Он понял раньше, чем она договорила.
      - Ты что, хочешь сказать, что собираешься уйти со мной?
      Она кивнула. Подтянув к себе колени, она обхватила их руками, концы мокрых волос оставили сверкающий след на коже.
      - Именно это, дядя, я и имела в виду.
      Глава 12
      Дежерин обнаружил, что приобрести место под наземные сооружения на удивление трудно. Ему нужен был участок не очень далеко от Примаверы, и он нашел один в двухстах километрах, о котором его планетологическая команда сообщила как о подходящем. Эта земля была ни на что другое не пригодна: каменистая, пыльная, если не было дождя, обращавшего ee в грязь, покрытая кожистыми кустами, покинутая туземцами. Это явно было следствием повторяющихся периастров, когда вслед за губящей все живое засухой налетала буря за бурей и смывала обнаженный верхний слой почвы. Таких регионов много было на планете. Но оставалось достаточно подпочвенной воды, в основании лежала твердая скала, а в окрестных холмах можно было добыть строительные материалы.
      Он ожидал, что семья Таесса, владевшая этой пустыней, будет рада её продать. Конечно, они поднимут цену как только смогут высоко, но у него было достаточно золота и разрешение на печатание песо, если потребуется валюта Федерации. Он был озадачен, когда после переговоров владельцы отказались.
      Пользуясь своими ксенологическими познаниями, он ответил их представительнице:
      - Я понимаю, что этой землей владеет не один индивидуум, а вся семья Таесса, и вам следует учесть права нерожденных поколений. Однако право собственности по тем или иным причинам переходит из рук в руки. Вправе ли вы отказать ещё не рожденным в том, что они могли бы купить на мое золото?
      - А что оно может? - спросила она через переводчика, которого предоставил Хэншоу. - Красное солнце уже здесь. Кто может есть золото или скрыться в нем?
      - Я могу уплатить деньгами своего народа.
      - А как мы их потратим, если не будет, поставок с Земли?
      В конце концов они сошлись на контракте, который обязывал Космофлот присылать определенные товары в течение указанного периода. Его командование должно было сделать ему за эго колоссальный втык, но на другие условия не пошел бы ни один иштариец. Альтернативой было либо строиться у антиподов, где жили только гоблины - а это была бы сложнейшая работа, которой не видно конца, - либо плюнуть и захватить место силой (ай-я-яй! империализм!). При написании рапорта, отправляемого домой со следующим посыльным кораблем, он тактично, но без недомолвок дал понять, что, если Космофлот не будет выполнять договор, он подаст в отставку со своего поста; и стал думать о том, как бы довести это до сведения Джилл Конуэй.
      Получив землю, он сразу же бросил туда своих людей и устроил лагерь. Потом он позвонил в Примаверу и попросил Иена Спарлинга прибыть с визитом. Инженер мог дать ему много полезных советов, если бы удалось его уговорить.
      Флаер Спарлинга появился на следующий день. Оба солнца, ещё ближе друг к другу, высоко сияли в безоблачном небе.
      Красная глина потрескалась и покоробилась от Солнца, холмы вокруг посерели и казались призрачными. На границе территории сгрудились уродливые разборные бараки в форме полуцилиндров, а на остальных пятидесяти квадратных километрах скрежетали машины, ползая, как динозавры, среди покрытых потом людей. Дежерин, который как раз производил осмотр стройки, провел его в офис, тесный и пустой, зато с кондиционером,
      - Кофе или чай? - спросил он, когда они оба сели. - Сигару не хотите ли?
      - Спасибо, нет. - В голосе Спарлинга было не меньше холода, чем на Южном полюсе. Он вытянулся в кресле во всю длину, достал трубку и табак и занялся делом.
      - Я не рассчитываю задержаться здесь надолго.
      - Я надеялся, что вы задержитесь.
      - С какой стати?
