— Все готово, — сказал Хунда. — Поехали!

Саундерс невесело усмехнулся и перебросил главный переключатель обратно. На три дня вперед…

И они вынырнули рядом с бортом анвардийского дредноута!

Хунда мгновенно снова включил гипердвигатель, уравнивая относительные скорости кораблей. Теперь они могли видеть вражеский корабль, заслоняющий звезды, подобно металлической горе. И тут же на «Мстителе» заговорили все до единого орудия.

Вихревые пушки, бластеры, атомные снаряды и торпеды, исказители гравитации — весь тот ад, что был изобретен за кровавые столетия истории, теперь обрушился на защитные экраны анвардийского флагмана.

Под этим чудовищным натиском клокочущей энергии, так плотно заполнившей пространство, что, казалось, вскипела сама его структура, защитные экраны взорвались со вспышкой, соперничавшей по яркости с блеском сверхновой. И тут же оружие начало буравить, рвать, взрывать и уничтожать корпус вражеского корабля. Сталь вскипала, превращаясь в атомарный пар, в чистую всепожирающую энергию, которая обрушивалась на еще оставшуюся твердую материю. Яростное, не оставляющее за собой даже пепла пламя начало проедать насквозь остатки корпуса.

И тут на анвардов обрушился весь флот Империи. Атакованный снаружи, со всепожирающим монстром внутри, анвардийский флот прекратил наступлением, смешался и распался на отчаянно сражающиеся одиночные корабли. Под бедными молчаливыми звездами вспыхнула битва.

Но анварды продолжали сражаться, обрушиваясь на строй кораблей Империи, калеча корабли и убивая людей даже ценой собственной гибели. потеряв организованность, они сохранили численное превосходство, и у них было то же оружие, и не меньшее, чем у их противников мужество.

Удары грохочущей битвы сотрясали мостик «Мстителя». свет погас, вспыхнул снова, опять потускнел. Содрогающийся воздух остро пахнул озоном, а огромное количество выделяющейся энергии превратило внутренность корабля в печь. Из коммуникатора доносились отрывочные сообщения:

— …экран номер три пробит… пятый отсек не отвечает… вихревое орудие номер 537 вышло из строя…

Но корабль все сражался, извергая непрерывный ураган металла и энергии, с яростью вклиниваясь между кораблями анвардов. Вскоре Саундерс уже наводил в цель орудие, стреляя по кораблям, которых не видел, и прицеливался, ненадолго вглядываясь в приборы залитыми потом глазами. В пламени, дыму и грохоте медленно проползали часы битвы.

«Они бегут!»

По всем уцелевшим отсекам огромного старого корабля пронесся ликующий вопль. «Победа, победа, победа!» Таких радостных звуков корабль не слышал уже пять тысяч лет.

Саундерс пошатываясь, вернулся на мостик. Теперь он смог увидеть рассеянные в пространстве корабли анвардов, беспорядочно разлетающиеся в стороны в отчаянных попытках спасения, и их преследовали и догоняли жаждущие мщения корабли Империи.

И тут встал Мечтатель, внезапно превратившийся из коротконогого невысокого монстра в живое воплощение бога, чья мысль с ужасающей мощью промчалась сквозь пространство, обгоняя свет, и загрохотала в черепах варваров. Саундерс рухнул на пол под ударом этого могучего крика, и остался лежать неподвижно, глядя на бесстрастные звезды, а в его разрывающемся мозгу грохотала команда:

"Солдаты Анвардии, ваш фальшивый император мертв, а Таури Рыжая, Императрица Галактики, одержала победу. Вы уже видели ее мощь. прекратите сопротивление, потому что остановить ее невозможно.

Сложите оружие. Сдайтесь на милость Империи. Мы гарантируем вам амнистию и личную неприкосновенность. И донесите до ваших планет слова Императрицы:

Таури Рыжая призывает всех вождей Анвардийской Конфедерации принести ей клятву верности и помочь в возрождении Галактической Империи!"

***

Они стояли на балконе Бронтофора и снова смотрели на старушку Землю. Впервые за прошедший с тех пор год и, наверное, в последний раз в их жизни.

Как странно, подумал Саундерс, что вновь ступив на родную планету после многих месяцев, проведенных на чужих мирах Галактики, я волнуюсь больше, чем мог себе представить. У него слегка защемило сердце, когда он вспомнил о ярких надеждах на будущее. Теперь он прощался с миром Евы.

