- Где мы сейчас? - спросил он.
      - На чьей земле, ты хочешь сказать? Рода Феранниан. - Дония прищелкнула языком и ударила своего пони пятками. Он затрусил рысью. Джоссерек с двумя запасными лошадьми последовал за ней.
      К стану они подъехали незамеченными - их отделяла от него гряда холмов. С её вершины Джоссерек увидел у ручья дюжину круглых остроконечных шатров. Стан, очевидно, принадлежал сообществу - нескольким семьям, чьи зимовья стояли рядом и которые вместе охотились летом (за исключением тех, в основном молодежи, которые могли отправиться путешествовать в любое время года). В этот теплый солнечный день, полный запахов цветущей земли, старики и дети готовили общий ужин на воздухе: над углями жарились куски громадного степного оленя, тут же висели котелки. Рядом стояло несколько легких высоких телег - в них груз везли по равнине и переправляли через реки. Неподалеку паслись стреноженные ездовые лошади. Верховые кони, собаки, соколы были на охоте. Окинув взглядом волны зеленых холмов, вплоть до восточного горизонта, Джоссерек увидел и её. Охотники гнали стадо буйволов - лавину рыжих тел, сотрясающую землю грохотом копыт, - скача вплотную по его краям с копьями и луками наготове.
      - Разве можно съесть столько мяса, прежде чем оно испортится? удивился он вслух, привыкнув уже к почти религиозному отношению к земле и всему живому на ней, существующему у местных жителей.
      - Почти все мясо высушат или закоптят, и возчики доставят его домой... а также шкуры, кости, жилы, кишки - все пойдет в дело.
      - Но ты говорила, что вы и зимой охотитесь.
      - Понемногу - и рядом с зимовьями. Запасы выручают нас в метель или когда едем куда-нибудь в гости, а можно просто рукодельничать и предаваться досугу. Не думаешь ли ты, что мы всю, зиму сидим, зарывшись в снег, как койоты? И Дония с дразнящим смехом поскакала вниз. Джоссерек удивился, что люди в стане, завидев чужих, схватились за оружие. Путешественники не однажды упоминали о доверчивости рогавиков. Дония, должно быть, тоже обратила на это внимание - она вытянула вперед руки, показывая, что безоружна, и остановилась, не доезжая до лагеря. Тогда и его обитатели отложили оружие. Седовласая бабушка, ещё прямая и гибкая в своей юбочке, составлявшей всю её одежду, подошла первой.
      - Добро пожаловать, путники. Мы из Приюта Ворона, а меня зовут Дераби.
      Дония назвала себя и своего спутника.
      - Почему вы испугались нас? - спросила она. - Разве имперская армия уже вступила в Феранниан?
      - Нет, хотя проезжие говорили нам об их бесчинствах. Мы опасаемся отхожих: несколько дней назад мы наткнулись на следы их работы. Хотя ты хорошо одета и при тебе мужчина - эйах, сойдите же с седла и отдохните. Авело, позаботься о лошадях наших гостей, хорошо?
      - Отхожие, - нахмурилась Дония, но тут же разгладила лоб и ответила на вопросительный взгляд Джоссерека: - Я объясню тебе позже, если захочешь. Еще одна опасность. Не страшнее диких собак или ещё более дикой реки, с которыми мы уже встречались.
      Дети сбежались к чужеземцу и не успокоились, пока все ему не показали. Он убедился, что шатры сделаны из тонко выделанной кожи, натянутой на легкий деревянный каркас со стальными креплениями. Внутри у каждого посредине был очаг, над которым висел алюминиевый дымоход. Оконные и дверные проемы завешивались сеткой от комаров. Джоссерек увидел в шатрах множество разных вещей, в том числе предметы для спорта и игр, музыкальные инструменты, даже книги. На стенах были выжжены непонятные ему, но красивые знаки. Расписные телеги украшали медь и позолота.