      - Я говорил о гонораре консультанта. Поскольку ваш проект приостановлен, у вас сейчас нет другой работы, верно? - Дежерин созерцал ястребиное лицо своего собеседника. - Я не буду сотрясать воздух насчет патриотизма. Будем откровенны: вы относитесь к моей задаче враждебно. Но чем быстрее я её, выполню, тем быстрее освободятся ресурсы для вас. Может быть, с этой точки зрения имеет смысл помочь? - Он остановился и продолжил: - Далее, я прошу вас понять: это не угроза и не подкуп - я хотел бы, чтобы снова начались регулярные поставки с Земли. Мои рекомендации будут иметь больший вес, если я сделаю свою работу быстро.
      Спарлинг в свою очередь стал рассматривать своего собеседника. После долгой паузы он сказал:
      - Ладно. Похоже, что вы из правильной породы. Насколько она среди нас, скверных людишек, возможна.
      Дежерин затянулся сигарой. Такое потепление, как бы ни было незначительно, обнадеживало. К тому же этот инженер был близким другом Джилл. Надо воспользоваться возможностью узнать побольше об этих людях.
      - Можно вам задать личный вопрос? Спарлинг скупо улыбнулся:
      - Попробуйте. Ответить не обещаю.
      - Откуда у вас, постоянных жителей, такой комплекс неполноценности по отношению к иштарийцам? Спарлинг взглянул на него озадаченно:
      - В самом деле? Кто вам такое сказал?
      - Может быть, я плохо сформулировал. Но я много раз слышал, как мне объясняли, что иштарийцы превосходят нас и в том, и в этом, и ещё в чем-нибудь как физически, так и умственно. И все же - у них тоже есть войны, правда?
      - Не каждая война так бессмысленна, как ваша, - отрезал Спарлинг. Несколько секунд он помолчал, потом добавил: - Нет. Простите меня. Я не должен был этого говорить, как бы это ни соответствовало действительности. Но вот в том, каково поведение в бою, может быть, проявляется механизм выживания. Согласно имеющейся у меня информации, ни один иштариец не будет сражаться без сугубо практических причин. - И после ещё одной паузы: - Не совсем точно. Мотивом может быть гордость или месть, особенно у молодых. Но мотив всегда должен быть индивидуальным. Ни один иштариец не будет пытаться подчинить своей нации или идеологии кого-то другого. При всех обстоятельствах убийство выглядит как достойное сожаления следствие крайней необходимости.
      - Но ведь у них есть идеологии? И разные религии - тоже?
      - Есть, но нет фанатиков. - По мере развития разговора Спарлинг оживлялся. - Я не думаю, что иштариец может быть, как мы бы сказали, болезненно религиозным. И уж точно на этой планете никогда не было прозелитической религии.
      - И даже эта - триадическая - как они её называют? - Дежерин улыбнулся. - Я ведь читал об этом, как видите. Как тогда приходят в церковь новообращенные?
      - Когда находят в ней больше смысла, чем в язычестве. И в неё нелегко вступить. Сначала надо пройти через годы трудного учения, через экзамены, а потом - через довольно-таки финансово ощутимые жертвы. Но знаете ли, если бы у меня был религиозный склад ума, я бы подумал о том, как бы в неё вступить.
      - Ну, вы шутите. Обожествлять три солнца...
      - Всего лишь символ. Вы можете, но не обязаны подразумевать под ним любых богов в прямом смысле слова. Вы можете считать его аллегорией, отражением реальности. - Спарлинг задумчиво смотрел, как вьется дым из его трубки. - И вся мифология содержит достаточно большую долю правды о жизни, и с помощью поэзии и обрядов вы просто это чувствуете. Бел - Истинное Солнце - даритель жизни, но он может быть и ужасным. Эа - Янтарная звезда диадема Тьмы, которая есть зима и смерть, но и та и другая в мире необходимы. Ану - Бродяга, приносит и Хаос, и шанс на обновление. Знаете, мне это кажется несколько разумнее, чем Бог христиан, который одновременно и одно лицо, и три, которого зовут милостивым и который благословил нас такими своими созданиями, как рак и инсульт.