Но Евы уже не было, она принадлежала прошлому, мертвому вот уже сорок восемь тысяч лет. И он видел, как эти годы зарождались и умирали, а один год его личного времени до такой степени оказался заполнен и расширен зрелищем творящейся истории, что она превратилась в отдаленный приятный сон. Пусть бог хранит ее, где бы ни скиталась за прошедшие тысячелетия ее душа, что же до него, то ему предстоит прожить собственную жизнь и решить задачу, трудность которой он до сих пор не мог полностью осознать.

События последних месяцев всплыли в его памяти потоком удивительных воспоминаний. Посте того, как анвардийский флот сдался, имперцы направились под его эскортом прямо к Канопусу и далее по всей анвардийской империи. Теперь, когда Руулфан был мертв, а Таури доказала, что она может одерживать победы, вождь за вождем приносили ей клятвы верности.

Хунда все еще был в космосе вместе с Белготаем, сражаясь с упрямым анвардийским графом. Мечтатель отправился в великую систему Полариса и усиленно трудился над ее переустройством.

Теперь, конечно же, столицу Империи будет необходимо переместить с изолированного Сола на центральный Поларис, и Таури сомневалась, что у нее когда-нибудь появится время или возможность снова навестить Землю.

И поэтому она проделала путь в тысячу световых лет к маленькому одинокому солнцу, что было ее домом, прихватив с собой корабли, машины и войска. Сол получит военную базу для своей защиты. Инженеры-климатологи вернул ледники обратно к полюсам Земли и начнут возрождать поселения на других планетах. Появятся школы, заводы, цивилизация, и у Сола будет повод вспомнить Императрицу добрым словом.

Саундерс отправился в ней, потому что для него была невыносима мысль навсегда покинуть Землю, не попрощавшись. Их сопровождал Варгор, ставший еще более молчаливым и угрюмым, но старое товарищество Бронтофора уже начало растворяться в неожиданном потоке дел, войн и сложностей, в который они погрузились.

И теперь Саундерс и Таури снова стояли на балконе древнего замка, глядя на ночную Землю.

Было поздно, остальные, наверное, уже спали. Черные стены под балконом постепенно растворялись в чернильном мраке главного двора. Сквозь пролом в разрушенном участке стены виднелся снег, белый и таинственный в лунном свете. Огромные звезды льдисто вспыхивали и переливались холодным хрустальным светом над силуэтами сосен. Необъятный и молчаливый купол ночного неба величественно вращался над их головами. Луна поднялась уже высоко, ее покрытый шрамами древний лик был единственным, что напоминало Саундерсу о своем времени, а серебристое сияние, заливавшее снег, разбивалось на миллионы осколков.

Было очень тихо, и сами звуки, казалось, оцепенели от сильного безветренного мороза. Поначалу Саундерс стоял один, закутавшись в меха, выпуская из ноздрей призрачно светящиеся облачка пара, глядя на молчаливый зимний мир и погруженный в свои мысли. Потом он услышал мягкие шаги, и обернувшись, увидел приближающуюся Таури.

— Не спится, — сказала она.

Таури вышла на балкон и встала рядом с ним. Лунный свет залил белизной ее лицо и слабо замерцал в глазах и на волосах.

Она показалась Саундерсу призрачной богиней ночи.

— О чем ты думаешь, Мартин? — спросила она немного погодя.

— Я… да так, ни о чем особенном, — ответил он. Наверное, слегка размечтался. Мне очень странно представить, что я уже навсегда покинул свое время, а теперь покидаю даже свой собственный мир.

Она медленно кивнула.

— Понимаю. У меня такое же чувство. — Ее негромкий голос превратился в шепот. — Ты ведь знаешь, мне не следовало бы прилетать сюда. Я больше нужна там, на Поларисе. Она подумала, что мне надо сказать что-то на прощание тем дням, когда мы сражались за все собственными руками и скитались среди звезд, когда мы были лишь небольшой кучкой преданных друг другу товарищей, мечтавших о том, что нам было не по силам. Да, это было тяжело и горько, но мне кажется, что у нас теперь больше не останется времени для веселья. Когда делаешь что-то для миллионов звезд, у тебя нет больше возможности увидеть, как от сделанного тобой добра осветится изнутри морщинистое лицо крестьянина, или услышать от него, что ты сделала не так. Весь мир превратится для нас в незнакомцев…

На мгновение под далекими холодными звездами наступила тишина, потом она сказала:

— Мартин… я теперь так одинока.