      В лагере он заметил двух матерей - сегодня была их очередь нянчить и кормить грудью всех малых ребят. Их собственным ребятишкам было по два-три года, и они давно перешли на обычную пищу, но тоже то и дело подбегали пососать. Джоссерек знал, что кормление грудью снижает способность к оплодотворению. И малый вес тела тоже - а рогавики в большинстве своем худощавы. У диких кочевых племен обычно велика детская смертность, однако у них есть и другие способы уменьшения рождаемости. На то имеются практические причины: женщина не в силах таскать на себе больше одного младенца, да и малые дети - почти такая же обуза.
      Эти же, будь они неладны, ничем таким, похоже, не пользуются. Судя по словам Доний, да и по другим признакам, на севере хорошо развита медицина и гигиена - дети здесь почти не умирают. Тяжести рогавики не таскают на себе, а возят на телегах. У них, можно сказать, существует равенство полов; мужчины помогают растить детей, а в полиандрической семье мужчин достаточно. Материнство не отнимает у женщины всех сил - во всяком случае не настолько, чтобы в чем-то ей мешать. Стало быть, прирост здесь скорее должен соответствовать величине, обычной у земледельческих народов. А у рогавиков он ниже всех, о которых я слышал, - он равен нулю, за исключением тех лет, когда надо восполнить большие потери.
      Это предполагает наличие регулирующих механизмов: религии, закона, морали, социального давления, различных учреждений. Только у рогавиков, судя по всему, ничего этого нет!
      Конечно, форма их брака - мощный фактор. Как это говорила Дония? Трое женщин из пяти никогда не производят потомства. Как могло такое продолжаться целыми веками и тысячелетиями? Ведь это же противно человеческой природе.
      Вскоре случай позволил ему получить частичный ответ на этот вопрос. В стан раньше других вернулась юная, явно беременная женщина в сопровождении старшей спутницы. Обе они привлекли внимание Джоссерека. Видно было, что молодая недавно плакала, хотя теперь успокоилась. Джоссереку это показалось нетипичным. Вторая была ещё более приметной: высокая, светловолосая, лет сорока, она, должно быть, постоянно ходила обнаженной, как и сейчас, - её кожа приобрела густо-коричневый цвет, и волосы по сравнению с ней казались почти белыми. Она определенно не была замужем: Джоссёрек не видел на ней серебристых родовых шрамов, покрывавших бедра Доний. Но её походка и внешность отличались величием, подобного которому Джоссёрек здесь ещё не встречал. Правой рукой она обнимала молодую за талию - успокаивающим, но не эротическим жестом - а левой опиралась на посох, увенчанный солнечным диском из моржовой кости, добываемой на Материнском океане.
      - Кто это? - тихо спросил Джоссёрек.
      - Одна - наставница, это сразу видно, а другая - женщина из этого сообщества, которой та помогает, - ответила Дония.
      - В чем помогает?
      - Потом скажу.
      Женщина с посохом назвалась Кроной из Старрока. Далеко же она заехала в таком случае из своих южных краев. Ласково простившись с молодицей, она вступила в разговор с хозяйкой Совиного Крика. Джоссёрек не слышал, о чем они говорили, - возвращались охотники, всем не терпелось познакомиться с пришельцем.
      Несколько человек остались на месте охоты - охранять до утра добычу от стервятников, пока не начнется разделка. Вдали в сумерках мерцали их костры.
      - Жаль, что завтра вам уже надо ехать, - сказал седобородый человек по имени Тамавео. - Они бы с радостью послушали о твоих странствиях.
      - У нас есть время лишь на то, чтобы предупредить вас, - ответил Джоссёрек. Он, хотя и не верил, что от этого будет польза, разделял стремление Доний разнести весть о вторжении, не похожем на прежние, по всему северу.
      - Мы уже знаем. - Костяшки пальцев охотника, сжимавших копье, побелели. - Хищники вернулись. Еще одному поколению придется погибнуть ради того, чтобы отогнать их.
      - Нет, - возразил Джоссёрек. - Таких войн, как эта, ещё не бывало.
