Покинув ферму, люди ускорили шаг. Спарлинг нес карманный компас, разрешенный ему, потому что тассуры видели подобия таких у легионеров, Джилл записывала наблюдения под его диктовку. Арнанак, не видя вреда в том, чтобы они вели записи того, что видят, не возражал против бумаги, карандашей и планшета.
      - Ты действительно можешь так точно измерять расстояние шагами? спросила Джилл.
      - Довольно точно, - ответил он. - Конечно, я предпочел бы лазерный теодолит и переносной интегратор, но мне трудно было бы объяснить их назначение.
      В результате они сделали наблюдения, которые дали возможность привязать Улу к карте с точностью до метров.
      На следующий день, когда они возвращались, спускаясь серпантином по раскаленным каменистым склонам, рация вдруг ожила, Спарлинг, пробормотав "Что за черт", нажал кнопку приема.
      - Техник Адисса из Порт-Руа, - сказал тонкий голос. Вам сообщение из Примаверы.
      - Святой Хануман! - он разозлился до красного каления, столь же яростного, как бешеный свет вокруг него. - Идиот ты этакий, мы могли бы быть среди тюремщиков!
      - Ка-а, - сказал извиняющийся голос.
      - Полегче, милый, - успокоила его Джилл. - Ничего плохого не случилось. Наверное, недавно нанят, прошел обучение у людей и рвется к службе. - Она наклонилась к браслету: - Как говорят у нас на сцене: не зови нас, мы тебя сами позовем.
      - Прошу вашего извинения, - ответил смущенный иштариец.
      - Считай, что ты его получил. Мы не расскажем Ларреке, - пообещала Джилл. - Поскольку сейчас прием безопасен, в чем состоит сообщение?
      - Прежде всего, что делается в легионе? - спросил Спарлинг, несколько смягчившись. Он прислонился к дереву, ища намек на тень от шуршащей сухой листвы.
      - Оружие пока в ножнах, - ответил Адисса. - Но от огня пострадали ближайшие охотничьи угодья, и командир больше не посылает охотничьих групп. Корабль, на котором я прибыл, привез припасы и несколько солдат. Мне сказали, что это последнее, что может выделить наш легион - то есть те его части, которые не здесь, - и что больше солдат не будет.
      Двое людей уселись под утесом. Адисса включил запись - раздался голос Боггарта Хэншоу.
      - Привет, вы двое. Думаю, вы захотите услышать новости, хотя, честно говоря, мало что хорошего могу сказать. Спешу сообщить, что лично у нас все хорошо. Но в остальном у нас полное затишье, или, точнее, застой. А вы тут стали символом, целью, не знаю как вас ещё назвать. Обычная ситуация. Люди живут как живется, но тем временем у них растет гнев, и наконец из пересыщенного раствора выпадают его кристаллы - охи твердые. Что до данного случая, я могу сказать только вот что. Новости с фронта: снова патовая ситуация, только уже не затишье, а мясорубка. А сверх всего этого двое членов нашей общины стали пешками в руках варваров из-за той же идиотской войны. И вот вдруг в Примавере началась забастовка. Все постоянные жители и даже контрактники полностью отказались сотрудничать со строителями базы. Они даже разговаривать не хотят ни с человеком в форме, ни с "коллаборационистом". Те, кто предпочли бы вести себя по-другому, не считают, что это стоит того, чтобы стать предателем в глазах своих друзей. Как сами понимаете, от этого масса неприятностей. Капитан Дежерин взывает ко мне чуть не каждый день. По молчаливому согласию, я - единственный житель Примаверы, который может иметь дело с его людьми и остаться кошерным - все понимают, что кто-то должен. Он произвел несколько арестов, но быть арестованным рассматривается как высокая честь, и он выпустил арестованных и снял обвинения. Он не глуп и не зол, как вы знаете. Мне его жалко. Он очень трогательно просил сообщить ему, как только от вас что-нибудь будет. Но об этой связи мы ему не сказали. Между нами говоря, я не уверен, что община поступает разумно. Я понятия не имею, к чему может привести такое сопротивление. Может быть, к отмене проекта Космофлота, а может быть, к урезанию последних наших фондов - кто знает? Я считал, что вы должны знать, как обстоят дела, на тот случай, если вы будете пытаться договориться со своими тюремщиками. Я и дальше буду вам сообщать, что происходит. Вы о нас пока не волнуйтесь. Как говорит пословица, положение отчаянное, но не серьезное. До свидания. Теперь Рода.