Он обнял ее. Ее губы были холодны от жестокого мороза ночи, но она страстно ответила на его поцелуй.

— Мне кажется, я люблю тебя, Мартин, — произнесла она после очень долгой паузы. неожиданно она рассмеялась, и ее смех ясной и прелестной музыкой отразился от заиндевевших башен Бронтофора. — О6 Мартин, и почему только я боялась! Мы никогда больше не будем одиноки…

Когда он проводил ее в комнату, луна успела глубоко утонуть за горизонтом. Он поцеловал ее на прощание, пожелал спокойной ночи и зашагал по гулкому коридору к своей комнате.

Его голова шла кругом — он был пьян от нежности и восхищения, ему хотелось петь и громко смеяться, сотрясая всю звездную вселенную. Таури, Таури, Таури!

— Мартин.

Он замер. Возле его двери застыла чья-то худощавая фигура, укутанная в облегающий темный плащ. Тусклый свет светошара бросал на его лицо скользящие тени. Варгор.

— Что случилось? — спросил Саундерс.

Рука принца поднялась, и он увидел направленный на него тупой ствол парализатора. Варгор улыбнулся, криво и извиняюще.

— Прости, Мартин, — произнес он.

Саундерс оцепенел, не веря своим глазам. Варгор… он сражался рядом с ним, они спасали друг другу жизнь, работали и жили вместе… Варгор!

Парализатор выстрелил. В голове Саундерса загрохотало, и он провалился во мрак.

Он приходил в себя очень медленно, каждый нерв его тела стонал от боли, когда к нему возвращалась чувствительность.

Что-то не давало ему двигаться. Когда зрение прояснилось, он увидел, что лежит, связанный и с кляпом во рту, на полу своего проектора времени.

Машина времени… он совсем позабыл про нее, оставил стоять в подвале, отправляясь к звездам, и даже не собирался взглянуть на нее напоследок. Машина времени!

Варгор стоял возле открытой двери, светошар в одной из его рук освещал его осунувшееся лицо. На его усталое красивое лицо беспорядочно падали волосы, а глаза были такими же дикими, как и слова, что услышал Саундерс.

— Мне жаль, Мартин, очень жаль. Я люблю тебя, и ты оказал Империи такую услугу, которую она никогда не забудет, а то, что я собираюсь с тобой сделать — самое гнусное, что один человек может сделать другому. Но я должен. Память об этой ночи будет терзать меня всю жизнь, но я должен.

Саундерс попытался пошевелиться, из его запечатанного кляпом рта вырвались невнятные звуки. Варгор покачал головой.

— Нет, Мартин, я не могу рисковать, дав тебе шанс крикнуть.

Если уж мне приходится совершать зло, я буду делать его без ошибок.

Видишь ли, я люблю Таури. Я полюбил ее с тех самых пор, как впервые увидел, когда вернулся со звезд ко двору ее отца во главе боевого флота, и ее серые глаза впервые засияли для меня. Любовь к ней настолько сильна, что доставляет мне боль.

Я не перенесу разлуки с ней, и ради нее готов перевернуть весь космос. И я видел, что она постепенно начинает любить меня.

Но когда я сегодня вечером застал вас на балконе, я понял, что проиграл. Но я не могу сдаться! Наш род завоевал ради мечты Галактику, Мартин — и не в наших принципах прекращать борьбу, пока ты еще жив. Сражаться любыми средствами за то, что ты любишь и ценишь — но сражаться!

Варгор сделал протестующий жест. — Я не срамлюсь к власти, Мартин, поверь мне. Роль супруга Императрицы будет тяжелой, не приносящей славы, удручающей для честолюбивого человека — но только так я смогу обладать ею, и да будет так. И я искренне полагаю, прав я или не прав, что я лучше для нее и для Империи, чем ты. Ты ведь знаешь, что не принадлежишь по-настоящему нашему времени. У тебя нет ни нужных традиций, ни чувств, ни образования — ни даже биологического наследства последних пяти тысяч лет. Таури может любить тебя сейчас, но подумай о том, что будет через двадцать лет!

Варгор едва заметно улыбнулся. — Конечно же, я рискую.