      Дежерин, считавший себя христианином, сдержался и спросил только:
      - А есть обращенные среди людей?
      - Нет, - ответил Спарлинг. - И не будет, как я думаю.
      Кроме всего прочего, если мы не умеем видеть правильных снов, то мы половины не поймем. Мы будем вроде католика, который навек отлучен от мессы или от причастия. И даже хуже, потому что он может читать требник.
      - Правильные сны? - поморщился Дежерин. - Вроде целительных снов примитивных гуманоидов?
      - Ничего подобного. Вы не знаете? Ну, для нас эта идея настолько трудна и тонка, что, я подозреваю, о ней мало кому из нас на этой планете известно. Иштарийцы спят, как мы, и основная причина та же самая: мозгу надо отключиться от внешней информации и обработать накопившиеся данные. Но передний мозг иштарийца не отключается начисто, как у нас. Он до некоторой степени сохраняет сознание и даже может направлять сны.
      - У меня бывало такое ощущение в полудреме.
      - У всех у нас бывало. Но для нас это бесполезный рудимент. А для иштарийцев - норма. Он может выбирать тему для своего сна. Это становится нормальной частью эмоциональной жизни - и может быть, поэтому иштарийцы, употребляя некоторые наркотики, никогда не становятся наркоманами. Конечно, одни более способны, другие менее. Есть фактически профессиональные сновидцы. Они используют эту смесь сна и бодрствования для созерцания прекраснейших видений и с помощью целого искусства разработанных способов общения передают их аудитории. Слова, интонация, жесты, музыка, танец, огромный свод древних условностей, - все участвует. - Спарлинг вздохнул. Мы никогда не сможем этого испытать, - я или вы. И поскольку я не могу видеть снов о Триаде, для меня она всегда останется только философским понятием.
      Дежерин вдохнул дым.
      - Да, - медленно произнес он, - я вижу, почему иштарийцы производят такое... такое ошеломляющее впечатление. Но я не испытываю по отношению к ним наследственного чувства неполноценности - разве что в нескольких областях.
      - И я не испытываю, и ни один нормальный человек, - ответил Спарлинг. - Например, насколько мы можем разделить культуру и наследственность которые не очень далеко друг от друга отстоят - похоже, что они хуже воспринимают трехмерную геометрию, чем мы. Может быть, из-за отсутствия древолазающих предков? Многие из них до ужаса боятся летать, хотя они знают, что наши машины безопасны. И так далее. Нет, насчет комплекса неполноценности вы не правы. Мы просто считаем их своими друзьями, от которых мы бы могли многому научиться, если бы стряхнуть с нашей шеи земных politicos.
      - Вы мне поверите, что у меня были друзья из негуманоидов? - мягко спросил Дежерин.
      Спарлинг кивнул.
      У Дежерина мелькнула мысль: "Мне удалось его к себе расположить. Не отнесет ли он оливковую ветвь Джилл?"
      Я что, влюблен в нее, что ли? Или это просто очарование, наложенное на долгое воздержание - как сталь с кремнем? Не знаю. Я только знаю, что хочу её видеть. И часто.
      Он заговорил, тщательно подбирая слова:
      - Вы не смогли бы сообщить об этом мисс Кону эй, если представится случай? Я боюсь, что она сердится на меня за то, что я не мог помочь её близкому другу. Она мне даже не дала шанса объяснить, как мне жаль.
      Спарлинг вдруг снова стал ледяным:
      - А как я это сделаю?
      Как будто чья-то рука схватила сердце Дежерина и стиснула.
      - С ней что-нибудь случилось?
      - Не могу сказать, - отрезал Спарлинг. - Она ушла с Ларрекой на север. Они уже несколько дней в пути.
      - Как? Это же сумасшествие!