      - Добрый день, дорогой, - произнес женский голос и продолжал говорить какие-то ласковые слова по-португальски. Спарлинг сжал руки в кулаки и стиснул зубы.
      - Джилл, - закончила Рода по-английски, - твои родители, твоя сестра и её семья передают тебе привет и поцелуй. - В самом ли деле в её голосе слышались слезы? Она продолжала: - Я тебя тоже люблю и целую. Не болей. Спасибо тебе за то, какая ты есть, и за все, что ты делаешь. Я молюсь о твоем благополучном возвращении. До свидания.
      Голос умолк.
      - Это все, - сообщил Адисса.
      - О'кей, - машинально ответил Спарлинг. - Отключаемся.
      Он молча сидел, глядя на выжженные горы. Джилл обняла его за талию.
      - Твоя жена заслуживает лучшего, чем я, - сказала она.
      - Да нет, - вяло ответил он. - Я хочу сказать, что ты чистая, и храбрая и... слушай, мы же ничего ни с чем поделать не можем, правда? "Трусливая уловка". - Вопреки моим собственным чувствам, - продолжал он, я разделяю опасения Бога. Всеобщая забастовка против Космофлота - против Органов охраны мира - черт возьми, эти люди подставят нас всех!
      - Не умирай раньше смерти, - ответила она. - Хотя...
      Когда её голос прервался, он повернулся и посмотрел на её чистый профиль на фоне пылающих скал и горячего воздуха, обрамленный прядями, спадающими из-под головного обруча, что подарил ей один из солдат легиона.
      - Я вот не понимаю, почему ни отец, ни мать, ни Алиса, ни даже Билл ничего не сказали сами? - спросила она, глядя в пространство. - Может быть, я слишком хорошо их знаю?
      Она встряхнулась и расправила плечи.
      - Теперь я стала генерировать беспокойство, - сказала она. - Черт с ним со всем. Потопали. Только поцелуй меня сначала.
      И скоро кончилось время, что принадлежало только им.
      Глава 20
      С самой восточной сторожевой башни Ларрека, прищурясь, смотрел на доки Порт-Руа, на несколько кораблей легиона и на флот противника, вошедший в бухту. Он насчитал пятьдесят девять судов - пятьдесят девять гротов, окрашенных в красное восходом Бродяги. Невысоко ещё поднявшийся шар обжигал глаза лучами, отраженными от аметистовых гребней волн. Ларреке с трудом удалось закончить счет, и сомнительно было, что наводчики гарнизонной артиллерии смогут хорошо нацелить камень или огненную стрелу против такого сияния. У варваров этих проблем не было, и к тому же ветер был для них попутным. Этот ветер трепал и рвал сейчас знамя над Ларрекой.
      - Ка-а, - сказал Серода, его адъютант, - ты предполагал, что их будет столько?
      - Их вождь - хитрая бестия, - ответил Ларрека. - Он их вел разными путями и малыми группами, пробираясь между островами и вдоль берегов. И потому мы не знали, сколько их на самом деле. Он просто сказал шкиперам, где и когда будет встреча - я думаю, в ночь летнего солнцестояния возле пролива Лемеха - и там отдал приказ. - Он шевельнул усами. - Грр-м, это вряд ли весь флот, далеко не весь. Добрая часть осталась держать блокаду на тот случай, если нам кто-то пошлет помощь.
      - А зачем они тогда здесь?
      - Отрезать нас. Если бы мы смогли сесть на корабли и ускользнуть от них в море, мы могли бы вернуться домой, чтобы усилить оборону там.