Если ты найдешь способ перемещения в прошлое и вернешься сюда, для меня это будет означать бесчестье и изгнание. Надежнее было бы убить тебя. Но я вовсе не законченный негодяй, и даю тебе шанс. В худшем случае ты попадешь в то время, когда Вторая Империя достигнет пышного расцвета, в более счастливый век. И если ты найдешь способ вернуться… что ж, вспомни о том, что я тебе говорил по поводу другой эпохи и постарайся действовать с ясностью и добротой. Добротой к Таури, Мартин.

Он приподнял светошар, направив его свет в тусклую внутренность машины. — Итак, прощай, Мартин. Надеюсь, ты не станешь очень сильно меня ненавидеть. У тебя уйдет несколько тысяч лет, чтобы высвободиться и остановить машину. Я снабдил тебя оружием, припасами и всем прочим, что тебе сможет понадобиться. Но я уверен, что ты перенесешься в более великое и миролюбивое общество и станешь счастливее, чем здесь.

Неожиданно в его голосе появилась странная нежность. Прощай, Мартин, товарищ мой. И… удачи тебе!

Он включил главный двигатель на прогрев и вышел.

Захлопнулась дверь.

Саундерс начал яростно извиваться, мозг превратился в черный сгусток горечи. Мощный гул проектора достиг максимума, и он отправился в путь… о, нет, остановите машину… остановите, пока еще не поздно!

Пластиковые веревки врезались ему в запястья. Он был привязан к подпорке и не мог дотянуться до выключателя никакой частью тела. Он нащупал ноющими пальцами узел и вцепился в него ногтями. Машина взревела, набрав полную мощность, и швырнула его в необъятность времени.

Варгор связал его умело, и он потратил много времени, чтобы освободиться. Под конец он высвобождался из пут медленно, ему было уже все равно, и он с угрюмой уверенностью знал, что перенесся в будущее на много больше тысяч лет, чем способны зарегистрировать его приборы.

Он поднялся, выдрал изо рта кляп и безразлично посмотрел в иллюминатор на безликую серость. Стрелка указателя столетий уперлась в ограничитель. По грубым прикидкам, он забрался в будущее примерно на десять тысяч лет.

Десять тысяч лет!

В приступе внезапной ярости он ударил по выключателю.

Снаружи было темно. Он постоял секунду в нерешительности, и тут заметил просачивающуюся в кабину воду. Вода… он сейчас под водой… короткое замыкание! Он мгновенно послал машину вперед.

Он попробовал на вкус воду на полу. она оказалась соленой.

В какой-то момент из этих десяти тысяч лет, то ли по естественным, о ли по искусственным причинам, море покрыло равнину, на которой стоял Бронтофор.

Тысячу лет спустя он все еще был под водой. Две тысячи, три тысячи, десять…

Таури, Таури! Вот уже двадцать тысяч лет, как она обратилась в прах на какой-то далекой планете. нет и Белготая с его улыбкой, ни верного Хунды, и даже Мечтатель, должно быть, давно уже удалился во мрак. Над мертвым Бронтофором катило валы море, и он был одинок.

Он уткнул лицо в ладони и зарыдал.

Три миллиона лет океан скрывал Бронтофор. И Саундерс двигался вперед.

Время от времени он останавливался для проверки. И каждый раз корпус машины стонал под тяжестью воды, а море просачивалось сквозь трещины в дверях. Интервалы между попытками он проводил в тоскливом одиночестве, оценивая пройденные века по показаниям своих часов и средней скорости проектора, перестав волноваться о точной дате.

Несколько раз он собирался остановить машину и позволить морю ворваться внутрь. В глубине его ждали бы спокойствие, сон и забытие. Но нет, не в его правилах было сдаваться так легко. смерть была его другом, она всегда будет дожидаться его зова.

Но Таури уже мертва.

Время утекало к своему концу. На четвертом миллионе лет он остановил машину и обнаружил, что вокруг него сухой воздух.

Он оказался в городе. Но это был такой город, какого он никогда не смог бы увидеть или вообразить, он не мог понять дикой геометрии титанических структур, что возвышались вокруг него, ни разу не повторяясь. Местность вокруг него гудела и пульсировала от сил невероятной мощи, колыхалась и расплывалась в странно нереальном свете. Вокруг сверкали и грохотали сгустки энергии — на землю обрушилась гроза. Вспышки молний обжигали шипящий воздух.