      - А как можно было бы её остановить? Если она решила провести исследование в Валеннене, пока он не стал нам недоступен, кто мог бы ей запретить? И она послала записку своим родителям и мне через посыльного, который должен был нам их передать после её ухода. Я пролетел над маршрутом, но ничего не увидел. Я и не надеялся обнаружить маленький отряд в таком огромном и пестром ландшафте. Я их вызывал, но они, конечно, отключили рации, когда отошли от релейных линий.
      - Зачем, ради всего Космоса, она так по-сумасшедшему поступила?
      - Потому что она - Джилл, и она хочет помочь. Да, это вмешательство". Но она называет это исследованием, и вы долго будете искать разницу, Дежерин. Она позвонит из Порт-Руа, и вполне вероятно, что я организую там себе проект для исследования примерно в то же время. И хватит с вас. Мало вы ещё вреда принесли?
      Глава 13
      И вечно девы будут сидеть, Возлюбленных будут ждать, И волны морские будут им петь, А ветер - пряди трепать.
      От Абердура за сорок миль Пятьдесят сажен в глубину Могилу нашел сэр Патрик Спенс И взятые им на войну.
      Допев древние слова, переведенные ею на сехаланский - потому что иштарийцы, не знавшие английского, охотно слушали музыку Земли, Джилл, продолжая звенеть струнами, засвистела, подражая свисту ветра над холодной гладью моря. В её сознании промелькнуло, что она всегда считала такое исполнение правильным, но вот что сказал бы автор песни, встань он из могилы и перенесись сюда за тысячу световых лет?
      В этот вечер отряд Ларреки стоял лагерем на северном склоне Красных холмов. Им предстояло ещё пройти Плохие земли - Далаг и потом выйти к берегу и сесть на корабль легиона. В этой открытой тропической стране, большую часть дня под двумя солнцами, они двигались после заката, стараясь пройти как можно больше. Но здесь был лес, который давал тень, а когда с неба светили только луны и звезды, идти оказывалось просто темно. Поэтому они остановились на отдых.
      Отблески пламени догорающего костра выхватывали из темноты лица, гривы, профили товарищей Джилл по походу. Они расположились вокруг неё на отдых. Неподалеку от лагеря время от времени сверкали копья часовых, и лишь самый отчаянный древесный лев осмелился бы напасть на легионеров. Рядом лежали вьюки с продовольствием, на случай внезапного шторма натянута палатка. Но похоже, он не ожидался. Лес огораживал поляну непроницаемой тьмой, мерцали звезды, дул теплый, напитанный запахами ветер. Джилл намеревалась сложить одежду под навесом и заночевать снаружи, подложив под голову мешок. Но никогда нельзя знать, какую погоду принесет Ану.
      Ее голос затих. Какое-то время легионеры и носильщики лежали неподвижно и лишь шевелили хвостами - мужской жест, означающий "спасибо".
      Наконец молодой солдат спросил:
      - А что делали эти женщины?
      - А? - переспросила Джилл. "Просто думая о том, что это все значит жизнь и смерть, звезды и планеты, понимаешь, что такие вопросы будут задаваться снова и снова, но вряд ли на них найдутся ответы". Человеческие женщины, в песне? Они горевали.
      - Понятно, но как?
      - А, понимаю. Обычно, когда умирает любимый человек, любящие всхлипывают и - как бы это сказать - источают воду из глаз. Потом стараются жить, как могут.
      - А кто им помогает через это пройти?
      - У нас нет, как у вас, таких традиций помощи потерявшему. Есть только молитвы да некоторые церемонии, но их не все используют. Нужда в этом меньше. - И Джилл быстро добавила: - Не думаю, что мы дорожим друг другом меньше вас. Как такое измерить? - Она представила образ долориметра приборчик для измерения печали - в изящном корпусе для привлечения покупателей и со шкалой, откалиброванной по Международной Стандартной Змее, прикосновение чьего брюха люди ощущают как минимальную неприятность (таким образом, единица горя приобретала физический смысл). Но на самом деле она была серьезна. - И кроме того, во времена, когда была создана эта песня, люди верили во встречу в новой жизни после смерти.