      Жена Тамавео, затаив дыхание, схватила мужа за руку. (Она была не старше той девочки, что пришла с Кроной. Дония на тихий вопрос Джоссерека ответила:
      - Легко догадаться, что случилось у них в семье. Хозяйка умерла. Мужья ради детей решили остаться вместе. Они бы, безусловно, предпочли взять супругу повзрослее, но все жены по соседству и на родовом вече сочли, что у них уже достаточно мужей, и эта пигалица единственная, кто дал согласие.)
      - Почему не бывало? - шепотом спросила молодая жена.
      Дония мотнула Джоссереку головой, будто говоря: не доводи их до безумия упоминанием о плане перебить всю дичь. Он плохо видел её - она сидела по ту сторону костра рядом с Кроной. Наставница к ночи оделась в длинное серое платье и синюю мантию с капюшоном, и это ещё более выделяло её среди одетых в шерсть и оленью кожу охотников.
      На пепле и углях вспыхивали крохотные язычки огня. Из мрака выступали лица, руки, рога с медом. Ужин окончился, и ночной ветерок унес прочь запахи мяса, похлебки, лепешек, принеся взамен издалека вой собак. Одна за другой загорались звезды, пока весь их величественный полог не развернулся на северном небе, где стражем стояла Вега.
      Джоссёрек слегка кивнул в ответ своей подруге.
      - К вам идут не пахари и пастухи, которых можно перебить, - сказал он, - не медлительные пехотинцы или неповоротливые драгуны, которых легко захватить врасплох и отрезать от обозов в сухом, скудном, пыльном краю за Кадрахадом. Кулак и клыки этой армии - бароммская конница; её бойцы в быстроте и смелости не уступают вам, они, как и вы, способны выжить в пустыне, но лучше вооружены, более... - Он не мог перевести слова "дисциплинированны". - Более обучены действовать сообща - боюсь, вы даже не представляете себе, что это такое. Рагидийская же пехота строит крепости, из которых будет налетать на вас эта конница.
      Дония заверяла его, что известия такого рода, касающиеся опасности, грозящей только людям, не нарушат самообладания северян.
      - Говори дальше, - велела Дераби, и голос её не дрогнул, но Джоссерек увидел в свете гаснущего костра, как она протянула руку и погладила щечку своей внучки.
      И он говорил, а они слушали ещё долго после восхода поздней луны. Вопросов было много - и большей частью разумных. Но все они касались только тактики. Как человеку, вооруженному кинжалом, одолеть бароммца с пикой и в латах? Нельзя ли заманить вражеские эскадроны в зыбучие пески, часто встречающиеся у обмелевших рек? А если залечь в траве, а потом напасть и подрезать коням поджилки? Джоссерек не услышал ни единого стратегического предложения, и никто даже не упомянул о возможности поражения.
      Под конец, когда все начали зевать и расходиться по шатрам, Тамавео пригласил киллимарайхца к себе. Дония и Крона ушли куда-то в темноту. Джоссерек заметил, что в этой семье верховодит Тамавео как старший муж. У путника сложилось впечатление, что обычно главенствует жена. Хотя "главенство", пожалуй, неверное слово применительно к обществу, где личность не ограничивает ничто, помимо её собственной воли. Может быть, "инициатива"? Как бы там ни было, домочадцы Тамавео обрадовались, а члены других семей выразили беззлобное разочарование.
      В свеем жилище, при свете маленького бронзового светильника, Тамавео произнес с таким жаром, которого Джоссерек ещё ни разу не наблюдал у рогавиков в их нормальном состоянии:
      - Человек с Мерцающих Вод, ты делаешь нам много добра. Могу ли я чем-нибудь одарить тебя?
      И он вынул из сундука плащ из тяжелого южного шелка, скроенный и расшитый на северный манер.
      - О... хорошо! Ты очень добр, ты порадовал меня, - ответил Джоссерек на их языке это было ближе всего к благодарности в тех случаях, когда услуга вызывает удовлетворение. Он говорил искренне - вещь была великолепна.
      - Что это за белый мех? Я ни разу не видел такого зверя.
      - Горный кот, - ответил Тамавео.
      - Вот как? - Джоссереку часто попадались на глаза эти зверьки семейства кошачьих, явные сородичи домашних кошек Киллимарайха. Но все они были серые, как требовалось для мимикрии. - Наверно, это был... Проклятие, как сказать "альбинос"?