Мысль воплем заполнила его череп, огнем обожгла нервы. Она была столь мощной, что его оглушенный мозг оказался едва способен ухватить ее значение:

«СУЩЕСТВО ИЗ ДРУГОГО ВРЕМЕНИ, НЕМЕДЛЕННО ПОКИНЬ ЭТО МЕСТО, ИНАЧЕ МЫ ПРИМЕНИМ СИЛУ, КОТОРАЯ УНИЧТОЖИТ ТЕБЯ!»

Снова и снова его опалял этот мысленный образ, охватывая каждую молекулу его мозга, и вся его жизнь лежала перед Ними открытой в ослепительно-белом свете.

«Можете ли вы мне помочь? — крикнул он богам. — Можете ли послать меня обратно сквозь время?»

«ЧЕЛОВЕК, ПЕРЕДВИГАТЬСЯ НАЗАД ПО ВРЕМЕНИ НЕЛЬЗЯ, ЭТО ПРИНЦИПИАЛЬНО НЕВОЗМОЖНО. ТЫ ДОЛЖЕН ИДТИ ВПЕРЕД ДО САМОГО КОНЦА ВСЕЛЕННОЙ И ПЕРЕШАГНУТЬ ЭТОТ КОНЕЦ, ПОТОМУ ЧТО НА ЭТОМ ПУТИ ЛЕЖИТ…»

Он завопил от боли, когда невыносимо огромная мысль и концепция заполонила его человеческий мозг.

"ИДИ, ЧЕЛОВЕК, ИДИ ДАЛЬШЕ! НО ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ВЫЖИТЬ В ТОЙ МАШИНЕ, В КАКОЙ СЕЙЧАС НАХОДИШЬСЯ. СЕЙЧАС Я ПЕРЕДЕЛАЮ ЕЕ…

ТЕПЕРЬ ИДИ!"

Проектор времени включился сам собой. Саундерса метнуло вперед в ревущий мрак.

***

Неудержимо и отчаянно, словно человек, преследуемый демонами, Саундерс несся в будущее.

Он не мог отмахнуться от тех ужасных слов, что обрушились на него. Сама мысль богов намертво врезалась в каждую клеточку его мозга. Он не мог представить, ради чего ему следует добираться до конца времен, да ему было все равно. Но дойти он должен!

Машина оказалась переделанной. Теперь она стала герметичной, а попытка разбить окно показала, что сделать это невозможно. Что-то было сделано и с проектором, потому что теперь он увлекал его вперед с невероятной скоростью, и миллионы лет пролетали за то время, пока часы внутри машины отсчитывали минуту-две.

Но кто были это боги? Ему этого никогда не узнать.

Существа из-за пределов Галактики, или даже самой вселенной… потомки людей, достигшие вершины эволюции… нечто такое, чьей сути он даже не мог предположить — ответить было невозможно. одно было ясно: то ли вымерив окончательно, то ли превратившись в нечто другое, человеческая раса исчезла. Земля больше никогда не ощутит поступь человека.

Интересно, что стало со Второй Империей? Надеюсь, ей была суждена долгая и счастливая жизнь. А что, если… не могли ли боги быть ее непостижимым конечным продуктом?

Годы улетали назад, миллионы и миллиарды лет громоздились один на другой, а Земля продолжала вращаться вокруг своей звезды во все стареющей Галактике. Саундерс мчался вперед.

Время от времени он останавливался, не в силах удержаться и не бросить взгляд на мир и его отдаленнейшую историю.

Выглянув наружу через сто миллионов лет, он увидел огромные снежные поля. Богов больше не было. они или тоже умерли, или покинули Землю — возможно, перебравшись в совершенной иную плоскость существования. Этого ему было знать не дано.

Сквозь завесу метели он увидел какое-то существо. Ветер швырял на него снег крутящимися шуршащими облаками. серый мех был покрыт инеем. Оно двигалось с нечеловеческой гибкостью и грациозностью, держа в руках изогнутый шест, кончик которого сверкал, как крошечное солнце.

Саундерс включил психофон, и его усиленный голос унесся сквозь метель к существу:

— Кто ты такой? Что ты делаешь на Земле?

Существо держало в другой руке каменный топор, на шее у него висела нитка грубо выделанных бус. Оно посмотрело на машину наглыми желтыми глазами, из психофона донесся его резкий скрипучий голос:

— Ты, должно быть, из далекого прошлого, из более ранних циклов.

— Мне велели идти вперед. Давно, почти сто миллионов лет назад. Они приказали мне добраться до самого конца времени.