      Взгляд Ларреки скользнул по городу, по низким скученным зданиям из необожженного кирпича, покрашенным в яркие цвета, по мелеющей день ото дня реке, к которой выходила западная стена и в которой блестели, как обсыхающие чудовища, обломки скал, по коричневой и черной земле, замыкавшей мир в круг. Пыльные смерчи кружились, как танцоры, передающие какой-то боевой сон.
      - Да, - сказал он. - Вот и началась кампания. Скоро появится пехота.
      И через минуту добавил:
      - Их предводитель, все-таки одну глупость сделал. Он забыл старое доброе военное правило: всегда оставь противнику, куда отступить.
      - Они наверняка ждут, что в конце концов мы сдадимся.
      - Тоже способ отступления, иай? Только он, видишь ли, нереален. Вон те корабли ему противоречат. В эти дни в Валеннене не прокормишь кучу пленных. Они нас или перебьют, или обратят в рабство - рассеют по всей стране, по шахтам и пашням прикованными к тачкам и. плугам или к мельничным колесам. Я предпочитаю смерть. - И Ларрека выругался, потому что понял, что неплохо было бы собрать войска и это все им изложить. Но он терпеть не мог держать речь.
      Серода, прослужив в легионе уже вторые шестьдесят четыре года, мог не бояться обвинений в трусости или недостатке преданности. Он мог позволить себе сказать:
      - Ну ведь можно было бы договориться. В конце концов, взятие этой крепости им обойдется дорого. Может быть, они по-прежнему предпочли бы наш уход.
      - Потому-то мы и остаемся, - ответил Ларрека. Те варвары, которых перебьет Зера Победоносный в свой последний час, уже не смогут напасть на Мероа и её детей.
      Силы тассуров достигли Порт-Руа, когда двойной полдень уже горел. Они расположились лагерем в километре от стен, и от их поступи дрожала земля. Лагерь выгнулся дугой между рекой и морем. Гротескные штандарты варваров воздетые на шест черепа животных-тотемов или предков, хвосты поверженных врагов - вставали лесом, и в нем наконечники копий блестели, как спелые фрукты меж ветвей. Трещали барабаны, трубили горны, под крики и песни галопом носились воины, поднимая пыль.
      Земляные стены города заканчивались наверху частоколом заостренных бревен феникса. С углов они были защищены сторожевыми башнями и бастионами. В каждом из бастионов стояла катапульта, бросающая сразу несколько копий, или баллиста с запасом метательных снарядов. Под стеной был выкопан ров, его дно щетинилось кольями. По стенам выстроились солдаты, сверкали кольчуги и щиты, плюмажи развевались подобно реявшим в высоте знаменам. Среди лучников было рассеяно несколько стрелков с огнестрельным оружием.
      По возвращении Ларрека эвакуировал большинство гражданского населения. Остались только жены и слуги, местные уроженцы - те, кто фактически входил в легион. Их помощь в уходе за ранеными и в обеспечении повседневных потребностей будет очень ценной. "Не так уж нам плохо, - подумал Ларрека. Пока".
      Трижды протрубил горн, и из высокого шатра вышли двое. Первым шел знаменосец с флагом, зовущим на переговоры. Второй был массивен и увешан золотом. "Арнанак собственной персоной! - Ларрека задумался. - Говорить ли мне с ним? Их этика смотрит сквозь пальцы на коварство. Впрочем, он же брат по ложе".
      Не обращая внимания на протесты своих офицеров, Ларрека приказал открыть северные ворота и спустить мост. Он пошел в одиночку. Броню он не надел - зачем париться? - и был при нем лишь хаэленский клинок, сумка да красный плащ. Плащ был ненужной обузой, но Серода настоял, что не должен командир выглядеть убого, встречаясь с гордым соперником.
      Арнанак сказал что-то своему спутнику, и тот взмахнул флагом, приветствуя противника. Сам же он воткнул свой меч в землю. Они с Ларрекой обменялись рукопожатиями и таинственными словами их веры.
      - Силы и здоровья тебе, господин! - сказал Арнанак.
      Как я был бы рад, если бы мы могли отложить свои смертоносные копья.
      - Хорошая мысль, - ответил Ларрека, - и легко сделать. Просто вернись домой.
      - И ты поступишь так же?