      - Как варвары Валеннена, - заметил солдат. - Я думаю, что это и дает им возможность идти вперед. Похоже, что у них ничего другого нет, кроме обычая съедать своих мертвых, коль подворачивается возможность.
      Ларрека сел на задние ноги и внезапно оказался выше Джилл, опиравшейся спиной о кожистый ствол дерева.
      - Ты им это лыко в строку не ставь, сынок, - протянул он. В голосе иштарийца было столько оттенков, что можно было бы вместо этого просто высказать слова презрения в открытую. - Отдать свое тело - это последняя твоя служба в голодной стране. А другие считают, что оказывают услугу тебе, освобождая твою душу быстрее, чем разложится тело. - И задумчиво добавил: Я думаю, что это, как и многие другие религиозные концепции, возникло в Далаге. А их, религий, много - не забывай. Кто мы такие, чтобы утверждать, что какая-нибудь система, в том числе и созданная людьми, лучше остальных?
      - Да, сэр, несколько я видел сам, а слышал о многих, - ответил солдат. - В большинстве есть смысл. Но разве можно принимать всерьез некоторые из них? Вроде той, на острове Малый Ирен, где они сами себя мучают после чьей-то смерти? Я сам видел, как одна старуха совала руку в кипящую воду.
      - У некоторых людей был обычай увечить себя в горе. Не так сильно, но ведь у нас тела не умеют восстанавливаться быстро и полностью, как у вас. Телесная боль, а в вашем случае - усилие для её контроля, заглушает боль души. Но я не это пробовала сама, поймите меня правильно.
      Ларрека вытащил кисет и принялся набивать трубку.
      - Правильно то, что тебе помогает, - произнес он, - и никогда одно и то же не действует одинаково на двоих. Что хорошо в Союзе и, быть может, лучше всего прочего - это то, что у тебя есть возможность осмотреться и выбрать тот образ жизни, который тебе больше всего подходит; или вообще установить новый - если наберешь несколько последователей.
      Его тон, хотя и лишенный намека на проповедь, был очень серьезен. Джилл подумала: "Я тебя знаю, дядя. Ты хочешь поддержать веру в этих воинах. Они молоды, у них нет твоего видения цивилизации. Всю свою жизнь они знали, что когда-нибудь наступит время, которое пришло сейчас. В таком случае легионер первой или второй октады службы может задуматься, стоит ли стоять крепко и умирать за то, за что стоишь. Особенно если это "то" оставило тебя без помощи в критическую минуту. И ты, дядя, хочешь использовать каждый случай, чтобы им объяснить".
      Она уверилась в своих предположениях, когда он сказал:
      - Вот возьмем меня. Если бы не Союз, я стал бы бандитом. или просто влачил бы довольно жалкое существование. А вместо этого жизнь поставила меня на правильную дорогу, малость пообтесала там и тут, но не более, чем было необходимо. Зато что я от этого получил!
      Солдаты насторожили уши. Джилл тоже так сделала бы, если бы могла. Ларрека рассказывал ей истории из своей карьеры, но никогда с самого начала.
      - Хотите послушать? - спросил Ларрека. - Я что-то сегодня в настроении повспоминать...
      "Милый ты мой старый обманщик, - подумала Джилл, - Даже если тебя и в самом деле потянуло на воспоминания, то их наверняка подпирает какой-то здоровенный практический мотив".
      - ...а все это было так давно и далеко, что никого мой рассказ не обидит. - Раздалось согласное бормотание. - О'кей, - сказал Ларрека. (Это слово уже перешло в сехаланский диалект.) Он сделал паузу, раскуривая трубку.
      Из костра посыпались искры. Один из носильщиков подбросил в него дров, и красные с желтым языки пламени заплясали веселей. Звезды озаряли пепельным светом поднимавшийся к ним дым. Где-то протрубил какой-то зверь, и лес затих.