Психофон зазвенел от металлического смеха. — Если Они тебе приказали — тогда отправляйся!

Существо зашагало дальше сквозь метель.

Саундерс отправился вперед. На Земле для него больше не было места, и другого выбора у него не было — только вперед.

Через миллиард лет он увидел город, стоящий на равнине, поросшей голубой, словно стеклянной травой, которая хрустально позванивала, когда ее шевелил ветер. Но город был построен не людьми, и его предупредили, чтобы он убирался подальше. Он не смог ослушаться.

Потом пришло море, а еще позднее он попал в капкан, оказавшись внутри горы, и был вынужден забираться вперед, пока гора не осыпалась щебнем.

Солнце становилось все более белым и горячим — в его недрах набирал интенсивность водородно-гелиевый цикл. Земля тала вращаться ближе к светилу, потому что за миллиарды лет трение о пылевые и газовые облака притормозили ее на орбите.

Какое же множество разумных рас родилось на Земле, прожило свой век и умерло с тех пор, как человек впервые вышел из джунглей? Но зато мы, устало подумал он, были первыми.

Через сто миллиардов лет в будущем солнце израсходовало последние запасы ядерного топлива. Саундерс увидел голые безжизненные горы, зловещие, как лунный ландшафт — но сама Луна уже давным-давно упала на породивший ее мир и взорвалась метеоритным дождем. Земля снова приобрела свой первоначальный облик, каждые ее сутки были теперь длиной в прежний год. Над горизонтом Саундерс увидел кусок тускло светящегося огромного кроваво-красного солнечного диска.

Прощай, Сол, подумал он. Прощай, и спасибо тебе за многие миллионы лет тепла и света. Спи спокойно, старый друг.

Через несколько миллиардов лет не осталось ничего, кроме элементарного мрака. Энтропия достигла максимума, источники энергии были израсходованы, вселенная умерла.

«Вселенная умерла!»

Из его уст вырвался вопль кладбищенского ужаса, и он снова бросил машину вперед. Если бы не приказ богов, он наверняка оставил бы машину висеть в пустоте, распахнул бы дверь, чтобы впустить внутрь вакуум и мороз абсолютного нуля и умереть. Но он должен идти вперед. Он достиг конца всего сущего, но надо идти вперед. «Перешагнуть конец времени…»

Миллиард лет улетал вслед очередному миллиарду. Саундерс лежал в машине, погрузившись в апатичную кому. Однажды он встал, чтобы поесть, и ощутил весь сардонический юмор ситуации — последнее живое существо, последний сгусток свободной энергии во всем превратившемся в золу космосе, готовит себе бутерброд.

Через много миллиардов лет Саундерс снова остановил машину. Он выглянул в темноту и с неожиданным потрясением разглядел отдаленное слабое свечение, едва различимый намек на свет.

Дрожа от возбуждения, он перенесся в будущее еще на миллиард лет. Свет стал сильнее, и огромное, медленно расползающееся сияние стало заполнять небеса.

Вселенная стала возрождаться.

А в этом есть смысл, подумал Саундерс, пытаясь взять себя в руки. пространство расширилось до определенного предела, теперь оно сжимается обратно и начинает цикл заново — цикл, который повторялся уже никому не известное количество раз в прошлом. Вселенная смертна, но она подобна фениксу, который никогда не умирает окончательно.

Но сам-то он смертен, и прежнее желание смерти внезапно покинуло его. Теперь ему хотелось увидеть, каким же будет мир в новом цикле. но ведь в соответствии с теориями космологии двадцатого века вселенная должна сжаться буквально в точку, в сгусток чистой энергии, из которой потом родятся первичные атому. И если он не хочет испариться в этой бушующей топке, надо поскорее прыгнуть вперед. И как можно дальше!

Он улыбнулся, приняв отчаянное решение, и передвинул ручку вперед.

Но тревога вернулась. А как он узнает, что под ним снова образовалась планета? Он может вынырнуть в открытом космосе или в пылающем сердце звезды… Что ж, придется рискнуть.

Должно быть, боги предвидели это и позволили отправиться в будущее.

Он вынырнул на мгновение… и тут же снова нырнул в поток времени. Планета была еще расплавленной!