      - Я дома.
      - Мы все равно не могли бы отпустить вас на свободу, - вздохнул Арнанак. - Такой шанс был у вас раньше. А теперь я должен положить конец легиону Зера.
      - Вперед, сынок, и за дело. Только зачем тогда мы тут стоим на солнцепеке, когда могли бы спокойно пить пиво в тени?
      - Вы храбрые воины, и я хочу предложить вам выход. Сдавайтесь. Мы отрубим каждому правую руку, прокормим, пока вы поправитесь, и отпустим на корабли. Солдатами вы уже не будете, но вернетесь домой.
      - Нг-нг. - Ларрека улыбнулся навстречу серьезному взгляду зеленых глаз. - Я бы мог сделать встречное предложение, только насчет других органов. Но зачем зря языком трепать?
      - Я бы хотел сохранить тебе жизнь, - с нажимом сказал Арнанак. - Мы оставим невредимыми тех, кто к нам присоединится.
      - Ты думаешь, такая жизнь стоит того, чтобы жить? - "С их точки зрения, да".
      - Иначе - смерть всем, кроме тех несчастных, что попадут в рабство. Арнанак развел большими черными руками, и зазвенели, сверкнув, его золотые браслеты. - У вас нет надежды. Мы могли бы просто уморить вас голодом.
      - Мы запаслись, и наши колодцы глубже тех, что вы можете выкопать в устье. А эта земля - последний невыжженный кусочек. Посмотрим, кто первый оголодает?
      - Верно. - Арнанак не казался смущенным этим блефом. - И позиция у вас хороша для защиты. Но ведь именно для защиты. Вы загнаны в угол, и у нас восьмикратное численное превосходство. Ты ждешь подмоги из Бероннена? Пусть попробуют, мои моряки с удовольствием развлекутся пиратством. На людей рассчитываешь? Они же даже не попробовали выручить двух своих заложников.
      - Не надо их недооценивать, друг. Я видал, что они могут.
      - Неужели ты думаешь, что я работал, сражался, строил планы на годы и годы, не узнав о них как можно больше и не взяв это в расчет? Мои заложники лишь подтвердили то, что я знал. Они пришли за знанием, они торгуют с тем, кто лучше утолит эту их жажду, и они не будут сражаться без провокации, которой не будет, уж за этим я прослежу.
      Арнанак помолчал. И добавил:
      - Ты прав, мы не будем держать осаду, Одноухий. Мы возьмем вас штурмом. Если ты не примешь мои условия. Неужто ты ради своей чести отвергнешь их, губя свой народ?
      - Так и сделаю, - ответил Ларрека. Арнанак грустно улыбнулся:
      - Я так и знал заранее. Но я должен был попытаться, верно? Ну, что ж теперь... Брат во Троих, желаю тебе смело войти во Тьму.
      - И да будут Они к тебе милостивы, - ответил древними словами Ларрека. И двое обнялись, объединенные верой, и разошлись своими путями.
      К вечеру ветер сменил направление и усилился, так что пыль поднялась и закрыла звезды толстой темной завесой, и даже луны не пробивались сквозь нее. Под её покровом варвары подтащили стенобитные орудия. Среди них были и те, что захватили у войск, шедших на север отбивать Тарханну. На рассвете начался обстрел стен из этих орудий, из луков и арбалетов. И когда поднялось Истинное Солнце, такое же красное, как Бродяга, оно увидело разгар битвы.
      Небо было темно от пролетавших стрел, с тяжким вздохом слетали с пращей камни и со свистом летели, прикрывая воинов от снайперов легиона. Под этим прикрытием валенненцы заряжали катапульты и требушеты для метания тяжелых камней в стену, и каждые несколько минут вздрагивали тяжелые бревна стен, и откалывались от них щепки. Вопли, вскрики, рев горнов и бой барабанов доносились от орды, осадившей дальний край рва. Солнца взбирались вверх, тени становились короче, росла жара. Ветер нес каменную крошку, она порошила глаза и скрипела на зубах.