      - Зимний мех, конечно, - с оттенком гордости пояснил Тамавео. Должно быть, зверька зимой труднее добыть, поэтому и мех ценнее.
      Джоссерек по некоторой причине долго думал об этом, лежа в спальном мешке. Кошки встречались ему по всему свету. Ученые объясняли это тем, что они были домашними животными ещё во времена доледовой цивилизации - и определенное единообразие заставляло предположить, что их держали повсюду. Но Джоссерек ещё не слыхивал о таких, которые меняли бы окраску в зависимости от времени года, словно горностай или полярный заяц.
      Стало быть, горный кот - это новый вид.., Что значит "новый"? За те неисчислимые тысячелетия, когда климат менялся каждые десять лет по мере продвижения с полюса ледников, естественный отбор вполне мог резко ускориться, как и мутации в популяциях, отрезанных от своего вида. Джоссерек вспомнил остров, на котором у всех жителей было по шесть пальцев. А также Мулвена Роа с Ики - его кожу цвета черного дерева, белоснежные волосы и медные глаза... Впрочем, он не специалист в вопросах наследственности. Просто немного читал об этом, в особенности когда служил в китовом патруле, - хотелось узнать, как могло возникнуть такое чудо, как киты. В конце концов Джоссерек уснул. В его снах трубили слоны. Не такие, каких он видел в тропическом Ованге или Эфлисе. Эти были волосатые, с огромными дугообразными клыками, и жили они в тундре, перерезанной ледяными горами.
      Ночью к нему пришла Дония. На рассвете, когда лагерь начал пробуждаться, она отвела его в сторону и сказала:
      - Крона, наставница, закончила свои дела здесь и теперь едет на подворье Темный Вереск. Нам с ней по пути, если мы хотим оповестить всех, кого только можно, и я пригласила её ехать с нами. Ты не возражаешь?
      - Наверное, - заколебался Джоссерек. - А чем она занимается?
      - Ты не знаешь? Она ищет мудрости. И потому не принадлежит ни к семье, ни к сообществу, ездит повсюду, расплачиваясь за гостеприимство тем, что учит или помогает людям, как той девочке вчера. Это благородное призвание для тех, кто имеет силу посвятить себя ему.
      Джоссерек подумал, что это несколько осложнит их с Донией отношения в пути. С другой стороны - интересно. И что проку, если он скажет "нет"?
      - В чем заключается её помощь? - спросил он. - Ведь вы с ней долго беседовали. Я уверен, что она сказала тебе, а может, ты и раньше это знала. Лучше скажи мне, чтобы я не брякнул чего-нибудь невпопад.
      - Обычное дело, - безразлично, но с долей сочувствия ответила Дония. У девушки есть хорошая возможность выйти замуж. Двое её отцов занимаются торговлей и могут дать ей богатое приданое. - (Поскольку отцовство становится трудно определить, когда жена берет себе второго мужа, дети. в рогавикской семье обычно считаются общими.) - Но девичьи игры не довели её до добра - стрела попала в цель.
      Джоссерек уже знал, как пользуются здесь пониженной способностью подростков к оплодотворению. Девушек ни в чем не ограничивают, но первое замужество обычно заключается вскоре после полового созревания, и юная пара растет ещё несколько лет под родительским надзором, прежде чем у неё начинают появляться дети.
      - Это считается... - Ему пришлось употребить арваннетское слово. ...позором? Дония кивнула:
      - Если бы незамужние рожали так же, как и жены, нас развелось бы видимо-невидимо, так ведь?
      - А их нельзя принудить к воздержанию?
      - Конечно, нет. Они ведь не животные. - Понятия рогавиков о принуждении происходили целиком от общения с домашними животными и от их сведений о жизни в чужих краях. - Но кто примет такую к себе, кто поможет ей, не говоря уж о том, чтобы пойти к ней в мужья? Ей пришлось бы стать отхожей или шлюхой или её постигла бы не менее страшная судьба.
      - Что же ей тогда делать?