Несколько геологических эпох спустя он увидел сквозь иллюминатор серые дождевые потоки, льющиеся с бессмысленной мощью с невидимого неба, покрывая голые скалы бурлящими водоворотами пенящейся влаги. Он не стал выходить — атмосфера наверняка была непригодной для дыхания, ведь растения еще не насытили ее кислородом. Вперед и вперед! Иногда он оказывался под водой, иногда на суше. Он видел, как странные джунгли, похожие на заросли огромных мхов и папоротников, то вырастают, то гибнут от холода ледниковых эпох, и снова возрождаются, но уже в новом обличье.

Какая-то мысль не давала ему покоя, оставаясь на задворках сознания, пока он двигался вперед. несколько миллионов лет он не мог ее поймать, но потом понял, что его волновало. "Луна!

Боже мой, на небе снова Луна!"

Его руки затряслись с такой силой, что он никак не мог выключить машину. наконец он сделал над собой усилие, собрался и перебросил выключатель. Он тут же выскочил наружу и увидел в небе полную луну.

Луна. Старое знакомое лицо. Луна!

Это зрелище потрясло его до глубины души. Едва сознавая свои действия, он продолжил путь. И вот уже мир стал принимать знакомый облик, появились низкие, поросшие лесом холмы и поблескивающая в отдалении река…

Он все никак не мог поверить своим глазам, пока не увидел поселок. тот самый поселок — Гудзон, в штате Нью-Йорк.

Он посидел несколько секунд, пока его мозг физика усваивал важнейший факт. говоря терминами теории Ньютона, каждая частица, вновь возникшая во время Начала, имела точно такие же координаты и скорость, как каждая соответствующая частица в предыдущих циклах. Говоря более приемлемым языком Эйнштейна, континуум оказался сферическим во всех четырех измерениях. В любом случае, путешествуя достаточно долго, или сквозь пространство, или сквозь время, вы вернетесь в исходную точку.

«Выходит, я могу вернуться домой!»

Он побежал вниз по залитому солнцем холму, позабыв о своей чужеземной одежде, и бежал до тех пор, пока дыхание не начало с хрипом вырываться из натруженных легких, а сердце едва не разорвалось в груди. Тяжело дыша, он вошел в поселок, зашел в банк и посмотрел на отрывной календарь и настенные часы.

17 июня 1936 года, половина второго пополудни. Узнав это, он сможет с точностью до минут рассчитать время своего появления в 1973 году.

Он медленно вернулся назад на дрожащих от усталости ногах и снова включил машину. Снаружи все стало серым — в последний раз.

1973 год. Мартин Саундерс вышел из машины, Там, в Бронтофоре, машину передвигали в пространстве, и теперь она оказалась за пределами дома Макферсона, на середине склона холма, на котором стоял неуклюжий старый дом.

За спиной неожиданно полыхнула беззвучная вспышка.

Саундерс резко обернулся и увидела, как машина превратилась сначала в расплавленный металл, потом в газ, потом в ничто, которое коротко вспыхнуло и исчезло.

Наверное, боги встроили в нее устройство самоуничтожения.

Им не хотелось, чтобы их техника будущего попала в двадцатый век.

Но им нечего было опасаться, подумал Саундерс, медленно шагая вверх по склону по мокрой от дождя траве. Он видел слишком много войн и ужасов, чтобы дать людям знания, к которым они не готовы. Ему, Еве и Макферсону придется скрыть историю его возвращения по окружности времени — потому что иначе это даст способ возвращения в прошлое и удалит барьер, не дающий людям использовать машину для убийства и угнетения.

Вторая Империя и философия Мечтателя лежат еще очень далеко в будущем.

Он шагал вперед. После всего, что он увидел, после всей огромности космоса будущего, холм показался ему странно нереальным. наверное, он так и не сможет полностью прийти в себя и прожить те годы, что ему остались, словно ничего не произошло.

Таури… ее светлое любимое лицо всплыло перед его внутренним взором, ему показалось, что он слышит ее шепот в прохладном влажном ветре, пошевелившем его волосы, подобно ее сильным, нежным рукам.

«Прощай, — шепнул он в бесконечность времени. — Прощай, любимая.»

Он неторопливо поднялся по ступенькам и вошел в дом. Им еще предстоит оплакать Сэма. А потом он напишет тщательно составленный отчет и будет всю жизнь заниматься любимой работой, и проживет ее с девушкой, которая нежна, добра и прелестна, хоть она и не Таури. Что еще можно пожелать простому смертному?

Он вошел в комнату и улыбнулся Еве и Макферсону. — Привет, — сказал он. — Кажется, я пришел немного рановато.