых рядах пусть пойдёт Особая охрана. Остальные должны видеть, как надо сражаться! Сотня твоих воинов будет идти за пехотой. Бойцы не должны переметнуться к врагу. Ясно?
      – Да, Ваше Величество! - Монтаран кивнул и направил своего коня к пехоте.
      В рядах войска Фердинанда слышались шутки и смех при виде выдвижения вражеского центра. А вот в глазах Аскера стояли слёзы. Элиту Королевства, тысячу дворян-особистов, просто пустили на убой.
      С поднятыми знамёнами, под звуки боевых горнов, шла линия воинов в белых латах. Многие дворяне только сейчас поняли, насколько ошиблись, присоединившись к Реджинальду, но было уже поздно. Сзади напирали королевские воины, которым вечером отдали приказ, что если дворяне попробуют переметнуться, бить прямо в спину.
      Фердинанд снова вывел лучников вперёд, и те уже готовились выпустить вторую стрелу вслед первой. Реджинальд только этого и ждал, отдав приказ выдвигаться флангам. В эти минуты даже боги не могли предугадать, кому достанется победа.
      Равальяк, командовавший левым флангом Реджинальда, решился на невыполнение приказа короля и выдвинулся против правого фланга Фердинанда. Он догадался, что принц хочет заманить всю армию к низине, а потом окружить. К тому же Равальяк уже знал, что армия Реджинальда обречена: это показало бегство рыцарской конницы. А ещё атака Особой охраны, сейчас нахлынувшей на позиции аскерского ополчения.
      Ковальди же решил выдвинуть своих воинов наискось. Всего два дня назад он разговаривал с дворянами и их ополченцами, составившими весь правый фланг армии Реджинальда. Никто из них не хотел умирать. А если и хотел, то только не за Людольфингов. Поэтому Ковальди решил отдать свой долг Людовику Мишелю…
      Дукс Роман, словно простой центурион, стоял в первом ряду айсаров. Его пять тысяч воинов должны были выдержать натиск вражеского левого фланга, чья атака разрушила весь план по окружению противника. Воинов Равальяка было в два раза больше, чем айсаров, но дукс решился. В молодости он мечтал, когда подойдёт старость, умереть с мечом в руках, ведя своих воинов в атаку обречённых. Теперь этот шанс представился.
      Когда пехотинцы Равальяка стали взбираться на холм, Роман высоко поднял над собой меч и крикнул на аркадском несколько слов. Но даже огнары поняли его слова. Потому что были сказаны не на языке какого-либо народа, а на языке храбрых.
      – К бессмертию и славе! - и Роман побежал с холма, а за ним устремились и все остальные воины. Даже лучники, взявшие с собой короткие мечи, решили пойти в рукопашную.
      Дукс ударил по шлему ополченца, и противник, обливаясь кровью, покатился вниз по склону. Равальяк не ожидал, что противник пойдёт в атаку. Не ожидали этого и воины Реджинальда. Строй противника прогнулся, но прорвать его не удалось: врагов было в два раза больше. И поэтому айсары плясали в танце смерти, желая лишь умереть с мечами в руках.
      Роман рубился своим гладиусом, но вдруг почувствовал, что его ноги подкашиваются. Он со странной улыбкой посмотрел в глаза ополченцу, чьё копьё пробило грудь дукса, и огнар отшатнулся.
      Роман повалился на снег, опираясь лишь на меч. Один из огнаров ударил его мечом в живот, клинок прошёл между рёбрами.
      – Ну, вот и всё, - губами прошептал дукс Роман, в последнем рывке достав своего убийцу гладиусом. Через секунду глаза Романа навсегда закрылись.
      Айсары, ставшие только яростней сражаться, увидев смерть своего командира, постепенно отступали на холм. Давление воинов противника становилось все сильнее.
      Вот ополченцы отхлынули после одной из атак Равальяка, а потом отошли на холм. Айсары прикрывали огнаров, погибая под ударами вражеских мечей. Не больше сотни жителей севера отступило на холм, неся на руках тело своего командира.
      Последние шансы на победу рушились. Фердинанд видел гибель айсаров на левом фланге и никак не мог отыскать глазами дукса Романа. Принц, конечно, надеялся, что аркадец затерялся среди ополченцев.
      Но Фердинанду было уже некогда об этом думать, потому что особисты уже вот-вот должны были обрушиться на ряды ополченцев. Аскер еле успел подвести в центр айсаров правого фланга, но это была лишь капля в море. Белые латы замелькали у подножия холма.
      И внезапно остановились, поворачиваясь спиной к воинам Фердинанда. И их мечи начали рубить королевских ополченцев.
      – Воины, за мной! - заорал Лотарь Аскер, сбежавший с холма на коне. Вскоре он присоединился к особистам, отступавшим под напором воинов Реджинальда.
      Но аскерскому ополчению и айсарам не надо было даже приказывать: они и так пошли в атаку. Федераты знали, что это была их последняя атака. Семи тысячам не выдержать против двадцати.
      Фердинанд повёл рыцарскую конницу в атаку, ненадолго отбросив вражескую пехоту назад, дав особистам время перегруппироваться, а своему ополчению - приготовиться к решительному удару.
      Аскер метался на своём коне из стороны в сторону, не находя себе места. Душа кричала ему, что надо всех воинов повести в центр, иначе не видать Королевству больше Огнаридов. А вот разум подсказывал, что надо оставаться на месте, потому что воины Ковальди только приближались, и покинь Аскер свои позиции, войску грозило окружение.
      Через минуту Лотарь заметил в движении воинов Ковальди что-то неладное. Вражеский правый фланг приближался к центру войск Фердинанда, не соединяясь с основной массой воинов Реджинальда. Вскоре Аскер понял, в чём дело. И повёл воинов в центр.
      Ковальди наконец-то решил, как лучше всего отдать долг Мишелю: сделать так, чтобы сын Людовика смог выиграть. И поэтому он за секунду до того приказал всем рыцарям развернуть свои знамёна, взяв их в руку со щитом. Воздух запестрил от самых разных цветов и их оттенков. Грифоны, львы, единороги и десятки других мифических существ смотрели на своих хозяев. И безмолвно ожидали их решения.
      – За Огнаридов и Королевство! - выкрикнул Ковальди и понёсся на воинов Реджинальда, наседавших на позиции Сан-Заров и Фердинанда.
      За бароном устремились другие рыцари, незаметно для самих себя выстроившиеся клином, остриём которого был Ковальди. Их ополченцы последовали за своими господами. Или не за господами, а за истинным королём огнарским? Воины сами не знали…
      Реджинальд, после бегства конницы ожидавший от Ковальди чего-то подобного, спокойным голосом приказал уничтожить изменников. Но в душе короля полыхало пламя. Сердце опять заболело. Его предали. Снова…
      Хоть бы всё это побыстрее кончилось!
      Воины Равальяка прижали остатки правого фланга Фердинанда к центру, надеясь зайти в тыл сражающимся ополченцам. В живых из почти десяти тысяч воинов осталось только три. Ещё несколько айсаров затесалось между ними.
      Доспехи Фердинанда были изрублены мечами, шлем принц потерял в пылу боя, сражаясь мечом, потому что копьё сломалось. Конная атака дала лишь временную передышку, теперь же воинам принца приходилось отступать.
      И положение не смогли изменить даже воины Аскера, присоединившиеся к основным силам. Фердинанд не мог понять, неужели граф Лотарь позволит воинам Реджинальда обойти их с тыла? И только через минуту он понял, в чём дело…
      Ковальди врезался в ряды ополченцев, а за ним и остальные рыцари. Пехота прорывалась к Фердинанду, а всадники должны были дать ей время на это. И рыцари прекрасно справлялись с этим, прорезав ряды пехоты Реджинальда, выехав недалеко от воинов Равальяка, а потом развернулись и снова ударили.
      Ковальди сражался как никогда прежде, с лёгкостью уворачиваясь от вражеских ударов. Барон прекрасно понимал, что это его последний бой. И ничуть не удивился, когда под ним упал конь, а его самого обступили пехотинцы с топорами и копьями. Ковальди, рассмеявшись прямо в лицо противникам, поднял свой меч высоко над собой.
      – Людовик, мы скоро снова бросимся в атаку! - воскликнул Ковальди, смотря в синеву неба.
      Враги разом ударили в него копьями. Два из них пробили грудь, ещё три - лёгкие, а последнее добило в горло. Ковальди продолжал стоять на месте, поддерживаемый огнарскими копьями. А вот дух его устремился навстречу свету, где его давно ждал старый друг. Он ожидал лишь Ковальди, чтобы снова броситься в атаку. В атаку, о которой будут слагать легенды…
      Внезапно на дороге, которая находилась позади позиций Реджинальда, раздались звуки труб. Король встрепенулся, резко развернув коня. Он увидел надвигавшихся конных рыцарей и ровные ряды пехоты. Рука потянулась было к мечу, но Реджинальд со вздохом облегчения убрал её с эфеса: он разглядел знамя герцога Жаке.
      Королю было жаль, что его единственный союзник среди Владетелей погиб вместе с сыном, убитый Карломаном Сегюром, союзником Фердинанда. Реджинальд был уверен, что Этельред намерен отомстить принцу за это. Король прекрасно знал, что значит потерять дорого человека…