      - То же, что и всем. Просто она ещё ребенок и... слишком чувствительна. Поэтому Крона и уговаривала её несколько дней.
      - На что уговаривала?
      - Чтобы избавилась от новорожденного, на что же еще? - улыбнулась Дония. - А потом рассказала бы всем обычную историю, будто это был мул, случайно зачатый от южанина, а стало быть, и сохранять его не стоило. Никто не станет этого оспаривать. Хой, не пора ли нам собираться в путь?
      Джоссерек остолбенел. Шум и движение вокруг, прибывающий свет и убывающий холод отошли куда-то вдаль.
      "Какое мне, собственно, дело? Уж не вообразил ли я, что им здесь неведомо лицемерие? Видят боги - аборт и детоубийство достаточно распространены по всему свету. И все же... Как видно, я больше сросся с киллимарайхской цивилизацией, чем сам полагал, если все мое естество кричит о том, что у нерожденных и новорожденных тоже есть права, что они ни в чем не повинны и не должны ни за что расплачиваться.
      Северяне думают иначе. Мне-то что? Чего можно ожидать от... от совершенно чуждого мне народа?
      Я останусь с ними, несмотря ни на что. Если они будут драться с Империей до конца, я, может быть, сумею научить их, как убить побольше врагов, прежде чем последние изголодавшиеся рогавики, которых не убили при рождении как нежеланных, вынуждены будут сдаться".
      Глава 13
      На другой день путешествия путников настигли отхожие. Дония первая увидела их. Она, как обычно, ускакала вперед подучить своих лошадей, оставив спутников за холмом. Дония проделывала это с обеими своими лошадьми с самого отъезда из Бычьей Крови, обучая их разным аллюрам, маневрам и трюкам, которые принесли бы ей славу в любом цирке Людей Моря. - Это может пригодиться, - объясняла она Джоссереку. Лошади уже слушались её, как собственные руки и ноги. Джоссерек не пытался ей в этом подражать, и она его не побуждала. Он был приличным наездником, но не больше. Лошади Кроны тоже составляли с хозяйкой одно целое, но она не видела нужды в ежедневных учениях, поскольку вырастила их сама с жеребячьего возраста. Поэтому они с Джоссереком трусили рядом и беседовали. Она стала нравиться ему, несмотря на его мнение о её моральных взглядах.
      Полная любознательности к его миру, Крона чаще задавала вопросы, чем отвечала на них. Но и не так скрытничала, как большинство рогавиков, причем это не было следствием эгоизма или неуверенности в себе. Джоссерек вскоре понял, что редко встречал столь уравновешенных людей, как она. Путешествуя почти безоружной - только с ножами, топориком и легким арбалетом, предназначенными лишь для охоты, - она и за внутренний свой мир не опасалась. Мало-помалу она стала рассказывать Джоссереку о себе.
      - Незамужние женщины чаще всего остаются жить в своих сообществах. Лишние руки всегда пригодятся. А лишние головы тем более.
      Джоссерека интересовало, насколько устойчивы такие семьи. Не надоедает ли порой мужу делить свою жену с другими, и не может ли его сманить другая женщина? Дония говорила, что нет. Жена должна быть способна осчастливить нескольких мужей; это одно из условий, на основе которых девушка, посоветовавшись с родителями, решает, хочет она на самом деле стать женой или нет. Не вступившие в брак тоже находят себе партнеров - чаще других женщин, но случаются и мужчины: мальчишки, заезжие странники, а то и чей-нибудь муж. Единственное условие здесь - не иметь детей. Внебрачные игры сами по себе мало значат, если брак прочный - а таким он обычно и бывает. Теоретически любой из супругов волен уйти, когда захочет. На практике брак - это союз чести, и. тот, кто нарушает его без взаимного согласия, рискует потерять уважение своих друзей.
      Джоссерек содрогался при мысли о том, что он для Доний - всего лишь развлечение. Спросить её об этом он не смел. Сказал только, что у него на родине, если двое или больше женщин соберется под одной крышей - жди беды. Дония пришла в недоумение. С чего им метать икру? В её мире у всех были свои комнаты, свои вещи, своя работа, свои игры, свои радости, и никто никому не мешал. Работу, требующую совместных усилий, старались закончить как можно быстрее и дружнее. Ведь это же подсказывает простой здравый смысл - что тут удивительного?
      "Значит, у вас, рогавиков, здравый смысл крепче, чем у всех, с кем я встречался раньше", - пошутил тогда Джоссерек и тут же вспомнил о приступах её бешеной ярости и о многом другом.
      - Но многие не хотят оставаться дома, - продолжала Крона. - Они собирают свои ватаги для ловли пушных зверей и торговли или вступают в уже созданные. А ещё селятся на подворьях, где слышен пульс всего севера. А ещё едут в чужие края, пробуют разные занятия и возвращаются с богатым запасом разных историй. А ещё становятся художницами, ремесленницами, лицедейками, изобретательницами, старательницами, учат грамоте, ищут новых знаний о природе. Кое-кто ищет знаний за гранью природы, и такие порой становятся наставницами.
      Джоссерек смотрел на неё и с интересом, и с удовольствием. Красива она была, когда ехала с ним рядом, одета так же, как и он, но в распахнутой рубашке и со свободно развевающимися цвета соломы волосами. С ней было легко - она уже стала ему в чем-то ближе, чем Дония с её чередованием резкости, хищной ухмылки и порывов безмолвной страсти. Но что-то и отдаляло его от Кроны - не только посох, притороченный к седлу, не только длинные одежды, которые она везла в спальном мешке, и даже не её памятные слова о том, что она обрекла себя на пожизненное безбрачие по собственной воле. "Мой путь ведет за грань человеческого, - сказала она в порыве откровения. - Поэтому я и должна перестать быть человеком - сделаться камнем, звездой, рекой, льдом".
      День был солнечный, яркий, но прохладный, потому что дул северный ветер. Местность опять стала безлесной,, с редко разбросанными озерцами и речками. Высохшая бурая трава торчала клочьями. Гуще стали заросли серо-зеленого вереска, в котором путались ногами лошади. Над ним желтели кое-где кусты бузины. Из-под копыт разбегались кролики, вспархивали куропатки и вороны, но крупная дичь отсутствовала. "Скудная эта земля, вода проходит сквозь песок, как сквозь сито, к тому же летом почти не бывает дождя. Не задерживайтесь здесь, проезжайте скорей - дальше будет лучше", советовали им люди рода Феранниан.
      Не похожа ли чем-то на Крону эта голая земля?
      - И вы, наставницы, постоянно странствуете? - спросил Джоссерек. - Вы желанные гости повсюду, потому что помогаете людям в беде и учите молодежь...
      - Мы живем ради постижения, - ответила она. - Но первый шаг к этому единство тела и духа. Оно не сходно с единством коня и всадника. Тело и дух не есть два различных существа. Это единство птицы и полета. Оно достигается нелегко, через усилия и лишения, которые тоже создают преграду. Птица должна летать и парить, не только взлетать и снижаться. Собственность, привязанность к людям или дому - все это слишком тяжкий груз. Мы стремимся овладеть своим телом так, как не дано людям, живущим обычной жизнью. Достигнув же этого, как могу я не поделиться частью своего знания с теми, кто просит меня об этом и оказывает мне гостеприимство? Но не желание помочь людям побудило меня учиться управлять собой. И не само это мастерство - оно лишь первый шаг на пути к истинной цели: постижению,
      - Я встречал аскетов, преследовавших ту же цель, - кивнул Джоссерек. Некоторые верят, что достигнут её, представ перед... Богом, как у нас говорят; это источник всей жизни, воплощенный в одном лице. Другие надеются слиться с самой материей. Пожалуй, их вера ближе к твоей.
      Сказав это, он тут же задумался: действительно ли употребленное им слово означает "вера"? Может быть, скорее "мнение" или "предположение"? Дония призналась ему, что в каждой семье существуют свои обряды, но знала только те, что приняты у них, и отказалась говорить об этом. У рогавиков определенно не было общей религии - разве что общая мифология. А чужие верования Донию только забавляли.
      Крона устремила на него пристальный синий взгляд.
      - Нет, - твердо сказала она. - Или уж я совсем не понимаю тебя. Я слышала об идеях, о которых говоришь ты. Для меня они не имеют - смысла. Ведь реальность - это... - Но вскоре Крона увидела, что он перестал её понимать, и вернулась помочь ему. Далеко, однако, они не ушли. Ее концепции были ему совершенно чужды. Насколько он понял, жизнь, на взгляд Кроны, стремится к бесконечному видоизменению. Под постижением понимается не слияние сущности с неизменным абсолютом, а рост сущности, скорее всего метафорический - усвоение сущностью всего, что её окружает. Сущность, однако, не есть монада. Она находится в динамическом единстве с вечно изменчивой Вселенной - и отнюдь не бессмертна. Крона не делала различий между знанием, открытием, логикой и эмоцией. Все одинаково ценно, одинаково важно для проникновения и завершения. Наконец Джоссерек вздохнул и признался:
      - После нескольких лет тяжелого труда я, может быть, и начал бы понимать смысл твоих речей - не слова, а твое видение космоса и жизни в нем. А может, и не начал бы. Я все чаще и чаще спрашиваю себя, могу ли я или любой другой чужестранец понять вас?
      - Что ж, - улыбнулась она, - вы для нас тоже загадка. Будем же извлекать из этого удовольствие.
      Они проехали ещё немного вперед в приятном молчании и тут увидели Донию. Она перевалила через холм и мчалась к ним. Подскакав, она осадила пони, и в нос ударил запах пота. Глаза Доний раскосыми зелеными огнями сверкали на побледневшем лице.
      Что-то случилось, с тревогой понял Джоссерек. Крона невозмутимо ждала.
      - Отхожие, - выпалила Дония. - Должно быть, они. С дюжину, а то и больше. Они наверняка увидели нас с пони раньше, чем я их, - когда я их заметила, они скакали прямо на меня.
      Крона оглянулась по сторонам, обозревая пустое пространство,
      - Укрыться негде, - сказала она. - Если остановимся, они нас схватят.
      - Раньше я зарежусь, а ты? Поскачем на север. Мы недалеко от земель Зелевая. Там мы скорее найдем помощь, а нет, так холмы и овраги, где легче уйти от погони, - это разумней, чем поворачивать обратно в Феранниан. Дония отрывисто засмеялась. - В том случае, если эти ведьмы не догонят нас, конечно. Клячи у них, как и следовало ожидать, жалкие, но у каждой по три-четыре запасных. Вперед!
      Она тронулась с места быстрой рысью. Лошади выдержат дольше, если чаще менять аллюры - а перед ними ещё много миль. Джоссерек поравнялся с ней. Сквозь свист ветра, треск вереска, стук копыт и звяканье сбруи он спросил:
      - Что это ещё за отхожие, чтоб им пусто было?
      - Те, которые не смогли ужиться с другими людьми и поэтому стали охотиться на них, - мрачно бросила она. - Бродячие шайки, промышляющие разбоем. Почти все они женщины, и горе тому, кто попадет в их когти. - Она закусила губы. - Однажды мы видели, что осталось от девушки, которую они поймали. Перед смертью она успела рассказать, что с ней делали. Меня потом целый год мучили страшные сны. Мы собрали отряд, чтобы покончить с ними, но они разбежались. Мы взяли только троих и прибили их к деревьям. Возможно, поэтому-то отхожие и не суются с тех пор в Хервар.
      Джоссерек вспомнил то, о чем говорили в лагере и что он потом забыл под наплывом новых впечатлений.
      - Но если ты знала, что отхожие где-то рядом...
      - Было мало вероятно, что они нам попадутся, - оборвала она. - Нам просто не повезло. Скачи!
      И она на ходу натянула свой короткий, круто выгнутый лук.
      Вдали показалась банда, скачущая вразброс. Криков не было слышно за полторы мили против ветра. "Да, их двенадцать, - сосчитал Джоссерек. - И много запасных лошадей. Наши, когда устанут, не смогут уйти от них.
      Нас трое. Неужели больше ничего не остается, как только бежать? Эта проклятая голая равнина! Если бы нам было где закрепиться, мы забросали бы их стрелами или сделали бы вылазку и убили одну-двух. Но окруженные в чистом поле...
      Бароммцы Сидира не попались бы таким образом. Хорошо вооруженные и защищенные, обученные драться в строю, они раскрошили бы эту банду на корм стервятникам. А потом очистили бы от этих отхожих весь край. Клянусь Акулой! Рогавики даже карательного отряда не могут собрать, не говоря уж о постоянной полицейской службе! - От возмущения тем, что он может из-за этого умереть, у Джоссерека саднило в горле. - Подобное общество очередная ошибка истории. Скоро оно падет жертвой естественного отбора".
      - Йоу, хо-о, рра-у! - звучало позади. Слева, в объезд холма, приближались двое на косматых всклокоченных мустангах, без запасных. Их послали наперехват.
      Дония подняла лук, навела стрелу и отпустила. Запела тетива. Целила она верно, но её мишень ушла из-под прицела, соскользнув со своей кобылы набок и повиснув на одной ноге. Вскочив опять в седло, она разразилась смехом. Товарка, вооруженная тоже луком, опередила её - у первой было копье.
      Ее спутанные волосы были до того грязны, что Джоссерек не мог определить, светлые они или темные. Тело покрывал слой копоти, засохшей крови и жира. Груди болтались, хлопая по ребрам, которые можно было сосчитать. На ней были кожаные штаны с несколькими ножами за поясом, у другой имелся ещё потрепанный плащ.
      - Ий-йа! - взвыла лучница и выстрелила, целя в лошадей.
      Стрела попала в цель. Запасной пони пронзительно заржал и забился. "Сейчас эти чертовки спешат нас", - понял Джоссерек. Он натянул поводья, ударил своего мустанга каблуками, повернул и бросился в атаку.
      - Дурак! - закричала Дония.
      Голос отхожей стал слышнее. Ее белки блестели над впалыми щеками, из раскрытого рта текла слюна.
      - Давай, мужик, давай. Смелее. Мы не убьем тебя сразу. Привяжем тебя к столбу и поиграем - сделаем тебя волом, хай, хай? Й-оо-и!
      Она метнулась вбок. Джоссерек не сумел направить к ней коня. Заворачивая, он увидел несущуюся к ним Донию. Позади Крона пыталась унять напуганных коней. Остальные преследовательницы быстро приближались.
      - Джоссерек, назад, - крикнула Дония. - Помоги Кроне. Здесь ты ни к чему. - И с ухмылкой, под бешеную дробь копыт, бросила: - А со мной не хочешь поиграть, корова?
      Лучница с воплем развернулась и погналась за ней. Напарница бросилась следом. "Они бы замучили меня забавы ради, - понял Джоссерек. - Женщина выдержала бы дольше. Я чуть было не ослушался Доний. Нет. Она знает, что делает. Может, просто хочет быстро умереть".
      Он повернул назад. Раненая лошадь все ещё билась, пытаясь освободиться, и Крона не могла с ней сладить. Джоссерек сильной рукой схватился за узду, и через минуту Крона успокоила всю вереницу. Рана не искалечила лошадь, но могла стать опасной, если не заняться ею сразу же. Они продолжали идти вперед на рысях. Погоня приблизилась к ним на половину прежнего расстояния. Внимание Джоссерека было приковано к Доний.
      Она мчалась по вереску. Пара отхожих с гиканьем и воплями неслась за ней. Впереди у них высился большой куст бузины. За ним Дония на всем скаку осадила коня. Не зря она столько часов потратила, школя его. Кони отхожих такой выучки не прошли. Всадницы не сумели остановить их на скаку и пронеслись вперед справа и слева от Доний, раздирая удилами рот своим клячам. Дония, стиснув коня коленями, послала его им вслед. В обеих руках у неё сверкнули ножи. Один вошел в спину лучнице и вверх, другой - копейщице между ребрами и тазом, наискось.