      Ларрека успевал надзирать за всем. За ним шел знаменосец с его личным знаменем, воздетым высоко на шест. Такая эмблема была у каждого командира легиона. Кроме всего прочего, она сообщала, где он, для тех, кому он был нужен, хотя, разумеется, привлекала и огонь противника. Ларрека к этому уже привык. Его девиз многих озадачивал: значение руки, поднявшей меч в небо, было понятным, но не все знали английские слова "Ответь Мечом".
      Надо было. отдавать приказы - "Собрать эти сувенирчики и отправить обратно", и ободрять легионеров, особенно раненых - "Хорошая работа, солдат!", и наблюдать за битвой, и иногда что-то делать самому.
      Пока что лучники хорошо стреляли из башен: удавалось отбить все попытки перебросить мосты через ров. Голые варвары откатывались назад, вспоротые копьями и стрелами, или падали вниз со стен, и жизнь вытекала из них пурпуром. Но один требушет им удалось подтащить поближе, и он бил в одно и то же место раз за разом, пока не разрушил одну сторожевую башню, а потом и другую. Это место было прикрыто только бастионом меж ними, и градом стрел его защитники были перебиты.
      Ларрека видел это. Второе укрепление вышло из строя к концу дня. С воплями радости расступились варвары, пропуская носильщиков с длинными, тяжелыми досками - штурмовать брешь.
      - Отлично! - сказал Ларрека. У него были свои доводы в этом споре: свежая команда с катапультой, каждый номер со своим щитоносцем, прикрывавшим и себя, и его. Они протрусили тяжелой рысью, взводя оружие. Их никто не заметил, пока Ларрека не скомандовал выпустить пару больших камней вдоль рядов наступающих. Плохо организованные туземцы не смогли выстроить правильной защиты и отступили в беспорядке. Тем временем атакующие подвели к бреши помост, показался отряд хорошо вооруженных воинов. Третьим и четвертым выстрелом Ларрека пустил зажигательные снаряды. Кувшины с горящей нефтью ударили в цель, взорвались огнем и далеко разбрызнули его языки. Удар был силен, и помост охватило пламя.
      - Лучше бы укрыться, командир, - посоветовал легионер: дождь стрел стал куда гуще.
      - Рано еще, - ответил Ларрека. "Здесь весело. Как в старые дни". - Нам бы надо ещё достать вон тот требушет.
      Для этого потребовалось три выстрела, и двое из его команды были смертельно ранены, но недаром: орудие противника, пораженное защитниками Порт-Руа, превратилось в сноп красного и желтого огня. Других потерь не было - Ларреке самому досталась царапина над бабкой, которую просто перевязали.
      Ему недолго пришлось любоваться результатами. Он только увел свою группу в укрытие и говорил: "хорошая работа, солдат" умирающему юноше, как прибежал гонец с известием, что шесть галер приближаются к устью. Арнанак, очевидно, собирался напасть с воды, предприняв одновременно новый штурм с берега.
      Ларрека оглядел своих офицеров:
      - Кто возьмется за по-настоящему отчаянную работу? После мгновенной паузы вперед вышел молодой многообещающий командир когорты:
      - Я возьмусь.
      - Хорошо, - сказал Ларрека. - Набери добровольцев, столько, чтобы хватило поставить парус на корабле. Течение и прилив какие надо - ты войдешь сразу за этими гадами. Они могли бы высадиться на берег, но воспользуются причалом - я рад, что мы его не разрушили, - так будет куда удобнее. Подожги корабль, и пусть он врежется в них. Отходите на лодке или вплавь. Мы сделаем вылазку, перебьем экипажи и подберем вас.
      - Пожертвовать целым кораблем? - удивился адъютант Серода.
      - А мы никуда не собираемся плыть, - напомнил ему Ларрека. - Все равно придется поджигать остальные, чтобы не достались пиратам. Я только подождал с этим вот для такого случая.
      Он внимательно смотрел на молодого офицера. Их глаза встретились, и сразу стали незаметны жара и пыль, ветер и крики битвы за стенами. Они оба знали, каковы шансы на успех. По лицу стоящего перед ним легионера Ларрека понял, что тот уже начал формировать сон, тот сон, что будет последним в его жизни и с которым он хочет перейти в смерть. Командир стиснул его руку в солдатском пожатии.