      - Вы знаете, что я - уроженец Хаэлена, - сказал Ларрека между двумя затяжками. - Я там провел первые пятьдесят с чем-то лет своей жизни. Песня Джилл разбудила воспоминания, потому что Хаэлен похож на то, что рассказывают о земной Шотландии, только там все ещё выраженной, потому что он на полюсе. Даже летом, когда солнце - настоящее солнце - никогда не заходит за горизонт, даже тогда там облака, туманы, дожди, бури, болота и голые горы, коварный прибой бьется о берег... да вы про это слыхали. И не удивительно, что хаэленцев называют "кремневыми шкурами", и многие из них становятся солдатами или моряками. В общем, выбирают любую дорогу, чтобы уйти оттуда.
      Но я не был непоседой. Клан Кераззи, к которому я принадлежу, считается богатым. Вы знаете, что хаэленцы объединены в кланы. Моему клану принадлежали первоклассные районы рыболовства и морской охоты, а на суше приличный кусок земли, где водилась дичь, хотя, по меркам Бероннена, это не так уж и много. Но моя семья отнюдь не бедствовала. У отца имелся шлюп, которым он командовал, и ещё пай в трех других судах. Мы жили в достатке в большом доме на побережье, куда течением выбрасывало плавник. Нам не нужно было покупать уголь, и мы меняли добычу на другие вещи. Иаи-аи, хорошая была жизнь.
      Хаэленцы женятся рано, где-то около двадцати четырех, только-только из отрочества. - Там так надо, потому что в этом климате много детей умирает рано, и нужно использовать весь репродуктивный возраст целиком. Кроме того, жениться нужно за пределами своего клана, и каждый озабочен установлением связей. В этом, наверное, и кроется смысл того закона о моногамии и теоретического запрета на внебрачные связи. Браки устраивают родители, но сверяются с желаниями молодых - если от партнера может зависеть жизнь, то лучше выбирать того, кому ты нравишься.
      Ларрека замолк и только затягивался трубкой. Когда он снова заговорил, его взгляд был устремлен поверх голов в ночной лес.
      - Мы с Арен были счастливы. Мы могли бы попросить наши семьи построить нам дом рядом с домом моих родителей, и я бы стал работать с отцом. Но мы желали независимости. Так что Кераззи выделили нам кусок Бухты Северного Ветра - скупой, словно ростовщик, и бесплодной, как его жена, но с нг-нг-нг - возможностями. Понимаете, рыбу ловить там было неплохо, а штормы часто загоняли в бухту и больших тварей, охота на которых стоила затраченного труда и риска. А на холмах за бухтой заложили оловянную шахту. Шахтеры переправляли добычу по берегу, но я сообразил, что, когда они станут добывать больше, морской транспорт окажется лучше, а любой входящий в бухту корабль станет нуждаться в лоцмане. В конце концов так оной вышло, и мы ещё открыли маленькую таверну. Арен умела готовить, моряки после долгих рейсов бывали очень довольны, а из меня вышел отличный бармен, не боюсь похвастать. И у нас было четверо выживших детей, три мальчика и девочка, отличные детки.
      Так что у меня имелся повод приносить жертвы богам. Я уже видел много чужестранцев и знал, что наши боги не правят Вселенной. Я, честно говоря, сомневался, есть ли они на самом деле. Однако мы страдали меньше других, и я играл честно. Кроме того, полезно иметь респектабельность. Отчего же не чтить ритуалы?
      Так все и шло, пока после двадцати девяти лет такой жизни мы не поехали на Дэйстед...
      Ларрека прервал свой рассказ. Джилл потрепала его по гриве, и он улыбнулся ей... с благодарностью?
      - Дэйстед, сэр? - переспросил солдат с Огненного моря.
      - Место сбора, - пояснил Ларрека. - Вы про это не знаете? Дело в том, что большая часть Хаэлена зимой солнца не видит, а растения на шкуре вымрут, если надолго останутся в темноте. Солнце бывает на нескольких полуостровах, выходящих к северу за Полярный круг, там зимой все и собираются. Этими собраниями правит закон и обычай. Кланы строят и содержат дома, запасы еды и организуют все необходимое, в том числе стараются, чтобы никто не затенял другого и каждый получил свою порцию солнца.
      Моя семья имела свое место в Дэйстеде. Мы всегда приезжали и возвращались на лодке, потому что по суше приходилось переходить горную гряду, где зимой обычно держалась удивительно подлая погода. А на этот раз непогода застала нас на море. Мы потеряли мачту, нахлебались воды и попали в водок ворот. До берега добрался я один. Я схватил дочку за гриву, но лианы оборвались... ладно. Я влез на льдину, дрейфовавшую к берегу, и прихромал в Дэйстед - в основном чтобы дать знать нашему народу.
      Он снова затянулся и помолчал, глядя на угасающее пламя в трубке. Темнота сгустилась, и очень медленно, почти незаметно над деревьями поднялся, посеребрив верхушки деревьев, серп Урании - единственное, что оказалось холодным этой ночью, кроме воспоминаний о зиме в Хаэлене.
      - Я это вам рассказал не для того, чтобы вы меня пожалели, а чтобы описать ситуацию. Вам следует знать ещё кое-что. Помните, у разных народов разные способы поминания усопших.
      Что делают кланы? Они дают ему или ей компаньона, который не отходит ни днем ни ночью, пока страдающий не исцелится. Рядом с горюющим всегда кто-то есть, готовый протянуть руку, поговорить или сделать что-нибудь еще, что понадобится. Обычно таких компаньонов несколько. Для многих это хорошо. По крайней мере, так лучше, чем бродить одному по стране, где часто бывает до ужаса пусто. Кроме того, в обычаях Хаэлена помогать соседу без ограничения, а жадность и скупость оставлять для чужаков, потому что никогда не знаешь, что и когда понадобится тебе самому от соседа. Так что родичи хотели мне добра. Но на протяжении трех октад моя семья жила более или менее сама по себе. В доме все время были гости, но то были охотники, шахтеры, моряки, рыбаки, торговцы - друзья, но не близкие, если вы меня понимаете. Я привык находиться в основном с женой и детьми. Мы страшно не любили толпы в Дэйстеде и держались отдельно - насколько это никого не обижало. А тут я внезапно оказался лишен частной жизни. И... ну ладно, Джилл поймет. Мне было чертовски больно, но не следовало обращаться со мной как с тем, кто потерял семью после двух или трех гипероктад совместной жизни. А они именно так и поступали. Таков обычай. И кроме того, нужно было что-то делать, чем-то заняться в эти долгие черные полосы между появлениями солнца. И от меня ждали почитания богов! "После того, что они со мной сделали?" - отвечал я сородичам. Это шокировало мой клан сильнее, чем что-либо другое: середина зимы - такое время, когда у всех жизнь висит на волоске. А я вызвал богов спуститься вниз и сразиться, как подобает мужчинам. Много тут рассказывать нечего. Вы понимаете, как надо мной сгущались тучи, и в основном по моей вине.
      "Но никто не предположил, что у него временное помешательство, и не стал ждать выздоровления, - подумала Джилл, - потому что иштарийцы не знают, что такое сумасшествие".
      - В конце концов я ушел, - продолжал Ларрека. - К тому времени солнце поднялось уже достаточно высоко, чтобы прожить вне дома, хотя то была бы достаточно жалкая жизнь - собирать ракушки и морскую траву на берегу и есть тех мелких зверюшек, которых можно подшибить камнем. Однако мои плохой характер меня же и выручил. Вскоре Дэйстед посетил поздний буран, по-настоящему злой. Нескольким он принес смерть, а остальным, когда кончилось топливо, - многие беды. Сейчас-то большинство хаэленцев невеждами не назовешь. Большинство из них, в отличие от моих родственников, не увидели в моем вызове Согам святотатства, но некоторые ужаснулись. Я не виню их за приверженность к старым суевериям. Вы, северяне, не знаете, как влияют на душу времена года, холод, мгла и зори, которые зовутся "мертвый огонь".
      Так вот, среди большинства соплеменников я не пользовался популярностью. Я затруднил им очень важное дело - пережить зиму, так что мне вряд ли предложили бы новую жену. А холостяк не может рассчитывать на большее, чем низкооплачиваемая работа по найму, - если он не займется грабежами, что я в своем отчаянном положении всерьез рассматривал. Да, но был ещё и Союз. И торговля, которую он сделал возможной. Весной в наши гавани опять стали заходить купеческие корабли и искупать руду, соленых ихтиоидов, консервированные яйца бипена. Выглядел я тогда неприглядно, но сумел уговорить капитана взять меня в палубную команду. И за следующие сорок восемь с чем-то лет я объехал полмира. До тех пор я не знал, насколько он велик и удивителен. В конце концов я вступил в Зеру, а потом нашел и женщину, которая до сих пор со мной. И все, что у меня есть, я получил от Союза. Ребята, это далеко ещё не вся цивилизация - дальше броска копья. Но очень важная её часть. Попробуйте вообразить, как бы вы жили, не будь Союза. И спросите себя, не обязаны ли мы дать своим детям шансы не хуже собственных.
      Ларрека согнул задние ноги и улегся. Все поняли это как намек на то, что рассказ окончен, и приготовились отдыхать. Джилл пристроилась около старого командира и обняла его рукой за шею. Грива сухо зашелестела. Она почуяла его запах, мужской запах горячего железа и табачного дыма, ощутила под кожей налитые, словно резиновые, мышцы.
      - Ты мне никогда этого не рассказывал, дядя, - сказала она по-английски.
      - Случая не было. - Он не произнес: "Как тебе рассказать о жизни вчетверо длиннее той, на какую ты можешь рассчитывать?"
      - Как насчет поспать? - тут же перевел он разговор на другую тему. Ану выставит свое раскаленное брюхо, а нам предстоит пересечь суровую страну. Не упускай случая дать костям покой, солдат.
      - Есть, сэр! Спокойной ночи.
      Она провела пальцами по его мохнатой щеке. Кошачьи усы щекотнули ладонь. Вытянувшись на спальном мешке и прикрыв глаза согнутой рукой, она подумала о том, какой сон выберет себе Ларрека. И что приснится ей.
      Или кто? Если выбирать, кого бы она выбрала?
      Глава 14
      В середине лета Истинное Солнце всегда начинало настигать Красного. Тем временем Злая звезда все росла и росла в небе. Как говорилось в старых рассказах, приблизившись вплотную, она превзойдет своего соперника по величине. Валеннен страдал от засух, а Огненное море исхлестывали штормы.
      Не отставали от неё и тассуры. Последние несколько октад оверлинги строили флоты, разоряли покидаемые легионерами острова и разбойничали на торговых путях. Арнанак был слишком занят на берегу, чтобы самому всерьез пиратствовать. Однако на верфи в Улу для него трудилось столько рабочих рук, сколько он мог собрать. Несколько кораблей он одолжил рейдерам, которых направил к восточному побережью и архипелагу Эхур. Они отвлекали внимание и силы противника от той сухопутной кампании, которую планировал Арнанак. Несколько вымпелов он держал в резерве, и теперь, кажется, настало время сомкнуть кольцо.
      Легион Зера теперь сидел только в Порт-Руа, совершая безуспешные вылазки в те прибрежные районы, которые меньше года назад цивилизация считала своими. Объединенные Арнанаком, воины Валеннена отбивали такие набеги либо скрывались с глаз, предоставляя противнику атаковать пустоту.
      Арнанак не был этим доволен. Пока у Союза имелась здесь база с морским снабжением, его фланги и тыл оказывались в слишком большой опасности для планируемого им движения дальше на юг. Надо было спешить. Разведчики и шпионы докладывали со всего Союза, что движения подкреплений не наблюдается, но все могло перемениться. И пока этого не случилось, нужно осадить Порт-Руа с суши и заблокировать с моря, чтобы ни один солдат не подошел к городу перед последней битвой.