      - Иди с любовью, легионер, - сказал он. - Это прощание пережило несколько циклов цивилизации.
      В битве наступило затишье. Сухопутные силы тассуров отошли назад бесформенной и беспорядочной массой, чтобы отдохнуть и начать снова со свежими силами. Ларрека посчитал, что галеры останутся на рейде до темноты. А тогда моряки для под хода к берегу и установки штурмовых платформ подождут лунного света. Без этого они вряд ли считают себя способными перебраться через частокол. Хорошо бы, чтобы их оказалось на галерах побольше: отражение атаки с воды "потребует жизней защитников, которых скоро будет очень не хватать на стенах.
      "А мне бы самому лучше сейчас отдохнуть, пока есть возможность, подумал Ларрека. По всем костям разливалась усталость. В сопровождении Сероды он тяжело прошел по свободным теперь улицам в здание штаба. Наверху скелетом на фоне неба виднелась радиомачта. Солнце закатилось, и Бродяга стоял низко: свет был цвета крови землянина, тень - иштарийца. - По крайней мере в следующем раунде будет прохладнее".
      Иразен, заместитель командира после поражения экспедиции Волуа, встретил его при входе. Старый, массивный, покрытый шрамами ветеран, с недостатком воображения, но из тех, победа над кем дорого обходится врагу.
      - Ты вовремя, - сказал он. - У нас на связи заложники-люди. Узнав, что происходит, они - по крайней мере женщина - требуют разговора с тобой.
      "На то она и Джилл. И Иен почти настолько же хочет поговорить, но он терпеливее. Вот приятный сюрприз". Перед внутренним взором возникло лицо, обрамленное прямыми прядями из-под узкой ленты, светло-светло-желтые волосы, глаза голубее небес на тропических островах, где он странствовал в юности, и улыбка ярче солнечного блеска на пене прибоя. Тонкая и высокая стать, в которой скрыт призрак той маленькой девочки, что смеялась от радости, когда его видела. Пусть Трое дадут ей много таких же малышей, хоть он их и не увидит. Ларрека быстро пробежал к пульту связи.
      - Он здесь, - сказал дежурный техник и отсалютовал командиру. Ларрека взял трубку, глядя на слепой экран.
      - Дядя! - пробился голос Джилл. - Как ты там?
      - Все ещё на палубе, - ответил Ларрека хаэленской поговоркой. - А вы?
      - С нами все в порядке - вышли прогуляться на закате и сидим на вершине холма, глядя, как сумерки заполняют долину. Дядя, ведь на тебя напали!
      - Пока что им с того мало радости, - сказал Ларрека.
      - Пока что? - переспросила она. - А что дальше?
      - Того же самого побольше. А что еще?
      Наступило молчание. Может быть, Иен и Джилл шептались. Или нет. Комната в этот вечер казалась самым нереальным местом в мире. Когда Джилл заговорила снова, голос был жестким:
      - Сколько вы ещё можете продержаться?
      - Смотря по обстоятельствам, - ответил Ларрека. Она оборвала его солдатским ругательством.
      - Я расспросила твоего техника, пока тебя искали. Помощи не будет. Верно? Даже нас с тобой нет, хоть как-то помочь. Дядя, я тебя знаю, и, черт меня побери, я прошу привилегии солдата - говори со мной откровенно.
      - Давай лучше потреплемся для отдыха, - предложил Ларрека, глядя в невозмутимые лица приборов.
      - Я не в том возрасте, когда меня можно было утешить конфеткой, сказала Джилл. - Послушай, я знаю. Ведь Союз тебя списал в убыток. Если даже они спохватятся и решат, что стоит удержать Валеннен, когда они увидят, против чего тебе приходится бороться, - даже если они спохватятся, будет поздно. Арнанак их перехитрил. Мой народ... он парализован или связан собственным Космофлотом. Отходы тебе блокированы, а поскольку ты не сдаешься, ты будешь уничтожен. Арнанак и со мной, и с Иеном говорил откровенно. И теперь твоя цель - продать свою жизнь так дорого, чтобы цивилизация имела хотя бы время вздохнуть. Верно? - Голос Джилл сорвался: Черт побери, этого не должно быть!
      - Мы все когда-нибудь умрем, - ответил он ей с неожиданной мягкостью. - Ты лучше подумай: это избавит меня от необходимости смотреть, что будет с тобой.
      В ответ прозвучало:
      - Мы с Иеном решили, что мы заставим людей в Примавере оторвать задницу от стула. Еще не знаем как, но, черт побери... Иен, мы сделаем это! - Овладев собой, она заговорила спокойно: - Держи эту линию свободной для нас. И зарезервируй время для связи с Хэншоу каждый час. Просекаешь?
      - Что у вас на уме? - От страха за неё голос прозвучал резко.
      - Так, кое-что. Пока не знаем.
      - Ты не имеешь права рисковать собой. Это приказ, солдат.
      - Даже чтобы спасти Порт-Руа?
      Ларрека смотрел в черную бездну, припоминая, как послал командира когорты на огненный корабль. А Джилл всегда любила считать себя приписанной к Зере Победоносному.
      - Хорошо, - медленно сказал он, - только свяжись со мной сначала, о'кей?
      - О'кей, старик, - шепнула она. Сухой голос Спарлинга:
      - Гхм, батареи садятся, и нам лучше держаться необходимых частностей. Можешь ли ты оценить, сколько времени вы продержитесь без подкреплений?
      - Где-то от завтрашнего утра и до осеннего равноденствия. Слишком многое не поддается учету, - сказал Ларрека и подумал, какой бы прекрасной парой для Джилл был этот Иен, если бы у людей двадцать лет не составляли такой гротескно большой разницы. - В конце концов они проломят нашу защиту и снесут стены. Мы не сможем обеспечить достаточную плотность огня, чтобы это предотвратить. Но если они понесут большие потери вначале, Арнанак может решить действовать медленно и не терять бойцов, которые ему ещё понадобятся. Когда они вломятся, мы заставим их брать город дом за домом. Он прикинул и добавил: - Нг-нг, для разумной оценки поделим разницу и назовем тридцать два дня.
      - И не больше? - тихо спросил Спарлинг. - Ну что ж... придется думать и действовать быстро. У меня есть какой-то зародыш идеи. Удача да сопутствует тебе, Ларрека.
      Через километры выгоревших гор и те самые двадцать лет маленькая девочка Джилл сказала "Чмммокк!" - и связь прервалась, а то, подумал Ларрека, пришлось бы слышать, как она плачет.
      Он повернулся к ожидавшему Иразену:
      - Еще что-нибудь?
      - Ничего важного, командир.
      - Я хочу поспать. После восхода первой луны дело начнется снова. Пошлите тогда за мной.
      Ларрека отправился к себе. Дом принадлежал и Мероа, здесь ещё хранились её вещи и память о ней. Сняв доспехи, он остановился возле их фотографии с последним ребенком, сделанной одним человеком в первые годы Примаверы. Якоб Цопф умер холостяком, и его народ не сохранил о нем памяти кроме той, что осталась в архивах, но Мероа, когда бывала там, всегда приносила земные цветы на его могилу. Да, ты такая, подумал Ларрека.
      Вытянувшись на левом боку . - один на двойном матрасе, - Ларрека закрыл глаза и задумался, о чем бы посмотреть сон. Лучше всего какая-нибудь веселая фантазия - например, заиметь крылья и посмотреть, что случится. Слишком грустно было бы проснуться с разумом, полным призраков. И много ли ему ещё осталось времени блуждать среди того, что было или могло быть? Если уж он хочет иметь хороший смертный сон, то планировать и экспериментировать надо начинать сейчас. Конечно, он может быть убит и не таким образом, который даст ему возможность уйти из жизни так и в той компании, как ему хотелось бы... "А, черт его побери", - буркнул он, сосредоточился на свадьбе Джилл и Иена и погрузился в атмосферу пира, веселого до буйства.
      Свет лампы Сероды разбудил Ларреку, согласно его приказанию. Варвары на берегу снова задвигались. Их галеры подняли якоря и направлялись от середины бухты к рыбацким причалам. Они не пытались напасть на большой корабль, стоящий в стороне. Несомненно, они считали, что он высматривает очень мало вероятный шанс проскользнуть через шеренгу блокировавших бухту кораблей".
      - О'кей, сейчас иду, - сказал Ларрека, то ли зевнув, то ли хмыкнув в ответ на то, что творилось на пиру в его сне. Серода принес ему миску супа и помог надеть снаряжение. Ларрека вышел из штаба взбодрившись. Кто знает, может быть, его друзья и в самом деле найдут способ его выручить.
      Нападение с морского берега не принесло никаких неожиданностей, с которыми не могли бы справиться офицеры на месте. На реке было менее предсказуемо и более интересно. Ларрека перевел взгляд туда, наблюдая с надвратной башни.
      Западные холмы осветила быстро поднимающаяся среди звезд Целестия. Отсюда она выглядела подобно красному щиту с причудливым гербом. Свет её струился сквозь горячий воздух, разливался по оголенной земле, тусклый, пока не касался воды, - и тут же превращался в серебристо-холодный дрожащий мост. Через эту серебряную полосу двигались черные силуэты кораблей варваров. Они причалили, и вопли их экипажей разрушили даже тот остаток тишины, что ещё был в этой ночи.
      Хитрость была в том, чтобы занять их до тех пор, пока не подойдет корабль-брандер - как они старались отвлечь легион от другого конца города, где должны были ударить их товарищи. Ларрека уже слышал над залитыми луной крышами шум той атаки. Пропели луки, свистнули стрелы. Остановились только те из нападавших, кто был ранен или убит. Остальные мчались вперед зигзагом, сливаясь с тенями и прячась среди них. У многих были факелы, оставлявшие на бегу дорожки из искр.
      За ними, как призраки в лунном свете, вдруг залитые языками пламени, показались паруса. Удар корабля в причал отдался в земле и в костях. Пламя с ревом рванулось наружу. Но валенненцы, как бы ни были растеряны, не повернулись и не побежали. Они рвались через земляной вал к частоколу, поливали его маслом из кожаных мехов и поджигали своими факелами.
      "Неужто Арнанак меня перехитрил, заставив думать, что это диверсия? Хаос, это же главный удар!"
      - На вылазку! - проревел Ларрека. - Сбросить их со стены - пока она вся не загорелась!
      Он бросился к воротам. Обнажив меч, он повел в бой своих солдат. Ударяясь друг о друга, пели мечи. Варвары рвались вперед, отчаянно бесстрашные, и рубили, рубили. Подавляемые численным превосходством противника, легионеры укрылись за щитами и отражали атаку. Они вклинивались между поджигателями и теми, кто их прикрывал. На поле битвы появился резерв, и солдаты пошли вперед. Шаг за шагом, удар за ударом они прогнали врага на горящие корабли и в поднявшийся прилив.
      - Молодцы, ребята! - крикнул Ларрека. - Вперед, кончай их во имя Зеры!
      От удара он покачнулся. От правого глаза разлилась боль. За ней тьма. Он выронил хаэленский клинок и схватился за древко торчавшей из глаза стрелы.
      - Уже все? - громко спросил он.
      На место удивления пришли вихрь и гром, ноги подломились. Какой-то солдат подошел ближе, Ларрека не обратил внимания. В багровом свете луны и пламени он собрал остаток сил, пока они не покинули его навсегда, и постарался создать себе смертный сон, хотя бы и такой краткий, как последний миг.
      Глава 21
      Благодаря толстым стенам Башни Книг в комнате было почти прохладно. Свет двойного солнца косыми лучами лился в окна и рассыпался в нитях бисера, порождая бесчисленные оттенки и переливы на каменном полу. Теми же цветами играли воздушные, похожие на бабочек энтомоиды в гриве Джерассы. Ученый стоял у стола с развернутым пергаментом; такими же пергаментами были заполнены длинные полки вдоль стен. Он говорил по-английски с совершенством педанта, но ни один иштариец не мог не придать языку напевность: