ПРОЛОГ

Глава 1

Дельфинбург медленно скользил под полной луной по поверхности Филиппинского моря. Мерцали и вспыхивали тысячи огней, слышалось эхо голосов, люди, задевая друг друга, протискивались в толпе по улочкам района увеселений. Были здесь и искатели более спокойного отдыха. Среди прочих отведенных для них мест числился и висячий сад на крыше Гондвана-хауса. На правом краю ведущего понтона располагалась обзорная площадка, с которой просматривался и весь океанский город, и сам океан с другой стороны. Днем здешние воды зачастую кишели лодками, но после наступления темноты тут обычно можно было увидеть только блуждающие огоньки одного-двух «рыбьих пастухов», вышедших на дежурство, а в тропиках — еще и корабли, качающие со дна минералы, необходимые, чтобы питать планктонные плантации. Они напоминали светлячков, занесенных в морские просторы.

Нынче вечером светящиеся растения в саду потускнели, а оркестр звучал тише обычного. Он играл танцевальную музыку времен Классического Возрождения: вальсы, мазурки, танго, под звуки которых танцующие крепко прижимались друг к другу и плавно скользили по площадке, обрамленной цветочными клумбами и кустами. В мягком воздухе плыли ароматы роз, жасмина, аурелии и животвора. До висевших над головой звезд, казалось, можно было достать рукой.

— Хорошо бы, чтобы это никогда не кончалось, — пробор-, мотала Койя Фолкейн.

Ее муж попытался усмехнуться.

— Нет, дорогая, на самом деле ты так не думаешь. Я никогда не встречал девушки, столь нетерпимой к однообразию и наделенной таким даром его избегать.

— О, я хочу, чтобы многие вещи были вечными, но только все вместе, ты понимаешь? — ответила она. По тону Койи он понял, что и она изо всех сил притворяется веселой. — Жизнь должна строиться по канторианским принципам. Бесконечное множество бесконечностей, мой милый математический тугодум.

«Но вместо этого, — подумал он, — мы идем сквозь единое пространство-время по единственному доступному нам пути — лет сто или около того, если удается создать наилучшие условия омоложения, и, разумеется, гораздо меньше, когда происходит нечто, обрывающее линию жизни того или иного мира. Мне по большому счету наплевать на то, что я смертен, Койя, но мысль о твоей смерти невыносима!»

— Были времена, — сказал он ей, — когда я мечтал о бесконечной череде женщин, прекрасных и доступных. Но вдруг обнаружил, что мне вполне достаточно тебя, даже с избытком. — Он склонил голову и прильнул щекой к щеке жены, ощущая благоухание ее волос, которое не смог заглушить тонкий аромат духов. — Но довольно, любовь моя. Вскоре у нас будет много дел, а посему давай потанцуем вволю.

Койя кивнула. Она двигалась все так же изящно, но Фолкейн чувствовал, что напряжение не оставляло ее, а пальцы Койи что-то уж слишком крепко вцепились в его руку.

Поэтому, когда танец кончился, он предложил:

— А что, если мы пропустим один номер и выпьем?

Он повел ее к бару. Взяв бокал шампанского, Койя сказала:

— Я бы с удовольствием полюбовалась морем. Они отыскали уединенное местечко возле внешнего ограждения. Провисшие под гнетом виноградных гроздьев лозы скрыли от них танцевальную площадку и заслонили от других парочек, искавших здесь покоя. Луна висела над правым бортом, отбрасывая на воду широкую дорожку света и заставляя искриться гребни ближних волн. За пределами лунной дорожки вода напоминала жидкий обсидиан. Во мраке тускло поблескивала листва. Палуба под ногами дрожала: там работали машины. Пульсация распространялась от стоп на весь опорно-двигательный аппарат, но была тихой и ровной, как стук сердца; шелест волн под форштевнем и вовсе был еле слышен. Ветерок приносил едва ощутимую ночную прохладу.

Фолкейн протянул руку, нежно взял Койю за подбородок и приподнял голову. Он криво улыбнулся одной левой стороной рта.

— Не тревожься за меня, — попросил он. — Ты ведь никогда не волновалась.

— О, еще как волновалась, когда была подростком, — отвечала Койя. — Стоило мне услышать о последнем приключении легендарной команды «Через пень-колоду», и я цепенела от ледяного страха при мысли о том, что может случиться с тобой.

— С тех пор как ты присоединилась к нам, я ни разу не видел тебя взволнованной, а между тем нам приходилось раз-другой попадать в передряги.

— То-то и оно. Я сама была там. Нам было либо нечего бояться, либо некогда трусить. И мне не приходилось ждать тебя дома, гадая, суждено ли нам свидеться опять.

Она отвела взгляд и подняла глаза к небу. Отыскав призрачный Млечный Путь, Койя устремила взор на одну из его белых звезд.

— Каждую ночь я смотрела на Денеб и терзалась сомнениями, — добавила она.

— Позволь напомнить тебе, — с деланной веселостью ответил Дэвид, — что в тех местах помимо Бабура и Обители Мрака есть еще и Гермес. Если уж я вернулся оттуда один раз, наверняка вернусь и опять.

— Но если разразится война…

— Ну и что? Я по-прежнему гражданин Гермеса, а не Содружества. И еду туда с четким и ясным заданием: навести справки и оказать неофициальное дипломатическое давление. Этим моя миссия исчерпывается. Возможно, бабуриты — не самая уживчивая раса во Вселенной, но они — разумные существа и не станут без нужды наживать себе врагов.

— Но если задание такое простое и безобидное, почему должен ехать именно ты? Фолкейн вздохнул.

— Ты сама знаешь почему. У меня есть опыт. Вот уже тридцать с лишним лет я веду дела с нечеловеческими обществами. Эдзел, Чи и я вместе действуем чертовски успешно. — Он снова улыбнулся. — Скромность — вторая из высших добродетелей, перечисленных в святцах. А первая — искренность, если желаешь знать. Но я говорю совершенно серьезно. Гунунг-Туан правильно сделал, попросив нас поехать. У нас больше шансов добиться хоть какого-нибудь толку, чем у кого-либо другого. Или, по крайней мере, привезти оттуда мало-мальски определенные сведения. И ты все это знаешь, дорогая. Если ты хотела выдвинуть какие-то возражения, зачем было тянуть с этим до нашего прощального вечера?

Койя закусила губу.

— Извини. Я думала, что сумею не выдать своих опасений… до твоего отъезда.

— Послушай, я не кривил душой, костеря судьбу за то, что она подкинула мне это задание именно сейчас, когда ты не можешь ехать со мной. Я не врал, громогласно выражая сожаление по этому поводу. Стал бы я так делать, кабы мне грозила хоть мало-мальски серьезная опасность? Самое важное неизвестное в этом уравнении сводится к вопросу, надолго ли мы уезжаем.

Койя медленно кивнула. Они с Дэвидом оба перестали бороздить космос, когда родилась Хуанита, поскольку полеты означали неопределенно долгую разлуку с Землей. Старшее поколение, более склонное к утехам и менее основательное, наплодило столько невротиков, что Койя не только сама прониклась, но и заразила мужа убеждением в том, что крепкий, надежный дом и необходим ребенку, и положен ему по справедливости. А ведь сейчас она снова была на сносях.

— Все равно не понимаю, почему непременно ты, — сказала Койя, уже почти смирившись. — Проведя три года в Солнечной системе…

— Можно малость заржаветь, да, — закончил за нее Дэвид. — Но ты только четыре года занимаешься вместе с нами торговым первопроходчеством, а я в этом деле двадцать с лишним лет. Все премудрости этой работы уже у меня в крови. Когда старик попросил, я просто не мог отказать.

«Не мог, ибо восемнадцать лет назад я обманул его доверие из-за Обители Мрака, — пронеслось в голове. — Меня простили, меня сделали кронпринцем империи ван Рийна, но сам я так и не простил себя до конца. И вот теперь у меня появилась возможность поправить дело».

Койя понимала, о чем он думает. Она подняла голову.

— Да, да, сэр, прошу прощения. Но если начнется война, многие женщины будут вести себя куда хуже, чем я.

— Совершенно верно. — рассудительно ответил Дэвид. — Но существует вероятность того, что моя шайка внесет кое-какой вклад в дело мира.

— Ну ладно. Однако у нас в запасе еще много часов. — Койя поднесла свой бокал к лучику лунного света. Снова грянула веселая музыка. — Первым делом мы обязаны отдать должное этому превосходному шампанскому, не правда ли?

— Вот слова, достойные моей подруги, — Фолкейн улыбнулся жене, и их бокалы соприкоснулись.

Когда два человека из команды «Через пень-колоду» удалились на покой, пути двух ее членов, принадлежавших к другим расам, разошлись. Чи Лан вступила в качестве ксенобиолога в новую команду торговых первопроходцев. Она чувствовала, что еще не созрела для оседлой жизни. Кроме того, ей хотелось до неприличия разбогатеть на своих командировках, чтобы получить возможность удовлетворить любую прихоть, когда она наконец вернется на планету, обозначенную в астрономических каталогах как гамма Эридана А-2 и именуемую по-английски Цинтией. Когда разразился кризис вокруг Обители Мрака, Чи была на Земле, и, возможно, это обстоятельство помогло Николасу ван Рийну утвердиться в мысли возродить эту троицу — хотя сначала он, должно быть, обратился к делопроизводителям своей фирмы, дабы узнать, есть ли надежда немедленно установить с нею связь.

— Что? — выпалила Чи, когда он позвонил ей домой. — Я? Шпионить и выманивать сведения лестью? Ни слова! Я знаю, вы назовете это «сбором разведданных» и «наведением мостов для переговоров». Вы сыплете словами, будто пьяный лексикограф. Вы и впрямь задумали отправить нас на Бабур? — ощетинилась Чи. — Бросить нас в котел весьма вероятной войны? Должно быть, вы спятили оттого, что каждый день сжираете бочонок сливочного масла.

Ван Рийн на экране благочестиво возвел очи горе.

— Не надо волноваться, кошечка, — произнес он елейным голоском. — Ты только подумай: новое путешествие в обществе твоих ближайших друзей. Подумай: ты можешь оказать содействие и предотвратить беспорядки, которые губят людей, а возможно, и сокращают доходы. Подумай о славе, которую можешь сыскать себе своими дерзкими подвигами, о славе, которая бросит отблеск на твоих детей. Подумай о…

— Я лучше подумаю о наличных, — оборвала его Чи. — Назовите сумму.

Ван Рийн в страхе воздел руки.

— Ты столь корыстолюбива, а ведь речь идет о возможности ужасных событий! Да что же ты за создание такое?

— Мы оба знаем, что я за создание. А теперь давайте договоримся о стоимости моих услуг. — Чи поудобнее устроилась на мягком сиденье. Вместо того чтобы освежиться спиртным, которое не оказывало на нее ровным счетом никакого воздействия, Чи вставила в древний мундштук из слоновой кости сигарету с легким наркотиком и раскурила ее. Похоже, разговор будет долгим.

Он причитал, она презрительно насмехалась над ним, и оба немало позабавились, обсуждая гонорар за работу, которая, возможно, окажется опасной и уж наверняка не принесет денежной выгоды. Чи добилась, чтобы Эдзелу заплатили столько же. Оставшись не у дел, одинит совсем пал духом, и, позаботившись об интересах этого здоровенного книжника, Чи сочла, что доброе дело, намеченное на этот месяц, сделано. Ван Рийн подтвердил ее подозрения: он и впрямь подрядил Эдзела, бесстыдно воззвав к его чувству долга.

Тот по-прежнему был в Андах и собирался покинуть горы только накануне отлета. Когда этот день настал, Чи узнала из сводки справочной службы, что Эдзел снял комнату в дешевой гостинице Террапорта. Название гостиницы она сразу вспомнила: там не умели создавать домашние условия представителям негуманоидных рас. «Ну и что? — подумала она. — Эдзелу в общем-то и не нужна гравитация, в два с половиной раза превышающая обычную, не нужен плотный жаркий воздух, слепящий свет Солнца класса F5, не нужны и иные прелести, которыми изобилует планета, известная людям под именем Один. Он годами обходился без всего этого на борту „Через пень-колоду“, не говоря уж о буддийском монастыре, где провел последние три года в качестве брата-мирянина».

«Несомненно, он замыслил отдать все свои сбережения, бедным или пожертвовать на какую-нибудь другую глупость того же пошиба», — решила Чи, а потом поймала такси и отправилась в ближайший аэропорт, чтобы вылететь оттуда первым же трансокеанским рейсом.

На борту к ней были прикованы взгляды всех пассажиров. Инопланетянин в качестве попутчика все еще был редкостью на Земле. Даже обитатель Цинтии, самая развитая цивилизация которой уже давно освоила космические маршруты. Чи к этому привыкла и была не прочь продемонстрировать людям, как выглядят истинно грациозные создания. Они увидели перед собой маленькое существо, девяносто сантиметров в длину, с пушистым хвостом, добавлявшим еще полстолько. Ноги у нее были длинные относительно туловища, стопы заканчивались пятью цепкими пальцами; руки были такими же длинными и шестипалыми. Круглая голова, огромные глаза цвета изумруда, остренькие ушки, короткая мордашка с широким носом; изящный ротик с очень острыми зубками обрамляли густые жесткие бакенбарды. Шелковистый мех покрывал все ее тело, за исключением серых стоп и кистей рук; он был белоснежный, только вокруг глаз виднелись похожие на маску серо-голубые круги. Однажды Чи довелось услышать, как ее сравнивают с помесью ангорской кошки, обезьяны, белки и енота. Тогда она лениво подумала, что неплохо бы выяснить, которые из этих тварей составляли мужскую линию ее рода, а которые — женскую. Такие мысли были вполне естественны, ибо Чи происходила от состоящей из представителей двух полов живородящей расы, что роднило ее с Эдзелом; кроме того, оба они были теплокровными, хотя ни того ни другого, строго говоря, нельзя было назвать млекопитающим.

Какой-то маленький мальчик воскликнул: «Ой, кошечка!» — и хотел было погладить ее. Чи подняла глаза от распечатки лондонской «Таймс» и любезно спросила мать малыша:

— А почему вы не поедаете свой молодняк?

После чего ее оставили в покое. Прибыв на место, Чи опять взяла такси и дала машине адрес гостиницы. Солнце здесь уже зашло, значит, Эдзел, должно быть, сидит дома. Чи надеялась, что он не слишком погружен в медитацию и услышит дверной звонок. Когда до нее донеслось сухое шуршание чешуи, Чи поняла, что Эдзел распрямляет свое тело и сейчас впустит ее. Вот и хорошо. Наверное, приятно будет снова увидеть старого нескладеху.

Дверь открылась. Чи подняла голову, а потом и вовсе задрала се. Голова Эдзела возвышалась над полом на два с лишним метра; ее поддерживали толстая драконья шея и грузное кентаврье туловище, из которого торчали две мощные руки с четырехпалыми кистями. Длина тела этого создания составляла, от шеи до кончика хвоста, похожего на крокодилий, четыре с половиной метра. Голова тоже отдаленно смахивала на голову земноводного: удлиненная пасть, плотные, будто резиновые, губы, зубы всеядного существа, перемежающиеся несколькими клыками зловещего вида; большие глаза цвета янтаря, защищенные выпуклыми надбровными дугами; костистые уши. Вдоль всей спины тянулся ряд треугольных пластинчатых зубцов. Один из них, чуть позади торса, был удален хирургическим путем, дабы друзья Эдзела могли ехать на нем, не опасаясь увечий. Все его тело было покрыто блестящей чешуей, темно-зеленой на спине и золотистой на брюхе.

— Чи Лан! — загремел он по-английски. — Какой милый сюрприз! Входи, дорогая, входи. — Четыре раздвоенных копыта, поддерживавшие тушу весом в тонну, выбили громовую барабанную дробь, когда Эдзел посторонился, чтобы пропустить гостью. — Я и не надеялся, что смогу приветствовать тебя раньше завтрашнего дня, когда мы встретимся на корабле. Я думал, мне лучше…

— Вряд ли нам понадобится проводить предварительную проверку. Нам троим и Пню* note 4, — согласилась Чи.

— …лучше попробовать…

— Но все-таки я решила, что мы правильно сделаем, если заблаговременно обменяемся информацией. Дэви от семьи багром не оттащишь, пока не наступит время отбытия, но мы с тобой сейчас никем не увлечены.

— Я пытаюсь…

— Правда?

— Что? Я пытаюсь ознакомиться со сложившейся обстановкой, — Эдзел указал на видеоэкран. Диктор говорил:

«…сделать обзор событий, предшествовавших кризису. Предпосылки к нему возникли гораздо раньше, чем была открыта Обитель Мрака, а это случилось в прошлом году. По сути дела, это было повторное открытие. Прежде планета около пятнадцати лет принадлежала консорциуму „Сверхметаллы“, который добывал из ее недр богатства, не ставя никого в известность о том, откуда берутся сокровища, которые он продает. Консорциум пытался создать впечатление, будто источником его богатств была некая секретная технология производства, гораздо более высокая, чем любая из уже известных. Этот обман до известной степени удался. Но в конечном итоге многочисленные ученые пришли к заключению, что сверхметаллы, вероятнее всего, производит и концентрирует сама природа…»

— Ты слышал? — спросила Чи, махнув хвостом в сторону экрана.

— Да, разумеется, но у меня есть надежда, что он толком объяснит, что сейчас происходит, — ответил Эдзел. — Не забывай, я три года не слышал ни одного выпуска новостей, не читал никакой светской литературы, кроме журналов по планетологии.

Чи обрадовалась, узнав, что Эдзел не забыл свою работу. Возможно, в нынешнем путешествии его профессиональные умения не понадобятся, но как знать? В любом случае, раз Эдзел следил за последними достижениями науки, значит, он еще не совсем соскочил с катушек с этой своей кармой.

— Время от времени к нам приезжали посетители, — продолжал дракон, — но я старался по возможности избегать общения с ними, боясь, что моя наружность может отвлечь их от восприятия просветляющего влияния тамошнего окружения.

— Наверняка, особенно если бы ты попытался сесть в позу лотоса, — съязвила Чи. — Ладно, я объясню тебе все куда лучше, чем этот пустозвон.

— Не желаешь ли выпить чаю? — спросил Эдзел, указывая на пятилитровый термос. — Мне его заварили в том месте, где я ужинал. Вот эта пепельница чистая.

Он поставил пепельницу на пол и до краев наполнил ее чаем, чтобы Чи могла вылакать его, а сам поднес свой термос ко рту.

Телевизионный лектор тем временем принялся бегло повторять основы физики.

После ряда актиноидов в Периодической системе числятся только радиоактивные элементы. В крупнейших атомах взаимоотталкивающее действие протонов обязательно берет верх над силами притяжения в ядре. У трансурановых элементов скорость распада настолько велика, что древние ученые Земли не обнаружили этих элементов в природе. Им пришлось создавать нептуний и плутоний самим. Позднее выяснилось, что микроскопические количества этих элементов все-таки попадаются в скальных породах. Но их присутствие — не более чем свидетельство желания природы соблюсти формальности. Почти все, что существовало в самом начале, распалось на более мелкие ядра. А у всех трансплутониевых элементов период полураспада настолько короток, что даже самые мощные и действенные средства едва способны произвести их в количестве, достаточном для обнаружения сверхчувствительными приборами. А мгновение спустя исчезает даже эта толика вещества.

Однако теория предполагает существование некоего «островка устойчивости», и расположен он между 114-м и 122-м элементами Периодической таблицы: это девять элементов, большинство изотопов которых обладает лишь слабой радиоактивностью. Получение бесконечно малых количеств этих элементов в лабораторных условиях стало триумфом науки. Чтобы соединилось такое сонмище частиц, требовалась гигантская энергия. Теория туманно намекала на существование каких-то физических и химических свойств, присущих то ли этим материалам, то ли их устойчивым составляющим, которые сами по себе, взятые отдельно, устойчивы не были. Инженеры мечтали получить такие материалы, чтобы сделать из них катализаторы, проводники, создать сверхпрочные сплавы. Но никто не видел способа осуществить эту мечту. До тех пор, пока вдруг не родилась одна идея.

(Первым, кого осенило, был Дэвид Фолкейн, и случилось это восемнадцать лет назад. Но теледиктор не знал об этом и теперь повторял выкладки более поздних мыслителей.)

По нашим представлениям, материя начиналась с беспорядочного скопления атомов водорода, самых маленьких на свете. Некоторые из них соединились; когда случился большой взрыв, и образовался гелий; процесс этот продолжался и потом (при гигантских температурах и давлениях), в недрах звезд, рожденных из сгустков газа. Там-то и образовались более сложные элементы. Это происходило постепенно, по мере взаимодействия атомов. Звезды разбрасывали свое вещество солнечным ветром, превращались в умирающих красных гигантов, в новые и сверхновые; первые поколения светил насытили межзвездный вакуум ядрами, которым впоследствии и было суждено превратиться в солнца и планеты. Углерод в наших белках, кальций в наших костях, кислород, которым мы дышим, — все это было создано в древних горнилах Вселенной.

Если бы в космосе не образовались очень большие звезды, цепочка превращений оборвалась бы на железе. Этот элемент занимает место в низшей точке энергетической кривой. Стянуть вместе большое количество протонов и нейтронов не под силу ни одному ровно горящему солнцу. Но чудовищно крупные звезды не умирают тихой смертью. Они превращаются в сверхновые и какое-то мгновение сияют так же ярко, как все остальные светила Галактики, вместе взятые. В этот миг непостижимого уму неистовства стихий и происходят химические реакции, невозможные при любых других условиях. И рождаются медь, золото, уран, равно как и элементы с атомным весом меньше, чем у железа. Их выбрасывает в пространство, и они соединяются с веществом других звезд и планет.

Среди веществ, зародившихся таким образом, — и сверхметаллы с «островка устойчивости». В результате всех трудностей их возникновения эти металлы встречаются в очень маленьких количествах, настолько мизерных, что поначалу их вовсе не могли обнаружить в природе. Даже после того, как человек вырвался за пределы Солнечной системы и стал исследовать свой уголок Галактики. И все же эти металлы наверняка были. Задача заключалась в том, чтобы обнаружить такое их скопление, которое можно измерить с помощью приборов.

Представьте себе гигантскую звезду, у которой есть гигантская планета, достаточно тяжелая, чтобы ее ядро могло уцелеть после взрыва. Теоретически это невероятно, но все-таки не невозможно. Взорвавшееся солнце обдаст ядро планеты неистовым потоком элементов. Самые тяжелые из них образуют сгустки, а возможно, даже твердые пластины. Разумеется, они будут составлять ничтожную толику всего того вещества, которое извергнет в пространство сверхновая. Но и эта толика даст миллиарды тонн ценных металлов и какое-то количество неизмеримо более дорогих сверхметаллов. При их сравнительно малой радиоактивности сверхметаллы, судя по всему, могут в течение нескольких миллионов лет существовать в виде месторождений, достойных промышленной разработки…

«…очевидно, ее первооткрыватели проводили математический анализ с помощью самого мощного компьютера, — продолжал диктор. — Используя имеющиеся данные о плотности и орбитах звезд в этом районе Галактики в сочетании с данными о межзвездном газе и пылевых скоплениях, магнитных полях и так далее, можно было создать сложную программу и рассчитать вероятность существования в соответствующих пространственно-временных пределах сверхновой звезды, имеющей планету, которая больше Юпитера. Программа позволяла весьма приблизительно определить вероятное местонахождение такой звезды в современную эпоху. Затем более точная программа рассчитывала пространственно-временное распределение координат по степени вероятности, а это, в свою очередь, позволяло выработать наилучшую схему поисков. Судя по всему, самые высокие шансы давал поиск в направлении Денеба, примерно на полпути к нему.

Если наши ученые смогли прийти к этому заключению год или два назад, значит, вполне разумно было бы допустить, что «Объединенные сверхметаллы» сделали такой же вывод еще раньше. Следовательно, сокровищница существует, и ее в конце концов обнаружат, если поиски будут вестись достаточно энергично. И вот в космос отправились корабли с пылкими искателями на борту.

Повезло капитану Леонардо Ригасси из Европейского исследовательского объединения.

Тайна стала достоянием гласности. Существа, представлявшие интересы «Сверхметаллов», теперь открыто хвастались тем, что разрабатывали богатства планеты, которую они называли Обитель Мрака. Они пытались узаконить свое обладание ею, но тотчас возник целый рой вопросов. Первым и самым острым из них стал вопрос о юрисдикции. Какое из правительств имеет право распоряжаться здесь? Существа, руководящие «Сверхметаллами», не получают поддержки ни от одного из правительств, они сами по себе, и…»

— Да выключи ты этот болтливый ящик, — потребовала Чи Лан. — Наверняка ты уже знаешь все то, что он может тебе сообщить.

— Извини меня, но это — весьма легкомысленное отношение, — укорил ее Эдзел, но тем не менее протянул руку и нажал выключатель. Невзрачная комнатка на миг наполнилась тишиной.

Наряду с тишиной ее заполнило и громадное туловище Эдзела. Проделав уже знакомые Чи по былым временам телодвижения, он уселся на пол и свернул свой хвост колечком, чтобы Чи могла вольготно расположиться на нем. Она воспользовалась приглашением и села, прихватив с собой пепельницу с чаем.

— Во-первых, — сказал Эдзел, — для меня было большим облегчением узнать, что мы, то есть ты, Дэви и я, пока не разоблачены как подлинные первооткрыватели Обители Мрака, которым планета и обязана своим названием. От известности и славы одно расстройство, правда?

— О, я уже подумывала, как бы нажиться на этом, буде такое случится, — ответила Чи. — Но при нынешней безумной неразберихе… Да, несомненно, ребята из «Сверхметаллов» правильно сделали, сдержав слово. Не знаю, надолго ли их еще хватит. У них больше нет никаких видимых причин хранить в тайне наши имена. Полагаю, они и сейчас делают это скорее по привычке, чтобы не делиться ничем, даже воспоминаниями, с теми слизняками, которые норовят отнять у них сокровище.

— И надежду, — вполголоса добавил Эдзел. — Как ты думаешь, они получат справедливое возмещение?

— От того правительства, которое сумеет отстоять свои притязания? От Бабура или Содружества? Хо-хо-хо! Власть Содружества — это власть корпораций, которые интересуются только богатыми месторождениями, это власть политиканов и столоначальников, которые ненавидят «Сверхметаллы», потому что эта компания никогда не раболепствовала перед ними. А власть Бабура — кто знает, что это такое. Но я верю, что бабуриты возвысят голос в защиту прав горстки существ, дышащих кислородом.

— Ты и впрямь думаешь, что Обитель Мрака может достаться Бабуру? Их притязания основаны на принципе «области интересов», а это звучит нелепо.

— Но не более вздорно, чем выдвигаемый Содружеством довод о «праве первооткрывателей». Осмелюсь предположить, что этот спор разрешит какая-нибудь молниеносная война.

— Неужели они и впрямь будут драться за… за несчастный комок затвердевшего сплава? — с горечью спросил Эдзел.

— Друг мой, им придется хорошенько постараться, чтобы избежать войны. Разве что Бабур блефует, в чем я сомневаюсь. — Чи глубоко вздохнула. Воздух пах чаем и чуть-чуть отдавал теплым терпким духом, присущим одинитам. — Ты ведь понимаешь, почему ван Рийн посылает нас туда, не правда ли? Главным образом за сведениями какого угодно содержания, они необходимы ему, чтобы продумать дальнейшие действия. Сейчас у всех голова кругом. Правительство Содружества, подобно всем остальным, вынуждено действовать вслепую, оно не знает, чего можно ждать от столь чуждых созданий, как бабуриты. Но кроме добычи сведений мы должны, если удастся, попробовать заключить, или хотя бы предложить, сделку. При их нынешнем настрое они могут причинить серьезный ущерб недвижимости Галактической компании пряностей и спиртных напитков и повредить ее торговой деятельности. Ну а на нас они и вовсе зуб точат.

— Почему?

— А ты не знаешь? Лет тридцать назад Бабур пытался втереться в компаньоны компании при заключении сделки с товаром, именуемым «голубец», на одной из соседних планет. Бабуриты могли извлечь из этого «голубца» большую выгоду, чем мы. Тем не менее глава нашей тамошней фактории не видел причин покорно мириться с откровенным грабежом. Он сделал хитрый ход и отнял у бабуритов всю их добычу, а заодно устроил все таким образом, чтобы возвращение на планету не принесло им никаких выгод. Это было первое воинственное деяние бабуритов в космосе. Теперь они, похоже, считают, что готовых настоящей битве, а всему космосу хорошо известно, что Содружество к такой битве не готово.

— И поэтому мы снова отправимся в путь. Наша троица и наш корабль. Будто молодость вернулась, — со вздохом сказал Эдзел. — Разве что на этот раз нас отправляют не в страну надежд.

Глава 2

Майя, солнце Гермеса, еще пряталось за горизонтом, но шпили и верхушки башен Звездопада уже поблескивали, будто позолоченные. Когда светило поднялось над Рассветной бухтой, его лучи устремились на запад, через реку Паломино, вдоль Олимпийского проспекта, к холму Паломников. Здесь яркое сияние рассеивалось и тускнело в кронах деревьев, в садах, под сенью зданий — серого нагромождения камней, именуемого Старой Крепостью, среди плавных линий и стеклянных стен Новой Крепости, строгих высоких корпусов Сигнальной Станции. Один лучик ниточкой протянулся над перилами балкона на верхнем этаже Новой Крепости, проник в спальню через застекленную дверь и упал на кровать Сандры Тамарин-Асмундсен.

Сандра проснулась.

— Пит, дорогой, — шепнула она и протянула к нему руки. Глаза Сандры открылись, и она вспомнила, что одна. На миг ее охватило ощущение пустоты.

Но ведь несчастный случай, лишивший жизни Петера Асмундсена (здоровенного, сильного, шумного, но, прежде всего, доброго человека), произошел четыре с лишним года назад. Время притупило боль — время и тяжкий труд: она была Великой Герцогиней и возглавляла планету, на которой жили пятьдесят миллионов своенравных упрямцев.

Сандра села на постели, заставляя себя насладиться прохладным воздухом и мягким светом. Она, как обычно, проснулась раньше, чем зазвонил будильник. Выключив его, Сандра поднялась и вышла на балкон. Бриз, напоенный свежестью росы на клумбах внизу, ласково коснулся обнаженной кожи. Вокруг, похоже, не было ни одной живой души, хотя Сандра и смотрела вниз с верхушки холма, откуда открывался вид на город, бухту и океан Авроры. Мимо пролетел нидифекс с его пестрыми шелестящими крыльями и мелодичными трелями.

Спустя минуту Сандра снова вошла в комнату, переключила телефон на режим телеприема и приступила к ежедневной получасовой зарядке, в которую верила куда больше, чем в искусственное омолаживание, хотя прилежно принимала и эти процедуры, поскольку ей было уже за пятьдесят. Ее крупное тело мало изменилось со времен юности. На широком скуластом лице почти не было морщин, разве что «сорочьи лапки» вокруг зеленых глаз под темными бровями. А вот белокурые волосы сделались серебряными. Она двигалась совершенно бездумно и разгоняла скуку, слушая утренние новости. Перво-наперво сообщили о кризисе, связанном с Обителью Мрака.

«Широкое распространение получили слухи о том, что Бабур выступил с новым заявлением, один экземпляр которого попал на Гермес. Представители престола отказываются подтвердить или опровергнуть это, но обещают вскоре сделать публичное заявление.

Возникновение такого рода слуха связано со вчерашним приземлением в Уильямс-Филд скоростного военного корабля, прибывшего с Валии. Вот краткий обзор создавшегося положения. Бабуриты передали три свои последние заявления на англике через примитивную планету Валию, выведя на орбиту вокруг нее космический корабль, который и передал сообщение на научную станцию на Валии, а заодно и просьбу как можно шире распространить его содержание. Поэтому несколько правительств, и наше в том числе, держат поблизости от места событий свои корабли и по общему согласию не допускают туда представителей информационных служб. Никто еще не соприкасался так близко с этой негуманоидной расой, и правительственные чиновники опасаются вредных последствий, которые может повлечь за собой преждевременное разглашение любых сведений».

Слухи оправдались, хотя вряд ли стоило так уж волноваться. В действительности «Автархия Объединенного Бабура» (что бы сие ни означало) просто подтвердила свои притязания. Поскольку Обитель Мрака находится совсем близко (по межзвездным меркам), а также из-за неизмеримо большой важности сверхметаллов как стратегического сырья, Бабур не может и не желает смириться с тем, что эта планета, возможно, станет собственностью одной из держав, выражавших свое враждебное отношение к вполне законной деятельности бабуритов в космическом пространстве. Новым в заявлении было лишь то, что на сей раз бабуриты открыто назвали эти державы: Галактическое Содружество и. Торгово-техническая Лига. Прислушавшись к настоятельным призывам своих советников, Сандра отложила обнародование этой ноты до тех пор, пока комиссия ксенологов не исследует ее на предмет наличия некоего скрытого подтекста. Впрочем, она сомневалась, что они обнаружат его.

«Вчера мы получили также запись обращения премьер-министра Галактического Содружества, Лапьера, к участникам Партии Справедливости. Он по-прежнему утверждал, что его правительство охотно вступит в переговоры, однако Бабур до сих пор не предпринял никаких общепринятых предварительных шагов в этом направлении, таких, как, скажем, обмен посланниками. В то же время, по словам министра, Содружество ни при каких обстоятельствах не отступит перед лицом „неприкрытой агрессии“, как выразился Лапьер. Он с огорчением признал, что, судя по всему, Бабур располагает огромным военным флотом. Министр упомянул о том, как офицеров, представителей человеческой расы, вызывали для наблюдения за скоплением военных кораблей, обнаруженным вскоре после того, как один из звездолетов Бабура с поразительной наглостью передал с околоземной орбиты первое заявление о притязаниях на Обитель Мрака. Подчеркнув, что имеющиеся у него сведения далёко не исчерпывающи, министр сказал, что, судя по некоторым признакам, Бабуру долгое время удавалось каким-то образом скрывать строительство своего флота, гораздо более многочисленного, чем та его часть, которую бабуриты сочли возможным выставить напоказ. Но тем не менее, подчеркнул Лапьер, Содружество намерено проявить твердость, а при необходимости, цитирую, „принять меры силового воздействия“».

Сандра тихо чертыхнулась. Глубокая древность. Самое быстрое судно на гиперпространственной тяге не доберется от земного Солнца до звезд Бабура, Гермеса или Обители Мрака и за две недели по земному календарю. Время в пути даже и между любыми двумя системами в этом секторе измеряется в сутках. Общества могут вступить в столкновение просто потому, что у них не будет нужных сведений. «Жаль, что не существует никакого сверхсветового эквивалента радио», — с горечью подумала Сандра.

С другой стороны, благодаря изоляции у ранних поселенцев на Гермесе было достаточно свободы, чтобы создать совершенно новую цивилизацию, которая в общем и целом устраивала Сандру.

Но не все разделяли мнение Великой Герцогини. В телепрограмме сообщили о последней шумной выходке Освободительного Фронта, снабдив материал видеорядом. Горячность ораторов, численность и воодушевление толпы встревожили Сандру. Если уж столько траверов собралось на холодном морском берегу, сколько же их осталось дома и смотрело митинг по телевизору, поддерживая участников?

Менее важные новости вскоре заставили ее переключить внимание на докладные записки, составленные помощниками, пока она спала. Сандра тотчас насторожилась. Забыв о зарядке, она села на пол и устремила взор на изображение своего исполнительного секретаря.

«Около полуночи в Уильямс-Филд сел корабль „Сверхметаллов“, — вещал тот. — Капитан доложил портовому начальству и позвонил мне домой. Он настоятельно просил о личной встрече с вами наедине, мадам. Я подумал, не разбудить ли вас, но, вероятно, поступил правильно, назначив прием на половину десятого, если вы согласны. Пока же, предосторожности ради, я распорядился, чтобы его команду не выпускали с корабля. Командир — одинит по имени Нади. — На экране появилась громадная фигура, шествовавшая в толпе людей. — Он возглавляет небольшой отряд сил обороны, который „Сверхметаллы“ держат в окрестностях Обители Мрака. Теперь вы, возможно, вспомнили, что Нади захватил корабль Леонардо Ригасси, недавно повторно открывшего планету, но вскоре приказал освободить его, поскольку тайну сохранить не удалось, а пленение людей могло лишь обострить вражду, почти не отсрочив наступления неизбежного. Вместо этого компания решила обратиться к Гермесу с просьбой установить наш протекторат над Обителью Мрака. Вот что он хочет обсудить с вами».

Сандра оцепенела. «Вот она, раскаленная докрасна железка, брошенная мне на ладонь», — подумала она, заставляя себя возобновить занятия гимнастикой. Благодаря этому она немного успокоилась, а после холодного душа ей стало еще лучше. Потом Сандра неторопливо уложила волосы и оделась, облачившись в более строгий костюм, чем обычно; единственным ярким пятном на платье был погон на плече — знак рода Тамаринов. Одевшись, она ленивым шагом отправилась завтракать.

Двое младших детей, подаренных ей Питом, еще нежились в постелях. Эрик сидел за столом и жадными глотками пил кофе. В комнату просачивались вкусные ароматы с кухни. Западная стена представляла собой сплошное окно, из которого открывался вид на склон холма Паломников, окраину Звездопада и ярко-зеленые поля. Над горизонтом плыла бледная заснеженная вершина Облачного Шлема.

Когда Сандра вошла, Эрик встал, как было принято у мужчин Гермеса при появлении женщины. Он был облачен в свежую тунику и отглаженные брюки, но выглядел как после бессонной ночи. Неужели где-то пировал? Обычно ее старший сын и возможный наследник вел себя довольно ровно, но иногда в нем нет-нет да и взыграет отцовская кровь.

«Нет, — подумала Сандра, вглядевшись в его черты, — на сей раз пронесло».

— Доброе утро, матушка, — буркнул Эрик. — Вот что, я слышал о Нади, ходил к нему и разговаривал с его командой… Мы ухватимся за эту возможность? Еще чуть-чуть, и мы ее упустим.

Сандра уселась и наклонила кофейник, наполняя чашку.

— Спустись с небес, — посоветовала она сыну.

— Но мы можем этим воспользоваться! — Эрик принялся расхаживать туда-сюда, шлепая по паркету. — Бабур, Содружество, Лига — все они дрожат от страха, хоть и бахвалятся. Боятся влипнуть в заваруху. Один решительный шаг…

Появился официант с подносами.

— Садись и ешь, — велела сыну Сандра.

— Но послушай, матушка, ты же знаешь, я не питаю иллюзий и не считаю, что мы — империя. Нам не удастся противостоять никакой другой державе. Но если мы будем владеть Обителью Мрака и вступим в тесный союз с ее первооткрывателями, имеющими очевидное моральное право на планету, разве остальные не отступятся?

— Не знаю. Похоже, нынче моральное право мало что значит. Да сядь же. Твоя еда остынет.

Эрик послушался. Он сжал левую руку в кулак, но продолжал резко размахивать правой.

— Само собой разумеется, что третейскими судьями должны стать мы, — сказал он. — Никому нет нужды бояться нас. Мы способны позаботиться о том, чтобы все получили по справедливости. — Лицо Эрика было безмятежно, но в душе бушевал огонь. — Но прежде, черт возьми, нам надо как можно быстрее заявить о своих правах!

— Торгово-техническую Лигу тоже выдвигали на эту роль, — напомнила ему Сандра.

— Эти? — Эрик презрительно рубанул рукой воздух. — Они слишком разобщены и продажны, не в силах даже собственных членов удержать в этических рамках. Нет, ты шутишь?

— Не знаю, — мрачно ответила Сандра. — В дни моей юности Лига стояла за мир, потому что по большому счету мир выгоднее войны. А теперь… Порой я содрогаюсь. А иногда сплю и вижу, что ее успеют реформировать, пока не поздно.

«Но кто? Такие люди, как Николас ван Рийн, твой отец, Эрик? — подумала она. — Вряд ли ему когда-нибудь захочется сделать святое дело. Скорее уж он хотел бы сохранить свою независимость, а заодно всеми правдами и неправдами вытрясти из Вселенной побольше денег».

Неужели слишком поздно?

В ее сознании промелькнули картинки истории, знакомые ей не хуже, чем эпизоды собственной жизни. Но Сандра решила вспомнить их еще раз, в слабой надежде на то, что ей удастся обрести надежду.

Имея вдоволь ядерной энергии, сравнительно дешевые и простые в управлении космические корабли с гиперпространственными двигателями и технические разработки соответствующего уровня, межзвездные торговцы, по идее, должны были процветать. Теоретически всякая обитаемая планета могла сама обеспечить себя, синтезируя любые «вещества, которые не встречались в природе. На практике же зачастую было выгоднее ввезти товар извне, особенно при существующих ограничениях на промышленное производство, введенных в целях защиты окружающей среды. Кроме того, по мере обогащения технологическая цивилизация все больше торговала предметами роскоши, произведениями искусства, изощренными услугами и иными товарами, которые она не могла производить или воспроизводить в домашних условиях.

Частные предприятия, умеющие достигать таких глубин космоса, которые недоступны правительствам и где зачастую вовсе не существовало сколь-нибудь работоспособных властей, вскоре становились богаче любого государства и прибирали к рукам едва ли не всю экономику. Эти предприятия и образовали Торгово-техническую Лигу — ассоциацию взаимопомощи и в какой-то степени всеобщую жандармерию. Pax Mercatoria* note 5 расползался по межзвездному пространству.

«Когда он сбился с правильного пути? Неужели все эти недостатки — суть продолжение достоинств?»

Великим купцам Лиги часто приходилось выступать в роли правителей, законодателей, полководцев. Обычно это были люди необузданные, алчные, индивидуалисты с громадным самомнением, а посему со временем они начинали все более и более жить так же, как короли древности. Злоупотребления превращались в нечто повседневное; насилие, подкуп, хищническое разграбление недр стали обычным делом. Необъятная сфера деятельности и огромный информационный поток сделали борьбу с большинством этих злоупотреблений явно невозможной.

«Погодите-ка. Но ведь Лига могла бы снова взять себя под контроль — если бы такая попытка не привела к образованию двух могучих фракций, с годами становившихся все более разительно непохожими одна на другую».

Первая называлась «Домашние Компании» и вела дела главным образом в пределах Солнечной системы: «Глобал кибернетикс», «Дженерал атомикс», «Объединенные средства связи», «Терран синтетике», «Планетарная биология». Их связи с крупнейшими профсоюзами — Союзом техников, Кораблестроителями, Ассоциацией ученых Содружества — становились все теснее.

А вторая именовалась «Космической Семеркой»: «Галактические проекты», «Ксенотехнологические системы», «Межзвездные перевозки», «Санчес инжиниринг», «Звездные металлы», страховая компания «Остановись, время», «Предприятия Абдаллы». Это были гиганты предпринимательства, действующие в других звездных системах.

Остальные, такие, как Галактическая компания пряностей и спиртных напитков, сохраняли шаткую независимость и открыто соревновались со всеми. Большинством из них заправлял либо один человек, либо какое-нибудь семейство.

«Есть ли у них будущее? — спрашивала себя Сандра. — Или они — просто ископаемые останки прежних, более свободных эпох? О, Ник, бедняга ты мой!»

— Хватит сотрясать воздух, давай добьемся присутствия Гермеса на Обители Мрака, — сказал Эрик. — Подумай, какой мощный рычаг это нам даст, если придется торговаться с «Семеркой». Они уже давно вытворяют с нами все, что хотят. Нам нет нужды бояться войны с Содружеством. Общественное мнение не потерпит, чтобы человеческие существа дрались между собой, а бабуриты оставались в тени и злорадствовали.

— В этом я не уверена. Как и в том, что бабуриты будут сидеть сиднем. Честно говоря, их держава внушает мне страх.

— Они блефуют.

— Лучше на это не рассчитывать. Все всегда считали, что существа, дышащие кислородом, и твари, которые дышат водородом, никогда не будут всерьез враждовать между собой, потому что им нет нужды делить территории, а война на идеологической почве невозможна, поскольку эти расы слишком не похожи одна на другую. Вот почему на Бабур почти не обращали внимания, вот почему он до сих пор окутан тайной. Но… судя по имеющимся у меня разведданным, Имперское Кольцо Сиземы — сильный агрессор, который заграбастал всю планету, но так и не насытился. А Обитель Мрака — лакомый кусочек для кого угодно.

«И дело тут не в жадности, — подумала Сандра. — „Сверхметаллы“ уже оказывают революционное влияние на технологию — в электронике, металлургии, ядерной промышленности и еще неизвестно, в каких областях. И если Бабур наложит лапу на их единственный источник, он может лишить человечество этих материалов».

— Я согласна, что людям, пожалуй, стоило бы оставить свои междоусобицы до лучших времен, — сказала она. — Возможно, Гермесу надо начинать сотрудничать с Содружеством.

— Возможно. Но разве ты не понимаешь, матушка? Если мы выступим первыми, то сможем обставить передачу Обители Мрака своими условиями, а если… если будем сидеть сложа руки, нам придется довольствоваться чужими подачками.

Эрик напомнил Сандре его отца — не столько этой вспышкой идеализма, сколько своей яростной и неукротимой жаждой деятельности.

Одинит в людской толпе был личностью весьма приметной, и Звездопад, должно быть, уже наполнился пересудами. Тем не менее содержание утренней беседы между Сандрой и Нади было известно только им двоим.

Комната, в которой они встретились, была предназначена для закрытых совещаний: длинная, с темными деревянными панелями на стенах, с окнами, выходившими на лужайку, где сидел бдительный мастифф. Сандра убрала комнату по своему вкусу, украсив трофеями, которые привозила в юности из космоса; на стенах висели фотографии далеких планет, разные мелкие художественные поделки, образчики оружия, сделанного в расчете на руки существ, непохожих на людей. Войдя сюда за несколько минут до аудиенции, Сандра поймала себя на том, что разглядывает боевой топорик с Диомеда. И душа ее вновь устремилась сквозь толщу лет в прошлое, к Николасу ван Рийну.

Она никогда не любила этого купца. Даже на том этапе жизни, когда Сандра не отличалась особой разборчивостью, этот человек казался ей до невозможности примитивным во многих отношениях. Но, с другой стороны, именно его неотесанная сила спасла их обоих от гибели тогда, на Диомеде. А она как раз искала мужчину, который мог бы стать партнером, не деспотом и не подкаблучником, а ровней, под стать ей, наиболее вероятной наследнице гермесского престола. (Герцог Роберт был стар и бездетен. Выборщики, естественно, проголосовали бы за Сандру, его племянницу, поскольку другие возможные кандидаты из рода Тамаринов мало что из себя представляли.) Никто из мужчин, встреченных Сандрой на Гермесе, не смог сколь-нибудь серьезно увлечь ее. Отчасти именно поэтому она и отправилась путешествовать. При всех своих недостатках ван Рийн не мог оставить ее равнодушной. Ни один ее прежний роман не был до такой степени насыщен бурями и катаклизмами и не оставил по себе столько радостных и потешных воспоминаний. Спустя год после знакомства Сандра поняла, что он и не думает на ней жениться и вовсе не хочет того, чего хотела она. Эрик уже лежал в ее чреве, ибо в те времена Сандра рьяно увлекалась евгеникой. Но, несмотря на беременность, она ушла от ван Рийна, а тот и пальцем не шевельнул, чтобы удержать ее.

Расстались они, почти не держа зла друг на друга, и потом изредка обменивались деловыми посланиями, составленными в отнюдь не враждебных выражениях. Шли годы, и в воспоминаниях Сандры о ван Рийне начали преобладать добрые нотки, не те, что прежде. Впрочем, после встречи с Петером Асмундсеном она редко думала о Николасе.

Петер был уроженцем Гермеса, но не из правящего клана, а из почтенной семьи Последователей. Он основал и лично возглавил разные предприятия на соседних с Гермесом планетах системы Майи и совершил множество подвигов, сделавших его народным героем. Когда он женился на Сандре и законным порядком усыновил Эрика, скандал, связанный с ее возвращением домой, утих. Впрочем, и скандал-то был не ахти какой. Равняясь на Лигу и Содружество, аристократия Гермеса тоже стала проще относиться к личной жизни граждан. Тем не менее, вероятно, именно супругу Сандра была в огромной степени обязана своим избранием на престол после смерти Герцога Роберта.

А когда и сам Пит ушел из жизни, Сандра даже мысли не допускала о том, что ей снова захочется замуж.

«Тогда почему я думаю о Нике, когда мне полагалось бы размышлять о том, как быть с Нади? — спросила она себя и тотчас ответила: — Да, наверное, потому, что у меня есть Эрик. Эрик унаследует эту планету в том виде, в какой она была приведена не без моей помощи, будь то к добру или к худу. То же, разумеется, относится к Джоан и Сигурду, но на Эрика, возможно, ляжет вся тяжесть власти.

Если, конечно, ему будет чем править».

Сандра в волнении прошлась по комнате, остановилась возле топорика, и ее пальцы сомкнулись на рукояти. Как же ей не хотелось в такой чудесный день сидеть в четырех стенах. Сейчас бы поохотиться, проехаться на лошади, перескакивая через препятствия, покататься на лыжах, поплавать на лодке, погонять на крылатом мотоцикле со скоростью, повергающей в ужас ее добрых подданных. Или навестить актеров, которым она покровительствует. Сандра всю жизнь обожала театр. Или…

Открылась дверь.

— Мадам, капитан Нади, сотрудник компании «Сверхметаллы», — объявил охранник и, пропустив в комнату огромного одинита, закрыл дверь.

Прежде Сандре не доводилось встречаться с одинитами. Большинство обитателей этой планеты были дикими охотниками, хотя и смогли создать несколько культур, весьма сложных и утонченных. Те немногие одиниты, которые поддерживали связь с торговыми центрами Торгово-технической Лиги, сумели либо получить образование, либо найти какой-то иной способ попасть в космос.

Нади с мрачной торжественностью протянул руку, и ладонь Сандры утонула в его ладони. Почувствовав, какая она теплая, Сандра удивилась. Ей казалось, что это покрытое чешуей существо должно быть холодным, как чешуйчатые создания Гермеса или Земли.

— Добро пожаловать, — с легким смущением проговорила она.

— Благодарю вас, моя госпожа, — Нади говорил по-английски бегло и отчетливо, но с каким-то неописуемым акцентом, поскольку его речевой аппарат был устроен совсем не так, как у человека. — Я постараюсь не отнять у вас слишком много времени. Тем не менее я чувствую, что мое сообщение в высшей степени важно для вашего народа, как и для моего.

— Полагаю, это так. О… извините, но здесь нет подходящей для вас мебели. Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, насколько это возможно.

— При вашей ничтожной силе тяготения я могу стоять сколь угодно долго. — Притяжение Гермеса составляло 0,97 земного. — Как я понимаю, вы, люди, предпочитаете сидеть.

— Да, я присяду. Но прежде позвольте предложить вам закурить. Не хотите?

Сандра извлекла из коробки сигару, раскурила ее и опустилась в унаследованное от предков кресло. Массивное, украшенное резьбой, оно придавало Сандре чувство уверенности в себе, а дым сигары успокаивал нервы.

— Перейду прямо к сути дела, — пророкотал Нади. — Вам известно, как и почему я покинул Обитель Мрака?

Сандра кивнула. После завтрака ее целый час вводили в курс дела.

— Вы предлагаете Гермесу предпринять определенные действия, чтобы предъявить свои права на планету.

— По четко и ясно выраженной воле первооткрывателей и законных владельцев, моя госпожа. Разумеется, мы понимаем, что вам придется подумать и о других, но вы сможете устроить все таким образом, что каждая группировка получит свою долю, и мы в том числе.

— Если нам позволят великие державы.

— Быть может, они еще и обрадуются, если вы предложите им такую формулу. Пожалуйста, поверьте, наше решение принималось не во внезапном приступе отчаяния. Мы с самого начала знали, что не сохраним свою монополию надолго, и прикидывали, какой тактики нам придерживаться, когда весть распространится. Сам Дэвид Фолкейн предложил Гермес в качестве попечителя. Правда, он думал, что Обитель Мрака будут оспаривать только Лига и Содружество. Он не предвидел вмешательство Бабура. Тем не менее мы решили, что его предложение — лучшее, что нам удалось придумать.

— Дэвид — герой Датины? Как, вы сказали, его имя?

— Так вы не знаете? Я полагал, что сведения уже получили широкое распространение. — Нади ненадолго умолк. Сандре показалось, что она видит, как в его голове крутятся громоздкие шестеренки. Наконец он сказал: — Что ж, я не обману ничье доверие, рассказав вам все без утайки. Возможно, вы лучше поймете нашу точку зрения, если узнаете, на чем она основывается.

Она откинулась в кресле. Нади был прав. Даже если экскурс в историю ничего не даст, у нее хотя бы будет время привести в порядок нервы и мысли.

— Продолжайте, — попросила Сандра.

— Восемнадцать стандартных лет тому назад, — сказал Нади, — Дэвид Фолкейн, как вы, несомненно, помните, был торговым первопроходцем Галактической компании пряностей и спиртных напитков. Вместе с партнерами он тайно отправился в космос, имея целью отыскать планету, похожую на Обитель Мрака. Оценка астрономических данных убедила его, что такая планета, возможно, существует, и подсказала ее приблизительное местонахождение. Фолкейн нашел планету.

Вместо того чтобы сообщить о находке своему работодателю, как полагается делать торговому первопроходцу при обнаружении многообещающих новых территорий, Фолкейн отправился с этими сведениями совсем в другое место. Он обратился к некоторым вождям отсталых народов, бедных и униженных, таких, которыми Лига пренебрегала и которых притесняла. Это возмущало его. И он помог им образовать консорциум старателей и торговцев богатствами Обители Мрака, дабы выгоду извлекали народы.

Сандра кивнула. Со времен экспедиции Ригасси представители «Сверхметаллов» именно в этих выражениях отстаивали правоту своего дела. Она вспомнила одного человека, произносившего в Звездопаде такую речь:

«Как могут обитатели планет вроде Одина, Икрананки, Айвенго, Ванессы добраться до звезд? Как могут они приобщиться к технологии, облегчающей труд, защищающей здоровье, предотвращающей голод, обучающей, дающей господство над безучастной природой? Им почти нечего продавать, разве что пряности, меха, произведения искусства, возможно, какие-нибудь полезные ископаемые вроде нефти или доступных минералов. Но вырученных на все это денег не хватит на приобретение космических кораблей, энергетических установок, автоматов, исследовательских лабораторий, школ. Лига не заинтересована в их материальной поддержке. Частные и общественные благотворительные организации уже не справляются с наплывом просьб. Неужели целые расы должны тысячелетиями испытывать мучительные лишения, чтобы создать для себя все то, что уже существует в других местах?

А поселения, которые так и плодят повсюду люди, цинтиане и иные существа, осваивающие космос? Это не счастливые и процветающие колонии типа Гермеса, а голодные и заброшенные в глухомань поселения, почти единственное достояние жителей которых — независимость и гордость. Они могли бы смягчить суровые природные условия, будь у них возможность купить средства для этого. В противном случае им грозит вымирание.

Компания «Сверхметаллы» основана заслуживающими доверия обитателями таких планет. Прибыль, которую можно было получить при сравнительно низких капиталовложениях, казалась баснословной. Но станут ли магнаты Лиги уважать чужие права собственности? Оставят ли их в покое правительства? Приз-то был слишком велик…»

— Э… моя госпожа, — донесся до нее голос Нади. Сандра мало-помалу очнулась от воспоминаний.

— Прошу прощения, — сказала она. — Я отвлеклась.

— Боюсь, я вас утомил.

— Нет, нет, отнюдь. Даже наоборот. Чуть позже мне хотелось бы подробнее узнать о тех приемах, которые вы применили, чтобы скрыть свои владения. Обманные маневры, чтобы сбить с толку разведывательные корабли, предосторожности против подкупа, похищений, вымогательств. Удивительно, что вы продержались так долго.

— Мы почувствовали близость конца, когда работодатель Фолкейна, Николас ван Рийн, догадался, что сверхметаллы, очевидно, поступают с планеты того же типа, что и Обитель Мрака, и прибег к такому же методу ее поиска… Я вас расстроил?

— Нет. Но вы сказали вещь, для меня неожиданную. Ван Рийн? Когда же?

— Десять стандартных лет тому назад. Фолкейн и его будущая жена уговорили ван Рийна хранить молчание. По сути дела, он любезно помог нашим агентам внести в дело путаницу, и это позволило оттянуть повторное открытие планеты.

— Гм, да. Ник наверняка немало позабавился бы, занимаясь этим, — Сандра подалась вперед. — Ну что ж. Это интересно, но все уже в прошлом. Как вы сказали, сведения эти большей частью давно мне известны, а подробности можно выяснить и потом, если мы с вами и впредь будем поддерживать связь. Я вам сочувствую, но вы понимаете, что превыше всего для меня — мой долг перед Гермесом. Что получит мой народ? Чем оправдать риск и расходы?

Исполинское существо тотчас сделалось одиноким и беспомощным.

— Мы просим вашей помощи. Если благодаря вам мы останемся в деле, вы разделите с нами прибыли.

— И станем мишенью для любого, кто захочет получить такую же прибыль или еще большую. — Сандра глубоко затянулась сигарой. — Быть может, вам это неведомо, капитан, но я — не самодержавный правитель. Великого Герцога или Великую Герцогиню избирают из представителей рода Тамаринов, не связанного ни с одной из территорий, а выборщики — президенты территорий Гермеса. Я имею лишь очень ограниченную власть.

— Я понимаю, моя госпожа. Но мне сказали, что вы можете созвать законодательное собрание при помощи электронных средств связи, и на это у вас уйдет не более часа. Я слышал, что ваши вожди, живущие на планете, являющей собой пограничный мир, привыкли быстро принимать решения. Моя госпожа, ваше вторжение предотвратит столкновение огромных армад. Но у вас осталось очень мало времени, чтобы что-то предпринять. Если не начать действовать быстро, лучше и вовсе не начинать.

У Сандры заколотилось сердце. «Клянусь космосом, он прав, — думала она под стук пульса. — И он, и Эрик, и… наверняка многие другие. Риск не так уж велик, если действовать осторожно и оставить за собой пути к отступлению. Разумеется, мне понадобятся дополнительные сведения, мнения, и только потом можно собирать президентов и выкладывать им свои рекомендации. Но сейчас мне кажется, что у нас есть шанс.

Да, у нас! Слишком долго я работала дотошно и осторожно, а ведь я — главнокомандующий военным флотом. И если Гермес снарядит экспедицию, возглавить ее должна буду я».

Глава 3

Совет Торгово-технической Лиги собрался в Лунограде, чтобы обсудить все, что связано с Обителью Мрака. Созывали его в спешке, поэтому представители некоторых членов Лиги не прибыли. Кое-кого из руководителей независимых компаний не успели разыскать, другие не могли бросить все дела и тотчас сорваться с места. Но «Домашних Компаний» и «Космической Семерки» почти хватило для кворума; кроме того, приехавших и уже бывших на месте представителей независимых компаний оказалось достаточно, и кворум составился.

Прошло двадцать четыре часа, а Совет так и не сдвинул дело с мертвой точки. Тогда Николае ван Рийн пригласил двух делегатов в свои покои в гостинице «Вселенная». Они приняли приглашение, хотя вряд ли поступили бы так, если б оно исходило от любого другого независимого торговца. Предприятие ван Рийна было настолько крупным, и щупальца его протянулись так далеко, что он стал очень влиятельной фигурой. Многим наблюдателям с трудом верилось, что один человек, даже обладая современными системами обработки данных и компьютерами, способен возглавлять такую фирму, избегая слияния с другими компаниями, которые объединились, дав начало гигантским корпорациям. Он оказался естественным предводителем для всех тех предприятий, которые избегали слишком тесных союзов, таких, как «Космическая Семерка» или пять «Домашних Компаний». Первой руководил гений Байарда Стори, вторыми — Ханни Леннарт.

Близилась лунная полночь. Вид, который открывался из широкого окна в главной комнате покоев ван Рийна, повергал в трепет. Здания стояли поодаль друг от друга и были довольно низкими, чтобы поместиться в создаваемом силовыми полями куполе, удерживающем воздух и озоновый слой. Между домами раскинулись парки, деревья в них взмывали вверх и изгибались, делаясь похожими на струи фонтанов благодаря небольшой силе тяжести; вокруг буйно цвели огромные яркие цветы. Повсюду сияли фонари, установленные на шестах, похожих на виноградные лозы. Их свет не мешал видеть голую поверхность кратера за силовыми барьерами, крутые утесы и склоны цирка Платона на ближнем горизонте и небосвод. На фоне кромешной бесконечной черноты горели мириады звезд, ярких, похожих на бриллианты, светивших ровно, без мерцания; Млечный Путь напоминал реку из ртути; на юге висела бело-голубая Земля, такая прекрасная, что сжималось сердце. На фоне этого великолепия роскошно убранный зал казался кричаще-безвкусным.

Леннарт и Стори пришли вместе. Ван Рийн подплыл к двери, чтобы впустить их. Он не стал включать прибор, создававший притяжение, равное земному.

— Хо-хо! — воскликнул он, открывая дверь. — Не иначе как вы уже посовещались перед приходом сюда, nie? He отрицайте, не лгите старому одинокому толстяку, который стоит одной ногой в могиле. Лучше угоститесь его выпивкой.

Стори смерил его быстрым взглядом и добродушно сказал:

— С тех пор как я впервые услышал о вас, мастер ван Рийн, и это произошло раньше, чем мне хотелось бы, все только и говорят о том, как вы сетуете на старость и немощь. Готов биться б заклад, что вы будете шалить еще лет двадцать, если не больше.

— Ja, вид у меня здоровый, я сложен, будто кирпичный свадебный торт. Но это из-за низкой гравитации, вы и представить себе не можете, как она помогает. Вы, двое, которые могли бы быть мне сыном и дочерью, если бы я не смыслил в женщинах достаточно, чтобы этого не случилось. Как я мечтаю удалиться от дел, отрешиться от глупостей и ловушек этого нечестного мира, отмыть свою грешную душу, пока она не заскрипит, как чистая кожа.

— Дабы освободить в ней место для новых и более тяжких грехов?

— Прошу вас, прекратите эту болтовню, — подала голос Леннарт. — Мы собираемся вести серьезный разговор.

— Если вы настаиваете, госпожа, — сказал Стори. — Что до меня, то я не прочь немного позабавиться. Вам это тоже не помешало бы. Нынешний Совет — образчик бесплодия. И зачем только я на него приехал?

Леннарт и ван Рийн прищурились и посмотрели на него, как будто и их тоже занимал этот вопрос. Прежде они никогда не видели Стори и знали лишь (благодаря рутинному сбору сведений), что вот уже десять лет его имя числится в списке директоров «Галактических предприятий» и живет он в штаб-квартире этой корпорации на Германии. Очевидно, денег и влияния у него было столько, что он мог позволить себе пресечь любую огласку и сделаться едва ли не невидимкой.

Он был довольно привлекательным мужчиной: среднего роста, худощавый, с правильным загорелым лицом; глаза у него были серо-голубые, волосы и усы каштановые с искорками седины. Судя по упругой походке, он давал своим мускулам достаточную нагрузку и, возможно, в весьма неблагоприятных природных условиях. Его мягкий выговор был едва заметно сдобрен неземным акцентом, но время уже успело сделать этот акцент совершенно неузнаваемым. Свободный дорогой костюм, выдержанный в мягких зеленых тонах, сидел на Стори столь естественно, что казался частью его тела. Рядом с ним облаченная в черное Леннарт выглядела безвкусно и болезненно. Ван Рийн на их фоне являл собой вызывающее зрелище — в своем любимом одеянии, заляпанной нюхательным табаком рубахе и саронге, охватывающем его телеса, не уступающие по округлости Юпитеру.

— Ешьте, пейте, курите, — настойчиво пригласил хозяин, взмахом руки указав на изобилующий напитками бар, подносы, уставленные тонкими яствами, коробки с сигарами и сигаретами. Сам он попыхивал длинной трубкой, служившей ему уже долгие годы и день ото дня делавшейся все более вонючей. — Я хотел поговорить с вами здесь, а не посредством защищенной от подслушивания электронной связи, чтобы мы могли расслабиться, не темнить и не обижаться на высказывания собеседников.

Стори кивнул и жестом хорошо воспитанного человека налил себе шотландского виски, запив его водой. Ван Рийн снова наполнил свой высокий стакан дженеверским джином, добавив в него чуточку какого-то горького зелья, которое он называл angst en onrust*. note 6 Мужчины уселись в кресла, а Леннарт опустилась на диван напротив. Она сидела прямо и не притрагивалась к угощению.

— Итак, — проговорила она, — что вы задумали?

— Мы должны выяснить, можем ли мы пойти на взаимные уступки, и, если нет, обозначить те области, в которых между нами нет согласия. Верно? — предложил Стори.

— И обменяться сведениями, — добавил ван Рийн.

— Этот товар может быть чертовски дорогим, особенно когда его не хватает, — заметил Стори.

— Надеюсь, вы понимаете, что никто из нас не может ничего обещать, мастер ван Рийн, — произнесла Леннарт, чеканя слова. — Мы — всего-навсего исполнители, работающие на свои корпорации. — Сама Ханни была одним из вице-президентов «Глобал кибернетикc». — Да и вообще, ни «Домашние Компании», ни «Семерка» не являют собой монолиты. Их составные части связаны между собой лишь определенными деловыми соглашениями.

Это повторение школьной программы не обидело ван Рийна.

— И еще общими Советами директоров, — вкрадчиво добавил он, беря маленький бутерброд с копченым угрем и кусочком холодной яичницы. — Кроме того, в делах ваш голос значит гораздо больше, чем вы хотите показать. Ja, стоит вам захотеть, и вы можете рявкнуть, как взрывное устройство. А все эти деловые соглашения означают лишь, что «Семерка» и «Домашние Компании» — два картеля, имеющие немало лакеев из числа высокопоставленных политиканов.

— Только не мы, — сказал Стори. — Это у вас плутократия, госпожа Леннарт, а не у нас.

Впалые щеки Ханни залились румянцем.

— Вы можете с полным основанием сказать это и про свои марионеточные государства с ваших несчастных маленьких планеток, — парировала она. — А если уж говорить о Содружестве, то мы уже пятьдесят лет проводим прогрессивные преобразования, направленные на укрепление демократии.

— Проклятье, — пробормотал ван Рийн, — вы и впрямь, небось, в это верите.

— Надеюсь, мы собрались здесь не для того, чтобы упражняться в этой набившей оскомину партизанской политике, — сказал Стори.

— Я тоже, — ответил ван Рийн. — Этим и кончится нынешний Совет, если мы пустим его на самотек. Члены Совета упрутся, и их уже не сдвинешь, потому что они слишком унавозили почву. Теперь они будут грызться, покуда с неба не посыплется штукатурка, но ничего не добьются… если некоторые ведущие личности не позаботятся об этом. Вот о чем я и хочу посудачить с вами.

— Предмет спора очень прост, — заявила Леннарт. И повторила то, что уже не однажды утверждала за столом переговоров: — Обитель Мрака — слишком ценный источник стратегического сырья, чтобы мы могли позволить расе, уже выказывавшей враждебность к нам, наложить на него лапу. Я имею в виду и человеческие существа тоже. Содружеству по справедливости принадлежат права на эту планету, коль скоро первооткрыватели не представляли никакое правительство, а экспедиция Ригасси состояла из наших граждан. Содружество имеет обязательства перед человечеством, перед самой цивилизацией и должно охранять эту планету. «Домашние Компании» разделяют эту точку зрения. Это патриотический долг, и я искренне удивлена тем, что такие образованные люди, как вы, пренебрегаете им.

— Я получил образование в школе синяков и шишек, — ответил ван Рийн. — Подозреваю, что и вы тоже, мастер Стори, верно? Мы с вами должны понимать друг друга.

— Понимаю, почему вы меняете тему, — бросила Лен-нарт. — Разговоры о нравственности смущают вас.

— Кстати, о нравственности, не говоря уже об ее отсутствии, — сказал ван Рийн. — Что там с первооткрывателями Обители Мрака, а? Какие, по-вашему, права у них?

— Это может решить суд, но после того как Обитель Мрака будет в безопасности.

— Ja, ja, в суде, судей которого вы продаете и покупаете, как биржевые акции. Я уже слышал шепоток о том, что вы подмазываете своих законников. Вот почему «Сверхметаллы» действовали втайне.

Стори вскинул брови:

— Думаете, мы поверим, что вы десять лет помогали и попустительствовали им из обостренного чувства справедливости, а, мастер?

— Почему вы считаете, будто я участвовал в каком-то заговоре? Это я-то, простой старый толстый коробейник, впавший в чревоугодие?

— Огласке это не предавалось, но Ригасси узнал от рабочих на Обители Мрака, что один из членов Торгово-технической Лиги помогает прикрывать их с тех пор, как отыскали планету. Рабочие не сказали, кто он. Они просто предприняли довольно жалкую попытку похорохориться…

Леннарт ахнула.

— Откуда вы это знаете? — воскликнула она. Стори усмехнулся. Он не собирался приоткрывать завесу над системой шпионажа, разработанной его группировкой. Он продолжал, обращаясь к ван Рийну:

— Сейчас, задним числом, я полагаю, что это были вы. Великолепно поработали. В особенности когда роняли намеки и подбрасывали свидетельства тому, что сверхметаллы производит целая цивилизация, гораздо более развитая, чем наша. Торжественные проводы исследовательских экспедиций, отправляющихся на поиски… Да, наверняка это самая блистательная мистификация в истории. — Он мгновение помолчал. — Вы не хотели бы рассказать нам, зачем все это делали?

— Вы бы назвали меня лжецом, кабы я сказал, что считал свои действия правильными, да и сам я, вероятно, думал бы так же. — Ван Рийн проглотил пирожок с сыром лимбургер и луком, примял табак в трубке указательным пальцем с толстым ногтем и втянул в легкие дым. — Готов признать, отчасти я пошел на это потому, что меня уговорило одно дорогое мне существо, — продолжал он, пуская кольца дыма. — А отчасти — потому, что независимые торговцы вроде меня предпочитают, чтобы сверхметаллы свободно продавались на рынке. Я не хочу, чтобы один из ваших картелей обрел мощь, которую дает обладание монополией на Обители Мрака. Куда разумнее сохранить это предприятие в его первозданном виде.

Вот в чем он убеждал Совет. Торгово-техническая Лига должна собраться с силами, вспомнить времена своего былого единства и попытаться сделать так, чтобы Обитель Мрака была объявлена независимой планетой под протекторатом Лиги, в которую вступит и компания «Сверхметаллы». Он прекрасно понимал, что такую резолюцию можно будет принять, только переубедив множество упрямцев. «Домашние Компании» твердили, что будут поддерживать Содружество; «Семерка» ратовала за неучастие Лиги в какой-либо борьбе вообще, ее строгий нейтралитет и готовность вести переговоры с теми, кто возьмет верх.

Ван Рийн решил снова поднять этот вопрос.

— Стори, — сказал он, — какой смысл сидеть и сосать большой палец? Госпожа Леннарт по-своему права: если Бабур завладеет Обителью Мрака, это станет худшим исходом для всех нас. А Бабур, возможно, вооружен лучше, чем Содружество. Во всяком случае, у него не так растянуты коммуникации.

— А кто довел дело до этого? — Голос Леннарт зазвучал пронзительно. — Кто первым начал торговать с бабуритами, кто продал им космическую технологию, польстившись на презренный металл? «Семерка»!

— Да, мы заключали сделки, — мягко ответил Стори. — В те времена такого рода обмены были в порядке вещей, как вы помните. Никто не возражал. А позднее… что ж, готов признать, что торговля наших компаний почти сошла на нет, потому что перестала приносить хороший доход, а вовсе не потому, что мы предвидели милитаризацию Бабура. Этого не предвидели ни мы, ни кто-нибудь другой. Да и кто мог предвидеть такое? Там еще только начинались исследования, а необходимое развитие… Невероятно, что они проделали все это за какие-нибудь несколько лет.

Однако, — тут он поднял руку, будто читал лекцию, — однако из всего предыдущего опыта мы знаем, что с бабуритами можно вести дела. Перспектива покупать сверхметаллы у них пугает нас ничуть не больше, чем перспектива приобретать их у «Домашних Компаний», ведь этим дело и кончится, если Содружество приберет планету к рукам. Нам, так или иначе, будет что предложить Бабуру для удовлетворения его нужд.

— А не лучше ли закупать сверхметаллы по более низким ценам у нынешних владельцев и у других компаний, которые тоже будут разрабатывать недра Обители Мрака и продавать сырье на свободном рынке? — спросил ван Рийн.

— Еще неизвестно, подешевеет ли оно, — ответил Стори. — Существа, дышащие кислородом, слишком рвутся открыто состязаться с нами. — Он соединил кончики пальцев и посмотрел поверх них сначала на Леннарт, затем на ван Рийна. — Если начистоту, то я думаю, что страх перед Бабу ром — это не что иное, как детская боязнь неведомого. Вы даже не потрудились что-нибудь разузнать о Бабуре, хотя он, похоже, был самой таинственной планетой в обследованной части космического пространства. Но я волею судеб когда-то был ксенологом и занимался планетами меньше Юпитера. Я изучил все имеющиеся у «Семерки» отчеты о ее сношениях с Бабуром. В прошлом я и сам побывал там и вел переговоры с предводителями бабуритов. Поэтому я заявляю вам, а заодно намерен заявить и всему Совету, что Бабур — отнюдь не логово великана-людоеда. Это — обитель существ, которые по своим меркам так же разумны, как мы — по нашим.

— Вот именно, — прорычал ван Рийн, — да поможет Бог разуму, если мы и бабуриты — лучшее, что этот разум смог сотворить. Однако у меня у самого как-то раз возникли легкие трения с бабуритами. А недавно я просмотрел все данные о них, какие только можно достать в Солнечной системе. Их цели очень переменчивы.

— Их притязания на Обитель Мрака смехотворны, — вставила Леннарт. — Это всего лишь лозунг, прикрывающий захват чужих владений.

— Но только не с точки зрения господствующей на Бабуре цивилизации, — ответил Стори.

— Значит, нельзя допустить, чтобы эта цивилизация вошла в силу. Она исполнена решимости основать собственную империю. Добро бы, если б речь шла только о родственных Бабуру планетах. С этим мы, возможно, и смирились бы. Но, насколько я поняла по их заявлениям и недавним действиям, они намерены добиться господства над всем открытым космосом, а этого терпеть нельзя.

— А как вы им помешаете?

— Для начала примем соответствующие меры в отношении Обители Мрака. Быстро и решительно. Из наших разведданных ясно, что Бабур отступит, если поставить его перед свершившимся фактом.

— Из «наших» разведданных? — пробормотал Стори. — У вас что, такие тесные связи с Министерством обороны? Ван Рийн выдул несколько клубов густого сизого дыма.

— По-моему, вы только что дали мне ответ на один занимавший меня вопрос, Леннарт, — сказал он.

Ханни вытаращила глаза. Судя по выражению ее лица, она была обеспокоена.

— Я не… я просто высказываю свою точку зрения, вы понимаете…

— У меня там тоже есть связи. Правда, я не имею допуска к тайнам, в которые, похоже, посвящены вы. Нет, мне известны самые пустячные сведения, такие, как, к примеру, разрешения на полеты в дальний космос для гражданских кораблей. Недавно большую их часть вдруг перестали выпускать туда. Ja, я собираю факты по крупицам. Кап-кап-кап, пока не натечет целая лужа. Я знаю вас не первый год, Леннарт, и то, как вы ведете беседу, тоже о многом мне говорит.

Ван Рийн поднялся. При здешней гравитации он сделал это так же легко, как встающая Луна заслоняет собой сияющий диск Земли.

— Стори, — сказал он, — об этом еще не скоро объявят, но я готов поставить свои рубины против вашего ревеня, что правительство Содружества уже отправило к Обители Мрака военный отряд. И я совсем не уверен, что Бабур стерпит это, поджав хвост. — Он повернулся к вырезанной из марсианского песчаного корня фигурке святого Дисмаса, стоявшей на баре и всю жизнь сопровождавшей ван Рийна в странствиях. — Пожалуй, тебе стоило бы помолиться за нас, — сказал он святому.

Глава 4

Космический корабль «Через пень-колоду» на полной тяге уходил от Солнечной системы в направлении звезды, которую люди окрестили Могулом. Пульсирующие волны Шредингера влекли корабль вперед с псевдоскоростью, в тысячи раз превышающей истинную скорость светового луча, а по галактическим меркам Солнце и Могул были близкими соседями. Тем не менее корабельные часы отмерят две с половиной недели, прежде чем он прибудет на место, — настолько огромна наша Вселенная. Мыслящие существа легко говорят о путешествиях на расстояния во много световых лет, ибо они и сами не понимают, что делают.

Дэвид Фолкейн, Чи Лан, Эдзел и Пень дулись в покер в салоне. Точнее, играли только трое. Компьютер был представлен в их обществе аудиовизуальным сенсором и парой металлических рук. Это была новейшая модель, действующая да уровне сознания и способная управлять системами корабля в полете, используя лишь малую толику своей мощности. Ну а живым существам на борту и вовсе почти нечего было делать.

— Ставлю кредит, — сказала Чи. Синяя фишка с треском покатилась к центру стола.

— О Боже, — Эдзел положил карты. — Принести кому-нибудь еще прохладительного?

— Спасибо, — Фолкейн протянул ему пустую пивную кружку, — Повышаю, — он удвоил ставку. Прошло полминуты, слышалось только тихое урчание механизмов и вентиляторов. — Ну, что ты там застрял, Пень?

— Шансы за и против меня оценены как равные, — произнес ровный механический голос. Электронные раздумья продолжались еще несколько секунд. — Ну что ж, — решила машина и поставила столько же, сколько Фолкейн.

— Кияо? — с вопросительной интонацией произнесла Чи. Ее бакенбарды начали топорщиться, а хвост принялся постукивать по стулу. — Ну, если вы настаиваете, — сказала она и тоже подняла ставку.

Фолкейн возликовал в душе. У него была отличная карта. Но он нарочито поколебался, прежде чем опять поднять ставку. Пень раскусил его.

— Ты уверен, что тебе не нужна подстройка? — угрожающе спросил Фолкейн машину.

— Кого боги хотят наказать… — самодовольно проговорила Чи, тоже поднимая ставку. Глухо стуча копытами по ковру, вернулся Эдзел с кружкой пива для Фолкейна. Сам одинит не употреблял этот напиток во время перелетов, ибо ни один корабль не мог взять на борт необходимое ему количество пива. Он потягивал мартини со льдом из литрового стакана.

Фолкейн снова увеличил ставку. Пень удвоил. Чи и Фолкейн взглянули на него, словно могли уловить какое-то выражение в его витриловых линзах. Чи медленно положила в банк две фишки. Фолкейн подавил улыбку и снова поднял ставку. Пень сделал то же самое. Мех Чи встал дыбом.

— Будь ты неладен со всеми твоими лживыми транзисторами! — воскликнула она и швырнула карты.

Фолкейн заколебался. Пень дал понять, что карта у него неважная, но… Дэвид предложил открыться. Пень показал четыре дамы.

— Что за черт? — возмутился Фолкейн, приподнимаясь со стула. — Ты же сказал, что шансы…

— Я имел в виду шансы надуть тебя, — объяснил Пень и сгреб банк.

— Похоже, после долгой разлуки нам придется заново изучать манеру игры друг друга, — заметил Эдзел.

— Послушайте, — сказала Чи, тасуя карты, — мне уже надоел простой покер. Выбирает банкующий, верно? Так вот, все бьет семерка карт подряд, маленьких ставок не делать.

Фолкейн поморщился:

— Ты говоришь ужасные вещи.

— Шансы при игре вразнос точно так же непредсказуемы, как и при обычной, — объявил Пень.

— Да, но только ты ведь компьютер, — проворчал Фолкейн.

— Не хочешь снять? — спросила Чи Эдзела.

— Что? — дракон захлопал глазами. — О, прошу прощения. Я воспользовался случаем и занялся медитацией.

Громоздкая рука с удивительным изяществом разделила колоду карт.

На этой раздаче ему крепко досталось, но Эдзел, похоже, не расстроился. Однако, когда пришла его очередь сдавать, он невозмутимо объявил:

— Теперь счет будет, как в бейсболе.

— О нет, — застонал Фолкейн. — Что с вами случилось за эти три года?

Он сложил руки на груди и погрузился в мрачное раздумье, потягивая пиво.

Потом пришла его очередь сдавать.

— Ну, негодяи, я вам покажу, — сказал он. — Номер первый. Знаете, что это такое? Старшая комбинация — семь карт подряд, короли и десятки не в счет, семерки и двойки — только одной масти.

— Om mani padme hum* note 7, — прошептал потрясенный Эдзел.

Чи выгнула спину и фыркнула. Вновь устроившись на сиденье, она возразила:

— У Пня предохранители сгорят.

— Эта задача проще, чем расчет орбиты снижения, — заверил ее корабельный компьютер, — хотя она довольно нелепа.

Игра продолжалась, но как-то бестолково. Фолкейн сорвал банк главным образом благодаря тому, что вовремя перестал торговаться.

— Надеюсь, все мы усвоили урок, — сказал он. — Тебе сдавать, Пень.

— Полагаю, мне тоже разрешат объявить необычную игру, — ответила машина.

Фолкейн поморщился, Чи Лан распушила хвост, но Эдзел предложил:

— Пусть будет по справедливости. Однако потом давайте ограничимся простым штудом и прикупом.

— По моей оценке, эта игра укрепит тебя в таком желании, — пообещал Пень, тасуя карты. — Сделаем так: можно брать прикуп, хотя в этом нет смысла: игроки держат карты рубашками к себе, так что все видят, что сдано другим, а своих карт не видят.

Все оторопело замолчали, потом Чи сердито спросила:

— Что за извращенцы программировали тебя в последний раз?

— Я самопрограммируюсь в рамках того типа задач, для решения которых предназначен, — напомнил ей компьютер. — Поэтому всякий раз, когда меня включают, но не нагружают, я стараюсь использовать это в созидательных целях.

— Один-ноль в пользу манихейской ереси* note 8, — заметил Эдзел. Ван Рийн понял бы, что он имеет в виду, но до Фолкейна так и не дошло, хотя он был неплохо начитан.

Что ж, по крайней мере, игра, к счастью, не затянулась. Когда кон завершился, Фолкейн встал.

— Играйте без меня, — сказал он. — Хочу проверить, как там наш обед.

Приготовление лакомств было одним из увлечений, помогавших Фолкейну скоротать время в полетах; Чи занималась для этой цели живописью и лепкой, а Эдзел музицировал и изучал историю Земли.

Полив жаркое подливкой, Фолкейн не сразу вернулся в салон, а раскурил трубку и отправился на мостик. Его тяжелые шаги громко отдавались в тишине. Каждые сутки в течение нескольких часов корабельный генератор тяготения бывал настроен на 155 процентов земной силы тяжести, и сейчас был именно такой отрезок времени. Благодаря этому экипаж привыкал к условиям, ожидавшим его на Бабуре, если придется садиться там. Лишние 45 килограммов веса не очень утомляли Дэвида. Нагрузка равномерно распределялась по всему хорошо тренированному телу. Фолкейну и его товарищам требовалось адаптировать главным образом сердечно-сосудистые системы. Тем не менее опорно-двигательный аппарат чувствовал избыточную тяжесть.

Оптические преобразователи в рубке с точностью воспроизводили вид того полушария небесной сферы, на которое были настроены. Фолкейн остановился перед панелью управления. Над перемигивающимися огоньками приборов обзорный экран разворачивал панораму бесчисленных звезд. Их сверкающие рои окружали корабль со всех сторон, Млечный Путь казался серебряным водоворотом, Магеллановы облака и туманность Андромеды в своем недостижимом далеке выглядели маленькими и чуждыми. Как будто ощутив космический холод, Фолкейн сжал в руке свою трубку — символ костра на привале. За пределами корабельных шорохов лежала необъятная тишина.

«И, однако, — подумал он, — дальние солнца не безмолвны. Их пылание ошеломляло, пространство вокруг них кипело материей и энергией, рождая новые светила и новые миры. Вселенная не бессмертна: она имеет начало и конец, собственную странную судьбу. Заглянуть в эти глубины — значит познать печаль и великолепие жизни».

Койя не раз говорила, что хочет заняться в космосе любовью.

Фолкейн попытался отыскать глазами Солнце, хотя оно, разумеется, уже давно скрылось из виду. Наметанным глазом он все еще мог ориентироваться по созвездиям, облик которых успел измениться (некоторых — до полной неузнаваемости). Они уже почти растворились в сонмище звезд, сиявших в безвоздушном пространстве.

«Как ты там, милая? — подумал Дэвид, понимая, что „там“ — всего лишь бессмысленный набор звуков, возглас, летящий из межзвездной дали. — Я не ожидал, что в этом полете меня охватит тоска по дому. Я забыл, что дом — это место, где находишься ты».

Дэвид почувствовал, что к грусти примешивается ощущение вины. Он не был честен с женой. По его мнению, путешествие сулило большие опасности, а он не признался ей в этом (хотя, с другой стороны, она ведь пыталась скрыть от него, что думает о том же). Но все равно после трех лет размеренной жизни кровь в его жилах тотчас закипела, стоило ван Рийну подбросить ему эту идею полета. В голове пронеслись строки какого-то из древних поэтов, которых Фолкейн так любил:

Я часть всего, что встречу на пути,

Пусть жизнь — лишь образ, видимый в окно,

Открытое в неведомый мне мир, куда идти,

Не ведая преград, мне суждено.

Как скучно завершить свой путь, уснуть,

Подобно лезвию, ржавеющему втуне.

Ведь жизнь — борьба, вот суть…

Ощущая утешительное тепло трубки, Дэвид подумал, что, пожалуй, стоит признать очевидное: он безнадежно болен лихорадкой странствий. Возможно, потом Койя и… о да, и дети тоже начнут скитаться вместе с ним, ну а пока:

Спутники в бедствиях, мы не безопытны; всё мы сносили

Твердо; теперь же беда предстоит не страшнее постигшей

Нас, заключенных в пещере свирепого силой циклопа…

Он усмехнулся. Вряд ли Эдзелу или Чи Лан придется по душе мысль об уделе гребца на греческой галере. Хотя им иногда доводилось и, возможно, еще предстоит заниматься не менее странными делами. Пожалуй, лучше вернуться за карточный столик. После обеда, если они будут в соответствующем настроении, он достанет свою скрипку и поиграет им. Ему никогда не наскучит смотреть, как эта парочка отплясывает джигу.

Глава 5

Солнце Бабура в два с лишним раза превосходило яркостью земное, но планета была в шесть раз дальше от него, чем Земля — от своего светила. Могул представал взору в виде нестерпимо яркого меленького диска на небесных просторах. Одна из четырех лун Бабура была так близко, что виднелись кратеры, но остальные три напоминали тонкие острые серпы. Сама планета представляла собой рыжевато-бурый шар, частично затемненный, частично скрытый полосками и спиралями облаков, белых с золотистым, буроватым или красным отливом. Увидев это величественное зрелище, Фолкейн понял, почему открывшие планету люди нарекли ее в честь завоевателя, которого многие поколения индусов помнили под прозвищем Тигр. «Они и сами не знали, насколько удачным оказался их выбор», — подумал Фолкейн.

На мостике Дэвида окутала глубокая тишина, слышалось только дуновение вентиляторов. Гиперпространственные двигатели были выключены, и «Через пень-колоду» маневрировал на гравитационных со скоростью несколько километров в секунду. Чи сидела в рубке управления вооружением, Эдзел — в машинном отделении, то есть в местах, куда они отправлялись, когда складывалась тревожная обстановка. На Фолкейне лежала нелегкая обязанность определить степень опасности и решить, настало ли время драться или бежать. Дэвид сомневался, что либо то, либо другое возможно здесь. Два военных корабля, окликнувших их на подходе к планете и теперь сопровождавших звездолет на посадку, летели справа и слева от остроконечного носа «Через пень-колоду», будто два волка, гнавших добычу. На расстоянии они казались крошечными, но, увеличив изображение, Дэвид увидел, что корабли не уступали размерами броненосцам Торгово-технической Лиги, но были оснащены гораздо более тяжелым вооружением и представляли собой летающие арсеналы.

Когда Пень заговорил, Дэвид вздрогнул, натянув сетку безопасности, удерживающую его в кресле.

— Я начал анализ данных, полученных детекторами нейтрино и массы, радарами, датчиками гравитации местного межпланетного силового поля. По предварительным сведениям, примерно пятьдесят кораблей обращаются на отдаленных орбитах вокруг Бабура. Лишь один из них имеет размеры, сопоставимые с габаритами дредноута или корабля того же класса. Многие, похоже, вовсе небоеспособны. Вероятно, транспортные челноки. Скоро, я полагаю, мы получим более подробные сведения.

— Полсотни? Ого! — воскликнул Фолкейн. — Но после того представления, которое Бабур устроил возле Валии, мы знаем, что их флот по меньшей мере не уступает флоту Содружества. Где же основные силы?

Товарищи слушали его по внутренней связи. До Фолкейна донесся ленивый бас Эдзела:

— Гадать бесполезно. Нам не хватает сведений о замыслах бабуритов и даже об обществе, руководители которого вынашивали эти замыслы.

«Никого это не волновало, а когда спохватились, было уже поздно, — подумал Фолкейн. — Мы не обращали внимания на этих существ, дышащих водородом. Они мало что могли предложить нам, потребителям кислорода. Они так чужды нам, что не в состоянии дать почти никаких товаров и ресурсов. По той же причине нам нечего было с ними делить. Слишком много нашлось планет, которые манили нас своими богатствами, пригодными для жизни условиями, жители которых были не так уж безнадежно чужды нам. Мы почти забыли, что Бабур вообще существует — целый мир, такой же древний, многоликий и чудесный, как сама Земля».

— Кажется, я знаю, где их недостающие корабли, — сказала Чи. — Их ведь строили не для того, чтобы дать прохлаждаться на орбите.

Мысли Фолкейна устремились по наезженной колее.

«Как же Бабуру это удалось? Как можно создать такую громадную военную мощь за жалкие два-три десятка лет? Ведь они не просто вооружили те считанные купеческие суда, которые смогли построить. И они не могли просто воспользоваться чертежами Военных кораблей, построенных людьми. Им пришлось подгонять все конструкции под весьма необычные условия Бабура, приспосабливать их к нуждам его обитателей».

Он вспомнил, как выглядели сопровождающие «Через пень-колоду» корабли. Пузатые, будто на сносях. (Интересно, что за детенышей они выродят?) В их несуразно больших корпусах помещались криогенные камеры. Одной лишь очистки воздуха истребителям водорода было мало, поскольку этот газ медленно утекал, просачиваясь между атомами оболочки корабля, и его запасы надо было пополнять за счет жидких газов. Тонкий слой одного из сверхметаллических сплавов на корпусе мог бы остановить утечку, но, когда принималось решение строить военный флот, ни один бабурит еще не знал о существовании Обители Мрака. А ведь течь — самая малая и явная из всех напастей, с которыми столкнулись инженеры.

Исследовательская и подготовительная работа, предшествовавшая постройке кораблей, очевидно, была весьма и весьма сложным делом. Как же бабуритам удалось провести ее за столь короткое время? Ведь в ту пору когда люди впервые встретили этих существ, они еще ни разу не покидали родную планету.

Могли они нанять специалистов со стороны? Если да, то откуда? И чем расплачивались?

Бессмысленная череда вопросов, которые возникли, когда люди впервые ощутили угрозу, вдруг оборвалась, потому что Пень решил внести свою лепту в разговор, что случалось нечасто.

— Судя по всему, бабуриты предвидели возможность столкновения с другими существами, дышащими водородом, — сказал он.

— Нет, — возразил Эдзел. — В исследованной части космоса нет других существ, которые бы имели сопоставимую по уровню технологию. Только аймириты, а они так же похожи на бабуритов, как и на нас.

— Предлагаю ввести в меня программу политических наук, — заявил компьютер.

— Может, перестанете наконец болтать, трепачи? — рявкнул Фолкейн. — Истина заключается в том, что бабуриты имеют в своем, распоряжении гораздо больше кораблей, чем держат здесь. И я разделяю опасения Чи относительно того, куда направились остальные их корабли. Если мы…

Пискнул сигнал внешней связи. Дэвид включил прибор, и на экране возникло изображение бабурита крупным планом.

Его жуткую фигуру, похожую на гусеницу, кентавра и морского рака одновременно, но ни на какую из этих тварей в отдельности, окутывал сумрак, в котором мелькали какие-то призраки. Четыре крошечных глаза, расположенные позади губчатого рыла, никак не могли поймать взгляд Дэвида. Существо загудело на латыни Лиги, и переговорное устройство превратило этот шум в членораздельные звуки:

— Мы поставили в известность Имперское Кольцо Сиземы, и скоро вы получите указания. Оставайтесь на связи.

Это заявление прозвучало ни вежливо, ни грубо. Им просто сообщили, как обстоят дела.

Изображение потускнело и исчезло. С минуту Фолкейн сидел, погрузившись в раздумья, перебирая в памяти те скудные сведения, которые были ему известны.

«Сизема» — всего лишь слово, которым переговорное устройство передавало тихий писк. А «Имперское Кольцо» представляло собой попытку бабуритов (вероятно, с легкой руки первых исследователей-людей) облечь в слова некое понятие, тождественного которому на Земле не было. Судя по всему, в Акарро (так переговорное устройство окрестило один из районов планеты) первичной ячейкой общества была не личность, семья, клан или племя, а некое объединение существ, связанных между собой такими крепкими и всепроникающими узами, какие неведомы и недоступны человеку. Основывались они на какой-то взаимозависимости, или взаимном дополнении, циклов половой активности, но распространялись на все стороны жизни. У каждого Кольца была своя индивидуальность, и кольца эти отличались друг от друга больше, чем составляющие их особи. И тем не менее, как сообщили ксенологам наблюдатели, каждая личность в составе Кольца была уникальной и вносила свой особый вклад. В этих конгломератах не было никакой субординации, там царило то ли единение, то ли слияние, существовавшее на каком-то более глубоком уровне, чем уровень сознания. Телепатия? Трудно сказать, какой смысл следует вкладывать в это слово на Бабуре. Более толковых объяснений наблюдатели дать либо не смогли, либо не пожелали. Каждый бабурит испускал разнообразные излучения на радиочастотах, достаточно мощные, чтобы их мог принять чувствительный прибор, находящийся неподалеку. Если дело было в специфике нейрохимических процессов (?), то, вероятно, другая нервная система (?) могла действовать как приемник. Возможно, именно поэтому какая-то часть здешнего культурного наследия передавалась не устно или письменно, а воспринималась непосредственно.

Потенциально бессмертное, Кольцо пополнялось как путем приема новых членов, так и через рождение потомства. Перекрестные «усыновления» связывали группы так же, как династические браки некогда объединяли семейства людей. Имперское Кольцо, похоже, пользовалось при этом преимущественным правом выбора и, таким образом, могло считаться господствующим. Постепенно под его предводительством оказалась вся планета, но Кольцо представляло собой вовсе не монархию или диктатуру в строгом смысле этого слова. Самоуправляемые и не склонные к столкновениям с себе подобными, кольца почти не нуждались в верховной власти в ее земном понимании.

«И это еще больше затрудняло оценку причин внезапного приступа воинственности бабуритов, — подумал Фолкейн. — Лет тридцать назад они попытались было вести не очень честные дела в этом секторе, но были побеждены „Пряностями и спиртными напитками“. Однако это, клянусь солнцепеком, было пустячное столкновение. Из-за такой мелочи они не стали бы потом трубить о своем „праве распоряжаться окружающим космосом“. Идея о разделе звезд на области интересов тоже вряд ли годится в качестве объяснения. Лига никогда не смирилась бы с этим, коль скоро она намерена сохранить себя как систему участников свободного рынка. Содружество еще могло бы в принципе согласиться с такой идеей, но только при условии сохранения за собой Обители Мрака. А ведь бабуриты решили поднять именно этот взрывоопасный вопрос и таким образом ускорили кризис.

Наверное, даже агенты компаний «Семерки», которые первыми начали вести тут дела, были сбиты с толку и никак не могли предугадать, что замышляет этот разум, столь чуждый нашему, — подумал Дэвид. — Хо-хо!»

В этот миг экран снова преподнес ему подарок в виде изображения бабурита. Хотя Фолкейн неплохо умел примечать индивидуальные особенности нечеловеческих особей, он распознал нового собеседника лишь по цвету и покрою одежды. Причудливость образа затмевала все детали, делая их недоступными для его восприятия.

— Ты — капитан А-кайе? — без предисловий спросило существо. Похоже, оно не расслышало имя Фолкейна и не смогло достаточно точно воспроизвести его мычанием. — Этот член говорит с тобой от имени Имперского Кольца Сиземы. Ты сообщил нашим часовым цель своего прибытия. Переизложи ее в точных подробностях.

Мышцы на животе и между лопатками напряглись, и на миг Фолкейн вдруг воспринял звезды, планету, ее спутники и солнце на небосводе гораздо острее, чем стоявший перед его глазами образ. «Умереть, лишиться всего этого великолепия, потерять Койю, Хуаниту и еще не родившееся дитя… Но эти военные корабли, сопровождающие его к планете, вряд ли станут открывать огонь без всяких на то причин. А может, станут?» Но тут в нем проснулось привычное бесстрашие, и Дэвид спокойно ответил:

— Прости, если я обойдусь без приветствий и тому подобных любезностей. Мне сказали, что твой народ не нуждается в такого рода фразах, во всяком случае, при общении с существами других видов. — И это было вполне разумно, ибо какие уж тут общие ритуалы? — Мои товарищи и я прибыли сюда не как правительственные посланники, а как представители одной из компаний Торгово-технической Лиги, Галактической компании пряностей и спиртных напитков. Как нам известно, более двух ваших лет назад мы не поладили друг с другом на планете, которая зовется у нас Сулейманом. Надеемся, это не помешает вам выслушать нас.

Он пустил в ход переговорное устройство — не потому, что был мало-мальски знаком с языком бабуритов, а для того, чтобы оно превратило его слова в звуки, которые собеседник сможет воспринимать без всяких усилий. «Интересно, насколько же прибор исказил смысл его высказываний?» — подумал Дэвид. Если речь Сиземы так же тональна, как, скажем, китайская, до бабурита дойдет почти бессмысленное верещание. Но у туземца достало мудрости потребовать повторить.

— Мы слушаем, — сказал он.

— Боюсь, что не смогу изложить вам какой-либо конкретный план. Нас очень беспокоит противостояние, связанное с Обителью Мрака. «Нас» означает компанию, на которую работаем я и мои спутники. Разумеется, это беспокойство разделяют и руководители сотрудничающих с нами фирм. Война столь же губительна для торговли, как и для всего остального. Не только… гм… экономические соображения, но и справедливость, как таковая, вынуждает нас сделать все возможное, чтобы предотвратить войну. Вам, несомненно, известно, что Торгово-техническая Лига — не государство, однако ее мощь сопоставима с мощью любой державы. Она с радостью окажет любую помощь в деле достижения мирного соглашения.

— Ты говоришь не от имени всей Лиги. В ней больше нет единогласия.

«Туше* note 9, — подумал Фолкейн: чувство было такое, будто его и впрямь пронзили клинком. — О космос, откуда бабуритам то известно? По идее, они должны знать о политике Технических цивилизаций так же мало, как мы — об их политической возне.

Правда, если они уже долго готовятся к войне с нами, значит, заранее успели тщательно нас изучить. Но когда и как?

Если бы среди нас терся не в меру любопытствующий бабурит, ван Рийн наверняка прослышал бы об этом: слишком уж приметные они создания. Разумеется, бабуриты не могли надеяться, что такого рода сведения им будут доставлять заезжие купцы «Семерки», особенно после того как торговля, по сути дела, замерла.

Узнать о том, что они так хорошо осведомлены, уже само по себе означало добыть животрепещущие важные сведения. Надо поставить в известность ван Рийна».

Фолкейн принял решение едва ли не по наитию. Лучше всего, пожалуй, не показывать этому офицеру (?), что он в смятении.

— Мы будем рады обсудить с тобой и этот, и какой угодно другой вопрос, — сказал Дэвид, стараясь выиграть время.. — Если мы сумеем что-то вам объяснить и получить объяснения от нас, наше путешествие можно будет считать успешным. Хотел бы подчеркнуть, что мы никоим образом не представляем Содружество. Скажу больше, ни один из нас троих не числится среди его подданных. Не имеет значения, к кому в конце концов отойдет Обитель Мрака: компании Лиги все равно будут торговать с ее владельцами (если только планету не захапает Бабур и не оставит все сверхметаллы себе). Надеюсь, вы воспримете нас как своего рода послов (при первой же возможности готовых заняться заодно и шпионажем). Мы имеем опыт сношений с разными расами, поэтому, возможно, наши шансы произвести обмен сведениями и идеями намного выше среднего.

Бабурит выстрелил очередью каверзных вопросов, на которые Фолкейн дал как можно более уклончивые ответы. Коль скоро это существо знало, что в Лиге раздор, Дэвид постарался создать впечатление, что дрязги не такие серьезные, какими они были на самом деле. В конце концов проводивший допрос бабурит сказал:

— Вас сопроводят к месту посадки на Бабуре. Вам будут отведены покои с земными условиями.

— Мы вполне можем остаться и на борту находящегося на орбите корабля и общаться с вами посредством экрана, — ответил Фолкейн.

— Нет. Мы не можем допустить, чтобы вооруженный корабль, наверняка оборудованный приборами наблюдения, оставался без присмотра в ближнем космосе.

— Я вас понимаю, но… Мы могли бы сесть на одной из лун.

— Нет. Возможно, нам понадобится тщательно изучить вас, и вам будет закрыт доступ на ваш корабль. А еще вы можете попытаться ускользнуть от нас, если дело примет нежелательный для вас оборот. Корабль сопровождения уже выслан. Исполняйте указания его командира.

Экран померк.

Какое-то время Фолкейн просто сидел и слушал, как ругается Чи. Наконец он сказал:

— Ладно. На худой конец сможем осмотреть поверхность невооруженным глазом. Пень, не отключай приборы наблюдения.

— Они работают, — заверил его компьютер. — Анализ данных тоже идет полным ходом. Теперь очевидно, что большинство кораблей в окрестностях Бабура принадлежит существам, дышащим кислородом.

— Вот как?

— Судя по инфракрасному излучению, в кораблях слишком жарко для обитателей этой планеты.

— Да, да, это очевидно, — донесся голос Чи. — Но что там за экипажи? Наемники? О, волосатый пупок Ника ван Рийна! Как бабуритам удалось вступить с ними в контакт? Я уж не спрашиваю, каким образом они исхитрились нанять их.

— Подозреваю, что нам лучше воздержаться от такого рода вопросов, — сказал Эдзел. — Хотя мы наверняка обязаны попытаться найти ответы на них.

Появился корабль сопровождения. Он был побольше «Через пень-колоду», но имел такие же обводы корпуса, свидетельствовавшие о способности садиться на поверхность планеты. Только видимая часть его вооружения превосходила весь арсенал любого из кораблей Лиги. Фолкейн даже и не помышлял о побеге.

Он получил указания касательно курса, передал их Пню для исполнения и сосредоточился на появлявшихся на экране изображениях. Время от времени он менял изображаемый сектор или увеличивал какой-то его фрагмент, стараясь рассмотреть все, что только можно, причем не только в надежде извлечь пользу из увиденного. Здесь был новый, совершенно чужой мир, и Дэвиду предстояло вот-вот ступить на него. Мир. Несмотря на то что Фолкейн много лет странствовал по Вселенной, несмотря на то что сейчас он летел под конвоем, его охватило давно знакомое волнение.

Бабур рос перед глазами, когда корабли начали торможение. Следуя посадочной траектории, «Через пень-колоду» облетел вокруг планеты, и Фолкейн видел, как маленькое огненное солнце сначала село в золотых лучах заката, а потом взошло над окрашенным всеми оттенками алого океаном облаков. Потом «Через пень-колоду» резко сбавил скорость. Теперь планета была уже не прямо по курсу и не сбоку, а внизу. Фолкейн услышал тонкий визг разрываемой атмосферы. Звезды исчезли в бездне лилового неба. Корабль с ревом пронзал воздух; где-то далеко внизу вспыхнула молния — там была гроза.

Показалась поверхность планеты. Тускло поблескивали сине-белые горы, либо покрытые льдом, либо сплошь ледяные. Вода здесь существовала в виде твердого минерала. Ее место занял жидкий аммиак. Воздух состоял из водорода и гелия, с маленькой примесью аммиачного пара, метана и более сложных органических веществ. Некоторые из здешних соединений эволюционировали и превратились в живые существа.

Под розоватыми облаками тяжко вздымались волны серого океана. Он был довольно мал для планеты, имевшей массу в двенадцать и три десятых больше земной и диаметр, превышавший поперечник земного шара в два и восемь десятых раза. Аммиак распространен не так широко, как вода. Внутренние районы, громадных континентов были засушливы, растительность — черная и редкая; на широком горизонте поблескивали пылевые облака, и нигде не было видно ни единого признака того, что планета обитаема.

Какой-то вулкан извергал высоченный столб дыма и пламени. Извержение не было похоже на земное; вулкан расплавлял сам себя, огненные потоки неслись вперед, застывали и замерзали в виде гладких, как зеркала, листов или сеточек, подобных хитросплетению кровеносных сосудов. Бабур был чужд Земле даже самим своим строением: металлическое ядро, покрытое льдом и скальными породами; вода в недрах превратилась в горячее твердое тело, готовое взорваться, едва лишь ненароком ослабнет давление. На Бабуре были настоящие Атлантиды — страны, погрузившиеся в пучину волн всего за какой-нибудь год, если не меньше. Новые участки суши возникали с такой же быстротой. Фолкейн мельком заметил одно такое место, пока не имевшее почти никаких признаков жизни; дикие горные кряжи и равнины все еще содрогались от толчков.

Идя по пологой траектории снижения, корабли пролетели над пустыней, потом — над плодородным морским побережьем и лесом, в котором росли низкие коренастые деревья с длинными черными беспокойными кронами. Летающие создания с короткими крыльями неслись по воздуху навстречу ураганному ветру. В сером озере, поверхность которого секли струи аммиачного дождя, неуклюже барахтался какой-то зверь, схожий обликом и размерами с левиафаном. Постепенно дикая местность сменялась возделанными участками, темными шестиугольными полями, зданиями из тусклого блестящего льда, прикрепленными к грунту кабелями, чтобы их не повалило ураганом. Увеличив изображение, Фолкейн разглядел рабочих и вьючных животных. Он едва сумел отличить их друг от друга. Неужели и бабуриты не заметят разницу между человеком и лошадью?

Показался прибрежный город. Поскольку он не мог вознестись ввысь, ему оставалось лишь расползаться вширь. Многие километры куполов, кубических коробок, пирамид, окрашенных в мрачные, тусклые цвета. В новых районах дома были построены с учетом аэродинамики, чтобы выдерживать напор ветров, каких на Земле никогда не было и не будет. Среди домов сновали колесные и гусеничные транспортные средства, над городом проносились самолеты, но для такого огромного поселения движение было на удивление вялым.

Город исчез за горизонтом.

— Берите курс на то поле, — передали с корабля сопровождения.

Фолкейн увидел площадку, испещренную огромными круглыми комингсами, в большинстве своем прикрытыми откидными стальными дисками. Несколько таких труб стояли открытыми, виднелись внутренности пустых цилиндров, уходивших глубоко в толщу грунта. Фолкейну объявили, что из соображений безопасности все садившиеся здесь космические корабли держали в таких шахтах. Проводник указал Фолкейну, какую из них занять, и «Через пень-колоду» пошел на снижение.

— Приехали, — без всякой нужды произнес Фолкейн. Слова звучали громко, но глухо; теперь он видел только залитую светом пустоту. — Надеваем скафандры, живо! Вряд ли хозяевам понравится, если мы заставим их ждать… Пень, всем системам — полная готовность к действию. Никого, кроме нас, на борт не пускать. Если начнутся пререкания по этому вопросу, отсылай всех спорщиков к нам.

— Нам может понадобиться пароль, — раздался голос Эдзела.

— Хорошая мысль, — похвалил его Фолкейн. — Хм… кому-нибудь из вас знакома эта мелодия? — Он просвистел несколько нот. — Мне почему-то кажется, что бабуриты никогда не слышали «Одноглазого Райли».

Но он просто хорохорился. На самом же деле Фолкейн думал:

«Что в этом толку? Мы же в их власти». Но потом в голову пришла другая мысль: «ан нет, не обязательно, Богом клянусь!»

Возле главного люка Фолкейн, Чи и Эдзел облачились в скафандры. Они не поленились тщательно все проверить. Идти предстояло недалеко, но любая неисправность могла погубить их.

— Счастливо оставаться, Пень, — произнес Эдзел, опуская забрало шлема.

— Но только не надо выдумывать, как бы еще изуродовать покер, — добавила Чи.

— Как насчет вариантов игры в триктрак? — спросил компьютер.

— О Юпитер, да идемте же! — позвал их Фолкейн.

Покончив с приготовлениями, они взяли загодя упакованные сумки и протиснулись в люк. В нише изогнутой стены помещалась платформа подъемника с рычагом управления. Она вынесла их на поверхность. Эдзелу пришлось подниматься в одиночестве, но все равно добрая половина его туловища свисала с края платформы. Тем не менее способность лифта поднять дракона говорила о многом. Подъемник был сугубо пассажирский: в разных концах поля Фолкейн видел клети для обслуживания кораблей и погрузочно-разгрузочное оборудование. Значит, у бабуритов довольно часто бывали гости, превосходившие размерами их самих, иначе в такой машине не было бы нужды, верно?

Выходя, Фолкейн заприметил, как управляется крышка люка. При помощи колеса можно было включать и выключать моторчик, поднимавший и опускавший тяжелую металлическую плиту.

Тяжесть. Теперь, когда Фолкейна не защищало внутреннее гравитационное поле корабля, тяжесть навалилась на него. Без оптического усилителя окружающий мир показался сумрачным. Слева сиял Могул, висевший над самыми крышами домов; короткий день Бабура был на исходе. В лиловом небе плыли янтарные облака, а под ними неслись гонимые ветром розовые клочья тумана. Напор ветра составлял три и три десятых земных атмосферы, поэтому создавалось ощущение, что идешь по грудь в водах реки. Ветер пронзительно завывал. Впрочем, все звуки в здешнем воздухе становились истошно-визгливыми.

Фолкейна встретила группа бабуритов, вооруженных энергетическим оружием. Указывая дорогу, они повели гостей по широкой площади. Один ее край полностью занимал комплекс каких-то сооружений. Когда Фолкейн подошел достаточно близко и мог различить детали, он увидел, что это не цеха и не склады, сложенные из ледяных глыб, блестевших вокруг, а построенная людьми планетарная станция — продолговатое здание из долговечных сплавов и прочных пластмасс, возведенное надолго, с толстыми стенами и тройной изоляцией. Из армированных окон лился желтый свет. Фолкейн знал, что здание наполнено теплым очищенным воздухом. Цикл очистки предусматривал обработку просачивающегося внутрь водорода катализаторами. Таким образом осуществлялось водоснабжение. Проникавший в здание гелий занимал место азота в соответствующей пропорции, а двадцать процентов атмосферы составлял кислород. Генератор гравитационного поля поддерживал земную силу тяжести.

— Наш дом вдали от дома, — пробормотал Фолкейн.

В наушниках раздался удивленный голос Чи:

— Такое здоровенное сооружение! Сколько же народу умещается там одновременно? И зачем?

Один из конвоиров заверещал что-то в переговорное устройство возле шлюзовой камеры. Очевидно, существо просило обитателей здания о помощи: через две минуты внешний клапан открылся, уйдя внутрь помещения. Трое гостей из Солнечной системы вошли в шлюзовую камеру, когда их жестами пригласили внутрь. Тут едва хватило места. Взревели насосы, изгонявшие воздух Бабура. Из патрубка пошел газ, заполнявший помещение станции, и открылся внутренний шлюз.

За ним располагалась своего рода прихожая, совершенно пустая, если не считать шкафчика для скафандров. Тут гостей поджидали два существа. Одежда на них была очень легкая, зато оба были при оружии. Один был обитателем Мерсейи, двуногим существом, с лицом, немного смахивающим на человеческое, но с зеленой кожей, тощим туловищем и грузным хвостом. Рядом с ним стоял человек.

Фолкейн вышел из шлюзовой камеры, едва не потеряв равновесие, потому что сила тяжести уменьшилась. Он отстегнул забрало шлема и услышал:

— Привет. Добро пожаловать в нашу обитель.

— Спасибо, — промямлил Фолкейн.

— Первым делом хочу предостеречь, — сказал человек. — Не пытайтесь дергаться, как бы ни был силен ваш приятель одинит. У бабуритов везде вооруженные часовые. Вы пробудете здесь довольно долго.

— Почему?

— Вы же не думаете, что они отпустят вас до окончания войны? Или вы еще ничего не знаете? Основные силы флота Бабура отправились на захват Обители Мрака. Разведчики сообщают, что земные корабли тоже летят туда.

Глава 6

Человек — здоровяк с грубыми чертами лица и жесткими густыми усами — сказал, что его зовут Шелдон Уайлер.

— Естественно, я работаю на бабуритов, — с легкой прохладцей добавил он. — Содружество и Лига для меня — ничто. Нет, нет, никаких подробностей вы от меня не получите, и не расспрашивайте.

Тем не менее Уайлер назвал имя своего угрюмого и молчаливого напарника, Блиндвира с Вах Рюэтена.

— Немало мерсейцев служат в военном флоте, — пустился он в объяснения. — В большинстве своем они принадлежат к аристократии Мерсейи и недолюбливают Лигу, что неудивительно, если вспомнить, как она оттеснила их, чтобы прибрать к рукам торговлю с Гетфенньюэйской группировкой. Мало кто в Лиге понимает, сколько врагов в космосе она нажила себе за эти годы.

Когда вновь прибывшие сняли скафандры, Уайлер протиснулся мимо Эдзела к встроенному в стену телефону. Он нажал кнопку, и на экране появилось изображение бабурита.

— Они здесь, — по-английски доложил Уайлер и рассказал о трех пассажирах «Через пень-колоду». — Сейчас мы покажем гостям отведенное им жилье, — закончил он.

— Вы проверили их вещи на предмет наличия оружия? — раздалось из переговорного устройства.

— Нет, а зачем? Что толку… ну ладно, подождите. — Уайлер повернулся к пленникам. — Слышали? Мы должны посмотреть все ваши пожитки.

— Приступайте, — обиженно ответил Эдзел. — Мы не такие дураки, чтобы пользоваться огнестрельным оружием внутри единственного помещения с пригодной для нашей жизни средой, поэтому и не привезли его с собой.

Уайлер расхохотался:

— Мы с Блиндвиром достаточно хорошие стрелки и способны разнести вас на части, не проделав в стенах ни единой дырочки.

Он быстро перетряхнул багаж. Мерсеец тем временем продолжал держать руку на рукоятке своего оружия. Бакенбарды Чи яростно встопорщились, шерсть встала дыбом, а в глазах загорелся ледяной зеленый огонь. Фолкейн почувствовал, как к горлу подступает тошнота.

Убедившись, что самыми опасными предметами в сумках были наборы рабочих инструментов, Уайлер отключил экран и повел гостей по коридору в комнату; там оказалось четыре койки и окно, за которым быстро темнело.

— Ванная и прочие удобства — вон там, — Уайлер махнул рукой. — Можете сами стряпать себе еду, на кухне всего полно. Мы с Блиндвиром сейчас живем в другом месте, но, держу пари, вам придется немало общаться с нами. Ведите себя прилично, и вам не причинят вреда. Хорошее поведение включает в себя и ответы на наши вопросы.

Передние конечности Эдзела переступили через порог, и в комнате сразу сделалось тесно.

— А тебе, парень, лучше, пожалуй, спать в холле, — сказал Уайлер. — Знаете что, пойдемте-ка прямиком в кают-компанию, где нам всем хватит места. Там и поговорим.

Фолкейн оставался настороже, как при схватке врукопашную; даже шея заболела от напряжения. «Нужно его разговорить, — подумал он, — собирать сведения, как бы ни малы были шансы передать их тем, кто может ими воспользоваться».

— Для чего предназначено это здание? — спросил Фолкейн, стараясь говорить как можно более ровным тоном.

— Поначалу его использовали инженерные бригады, — ответил Уайлер. — Потом тут жили дышащие кислородом офицеры вспомогательных сил, проходившие обучение.

— Ты слишком разболтался, — укорил его Блиндвир. Уайлер закусил губу.

— Я не нанимался в следователи, черт возьми, — сказал он, потом немного расслабился. — Да и в чем дело? Разве они не знали ответ заранее? К тому же они никуда эти сведения не увезут. Ну вот, мы пришли.

Кают-компания представляла собой просторное гулкое помещение. Вдоль стен теснилась мебель, воздух был затхлый, как будто здесь уже давно не настраивали кондиционирующее оборудование. Эдзел застыл, будто статуя демона стихий. Чи присела у него в ногах, постукивая хвостом по полу и собственным бокам. Фолкейн и Уайлер пододвинули себе стулья и уселись. Блиндвир стоял поодаль, ни на миг не ослабляя бдительности.

— Начните, пожалуй, с рассказа о том, кто вас прислал и зачем, — потребовал Уайлер. — До сих пор вы изъяснялись чертовски туманно.

«Само наше задание весьма туманно, — подумал Фолкейн. — Ван Рийн понадеялся на наше умение импровизировать по ходу дела и по мере накопления сведений. А вместо этого нас поймали, будто рыбу в сети. С легкостью. И, возможно, без всякой надежды на освобождение?»

Он рискнул заговорить вызывающим тоном:

— Возможно, нам обоим стоит повнимательнее приглядеться к тому, чем вы тут занимаетесь. Какие у вас основания утверждать, что это не измена собратьям по виду?

Уайлер нахмурился.

— Вы намерены читать мне проповедь, капитан? Я в этом не нуждаюсь. — Он задумался. — Ну ладно, ладно, я объяснюсь. Что плохого в этих бабуритах? Без военного флота у них нет ни единого шанса. Содружество загребет Обитель Мрака и совершит промышленную революцию, которую сулит обладание этой планетой, а всем остальным достанутся лишь крохи. А может быть, это сделает Лига. Но у бабуритов — свое мнение. Для них это — не вопрос прибылей и издержек. Нет, это шанс, который предоставляется расе. Владея планетой, они купят себе место в первом ряду. Они приобретут корабли, снарядят экспедиции, обустроят поселения, не говоря уже о том, что смогут сделать на собственной планете. Причем очень быстро!

— Но никто не мог предвидеть открытие Обители Мрака, — возразил Фолкейн. — Почему же Бабур начал вооружаться? Почему стал вынашивать воинственные замыслы и с кем собирался сражаться?

— У Содружества есть военный флот, не так ли? Компании Лиги тоже держат боевые корабли. И они знали, зачем это нужно. Мы понятия не имеем, с чем можем столкнуться завтра. Уж вам ли не помнить Шенну?! Бабур имеет право на самооборону.

— Вы говорите как новообращенный.

— А вы не хотите говорить как деловой человек, капитан Фолкейн, — сердито ответил Уайлер. — По-моему, вы лукавите. А я этого не потерплю, слышите? Может, вы надеетесь, что ваша слава защитит вас? Забудьте об этом. Вы находитесь на территории, где ваша слава ничего не значит. Тут никто не считает своим долгом отправить вас восвояси целым и невредимым и даже отпустить вас вообще. Если возникнет необходимость, мы накачаем вас наркотиками правды. А коли это не поможет, пойдем еще дальше. — Уайлер сглотнул и совладал с лицом и голосом. — Хотя что это я? Давайте не будем ссориться. Вы — разумный собеседник, я в этом уверен. Вы говорите, что одна из целей полета — добыча сведений для вашего нанимателя. Что ж, возможно, я сумею помочь вам в этом, если сначала вы поможете мне. Давайте заварим кофе и поговорим как умные люди.

Чи Лан выдала очередь непонятных звуков.

— Что? — спросил Уайлер.

Чи принялась выстреливать слова, будто пули:

— Я высказала кое-какие замечания относительно этих ваших замороженных сороконожек. Вряд ли вам захочется перевести мои слова на их язык.

Фолкейн застыл. Пульс в ушах мешал слушать. Чи перешла на хайякатанский язык, которого в радиусе многих световых лет наверняка никто, кроме них, не знал:

— Если мы не сбежим отсюда, рано или поздно нам конец. Важно привезти домой даже ту малость, что мы узнали. Думаю, с этими двумя мы справимся, а потом Дэви переоденется в одежду одного из них и доберется до корабля.

— Ее замечания, однако, весьма уместны, — вставил Эдзел. — Я и сам, вероятно, мог бы сказать… — Тут он перешел на хайякатанский: — Если ты набросишься на зеленокожего, Чи, я возьму на себя человека.

— Правильно, трижды правильно, — цинтианка не расхаживала по комнате, а прыгала, будто игривая кошка, но хвост ее воинственно распушился.

Рука Уайлера скользнула к оружию. Блиндвир издал шипящий вздох и попятился прочь, схватившись за лежавший в кобуре лучемет. Фолкейн застыл в неподвижности; как ему казалось, он понимал, что задумали его товарищи, но полной уверенности в этом Фолкейн не испытывал, и ему оставалось лишь положиться на них.

Для начала надо отвлечь внимание.

—  Вы не можете винить моих друзей за эту вспышку негодования, — заговорил он. — Они — не подданные Содружества. Я тоже. Мы прибыли сюда вовсе не от имени Лиги, а представляем лишь одну компанию. Тем не менее нас намерены интернировать на неопределенный срок и допрашивать, прибегая к угрозам, а возможно, даже к наркотикам и пыткам. Лучшее, что вы можете сделать, Уайлер, — это добиться, чтобы нас выслушали предводители бабуритов. Пора бы им покончить с этой слепой враждебностью по отношению к Лиге. Ее независимые члены желают, чтобы Лига осуществляла управление Обителью Мрака. Это обеспечит доступ к сверхметаллам всем желающим.

— Правда? — фыркнул Уайлер. — В Лиге разброд, и бабуритам это известно.

— Откуда? При том, что мы знаем о них так мало, им вдруг удалось столько о нас разнюхать. Каким образом? Кто просветил их? И почему они ставят на карту все свое будущее, основываясь лишь на утверждениях этих осведомителей?

— Я знаю далеко не все, — признался Уайлер. — Проклятье, площадь поверхности этой планеты в восемь раз превышает земную; и большую ее часть составляет суша. Почему же Имперское Кольцо не должно испытывать уверенности в себе? — Он вздернул подбородок. — Ну, задавайте свой последний вопрос, Фолкейн, мне пора отправляться.

Бегая по комнате, Чи будто невзначай оказалась возле мерсейца, который опять перевел настороженный взгляд на сидевших людей. И тут Чи резко прыгнула на него, развернувшись боком. Приземлившись прямо посреди брюха мерсейца, она вцепилась пальцами ног в его одежду, а руками обхватила оружие. Мерсеец закричал и попытался высвободиться, но Чи была слишком сильна и удержалась на нем. Мерсеец ударил ее кулаком, но только разбил его в кровь о зубы Чи.

Эдзелу хватило одного шага, чтобы оказаться вплотную к Уайлеру. Дракон выдернул человека из кресла, швырнул на пол, и Уайлер покатился вверх тормашками. Эдзел ударил его хвостом в диафрагму и пригвоздил к полу. Тем временем туловище Эдзела продолжало движение. Дракон приблизился к Блиндвиру, схватил его за шею, осторожно встряхнул и опустил ошеломленное создание на пол. Чи завладела лучеметом и отскочила в сторону. Уайлер попытался дотянуться до оружия, но подоспевший Фолкейн извлек лучемет из его кобуры.

Эдзел отпустил Уайлера, отступил на шаг и присоединился к своим товарищам. Уайлер с трудом поднялся на ноги, Блиндвир сидел на полу, пыхтя и отдуваясь.

— Вы что, спятили? — запричитал человек. — Что за глупость? Вы же не сможете, не сможете…

— Вероятно, сможем. — Фолкейна вдруг охватило веселье. Он понимал, что следовало бы действовать более осторожно, запретить это нападение и вести себя кротко, дабы не доводить дело до смертоубийства.

«Но если даже ни один из нас не гражданин Земли, все равно остается землянка Койя, — подумал он. Да и к нам Земля была довольно добра. Кроме того, в этих местах в нашем распоряжении только один корабль, принадлежащий старому Нику. Он прислал нас главным образом за сведениями, дабы ему не пришлось действовать совсем уж вслепую. А благополучие Ника означает благополучие тысяч его работников, миллионов существ на разных планетах, торгующих с ним… А, к черту все это. Главное — вырваться на свободу!»

Его объял огонь, и огонь этот ревел так громко, что заглушал голос страха. В то же время разум Дэвида напряженно работал.

— Не двигайтесь, вы оба, — велел Дэвид Уайлеру и Блиндвиру. — Эдзел, Чи, ваша идея — чтобы я вышел наружу в одежде этого парня, так?

— Разумеется, — цинтианка опустилась на все четыре конечности и принялась приводить себя в порядок. — С точки зрения бабурита, все люди, наверное, на одно лицо.

Эдзел склонил голову и потер морду; звук был громкий, будто дракон тер себя наждачной бумагой.

— Возможно, не совсем. У мастера Уайлера темные волосы и усы. С этим надо что-то делать.

— Ну а пока снимай одежду, Уайлер, — велела Чи. Тут мерсеец, частично пришедший в себя, дернулся, будто намереваясь встать. Чи быстро направила на него лучемет. — Оставайся на месте, — приказала она на его родном наречии эрио. — Я неплохо стреляю.

Уайлер побледнел и воскликнул:

— Зачем пробивать лбом стену? Говорят же вам, что уйти не удастся. Погибнете ни за что, черт возьми!

— Тебе велели раздеваться, — повторила Чи. — Или хочешь, чтобы Эдзел сделал это за тебя?

Увидев дуло лучемета и неумолимый взгляд ее глаз за прорезью прицела, Уайлер начал снимать одежду.

— Фолкейн, у вас что, совсем нет здравого смысла? — воззвал он.

— Да, — задумчиво ответил Дэвид. — Я как раз пытаюсь сообразить, как нам взять вас с собой для допроса. Чи вздернула уши.

— Нам, Дэвид? — спросила она. — Но как мы с Эдзелом выберемся отсюда? Нет, лучше ты потом выкупишь нас.

— Нет уж, вы двое наверняка пойдете со мной, — ответил Фолкейн. — Мы не знаем, насколько мстительны бабуриты или их приятели, люди и мерсейцы.

— Но…

— Кроме того, вы должны будете помочь мне с Уайлером. Я уж не говорю о том, как вы нужны мне в космосе. Эдзел, рывшийся на кухне, вернулся в комнату.

— Вот средство, которое даст тебе черные волосы и усы, — горделиво объявил он. — Бутыль шоколадного соуса.

Средство было не из тех, которыми воспользовался бы настоящий герой, бегущий из узилища, но придется удовольствоваться тем, что есть. Пока Фолкейн переодевался в платье Уайлера и покорно сносил все издевательства гримеров, он обменялся несколькими словами со своими спутниками, и они разработали план действий, немногим более рискованный, чем тот, которым руководствовались до сих пор.

Эдзел стащил с Блиндвира одежду и надежно связал его. Уайлера они связывать не стали. Он сидел голышом, и Чи держала его на прицеле. Одинит пробормотал слова благословения. На более пространное прощание, по мнению Фолкейна, времени не было. Возможно, им троим больше не суждено путешествовать вместе, быть может, он уже не вернется к Койе и Хуаните, но сейчас нельзя тратить время на раздумья об этом.

Шаги его четко прозвучали в коридоре. Возле шлюзовой камеры он нажал кнопку с заранее примеченной цифрой и принялся ждать. Чувство было такое, будто он участвует в дуэли и его вот-вот застрелят. Когда четыре глаза бабурита уставились на Дэвида с экрана, он невольно облизал пересохшие губы. Сладкий привкус во рту напомнил Фолкейну, насколько несовершенен его грим.

Следуя примеру Уайлера, он заговорил без всяких предисловий:

— Похоже, пленники приуныли. Они попросили меня доставить с корабля кое-какие лекарства и предметы первой необходимости. Думаю, это поможет нам заручиться их сотрудничеством.

Фолкейн рассчитывал на то, что о человеческой психологии здесь знают не больше, чем о строении человеческого тела.

Его сердце успело сократиться дважды, прежде чем существо ответило:

— Хорошо, охране сообщат о твоем приходе.

Экран потух.

Фолкейн отыскал в шкафу скафандр Уайлера и внутренний комбинезон. Скафандр был покрыт особым узором. Вероятно, каждый инопланетный служащий для простоты опознания имел свой неповторимый рисунок на костюме. Стало быть, надо подогнать скафандр так, чтобы он налез на Фолкейна, который был немного выше Уайлера. Дэвид не отказался бы от помощи, но не осмеливался позвать кого-нибудь сюда, в зону обзора переговорного устройства. Вполне возможно, что бабурит снова выйдет на связь.

Протиснувшись в люк, Фолкейн попал в бульдожью хватку местной силы тяжести. Перед ним раскинулось голое поле, испещренное крышками шахт. Время от времени его пересекали гусеничные машины, выполнявшие какие-то непонятные задания. Сине-белые огни горели на фасадах домов, заставляя лед поблескивать, будто сам холод вдруг стал видимым. Завывал порывистый ветер. В нависавшей над головой мгле тускло светились две луны, но звезд видно не было. Дэвиду предстоял долгий пеший переход.

Невероятно, но факт: никто не окликнул Фолкейна, когда он открывал шахту, вставал на площадку подъемника и спускался вниз. Когда он добрался до входного люка корабля, в шлеме уже было столько пота, что Дэвид начал задыхаться, и он еле-еле сумел издать условный свист. Из темных глубин детских воспоминаний всплыло суеверие: это не может продолжаться долго, ты слишком искушаешь судьбу.

«Но мы уже проиграли, — как бы оправдываясь, подумал Фолкейн. — Мы прибыли слишком поздно; Флот уже в пути.

Нас не стерегли бы так беспечно, будь он еще здесь».

Крышка люка повернулась. Стоя в шлюзовой камере и дожидаясь, пока сменится воздух, Фолкейн вспомнил кое-какие буддийские приемчики Эдзела и сумел в какой-то степени вновь обрести спокойствие.

«Тут не будет ни луков, ни лучников, ни стрел, а будет только пальба».

Очутившись в корабле, Дэвид не стал снимать свой космический доспех, хотя его тотчас покрыл белый иней. Щелкнув выключателем отопителя, он очистил от изморози забрало шлема и поспешил на мостик. Неуклюже втискиваясь в противоперегрузочное кресло, Дэвид сказал в микрофон радиосвязи:

— Пень, нам надо освободить Эдзела и Чи. Ты не видел место, где они находятся, поэтому поведу я. Мы сядем перед входным люком. Тотчас взрывай его, ибо иначе они не успеют выбраться, и открой для них внешний клапан грузового люка номер два. Как только они будут на борту, взлетай в космос и выписывай самые хитрые кренделя, какие только могут придумать твои приборы. Едва мы удалимся на достаточное расстояние, включай основную тягу. Подчеркиваю: сразу же. Забудь обо всех ограничениях. Тебе ясно?

— Как обычно, — ответил компьютер.

Машина с гудением пробудилась к жизни. Антигравитационные генераторы оттолкнулись от хитросплетения разнообразных физических взаимодействий и сил, которые мы в обиходе называем пространством, и корабль скользнул вверх.

— Вон туда! — непонятно зачем закричал Фолкейн. Его пальцы плясали на кнопках ручного управления. Перчатки стесняли движения. Но если противник выстрелит и в корпусе образуется большая пробоина, любому беззащитному дышащему кислородом существу на борту придет конец. Послышался рев забортного воздуха. Дэвид не стал выключать амортизатор ускорения, потому что хотел иметь лишний сенсор, необходимый для выполнения хитрого маневра, и теперь на него навалились перегрузки. Дэвида прижало к защитной сетке, потом опять швырнуло в кресло. Эх-ха!

Здание было прямо по курсу. Дэвид резко снизился и перешел на режим парения. Из орудийной башни вылетел конический заряд. Вспыхнуло пламя, и весь передний портал здания обрушился. Энергетическая пушка выпустила луч, который взрезал внутренний клапан шлюза, будто скальпель хирурга. Металл раскалился добела и потек.

Гусеничные машины на поле бросились врассыпную. «Неужели тут нет противовоздушной обороны? Хотя кто мог ожидать такого нападения? Стоп, вот они, наверху, в лунном свете. Пикируют. Самолеты».

Преграда рухнула. Закипело морозное облако — это воздух Бабура слился с земным. Фолкейн почувствовал мимолетную радость при мысли, что автоматические двери закупорят модуль, в котором лежал Блиндвир. На улицу выскочил Эдзел, еще более громадный в своем скафандре. Может быть, он тащил на себе Чи и Уайлера? Сверху открыли огонь. Эдзел скрылся из виду, забежав под обвод корпуса корабля. «Что же случилось? Господи, что же произошло?»

— Они на борту, — доложил Пень и резко направил корабль вверх.

Ускорение припечатало Фолкейна к креслу.

— Компенсаторы, — хрипло выдавил он, и тотчас тяготение уменьшилось до одного g. Ревела разрываемая кораблем атмосфера; уже показались первые звезды. Фолкейн открыл замок забрала и дрожащей рукой потянулся к кнопке внутренней связи.

— С вами все в порядке? — крикнул он.

Совсем рядом взорвался снаряд. Грохот, вспышка, палуба под ногами заходила ходуном. «Через пень-колоду» несся прочь от планеты.

Сквозь эту адскую какофонию до Дэвида донесся раскатистый голос Эдзела:

— Мы с Чи в общем-то целы и невредимы. К сожалению, в нашего пленника угодила пуля, выпущенная с самолета. Я прижимал его к правому боку. Пуля проникла в скафандр и убила человека на месте. Я бросил труп.

«Вот не повезло! — с яростью подумал Фолкейн. — Я мог бы одурманить его и, вероятно, выяснить… Проклятье! О проклятье!»

— Мой скафандр тоже был поврежден, но не очень серьезно, и заклеился, а меня только немного обожгло, — продолжал Эдзел. — Чи была слева от меня, и ей ничто не угрожало… Я хотел бы помолиться за Шелдона Уайлера.

Фолкейн снова успокоился.

— Потом, — сказал он. — Сначала надо уйти от преследования. Мы имеем преимущество в скорости и застали их врасплох, но сейчас уже, наверное, объявлена космическая тревога. Займите боевые посты.

Все знали, что им конец, если придется вступить в ближний бой с любым кораблем тяжелее корвета. Какое-то время они смогут отражать снаряды, но это вполне по силам и противнику. А его энергетические лучи, выпускаемые такими массивными генераторами, что «Через пень-колоду» их было бы не поднять, будут тем временем прогрызать обшивку, которая значительно тоньше корпусов бабуритских кораблей.

Но вероятность столкновения была не так уж велика. Возможно, сейчас ни один корабль бабуритов не занимал выгодной позиции и не имел достаточной скорости, чтобы уравнять векторы при помощи гравитационного двигателя и оказаться в той точке пространства, куда с диким ускорением несся земной корабль. Между тем почти все перестрелки в космосе возникали именно тоща, когда противники настойчиво стремились к встрече.

Другое дело — самонаводящиеся торпеды. Масса их была достаточно мала, и они могли менять скорость и направление полета в широчайшем диапазоне. Или лучи, несшиеся со скоростью света.

Небосвод Бабура остался далеко за кормой, а диск планеты хоть и казался огромным, но понемногу уменьшался в размерах. Вспыхнули многочисленные звезды, некоторые из них имели цвет крови.

— Когда мы сможем совершить прыжок, Пень? — спросил Фолкейн.

Должно быть, уже скоро. Корабль уже преодолел гравитацию Могула и быстро вырывался из поля тяготения Бабура. Вскоре метрика пространства станет ровной и не сможет влиять на тонко настроенные осцилляторы. А как только корабль пойдет с максимальной псевдоскоростью, превышающей скорость света, никакой рукотворный летательный аппарат уже не сможет догнать его.

— Один и шестнадцать сотых часа, при нынешнем векторе, — ответил компьютер. — Но я предлагаю увеличить это время на несколько минут, включив боковую тягу. Это позволит нам приблизиться к спутнику Бабура, имеющему название Айша. Мои приборы говорят, что там, возможно, существует радиационная аномалия.

Фолкейн на мгновение заколебался. Если на поверхности спутника установлено тяжелое вооружение…

— Ладно, действуй, — решил он.

Время еле ползло. Дважды доносились злорадные возгласы Чи, когда ее пушки уничтожали пущенные на перехват ракеты. Фолкейну же оставалось только сидеть и размышлять, а мысли его представляли собой главным образом обрывки воспоминаний. Полеты над Луноградом с Койей, вечное красное солнце над пустыней на Икрананке, отец с его неизменным «положение обязывает», боязнь уронить только что родившуюся Хуаниту, когда ему впервые позволили взять ее на руки, его первая ночь с Койей и последний юношеский спор о Боге и девушках в пивнушке, роденовские «Граждане Кале», двойная лунная дорожка на поверхности Аврорианского океана, огнепад на полпути между двумя звездами, Койя, стоящая рядом с ним и глядящая на причудливые башни города на планете, которой люди еще не успели дать имени, мать, которая с помощью призмы показывала ему, как зарождается радуга, опять Койя, со смехом играющая с ним в снежки на курорте в Антарктиде, великолепие крылатого итрианина, снова Койя, притащившая ему бутерброды, когда он сидел в ночной вахте и изучал поступавшие данные о новой планете, вокруг которой летал их корабль; Койя…

На экране появился выщербленный лунный диск. Его изображение все росло, но Фолкейн включил увеличение и пристально вгляделся в картинку. Внезапно он нашел то, что искал: большой комплекс куполов, башен, ангаров для кораблей, космодром, испытательные установки…

— Данные! — вырвалось у него. Неужели в голосе Пня прозвучали нотки обиды? Быть того не может!

— Разумеется, — ответил компьютер. — Инфракрасное тестирование показывает наличие существ, чья термодинамика либо очень похожа на человеческую, либо тождественна ей.

— Ты хочешь сказать, что все эти постройки предназначены не для бабуритов? Но ведь тогда…

— Айе! — вскрикнула Чи Лан. Вспышка была совсем рядом. — Они почти попали в нас, друзья.

— Предлагаю не мешкать здесь, — сказал Эдзел. Поселение, или что там это было, исчезло из виду, скрывшись за горным хребтом. Корабль пронесся мимо Айши.

— Судя по приборам, — доложил Пень, — если мы и дальше будем идти нынешним курсом, окружающие условия начнут становиться все менее неблагоприятными для нас.

«Значит, мы унесем ноги, — подумал Фолкейн. — Мы вырвались».

Боль и покалывание от перенесенного напряжения поползли вверх, к голове. Он услышал, как Чи спросила:

— Куда же мы направляемся?

— К Обители Мрака, — выдавил Дэвид; — Возможно, мы прибудем туда раньше бабуритов и успеем предупредить приближающиеся корабли людей, кто бы они ни были, и тамошних рабочих.

— Я в этом сомневаюсь, — ответила цинтианка. — Вероятно, противник слишком опережает нас. Да и стоит ли рисковать? Разве не важнее привезти домой добытые сведения и сообщить, что бабуритам как-то удалось получить в свое распоряжение большой отряд дышащих кислородом военных и техников? Курьерская торпеда может и не дойти.

— Нет, мы должны попытаться предупредить своих, — сказал Эдзел. — Это могло бы предотвратить сражение. Хватит и одной насильственной смерти.

Фолкейн устало кивнул, снова обратив взор к безучастным, равнодушным звездам.

«Бедняга Уайлер, — подумал он. — И все мы бедняги».

Глава 7

На экране внутренней связи появился капитан «Альфы Лебедя».

— Мадам, — проговорил он, — штурманы докладывают, что мы на расстоянии одного светового года от места назначения.

— О! — Сандра собралась с мыслями. «Уже? Но почему же тогда путь от Гермеса занял так много времени? Световой год, — мелькнула мысль. — Максимальное расстояние, на котором можно уловить колебания пространства, порожденные нашими кораблями на гиперпространственной тяге. Уловить мгновенно. Теперь они знают, что мы приближаемся к планете. А „они“ могут оказаться и врагами».

— Прикажите всем расчетам готовиться к бою.

— Всем — повышенная боевая готовность. Есть, мадам. Изображение исчезло. Сандра огляделась. Адмиральский мостик был похож на узкую мрачную пещеру, которую скрашивали только экраны с видами неба. Он слегка дрожал в такт пульсации двигателя; в теплом воздухе едва уловимо пахло маслом и какой-то химией. Сандру охватило ощущение нереальности, мундир военных космических сил показался ей театральным костюмом, а все происходящее — нелепой сценой из спектакля.

Эрик был облачен в такую же двухцветную форму, поверх которой можно было натягивать скафандр. Он искоса посмотрел на мать.

— Медвежья болезнь? — пробормотал он. — У меня тоже. Эрик мог не стесняться в выражениях, потому что, кроме него и матери, на мостике никого не было.

— Полагаю, она самая, — ответила Сандра, тщетно пытаясь улыбнуться.

— Удивляюсь, — сказал Эрик. — Ведь ты — одна из немногих присутствующих здесь людей, у которых есть хоть какой-то боевой опыт.

— На Диомеде все было не так. Там дрались врукопашную. И… и никто не рассчитывал, что я буду отдавать приказы.

«И почему только я много лет назад не набрала наемников, чтобы составить из них костяк полноценного офицерского корпуса? — подумала она. — Да потому, что, как нам казалось, царивший на Гермесе вечный мир никогда не подвергнется опасности. Военные стычки из-за звезд происходили так далеко, что мы их, по сути дела, и не замечали; ничего более серьезного не случалось. Нас предупреждали о том, что чуждые расы осваивают космос, но они не представляли такой уж большой опасности — даже шенны, которых Лига положила на лопатки раньше, чем те сумели всерьез навредить нам. Мы были дважды, даже трижды уверены, что внутри Технической цивилизации никогда не будет междоусобиц. Человек перерос это, как перерос он паранджу, тиранию и людоедство. Мы держали несколько военных кораблей с минимально необходимыми командами, используя их в качестве блюстителей порядка или спасателей, а также для отражения нападений, которые вряд ли считали возможными. Теперь-то я вижу, что это было непозволительное благодушие, но тогда мы рассматривали учебные стрельбы из тяжелых орудий как своего рода забаву, и нам бывало не до шуток, только когда объединения налогоплательщиков присылали нам жалобы».

— Да чтоб мне пусто было! — проворчала Сандра. — Зря я позволила тебе поехать. Тебе стоило остаться и возглавить резервные силы.

— Не слишком ли часто мы это обсуждаем, как ты думаешь, матушка? Никто не справится с делами дома лучше, чем Майк Фолкейн. Я о другом жалею — о том, что мне недостало ума попросить задание, благодаря которому я был бы по-настоящему занят здесь. Твой офицер по особым поручениям — это звучит громко, но на деле я — персонаж комической оперы.

— Ну что ж, я и сама мало чем отличаюсь от простого пассажира, и что-то изменится только с началом переговоров. Молю Бога, чтобы я справилась. История учит, что комические оперы зачастую превращались в трагедии.

«Если бы только Нади был со мной, — подумала Сандра. — В его обществе я успокаиваюсь».

Но она отправила командира патруля «Сверхметаллов» вперед, чтобы он заранее подготовил свою компанию к сотрудничеству с ней.

Идя на максимальной псевдоскорости, они прибудут на место часа через три… Сандра несколько раз глубоко вздохнула. «Не думай о бое. Если начнется, предоставь все капитанам, а общее руководство доверь командиру флагманского корабля, как было решено перед отлетом». Цель их почти наверняка сведется к тому, чтобы отбиться и убежать. Сил у них немного. Легкий линкор «Альфа Лебедя», два крейсера, четыре броненосца и носитель десяти истребителей класса «метеор». И при этом дома не осталось почти никакой охраны.

Сандре надлежало предотвратить столкновение и добиться для Гермеса статуса единственной силы, которая будет следить за соблюдением правовых норм и восстановлением порядка. А она кое-что понимала в управлении людьми.

Сандра опустилась в противоперегрузочное кресло, закурила сигару и заставила себя расслабить мышцы, одну за другой. Эрик принялся расхаживать взад-вперед.

— Мадам! — послышался резкий и немного дрожащий голос. — Мы засекли корабль с гиперпространственным двигателем.

Сандра сделала над собой усилие и не встала.

— Нас кто-то встречает?

— Нет, мадам. Они в нашем четвертом секторе. Насколько можно предположить, у нас с ними одна цель.

Сандра завертела головой, пытливо вглядываясь в экран. Солнце Обители Мрака все еще пряталось во тьме. Они увидят это тусклое небесное тело, доживающее свой век, лишь когда окажутся прямо над ним. Четвертый сектор. Сандра никак не могла найти то, что искала. Это была лишь крошечная далекая искорка, затерянная среди тысяч себе подобных. Но ведь в четвертом секторе находился и Могул.

Эрик ударил кулаком по ладони.

— Бабуриты!

— Минутку, сэр, прошу вас, — ответил капитан. — Поступают результаты предварительной обработки данных… Отряд крупный. Подробности пока недоступны, но, во всяком случае, численность армады огромна.

На миг к горлу Сандры подкатил тошнотворный комок, будто ее ударили в солнечное сплетение. Мгновение спустя разум ее заработал в аварийном режиме. Всякие сомнения рассеялись, и она приняла решение.

: — Это меняет дело, — сказала Сандра. — Пожалуй, нам стоило бы попытаться вступить в переговоры. Коль скоро я здесь, будем вести их с борта этого корабля. Рассчитайте наш курс перехвата. А остальные наши смогут прибыть к Обители Мрака гораздо раньше, не так ли? Хорошо. Пусть летят прежним курсом под предводительством «Ахиллеса», встретятся с Нади и будут в боевой готовности. Но если возникнут сомнения и если по каким-то признакам они поймут, что здесь, на «Альфе», с нами стряслась беда, пусть немедленно возвращаются домой.

— Есть, мадам.

В глубине души Сандре стало жаль капитана. Он был еще молодым человеком, но изо всех сил старался сохранить хладнокровие и деловой вид перед лицом катастрофы. Он повторил указание Сандры, и его изображение исчезло с экрана.

— О нет, — простонал Эрик. — Что мы можем сделать?

— Боюсь, что очень мало, — признала Сандра. — Пожалуйста, не разговаривай сейчас со мной, я должна подумать. Она откинулась на спинку кресла и смежила веки.

Прошел час. Время от времени поступавшие сведения ненадолго отрывали ее от навязчивых мыслей. Бабуриты шли по курсу с умеренной псевдоскоростью. Их самодовольство было почти оскорбительным. Наконец один корабль покинул боевые порядки и пошел навстречу приближающемуся гермесцу. Чуть погодя начался обмен сигналами: модуляция гиперпространственных колебаний: «Мы хотим вести переговоры — мы будем их вести». Сигналы были шаблонные, обычная морзянка в режиме, достаточном для восприятия смысла, и передавались мучительно медленно, ибо принцип неопределенности очень быстро превращал импульсы пространства в полную неразбериху. Достаточно внятное общение посредством голосовой связи возможно, лишь когда корабли сближаются на две-три тысячи километров. А видеокартинка появлялась на еще меньших расстояниях.

«Вот почему мы не можем посылать сообщения прямиком от звезды к звезде, — мелькнула у Сандры мысль, скорее воспоминание об усвоенных в молодости уроках физики. — Никто не в состоянии поставить столько ретрансляторов. Да и не остаются они на месте. Вот и приходится использовать гонцов, а посему может случиться черт-те что, прежде чем мы узнаем, что творится неладное».

Приборы накапливали все больше данных, компьютеры обрабатывали их, пока наконец не стало ясно, что незнакомый корабль примерно равен размерами «Альфе» и наверняка так же хорошо вооружен. Наконец на экране вновь появилось лицо капитана. Он был бледен.

— Мадам, мы получили устное сообщение. Там сказано… там сказано… цитирую: «Не приближаться, уравнять гиперскорость с нашей и ждать указаний». Конец цитаты. Вот что они говорят.

Эрик побагровел. Сандра закусила губу, потом сказала:

— Мы согласимся. Но сформулируйте вот как… гм… «Мы выполним вашу просьбу».

— Благодарю вас, ваша светлость. — Всем своим обликом капитан выказывал признательность, которую, очевидно, испытывала и команда… Хотя, разумеется, тонкости английского языка ускользнут от бабуритов.

На экранах по-прежнему были только звезды. Сандра представила себе чужой корабль, такой же шар, как и ее собственный, не предназначенный для посадок на планеты, испещренный пушками, пусковыми установками, энергетическими лучеметами, покрытый броней из стали и силовых полей и несущий боезапас, достаточный для уничтожения половины континента. Наяву Сандра его никогда не увидит, даже если начнется бой. Одушевленные создания на его борту не вступят в соприкосновение с созданиями из плоти и крови на борту «Альфы», не увидят гибели друг друга и не услышат стонов раненых. Эта безликость боя была сродни кошмару. Петер Асмундсен, Николас ван Рийн, сама Сандра — все они присутствовали на месте действия во плоти: дерзко встречали опасность, обменивались ударами, словами, рукопожатиями. И все это — при непосредственном соприкосновении. «Неужели наше время прошло? Неужели кончился безумный и счастливый век пионеров? Быть может, сейчас мы уже переступаем через порог будущего?»

Должно быть, капитан уже успел провести предварительные переговоры.

— Госпожа Сандра Тамарин-Асмундсен, Великая Герцогиня Гермеса, — объявил он. — Делегат имперского военного флота Сиземы.

Голос в переговорном устройстве звучал бесстрастно и невнятно из-за перебоев несущей волны. Но неужели она все-таки услышала грубые нотки?

— Приветствую, Великая Герцогиня. Почему вы здесь? Сандра подавила отчаяние и метнула ответную стрелу:

— Приветствую, адмирал, или какое там наименование вы предпочитаете. Мы тоже испытываем вполне естественное любопытство. Какова ваша цель? Вас занесло так же далеко от дома, как и нас.

— Нам приказано овладеть Обителью Мрака в интересах Автархии Объединенного Бабура.

Сандра немного жалела, что корабли так далеко друг от друга и видеосвязь невозможна. Почему-то ей казалось, что будет легче, если она заглянет в четыре маленьких глаза на этой нечеловеческой физиономии. Тогда ей уже не будет казаться, будто она беседует с привидением.

«Однако его решимость так же весома, как и их невидимое солнце, — подумалось ей. — И поддерживающее ее оружие столь же осязаемо».

Сандра осторожно проговорила:

— Разве не ясно, зачем сюда прибыли представители Гермеса? Наша цель состоит в том, чтобы просто… принять на себя ответственность и попечение о планете до тех пор, пока не будет выработано соглашение. Поскольку мы независимы от Содружества, Лиги и Бабура, мы надеемся, что сможем удержать все спорящие стороны от опрометчивых поступков, убедить их подумать еще раз и избежать войны. Еще не поздно, адмирал.

— Поздно, — отозвался искусственный голос. Неужели в нем прозвучала едва заметная нотка язвительной насмешки, когда он сообщил ей эту ошеломляющую весть? — Мы не станем говорить о том, что Имперское Кольцо считает ваше вмешательство нежелательным. Достаточно и того, что, по данным нашей разведки, флот Содружества уже находится на Обители Мрака. Мы прибыли, чтобы прогнать его отсюда. Гермесцы должны послушаться доброго совета и удалиться до начала боевых действий.

Сандра услышала, как Эрик выдохнул: «Сукин сын!», а потом и свой собственный голос: «Боже милостивый!»

— Присоединяйтесь к вашей эскадре и ведите ее домой, — сказал бабурит. — Когда начнется битва, мы будем нападать на любой корабль людей, который увидим.

— Нет! — вскричала Сандра, приподнимаясь с кресла. — Подождите, подождите!

Ответа не последовало. Спустя минуту капитан доложил:

— Чужак удаляется, мадам, и возвращается к своим кораблям.

— Боевым постам — товьсь! — приказала Сандра. — Курс — на перехват наших кораблей. Полный вперед!

Звезды, будто струйки воды, потекли по экранам, когда «Альфа» резко развернулась. Дрожь двигателей стала заметнее.

— Этот гад ползучий врал? — закричал Эрик. Словно отвечая ему, капитан начал считывать показания приборов: в окрестностях планеты обнаружились многочисленные корабли с гиперпространственными двигателями. Очевидно, здесь был еще кто-то. И эти пришельцы обнаружили вновь прибывших захватчиков. Но кто это мог быть, если не экспедиционные силы Солнечной системы?

— Клянусь космосом, мы просто сборище любителей, — сказал Эрик, и рот его растянулся в болезненной усмешке. — Бабуриты наблюдали за Обителью Мрака. Они знали, когда прибудут земляне. А мы… мы неслись сломя голову, будто бык, у которого лихорадка.

— Нет, вспомни, мы понадеялись на патруль Нади, который должен был предупредить нас, — машинально возразила Сандра. — Я не сомневаюсь, что земляне захватили их: у Нади не было очень быстроходных и мощных кораблей. Захватили их под тем предлогом, что-де надо сохранить преимущество внезапности. А у бабуритов в тех местах были скоростные разведчики, — Сандра поморщилась. — Похоже, самые бездарные любители сидят в адмиралтействе Содружества.

«Им никогда не приходилось воевать, — подумала она. — Воинское искусство, доктрина, мышление — все это сошло на нет много поколений тому назад. Этому придется учиться заново, а времени нет».

Известия продолжали поступать. Разместившийся прямо по курсу флот покидал Обитель Мрака и строился в нечто, похожее на боевой порядок. Он значительно уступал армаде бабуритов. Разумнее всего было бы обратиться в бегство, но командир флота, несомненно, руководствовался приказами, полученными дома от политиков:

— Не сдаваться. Мы уверены, что эти клопы просто блефуют. Не могут же они на полном серьезе напасть на нас. «Еще как могут, — подумала Сандра. — И нападут».

Эрик замер. Казалось, в душе его пылает огонь, хотя голос и звучал негромко:

— Матушка… матушка, если мы присоединимся к флоту Содружества, к таким же людям, как мы… может, в конце концов…

Сандра покачала головой:

— Нет. Это почти ничего не изменит, мы только положим гермесцев и лишимся кораблей, необходимых для обороны родной планеты. Я намерена приказать нашим кораблям разворачиваться и немедленно отправляться восвояси.

Эрик угадал, что она задумала.

— А мы? «Альфа Лебедя»?

— Мы пойдем дальше, к Обители Мрака. Очевидно, когда мы прибудем туда, все силы Солнечной системы уже отправятся навстречу бабуритам. Как бы там ни было, никто не станет связываться с таким грозным кораблем. Мы должны помочь соплеменникам Нади обрести свободу, если удастся. Они в какой-то степени наши союзники. И технические специалисты на поверхности планеты тоже. — Сандре удалось выдавить улыбку. — К тому же с тех пор как я впервые прослышала об Обители Мрака, мне всегда хотелось увидеть ее.

На планете не было никакой охраны. Дозорные корабли «Сверхметаллов» находились на орбите в беспилотном режиме. Быстрый обмен радиосигналами подтвердил, что их командиры отправили команды на базу старателей, тщательно запрятанную в недрах планеты. Гермесский корабль лег на орбиту, и из портов вылетели космические шлюпки, чтобы эвакуировать с планеты персонал. Несмотря на возражения Эрика, Сандра оставила его на борту якобы за старшего, а сама улетела на одном из вспомогательных судов.

Впереди маячила чудовищная громада Обители Мрака. Отсюда было не разглядеть тускло светящиеся останки ее солнца, и планету можно было принять за бродячее небесное тело, вечно плывущее среди ярких, как зимний снег, созвездий. Правда, такое сходство было неполным. Планета не была от полюса до полюса покрыта снегом скованной морозом атмосферы. Она испускала металлический блеск, яркий и острый, местами почти зеркальный. Горы и ущелья были бесформенными пятнами тьмы. Потеки темного железа образовывали узор, похожий на лик тролля.

Вскоре шлюпка приблизилась к поверхности и пошла горизонтально. Позади Сандры простиралась равнина, а горизонт был так далеко, что рождал в душе наблюдателя страх перед бескрайней пустыней. Здешний грунт не был покрыт пылью и испещрен кратерами, как на других, лишенных атмосферы планетах. Поверхность была ровной, тускло блестела, а кое-где ее пересекали немыслимые горные хребты — в этих местах отвердевал жидкий металл. Темная планета резко выделялась на фоне Млечного Пути. И слева, и справа по курсу на равнине были видны признаки разработки недр. Это было невероятно (хотя нет, наоборот, вполне естественно), но работы шли своим чередом. Трактор-робот тащил вереницу вагонов с рудой. Впереди громоздился крутой откос — результат древних конвульсий планеты: сверхновая заставила металл прорвать застывшую кору. Откос представлял собой черную стену, под которой теснились кубы, купола и башенки рудника, казавшиеся игрушечными по сравнению с природным образованием; радиомачта на верху откоса выглядела приставшей к нему паутинкой.

Эта картина покосилась и, казалось, подпрыгнула, когда шлюпка пошла на снижение. Посадочные стойки коснулись грунта, и шлюпку, а заодно и команду, резко встряхнуло. Гул двигателя смолк, и на судне воцарилась гнетущая тишина.

Ее нарушила Сандра.

— Я пошла наружу, — сказала она, поднимаясь с кресла.

— Мадам, — возразил пилот, — здесь же пять с лишним g гравитации.

— Я довольно сильная.

— Мы… вы ведь знаете, сами же приказали. Мы просто заберем их прямо на борт и стартуем.

— Я не сомневаюсь, что даже с этим возникнут сложности, и хочу быть на месте лично, чтобы справиться с ними, а не вести переговоры по радио.

«Вряд ли я смогу сказать об этом вслух, — подумала она, — но я чувствую, что мне надо… испытать это, пусть и совсем недолго. Узнать, из-за чего было принесено столько жертв и вскоре, возможно, прольется море крови. Обитель Мрака должна стать реальностью для меня».

Ее сопровождали двое членов экипажа; они с особым тщанием проверили скафандр Сандры и стали слева и справа от нее, когда она протиснулась в люк и шагнула вперед. И слава Богу! Покинув гравитационное поле шлюпки, Сандра попала в объятия такой мощной силы тяжести, что наверняка рухнула бы и переломала себе все кости, если бы мужчины вовремя не поддержали ее. Все трое поспешно включили пропеллеры; прикрепленный к ним каркас давал опору и позволял с горем пополам перемещаться по металлической поверхности. Люди с усилием вдыхали и выдыхали воздух, потому что ребра их стали тяжелые как свинец. Веки и глазные яблоки тоже отяжелели, и зрение утратило четкость, перед глазами заплясали пятна. Невидимой и неощутимой радиации было достаточно, чтобы убить их за несколько недель.

«А рабочие приезжают сюда на восемнадцать лет, — вспомнила Сандра. — Способна ли я на такую любовь к своим согражданам?»

Они выходили из купола. Несмотря на скафандры разной формы, Сандра узнавала представителей многих рас — либо потому, что уже встречала прежде, либо потому, что видела изображения в книгах или на фотографиях. Вел их, конечно же, одинит Нади. Рядом с ним шли два икрананкца, напоминающие обликом воронов, четверорукий косматый обитатель Горзуны, похожий на льва уроженец Айвенго, отдаленно смахивающий на динозавра посланец Ванессы, двое цинтиан (из более отсталых сообществ своей планеты, нежели то, которое уже начало осваивать космос и не выказало желания помочь в развитии другим) и четыре человека (с планет-колоний, жизнь на которых можно было бы значительно облегчить путем соответствующих финансовых вливаний, однако капиталы Технической цивилизации были вложены в более заманчивые проекты). Здесь, среди пустыни, эти существа казались гротескными символами жизни. Быть может, Вигеланн* note 10 даже создал бы их скульптурный портрет.

Неудивительно, что их так мало. В здешних условиях теплокровные могли работать лишь очень недолго и были вынуждены проводить почти все время в помещении. Существа из плоти и крови занимались здесь в основном ремонтом, связью и решением необычных задач. В основном же Обитель Мрака была обителью машин. Машины вели поиск и добычу, машины перевозили руду, обогащали ее, грузили, выполняли самую тяжелую работу, а заодно и почти всю квалифицированную. Некоторые механизмы трудились в рабстве у других машин, оснащенных самопрограммирующими компьютерами, а главный компьютер базы работал на уровне сознания. Все это было чудом технической изобретательности, но в еще большей степени, по мнению Сандры, — примером sisu, esprit* note 11, упорства и самоотверженности.

С трудом передвигая ноги, вперед выступил один из людей. Лицо за витриловым забралом шлема было усталым и изможденным.

— Миледи с Гермеса? — начал он по-английски, но с сильным акцентом. — Я — Генри Киттредж с Виксена, начальник этой смены.

— Рада… вас… видеть… — задыхаясь, ответила Сандра.

— Уж и не знаю, госпожа, — с тусклой улыбкой проговорил бригадир. — Обстоятельства не очень радостные, не так ли? Но… э… я хочу сказать, что мы безмерно признательны вам. Мы уже работаем сверхурочно, нас должны были сменить много дней тому назад. Если бы пришлось остаться дольше и работать в обычном режиме, мы бы схватили опасные дозы. И вскоре умерли.

— Разве вы не могли оставаться в помещении?

— Вероятно, земляне разрешили бы нам, но бабуриты вряд ли позволят. Какое им до нас дело? И они наверняка захотят, чтобы мы показали им, как работает прииск.

Сандра кивнула, хотя ей пришлось приложить усилие, чтобы снова поднять голову.

— Вы много лет накапливали опыт, иногда даже ценой жизни, верно? — сказала она. — Со стратегической точки зрения это — достаточно веская причина, чтобы эвакуировать вас, поскольку без вашей помощи любым существам придется изрядно раскошелиться и потратить очень много времени, прежде чем они смогут возобновить добычу. Вы и ваши коллеги — неважно, откуда они родом, — можете стать весьма ценным предметом торгов.

— Да, мы уже обсуждали это между собой. Послушайте, — в усталом голосе вдруг зазвучали нотки возбуждения, — давайте заберем с собой хоть часть самого необходимого оборудования. А если вы не хотите ждать так долго, давайте его уничтожим. Ну как?

Сандра заколебалась. Она не задумывалась о такой возможности и теперь оказалась не готова принять решение. Осмелится ли она провести здесь несколько лишних часов?

Да, осмелится. Похоже, битва армад кончится еще не скоро.

— Мы вывезем оборудование, — сказала она и спросила себя: что это, мудрость или просто злость?

Глава 8

— Мы опоздали.

Казалось, слова на миг повисли в тишине мостика, наполненной легким урчанием машины. Их мог произнести любой — и Эдзел, и Чи Лан, и Дэвид Фолкейн, потому что все трое чувствовали боль и ярость. Они пустыми глазами смотрели во тьму, где сияли безучастные, отрешенные звезды. Там полыхало зарево — далекое и совсем маленькое, но яркое и страшное.

Еще искорка, еще. Вокруг Обители Мрака рвались ядерные боеголовки.

Чи потянулась к гиперволновому приемнику. Она вертела ручки настройки, и в зависимости от диапазона динамик то гудел, то трещал, то булькал, то кудахтал: это были шифрованные сообщения, передаваемые с корабля на корабль на расстояния в несколько световых часов. Передовые подразделения флотов вступили в бой и перешли в нормальное пространство; теперь они двигались с истинными скоростями, измеряемыми в километрах в секунду, и истинными ускорениями, равными нескольким g. Корабли норовили достать друг друга ракетами, энергетическими лучами, снарядами, шлюпками класса «метеор».

Эдзел изучил показания приборов, тихонько посовещался с Пнем и объявил:

— Бой не мог начаться очень давно. Иначе мы увидели бы гораздо больше взрывов, более сложные нейтринные шлейфы, оставляемые двигателями. Нам не удалось добраться вовремя, мы опоздали на издевательски короткое время.

— Не знаю, так ли уж им помогло бы наше предупреждение, — со вздохом ответил Фолкейн. — Судя по этим данным, — он широким жестом обвел циферблаты, — первым прибыл флот Содружества; он бросил вызов бабуритам, надеясь, что они пойдут на попятный, а когда оказалось, что не тут-то было, вступил в бой с единственной целью: выжить.

— Но почему он попросту не обратился в бегство? Фолкейн пожал плечами, словно ему было противно отвечать вслух.

— Конечно же, из-за приказа. Причинить максимально возможный ущерб, если разразится сражение. Эти приказы отдают политиканы, которые сидят дома в полной безопасности и считают, что военная теория и практика являют собой науку, недостойную цивилизованных людей.

«Бой может длиться несколько суток, прежде чем адмирал Содружества примет решение отступить, — подумал он. — Корабли станут ускоряться, замедлять ход, налетают по кругу миллионы километров, отыскивая противника, сближаясь с ним, изрыгая огонь в оргазме насилия и снова расходясь с огромными скоростями, чтобы развернуться и опять броситься навстречу, возможно, уже новому врагу».

— Конечно, мы должны были попытаться, — глухим голосом продолжал он. — Но сейчас надо решить, как быть дальше.

Они ломали головы, выдумывая планы и отвергая их один за другим, а «Через пень-колоду» тем временем несся от Бабура к Обители Мрака.

— Не стоит вступать в контакт, — сказал Эдзел. Они могли бы встретиться с каким-нибудь кораблем из Солнечной системы и через него связаться с адмиралом, но им нечего было теперь ему предложить, а между тем такой контакт сулил немалую опасность.

— Болтаться поблизости и выжидать? — спросила Чи.

Это означало ждать, приглушив силовую установку до такого режима, когда ее работу уже почти невозможно обнаружить, и болтаться на краю театра военных действий до тех пор, пока не станет ясно, что произошло. Но ведь те, кто выживет, все равно привезут эти сведения на Землю.

Но теперь нельзя было наверняка знать, что правительство Содружества будет откровенным со своим народом, как прежде. А ван Рийну нужен полный отчет.

Неизвестно даже, получит ли он депешу, которую они отправили ему с курьерской торпедой сразу же после побега. Когда эта штуковина войдет в Солнечную систему и передаст сигнал, космическая служба, которая заберет торпеду, может и не переслать заложенную в нее записку. Фолкейн сомневался, что шифр будет разгадан достаточно быстро, но от этого не легче: все равно ван Рийн останется в неведении.

Значит, прежде всего надо руководствоваться соображениями безопасности команды, не говоря уже о Койе, Хуаните и еще не родившемся малыше. Но тем не менее здесь уже погибли и продолжали гибнуть живые существа; они получали раны и увечья, подвергались смертельной опасности. И этот ужас продлится еще долго. А посему отсиживаться в бездне и удирать домой было неприлично.

А еще…

— Пока нам вообще-то не очень везло, верно? — пробормотал Фолкейн. — Угодили в плен, смылись, из-за нас убили человека.

— Не считай себя виноватым в этом, Дэви, — посоветовал Эдзел. — Да, это была трагедия, но Уайлер сотрудничал с врагом.

— Но это так бессмысленно! — костяшки пальцев Дэвида побелели.

— Вам следовало бы совладать со своей совестью, — сказала Чи. — Слишком она вас терзает. — В ней проснулись хищные инстинкты, Чи прыгнула на консоль и остановилась — белая фигура на фоне черного неба, звезд и далеких взрывов, там, где погибали корабли. — Мы можем заняться активным; а не пассивным сбором разведданных, — с жаром заявила Чи. — Чего мы ждем? Летим к Обители Мрака.

— Есть ли смысл высаживаться там? — возразил Эдзел. Они уже обсуждали спасение служащих «Сверхметаллов», попавших в плен к планете, но все равно им удалось бы взять на борт только двух-трех существ, чтобы не перегрузить систему жизнеобеспечения.

— Вероятно, нет, — ответила Чи. — Однако мы попадем в гущу боя, если возьмем курс туда. А там уж кто знает, что из этого выйдет. Поехали!

На подходе к планете они получили сообщение, переданное по лазерному лучу. Следовательно, оно предназначалось только им. Стало быть, их обнаружили. Сообщение было закодировано шифром Содружества. Фолкейн понял это, сравнив разные полученные сигналы. Прочесть его Фолкейн не смог, но смысл был ясен: назовитесь, иначе подвергнетесь нападению.

Пень принялся выдавать анализ данных. Встречный корабль скорее всего был броненосцем класса «континент». Его координаты, скорость и ускорение поддавались более точному определению. На своем теперешнем курсе корабль не мог приблизиться на расстояние, позволяющее разглядеть его невооруженным глазом, пусть даже как черную полоску не толще бритвы на фоне Млечного Пути. Но его дальнобойные снаряды и ракеты вполне могли достать «Через пень-колоду». К тому же мертвое солнце было слишком близко, и ни один из кораблей не мог перейти на гиперпространственную тягу.

— Уходим, — приказал Фолкейн и послал в ответ устное сообщение на английском: «Мы не враги. Нас случайно занесло сюда с Земли».

Минуту спустя Пень доложил, что в них пустили ракету. Фолкейн не удивился: люди в этом корабле, должно быть, ошалели от усталости и подавляемого ужаса; нервное напряжение превратило их в машины, выполняющие свои обязанности, и если он, Фолкейн, не ответит им кодовым сигналом, стало быть, он — бабурит, который норовит нанести удар.

На таком расстоянии луч успеет рассеяться и не сможет причинить вреда. Маленький корабль, на каком летел Фолкейн, был не в состоянии нести на борту достаточно мощный генератор силового поля, способный отразить скоростную боеголовку. К этот корабль, даже при небольшой массе, не сумеет удрать от смертоносной торпеды, наводящейся на выхлоп от дюз.

Но «Через пень-колоду» имел мощность, которой хватило бы на два таких корабля, и он не должен был тратить ни капли этой мощности на энергетические экраны. Небосвод неистово завертелся перед глазами Фолкейна — это компьютер послал корабль по дуге. Двигатель обычного судна не выдержал бы такой нагрузки. Увернувшись от торпеды, «Через пень-колоду» открыл по ней стрельбу. Торпеда развалилась, превратившись в ливень огня и раскаленных обломков стали. Корабль снова развернулся и лег на прежний курс, а крейсер землян пошел прочь, не пытаясь атаковать еще раз.

На миг перед глазами Фолкейна возник образ: человек на борту броненосца. Он родом… возможно, из Японии, и в нем всегда жива память об этих прекрасных островах, о древних изогнутых кровлях, цветущих вишнях у подножия чистых склонов Фудзи, о садике, где жили садовник и бонсаи* note 12, всю жизнь любившие друг друга, о холодном звоне вечерних колоколов, под который он брел по улице бок о бок с девушкой. А сегодня он сидит как привязанный перед дурацкими мордами приборов, и в костях его отдается рев двигателей. Язык распух от жажды, от волнения человек весь покрылся потом, одежда воняет, соль щиплет глаза, горькой коркой лежит на губах. Проходят томительные часы, а он ждет, ждет, пока дом не превращается в полузабытый, лихорадочный сон; потом раздается тревожный гудок, существа, которых он никогда не видел даже в кошмарах, появляются где-то далеко за переборками (во всяком случае, так говорят приборы), и человек выполняет приказ рассчитать траекторию торпеды, поставить ее на боевой взвод и снова ждет, чтобы узнать, стал ли он убийцей или, наоборот, ему суждено быть убитым. И мечтает, чтобы гибель его была быстрой и безболезненной, чтобы не трещала рвущаяся кожа и не плавились глазные яблоки. А может, на миг и в его голове промелькнет мысль о том, вспоминают ли свою прекрасную родину эти чудовища, в которых он только что выстрелил. Интересно, где родился Шелдон Уайлер? Фолкейн взял микрофон внутренней связи и произнес:

— Кажется, на этот раз пронесло.

Любую команду происшествие вынудило бы спешно искать укрытие. А вот Чи оно навело на одну мысль. Эдзел выслушал ее, задумался и решил, что возможный выигрыш оправдывает риск. Фолкейн малость поспорил, но потом сдался; юноша, которого он считал оставшимся в далеком прошлом, взял в нем верх над мужем Койи.

Не то чтобы у них был шанс совершить молниеносный бесшабашный подвиг. Время уходило, корабль осторожно продвигался вперед, напрягая все свои детекторы. Пень просеивал и отбрасывал данные. Фолкейн пыхтел трубкой до тех пор, пока обожженный язык не перестал ощущать вкуса пищи, которую он заставил себя проглотить. Чи лепила фигурку из глины — так яростно, словно этот материал был ее злейшим врагом. Эдзел медитировал и спал.

Бесконечность наконец кончилась.

— Корабль Солнечной системы уничтожил корабль бабуритов, — объявил компьютер и выдал координаты. Задремавший в кресле Фолкейн вздрогнул.

— Ты уверен? — спросил он, вскакивая на ноги.

— После характерной для взрыва вспышки один из двух источников нейтринного излучения перестал действовать. Второй источник удаляется и при любом доступном ему ускорении не сможет вернуться к месту боя раньше, чем через стандартный сутки.

— Да и вряд ли у него возникнет такое желание…

— Мы сумеем подойти к уничтоженному кораблю через три и семь десятых часа, плюс-минус примерно сорок минут по моим расчетам.

Фолкейна охватило возбуждение.

— И, надо полагать, пятьдесят шансов из ста — за то, что корабль будет с Бабура?

— Нет, это известно наверняка. Я провел статистическое исследование состава излучения термоядерных реакторов обеих армад. У выведенного из строя корабля спектр строго бабуритский.

Фолкейн кивнул. Двигатели, принцип действия которых основан на слиянии ядер, предназначенные для работы в условиях планет с массой, близкой к юпитерианской, отличаются по спектру излучения от двигателей, взятых на вооружение существами, дышащими кислородом. Фолкейн это знал, но не думал, что удастся собрать достаточное для точного математического расчета количество данных.

— Браво, Пень, — сказал он. — Ты не перестаешь удивлять меня своей инициативностью.

— А еще я изобрел три новых карточных игры, — сообщил Фолкейну компьютер.

Неужели с надеждой в голосе?

— Забудь о них! — прошипела Чи. — Бери курс на эти хорошенькие обломочки.

Вибрация двигателя усилилась.

— Когда мы впервые попали в этот уголок космоса, наше путешествие было более веселым, — задумчиво произнес Эдзел. — Но ведь восемнадцать земных лет тому назад и мы были моложе.

Неужели Эдзел щадил их чувства? Такой срок при средней продолжительности жизни на его планете значил для него гораздо меньше, чем для обитателей Земли или Цинтии.

— Мы были полны гордости, — ответил Фолкейн. — Это было наше открытие, и оно могло дать десятку рас тот шанс, в котором они так отчаянно нуждались. А теперь… — Его голос замер.

Эдзел положил руку ему на плечо. Фолкейну пришлось напрячься, когда ее вес прибавился к силе тяжести.

— Не считай себя виноватым в том, что из-за планеты идет война, Дэви, — с жаром проговорил одинит. — Наше открытие принесло пользу. А возможно, и опять принесет.

— Мы же понимали, что долго хранить тайну невозможно, — добавила Чи. — Лишь по чистой случайности первым, кто повторил наши логические выкладки, был старина Ник, и нам удалось уговорить его не распространяться. Но рано или поздно наверняка должна была начаться какая-нибудь заваруха.

— Конечно, конечно, — ответил Фолкейн. — Но война! Я-то думал, цивилизация уже переросла это.

— Шенны не переросли, и бабуриты тоже, — сердито сказала Чи. — Ты не должен винить Техническое общество, если У чужаков дурные манеры. Это чувство симметрии порочности, присущее вашему виду, — весьма странная штука.

— Почему-то я, не вижу здесь параллелей, — возразил Фолкейн. — Проклятье, когда шенны плели заговоры и нападали на нас, ими руководил какой-то извращенный здравый смысл. Но бабуриты? Зачем они так вооружились? Они же не предвидели, что придется биться за Обитель Мрака. Да и зачем им вообще воевать? Если они смогли купить инструменты и технологии, необходимые для строительства такого флота, то могли бы за ничтожную толику этих денег приобрести все сверхметаллы. Меня не оставляет чувство, что мы, Техническая культура, как-то повинны в этом.

— Уайлер мог бы малость просветить нас, останься он в живых. Перестал бы ты так убиваться по нему, Дэви. Он не был хорошим человеком.

— А кто в наши дни может позволить себе быть хорошим. Ладно, к черту! — Фолкейн упал в кресло.

— Согласна. К черту, и побыстрее! Что до меня, то я намерена опять заняться лепкой, — сказала Чи и покинул мостик.

— Пожалуй, уж я-то могу поиграть с тобой в карты, Пень если ты хочешь отвлечься, — предложил Эдзел. — Все равно до прибытия на место нам нечего делать.

«Разве что сидеть и надеяться, что на нас не свалится какая-нибудь задачка, которая окажется нам не по силам», — подумал Фолкейн.

«Страх и трепет надежды, безмолвие и предвидение; смерть костлява, время сумрачно…»

Облачившись в скафандр, он включил ракетный ранец на самую малую мощность и преодолел сотню метров вакуума, отделявшего его корабль от разбитого звездолета.

Его окружали звезды и окутывало безмолвие. Здесь не видно было никаких следов боя; боль и страдание растворились в глубинах космоса, осталась только эта искореженная груда, маячившая впереди и окруженная металлическими обломками. Дэвид боялся даже подумать о том, сколько жизней было загублено здесь (бабуриты наверняка радовались своему солнцу не меньше, чем он земному), и предпочел равнодушно сосредоточить свое внимание на стоявшей перед ним задаче.

Размеры корабля более-менее соответствовали габаритам крейсера. Ракета преодолела защиту и врезалась в борт. Поскольку вокруг корабля не было воздуха, мощности взрыва не хватило, чтобы превратить его в груду обломков. Те, кто выжил (если таковые вообще были), нашли спасательную шлюпку помещавшуюся в отсеке, который автоматически отстыковывался в случае столкновения или удара, и спаслись бегством. Самый большой из уцелевших обломков корпуса превосходил размерами «Через пень-колоду» и, должно быть, был щедро оснащен всевозможной аппаратурой, которую еще можно было осмотреть, поскольку она вряд ли получила слишком уж большие повреждения. Счетчик на запястье подсказал Дэвиду, что уровень радиации не превышает допустимый.

Он услышал и почувствовал глухие удары, едва его подошвы коснулись настила и прочно закрепились на плитах. Чи парил неподалеку, а чуть дальше на фоне неба виднелся громадные силуэт Эдзела.

— Оставайтесь снаружи, а я пойду осмотрюсь, — велел им Дэвид и тяжелой поступью двинулся дальше. Ощущение было немного сродни тому, какое испытываешь, когда идешь вниз головой, потому что Дэвид ничего не весил, а мертвый корабль медленно поворачивался вокруг продольной оси. Созвездия плавно скользили мимо, и казалось, будто рубки и орудийные башни окутаны мглой. Дэвид слышал свое громкое дыхание.

Добравшись до того места, в котором корпус разломился пополам, он осторожно протиснулся сквозь хитросплетение торчащих во все стороны искореженных железок. Между двумя заусенцами застряло мертвое тело. С минуту Фолкейн смотрел на него, подсвечивая себе фонариком. В безвоздушном пространстве луч не рассеивался, и тусклый свет окутывал фигуру, слишком чуждую, чтобы вызывать ужас, какой обычно чувствуешь, глядя на тела людей, погибших насильственной смертью: бабурит казался жалким, маленьким и хрупким.

«Я теряю время, которое у меня еще есть, но у него уже нет», — подумал Фолкейн и пошел дальше; преодолев край корпуса, он очутился в чреве вымершего корабля.

В свете звезд и фонарика виднелись какие-то сюрреалистически сложные формы, тонувшие во тьме. Дэвида охватило мрачное удовлетворение.

«Как нам повезло! — подумал он. — Похоже, тут главное машинное отделение. А значит, и приборы управления, если бабуриты строят свои корабли приблизительно так же, как мы».

Это могло оказаться осуществлением той надежды, которая подвигла Фолкейна и его спутников на эти поиски. Так мало было известно о существах, построивших эту захватническую армаду. Может быть, в их инженерных разработках есть нечто такое, что поможет понять их натуру?

Пришла ли такая же мысль в голову адмиралу флота Содружества? Приказал ли он провести операцию по осмотру обломков в разведывательных целях? Вероятно, нет. Слишком уж наседали на его эскадру. Кроме того, вся организация дела указывала на идиотизм высших чиновников правительства. Впрочем, давайте будем снисходительны и назовем это невежеством.

Кроме того, даже если допустить, что эти реликвии все-таки попадут на Землю, едва ли правительство покажет их ван Рийну. Фолкейном руководила не просто преданность своему покровителю. Он считал, что, кроме старика, в Солнечной системе не осталось больше ни одного грамотно мыслящего существа. Ван Рийн сумел бы извлечь выгоду даже из тех крох, которые любому другому показались бы бесполезными.

Фолкейн понимал, что по-настоящему серьезную работу здесь провести не удастся.

«У нас нет средств, — думал он. — К тому же застрять тут слишком долго было бы чертовски опасно. Но мы можем провести здесь несколько часов и посмотреть, что к чему, а кое-что и забрать для более глубокого исследования. Быть может, мы ненароком сделаем какое-нибудь полезное открытие. Бить может».

— Вперед! — приказал он себе и подобрался к одной из возвышавшихся пред ним громадин.

Глава 9

Вечером накануне отъезда Байард Стори пригласил Николаса ван Рийна на обед. Совет Лиги разъехался, так и не придя к согласию, и теперь делегатам предстояло в меру сил и возможностей заняться каждому своим делом.

Зал Сатурна в гостинице «Вселенная» был почти полон, хотя благодаря расположению столиков и полумраку у посетителей не возникало ощущения толпы. Наверное, теперь, когда повсюду настырно расползались слухи о войне, друзья и влюбленные старались воспользоваться любой возможностью развлечься, пока она была. А может быть, дело обстояло совсем иначе. Солнечная система не имела опыта непосредственного участия в вооруженных столкновениях, ничего подобного не происходило так долго, что теперь даже трудно было сказать, кто как себя поведет. Танцующие на пятачке льнули друг к другу. Неужели в музыке оркестра, составленного из живых музыкантов, и впрямь сквозили тоскливые нотки?

Над головой на фоне лилового небосклона нависали громадные полукружия колец, окрашенных в более изысканные цвета; чем радуга; сейчас в небе было четыре луны. Ткань неба разрывали метеориты, оставлявшие за собой искрящиеся изогнутые шлейфы. Крошечное заходящее солнце, тусклое из-за плотной атмосферы, виднелось над бурыми и розоватыми облаками.

— Это место больше подходит для влюбленных, чем для двух усталых дельцов, — с легкой улыбкой заметил Стори.

— Любое совпадение наших точек зрения будет весьма романтичным явлением, — проворчал ван Рийн, углубившийся в чтение меню. Свободной рукой он по очереди подносил ко рту то рюмку с водкой, то кружку пива. Стори потягивал шампанское с ромом. — Дайте-ка я рассмотрю… dood en ondergang*… note 13 Тут темно, как в мозгах у столоначальника. Начну, пожалуй, с дюжины устриц из Лимфьорда. Лимфьорд, запомните, официант. Охлажденные ножки краба и спаржа, и еще пятьдесят граммов страсбургского паштета. А пока я буду поглощать закуску, принесите-ка мне хорошенькую порцию лукового супа по-анзийски. Не упустите шанс, Стори, в этом супе есть специи, которых мы можем больше никогда не попробовать, если случится какая-нибудь глупость вроде войны. Так, теперь вино к супу… — Он еще несколько минут продолжал в том же духе.

— Э… ну а мне принесите обычный бифштекс средней поджаристости, — со смехом сказал Стори. — И… ну ладно, отведаю лукового супа, коль уж мне советуют.

— Вам надо бы обращать побольше внимания на то, что вы едите, мальчик, — бросил ван Рийн. Стори пожал плечами:

— Я не возвожу свой желудок в ранг божества.

— Думаете, я это делаю, ха? Нет, проклятье, я заставляю желудок работать на меня, и он вкалывает, как раб. Язык и нёбо — вот о чем я забочусь. И что в этом плохого? Кому это приносит вред? Самым первым чудом Господа нашего было превращение воды в вино, да еще какого урожая! — ван Рийн покачал головой, и кудряшки зашелестели о парчу костюма. — Смутьяны все как один недовольны доброй пищей, выпивкой, музыкой, женщинами и доходами, этими дарами Божьими. Нет, они ввергают мир в разорение, потому что сами хотят поиграть в Бога, стать на место Спасителя и вообще валять дурака.

Стори посерьезнел.

— А вы уверены, что сами не фарисействуете? То, что вы отстаивали на Совете, почти наверняка ввергло бы Лигу в войну. Ван Рийн угрюмо насупил брови, похожие на живую изгородь.

— Не думаю. Лига и Содружество вместе Бабуру не по зубам. Бабуриты пошли бы на попятный.

— Возможно, если бы Содружество согласилось отдать Обитель Мрака под власть Лиги. Но вы знаете, что «Домашние Компании» нипочем не пошли бы на это. Власть или опекунство Содружества означают, что именно они распоряжались бы сверхметаллами. И получили бы возможность вести операции в космосе с таким размахом, что могли бы угрожать «Семерке» и независимым торговцам, а то и вовсе прижать их к стенке.

— И вы лишили нас возможности действовать, вы со своей «Семеркой», чума на нее. Теперь объединенная Лига ничего не предпримет, как если бы ее и вовсе не существовало.

— Вы хотите сказать, что Лига останется нейтральной. Вам и впрямь нужно, чтобы в ней шли открытые нескончаемые раздоры? Ведь при более-менее добрых отношениях между «Семеркой» и Бабуром Лига как целое сохранит за собой право голоса в случае победы любой из сторон. Более того, вернувшись в свою штаб-квартиру, я попытаюсь выяснить, способна ли «Семерка» оказать помощь в улаживании разногласий, — Стори поднял палец. — Вот почему я хотел встретиться с вами сегодня вечером, мастер ван Рийн. Это последняя просьба. Если вы согласитесь сотрудничать с нами и попробуете сплотить вокруг себя независимых торговцев…

— Сотрудничать? — ван Рийн достал табакерку и поднес к носу понюшку табаку. — Чем же это кончится? Исполнением всех ваших повелений? Хррррыххх! Ап-чхи!

— Ну разумеется, мы должны будем выработать определенную стратегию. Она включит в себя гласное или негласное эмбарго на торговлю с любой из сторон. Мы можем использовать в качестве предлога риск, это позволит нам обставить дело дипломатично. Очень скоро обе стороны почувствуют нехватку материалов, в том числе военных, и с большой охотой вникнут в доводы Лиги.

— Только не Лиги, — ответил ван Рийн. — Не всей Лиги. Каким боком сюда смогут затесаться «Домашние Компании»? Они и правительство Содружества — что орел и решка фальшивой монеты, черт побери. И такое положение сохраняется и укрепляется уже… сколько? Да, пожалуй, что со времен Совета на Гайавате.

— Я повторяю лишь то, что уже не раз говорил прежде, — стоял на своем Стори. — Просто у меня есть… Не буду называть это способом заставить вас взглянуть на вещи разумно. Давайте выразимся так: я считаю своим долгом до последней минуты не оставлять попыток убедить вас.

— Но слушать вас — вовсе не мой долг. Уж сколько раз я вам говорил: если независимые торговцы примкнут к «Семерке» или «Домашним Компаниям», Лиге конец, поскольку вольные торговцы — последние носители ее духа, — ван Рийн откинулся на спинку кресла, поднес стакан к губам и поднял глаза к огромной живой картине над головой. Там уже настала ночь, спутники были обрамлены холодными коронами, а тень Сатурна начала наползать на кольца. Ни единой звезды в небе. Ван Рийн вздохнул. — Мы опоздали родиться на свет. Кабы я был на Совете Гайаваты, уж я бы их предостерег!

— Они вынесли вполне логичное решение, — ответил Стори.

Ван Рийн кивнул:

— Ja. Это нас всех и погубит.

В том, что собрание состоялось именно там, а не в каком-либо ином месте, заключалась определенная ирония, но историки еще нескоро осознают и оценят ее. Если выбор места и диктовался какой-либо символикой, то лишь самой оптимистической. Так казалось тогда. Ведь колонии О'Нейла стали не просто первым космическим обиталищем человечества — в них расцвели совершенно новые отрасли промышленности, и это сыграло важнейшую роль в возрождении свободного предпринимательства. Ну а уж оно решительно изменило не только экономику, но и сам образ мысли, да так, что прежде разрозненные земные общества слились воедино, и все это в совокупности привело к возникновению новой цивилизации — Технической. После изобретения гиперпространственного двигателя началась стремительная экспансия человечества за пределы Солнечной системы, и маленькие рукотворные планеты пришли в запустение. Тем не менее они продолжали исправно двигаться по орбите в своих точках Лагранжа* note 14, следуя по тому же пути, что и Луна, но с шсстидесятиградусным опережением или отставанием. И люди не сразу покинули их. Например, Гайавата и ее сестра Миннеаха все еще давали приют значительному числу работающих людей даже в те времена, когда Торгово-техническая Лига собралась на самую судьбоносную из своих сессий.

Стоявшая перед участниками задача была очень сложна, и большинство правительств, естественно, было настроено самым задиристым образом. Хотя по конституции Лига представляла собой лишь ассоциацию взаимопомощи, она превосходила силой любое отдельно взятое государство. Лига и утесняла, и унижала правительства, не давая им участвовать в принятии решений, которые в значительной степени влияли на местную торговлю. То ее твердая валюта вытесняла их пустые деньги, то она тайком срывала или открыто презирала все их попытки навести порядок. И дело было не только в чиновничьем властолюбии. Многие претензии и впрямь были справедливы. Ни одна система, созданная смертными, не являет собой образчик совершенства: все они ломают судьбы, одни — в большей степени, другие — в меньшей. Парень или девушка из бедной семьи, равно как и не-человек, могли достичь уровня жизни, достойного богов, и управлять силами, которые творцы мифов даже и представить себе были не в состоянии. Наделенные хваткой обыватели из низших сословий тоже вполне могли прекрасно обеспечить себя. Но, как водится, были и простофили, и неудачники. В большинстве своем они не очень огорчались, становясь илотами, хотя некоторые и превращались в желчных злословов. Гораздо важнее было то, что изрядное число людей никогда и не хотело обрести подлинную свободу. Большинство этих людей желало безопасности, которую сулили им политиканы. Более деятельное меньшинство так и подмывало сплотиться под какими-нибудь зажигательными лозунгами, и этому меньшинству казалось, что все остальные жаждут того же.

У Лиги были свои трудности. Широкий размах и разнообразие деятельности, захлестывающий с головой поток информации — все это осложняло руководство крупнейшими компаниями. Система свободных контрактов все чаще страдала от злоупотреблений, как, к примеру, произошло, когда в обиход ввели договоры с печатями. Оголтелая эксплуатация народов и природных ресурсов переходила всякие границы. Отсталым расам запросто навязывали современные технологии, это делалось бездумно и безответственно, ради быстрого обогащения, и никого не заботил вопрос о том, стоило ли позволять таким культурам свободно владеть космическими кораблями и ядерным оружием.

Наконец был избран парламент Содружества, который клятвенно обещал провести всеобъемлющие и коренные преобразования. Под юрисдикцию парламента попал самый крупный рынок Лиги и источники рабочей силы. За «тысячу дней» он принял на удивление много новых радикальных законов и, что гораздо важнее, начал проводить их в жизнь наряду с большинством уже существовавших.

Поэтому Торгово-техническая Лига созвала на Гайавате большой Совет, чтобы обсудить, как быть дальше.

Совет принял несколько резолюций, положивших начало более гуманной и дальновидной политике. Но, сам того не ведая, потерпел неудачу в вопросе об общих для всего Содружества мерах. К их числу относились полномочия банков, проценты на капитал, подоходные налоги, антитрестовские законы, обязательный арбитраж при возникновении споров определенного рода, государственные займы убыточным предприятиям, вливания в отрасли, переживающие кризис, квоты на производство и многое другое.

Несколько горячих голов из числа делегатов ратовали за разрешение разногласий силой оружия, но их заставили замолчать. Если отдельные члены Лиги иногда свергали неугодные правительства, то вся Лига в целом и правительства-то не имела. И надо было решать, то ли бойкотировать Содружество до тех пор, пока не будет избран новый законодательный орган, то ли уйти на вторые роли в Солнечной системе.

Верх взяли приверженцы смирения. Бойкот обошелся бы неслыханно дорого, напрочь разорил членов, не имеющих страховок, и нанес серьезный ущерб всем остальным. Кроме того, он был бы чреват созданием неприглядного образа алчного хищника, выступающего против сердобольного государства. Напрасно некоторые ораторы настойчиво убеждали остальных, что по большому счету лучше твердо придерживаться принципов, а принципом, благодаря которому Лига обрела свое исключительное значение и право на существование, была свобода. Противники утверждали, что-де свобода предполагает многочисленные компромиссы, а если выражаться не столь возвышенным языком, то требует здравого смысла. Законы не так уж и плохи, с точки зрения выгоды в них есть немало привлекательного. Да и вообще, оставшись на сцене, компании Лиги смогут сохранить влияние и добиваться усовершенствования законов.

Оказалось, что так оно и есть. Управлявшие отраслями производства комиссии вскоре превратились в ставленниц этих отраслей и поначалу мешали новым конкурентам, а впоследствии принялись попросту душить их. Этому немало способствовала налоговая политика, возлагавшая самое тяжкое бремя на низшие классы. Вскоре крупнейшие банки уже не просто хранили деньги, но воспроизводили их инфляционным путем. Ворочавшие огромными фондами профсоюзные деятели очень хорошо вписались в систему: не вступишь в профсоюз, не получишь работу, а директора и профсоюзы договариваются между собой об условиях твоего труда. Антитрестовские мероприятия вредили толковым руководителям к вящему удовольствию менее предприимчивых. Той же цели служили квоты, тарифы, ограничения зарплат и цен, льготная контрактная политика. Целый ряд бесполезных, но самовоспроизводящихся социальных программ помогал получить голоса, необходимые для поддержания корпоративного государства.

Ибо именно таким государством стало Содружество. Магнаты «Домашних Компаний» уже не отмежевывались от политиков и чиновничества и получили право участвовать в принятии решений, никак не связанных ни с финансами, ни с техникой. Их естественные союзники заправляли всеми сторонами жизни общества — культурой, геополитикой, подготовкой специалистов, что позволило поставить это под неусыпный контроль правительства.

А компаний, которым не удалось с самого начала занять прочное положение в Содружестве, вскоре почувствовали, что их вытесняют. Разумеется, они направили свои усилия на создание рынков за пределами Содружества. С их легкой руки несколько планетарных поселений заявили о своей независимости. Со временем компании прибрали к рукам политику некоторых из этих планет. Пошли в ход соглашения о сотрудничестве, ограничивающие внутреннюю конкуренцию, но не распространявшиеся на всю остальную Лигу. Так мало-помалу на свет появилась «Космическая Семерка».

Компании помельче боялись, что их проглотят, а оттого не примыкали ни к одной из враждующих сторон и не создавали никаких организаций. Это и были независимые торговцы.

Разумеется, такое положение создалось не сразу после Совета на Гайавате. Напротив, тогда казалось, что наступили времена невиданного доселе расцвета капитализма. Это была самая вольная, самая блистательная пора, какую когда-либо переживала Техническая цивилизация. Лекарства, которыми лечили политику, мало-помалу всасывались в кровь, а побочное их действие было совершенно незаметно. На границах звездного мира открытие следовало за открытием, триумф за триумфом; каждый год поступали сообщения о победе над очередным врагом, о найденном сокровище. Людям приходилось бороться, не жалея сил, но зато они были полны надежд. Древо цвело, и крона его никогда не оголялась, хотя корни уже подтачивал червь. В прошлом такое часто случалось и на Земле — во времена Чуньцю* note 15, в эпохи Делийского султаната* note 16 и Возрождения. Но вот прошло столетие…

— Оставьте в покое историю, — сказал Стори. — Мы живем в век нынешний. Вы присоединитесь к «Семерке», чтобы попытаться добиться мира?

— Присоединиться? — переспросил ван Рийн, дергая свою козлиную бородку. — Вы хотите сказать, что я буду выполнять все распоряжения, не задавая никаких неудобных вопросов?

— Разумеется, мы приложим все усилия, чтобы создать свой Совет, но средства связи работают так медленно, а кризисы назревают молниеносно, поэтому нам понадобится четкая и ясная структура командования.

Ван Рийн покачал головой.

Стори рубанул рукой воздух.

— Нет, такие проволочки с кормежкой не для моего аппетита.

— Стало быть, вы хотите отмежеваться от любого объединения миротворцев?

— Не уверен, что объединение будет, и уж тем более не знаю, под какую дудку оно станет плясать, если все же возникнет. О, вот и мои закуски. Вы удивитесь, сударь, когда увидите, сколько я способен проглотить один, без посторонней помощи.

Глава 10

Сандра Тамарин-Асмундсен охотилась в Аркадианских горах, когда ей сообщили новость. Она чувствовала себя виноватой, потому что покинула Звездопад во время кризиса (не только внешнего, но и внутреннего, поскольку сословие траверов совсем разбушевалось), но ей хотелось убежать хоть ненадолго. Отдых был сродни глотку ключевой воды, смочившей пересохшее горло.

Собаки взяли след сианопса. Их лай эхом гулял под пологом леса, будто песнь дикарей под зеленой сенью собора. Сандра бежала на шум, раздвигая руками ветки и густые кусты, перепрыгивая через поваленные деревья; легкие вновь и вновь втягивали сладкий воздух, перед глазами мелькали высокие стволы и пышные ветви деревьев, мельтешили солнечные блики и сверкающие крылья нидифлекса. Тело ликовало. За Сандрой бежали человек пять мужчин из ее фамильного поместья на Ветреном Кольце. Кроме охотников, в этих диких местах не было ни души.

Сандра взлетела по склону и очутилась на лугу, который тянулся над обрывом. Здесь, на открытом месте, среди маленьких белых цветов, сияние Майи почти слепило. Перед Сандрой простирались холмы и горы, они возносились к небу горделивыми кряжами, а вдали виднелся одинокий снежный пик Облачного Шлема, окутанный туманом. Собаки загнали сианопса на самый край. Это были стройные мускулистые твари с мощными челюстями и серовато-бурой шерстью. Породу вывели местные жители. Собаки были слишком умны, чтобы атаковать серый, как сталь, панцирь и вооруженные мощными когтями лапы. Но поскольку все же они могли скопом завалить этого крупного герпетоида, он предпочитал бежать от них своей тяжелой, неуклюжей рысью. Теперь сианопс стоял, готовый к бою, и издавал вызывающее шипение.

— Прекрасно! — радостно воскликнула Сандра. Она сняла с плеча винтовку и осторожно двинулась вперед. Чересчур поспешный выстрел мог убить собаку или привести зверя в бешенство. Убить сианопса наповал было непросто, требовалось всадить пулю точнехонько в один из его невинных испуганных синих глаз.

В этот миг зажужжал висевший на поясе Сандры телефон. Она замерла, слух ее разом перестал воспринимать и лай собак, и крики мужчин. Через ретранслирующий спутник телефон связывал Сандру только с Новой Крепостью. Он загудел снова. Отстегнув маленькую плоскую коробочку, Сандра поднесла ее к лицу.

— Да?

— Это Эндрю Брэйд, ваша милость, — послышался надтреснутый голос чиновника, которого она оставила за старшего на время своего отсутствия. — Мы получили вести от адмирала Майкла. — Майкл Фолкейн был заместителем командующего маленьким флотом Гермеса. — Они обнаружили довольно крупную эскадру, направляющуюся к нам на гиперпространственной тяге. Очевидно, она идет от Могула. Еще очень далеко, и связь возможна только посредством простейших кодовых сигналов. До сих пор пришельцы таких сигналов нам не посылали и не отвечали на наши.

Казалось, вместо охваченной ужасом женщины заговорила не ведавшая страха машина:

— Поднимите в космос все боевые корабли, которые еще не там, — велела Сандра. — Пусть доложат адмиралу, что готовы выполнить свои задачи. Всем полицейским силам и спасателям — тревога. Держите меня в курсе событий. Приблизительно… через девяносто минут я доберусь до своей машины, а еще через час прилечу к вам.

Не тратя времени на слова прощания, Сандра снова укрепила телефон на поясе и резко повернулась. Охотники стояли, сбившись в кучку, и в тревоге смотрели на нее. Словно почуяв что-то, притихли и собаки.

— Я должна немедленно вернуться домой, — сообщила Сандра. Она поднесла к губам фляжку, прополоскала рот и медленной трусцой побежала вниз, к лесу. Двое охотников замешкались, отзывая свору. Сианопс смотрел им вслед, не понимая, почему ему посчастливилось остаться в живых.

Сандра летела на восток, держась реки Паломино, которая блестела, будто брошенный на равнину клинок сабли. Вокруг раскинулись сельскохозяйственные угодья имения Рюнеберг. В эту пору зелень пастбищ уже начинала тускнеть, но даже отсюда, с высоты, гулявшие на них стада являли собой величавое зрелище. Изобильные пшеничные поля перемежались рощами и фруктовыми садами. Виднелись красные черепичные крыши в обрамлении зеленых садов — это были родовые дома Последователей, отвечавших за те или иные производства. Вдали мелькнул особняк Рюнебергов. Сандра бывала там и помнила уютные комнаты, портреты предков, неукоснительное соблюдение традиций, детский смех, звучавший здесь как бы в знак того, что древность не в силах подавить фонтан новой жизни.

В который уже раз Сандра почувствовала мимолетную тоску. Если бы только она была отпрыском кланов, той тысячи семей, которые управляли имениями. Род ее был таким же древним, предки Сандры тоже принадлежали к числу первых переселенцев с Земли. Едва ли не по чистой случайности родоначальники Тамаринов не основали собственную корпорацию, чтобы закрепить за собой и освоить уголок этой планеты. Они предпочли заниматься главным образом наукой и техникой. В роду были советники, исследователи, учителя, люди свободных профессий.

«Слишком поздно что-то менять», — подумала Сандра. Когда писалась конституция независимого Гермеса, в ней было сказано, что высшие чиновники должны принадлежать к роду Тамаринов, но им не полагалось иметь вотчин. Слава и одиночество — вот их удел.

«Я могла бы взять самоотвод на выборах, — вспоминала Сандра. — Почему я не сделала этого? Гордыня. Да еще Пит, мой помощник, мой супруг. Ну а если бы его не было? Взяв самоотвод, я стала бы такой же, как любой другой Тамарин, которому недоступен пост Великого Герцога или Герцогини. Пришлось бы по мере возможности зарабатывать на жизнь, и стала бы я травером, только с именем и… и еще с правом голоса».

И, как бы в оправдание, она добавила про себя, будто обращалась к оппоненту из этого сословия на очередных открытых дебатах:

«А чем плох удел травера? Разве это слово не происходит от французского „травайе“, „рабочий“? Разве не означает оно „потомок поздних поселенцев“, „наемный работник“ или „неприсоединившийся делец“?

Я могла бы стать членом какого-нибудь семейства из кланов, породнившись с ним через брак. И это было бы лучше всего».

Точно так же Сандра могла бы получить промежуточный титул Последователя, связав себя узами крови с семейством, владевшим долей заповедного имущества, которая давала право на партнерские отношения с хозяином угодий. Но ей было неловко делать реверансы перед высокопоставленными людьми, когда-то бывшими наперсниками ее детских игр.

А вот приобщившись к кланам (не обязательно к сонму сиятельных землевладельцев, скорее уж к промышленникам, ученым, деятелям культуры или служащим по связям с общественностью в какой-нибудь корпорации), она могла бы пустить на своей планете глубокие корни и наверняка обеспечить детям прочное положение.

На экране в машине возникло изображение Эрика.

— Матушка! — вскричал он. — Ты слыхала? Знаешь, что… Я сейчас… и… и…

— Не занимай линию, — перебила Сандра. — Брэйд может выйти на связь в любую минуту.

Эрик был обручен, и Сандра надеялась, что у нее будут внуки, поэтому она добавила:

— Ты бы лучше позаботился о Лорне и отвез ее в безопасное место. Ведь сам ты, осмелюсь предположить, захочешь остаться в Крепости.

— Да… я… я буду в Сапфировой Палате.

Изображение исчезло.

Машина неслась, с ревом рассекая воздух фонарем кабины. Сандра выпрямилась и поудобнее устроилась в кресле. Что проку жалеть? Она такая, какая есть. Да неужто она и впрямь сетует на это? Кому-то ведь надо держать бразды правления государством. А она, вероятно, справляется с этим лучше, чем кто-либо другой, хотя бы в силу одного лишь опыта.

«Держитесь, — мысленно обратилась Сандра к тем, кто ждал ее прибытия. — Я скоро».

На горизонте возник Звездопад, сперва черной полоской на фоне яркой глади Рассветной бухты, а потом, когда Сандра пошла на снижение, полоска превратилась в дома, улицы, парки, набережные, памятники столь любимой ею старины. Вон мэрия — исполненное достоинства здание из красного кирпича. Рядом — тонкий шпиль собора Святого Карла. А вот отель «Зевс», вознесшийся над бульваром Феникса. Цветы, будто знамена, обрамляли изваяние Элвандера на Прибрежной Пустоши. На площади Конституции было полно машин, а в уличных кафе — битком народу. Сандра разглядела Сапожную улицу, на которой стояла таверна «Приют разведчиков». В юности она захаживала туда выпить, поболтать, попеть песни, следуя примеру своих многочисленных предшественников… Впереди маячил холм Паломников. Над Сигнальной Станцией зависла полицейская летающая машина. Сандра передала свое имя световыми сигналами и направилась к герцогской посадочной площадке на крыше. Ей стало невыносимо больно при мысли о том, что город может в мгновение ока погибнуть в пламени ядерного взрыва.

Гербовый зал был просторен и строг; стены украшали лишь гербы и девизы кланов. Они были цветные, но вся эта пестрота очень скоро переставала восприниматься сознанием, потому что в совокупности гербы выглядели безлико. Зал располагался на верхнем этаже, и окна смотрели прямо в небо. Отсюда была видна длинная полоска заката, кусочек океана. Мимо окна пролетел орнитоид.

Но когда Сандра села за свой стол, зал показался ей маленьким, уютным, теплым, хотя дальний его конец был погружен во мрак.

Половину той дальней стены занимал трехмерный экран. От изображения, казалось, веяло холодом, пронизывавшим до самых костей. Бабурит на экране не был ни карликом, ни какой-нибудь причудливой диковиной. Напротив, это было изображение ликующего гиганта. Кроме него в кадре виднелся уголок корабельного отсека. Корабль висел над городом на стационарной орбите и посылал вниз узкий луч. Приборы и обстановка отсека были слишком чужды и непонятны, и Сандра даже толком не разглядела их. Существо на экране окутывал красноватый сумрак, в котором мельтешили какие-то тусклые фигуры.

— Слушайте нас внимательно, — произнесло переговорное устройство. — Мы представляем Имперское Кольцо Сиземы и объединенную расу.

Война между Автархией Бабура и Солнечным Содружеством неизбежна. По нашим разведданным, Содружество попытается захватить систему Майи. Совершенно очевидно, что ваши ресурсы представляют огромную ценность для флота, воюющего вдали от своих баз. Тем более что Гермес — планета земного типа. Здесь нетрудно построить базы, производить ремонт и пополнять боезапас, вымывать из систем жизнеобеспечения кораблей накапливающиеся там токсичные вещества. Личный состав может отдыхать и лечиться здесь, а среди населения, вероятно, найдутся новобранцы для подкреплений. Имперское Кольцо не может этого допустить.

— Мы соблюдаем нейтралитет, — ответила Сандра, соединив ладони и плотно сжав их. Ладони были влажными от испарины, а пальцы словно заледенели.

— Мы не намерены уважать ваш нейтралитет, — заявил бабурит. — Имперскому Кольцу необходимо остановить Содружество и учредить свой протекторат. Слушайте нас внимательно. Подразделение флота, которое, как в должное время скажет вам адмирал, значительно превосходит силой весь ваш флот, сейчас заняло позиции на дальних подступах к системе Гермеса. Ему поставлена задача не пропустить сюда силы Содружества. Вы окажете содействие этому подразделению. Команды составлены в основном из существ, дышащих кислородом, и они будут базироваться на Гермесе. Мы ручаемся за их корректное поведение, но любое враждебное действие против них повлечет за собой суровое возмездие. Вы будете держать связь с ними, равно как и с командованием бабуритов, через нашего военного уполномоченного. Ведите себя должным образом, и вам не будет нужды чего-либо бояться. В системе Майи нет ни одной планеты, пригодной для устройства поседения бабуритов. Вы так не похожи на нас, что возникновение споров и трений крайне маловероятно. Вам бы следовало бояться империалистов из Содружества, от которых мы вас защитим.

Сандра приподнялась со стула.

— Но мы не нуждаемся в вашей защите, — сказала она и хотела добавить еще пару ласковых слов вроде «грязный червяк», но осеклась.

— Нужно, чтобы вы согласились, — ответил ей бесчувственный голос. — Если вы окажете сопротивление, Имперское Кольцо понесет потери, но вы лишитесь всех своих вооруженных сил. И тогда Гермес не будет иметь защиты от космической бомбежки. Подумайте о благе вашего народа.

Сандра снова села.

— Когда вы намерены прибыть? — шепотом спросила она.

— Мы отправимся в путь, как только закончится этот разговор.

— Нет, подождите. Вы не понимаете. Я не могу приказывать всей планете, я не облечена диктаторской властью…

— У вас будет время для убеждения. Корабли Имперского Кольца должны развернуться в порядок, коль скоро они не могут идти на гиперпространственной тяге во внутренних районах планетной системы. Вам дается время, за которое ваша планета совершает четыре оборота, потом ваш флот должен сдаться, а вы — принять первые оккупационные войска.

Засим последовало продолжение: горячие протесты и ледяное «вынь да положь», мольбы и отказы, бесконечный мелочный торг, гнев и отчаяние, наталкивавшиеся на непоколебимое спокойствие. Но на все это ушло гораздо меньше времени, чем если бы переговоры вели два человеческих существа. Бабурита просто не интересовали такие вещи, как уважительные формулировки, стремление сохранить лицо, право выбора, взаимные уступки. Вероятно, все могло быть иначе, не будь между двумя расами такой непреодолимой пропасти. Сандре вспомнился сианопс на краю обрыва, собаки и охотники.

Когда экран наконец опустел, она ненадолго смежила веки, а потом созвала кабинет министров, чтобы показать видеозапись и, возможно, получить какой-нибудь совет.

Эрик Тамарин-Асмундсен мерил шагами гостиную в апартаментах матери. Сандра приглушила освещение и оставила открытой стеклянную дверь, выходившую на балкон. Стоял дивный вечер. В небе висели две почти полные луны, на лужайках и кронах деревьев блестела роса, холодный воздух был напоен благоуханием далецвета и наполнен трелями тилирры. За садовой оградой, в неярком зареве над городом виднелись несколько пирамидальных крыш. Фары пролетавших над головой машин сверкали, будто разноцветные светлячки.

Эрик вышагивал по ковру, сердито топая сапогами.

— Мы не можем просто сдаться, — в десятый раз пылко повторил он. — Иначе навеки угодим в рабство.

— Нам обещают самоуправление, — напомнила ему сидевшая в кресле Сандра.

— А чего стоит это обещание?

Сандра глубоко затянулась сигарой. Дым драл горло: последние несколько часов она слишком много курила.

— Не знаю, — бесцветным голосом проговорила она. — Но не представляю себе, с чего бы вдруг бабуритам интересоваться нашей внутренней политикой.

— И ты собираешься сидеть сложа руки, пока не выяснишь это?

— Мы небоеспособны. Майкл считает, что у противника подавляющее численное преимущество. Зачем же это бессмысленное убийство своих и чужих?

— Мы можем организовать партизанское движение.

— Партизанам придется заботиться только о том, как бы выжить самим.

Сейчас на Гермесе был только один континент, Великая Земля, такой огромный, что почти все его глубинные территории представляли собой пустыню, где летом стояла немилосердная жара, а зимой — стужа.

— Хуже того, они навлекут кару на всех остальных, — продолжала Сандра. — И им никогда не победить хорошо вооруженные войска на поверхности, не говоря уж о кораблях, пускающих ракеты с орбиты.

— О, конечно, в одиночку нам не освободиться, — Эрик рубанул рукой воздух. — Но разве ты не понимаешь? Если мы ляжем им под ноги, если сами начнем топтать себя, позволив нашим заводам работать на них, объединив наш флот с их флотом, то почему Содружество должна волновать наша судьба? Оно может оставить нас под пятой Бабура, если это будет частью сделки. А вот став их союзниками, пусть и совсем незначительными…

Сандра кивнула:

— Поверь мне, я уже давно обсуждала это с членами Совета. Я не осмелюсь приказать Майклу увести наши корабли. Их перехватит эскадра бабуритов, и нашим придется прорываться с боем.

Эрик стал как вкопанный.

— Гермес не будет нести ответственности, если Майкл и его люди нарушат твой приказ, не так ли?

Несколько секунд Сандра смотрела ему в глаза.

— Между мной и адмиралом существует взаимопонимание, — сказала она наконец.

В сознании Эрика будто сверкнула вспышка.

— Что?

— Мы с ним не обменялись ни одной неосторожной фразой. Пожалуй, мне лучше больше ничего не говорить даже тебе.

— Ты тоже отправишься! — закричал Эрик. — Правительство в изгнании, о Святая Троица!

— Долг повелевает мне остаться здесь.

— Нет.

Сандра тяжело опустилась на стул.

— Эрик, дорогой, меня уже выжали досуха. Не дергай меня больше. Ты должен идти к Лорне.

Эрик уставился на крупную женщину, которая сидела вполоборота к нему и глядела в ночь. Наконец он сказал:

— Ладно. Понимаю. Ну а ты поможешь Лорне простить меня? Сандра устало кивнула.

— Я знала, что ты захочешь присоединиться к флоту, и не буду умолять тебя, — тихо ответила она. — Ты — мой сын.

— И сын своего отца.

Сандра покачала головой. По губам ее пробежала тень улыбки.

— Он бы не бросился очертя голову щеголять воинской доблестью. Он бы сидел на месте и плел заговоры до тех пор, пока бабуриты не пожалели бы, что вообще покинули свою планету. — Тут спокойствие изменило ей.

— О, Эрик! — Она бросила сигару и, поднявшись, протянула руки к сыну. Говорить было больше не о чем. Они стиснули друг друга в объятиях, потом Эрик поцеловал мать и ушел.

Он не стал брать герцогскую космическую яхту, а воспользовался своим челноком, которому с горем пополам удалось догнать гермесские корабли. Они уже набирали скорость, выходя из планетной системы. Адмирал Фолкейн не стал приглашать Эрика на борт «Альфы Лебедя», а послал его на броненосец «Северная Атлантида». Это оказалось весьма разумно.

Как можно было без труда предсказать, вскоре они встретили те из бабуритских кораблей, которые были ближе и могли перехватить их. Гравитационное поле Майи не давало возможности без риска перейти на гиперпространственную тягу.

— Продолжайте движение в прежнем направлении, — приказал Фолкейн. — Этот бой будет единственным. Открывайте огонь, не дожидаясь приказа.

Капитан «Северной Атлантиды» любезно разрешил Эрику находиться на мостике при условии, что наследник престола станет хранить молчание. Это был приказ, сковывавший не хуже любых цепей. А вскоре, когда вражеские силы пошли на сближение, Эрик почувствовал и плетку.

Вокруг, куда бы он ни посмотрел, сияли тысячи звезд. Млечный Путь, будто пенная полоса, опоясывал небосвод; где-то далеко тускло сияла туманность, носившая в чреве своем солнца и миры. Поблескивали таинственные галактики Магеллановых облаков и Андромеды. Но это была только половина действительности. Вторая, совсем не похожая на первую, была жестка и сурова: тихое биение двигателей, шуршание вентиляторов, люди, порабощенные приборами и рычагами управления, мокрая и зудящая от пота кожа, шепот: «Они первыми пустили снаряд. Должно быть, его отразила ракета с „Кадусея“», короткий проблеск пламени вдали.

Кинетические скорости двух эскадр были слишком высоки, и их не удалось уравнять во время первого захода. Флоты смешались, обмениваясь залпами, и это продолжалось несколько минут. Потом дистанция стала чересчур большой для прицельного огня. Эрик увидел безобразную распускающуюся розу в том месте, где ракета с его корабля настигла очередного противника. Остальные взрывы были далеко, за сотни километров, и с борта броненосца виднелись только тусклые искорки. А энергетический луч, поражающий цель, был и вовсе невидим.

Капитан броненосца сидел, будто изваяние, и слушал доклад офицера, проводившего анализ боя. Тот вещал трескучим хриплым голосом:

— Сэр, почти все их удары нацелены на «Альфу Лебедя». Должно быть, они надеются подавить его защитные поля.

— Этого я и боялся, — глухо ответил капитан. — Наш единственный линкор. Естественно, бабуриты хотят остановить его, а не заниматься битьем мух вроде нас.

— Если мы с хорошим ускорением пойдем в ту сторону, то сможем перехватить несколько предназначенных ему ракет, сэр.

— Нам приказано держаться своих векторов. — Лицо капитана оставалось совершенно бесстрастным, но он бросил взгляд на Эрика. — Самое главное — увести хотя бы несколько наших кораблей.

Офицер сделал глотательное движение.

— Есть, сэр.

Спустя несколько минут поступило сообщение о том, что в «Альфу Лебедя» угодила боеголовка. Больше с линкора не передали ни слова, но в той стороне вспыхивал один огненный шар за другим: системы перехвата и защитные экраны линкора были выведены из строя, и бабуриты, даже отступая, могли превратить его корпус в пыль и шлак.

Капитан «Северной Атлантиды» в упор посмотрел на Эрика.

— Полагаю, вы наш новый главнокомандующий, сэр, — сказал он.

— Так держать, — ответил сын Герцогини, подавляя стон. Битва стала угасать, и в конце концов эскадра Гермеса отважилась перейти в гиперпространство. Датчики показали, что неприятель не бросился в погоню. Поскольку все их внимание было сосредоточено на линкоре, бабуриты тоже понесли потери, и их флот временно утратил численное превосходство. Дивизионы их армады разлетелись слишком далеко, и пытаться преследовать гермесцев не имело смысла. Кроме того, бой на сверхсветовых скоростях требовал довольно мудреных маневров: надо было подойти борт к борту и уравнять фазы, но ради уничтожения какого-то корабля не стоило этим заниматься. Надо было еще надеть ярмо на шею Гермеса.

Эрик поднялся, чувствуя боль в каждой мышце.

— Следуйте полным ходом к Солнцу, — приказал он. — Всем приготовиться выслушать мое обращение. — Юноша кисло улыбнулся. — Пожалуй, сейчас мне следовало бы поговорить с ними, не так ли?

Эта битва стоила жизни Майклу Фолкейну, старшему брату Дэвида. Вот уже два года, со дня смерти их отца, Майкл был главой рода Фолкейнов.

Глава 11

«Через пень-колоду» на полной скорости пересекал ничтожный, мало-мальски исследованный участок нашей Галактики. Поэтому он прибыл на Землю почти одновременно с первыми гонцами, которые принесли весть о разгроме экспедиции к Обители Мрака. Ее оставшиеся в живых участники притащатся домой только через две недели, если не больше. Служба управления движением много часов продержала «Через пень-колоду» на орбите, но экипажу удалось снестись по радио с Николасом ван Рийном.

— Буду встречать вас на Ронге, — сообщил торговец, но больше почти ничего не сказал, поскольку переговоры наверняка прослушивались.

Осознав вероятность войны, чиновники, отвечавшие за космическую безопасность, похоже, насмерть перепугались. Но все-таки в конце концов дали разрешение на посадку. И корабль, и его капитан могли приземлиться в любой точке планеты, где была пригодная для этого посадочная площадка. «Через пень-колоду» направился к одному из атоллов в южной части Тихого океана.

Пейзаж, если смотреть на него сверху, был невероятно красив. Вода блестела, отливая тысячей оттенков голубого и зеленого; подернутые рябью просторы искрились на солнце, коралловое ожерелье острова было окружено серебристой пеной прибоя, а за изогнутой линией рифов лежала похожая на аметист лагуна. На западе виднелась высокая гряда облаков, их девственная белизна оттеняла морскую лазурь. На севере, на юге и востоке небосвод был ясным и светлым.

«На Земле теперь почти не осталось таких мест, — мельком подумал Дэвид Фолкейн. — Не честолюбие, не любовь к приключениям, а тоска по тому покою, который сохранился только в нашей генетической памяти, — вот что, наверное, гонит нас во Вселенную».

Посадочные опоры легко и мягко коснулись мощеной поверхности летного поля. Открылся главный люк, опустился трап. Фолкейн замешкался, и Чи Лан, прошмыгнув у него между ног, первой спустилась на землю; подпрыгнув высоко в воздух, она стремглав бросилась к ближайшему пляжу и принялась кататься по теплому белому песку. Дэвид пошел следом. Он двигался чинно, но лишь до тех пор, пока не увидел, кто прибыл встречать его. А увидев, тоже помчался во все лопатки.

— Дэви, о, Дэви!

Койя бросилась к нему, и они слились в поцелуе на целую минуту или больше. Эдзел тихонько прошествовал мимо. С шелестом набегали на берег волны, кричали морские птицы.

— Я пытался дозвониться до тебя после разговора с боссом, — пробормотал Фолкейн. Все-таки слова были никуда не годным средством выражения радости при встрече.

— Он связался со мной и велел ехать сюда, — ответила Койя, блаженно прильнув к мужу.

— Как наши Хуанита и Икс?

Все эти недели, пока его не было, Дэвид чувствовал, как в ее чреве растет дитя, а теперь и увидел это.

— Толстая и бойкая на язык. Посмотри-ка туда. Идем, — Койя потянула, его за собой.

У края поля стоял ван Рийн, держа за руку свою внучку. Когда вновь прибывшие приблизились к ним, девочка высвободилась, бросилась навстречу отцовским объятиям и, подняв глаза на Эдзела, прощебетала:

— Покатаешь?

Дракон усадил ее к себе на спину, и все направились к дому. Пальмы шелестели на соленом ветру, подслащенном благоуханием жасмина; буйно цвели гибискус и бугенвиллеи.

— С приездом, черт возьми! — зычно воскликнул ван Рийн. — Мы тут все истомились, не знали, то ли вас на котлеты изрубили, то ли еще что стряслось.

Фолкейн остановился. Его ликующую душу будто обдало холодом.

— Значит, вы не получили нашу депешу? — спросил он. — Мы послали ракету из окрестностей Могула.

— Нет, ничегошеньки. Наш банк данных был гол, как зад русалки.

Фолкейн крепче обнял Койю за талию. За время его отсутствия она, должно быть, прошла по девятому, ледяному, кругу ада.

— Я боялся, что она не дойдет, — задумчиво проговорил он.

— Ты хочешь сказать, что ее могли перехватить? — спросила Койя.

— Ja, — прорычал ван Рийн. — Космическая служба, больше некому. Нетрудно понять, что им приказали всю корреспонденцию на мое имя переправлять куда-то еще.

— Но это незаконно! — возмутилась Койя.

— За всем этим, разумеется, стоят «Домашние Компании», и при сложившихся обстоятельствах им чихать, законно это или незаконно. Надеюсь, ты пользовался шифром, Дэви.

— Да, разумеется, — ответил Фолкейн. — Не думаю, что они уже успели разгадать его.

— Нет, но, как ты понимаешь, они не позволили мне получить преимущество, а обстановка хуже поноса. Я был в этом уверен на семь и три десятых… А, вот мы и пришли.

Все поднялись по ступенькам, пересекли веранду и вошли в несколько легкомысленно обставленную комнату, где стоял накрытый стол, ломившийся от яств и напитков.

Чи вспрыгнула на стул, свернулась на нем и затараторила:

— Полагаю, вы слышали о битве, которая разгорается на Обители Мрака. Мы там побывали. Но прежде эти wan-yao jan-qwo chai reng pfs-s-s-t бабуриты упрятали нас за решетку.

В этой фразе, произнесенной на родном языке цинтианки, содержалась краткая оценка всех предков бабуритов, их нравственной и телесной чистоты, равно как и участи, которая постигла бы их, будь на то воля Чи Лан.

— О нет, — выдохнула Койя.

— Погодите, погодите, — скомандовал ван Рийн. — Я решил, что сперва нам надо отведать шнапса, да запить его литровым глоточком пива и закусить спинкой селедки или еще чем-нибудь таким, дабы наполнить трюмы. Ты же не хочешь, чтобы твой новый малыш пристрастился к адреналину, а?

— И эта юная леди тоже, — вставил Эдзел, потому что смех Хуаниты стих, сменившись тревожным молчанием. Эдзел повернулся, снял девочку со своих плеч и принялся перебрасывать с одной исполинской ручищи на другую. Хуанита завизжала от восторга. Родители не роптали, ибо с Эдзелом ребенок был в большей безопасности, чем с любым другим их знакомым, да и с ними самими.

— Ну-с… — что-то мешало Фолкейну безоглядно предаться удовольствиям, — как дела дома?

— Да никак, разве что часовой механизм адской машины уже тикает, — отвечал ван Рийн. — Байард Стори в последний раз попытался втянуть меня в союз с «Семеркой», сиречь сделать ее подчиненным. Я велел ему катиться, и он покинул Солнечную систему. В остальном — только слухи да радиообзоры, авторам которых я бы сделал прививку от истерии.

— Кто такой Байард Стори? — спросила Чи.

— Один из директоров «Галактических проектов», делегат луноградского слета, — ответил ван Рийн. — Нечто вроде рупора «Семерки», но я подозреваю, что он и есть рулевой.

— Хм-м, да, теперь припоминаю. Я случайно увидел его в выпуске новостей, — вставил Фолкейн. — Мне очень понравилось его краткое, резкое и прямое заявление для репортеров, в котором ровным счетом ничего не говорилось. — Он повернулся к Койе: — Ну да ладно. Ты не хочешь рассказать мне что-нибудь интересное, дорогая?

— О, мне предложили контракт с «Грузовыми перевозками Дэнструпа», — ответила Койя, назвав одну из независимых компаний в рамках Лиги. Койя уже не занималась торговым первопроходчеством и поэтому работала на дому в качестве компьютерного программиста высокой квалификации. — Они хотели получить оценку своей наилучшей стратегии на случай войны. Она всех приводит в ужас, никто не знает, какие будут последствия, никто не хочет войны, но мы безвольно плывем по течению. Это ужасно, Дэви. Ты представляешь себе, насколько это ужасно!

Фолкейн коснулся губами ее волос.

— Ты согласилась на эту работу?

— Нет. Как я могла согласиться, не зная, что сталось с тобой? Я занималась всякой текучкой, чтобы скоротать время.

И… много играла в теннис и ему подобные игры, это помогало засыпать.

Подобно мужу, Койя не верила в успокоительные снадобья. В какой-то степени не верил в них и ван Рийн. Алкоголь был нужен ему не как костыль, а скорее как хворостина.

— Пейте вы, слюнтяи! — взревел он. — Или я должен вливать это в вас через капельницу? Вы благополучно прибыли домой, вот что важно. Так радуйтесь же. А потом взгляните на этот заваленный лакомствами стол и набрасывайтесь на них.

Эдзел поставил Хуаниту на землю.

— Пошли, — сказал он. — Сядем в уголке и устроим чаепитие.

Девочка погладила Чи. Цинтианка покорилась судьбе и только помахала хвостом.

И все же они не могли долго делать вид, будто за голубым небосводом не существует вовсе никакой вселенной. Вскоре троица с «Через пень-колоду» уже рассказывала о том, что ей довелось пережить. Ван Рийн слушал внимательно и прерывал повествование гораздо реже, чем Койя; то и дело вставляющая то вопрос, то восклицание. Наконец ван Рийн спросил:

— А это оборудование, которое вы сняли с подбитого корабля? Вам удалось что-нибудь узнать о нем по пути домой?

— Очень мало, — Фолкейн почесал в затылке. — А то, что узнали, сбивает с толку. Почти все, что мы видели и забрали с собой, сделано по чертежам Технической цивилизации, как и следовало ожидать. Но вот некоторые транзисторы… мы не можем представить себе, как их смогли изготовить в водородной атмосфере. Водород выводит из строя полупроводники.

— А может, их делали не на Бабуре, а на каком-нибудь спутнике, — предположила Койя.

— Возможно, — ответил Фолкейн. — Хотя я и не понимаю почему. Существуют же альтернативные транзисторы, не требующие таких ухищрений. Была там и еще одна штуковина, как мы поняли, генератор сдерживающего силового поля. Там применен химический очиститель, работающий при высоких температурах. Это понятно. Но очиститель состоит из окиси меди. При нагревании водород восстанавливает это вещество, и получаются медь и вода. Да, конечно, деталь заключена в чугунный защитный кожух. Но водород просачивается сквозь чугун. Значит, эта деталь ненадежна, и бабуритам приходится заменять ее чаще обычного.

— Плохая конструкция, сделанная второпях, — с лукавой улыбкой предположила Койя. — Эка невидаль.

— Правильно, — согласился Фолкейн. — Однако… Слушайте, бабуритам помогали инопланетяне. Это они согласились признать, а на одном из спутников Бабура мы распознали поселение существ, дышащих кислородом. Помните? Да еще эти наемники со стороны, тоже дышащие кислородом. Очевидно, бабуриты наняли таких пришельцев, чтобы те помогли им в исследованиях, проектировании и при строительстве военной машины. Почему же эти пришельцы не сделали свою работу получше?

Ван Рийн мерил комнату тяжелыми шагами, теребя свою козлиную бородку и хрустя испанской луковицей.

— Гораздо любопытнее узнать, как бабуриты отыскали этих людей и чем оплачивали их труд, равно как и другие издержки, — рассудил он. — Бабур — планета небогатая и не очень населенная, если учесть ее размеры. Не говоря уж о ее промышленной отсталости. Там мало жидкого аммиака, поэтому значительная часть поверхности представляет собой пустыню. Чем Бабур может расплатиться?

— В прошлом они вели кое-какую межзвездную торговлю, — напомнил Фолкейн. — Может, кто-то вступил с ними в контакт, или… Не знаю. Вы правы: их достижения трудно объяснимы с точки зрения экономики.

— А их действия — с любой точки зрения, будь я проклят. Посылая вас туда, я никак не предполагал, что вы попадете в такую передрягу. Нет, я был уверен, что бабуриты поговорят с вами. Быть может, не скажут вам слишком много, но, по крайней мере, проведут переговоры. С их точки зрения, разумнее всего было бы сохранить дружбу с Лигой, коль уж они собрались бодаться с Содружеством. Или, во всяком случае, не наживать в лице Лиги активного врага. Nie?

— Нам показалось… На основе того мизерного контакта, который все же был у нас с ними, нам показалось, что бабуриты презирают Лигу. Они наверняка знают, что в ней царят распри.

— Как они могут быть столь непоколебимо убеждены в этом? Мы что, знаем все тайные ходы и выходы их политики? И почему они не попытаются извлечь выгоду из наших разногласий? Например, бабуриты могли бы заставить «Семерку» и независимых торговцев драться за право вести с ними дела… Если бы только мало-мальски вежливо обращались с их представителями.

— А вы не могли попросту нарваться на какого-нибудь слишком усердного чиновника? — спросила Койя. Фолкейн покачал головой.

— Вряд ли, если судить по той малости, которую мы знаем о бабуритах, — ответил он. — Похоже, у них вовсе нет такого института. Там не существует иерархии личностей, занимающих те или иные посты. Их главная культура, если не все, построена по принципу переплетения колец. Какое-то количество отдельных существ несет ответственность за определенную часть совместной работы, обсуждая ее между собой. Одно существо может состоять сразу в нескольких таких командах.

— Это помогает свести к минимуму противоречия, — добавил Эдзел, — хотя в то же время, я подозреваю, затрудняет работу воображения и замедляет восприятие нового.

— А значит, они загодя решили сразу бросать в морозилку всех пришельцев, — сказала Чи. — О, у нас было немало времени на всякого рода догадки!

— А вы пытались угадать, какие компании «Семерки» могут тайком поддерживать отношения с Бабуром? — спросила Койя.

— Пытались, — ответил Фолкейн, пожимая плечами. — Если это правда, вряд ли при сложившихся обстоятельствах они станут афишировать такое сотрудничество, верно? «Семерку» без труда можно десятилетиями держать в неведении относительно намерений Имперского Кольца.

— Ты в этом уверен, дорогой?

— Ну а к чему могли свестись такого рода отношения? Редкие наезды одного или нескольких агентов в строго ограниченный район планеты, которая в двадцать два раза превосходит Землю площадью поверхности и имеет гораздо большую пропорцию пустынь по отношению к другим территориям.

— И тем не менее, — промурлыкала Чи, — район, в котором разворачиваются сколь-нибудь значительные события, вовсе не обязательно должен быть обширным.

Запищал телефон.

— Kai-yu! — вскричала Чи. — Эта штуковина — жесточайший из всех тиранов, которых вы, люди, когда-либо сажали себе на шею!

— О том, что я здесь, известно только моему старшему секретарю, — сказал ван Рийн и, шлепая по татами босыми ступнями, подошел к телефону. Когда он нажал кнопку приема, аппарат объявил: «Эдвард Гарвер желает лично говорить с вами. Что мне ему сказать?»

— То, что вы могли бы ему сказать от моего имени, совершенно нецензурно, — проворчал ван Рийн. — Ладно, давайте его. Э… а вы отойдите подальше от экрана. Какой смысл просто так раздаривать информацию?

На экране возникли квадратные плечи, лысая голова и физиономия мопса.

— Так вы на Ронге. Там же, надо полагать, и ваш шпионский корабль, — без всяких предисловий заявил министр безопасности Содружества.

— Так вам о нем рассказали? Ха! — отвечал ван Рийн. Он был спокоен, как центр урагана.

— Я отдал приказ о наблюдении, как только узнал о его отлете, — Гарвер сгорбился и подался вперед, словно хотел пролезть сквозь витрил экрана. — Вы уже чертовски давно стали объектом моего особого интереса.

Фолкейн помнил об этом. Но еще лучше помнил Эдзел, ибо однажды его арестовали после некоего происшествия, участником которого он стал. Гарвер ненавидел ван Рийна еще в те годы, когда служил старшим офицером бюро наблюдения за исполнением законов Лунной Федерации. Отношения ван Рийна с парламентом Содружества еще больше обострили эту ненависть. Чувство было необычайно стойкое и однозначное. После нескольких случайных и весьма примечательных встреч ван Рийн стал в глазах Гарвера олицетворением всех тех черт Торгово-технической Лиги, которые были ему особенно омерзительны.

— Я хочу знать, где была команда, что она делала и с какой целью, — заявил Гарвер. — Я звоню вам самолично, чтобы вы знали, что для меня это — личное дело.

— Что ж, можете и впредь хотеть всего, что душе угодно, — ван Рийн лучезарно улыбнулся. — Хоть купайтесь в своих желаниях. Хоть брюхо ими чешите. Хоть пузыри из них пускайте. Хоть букет из них составьте.

Он спрятал руку за спину и согнул палец. Фолкейн, в свою очередь, подал знак Чи и Эдзелу, и те быстро вышли из комнаты. Дэвид остался с Койей. Его друзья и вдвоем могли снять с корабля бортовой журнал и аппаратуру бабуритов (на которую карантинный инспектор не обратил особого внимания, когда давал разрешение на посадку), прежде чем туда нагрянет бригада с ордером на обыск.

На борту останется другой журнал, поддельный. Такая практика была в порядке вещей. А сейчас надо быстро проинструктировать жену и ее деда.

— …довольно с меня ваших обезьяньих ужимок, — шипел Гарвер. — Полагаю, вам известно об учиненном бабуритами нападении на наши корабли. Это война, ручаюсь вам. Не пройдет и часа, как начнется сессия парламента по многоканальному телефону. Но я и так знаю, за что они проголосуют.

«Я тоже знаю, — с грустью подумал Фолкейн, видя, как к глазам безмолвной Койи подступают слезы. — Конечно, мы не должны бездействовать, когда убивают наших людей. Но неужели надо так торопиться? Что ж, „Домашние Компании“ видят в Обители Мрака зону жизненных интересов. Пусть ею владеет Содружество, это будет его космическая опора в борьбе против „Семерки“».

— Война станет нашим обрядом очищения, — заявил Гарвер. — Она даст правительству небывалую доселе власть над свободным предпринимательством. Теперь «Домашние Компании» больше нельзя считать вольными предприятиями. Нет-, они — уже частица властных структур. Они ненавидят нас, потому что мы никогда не присоединялись к коалиции картелей и не заискивали перед политиканами и чиновниками. Для них мы — олицетворение Хаоса.

Гарвер опомнился и перестал ораторствовать. С ледяным злорадством он продолжал:

— Около часа назад премьер объявил чрезвычайное положение. По его условиям все космические корабли переходят в ведение моего учреждения. Отныне командовать будем мы, ван Рийн, и ни один корабль не сдвинется с места без нашего разрешения. Я позвонил вам в слабой надежде, что смогу заставить вас осознать всю серьезность положения и понять, что вас ждет, если вы откажетесь сотрудничать.

— Как любезно с вашей стороны сообщить мне об этом, — бесцветным голосом ответил торговец. — Что-нибудь еще? Хорошо, тогда — пи-пи-пи!

Ван Рийн отключил связь. Повернувшись, он сказал:

— Не хватало еще, чтобы он злорадствовал! — ван Рийн подпрыгнул так, что загрохотал пол, и принялся колотить кулаками по воздуху. — Shijt, pis, en bederf!* note 17 — гремел он. — Боже, швырни его в выгребную яму преисподней! О плод кровосмесительства! Пусть он пожалеет о своей подлости! Да чтоб ему знать только четыре англо-саксонских буквы, из которых составлено неприличное слово! Эх-х-х!

Эдзел уже успел вернуться в дом и, поспешно бросив свою ношу, зажал Хуаните уши. Чи прошмыгнула мимо него, держа в руках катушку с бортовым журналом и выискивая, куда бы ее ненадежнее спрятать. Койя и Фолкейн прильнули друг к другу. С улицы доносился пронзительный нарастающий вой: две машины центральной полиции показались из-за горизонта и стали заходить на посадку.

Глава 12

Неужто это и впрямь Земля?

Эрик больше не мог усидеть на месте. Программа, которую он смотрел, была интересная. Местному жителю она, несомненно, показалась бы банальной, но Эрику — весьма экзотической. Однако он был слишком взволнован. Рывком поднявшись с кресла, он широким шагом пересек комнату и остановился у окна.

На Объединенный Рио-де-Жанейро крадучись надвигались сумерки. Эрик разглядывал с высоты плавные линии ярко раскрашенных небоскребов, четкие силуэты Сахарной Головы и Корковадо, блестящие, будто полированные, воды бухты, мост Нитерон, легкий и воздушный, как рисунок на кальке. Внизу, по улицам и надземным эстакадам, двигался стремительный поток машин; вверху летательные аппараты исполняли какой-то замысловатый танец, следуя своими воздушными коридорами. Эрик коснулся кнопки, окно открылось, и он втянул в легкие влажный теплый некондиционированный воздух. По сути дела, шум транспорта не долетал до него, но Эрик чувствовал присутствие машин, ощущал неслышимые содрогания чудовищного механизма, очень похожие на пульсацию космического корабля. Само существование такого гигантского города повергало его едва ли не в ужас, особенно теперь, когда Эрик и город смотрели в глаза друг другу.

Эрик крепче сжал правой рукой запястье левой и, как бы бросая вызов этой необъятной громадине, подумал:

«Я тебе не какое-нибудь ничтожество. Я привел сюда большой отряд военных кораблей».

От двери донесся звонок. Эрик повернулся на каблуках, и сердце у него екнуло без всяких на то причин.

— Войдите, — пригласил он. Дверь распахнулась настежь. За порогом стоял человек в причудливом мундире и с пакетом в руках. Он был приземист и черноволос, как, очевидно, почти все бразильцы.

— Это вам, сэр, — объявил человечек по-английски, но с акцентом. В отеле «Сантос-Дюмон» работал обслуживающий персонал из плоти и крови.

— Что? — озадаченный Эрик подошел к двери. — Кто может мне что-то прислать?

— Я не знаю, сэр. Это пришло по конвейеру несколько минут назад. Мы знали, что вы еще здесь, и подумали, вам захочется тотчас получить.

— Ну что ж… э… благодарю вас, — Эрик взял посылку, завернутую в простую упаковочную бумагу, на которой, кроме его имени и адреса, не было никаких надписей. Человечек еще несколько мгновений потоптался на месте, потом ушел. Дверь за ним закрылась.

«Проклятье! — подумал Эрик. — Может, надо было дать ему денег? Разве я не читал, что на Земле так принято?» Его лицо зарделось.

Так, ладно… Он положил подарок на столик и распечатал, потянув за шнурок. Внутри оказались какая-то коробка и конверт. В коробке лежал новенький костюм, а в конверте — два листка бумаги. На первом было выведено: «Его превосходительству Эрику Тамарину-Асмундсену в знак признательности за его рыцарские подвиги — от члена Объединенного Человечества».

«Кто? Стоп! Вчера, когда я общался с политиками и офицерами, об этом упоминали. Умеренно расистское объединение, которое, естественно, терпеть не может бабуритов. А если учесть, какую огласку получило наше бегство с Гермеса… Хм, еще одна записка. Стоп, стоп, минуточку!»

«Сын мой, прочти это и уничтожь. Вторую записку оставь на виду, дабы удовлетворить любопытство твоих соглядатаев.

Мне не терпится встретиться с тобой для твоего блага и для блага двух наших планет, а возможно, и многих других. Это надо сделать тайно, иначе встреча потеряет смысл. Сейчас могу сказать лишь, что ты и твои люди в опасности и вас могут взять в заложники.

Если есть возможность, отмени все встречи, которые назначил, облачись в присланный мною наряд и в 20.00 по земному времени, а не гермесскому, ступай на стоянку на крыше. Возьми такси номер 7383 и следуй дальнейшим указаниям. Не сможешь сегодня, проделай все это завтра в то же время.

Да здравствует свобода, и к черту все идеологии! Твой отец, Н. ван Рийн».

Засим следовала подпись, похожая на росчерк сейсмографа.

Целую минуту Эрик стоял истуканом.

«Сам старина Ник, — в голове будто работал кузнечный молот. — В космосе о нем ходят легенды, будто он — уже мифический персонаж. Разумеется, я хотел поискать его, но…»

У Эрика заиграла кровь. После изнурительного перелета, настороженного приема, двух напряженных и мучительных совещаний с высокопоставленными землянами, больше похожих на допросы, после интервью для телевидения… еще и это. А почему нет?

Эрика пригласили на обед в Петрополис, в дом гермесского посла. Он мог остановиться там, но у посольства был очень маленький бюджет (коль скоро до сих пор послу было почти нечего делать), и оно не имело возможности принимать гостей. Поэтому правительство Содружества предоставило Эрику его нынешнее жилье. Вполне возможно, тут стоят подслушивающие устройства. Эрика и команды его кораблей держали врозь. Остальных поселили на… как бишь ее? На базе на островах Зеленого Мыса.

Но почему он должен подозревать в чем-то Содружество? Его повсюду принимали если и не восторженно, то, по крайней мере, вежливо.

«Может быть, нынче вечером я что-то узнаю», — подумал Эрик. Он позвонил, сказался усталым и перенес назначенную встречу на следующий день. Прислуга принесла ему бутерброды и молоко. (Земные еда и питье имели немного странный привкус.) Затем Эрик облачился в свои обновки. Костюм был пышный и цветистый: блестящая голубая туника из вельвила, белые иридоновые чулки, багровая шимерлиновая накидка. Он будет бросаться в глаза даже здесь, где принято носить яркие наряды. Может быть, разумнее было бы оставаться неприметным?

Эрику кое-как удалось скоротать часы ожидания. Стемнело. Точно в назначенное время он вышел из гравилифта и ступил на крышу. Удушливый воздух почти не остыл; весь горизонт был озарен радужными огнями, и казалось, будто город мучает лихорадка. На крыше стояла шеренга такси, а напротив, возле парапета, какой-то человек делал вид, будто любуется местными красотами.

«Может, это соглядатай?» — подумал Эрик.

На бортах обтекаемых, похожих на слезинки машин были начертаны номера. Эрик стоял в самой середине ряда.

«Как же мне сесть в такси, не подавая виду, что я хочу взять именно эту машину? Ага, знаю! Надеюсь, что знаю».

Он немного побродил туда-сюда; накидка развевалась за плечами. Эрик был похож на человека, который толком не знает, что ему делать. Проходя мимо такси под номером 7383, он будто спохватился и взялся за дверцу машины.

Та открылась. Эрик влез и увидел свернувшуюся на полу темную фигуру.

— Тихо, — прошептала она и добавила вслух, обращаясь к автопилоту: — Дворец Любви.

Такси взмыло вверх, заняло воздушный коридор, отведенный ему службой управления, и направилось на запад.

Человек поднялся с пола.

— Теперь хоть сесть можно, — сказал он по-английски. — За нами следят, но с такого расстояния они не смогут заглянуть в окна. — Человек протянул руку. — Встретиться с вами — честь для меня, сэр. Можете называть меня просто Том.

Эрик вяло ответил на рукопожатие. Перед ним был его двойник. Впрочем, не совсем. Одежда была совершенно такая же, телосложение — почти такое же, лицо — более или менее похожее, но при беглом взгляде их вполне можно было перепутать.

Том усмехнулся.

— Кое-какой грим я наложил. Подкрасил волосы, подправил тут и там кремом под цвет кожи и так далее, — объяснил он. — К тому же яркий костюм, отвлекающий внимание от лица. Походка тоже важна. Вы знаете, что поступь гермесцев отличается от шага любого землянина? У вас более гибкие суставы. Я вчера весь день разминался.

— Вы… человек ван Рийна? — спросил Эрик. У него пересохло во рту.

— Да, сэр. У него есть несколько человек на подхвате. А теперь, пожалуйста, слушайте внимательно. У Дворца я сойду, а вы пригнитесь точно так же, как я. Там я дам им вволю наглядеться на меня и только потом войду внутрь. Вы тем временем скажете машине: «К яхте». Это не такси, сходство только внешнее. Машина доставит вас к нему. Завтра в шесть часов утра она привезет вас обратно, туда, где буду я. Я сяду, а вы сойдете возле своей гостиницы. И секретная служба будет считать, что вы провели ночь во Дворце.

— А чем… чем я там занимался?

Том заморгал, потом громко расхохотался:

— Весело проводили время с отборными сладкими девицами, отдыхая после долгого путешествия. Не волнуйтесь, я оставлю после себя пышный шлейф побасенок о вашей доблести. Временами мне нравится моя работа, как сейчас, например. Никто вам в этом не признается, на Земле такое считается дурным тоном. Но приготовьтесь самодовольно ухмыльнуться, когда будете жаловаться на усталость, поскольку-де плохо спали.

Отвечать на это не было нужды, потому что Том сказал:

— Ложитесь на пол.

Показался ярко освещенный фасад. Через минуту машина опустилась, Том вылез, и такси снова взлетело.

Вся эта сцена показалась Эрику нереальной. Он прижался лицом к окну и выглянул наружу. Город удалялся от него — бухта, побережье с многокилометровой полосой величественного прибоя. Машина была над океаном. Прямо по курсу стояла низкая полная луна, бросавшая на волны волшебный свет. Звезд было почти не видно. Вон та, яркая — неужели это альфа Центавра, служившая людям маяком, когда они впервые покинули Солнечную систему? А эти четыре — Южный Крест? Знаменитое созвездие, о котором он столько читал, когда был мальчиком. Созвездия имели причудливый вид, а Майя и вовсе терялась вдали.

Машина накренилась. Эрик увидел кораблик в пустом просторе. Это был парусник с тремя мачтами, хотя подняты были только бизань и кливер. Эрик не помнил, как называли эти суда: на Гермесе не было ни одной прогулочной лодки такого размера. Наверняка у этой есть вспомогательный двигатель…

Ну что за место встречи? Его выбрали, потому что нужна была полная секретность, но все равно в этом есть некая безумная романтика. И этот свет земной луны. Как это называется? Лунатизм?

Лжетакси зависло у поручней правого борта яхты. Эрик спрыгнул на палубу, ноги глухо ударили по настилу. В воздухе стояла приятная прохлада. Какой-то человек сел в машину, и она пошла вверх, чтобы переждать поодаль, пока не придет время возвращаться.

Тут было несколько моряков, но Эрик сразу же узнал капитана, громадного человека, залитого бледным лунным светом. На нем была простая блуза и лоскут ткани на бедрах; на пальцах блестели бриллианты.

— Мой мальчик! — заревел он и, топая ногами, двинулся навстречу гостю. Он едва не оторвал Эрику руку, пожимая ее, а потом так хлопнул гермесца по спине, что тот зашатался. — Хо-хо! Проклятье, добро пожаловать! За это я поставлю святому Дисмасу столько свечей, что он подумает, что его предают мученической смерти через сожжение в расплавленном воске. — Ван Рийн схватил сына за плечи. — Ja, в тебе есть кое-что от матери, хотя в основном ты — в меня. У тебя такой же вид, как у меня. Они называют это вымирающей породой. Ну что за веселого Роджера подняли мы с твоей матушкой! Я часто жалею, что был таким ублюдком, и она не смогла долго ужиться со мной. Слишком уж я был шумный. Ну а ты у нас — ублюдок хороший, честный, nie? Идем вниз, поговорим. — Ван Рийн развернул Эрика и погнал вперед.

У двери каюты стояли худощавый мужчина средних лет и беременная женщина помоложе. Ван Рийн остановился.

— Это Дэвид Фолкейн, ты слышал о нем после той заварухи на Датине. Его жена Койя. Эй, что с тобой, jongen* note 18?

«Дэвид Фолкейн. Я должен был это предполагать», — подумал Эрик и раскланялся, как было принято у представителей кланов.

— Рад видеть вас, — произнес он положенную фразу, не зная, как ему приступить к сообщению печального известия.

— Вниз, вниз, водка зовет нас, — поторопил его ван Рийн, однако уже не так громко, как в самом начале.

Салон корабля был отделан красным деревом и начищенной до зеркального блеска бронзой. Стол ломился от напитков и холодных закусок. Все четверо уселись, и ван Рийн разлил питье, на удивление искусно для такого порывистого в движениях человека.

— Как чувствовала себя госпожа Сандра, когда ты расстался с ней? — спросил он, еще больше понизив голос.

— Бодрилась, — ответил Эрик.

— Proost!* note 19 — ван Рийн поднял бокал. Остальные последовали его примеру, залпом осушив стаканы ледяной тминной настойки и запив ее пивом. Не отрывая кружку от губ, Эрик вглядывался в лица сотрапезников. У Койи были тонкие черты, хотя и излишне резкие, чтобы ее можно было назвать просто хорошенькой. Лицо Дэвида свидетельствовало о лихом нраве, но сейчас на нем застыло выражение мрачной задумчивости.

«Стоп, — одернул себя Эрик. — Лучше, пожалуй, мысленно называть его Фолкейном. Похоже, земляне в большинстве своем обращаются к малознакомым людям по фамилии, как траверы, а не по имени, как члены кланов. А Фолкейн уже давно покинул Гермес».

Лицо ван Рийна, которое он прекрасно помнил по документальным фильмам, снятым десять лет назад после событий на Датине, было самым подвижным и в то же время самым бесстрастным.

«Что я о нем думаю? — спросил себя Эрик. — И что должен думать?»

Сандра почти ничего не рассказывала об этом своем давнем увлечении. Она ни о чем не жалела, просто ей не хотелось мусолить прошлое. Сандра вышла замуж за Петера Асмундсена, когда Эрику было четыре стандартных года. Отчим завоевал беззаветную любовь мальчика. Вот почему Эрику никогда не приходило в голову разыскать ван Рийна, да и вообще, он почти не думал об отце до недавнего времени. Это было бы едва ли не отступничество. Но тем не менее это громадное тело дало ему; половину генов.

И… будь он неладен, если ему не нравится это приключение!

Фолкейн заговорил. Эрик тотчас вспомнил, какие вести он привез, и радостного возбуждения как не бывало.

— Давайте, пожалуй, сразу приступим к делу. Вас, несомненно, интересует, почему мы с таким тщанием соблюдаем секретность. Что ж, мы могли устроить вам прием при всем народе, но там были бы тайные соглядатаи, которые в придачу не очень заботились бы о том, чтобы их никто не заметил. А так у вас остается возможность сделать какой-никакой, а выбор.

— Я знал, что ты придешь, — добавил ван Рийн. — Еще до твоего рождения, на Диомеде, твоя мать убедила меня в этом.

— Мы не знаем, насколько полными сведениями о Содружестве вы располагаете, — сказала Койя. У нее был приятный низкий голос. — Дело в том, что мы в немилости у нашего правительства.

«Я должен выиграть время и придумать, как сообщить Фолкейну печальную весть», — решил Эрик.

— Пожалуйста, продолжайте, моя госпожа, — попросил он. Койя обвела взглядом лица мужчин. Они знаками велели ей продолжать, и тогда она заговорила, быстро и немного рассеянно, вероятно, желая скрыть волнение:

— Ну что ж… В самых общих чертах. В Солнечной системе уже давно под разными лозунгами и под прикрытием всевозможных ссылок на общественное мнение муссируется вопрос о том, кто должен стать вершителем судеб — государство, которое в конечном счете прибегает к физическому принуждению, или разношерстная компания свободных личностей, обладающих только экономической мощью… Я понимаю, что все далеко не так просто. Любое руководство, например, может играть на чувствах и делает это, поскольку в глубине души вы прислушиваетесь именно к чувствам, когда делаете выбор между двумя этими формами правления. Он зависит от вашего мировоззрения. Разумеется, эти формы правления смешиваются. К примеру, у вас на Гермесе наблюдается любопытное явление — государство, развившееся из частных корпораций. С другой стороны, в Солнечной системе так называемые «Домашние Компании» стали неофициальной, но вполне ощутимой ветвью власти. По сути, именно им принадлежит основная заслуга в деле укрепления позиций правительства и его вмешательства в жизнь всех и каждого. Правительство, в свою очередь, оберегает «Домашние Компании» от большинства их давних конкурентов и оказывает им разнообразнейшие услуги, если «Компании» просят об этом. — Койя нахмурилась, вперив взгляд в стол. — Это — не результат какого-то там заговора, понимаете? Просто так уж вышло. Совет Гайаваты… а впрочем, неважно.

— Ты напомнила мне о выпускном экзамене по философии, дорогая, — сказал ван Рийн. — Там задавали только один вопрос: почему? Те, кто отвечал: «А почему нет?» — получали «отлично». Ответившие: «По кочану» — «хорошо», а любой Другой ответ приносил «тройку».

Лица осветились улыбками. Койя посмотрела Эрику в глаза и продолжала:

— Должно быть, вы достаточно знаете о Галактической компании специй и спиртных напитков и таких же независимых компаниях и понимаете, почему мы не в чести у тех, кто сидит в Капитолии. Мы не можем пенять на них за то, что они боятся нас. В конце концов, потребовав неограниченной свободы действий, мы потом, чего доброго, натворим дел. Даже само это требование несет в себе угрозу государственности. Когда Гунунг-Туан, то есть мастер ван Рийн, послал моего мужа в независимую экспедицию, потому что начался кризис, это стало последней каплей. Агенты Содружества обыскали корабль, когда он вернулся на Землю, и наложили на него арест. Они не нашли улик, а то бы арестовали Дэвида, хотя он не сделал ничего незаконного. Однако нам, как и всем прочим, запрещено покидать Землю, мы можем улететь только на общественном космическом транспорте. Кроме того, за нами неусыпно следят. Эрик заерзал и нерешительно проговорил:

— Э… но разве сейчас, когда идет война, ваши интересы не совпадают с интересами Содружества?

— Если вы имеете в виду правительство Содружества, то нет, не совпадают, — ответил Фолкейн. — Как и ваши. Не забывайте, что я тоже гражданин Гермеса.

«А теперь ты еще и первый из Фолкейнов», — подумал Эрик.

— У меня есть кое-какие тайные связи, — добавил ван Рийн. — Поэтому я знаю, что и ты под наблюдением с той минуты, когда приехал. Они думают, ты явился искать союзника. Хорошо, но насколько тебе можно доверять? В конце концов, любопытство присуще всякому правительству.

— Не беспокойтесь, — посоветовал Фолкейн. — Я уверен, что к вам отнесутся сообразно вашему положению, возможно, воздадут такие почести, которые вы сочтете излишними. Мы не станем просить вас совершить какие-либо изменнические действия. Сейчас я еще и сам не знаю, о чем мы вас попросим. Возможно, лишь о том, чтобы вы использовали свое влияние — вы ведь народный герой и занимаете особое положение, — чтобы вернуть нам хоть какую-то свободу передвижений. Думаю, вряд ли вы будете считать нас такими уж страшными злодеями, если вспомните о наших прошлых заслугах.

«Шахтеры Обители Мрака с их необузданными надеждами», — подумал Эрик и кивнул.

— А мы, со своей стороны, попробуем помочь уберечь Гермес от участи пешки в игре, — добавила Койя. — Потому что Бабур и Содружество не станут вести борьбу до полного уничтожения одного из противников. Вряд ли они на такое способны. Помахав кулаками, они вступят в переговоры, и та сторона, которая взяла верх на поле брани, возглавит эти переговоры. Сейчас все вроде бы свидетельствует о том, что клешня бабуритов припечатает к столу руку Содружества, а коммуникации последнего непомерно растянуты в сравнении с коммуникациями бабуритов. За какую-нибудь ежегодную квоту сверхметаллов Содружество вполне может согласиться оставить Гермес под так называемым «протекторатом». Освобождение вашей планеты наверняка не входит в число первоочередных задач Содружества. «Лорна, — подумал Эрик. — Лорна и наш будущий дом».

— Я хотел бы сделать вот что, — подал голос ван Рийн. — Отправить послания главам независимых компаний и сплотить их, чтобы предпринять какие-нибудь совместные действия. Сейчас у них нет никакого общего руководства, а я знаю всех их лично. Если ты сумеешь устроить так, чтобы наши люди отправились к ним, это будет coup de poing.

— Coup de main* note 20, — тихонько поправила его Койя. — Так, кажется.

Ван Рийн взялся за бутылку с водкой.

— Дай-ка я налью тебе еще стаканчик, сын мой, — предложил он. — Впереди у нас длинная ночь.

Эрик согласился, глотнул обжигающей жидкости и, боясь вот-вот утратить присутствие духа, поспешно сказал:

— Да, нам надо многое обсудить и рассказать друг другу, но прежде… Насколько я знаю, это не попало в выпуски новостей, и никто ни словом не обмолвился об этом в беседах со мной и моими людьми, поскольку в пути мы договорились не называть никаких имен, дабы не навлекать кару на тех, кто остался дома. Но… как вы помните, прорываясь в космос, мы потеряли линкор. Им командовал Майкл Фолкейн. Как я понимаю, он был вашим братом, капитан.

Белокурый мужчина застыл как изваяние. Жена взяла его под руку.

— Мне очень жаль, — голос Эрика дрогнул. — Он был доблестным офицером.

— Майк… — Фолкейн потряс головой. — Извините меня.

— Милый, милый, — прошептала Койя.

Тяжелый кулак Фолкейна обрушился на стол. Дэвид заморгал, посмотрел в глаза ван Рийну и спросил бесцветным голосом, неотрывно глядя на старика:

— Вы понимаете, что это значит, Гунунг-Туан? Теперь я — глава семьи и президент имения. И первым долгом обязан заботиться о них.

Глава 13

Ирвин Милнер сказал с экрана:

— Приветствую, ваша милость. Надеюсь, вы здоровы. «Да уж ты надеешься, как же», — подумала Сандра. Она коротко кивнула в ответ, но не смогла заставить себя пожелать доброго здоровья командиру обосновавшихся на планете оккупационных сил Бабура.

Неужели он и впрямь немного напрягся? Сандра повнимательнее вгляделась в его черты. Это был низкорослый коренастый рыжеволосый человек в сером мундире, почти не отличавшемся от униформы самого последнего вояки из его отряда. Милнер родился на Земле, и в его английском сохранился акцент, который, как говорили Сандре, назывался североамериканским. По словам Милнера, он натурализовался на Германии — далекой нейтральной планете — и поэтому, служа Бабуру, не совершал никакого предательства.

Во всяком случае, так утверждал он сам.

— Что вы хотели обсудить, генерал? — спросила Сандра скорее с раздражением, чем с любопытством.

— Необходимые перемены, — ответил Милнер. — До сих пор мы налаживали работу своего протектората. Я имею в виду военную сторону дела.

«Военные корабли на орбите, члены команд которых похожи на людей меньше, чем акулы или волчье лыко. Корабли, готовые сбросить вниз свои ядерные бомбы. А на поверхности планеты — дышащие кислородом наемники — люди, мерсейцы, горзунийцы, донорианцы — искатели приключений, помои Вселенной. Хотя до сих пор они соблюдали дисциплину. Да и не так уж часто мы их видим. Они заняли покинутые базы наших кораблей, отель „Зевс“ и еще несколько зданий в разных концах Звездопада. Милнер говорит, что они покинут город и станут гарнизонами во всех населенных уголках Гермеса. Он не смог вразумительно объяснить мне, зачем это нужно: ведь кружащие над нами корабли вполне способны заставить нас вести себя кротко».

— Это будет делаться и впредь, — продолжал Милнер. — Но теперь мы готовы и к созданию… э… прочной основы для жизни. Уверен, что ваш народ понимает: мы не можем защищать его, не получая ничего взамен. Вам придется взять на себя часть трудов: производство на ваших заводах всего необходимого нам, поставки продовольствия и иных сельскохозяйственных продуктов. Вы наверняка понимаете, что я имею в виду, мадам. — Он противно осклабился. — Я уже говорил вам: нападение ваших кораблей на наши, невыполнение приказа… Да, да, это не ваша вина, мадам. Но если уж у вас на флоте столько смутьянов, сколько же их среди штатских? Может начаться саботаж, шпионаж, пособничество вражеским лазутчикам и их укрывательство. Нам надо принять меры предосторожности, не так ли?

Он умолк.

— Продолжайте, — сказала Сандра. Голос звучал будто издалека. Женщина напряглась в ожидании удара.

Первые несколько дней оккупации прошли в жутком спокойствии. То ли люди были слишком ошеломлены и по инерции бездушно занимались своими повседневными делами. А может, будничная жизнь продолжалась: люди учились, отдыхали, занимались любовью, даже смеялись, будто ничего особенного не произошло? Сама Сандра с удивлением обнаружила, что по-прежнему способна отдавать должное вкусной еде, интересоваться тем, как ее любимую лошадь угораздило захромать, с любопытством слушать разные забавные мелочи, попадающие в выпуски новостей.

То, что лишь немногие обитатели планеты вообще видели захватчиков, тоже, несомненно, сыграло свою положительную роль. К тому же Сандре было приятно думать, что и ее речи оказали соответствующее воздействие. Сначала она выступала по парламентской трансляции, обращаясь к законодателям планеты и президентам имений, а потом — по общедоступному телевидению.

«Выбора у нас нет. Только бессмысленная гибель наших детей… Мы вынуждены уступить и будем молиться, дабы в конце концов справедливость восторжествовала… Наши предки вступали в дикие уголки, где жили почти неведомые им существа; многие из них приняли мучения или смерть, но в конце концов они одержали победу. В этот час мы должны быть достойны их. Осторожность… Терпение… Стойкость…»

— Нам придется сделать все, чтобы обеспечить наше длительное присутствие, — сказал Милнер. — Сейчас я — простой солдат. Мне неизвестна расстановка сил в вашем обществе. Но я знаю, что здешняя жизнь не похожа на жизнь любого другого человеческого поселения. Поэтому мы привезли сюда верховного комиссара. Он и его штат будут работать в тесном взаимодействии с вами, дабы облегчить… э… передачу полномочий и провести необходимые преобразования. Он уроженец Гермеса, мадам, понимаете? Его зовут Бенони Стрэнг.

«Стрэнг? Не из Тысячи Семейств. Возможно, Последователь, хотя и это сомнительно, — подумала Сандра. — Иначе я наверняка вспомнила бы. Тогда, должно быть, он…»

— Он прибыл сегодня и хотел бы как можно скорее встретиться с вами в неслужебной обстановке, — продолжал тем временем Милнер. — Ну, познакомиться, показать вам, что это и его планета и что он всем сердцем желает ей блага. Когда вам будет удобно, мадам?

«А они очень любезны с пленниками, не правда ли?»

Поджидая Стрэнга, Сандра преодолела вершину холма Паломников и прогулялась до Старой Крепости в сопровождении одной из своих собак. Теперь в каменной твердыне размещались только архивы и музей, а в окружавшем ее английском парке никого не было. Сандра ступала по посыпанным щебнем дорожкам, и шаги ее в тишине звучали на удивление громко.

Клумбы и живые изгороди образовывали хитрый лабиринт вокруг росших тут и там деревьев. В большинстве своем растения уже отцвели; на фоне зелени выделялись только багровые долинники, маленькие белоножки, кусты, на которых вызревали ярко-лазурные небесные ягоды, первые желтые и багряные листья берез и осин. В подернутом дымкой небе висела тусклая Майя. Воздух был мягкий, чуть терпковатый. Над головой шелестели крылья перелетных птиц. Осень в окрестностях Звездопада нежная, хоть город и расположен в высоких широтах: ось Гермеса наклонена под меньшим углом, чем земная. У подножия холма поблескивала река, крыши и башни города тянулись на восток до самой бухты, но на западе почти сразу начинались пашни и пастбища, за которыми маячила призрачная вершина Облачного Шлема. Сандра почти не видела машин, а шума моторов не слышала вовсе. Казалось, сегодня весь мир соблюдал нечто вроде дня субботнего.

Но на самом деле работа продолжалась, и уж силы разрушения отнюдь не предавались праздности. Вскоре ей предстояло вернуться к себе и начать выторговывать для своего народа хоть какие-то вольности. Она вспомнила, что, когда они с Питом попали в передрягу в Ручье-Свистуне, была та же пора и стояла точно такая же погода. Пит… Мысленно Сандра вернулась назад, на двадцать два гермесских года в прошлое.

Это было вскоре после их знакомства. Тот час, когда либо Петер, либо она сама (они никогда не знали толком, кто именно) заговорит о женитьбе, еще не настал. Но тем не менее встречались они часто и подолгу бывали вместе. Петер предложил Сандре отправиться с ним провести время на свежем воздухе. Оставив Эрика с бабушкой, Сандра полетела на северо-восток, прочь от Ветреного Кряжа, через долину Аполлона, к Брайтуотеру, что у подножий Грозовых гор.

Брайтуотер не принадлежал Петеру. Асмундсены были Последователями Рюнебергов, род которых владел землями не только здесь, но и на прибрежных равнинах, да и в других местах тоже. Тем не менее уже не одно поколение Асмундсенов жило в поместье под названием Брайтуотер; они были управляющими медными рудниками и горнообогатительными фабриками — единственным промышленным производством в тех местах. Петер с удовольствием отдал эту работу на откуп своему старшему брату, а сам открыл собственное дело и занялся исследованием планет системы Майи и разработкой их богатств. (Имение, понятное дело, получало от этого долю прибыли, но ведь оно же первым и вложило деньги, когда Петер убедил президента и советников, что это хорошая мысль.)

Семейство радушно приняло Сандру; поначалу гостье оказывали сообразные ее положению знаки внимания, но вскоре они сменились проявлениями свойской теплоты и радости. Повидав за время странствий немало культур, Сандра стала замечать вещи, которые прежде приняла бы как нечто само собой разумеющееся. К примеру, полное отсутствие какого-либо раболепия. По праву рождения каждый взрослый Асмундсен имел один голос во всем, что касалось ведения дел в имении, а каждый Рюнеберг имел десять голосов. Ну так что с того? Их права так же нерушимы, они тоже могут пользоваться наследственными льготами, эксплуатировать эти изобильные земли и не обязаны исполнять утомительных повинностей по отношению к соседним имениям; если одно из них попадало в беду, обязанность собирать все необходимые средства и оказывать помощь лежала на президенте и его кровных родственниках. По сути дела, Асмундсены занимали по отношению к Рюнебергам такое же положение, какое Рюнеберги — по отношению к любому главе государства, избранному законодателями из рода Тамаринов. Со временем Сандра все острее осознавала эту зависимость и часто ловила себя на том, что не знает, кому она завидует больше — кланам или Последователям.

В тот надолго запомнившийся ей день они с Петером взяли лошадей и отправились к Ручью-Свистуну. Так называлось поселение фабричных рабочих. Пит и Сандра собирались посетить завод и после позднего ленча возвратиться домой. Ехать было приятно, тропа тянулась вдоль горных кряжей, сбегала в маленькие долины, поросшие лесом, зелень которых уже была разбавлена золотистыми, бронзовыми, черепаховыми, аметистовыми, серебряными тонами; путь лежал по берегам торопливых ручейков, по лугам под сводом небес. Петер и Сандра ехали большей частью в молчании, которое скорее помогало, чем мешало общению. Но около часа Пит изливал ей душу, делясь кое-какими своими тревогами. Великий Герцог Роберт, старый и дряхлый, поначалу интересовался его мнением по некоторым вопросам, связанным с межпланетными проектами, но потом стал расспрашивать Петера и о многом другом. Петеру не хотелось брать на себя роль серого кардинала. Сандра в меру сил попыталась неуклюже заверить своего друга, что его просто считают весьма ценным советником, а про себя решила, что, если ее вдруг изберут наследницей престола, она никогда не позволит Петеру уклоняться от этих обязанностей.

Они и сами не заметили, как оказались в городке, потому что тут не было ни пригородов, ни прилегающих сельскохозяйственных угодий. Через город проходила только одна дорога, которая вела к руднику; почти весь транспорт здесь был воздушный. Основу Ручья-Свистуна составляла чистенькая и почти полностью автоматизированная горнообогатительная фабрика, построенная так, чтобы не вредить окружающей среде. Вокруг нее сгрудились лавчонки, жилые дома и общественные постройки, обслуживавшие две-три тысячи обитателей. Над улицами витали ароматы леса.

Сегодня они были непривычно безлюдны.

— Что тут творится? — спросил Пит, гарцуя по улице. Вскоре до них донесся шум, явно производимый людьми: это был гвалт толпы. Направив коней к его источнику, всадники обогнули угол и увидели маленький парк, в котором стояло человек триста или четыреста. Облачены они были большей частью в одежды без всяких знаков различия и, стало быть, принадлежали к сословию траверов, местного рабочего люда. Некоторые носили погоны Последователей из имения Рюнебергов; эти держались поодаль от остальных, и вид у них был невеселый. Стоявшие по углам сквера полицейские тоже принадлежали к сословию Последователей. По-видимому, тут могли вспыхнуть какие-то волнения.

Дневной перерыв уже заканчивался. Очевидно, сходка будет продолжаться и в рабочее время, и руководство решило посмотреть на это сквозь пальцы. Зачинщики митинга выбрали время с умом: брат Петера был в отъезде, наблюдал за открытием нового рудника.

На платформе грузовика, въехавшего на тротуар, стояла женщина и держала речь, поднеся ко рту мегафон. Сандра уже видела ее в тех выпусках новостей, которые транслировались на Ветреный Кряж, и тотчас узнала жилистую фигуру, мрачное напряженное лицо, костюм военного покроя. Это была Криста Бродерик, травер по рождению, но наследница огромного состояния, которое сколотили ее отец и мать, морские фермеры.

Речь ее звучала пылко и яростно:

«…давно пора положить конец владычеству Тысячи Семейств и их лакеев. Что такое имения, если не закрытые корпорации, акции которых в обязательном порядке передаются по наследству из поколения в поколение? А чем были эти корпорации, если не экспедициями, которые сумели добраться сюда раньше других, а посему захватили себе лучшие земли планеты? А Декларация Независимости? Разве не было ее принятие попыткой избежать демократии, ростки которой уже пробуждались к жизни в Содружестве, попыткой увековечить засилье аристократии, позаимствовавшей у средневековья даже титул главы своего нового государства? А что такое вы, траверы, если не рабочие и дельцы, отрешенные от наследственных привилегий и лишенные права голоса во всем, но тем не менее производящие ту энергию, которой Гермес обязан своим развитием? Что вы такое, если не часть населения, которая не запуталась в тенетах обычаев и суеверий, обладающая той жизненной силой, благодаря которой этот загнивающий мир попадет в век нынешний и приблизится к порогу будущего? Разве вас не сковали по рукам и ногам эти обожатели предков? Как же так? Ведь вы — три пятых населения!

О да, я согласна: приверженцы феодализма коварны. Они нанимают вас, торгуют с вами, не лезут в вашу личную жизнь; время от времени они принимают в свое сословие одного-двух из вас и, самое главное, освобождают вас от налогов. Я частенько слышала, как траверы, мужчины и женщины, заявляли, что вполне довольны нынешним положением дел. Но спросите себя: разве это не изощренная форма рабства? Разве вам не отказывают в праве платить налоги, которые идут на общественные нужды и тратятся по усмотрению ваших демократически избранных представителей? Вас устраивает бездействующее правительство, которое служит погрязшей в упадничестве аристократии, или же вы хотите оставить в наследство своим детям государство — да, назову его содружеством, — которому по плечу любое дело? Ответьте мне!»

Одни слушатели разразились одобрительными возгласами, другие негодующе взревели, но большинство стояло в тревожном молчании. Прежде Освободительный Фронт никогда не посылал оратора (тем более своего предводителя) в Ручей-Свистун. Разумеется, Сандра понимала, что присутствовавшие здесь люди уже бывали на таких вот сходках и слышали похожие речи по телевидению; кое-кто читал и бунтарскую литературу, а некоторые, возможно, заходили в штаб-квартиру движения в Звездопаде. Но сейчас Сандра с пугающей внезапностью осознала непревзойденную силу воздействия такой вот встречи наяву, когда глаза видят говорящего во плоти, уши непосредственно воспринимают голос, а тела плотно прижаты друг к другу в толпе. В человеке просыпается его древний пращур, обезьяна. В голове у нее промелькнула злорадная мысль: быть может, именно поэтому кланы и Последователи так увлекаются пустой показухой?

Повернув голову, Бродерик увидела их с Питом на лошадях. И Пит, и Сандра уже пользовались определенной известностью, и Бродерик знала их в лицо. Она тотчас набросилась на них, заявив с тонкой насмешкой:

— О, приветствую! Смотрите все, кто к нам пришел. Петер Асмундсен, братец вашего управляющего; Сандра Тамарин, возможно, ваша следующая Великая Герцогиня. Сэр, мадам!

Титул Сандры напомнил тем, кто знал об Эрике, что он может в свое время взойти на трон, и тогда ими будет править человек, чуждый им по крови.

— Надеюсь, вас не обидело мое предложение провести кое-какие реформы?

— Нет, нет, — крикнул Пит. — Продолжайте в том же духе.

— Быть может, вы хотели бы ответить?

— Нет, это ваша речь.

Последователи рассмеялись, их поддержала половина траверов. Бродерик сразу поняла, что чары разрушены: и мужчины, и женщины начали поглядывать на часы. В большинстве своем это были искусные технические специалисты, которые не могли долго отсутствовать на своих рабочих местах без ущерба для производства. Теперь, чтобы оживить их интерес, Бродерик пришлось бы начинать сызнова.

— Я рада, что вы здесь, — сказала она. — Мало кто из вашего сословия считает нужным вести споры по вопросам, поднимаемым Освободительным Фронтом. Благодарю вас за это доказательство приверженности чаяниям общества… Вы хотите ответить мне?

Все выжидательно уставились на Пита и Сандру. Охваченная смятением, Сандра почувствовала, что язык у нее будто к нёбу прирос. Казалось, небосвод навалился на нее всей своей тяжестью. В этот миг Пит подал лошадь чуть вперед; свет заиграл на его пышной белокурой шевелюре, глаза заблестели, и он произнес своим зычным голосом, донесшимся до самых дальних закутков сквера:

— Что ж, благодарю вас, но мы здесь — всего лишь гости. Любой, кого интересуют все стороны обсуждаемого вопроса, может отправить факс в редакцию квадропрограмм двенадцатого номера «Уикли метеор» в Звездопад. А потом найти и прочесть множество книг, стенограмм переговоров и всего, что только душе угодно.

Я же могу сказать лишь одно, нравится вам или нет. Я не думаю, что народовластие или всевластие знати, равно как и любое другое общественное устройство, должны рассматриваться как некая самоцель. Все это — лишь средства достижения чего-то, верно? В таком случае спросите себя: может быть, то, что мы имеем сегодня, хотя бы помогает сделать Гермес пригодным для жизни, а саму эту жизнь приятной?

Если вы обеспокоены, то… Полагаю, почти все вы знаете, что я отвечаю за работы по исследованию и эксплуатации других планет, а не за хищнический грабеж нашей собственной, той, на которой вы живете. Работа эта трудна, а зачастую и опасна, но если тебе суждено остаться в живых, появляется неплохая возможность разбогатеть, а кроме того — непременно испытать удовлетворение при мысли, что ты сделал дело, которое мало кому по плечу. Нам постоянно не хватает рабочей силы. Я буду рад, если вы пришлете мне по почте заявление о приеме на работу. — Он немного помолчал. — А вот мой брат обрадуется этому куда меньше. Продолжайте ваше собрание! — воскликнул он под общий хохот и увел Сандру прочь.

Потом, когда они, так и не пообедав, ехали через лес обратно, Петер извинился:

— Мне очень жаль. Давай повторим эту поездку как-нибудь в другой раз. Я и понятия не имел, что тут может случиться такое.

— Я рада, что это случилось, — ответила Сандра. — Было весьма занятно. Даже более чем занятно.

«Я кое-что узнала, — вспоминала теперь Сандра Тамарин-Асмундсен. — Может быть, тогда, а может быть, чуть позже я поняла, что люблю тебя, Пит».

Шли годы, Освободительный Фронт набирался сил. Ее правление превратилось едва ли не в постоянные поиски компромиссов. Хотя теперь траверы получили право голоса при выборах местных властей, Бродерик и ей подобные продолжали твердить, что-де это право сродни кости, брошенной собаке. И им, похоже, удалось обратить в свою веру еще больше народу.

Интересно, каков этот Бенони Стрэнг?

Сандра приняла его в своей комнате для закрытых совещаний, и ее ждал сюрприз. Стрэнг оказался среднего роста, худощавым, с довольно миловидным квадратным лицом, загорелым и украшенным тонкими усиками; чуть тронутые сединой каштановые волосы были зачесаны назад. Мягкие речь и повадка, одежды из дорогой ткани неброских тонов, но сшитые по последней земной моде. Стрэнг поклонился Сандре так, как к тому приличия обязывали травера. (Член кланов пожал бы Герцогине руку, а Последователь отдал бы честь.)

— Приветствую, ваша милость, и благодарю за оказанную мне честь, — произнес он традиционные слова, хотя гермесский выговор уже выветрился из его речи. Должно быть, он много лет прожил вдали от тех Стрэнгов, которые были внесены в городской справочник в разделе «Траверы».

Горло Сандры напряглось, словно для того, чтобы не дать сердцу выпрыгнуть наружу. «Изменник. Изменник». Она с великим трудом заставила себя произнести:

— Садитесь.

И опустилась в свое резное кресло.

Стрэнг сел.

— Как приятно вернуться домой, мадам. Я уже почти забыл, какие тут прекрасные места.

— А где еще вам довелось побывать? — спросила Сандра и подумала: «Я должна узнать о нем все, что только смогу, даже если для этого мне придется улыбаться ему».

— Да мало ли где, мадам. Моя карьера похожа на игру в шашки. Если угодно, я с удовольствием окунусь в воспоминания, но подозреваю, что сегодня вам захочется сразу перейти к делу.

— Да. Почему вы работаете на бабуритов?

— Я не то чтобы работаю на них, мадам. Я надеюсь, что смогу всеми силами служить Гермесу. Он не всегда бывал добр ко мне, но это — планета моих предков.

— Подвергнувшаяся нашествию!

Стрэнг нахмурился, словно это замечание ранило его.

— Я сочувствую вам в вашем несчастье/мадам. Но Бабур только пытается остановить Содружество. Разведка узнала, что вражеский генштаб разработал и уже начал проводить в жизнь план захвата этой системы.

«Это — только твои слова», — подумала Сандра, но невольно почувствовала сомнение.

— Вряд ли стоит пенять на Бабур за эти воинственные действия, — продолжал Стрэнг. — Да и с вашей точки зрения, это, очевидно, меньшее из двух зол. Бабур не хочет править вами, да и не может. Такая мысль просто нелепа. Самое большее, чего он, вероятно, пожелает, — это какое-нибудь соглашение о послевоенном оборонительном союзе. А вот Содружество все время выражало сожаление, что несколько его колоний отделились от него.

Верно. Наши предки сделали это, потому что они создавали в своих новых домах общества, интересы и философии которых были слишком чужды Земле, Луне или Венере и не вписывались в рамки законов и жизненных укладов, получивших развитие на этих планетах. Содружество не пыталось задавить независимость силой оружия, но многие его граждане считали, что оно должно было это сделать.

— Мадам, — с серьезной миной проговорил Стрэнг, — когда-то я работал ксенологом, изучал планеты типа Юпитера и, в частности, Бабур. Я лучше других людей знаю эту расу и разные ее культуры. Это не похвальба, а чистая правда. Кроме того, как уже говорилось, я — гермесец и патриот Гермеса. Видит Бог, я не безгрешен. Но сделать верховным комиссаром именно меня было разумнее всего. Вот почему я вызвался исполнять эти обязанности.

— И отнюдь не повинуясь какому-то сиюминутному порыву, — насмешливо ответила Сандра. — Должно быть, эту операцию планировали уже давно.

— Совершенно верно, мадам. В каком-то смысле ее планировали всю мою жизнь. Еще мальчиком, тут, в Звездопаде, я видел, что дела обстоят совсем не так, как следовало бы, и обдумывал способы исправления несправедливости.

Сандру охватил страх, заставивший ее огрызнуться.

— Я потратила гораздо больше времени, чем мне хотелось бы, выслушивая сетования Освободительного Фронта на его горькую долю. Ну а какую сказку расскажете вы?

Стрэнг вспыхнул от ярости.

— Если вы еще ничего не поняли, то, вероятно, не поймете никогда. Неужели вы лишены воображения? Представьте себе, что вы — ребенок, которого запихнули в государственную школу, тогда как дети из кланов получали домашнее образование у лучших учителей планеты. Подумайте о тех, кто мечтал достичь совершенства, увековечить свои имена — и вдруг увидел, что все стоящие земли, все природные богатства и ключевые предприятия принадлежат имениям, кланам и их Последователям, которые в зародыше пресекают любые возможные перемены, поскольку перемены могут лишить их льгот и вынудить жить своим умом. Подумайте о влюбленных, которые хотели пожениться и сделали бы это, если бы не вмешались родители невесты, боявшиеся, что зять-травер подорвет их положение в обществе и не позволит им использовать дочь для заключения выгодного союза… — Стрэнг осекся. С полминуты в комнате царило молчание, потом он снова заговорил, уже спокойнее: — Мадам, оставим в покое справедливость. На Гермесе надобно провести преобразования, чтобы он мог хотя бы сам себя защитить. Это древнее полуфеодальное общество слишком громоздко, слишком недееспособно… и, что самое главное, слишком отвратительно. Бунт на военном флоте и побег на Землю доказали, что даже ваше правительство не может обезопасить себя от дерзких выходок и непокорности офицерского корпуса, состоящего из представителей знати. Не только по нравственным, но и по чисто житейским соображениям вам следовало бы заручиться преданностью траверов, большинства населения. Но какое дело этому большинству до участи кланов и Последователей? Каково их значение в масштабах планеты? Производство больше не может распределяться между имениями. Его надо объединять на всемирном уровне. Как и систему распределения, суды, полицию, образование, общественные службы и все остальное. А для этого имения должны быть расформированы. Нам нужны не они, а единое население.

Ну а после войны Вселенная полностью обновится. Кончится господство Торгово-технической Лиги. Содружество уже не будет самой сильной державой. Вялые досужие переговоры перестанут служить единственным способом улаживания споров между народами и расами. Гермес либо приспособится к этому, либо погибнет. И я хочу, чтобы он начал приспосабливаться незамедлительно.

Мы намерены совершить здесь переворот, мадам. Надеюсь, что вы и ваша знать окажете нам добровольную помощь. Но революция произойдет в любом случае.

Глава 14

Ханни Леннарт, получавшая от Содружества кредит в год за то, что служила специальным помощником министра по связям за пределами Солнечной системы, обратилась к Эрику с другого континента:

— Вы понимаете, в какое трудное положение поставили нас своим прибытием, адмирал Тамарин-Асмундсен. Мы приветствуем ваше предложение объединить силы. Однако, как вы сами сказали, ваше правительство, которое мы до сих пор признаем, не приказывало вам прибыть сюда.

— Мне уже несколько раз это говорили, — ответил Эрик телефонному аппарату, стараясь, чтобы его слова звучали как можно суше. Но в голове звенел гневный вопрос: может, ты скажешь хоть что-нибудь стоящее, а, мумия?

Она сказала. Напряжение отпустило Эрика так резко, что это было сродни удару под дых.

— Я звоню вам неофициально, чтобы как можно скорее сообщить о своем решении поддержать вашего посла. Иными словами, согласиться с тем, что, коль скоро правительство Гермеса попало в плен, только те его служащие, которые остались на свободе, способны должным образом представлять свои власти. Надеюсь, кабинет это одобрит.

— Благодарю вас… очень, — выдохнул Эрик.

— На это уйдет по меньшей мере месяц, — предупредила Леннарт. — А ваше дело терпит, поскольку наш флот не тронется с места, пока не получит сколь-нибудь надежных разведданных о численности и местонахождении сил бабуритов. Нам не нужна вторая Обитель Мрака!

— Если верить выпускам новостей, — рискнул Эрик, — изрядная часть ваших граждан не хочет, чтобы флот вообще трогался с места. Они желают мира через переговоры.

Леннарт насупила жидкие брови.

— Да, но они дураки, и это — еще самый мягкий эпитет, которым я могу их наградить. Дураки. — Она вновь напустила на себя деловой вид. — До того как они согласятся с моим предложением, касающимся вас, я и уполномочена, и обязана определить ваш нынешний статус. Честно говоря, я не понимаю, почему посол Рюнеберг так горячо возражает против того, чтобы вас считали интернированными. Ведь это простая формальность, и к тому же ненадолго.

«Да потому, — подумал Эрик, — что Николас ван Рийн настроил его таким образом». Молодой человек вдруг понял, что выигрывает этот раунд. Но борьба будет долгой, и до победы еще далеко. Поэтому он постарался и соображать, и говорить как можно быстрее.

— Уверен, что он все вам объяснил, сударыня. После войны мы будем нести ответственность перед нашим правительством. Приняв статус интернированных, мы признаем, что положение этого правительства сомнительно. Но мы не можем и поступить под ваше командование до тех пор, пока вы не признали нас как полноправных союзников.

Леннарт поджала губы:

— Когда-нибудь мне придется изучить ваш мудреный свод законов, адмирал… Очень хорошо. Полагаю, вы хотели бы приступить к неофициальному обсуждению плана присоединения вашей эскадры к нашему военному флоту?

— Плана слияния нашего флота с вашим, если вы не возражаете, госпожа, — ответил Эрик, почувствовав прилив уверенности в себе. — Да, разумеется, но лишь в свободное от забот о благополучии моих людей время. Кстати, их уже, кажется, интернировали, да еще как. Это необходимо прекратить. Мне необходимо письменное заявление, в котором говорилось бы, что мои люди имеют право свободно перемещаться и выполнять любые мирные поручения.

Последовавшие засим препирательства оказались короче, чем предполагал Эрик. Леннарт уступила его требованиям. В конце концов, речь, похоже, шла о мелочах. А правительство Содружества не имело военного опыта и толком не знало, как следует вести себя со своими собственными гражданами. Оно не хотело без всяких на то причин оскорблять гостей с Гермеса, героев дня. Нанятые ван Рийном публицисты неплохо справились со своей работой.

Наконец Эрик отключил связь, откинулся на спинку кресла и издал тяжелый вздох, а потом и проклятие. Оторвав глаза от экрана на столе, он устремил взор на окно, за которым виднелись зеленые пастбища, полого поднимавшиеся к снегам и тускло блестящему леднику. Его новые жилье и штаб размещались в шале в новозеландских Южных Альпах, куда поспешно перевезли электронное оборудование и аппаратуру связи. При соблюдении необходимых мер предосторожности тут можно было не опасаться лазутчиков и подслушивающих устройств. Богатый «сочувствующий», который предоставил этот дом, был марионеткой ван Рийна.

Но вскоре волна гнева потеснила радость Эрика.

«Торговаться, — подумал он. — Хитрить. Выжидать. Выжидать. Когда же мы вступим в бой? Ради Бога! Ради Лорны». Образ суженой возник перед глазами; он был ярче любого призрака, созданного электроникой, но не обладал способностью говорить. Она была за двести двадцать с лишним световых лет от здешнего ласкового небосвода, под пушками бабуритов, а он даже не смог поцеловать ее на прощание. Он так сжал пальцами авторучку, что она треснула..

Вошел ван Рийн, который подслушивал разговор, сидя в соседней комнате.

— Мы получили то, что хотели, ха? — в голосе его не было ноток радости от только что одержанной мизерной победы. — Я бы кричал «ура» и подбрасывал шляпу, да вот душа к этому не лежит. Мы по-прежнему должны действовать быстро, nie? Давай-ка сразу наметим план.

Эрик заставил себя обратить на него внимание.

— Я уже это сделал, — сказал он.

— Ха! — ван Рийн захлопал своими маленькими черными глазками. — Я и приехал потому, что здесь мы наверняка можем говорить, ничего не опасаясь.

Эрик подавил раздражение. Ему предоставлялась возможность сделать еще один шаг к исполнению своей мечты.

— Я все обдумал, пока ты был в пути. Потом, как мы и надеялись, позвонила Леннарт. Это случилось тотчас после твоего приезда. Тебе лучше потихоньку отправиться вместе со своими агентами в морское жилище на Ронге, якобы отдохнуть несколько дней после всех тех тревог, которые пережил по милости правительства.

Усы ван Рийна задрожали.

— Кто тебе сказал об этом месте?

— Дэвид Фолкейн, — говоря, Эрик чувствовал себя все лучше и лучше. — Помнишь ночь на твоей яхте? Под утро, когда мы вроде уже обо всем переговорили, я поднялся с ним наверх глотнуть свежего воздуха и подождать машину, которая должна была прибыть за мной. Тогда-то он и рассказал мне о твоих логовах, устроенных на случай нужды. Ронга показалась мне наиболее подходящим местом.

«Но Дэвид рассказал и еще кое-что, — подумал Эрик. — Уже тогда он знал, что надо сделать, и имел ясное представление о том, как добиться желаемого. И сегодня я не только сам по себе. Я исполняю и его указания тоже».

— Так вот, — продолжал он, глядя в выпученные, будто у креветки, глаза собеседника. — Каждый из моих крейсеров несет скоростной катер, снаряженный для межзвездных перелетов. Я лично вызову один из них с орбиты и прикажу сесть на Ронге. Пусть какой-нибудь флотский командир Содружества даст разрешение. Думаю, он просто запросит данные, узнает, что на Ронге есть посадочная площадка для гражданских судов такого размера, и не станет копаться дальше, пытаясь, к примеру, выяснить, кому принадлежит эта площадка. Он не осмелится заставить меня ждать, ты заметил, как высокомерно я разговаривал с Леннарт. Я надеялся, что она даст указание исполнять все мои прихоти.

Чтобы никто не подслушал телефонных переговоров, тебе следует прямо отсюда отправиться к нашему послу. Если надо, подними его с постели и вручи мой приказ о приеме твоих агентов на службу в качестве офицеров военного флота Гермеса. Потом привези их на остров и передай им мой приказ покинуть Солнечную систему в соответствии с дополнительными устными указаниями. Пусть отправляются немедленно. Найди подходящего пилота. Запасов и всего необходимого на катере хватит на несколько недель. Ты сможешь сделать так, чтобы не-люди получили корм, который им нужен?

Не думаю, чтобы у катера возникли какие-нибудь сложности при взлете. Дежурный офицер подумает, что я хочу посетить свои корабли, оставшиеся на орбите. Но как только корабль удалится от Земли, он тотчас направится в открытый космос. Вселенная большая, и вряд ли его перехватят, если командир знает свое дело. Флот Содружества развернут таким образом, что не может пресечь попытку вырваться в космос. Не то что флот бабуритов на Гермесе. Эрик усмехнулся.

— Разумеется, я готов выдержать бурю, которая обрушится на меня. Мне будет даже приятно тыкать всем в нос, что-де я не вышел за рамки своих законных прав. Мы не интернированы и пока не подчиняемся верховному командованию Содружества. Я не виноват, что их офицер подумал, будто я намерен отправиться на увеселительную прогулку. Я не обязан отчитываться в том, какие приказы отдаю своему личному составу, хотя, по правде говоря, я поступил бы вполне разумно, послав разведчиков, чтобы они посмотрели (оставаясь на почтительном расстоянии), как идут дела на Гермесе. Да, эта заварушка, похоже, станет моим первым развлечением с тех пор, как ты тайком вывез меня из Рио.

Несколько мгновений ван Рийн стоял, будто истукан. Потом воскликнул:

— Ох-хо-хо-хо! Да уж, ты — мой сын, это точно. Щепка со старого пня. Ja, в тебе воплотились все выкладки Менделя! Дайка я отыщу бутылочку «дженеверы», которую велел привезти вместе с конторским оборудованием, и мы выпьем до дна за погибель врагов наших!

— Потом, — ответил Эрик, испытав теплое чувство. — Хоть мне и не терпится нализаться вместе с тобой… папа. Но сейчас надо действовать. Ты говоришь, что никто не мог выследить тебя по пути сюда, и я в это верю. Тем не менее, если ты надолго ускользнешь из-под наблюдения и соглядатаи не будут знать, где тебя искать, это наведет их на определенные мысли, верно? — Он потянулся к письменным принадлежностям. — Повтори мне имена партнеров Фолкейна.

Ван Рийн вздрогнул:

— Фолкейна? Дэвида? Нет, нет, мой мальчик, у меня на примете совсем другие люди. Эрик удивился:

— Разумеется, тебе не хочется опять посылать его в опасный полет. Но есть ли у тебя более знающие специалисты?

— Нет, — ван Рийн принялся мерить комнату тяжелыми шагами. — Эх, черт, не стану отрицать: мне невыносимо видеть, как Койя пытается скрыть горе, когда Дэвид уезжает. И все равно я отправил бы его, вот только… Ты слышал той ночью на яхте. Он не собирается создавать союз глав независимых компаний, как ему полагалось бы делать. Он даже не пытается лгать мне. При первой же возможности Дэвид отправится на Гермес.

— Разумеется. Почему я должен возражать?

— О муки и смерть! — вскричал ван Рийн. — Но что он может там сделать! Сложить голову? На кой черт тогда были нужны все эти ухищрения?

— Полагаю, тогда утром, на яхте, он не бахвалился, говоря, что может незаметно проскользнуть на любую планету вместе со своей командой, — сказал Эрик. — Попав туда, Дэвид, вполне вероятно, застрянет надолго. С моей точки зрения, это хорошо, потому что его советы и руководство наверняка будут очень ценными. Кроме того, Дэвид сказал, что куда труднее будет вывести судно обратно в космос, когда он высадится, но его партнеры рискнут это сделать, и, возможно, у них получится. Они не раз выкидывали такие номера. Ну а убравшись с Гермеса, они соберут для тебя всех твоих торговцев. Хотя, честно говоря, я весьма смутно представляю себе, чего могут добиться эти люди.

— Быть может, и немногого, — согласился ван Рийн. — И все же… У меня такое чувство, сынок, что мы должны прошерстить обломки Лиги, и тогда, возможно, узнаем, каковы причины такого поведения Бабура. А узнав, попробуем изменить положение. Поскольку чисто внешне действия бабуритов выглядят лишенными всякого смысла, — он поднял громадную ручищу. — О ja, знаю: войны зачастую кажутся бессмысленными. Но я все равно не перестаю задаваться вопросом: что надеются получить вожди бабуритов в результате империалистической агрессии, направленной против нас? — Ван Рийн постучал себя по лбу костяшками пальцев. — И тут, в этом старом твердом черепе, уже забрезжила одна мыслишка…

Дэви будет настаивать, чтобы первым делом отправиться на Гермес. В таком случае вполне вероятно, что Эдзел и Чи никогда не смогут продолжить свою работу. Опасность, она ведь для всех одинакова. Позволь мне послать не их, а кого-нибудь другого. Пожалуйста.

Наконец-то отец употребил в разговоре с ним это слово, и Эрик испытал странный укол вины.

— Прости, — сказал он. — Это должен быть Фолкейн, какие бы условия он ни выдвинул. Понимаешь, мне необходимо иметь розу на хвосте… Это гермесское выражение. Я должен оберегать свои тылы и держаться в рамках закона ради блага моих людей. Фолкейн — мой соотечественник. И его спутники тоже не имеют никакого отношения к Содружеству, не так ли? Стало быть, я имею право давать им поручения. У тебя есть такие же грамотные космонавты, отвечающие этому требованию?

Ван Рийн как-то разом сник.

— Нет, — прошептал он.

«Он стар, — пронеслось в голове у Эрика. — Он устал и никому не нужен, по крайней мере здесь».

Ему захотелось стиснуть поникшие плечи отца, но он лишь сказал:

— Разве это имеет такое уж большое значение? Самое большее, что нам удастся сделать, это установить связь. Сперва — с моими домашними, потом — с твоими коллегами. Надеюсь, из этого выйдет толк. — И он добавил, возвысив голос так, что тот зазвенел: — Однако главный вопрос заключается в том, насколько хороши мы будем в бою.

Ван Рийн окинул его долгим пытливым взглядом.

— Так ты ничего не понимаешь, да, мальчик? — спросил он тихим, с хрипотцой, голосом. — Победа, поражение, ничья, затяжная война — все это означает конец Содружества в том виде, в каком мы его знаем. Конец Лиги. Конец Гермеса. Молись святым, чтобы нам не пришлось бороться до так называемого «решающего мига». — Он ненадолго умолк. — Быть может, и сейчас уже слишком поздно. Ну что ж, давай поступим так, как хочешь ты.

Закат заливал океан огненно-оранжевым светом, который вдали сменялся сиянием расплавленного золота, а еще дальше — коралловым багрянцем. Солнечная дорожка протянулась от горизонта до линии прибоя. Высоко на западе стояла Венера. Волны баюкали погруженный в безмолвие атолл Ронга. Дневное благоухание цветов таяло в остывающем воздухе.

Эдзел брел по обрамляющему атолл пляжу. Слева от него на фоне фиолетового восточного горизонта поблескивала листьями группа пальм. Чешуя на правом боку дракона тускло сверкала. На спине у него сидела Чи Лан; ее мех казался позолоченным. Шел последний час перед отлетом в космос.

— Когда мы покончим с этим делом, я вернусь на Цинтию, если мы останемся в живых, — сказала Чи, нарушая долгое молчание. — Это уж точно.

Эдзел что-то вопросительно промычал.

— Я подумывала об этом с самого начала заварухи, — добавила Чи, обращаясь то ли к нему, то ли к себе самой. — А нынче вечером… здешние красоты тревожат меня. Слишком похоже на дом родной. И слишком непохоже. Пытаюсь вспомнить живые леса в Дао-Лай, деревья мало в цвету, птиц вокруг них. Там повсюду птицы. Но вижу только то, что окружает меня сейчас. Пытаюсь вспомнить дорогих мне родственников, но в памяти остались лишь их имена. Я стала холодной.

— Я рад, что твоя жажда богатства наконец удовлетворена, — заметил Эдзел. Чи ощетинилась:

— Какого хаоса я доверилась тебе, ворчунозавру-переростку? Почем тебе знать, что такое тоска по дому. Ты со своей дурацкой грамотностью можешь мотаться куда угодно, покуда не израсходуешь весь свой несчастный запас знаний.

Дракон покачал огромной головой. Этому отрицательному жесту он научился у людей, поскольку ни в одной из стран Одина такого не увидишь.

— Извини, Чи, я не хотел читать тебе нравоучений. Просто рад за тебя.

Она успокоилась так же быстро, как вспылила, и одарила Эдзела мурлыканьем. Он упрямо продолжал:

— В тщеславии своем я вообразил, будто и впрямь не связан со своей родиной никакими узами. Но здешнее солнце тусклое, горизонты тут узки, и в мечтах я часто бегу со своими былыми товарищами по равнинам, где поет ветер. И еще я очень хочу жену — это я, существо, которое вроде бы должно испытывать такое желание, лишь встречая самку в период течки. А может, я просто хочу детенышей, чтобы путались под ногами, а потом я сгребал бы их в охапку и брал на руки.

— Да, наверное, — пробормотала Чи. — Возлюбленный, к которому всегда испытываешь нежность…

Огибая рощицу, пляж делался все уже. Эдзел и Чи увидели Фолкейна с Койей; они стояли друг против друга, взявшись за руки, и не замечали ничего вокруг. Эдзел не стал замедлять свой размеренный шаг. Ни он, ни его наездница не отвели глаз, но и не любопытствовали. Трое товарищей принадлежали к разным расам, и им почти нечего было скрывать друг от друга.

— Нет, я ни о чем не жалею, — сказал одинит. — Это были неплохие годы. Я и детям своим пожелаю такой же счастливой судьбы скитальцев по мирам, полным чудес.

— Я тоже, — ответила Чи, — хотя боюсь, что все лучшее выпало на нашу долю. Наступают такие времена… — Ее голос замер.

— Нет нужды уже сейчас переживать будущее, — посоветовал ей Эдзел. — Давай насладимся нашим последним приключением, каково бы оно ни было.

Чи встряхнулась, будто вылезла из ледниковой речки, и снова стала сама собой.

— Приключение? — сердито зашипела она. — Сидеть в корабле, вдвое уступающем размерами «Через пень-колоду», без наших любимых развлечений, даже без компьютера, с которым можно сыграть в покер?

Глава 15

Поначалу Гермес был просто синей звездочкой. Потом он вырос и превратился в сапфировый диск, окутанный мраморно-белыми облаками, чуть затемненный в том месте, где располагался его единственный, но огромный континент; вся остальная поверхность была покрыта водой, сиявшей на солнце или поблескивавшей в свете луны. Вскоре планета заслонила собой половину небосвода и оказалась уже не прямо по курсу, а внизу.

Здесь и была самая опасная точка. Команда вывела «Проныру» на гиперболическую орбиту, войдя в систему Майи под большим углом к плоскости эклиптики. Ядерный реактор был выключен, аппаратура жизнеобеспечения работала на самой малой мощности благодаря электропитанию. Теперь, если «Проныру» засечет радар сторожевого корабля бабуритов, его скорее всего примут за большой метеорит, прилетевший из межзвездных глубин, то есть за вполне обычное небесное тело. Но сейчас, дабы катер не сгорел в атмосфере, Фолкейн должен быстро включить тягу, чтобы сообщить ему требуемую скорость.

Цифры данных скользили у него перед глазами: плотность воздуха и ее градиент, сила тяжести, высота, кривизна поверхности планеты, изменчивые показатели направления движения катера. Вспыхнули данные расчетов компьютера: через тридцать секунд можно будет начинать аэродинамическое торможение, если удастся верно рассчитать замедление, и тогда «Проныра» окажется в такой-то и такой-то точке внизу. Дэвиду предстояло решить, воспользоваться этой возможностью или дождаться следующей. Тогда понадобится меньшее антигравитационное усилие, но зато садиться придется в другом месте, а корпус корабля раскалится сильнее. Руководствуясь и разумом, и отточенным инстинктом, Дэвид нажал кнопку выбора оптимального на данный момент режима.

Уравновешивающего внутреннего поля тут не было, и Дэвида швырнуло на сетку безопасности. Тело отяжелело, перед глазами заплясали темные пятна, в голове будто грянул гром. Через несколько минут тяга отключилась, и вот они уже в режиме падения, идут по пологой траектории. На такой высоте даже в атмосфере еще были видны яркие звезды на иссиня-черном небе.

— Как вы там, сзади? — выдавил Дэвид, поднеся к губам микрофон внутренней связи.

— Как и всякий раздавленный помидор, — проворчала Чи, сидевшая в рубке управления огнем.

— О, по-моему, это маневрирование бодрит после долгой невесомости, — откликнулся Эдзел из машинного отделения. — Мне не терпится покинуть борт и размять ноги.

На «Проныре» ему хватало места только для изометрических упражнений и отжиманий. Он должен был покидать рекреационную камеру — единственное место, где Эдзел мог растянуться во весь рост, — всякий раз, когда его попутчикам приходила охота поразмяться. Иначе он рисковал превратиться в мишень для мячей.

— Возможно, тебе придется бегать гораздо больше, чем хочется, — строго сказала Чи. — Вдруг чей-нибудь детектор засек наши выбросы энергии.

— Мы были над самым центром Корибантического океана, — напомнил ей Фолкейн. — Скорее всего судьба нам благоприятствует… Эй, сейчас начнется болтанка.

«Проныра» пересекла границу стратосферы и тропосферы под острым, тщательно рассчитанным углом. Будто камешек, пущенный вприпрыжку по воде, она пошла вверх, когда столкнулась с более плотным слоем газа. Кораблик затрясло. Несколько секунд он летел вперед, почти паря, поднимаясь все выше, в космос, потом снова нырял и подпрыгивал. Затем все повторялось… опять, опять, опять. При каждом таком нырке суденышко все глубже погружалось в атмосферу и теряло скорость. Небо над ним светлело на глазах, и звезды виднелись, только когда «Проныра» оказывалась на ночной стороне планеты. Вой рассекаемого кораблем воздуха сменился ураганным ревом. Суша и вода начали вытеснять из поля зрения небосвод.

Наконец до поверхности осталось всего несколько километров, и «Проныра» стала вести себя, как воздушное судно. Фолкейн нажал кнопку, затребовав географические координаты, рассчитанные на основе непрерывных сигналов с навигационных спутников. Он взволнованно взглянул на карту, которую держал в руках. Они были над Грейтлендом и должны были совершить посадку в Грозовых горах. Под кораблем простиралась залитая солнцем континентальная пустыня; красный грунт возвышался сказочными торосами, изваянными ветром; они были покрыты скудной сухой растительностью и совершенно безлюдны. Если корабль до сих пор не заметили, то вряд ли заметят вообще. Значит, можно включить двигатель, чтобы подлететь как можно ближе к Хорнбеку, родовому гнезду Фолкейнов.

И тут раздался голос Чи; казалось, будто острый клинок полоснул по его надеждам:

— Jao leng! Два самолета, с северо-востока и юго-востока. Идут на сближение.

— Ты уверена? — вскрикнул Фолкейн.

— Радарный сигнал и… да, будь оно все проклято, нейтринное излучение, ядерные силовые установки. Вряд ли это космические корабли, но штуковины здоровые и, могу держать пари, достаточно скоростные.

«О нет, о нет, — на все лады повторял про себя Фолкейн. — Нас засекли. Но как? Что ж, должно быть, оккупационные силы многочисленнее, чем по той или иной причине думал Эрик, и контролируют более обширные территории. В конце концов, он бежал с планеты еще до их прибытия… Кто-то засек выброс энергии на большой высоте и запросил центр, а там, вероятно, сказали, что-де бабуриты ни при чем. Тогда включилась сеть детекторов широкого охвата, нас отыскали, и вот сюда летят с проверкой военные самолеты с ближайшей базы».

Он подавил отчаяние и спросил:

— Есть ли шансы сбить их, когда подойдут ближе?

— По-моему, весьма слабые, — ответила Чи.

Фолкейн кивнул. «Проныра» — это вам не «Через пень-колоду». В атмосфере, да еще при сильном тяготении, она была гораздо менее увертлива, чем машины, созданные специально для таких условий. У нее не было генератора силового поля для отражения ракет, а лишенные брони борта не имели никакой защиты от лучей. Прежде чем «Проныра» сумеет нанести удар по первоклассному военному самолету, тот разнесет ее в клочья.

Пытаться удрать в космос было так же бессмысленно, как и вступать в бой. Аппаратура слежения уже взяла «Проныру» на прицел, а на военные корабли на орбите, должно быть, передан сигнал тревоги.

По пути сюда Чи, Эдзел и Фолкейн обсуждали возможность возникновения такого положения, равно как и любых других мыслимых стечений обстоятельств.

— Ладно, — проговорил Фолкейн. — В какой точке они перехватят нас, Чи?

— Километров через пятьсот, если все будут следовать своим нынешним курсом, — ответила она.

— Благодарите за такое везение. Мы будем в глубине Грозовых гор, в том районе, который я хорошо знал еще мальчишкой. Я посажу машину неподалеку от места назначения, и мы скроемся в лесах. Может быть, удастся стряхнуть их с хвоста. Немедленно покинуть посты! Нет никакого смысла и дальше нести вахту. Чи, собери наши рационы. — Они могли питаться местными растениями и живностью, но в здешней пище не было некоторых витаминов и микроэлементов. — Эдзел, достань походное снаряжение. — Целый узел был заготовлен заранее, там лежали даже пропеллеры, с помощью которых они могли лететь, если удастся ускользнуть от поисковой партии. — Станьте наготове у пассажирского люка, но пристегнитесь к опорам. Я вот-вот нажму на тормоза.

Оставляя за собой шлейф рева, от которого сотрясался грунт, «Проныра» продолжала идти по длинной пологой траектории снижения. Из-за горизонта вставали призрачные синие горы. Вот они обрели четкость очертаний и сделались серыми или рыжевато-бурыми, а потом внизу понеслась чересполосица скал, утесов, крутых склонов и вечных снегов. Горные пики бросались навстречу, когда корабль проносился над разделявшими их седловинами. На востоке горы были пониже и более пологи; они длинными кряжами спускались в долину Аполлона, за которой лежали холмы Аркадии, прибрежные равнины, Звездопад и океан Авроры. Воздух в той стороне был более влажным, в небе плыли облака, внизу поблескивали по-осеннему бледные луга; подножия гор были окутаны мантиями лесов.

Оп-па! Фолкейн снова включил тягу, и корабль затрясся под натиском могучих сил. Он почти остановился, задрал нос к небу, пошел вниз и ударился о грунт. Посадочные мачты вонзились в дерн, нащупали твердую почву и надежно встали на свои места, крепко держа корабль. Фолкейн уже вскочил-с кресла. Он принял дозу эквилиброла, вернувшую его телу чувство равновесия после невесомости. Он проворно сбежал по трапу, пронесся по коридору, увидел, что люк открыт, и бросился по сходням следом за своими товарищами.

Они уже были далеко впереди. Фолкейн бегом пересек поляну, на которую сел корабль, и бросился к обрамлявшей ее стене деревьев. Под открытым небом ему грозила смерть. Между стволами деревьев рос густой труднопроходимый подлесок из кустов и лоз. Фолкейн вспомнил свои старые навыки и принялся раздвигать ветки четкими движениями рук и ног. Эдзелу надо продвигаться вперед еще осторожнее, чтобы не оставить за собой полосы вытоптанной земли. Ну, да любой, даже самый мелкий, его шажок все равно длиннее человеческого. А Чи просто прыгала с ветки на ветку.

По подсчетам Фолкейна, они прошли три километра, когда над головой раздался свист. Подняв глаза, Дэвид увидел один из самолетов. Тот несся к «Проныре». У него был узкий фюзеляж, значит, самолет строили на заводах фирмы «Авелан». Их стали выпускать специально для обжитых людьми планет, когда Датина застращала поселенцев и вынудила их вооружаться. Более грозной боевой машины Фолкейн и представить себе не мог. На корпусе красовались переплетенные восьмерки, знак Объединенного Бабура. Этот самолет, как и ему подобные, наверняка был куплен через подставных лиц много лет назад и передан наемникам из числа людей.

Когда самолет прошел мимо и скрылся из виду, Фолкейна захлестнула волна облегчения. Их не заметили.

— Давайте я осмотрюсь, — крикнула Чи. Эдзел бросил ей бинокль, который можно было подстроить под ее глаза, и Чи ловко полезла вверх.

Фолкейн был рад остановке, хотя и не устал. По гладкой дорожке он мог пробежать хоть тридцать километров и даже не запыхаться. Но передышка дала его чувствам возможность оценить обстановку, сделала его частицей окружающего мира, чтобы тот перестал напоминать полосу препятствий.

Снопы предвечернего света пронизывали кроны, по голубому небу плыли маленькие облака. Большинство здешних деревьев составляли камнекорки, сейчас голые, и зонтики, кроны которых уже пожелтели, но вполне могли спрятать его, если он будет выбирать дорогу достаточно осмотрительно. Подлесок в этих тенистых местах был менее густой, чем в районе посадки. Опавшая листва хрустела под ногами, источая густой влажный аромат. Меж голых ветвей порхали орнитоиды, а в снопах света, будто пылинки, плясали букашки. Внезапно Фолкейна охватило острое чувство. Не радости от возвращения домой, а скорее тоски. Что это — по-прежнему его страна, или же за долгие годы странствий он стал тут чужим?

Впрочем, сейчас не время раздумывать об этом. Чи поспешно спустилась с дерева.

— Я видела, как наш бандит снизился, а второй завис, надо полагать, над «Пронырой», — доложила она. — Скоро они обнаружат, что лавочка осталась без хозяев.

— Пожалуй, нам лучше поспешить, — предложил Эдзел.

— Нет, — решил Фолкейн. — Сначала надо узнать, насколько дотошно они будут вести поиск. Давайте, пока возможно, прятаться. Особенно ты, старый буйволигатор.

Чи возвратилась на свой пост, Эдзел втиснулся в чащу. Фолкейн срезал лучеметом кусты и сучья и завалил ими торчащий хвост одинита. Сам он мог без труда спрятаться в…

Чи проворно спустилась вниз и пересекла прогалину.

— Стая бросилась в погоню, — прошипела она. — Летят на пропеллерах по спирали, в режиме поиска, четыре человека. Бьюсь об заклад, что у них есть нюхач.

Фолкейн оцепенел. От этого прибора, улавливающего запахи пота и дыхания, можно было спрятаться только в пещере. Вероятно, у них будут задержки и ложные тревоги при встречах с диким зверьем, но вряд ли это принесет преследуемым сколь-нибудь ощутимую пользу.

«Может быть, это конец. Нам столько лет везло». Вслух Фолкейн задал дурацкий вопрос:

— С чего бы вдруг им брать с собой нюхач?

— В качестве меры предосторожности против партизан. Может, они уже действуют, — ответила Чи. — Похоже, нюхач был только на одном самолете. Иначе бы они отрядили на поиск две команды.

— А мы не могли бы тоже подняться в воздух?

— Спи, дохлый номер! Где твои мозги? На таком расстоянии нас наверняка заметят.

Из кустов донесся голос Эдзела:

— Меня они первым делом унюхают, как только позволит дальность действия прибора. Вы идите, а я останусь и отвлеку их.

— Твои мозги, видать, тоже превратились в овсяную кашу? — фыркнула Чи.

— Послушайте, друзья, у меня в любом случае нет никакой возможности убежать…

Способность соображать вернулась к Фолкейну с быстротой клинка, возвращающегося в ножны.

— Космос и все его светила! — вскричал он. — Сделаем как раз наоборот. Эдзел, сиди тихо. Чи, идем со мной. Выведи меня туда, где они первым делом унюхают нас.

Ушки Чи встали торчком.

— Что ты задумал?

— Поторапливайся, болтунья! — велел ей Фолкейн. — По дороге объясню.

Он стоял под зонтиком на опушке леса из камнекорок. Голые ветви и сучья на фоне видимого кусочка неба казались причудливым скелетом. Над головой раздался гул, и Дэвид увидел преследователей, скользивших по воздуху довольно высоко над кронами деревьев. Это были люди, хотя и совсем не похожие на людей: пропеллеры на спинах напоминали плотные спаренные плавники, шлемы выглядели как голые черепа. В ровном свете поблескивал металл. На летунах была незнакомая серая униформа; трое держали в руках лучевые ружья, имевшие, судя по длинным стволам, немалую убойную силу. Командир, который летел ниже остальных, нес на груди ящичек с сенсорами и впускными клапанами, а на спине — счетчики. Да, это был нюхач.

Человек с прибором указал рукой, и его спутник выпустил струю ревущего ослепительного пламени, которая полоснула по веткам. Они с треском посыпались вниз, таща за собой шлейфы едкого дыма. Усиленный мегафоном голос заорал на ломаном английском:

— Фыходите на обозрение, не то мы зажжем под фами почфа!

Фолкейн шагнул вперед, подняв руки. Он уже ничего не боялся, но чувства его были обострены до предела. Он видел каждый опавший листок у себя под ногами, ощущал тихое прикосновение ветерка к потным щекам, вдыхал ароматы растений и их гниющей плоти. Казалось невозможным, чтобы преследователи не почувствовали опасности со стороны Чи.

Солдаты остановились.

— Вот правильно, стой на месте, — велел голос. Все четверо о чем-то посовещались. Разумеется, они боятся засады, но ведь прибор обнаружил только одного человека…

Живущий на деревьях зверь, который повис на высокой ветке, в счет не шел. Он был невзрачен, с серым мехом, покрытым черными пятнами. Поза зверька свидетельствовала о том, что он оцепенел от ужаса. Прежде чем взобраться на дерево, Чи разгребла опавшие листья и вывалялась в гумусе. Преследователи не были уроженцами Гермеса и ровным счетом ничего не знали о животном мире планеты. Возможно, никто из них даже не заметил ее.

Один охотник остался в воздухе, трое других спустились, чтобы схватить пленника. Когда они пролетали мимо Чи, она извлекла из-под брюха лучемет и открыла огонь.

Первый луч угодил прямиком в нюхач, пробуравил корпус и сжег схему. Несший прибор человек вскрикнул и выпустил ящик. Луч рассек его, нанеся тотчас запекшуюся смертельную рану. Тело продолжало медленно снижаться на пропеллере, будто сломанная кукла.

Чи опять пустила луч, но промахнулась и лишь ранила второго преследователя в ногу. Но этого хватило, чтобы вывести его из строя. Человек обратился в бегство, отвесно набирая высоту и оглашая окрестности ужасными пронзительными криками.

Третий солдат выстрелил в Чи. Она успела шмыгнуть за ствол дерева и устремилась вниз, прыгая с ветки на ветку, преодолевая разом по несколько метров. Преследователь развернул ружье и принялся искать Фолкейна, но тот уже спрятался под пологом листвы и вместе с Чи открыл стрельбу по врагам из своего укрытия. Солдат шарахнулся прочь. И он, и его напарник в слепой ярости посылали вниз струи огня. Вспыхивали деревья, дымился грунт. Сотни птиц в ужасе взмыли в воздух, их крики почти заглушили резкий сухой грохот взрыва.

Бросать гранаты было бессмысленно. Перебегая от укрытия к укрытию, Фолкейн за несколько секунд покинул место схватки. Чи было еще легче, она могла передвигаться, оставаясь невидимой. Когда они вернулись к Эдзелу и Чи снова влезла на дерево, она не увидела никаких признаков присутствия неприятеля, за исключением парящего вдали самолета. Должно быть, наемники потащили восвояси раненого товарища.

— Теперь они остались без нюхача и будут ждать, пока кто-нибудь не привезет им новый, — сказал Фолкейн.

Если прежде он не испытывал страха, то теперь не чувствовал и радостного возбуждения. Он просто знал, что надо делать, и действовал по инерции.

— Но мы должны убраться подальше, пока этого не случилось. Отправляемся сию же минуту, не спеша и сверхосторожно. Когда настанет ночь, а ждать уже, слава Богу, осталось недолго, пойдем быстро. Быстро, вы поняли? — И он добавил, обращаясь к одиниту: — И чтобы впредь — без благородного самопожертвования, ладно? Я посажу на спину Чи, а ты — меня, и тогда мы сможем развить неслыханную скорость. Да еще не будет нужды устраивать привалы.

«Да, — подумал Дэвид, — старая команда еще хоть куда». Он указал на мелькавший за деревьями ориентир — без труда узнаваемую заснеженную горную вершину.

— Давай туда. Там мои родные.

Глава 16

Угодья Хорнбека раскинулись на плато, которое примыкало к более пологому плечу горы Маунт-Нивис. На севере, за лесом, начинались взгорья, становившиеся все выше и выше, пока их не окутывала вечная сияющая белизна. Западный горизонт тоже был горист, но на юге и востоке небосвод соприкасался с границами возделанных земель. Серый каменный особняк стоял чуть поодаль от горстки жилых домов поменьше и других построек. Отсюда начинались владения Фолкейнов, их лесопромышленная и чугунолитейная империя, и, хотя предприятия уже давно распространились по всей планете, сердце имения по-прежнему оставалось здесь.

Шагая по вившейся среди полей дороге, Фолкейн видел, что сжатые нивы опустели, оголились и обезлюдели; только скотина на пастбищах еще подбирала последнюю сухую траву — прощальный подарок осени. День был ясный, безветренный и прохладный; кругом стояла такая безграничная тишина, что хруст щебня под каблуками сапог казался исполненным какого-то таинственного смысла. Высоко над головой парил сталекрыл, высматривавший добычу. В небе не было ни одной машины, ничто его не тревожило. Не было видно и наземного транспорта. Казалось, все население скрывается внутри зданий; во внешний мир посылаются лишь немногочисленные короткие сообщения; члены семьи покидают дом лишь в случае необходимости, держа при этом рот на замке; жители перестали принимать гостей извне. Имение словно готовилось отразить яростный приступ.

«И вскоре это ему предстоит, — подумал Фолкейн. — Причем нападение будет куда опаснее простого штурма».

Наутро после своего прибытия и после вчерашней суматошной встречи любящих сердец Дэвид и его мать отправились на прогулку, чтобы спокойно поговорить. Но первые полчаса они шагали в молчании. После всех этих лет Дэвид уже толком не знал умонастроений матери. Сам он чувствовал, что не может сосредоточиться на планах: все его существо было поглощено воспоминаниями. Наконец Афина Фолкейн заговорила. Это была высокая женщина, все еще миловидная и энергичная. Густые седые волосы ниспадали на спину. Как и сын, она была облачена в комбинезон с семейной эмблемой на плече, но украсила свой наряд янтарным ожерельем из застывшей смолы осенника.

— Дэвид, дорогой, я была так счастлива снова увидеть тебя, испытала такой ужас при мысли о том, как ты рисковал, а потом — радость от сознания того, что ты прошел через все опасности целым и невредимым. Я даже не могла спросить тебя об этом прежде. Какова истинная причина твоего приезда?

— Я же тебе говорил, — ответил Фолкейн.

— Да, чтобы взять на себя функции Майкла, это твое право.

— И мой долг.

— Нет, Дэвид. Тебе ли не знать. Джон и Вики, — остальные двое детей Афины жили отдельно от матери, — и их супруги достаточно компетентны для этого. Да и вообще дела вела в основном я, потому что Майкл слишком часто был занят флотом. Или ты уже настолько отдалился от нас, что не веришь в нашу способность справиться с делами?

Фолкейн поморщился и потер лицо ладонью. Оно исхудало после многодневного трудного похода, во время которого он питался дарами земли: лететь по воздуху Дэвид и его друзья не осмелились.

— Ничуть, — ответил он. — Но с моим… с моим опытом…

— Разве ты не мог с большей пользой применить его в космосе, помогая организовать военные усилия? — Взгляд, устремленный в небо, где сновали сторожевые корабли, был сродни яростному потрясанию кулаком.

— Сомневаюсь, — грубовато ответил Дэвид. — Думаешь, правительство Содружества пожелало бы прибегнуть к моим услугам? А что до ван Рийна… Возможно, я совершил большую ошибку. А возможно, и нет. Однако… Послушай, Гермес всегда жил в мире. Бури и треволнения истории для тебя — нечто нереальное, как и для любого другого обитателя этой планеты. Для вас все это — лишь череда имен и дат, которые все мы зубрили в детстве, а потом забывали, потому что они ничего для нас не значат. Но я видел войну, тиранию, порабощение, мятеж, видел все это на множестве планет. Вот почему я посетил заброшенные города Земли, от Иерихона и Фермопил до Хиросимы и Владивостока. А ведь их там столько, что человеку жизни не хватит осмотреть все до единого… Я кое-что знаю о механике этого кошмара. Немного, поскольку в Лиге хватает людей, осведомленных так же хорошо, а то и лучше меня, но все же я вправе считать, что понимаю в этом больше едва ли не любого жителя Гермеса. — Дэвид взял мать под руку и взмолился: — Прежде чем я продолжу, пожалуйста, заполни тот вакуум, в котором я оказался. Расскажи мне, как тут обстоят дела. Я слышал кое-что о революции, оплачиваемой оккупационными силами, но не знаю подробностей. Вчера все были слишком возбуждены и, Боже мой, встреча превратилась в одно нескончаемое «ура», сопровождаемое тостами, не правда ли? Да еще проклятиями по адресу предателей, подстрекавших траверов к бунту. Но ведь все наверняка гораздо сложнее.

— Да, — согласилась Афина. — Вероятно, ты видишь картину, отличную от той, которую, боюсь, вижу я.

— Расскажи же мне, в чем дело.

— Я тут на целый световой год оторвана от многих фактов, а те, которыми все же располагаю, могу невольно исказить в зависимости от собственных предубеждений. Тебе надо бы поговорить с другими людьми, посмотреть последние хроники..

— Да, разумеется, — Фолкейн горько рассмеялся. — Мама, мне пятьдесят лет… Это значит сорок пять гермесских. Мать ответила ему такой же грустной улыбкой:

— А я не могу этого почувствовать. Поверить — да, но вот ощутить не способна. Не в силах почувствовать, что прошло так много времени с тех пор, как врач положил тебя мне на руки, и я убедилась в том, что у тебя прекрасные легкие.

Они продолжали свой путь. Дорога оборвалась у деревянного мостика через речку Хорнбек. Мать и сын остановились посередине и, облокотившись на перила, посмотрели вниз. Под водой, на зыбком дне, лежали камни. Поток весело журчал.

— Ну что ж, — сказала Афина тихим ровным голосом. — Как тебе известно, в нашу систему прибыли бабуриты и объявили, что-де мы находимся под их протекторатом. Они хотели захватить наши немногочисленные военные корабли, но Майкл увел их в космос. Майкл… — повторила она несколько секунд спустя, охваченная гордостью и горем.

Над водой вились золотистые мухи-драконы с прозрачными крылышками.

— Полагаю, госпоже Сандре тогда понадобилось прямо-таки невероятное самообладание, — продолжала мать. — флот улетел, а с ним — ее старший сын. Прекрасный предлог, чтобы свергнуть ее. Должно быть, она не уступила этим тварям и доказала им, что без нее некому руководить планетой и они рискуют насадить анархию в мире, о котором почти ничего не знают, если она уйдет. И это правда. Цель Сандры — спасти наши жизни, наш уклад жизни — в тех пределах, в которых это вообще возможно. И если она вынуждена идти на уступки, я, по крайней мере, благодарна Сандре за все, что она ухитряется сохранить.

Фолкейн кивнул:

— Ты мудрая женщина, матушка. Послушал я вчера кое-кого из этих горячих голов… Помоги мне втолковать им, что война и политика совсем не романтичны.

Афина устремила взор в сторону ледника, который тускло поблескивал под снежной шапкой Маунт-Нивис.

— Вскоре бабуриты завезли сюда дышащих кислородом наемников, в основном людей, — сказала она. — Так уж получилось, что у меня есть кое-какие сведения о них, потому что Герцогиня просила меня подыскать надежных людей, чтобы они навели справки: ведь то, чем занимается наше имение, неизбежно вынудит нас вести дела с захватчиками, а госпожа Сандра знает, что я всегда поддерживала тесную связь с высокопоставленными Последователями.

И люди, и не-люди являют собой весьма разношерстную компанию. Их набирали много лет из числа сломленных жизнью, озлобленных, алчных, преступивших закон, безнравственных и безрассудных искателей приключений.

Фолкейн кивнул. Техническая цивилизация, распространявшаяся по космическому пространству стремительно и слепо, будто сила стихии, наплодила немало таких личностей.

— Уже для того чтобы их набрать, должно быть, понадобилась целая организация, располагающая немалыми средствами, — сказал Дэвид.

— Это ясно, — ответила Афина. — Полагаю, в их высших эшелонах знали часть правды, но рядовым исполнителям ничего не сказали. А скормили им такую историю: консорциум вкладчиков, не пожелавших называть своих имен, потихоньку собирал наемную армию, отборные войска, в которые за высокую плату нанимали солдат везде, где только можно. Вероятно, это делалось во имя народов, оказавшихся перед лицом угрозы, как, например, население Датины. Или якобы для поддержки предпринимателей, рискнувших отправиться за пределы освоенного космоса. Ходили упорные слухи, что во всем этом заинтересованы, в частности, имириты, которым нужны дышащие кислородом помощники на малых планетах. К примеру, для того, чтобы собирать дань в виде изготовленных по их заказу товаров.

Фолкейн чуть вздернул уголок рта.

— Я почти восхищен… нет, какое там почти, я восторгаюсь их наглостью, — сказал он. — Впрочем, то, что выбор пал на Имир, вполне естественно: это излюбленный объект всевозможных суеверий.

«Потому что мы ничегошеньки о нем не знаем, — подумал Дэвид. — Мы просто называем так гигантскую планету, по сравнению с которой Бабур — карлик. Ее обитатели много путешествуют по космосу и колонизируют планеты, но, похоже, не заинтересованы в сношениях с нами. Или просто считают, что мы безнадежно чужды им».

— Удивляюсь, почему у вас в Лиге ни сном ни духом не ведали об этом наборе вояк, — сказала Афина. — По самым точным доступным мне данным, полученным из пересказов различных бесед и (но это — между нами) допросов нескольких захваченных в плен неприятельских солдат, уже началось кое-какое партизанское движение. Мы громогласно отрицаем это, но слухи-то доходят… — Она вздохнула. — Впрочем, это неважно. Главное — то, что мои люди сумели в меру своих возможностей оценить численность оккупационных сил. Она составляет около миллиона. По другим сведениям, еще примерно столько же Бабур держит в резерве.

Фолкейн присвистнул.

— Но все-таки…

— Вполне понятно, почему до нас не дошли никакие разведданные, — сказал он. — Два миллиона, надерганные в десятках тысяч стран, на десятках планет. Это не могло сколь-нибудь заметно сказаться на статистике. Происки — штука неистребимая. Быть может, агенты одной-двух компаний и слышали что-то краем уха. Но если даже и так, они, или их начальники, не сочли нужным делиться этими сведениями с остальной Лигой и настаивать на полномасштабном расследовании. Связи между членами Лиги сейчас уже не те, что встарь.

«Космос слишком велик, а мы так разобщены», — подумал он.

Афина вздохнула:

— Я об этом догадывалась. Ну, в общем, солдат предупредили, что им придется несколько лет провести в изоляции. Но жалованье в конечном счете должно было составить кругленькую сумму, и, по-видимому, им предоставили поистине роскошные возможности для отдыха и развлечений — от пивнушек и борделей до многосенсорных библиотек. Ну и, разумеется, планета, на которую их посылали, изобиловала чудесами природы, ждущими своих исследователей. Хотя она была довольно мрачной, хотя чем-то похожей на Землю, жаркой, влажной и ее вечно окутывали облака.

— Облака? — переспросил Фолкейн. — Ах да! Это чтобы те, кто не имел доступа к совершенно секретным сведениям, не смогли догадаться, где находится эта планета.

— В своей среде они называли ее Фараон. Это тебе о чем-нибудь говорит?

— Нет.

— Может быть, она вообще за пределами изученного космоса.

— Хм, я в этом сомневаюсь: исследователи все время раздвигают границы изученного космоса и вполне могли наткнуться на эту планету. Полагаю, что однажды они посетили Фараон, занесли его в каталоги, снабдив номером, но не вписали туда название, поскольку планета не представляла серьезного интереса в сравнении с большинством других… Ладно. Войска жили и обучались там, но недавно их вывезли оттуда, и солдаты узнали, что состоят на службе у Бабура и воюют с Содружеством, а возможно, и с Лигой. Подорвало ли это их боевой дух?

— Я, право, не знаю. Мои люди, как и все истинные гермесцы, не вступают в тесный контакт с солдатами. У меня сложилось впечатление, что в большинстве своем они по-прежнему вполне уверены в себе. В любом случае они рады возможности насолить Технической цивилизации, сделавшей из них отбросы общества. Уж мерсейцы-то наверняка. Если и есть среди них отдельные недовольные, воинская дисциплина вынуждает их помалкивать. Это очень дисциплинированный отряд. — Афина опустила голову. — Боюсь, это все, что я могу рассказать тебе о них, — закончила она.

Фолкейн прикрыл рукой ее лежащие на перилах ладони и крепко сжал их.

— Господи, матушка, за что ты извиняешься? Ты могла бы сделать блестящую карьеру. Тебе бы возглавлять разведывательную службу Ника ван Рийна, — сказал он, думая при этом, что сбор таких сведений стоил огромных трудов. Должно быть, тут поработал кто-то очень высокопоставленный.

— Идем дальше, — предложила Афина. — Я хочу вытрясти из себя это ощущение несчастья.

Фолкейн вздрогнул и опять зашагал рядом с ней.

— Да, должно быть, это сродни ожиданию наступления ада — сидеть вот так, день за днем, совершенно беспомощно… Я думаю, поначалу бабуриты обещали не вмешиваться в наши внутренние дела, это так?

— Более-менее.

— А потом, утвердившись здесь, они нарушили слово и начали ввозить подкрепления, дислоцируя их по всей планете, дабы устрашить возможных мятежников.

— Совершенно верно. Они посадили нам на шею верховного комиссара, который делает едва ли не все что душе угодно. Если госпожа Сандра не будет оказывать ему хотя бы минимальное содействие, он попросту свергнет ее, и нам придется жить по законам военного времени. Но бедная храбрая девочка еще держится, и Бог знает, как ей приходится бороться за то, чтобы кланы, Последователи и благонадежные траверы сохранили хоть какое-то представительство… какую-то часть наших общественных институтов.

— В то же время, оставаясь Герцогиней, она придает некоторую долю законности его указам… Впрочем, мне ли критиковать ее? Если бы мне пришлось сидеть там, на троне… Расскажи мне об этом верховном комиссаре.

— Никто почти ничего не знает. Зовут его Бенони Стрэнг. Это имя тебе тоже ни о чем не говорит? В общем, он утверждает, будто родился и рос на Гермесе, среди траверов. Мне удалось проверить метрики и школьные журналы, они подтверждают его слова. Кажется, горький опыт юности толкнул его на путь мятежа. Ни вместо того чтобы вступить в Освободительный Фронт, он покинул планету, получил от «Галактических проектов» стипендию и стал изучать ксенологию. Тридцать лет тут о нем никто не слышал, даже родственники, и вдруг он появляется снова, вместе с бабуритами. Он очень дружен с ними — насколько это вообще возможно для существа, дышащего кислородом. Однако Стрэнг вращался и в высших кругах человеческого общества: он прекрасно образован.

Фолкейн хмуро оглядел поля. Из живой изгороди выбрался попрыгунчик и побежал по стерне — маленький пушистый зверек, свободу которого не могли стеснить ни солдаты, ни космические корабли.

— Он хочет воспользоваться удобным случаем и отомстить, или, как говорит он сам, исправить несправедливость. Это одно и то же. Освободительный фронт одобряет его действия?

— В общем-то нет, — ответила Афина. — Их вождь, Криста Бродерик, выступила с речью по телевидению сразу же после того, как комиссар объявил о своем намерении провести коренные преобразования в обществе. Это она приветствовала. Несколько членов Фронта тотчас покинули его ряды, заявив, что прежде всего они — гермесцы. Да и потом, Стрэнг не прилагал никаких усилий, чтобы привлечь эту организацию на свою сторону. Он ее и вовсе не замечает, и Бродерик обиделась. Цензура не дает ей открыто объявить о непризнании Стрэнга, но молчание Бродерик ясно свидетельствует о ее нынешней позиции. Поддерживающие Стрэнга траверы задумали основать новую партию.

— Такие действия Стрэнга не удивляют меня, — заметил Фолкейн. — Ему не нужен союзник в лице сильной местной группировки. Такой группировке придется предоставить право голоса, и этот голос не всегда будет эхом его собственного. Если хочешь перестроить общество, для начала надобно разложить его на атомы.

— Он заявил устами правительницы, что-де соберет Великую Ассамблею, дабы создать проект новой конституции. Как ты знаешь, наша нынешняя конституция позволяет это сделать. И это произойдет, как только будут разработаны соответствующие процедуры выбора делегатов.

— Хе-хе. Значит, как только ему удастся обставить все жульническим образом, дабы не выпячивать то обстоятельство, что дела делаются под дулами бабуритских ракетных установок. Ты знаешь, какие преобразования он намерен провести?

— Пока никаких сколь-нибудь определенных посулов нет, только обещание «покончить с особыми льготами». Но об одном «предложении» говорят так много, что я уверена: оно будет принято. Имения подвергнутся «демократизации» и станут вести свои дела через центральное торговое учреждение.

— Прекрасная крепкая основа для тоталитарного государства, — сказал Фолкейн. — Матушка, я поступил правильно, вернувшись сюда.

Она долго смотрела на него, потом спросила:

— Что ты намерен делать?

— Мне придется побольше узнать и крепко подумать, прежде чем я смогу определиться, — ответил Дэвид. — Но первым делом я стану президентом имения, как мне и положено, а потом налажу сопротивление и во всех остальных.

— Тебя бросят в тюрьму, как только ты заявишь о себе! — с горечью возразила мать.

— Правда? Вряд ли. Я выступлю на сцену под гром фанфар. Что я сделал незаконного? Никто не может доказательно заявить, когда и как я прибыл сюда. Может, я сидел где-нибудь в глухомани, в келье отшельника, удалившись туда еще до войны, и медитировал. А события на Датине превратили меня в образцового героя. К черту скромность! Это обстоятельство часто причиняло нам неудобства, но факт есть факт. Если Стрэнг и впрямь действует так осторожно, как ты говоришь, он не пойдет против меня, пока я как следует не спровоцирую его, а я этого не сделаю. Полагаю, что я смог бы объединить кланы и Последователей, поднять их моральный дух и обратиться с призывом ко многим траверам. Когда созовут Великую Ассамблею, у нас будет там кое-какой вес. Вероятно, небольшой, но все-таки. Быть может, нам по крайней мере удастся сохранить основные гражданские права и Гермес как символ их соблюдения, чтобы Содружество не могло использовать нас в качестве предмета торга.

— Боюсь, ты не в меру благодушен, Дэвид, — предостерегла его Афина.

— Да, знаю, — мрачно ответил Фолкейн. — В самом лучшем случае следующие несколько лет, или сколько там продлится эта война, я буду очень страдать вдали от-Койи и наших детей, а в их душах тоже воцарится пустота… Но я должен попытаться, правильно? Только перестав надеяться, мы попадем в безнадежное положение.

Фолкейн оставил Эдзела и Чи в лесах, а сам прошагал последние несколько километров, отделявшие его от особняка. Одной из первых его забот было надежно спрятать друзей, чтобы об их присутствии даже в Хорнбеке знало как можно меньше народу.

Афина сумела устроить это незамедлительно. Как только бабуриты заявили о своих захватнических намерениях, Герцогиня Сандра разослала в самые надежные дома эвакуированных ею с Обители Мрака работников «Сверхметаллов». Афина взяла на свое попечение Генри Киттреджа, начальника разработок, и отправила его в глухомань, в охотничий домик. О его местонахождении знали только она сама и горстка наиболее доверенных слуг, снабжавших Генри всем необходимым. Когда к нему привели одинита и цинтианку (они летели на пропеллерах под покровом ночи), он обрадовался их обществу.

Наутро все трое уселись и принялись болтать. Киттредж устроился на крылечке бревенчатой хижины, Чи оседлала соседний стул, Эдзел развалился на дворе, подняв голову над перилами. Лучи светила пронизывали кроны ближайших деревьев, окрашивая немногочисленные еще не опавшие листья в яркие тона: желтый, красновато-бурый, белый, синий. Живность иногда напоминала о себе дробным топотом лап и мелодичными трелями, доносившимися из-под пронизанной снопами света сени леса. Больше ничто не нарушало тишины, а воздух был недвижен, терпко-душист и прохладен.

— Книги, музыка, пленки, телевидение, — говорил Киттредж. — Ну, поболтаешь малость с теми, кто приносит снедь. Начинаю тяготиться одиночеством. Хуже того, мне сделалось тоскливо. Поймал себя на желании увидеть какое-нибудь яркое событие, неважно, худое или доброе.

— Разве вы не могли найти себе развлечения в лесу? — спросил Эдзел.

— Я не отважился заходить слишком далеко. Можно заблудиться или попасть в сотню самых невообразимых передряг. Эта планета слишком не похожа на мою.

Чи постучала по кончику мундштука, чтобы стряхнуть пепел с сигареты.

— Но ведь среда обитания на Виксене пригодна для человека, — сказала она. — Там в числе прочего есть леса.

— Но не такие, как здесь. Сходство только внешнее, — ответил Киттредж. — Черт, вам ли этого не знать: вы повидали столько планет. Что до меня, — с тоской добавил он, — то я решил: коли увижу Виксен снова, буду сидеть там сиднем и больше никуда не поеду.

— Как, очевидно, и остальные ваши, — пробормотала Чи.

— Сочувствую вам, — ласково проговорил Эдзел. — Дом есть дом, и безразлично, насколько там суровые условия жизни.

— Сейчас на Виксене живется лучше, чем прежде, — ответил Киттредж, почувствовав внезапный прилив гордости. — Наша доля в «Сверхметаллах» позволила оплатить сеть станций искусственного климата, столь необходимую нам, и… Что ж, этого у нас уже не отнять, независимо от дальнейшей судьбы Обители Мрака.

Чи заерзала.

— Еще неизвестно, может, нам удастся изменить эту судьбу, если мы с Эдзелом сможем и впредь работать над нашим заданием, — заявила она. — Вы не знаете, как достать здесь космический корабль?

Киттредж пожал плечами:

— Понятия не имею, уж не обессудьте. Наверняка это зависит от того, как пойдут дела в других местах.

— Ну, на этот счет у вас наверняка есть какое-то мнение, — пристал к нему Эдзел. — Вы довольно долго пробыли здесь, смотрели выпуски новостей и, должно быть, общались с гермесцами лично.

Киттредж вскинул брови:

— Как общался?

— Не обращайте на него внимания, — посоветовала Чи. — Иногда на него находит.

— Что ж, я на этой планете — чужак, — сказал Киттредж. — А вы? Что вы знаете о ней? Какого типа тут общество, к примеру?

— Дэвиду Фолкейну не раз приходилось беседовать с нами на эту тему, — заверил его Эдзел.

— Да, это понятно, — сочувственно ответил Киттредж. — Теперь, насколько я могу уразуметь, бабуриты намерены через своих наймитов из числа людей осуществить на Гермесе революцию сверху, хотя они, несомненно, рассчитывают и на поддержку снизу. Вся система законов и отношения к собственности будет пересмотрена, знать — уничтожена как класс, и на свет появится «республика дольщиков», что бы сие ни значило. Эдзел выпрямил шею, а Чи застыла, будто изваяние; бакенбарды ее встопорщились.

— Chu wai? — воскликнула она. — Да за каким космосом бабуритам волноваться, что за правительство на Гермесе, если они все равно заправляют тут?

— Полагаю, они намерены остаться тут хозяевами, — ответил Киттредж. — И после войны тоже. А для этого им нужен пробабуритский режим из местных, поскольку иначе Гермес будет оттягивать на себя слишком большую часть их сил. — Генри потеребил бородку. — Полагаю, захват планеты имел целью не просто опередить Содружество и не позволить ему сделать то же самое.

— А это была фарисейская ложь с самого начала, — прошипела Чи. — Содружество никогда не имело таких намерений, и бабуриты не настолько глупы, чтобы не понимать этого.

— Вы уверены?

— Вполне. Ван Рийн хоть что-нибудь да прослышал бы, а тогда уж сказал бы и нам. Кроме того, мы прямиком из Солнечной системы. Мы видели, как бестолково предпринимаются военные усилия: вооруженные силы не готовы, политики бесятся, одна из важнейших партий скулит, что-де надобно добиться мира любой ценой… Содружество не в форме, и никогда не было в достаточно хорошей форме, чтобы проводить завоевательскую политику.

— Но тогда за каким безумным чертом бабуриты вторглись на Гермес? И почему хотят сохранить его в составе империи, которую задумали построить вокруг Обители Мрака?

— Это загадка, — ответил Эдзел. — Одна из загадок, среди которых самая таинственная заключается в том, почему Бабур вообще начал завоевательскую кампанию. Чего он рассчитывает добиться? Как планета, как сообщество холоднокровных существ, он может только понести потери, подменив мирную торговлю подавлением при помощи силы оружия. Сам Наполеон однажды заметил, что штыки всем хороши, да вот только сидеть на них нельзя. Конечно, на Бабуре может быть свое немногочисленное, но господствующее сословие, которое хочет извлечь выгоду… Ого-го!

Он резко вскочил. Чи схватилась за кобуру лучемета. Над деревьями показался летательный аппарат.

— Спокойно, спокойно, — Киттредж засмеялся и тоже встал. — Это везут еду, добавку для вашего пропитания. Эдзел расслабился. Чи тоже, но не так быстро.

— Немного рискованно, не правда ли? — спросила она. — Их может засечь патруль оккупантов.

— Я уже задавал этот вопрос, — успокоил ее Киттредж. — Госпожа Фолкейн сказала, что их семья всегда разрешала слугам пользоваться этим домиком в свободное время, если он не был нужен для иных целей. В том, что они прилетают сюда на несколько часов, нет ничего необычного.

Машина опустилась на площадку перед хижиной, пилот выбрался наружу, и вдруг Киттредж воскликнул:

— Я его не знаю!

Рука Чи скользнула к лучемету.

— Свои! — крикнул незнакомец. — Меня послала госпожа Афина. Я привез вам еду.

Человек приблизился. Он шагал немного вразвалку — невысокий, коренастый, с обветренным лицом, в простой гражданской одежде.

— Я Сэм Ромни из Лонгстрэндза. Последовала церемония знакомства, сопровождаемая рукопожатиями. Киттредж принес пива, и все уселись поудобнее.

— Я рыбак, — сообщил Ромни. — Независимый судовладелец, но дела веду большей частью с Фолкейнами, и мы сдружились. Скажу больше: один ваш парень с Обители Мрака сейчас работает суперкарго на моем «рыбьем пастухе» и находится в море. Буфетчики Хорнбека не могут прокормить такую громадину, как ты, Эдзел. Во всяком случае, не нанося серьезного ущерба кладовым. Вот госпожа Афина и прислала вчера вечером гонца с просьбой приехать и привезти побольше всего, в общих чертах объяснив, как обстоят дела. Кроме того, она думает, и, полагаю, справедливо, что сейчас, когда никто не знает, что будет завтра, тебе было бы полезно вступить в связь с внешним миром.

— Возможно, — . пробормотала Чи, свернувшись клубочком на сиденье и закурив новую сигарету. Даже если это и не так, теперь уже ничего не поделаешь.

Эдзел пытливо взглянул на вновь прибывшего.

— Извините, — сказал он, — но ведь вы из сословия траверов?

— А то как же, — ответил Ромни.

— Я не хочу подвергать сомнению вашу лояльность, сэр, но мне дали понять, что на Гермесе существуют весьма серьезные трения.

— Траверам из этой усадьбы можно доверять, — сказал Киттредж. — Будь иначе, меня бы схватили уже много недель назад.

— Да, разумеется, такое явление, как вассальная преданность, распространено весьма широко, — согласился Эдзел. — И совершенно очевидно, что капитан Ромни на нашей стороне. Мне просто любопытно, много ли еще таких, как он?!

Моряк сплюнул.

— Не знаю, — признался он. — В том-то и заключается главная подлость: теперь, когда среди нас враги, мы больше не можем открыто высказывать свои мысли. Но вот что я могу вам сказать: многие траверы так и не заглотили наживку, брошенную Освободительным фронтом. Например, я. Зла на кланы и Последователей я не держу. Ни капельки. Их предки заработали свои льготы, и если потомки не постоят за себя, то все потеряют. Справедливо. Кроме того, если правительство начинает делить собственность, когда оно остановится? Я вкалывал изо всех сил, чтобы получить то, что имею, и хочу, чтобы после моей смерти все это получили дети, а не кучка ничтожеств, которые только и умеют, что орать в один голос по указке своего вожака, а больше ни на что не годятся. — Он достал из кармана трубку и кисет. — И вот еще что. Несколько этих освободителей сказали мне (вы ведь знаете: люди иногда болтают, несмотря ни на что, якобы по секрету), так вот, несколько освободителей говорят, что и они не больно-то рады. Они не хотят перемен, которые эти ползучие гады силой заталкивают в глотки всем и каждому. Кроме того, бабуриты добиваются своего руками предателя Стрэнга, а от этого все дело воняет еще гаже. И они, освободители то есть, не получают приглашений ни на какие совещания. Стрэнг кинул им кость, похвалив за, как он выразился, «стойкую приверженность благородным идеалам». Фи! Сказал им несколько добрых слов, будто подачку презренным кинул, и дело с концом.

Набив трубку, Ромни раскурил ее и закончил свою речь:

— Оно, конечно, ничтожеств у нас хоть и меньшинство, но их немало, и они вне себя от радости от того, что им посулили. Надо отдать ей должное, Криста Бродерик — это предводительница освободителей, — так вот, Криста Бродерик не из таких. Но что в этом проку? Ну, разве что немощные остатки старой организации, которыми ей позволили командовать. Может, когда соберется Великая Ассамблея, за Герцогиней оставят кое-какое право голоса. Но только не за Бродерик, нет, не за Бродерик.

Эдзел посмотрел в глаза Чи.

— Коллега, — сказал он, — по-моему, нам надо позаботиться о том, чтобы Дэвид поговорил с госпожой Сандрой, прежде чем объявится открыто или совершит какой-нибудь опрометчивый поступок.

Глава 17

Бенони Стрэнг сказал с экрана:

— Я звоню по поводу дня рождения Элвандера, мадам. Несколько секунд Сандра никак не могла прийти в себя. Последнее время ей часто приходилось собираться с силами; наконец она устало откинулась на спинку стула и принялась ждать следующего раската. Наконец гром грянул, она услышала завывание ветра и шум дождя; чувство было такое, словно мимо промчался на лошади Пит. Сандра выпрямилась и холодно ответила:

— Ну и что? До него еще целый месяц.

— Разумнее всего было бы подготовиться загодя, мадам, — заявил Стрэнг. — Я прошу вас объявить, что всенародного праздника в этом году не будет в связи с чрезвычайным положением и все демонстрации запрещены.

— Что? И это — в день всемирного праздника?

— Именно так, мадам. Лавина эмоций — слишком опасная штука. Граждане могут спокойно соблюсти церемонию дома, если им хочется, но и больших сборищ в частных домах мы тоже не допустим. Церкви должны быть закрыты.

«По большому счету это неудивительно», — подумала Сандра. Но ведь в первом ее осознанном воспоминании отец держал Сандру высоко над толпой на Прибрежной Пустоши, и она любовалась фейерверком; с украшенной флажками баржи пускали в небо каскады ракет, и воды реки, отражавшие их свет, казались живыми.

— А если я не выступлю с таким заявлением? — дерзко спросила Сандра.

— Вы должны, мадам. Ради блага вашего народа. Беспорядки могут привести к попыткам настоящего переворота, и войска будут вынуждены открыть огонь. — Он помолчал. — Если вы не отдадите такой приказ, его отдам я, а это серьезно подорвет ваш авторитет.

«Какой авторитет? — подумала Сандра. — Да, но ведь эта вежливо-елейная игра, в которую мы играем, — единственное средство отсрочить… Что?»

— Резня лишит вас значительной доли поддержки, — предостерегла его Сандра.

Обрамленные тонкими усиками губы Стрэнга плотно сжались.

— Вы употребили такое эмоционально окрашенное слово, мадам, а значит, любой инцидент может повлечь за собой необходимость крайних мер со стороны моей службы.

— Хорошо, я отменю празднества. Полагаю, ни у кого и так нет праздничного настроения.

— Благодарю вас, мадам…. Э… вы посоветуетесь со мной о том, в каких выражениях составить заявление, не правда ли?

— Да. Хорошего вам дня, комиссар.

— Хорошего дня, ваша светлость.

Оставшись в одиночестве, Сандра поднялась и подошла к открытому окну. Она не включала освещение, и сейчас, в бурю, ее комната для совещаний выглядела мрачно, будто пещера, в которой можно было различить лишь несколько предметов: тусклый блеск деревянной облицовки, приглушенные тона картины, изогнутый боевой топорик с Диомеда. В комнату врывался свежий воздух, шумный и сырой. Струи дождя пронзали сад, будто копья, скрывали мир, лежавший за его оградой. Сверкнула молния, и голые ветки деревьев словно прыгнули вниз с серого, как сталь, неба. Гром прокатился по бесконечным просторам, и снова вернулся мрак.

Сегодня Сандра не поедет на конную прогулку. Она каталась каждое утро, пуская свою любимую лошадь через холм Паломников, к реке, потом вдоль Паломино — к Серебряной улице, Олимпийскому проспекту и обратно. Она проезжала несколько километров, всегда в полном одиночестве, чтобы народ видел ее, успокаивался, насколько это возможно, и успокаивал саму Сандру. Часто подданные низко кланялись, посылали ей воздушные поцелуи. Но в такую погоду на улице слишком мало людей, и не стоит тратить усилий на этот красивый жест.

«Но как бы мне хотелось. Желание просто снедает меня. Только я не хочу ехать через Звездопад. Лучше — в деревню, по дороге на Каньон, галопом, навстречу дождю и ветру. Нестись без остановки, раскраивая копытами черепа Стрэнга и его людей, а потом умчаться в горы, пустыни, сверзиться с горизонта и улететь к звездам».

Загудел сигнал. Сандра разжала кулаки, подошла к селектору и нажала кнопку «прием».

— Да?

— Мадам, — произнес голос ее делопроизводителя, — Мартин Шустер* note 21 ждет приема.

— Что? — Сандра очнулась и пришла в себя. — Да, пусть войдет.

«Не знаю, кто он такой, но Афина Фолкейн попросила принять его без свидетелей, вот почему я оказалась здесь, когда позвонил… — мышцы ее шеи напряглись, — …Стрэнг».

Дверь открылась и снова захлопнулась. Как и сама Сандра, гость был высок, светловолос, средних лет. Повнимательнее вглядевшись в черты худощавого лица, Герцогиня подавила возглас изумления и оцепенела.

Пришелец поклонился.

— Приветствую, ваша светлость, спасибо, что приняли меня. — Он сохранил если и не гермесские обороты речи, то, по крайней мере, остатки здешнего выговора. Сандра знала, что вот уже много лет он не бывал подолгу ни на Земле, ни на какой другой планете, где говорили по-английски. — Я намерен говорить с вами доверительно.

— Хорошо, — сердце Сандры затрепетало. — Это помещение безопасно. — Посетитель продолжал колебаться, поэтому Сандра добавила: — С тех пор как началась оккупация, охранники и техники дежурят круглые сутки, обеспечивая мне полную безопасность.

— Прекрасно, — их взгляды встретились. — Думаю, вы знаете, кто я.

— Дэвид Фолкейн?

— Да.

— Почему вы вернулись?

— Чтобы помочь в меру сил. Я надеялся, что вы, мадам, подарите мне несколько дельных мыслей. Сандра резко взмахнула рукой:

— Добро пожаловать. Садитесь. Не желаете ли прохладительного? Закурите? Может быть, еще что-нибудь?

— Не теперь, благодарю вас. — Фолкейн оставался на ногах, пока Герцогиня не устроилась в кресле. Открыв стоявшую рядом коробку, Сандра выбрала сигару, откусила кончик и закурила.

— Что ж, рассказывайте, — предложила она.

— Эрик добрался до Солнечной системы целым и невредимым, — начал Дэвид и рассказал все. Сандра лишь изредка прерывала его, задавая вопросы.

Когда Фолкейн умолк, она покачала головой и вздохнула:

— Восхищена вашей смелостью и находчивостью, капитан Фолкейн. Возможно, вы сумеете нам помочь. Хотя я далеко не уверена. В самом лучшем случае мы можем протянуть время, выторговать у Стрэнга кратковременные уступки, если согласимся сотрудничать, помогая ему заложить основы своей диктатуры. Гермес может быть спасен только в том случае, если Бабур будет разгромлен.

— А на это уйдут годы, если такое вообще возможно. И сколько будет загублено жизней, потрачено средств, какими волнениями в обществе это чревато — представить себе невозможно, — сказал Фолкейн. — Содружество в растерянности и смятении, ему недостает силы воли. Лига скована происками своих удельных князьков. Я думаю, вскоре Содружество бросит в бой все силы, в основном потому, что так хотят «Домашние Компании». Они видят в Обители Мрака возможность развернуть деятельность в космосе в таких масштабах, которые позволят им конкурировать с «Семеркой». Но они не волшебники и не могут в мгновение ока создать мощный военный флот и настроить население на решительный лад. А что тем временем сделает Бабур? Кто знает? Да, мадам, вряд ли Гермес может рассчитывать на чужеземных спасителей.

— Тогда что вы предлагаете? — Сандра жадно затянулась сигарой, и дым обжег ей язык.

— Политическое лавирование, которым вы занимались до сих пор. Возможно, я сумею посодействовать вам в этом. Одновременно мы тайно организуем сопротивление и будем совершать вылазки из глубинных районов нашего огромного тыла. Быть может, нам удастся доказать бабуритам, что поддерживать Стрэнга — непозволительно дорогое удовольствие для них:

Гермес мало что может дать Бабуру.

— Какова бы ни была истинная причина его нападения на нас, разве она перестанет существовать? — возразила Сандра, подавляя свои сокровенные желания. — И не надо недооценивать Стрэнга. Он наверняка предвидел нашу попытку сделать то, что предлагаете вы, и принял меры. Он — настоящий злой гений, хотя и не считает себя злым.

Фолкейн устремил взор мимо Сандры, на сплошную стену дождя за окном.

— Должно быть, вы знаете его лучше, чем любой другой обитатель планеты, — сказал он.

— Но это еще не значит, что хорошо. Он целеустремлен, как машина, и к нему так же трудно подступиться. Интересно, спит ли он когда-нибудь? Да вот вам пример. Незадолго до вашего прихода он собственной персоной позвонил мне, требуя запретить народное празднество в день рождения Элвандера. Стрэнг мог бы поручить это помощнику, но нет: ему приспичило позаботиться обо всем самолично.

Фолкейн ухмыльнулся:

— Я должен изучить его, попробовать получить представление о том, что он за человек. Говорят, он не выступает с речами и почти не делает заявлений от собственного имени.

— Верно. Должна признать, что он не эгоист. Или… скорее его интересует суть власти, а не ее внешняя сторона.

— Я даже не знаю, как он выглядит.

— Ну что ж, могу включить для вас запись нашего разговора, — Сандра испытала смутное чувство облегчения, когда поднялась, подошла к телефону и нажала кнопку. Она толком не знала, как вести себя с этим человеком, бывшим ее соотечественником, но путешествовавшим вдали от родины, знаменитым, но чужим, явившимся к ней прямо из бури.

Экран засветился, и на нем возникло знакомое ненавистное лицо. Стрэнг сказал: «Доброе утро, ваша светлость…»

— О-о-о-о!

Крик едва не вспорол ее барабанные перепонки, Сандра резко повернулась и увидела, что Фолкейн вскочил на ноги, набычился, а пальцы его сделались похожими на когти.

— Не может быть! — взревел он. Но мгновение спустя шепотом добавил: — И все же.

«Я звоню вам по поводу дня рождения Элвандера, мадам», — донеслось с пленки.

— Отключите, — хрипло выдавил Фолкейн. — О, Иуда. — Он заозирался по сторонам, будто искал что-то в полумраке. — Что еще можно сказать? Иуда.

К позвоночнику Сандры словно прикоснулась молния, только холодная-прехолодная. Она подошла к Фолкейну, ноги не слушались ее.

— В чем дело, Дэвид?

— Это… — Фолкейн встряхнулся, будто мокрый пес. — У Стрэнга есть брат-близнец, или двойник, или что-нибудь в этом роде?

— Нет, — Сандра осеклась. — Нет, я уверена. Фолкейн принялся мерить шагами комнату, заложив руки за спину и крепко сжав их.

— Кусочек головоломки, какой-нибудь основной принцип, какая-нибудь отгадка, — бормотал он. — Тихо, дайте мне подумать.

Ни Дэвид, ни Сандра не заметили, что он вышел за рамки приличий.

Фолкейн расхаживал по комнате, а Сандра ждала, стоя на ледяном сквозняке. Губы Дэвида беззвучно произносили какие-то слова или нечеловеческие ругательства. И когда Фолкейн наконец остановился и взглянул на Сандру, она заметила некий странный символизм в том, что он стоит под ее боевым топориком.

— Эти сведения необходимо немедленно и тайно доставить на Землю ван Рийну, — выпалил он. — Вы можете тайком отправить послание?

Сандра покачала головой:

— Это невозможно.

— Должен быть способ.

— Нет. Думаете, я сама не хотела этого сделать? Не совещалась со своими офицерами, ломая голову? Планета опутана сетью радаров, окружена детекторами и кораблями. Вашим друзьям не выбраться отсюда живыми. Вы вошли в атмосферу, замаскировавшись под метеорит, но вам отлично известно, что случилось потом. Кроме того… метеориты падают, но не взлетают.

Фолкейн ударил кулаком по стене.

— Послушайте, то, что я сейчас узнал., может изменить весь ход войны, если вовремя сообщить ван Рийну. Ради этого стоит пойти на любые жертвы.

Сандра взяла его под руку.

— Почему?

Выслушав ответ Дэвида, она долго стояла в молчании. Потом он проговорил:

— Как видите, я еще не решил эту головоломку до конца. Предоставлю это старине Нику. Он хороший специалист по этой части. Я даже могу ошибаться, и в этом случае все наши усилия пропадут впустую. Но вы понимаете, почему мы обязаны сделать все, что можем, не правда ли?

— Да, — Сандра кивнула, ничего не видя перед собой. — Хотя это слишком рискованная игра. Если что-нибудь сорвется, мы потеряем гораздо больше, чем наши жизни.

— Разумеется. Но тем не менее мы обязаны попытаться, — настойчиво повторил Дэвид. — Пусть наш замысел — чистое фантазерство, но это все же лучше, чем ничего. Стрэнг наверняка обменивается посланиями с верховным командованием бабуритов. Если бы мы могли угнать один из кораблей связи…

— Невозможно. — Сандра повернулась к нему спиной и опять подошла к окну. Завывал ветер, хлестал дождь, гром грохотал, будто громадные жернова. На Звездопад надвигалась зима.

Дэвид приблизился и остановился за спиной Сандры.

— Вы что-то недоговариваете, — укоризненно сказал он.

— Да, — едва слышно ответила она, не поворачивая головы. — О Боже, мои родные, да и ваши тоже. Мать, брат, сестра, ваши спутники — все останутся здесь.

Теперь уж Дэвид утратил дар речи. Но все-таки выдавил:

— Продолжайте.

— Герцогская космическая яхта все еще в моем распоряжении, — слова падали, будто капли. — Стрэнг не раз предлагал мне отправиться на увеселительную прогулку, но я неизменно отвечала отказом. Понятно, что было у него на уме. Ведь я могла бежать в Солнечную систему, и он не стал бы чинить мне препятствий.

— Нет, не стал бы, — тихо подтвердил Фолкейн. — Это дало бы ему предлог присвоить неограниченную власть, заручившись поддержкой экстремистов из Освободительного Фронта. Только представьте себе: «Великая Герцогиня, как прежде ее сын, перебежала на сторону неприятеля, намереваясь привести сюда чужие войска, которые подавят нашу славную революцию».

— Кланы, Последователи и честные траверы останутся без руководства. Они подумают, что я их предала… И, возможно, окажутся объектом террора властей.

— Я вижу, вы читали учебники родной истории, госпожа Сандра.

Они снова надолго замолчали.

— А я останусь здесь, — наконец проговорил Фолкейн. — Объявлюсь открыто и сделаю все, что смогу. Сандра резко повернулась.

— О нет, — возразила она. — О нет, Дэвид. Я возьму членов своей семьи, в том числе и невесту Эрика, ибо тогда Стрэнг уж наверняка решит, что я намерена бежать. Но вы… вы отправитесь с нами под чужим именем, вместо одного из членов моей команды. Я не могу оставить вас здесь.

— Почему?

— Вы могли бы остаться только тайно, а значит, не принося никакой пользы. Между тем в космосе нам понадобятся ваши способности. Или в вас может взыграть честолюбие, и вы попытаетесь занять мое место, а тоща уж террор неизбежен, поскольку Стрэнг поймет, что мы в сговоре. А поняв, захочет нанести быстрый и мощный удар. В то же время, если вас не будет здесь, если знать и впрямь останется без предводителя и впадет в смятение, Стрэнг может решить, что с политической точки зрения было бы разумнее не принимать против нее крайних мер.

— А если нет…

— Я уже говорила, Дэвид, все обитатели Хорнбека, за исключением вас, должны остаться.

Их взгляды встретились, и Дэвид опустил глаза. Будто зачарованный, он долго смотрел в пол, потом еле слышно сказал:

— Если мы поможем предотвратить вселенскую войну, то спасем сотни миллионов жизней. Но это будут жизни людей, увидеть которых нам не суждено. — Он поднял голову. — Да будет так. Вы готовы, Сандра?

Первый снежок запорошил землю, когда с Уильямс-Филд взлетела яхта «Замок Кэтрин». За железобетонным летным полем, за пусковыми салазками и наземными постройками лежала страна, покрытая белым снегом, который прочерчивали синие тени. Тишина, неподвижность. Волнистая равнина тянулась к западу до холмов Аркадии. Над ней висело вечно голубое небо. Дыхание вырывалось облачками пара, шаги гулко отдавались по мерзлой земле.

Солдаты верховного комиссара Бенони Стрэнга по его приказу выстроились в почетный караул. Когда Герцогиня и ее экипаж шли мимо, солдаты салютовали оружием. Сандра тоже приветствовала их, слегка коснувшись пальцами лба. Этикет был соблюден.

Была проделана и вся бумажная работа, необходимая для того, чтобы сегодняшнее событие стало возможным. Ее светлость пожелала посетить дальнюю планету системы, Хронос, полюбоваться ее кольцами, совершить восхождение и покататься на горных лыжах на спутнике Хроноса, Иде. Разрешение, понятное дело, было получено.

На борт поднялись сама Сандра с ее людьми, дети Герцогини и Лорна Стэнтон. К членам команды никто особенно не приглядывался, хотя по выражению их лиц было совершенно ясно, что они знают, куда отправляются на самом деле. Трап отполз прочь, люк захлопнулся. Вскоре раздалось гудение двигателей, включилась антигравитация, корабль поднялся, будто влекомая ветром снежинка. Взмыв в небо, он сверкнул, как звездочка, и скрылся из виду.

«Замок Кэтрин» миновал сторожевые корабли и, набирая скорость, помчался в космос в плоскости эклиптики. Майя сделалась совсем маленькой, Млечный Путь приветливо понесся навстречу. Удалившись на достаточное расстояние, корабль перешел на гиперпространственную тягу, преодолел порог скорости света и устремился прочь от Майи.

Погони не было.

Когда стало ясно, что они на свободе, Сандра отыскала Фолкейна, увела в укромный уголок и разрыдалась у него на груди.

Глава 18

Похоже, Ханни Леннарт было не по себе. Эрик подозревал, что причиной тому не столько необходимость обратиться к нему с упреками, сколько те обстоятельства, при которых она вынуждена это сделать. Он возглавлял военный флот планеты, которую Содружество по-прежнему считало суверенной, и поэтому никто не имел формального права делать ему выговоры. Ханни пригласила Эрика пообедать вместе, и он тотчас предложил ресторан «Тхийна-хаус», выбрав его из списка, загодя полученного от ван Рийна.

Последний мальчик-официант (всего их было двадцать один) поставил на стол блюдо с приправами, соединил ладони перед грудью, поклонился и вышел из кабинета. Если сотрапезникам понадобятся еще какие-нибудь услуги, они позвонят в колокольчик. Над проливом Сунда сиял чудесный день, поэтому стену убрали, чтобы в помещение втекал тропический воздух, напоенный морской прохладой. Сады, расцвеченные тысячей красок, террасами сбегали к воде, шелестели пальмы, раскачивался бамбук. Над кобальтово-синей водой возвышался величавый силуэт похожего на торпеду грузового корабля, виднелись белые крылья парусов спортивных суденышек. Невидимый музыкант извлекал мягкие звуки из деревянной флейты.

Эрик надолго припал к пивной кружке, потом принялся поглощать кэрри. Леннарт укоризненно посмотрела на него через стол.

— Такая неумеренность в военное время неприлична, — сказала она.

— Что еще за военное время? — парировал Эрик. — Если бы мы хоть немного шевелились, я бы еще мог согласиться.

— Терпение, адмирал Тамарин-Асмундсен, прошу вас. Боюсь, однако, что его-то вам и недостает. Как раз о терпении я и хочу с вами поговорить.

— Пожалуйста, сударыня. — При мысли о Лорне, матери и родной планете он вдруг перестал чувствовать вкус пищи. — Хотел бы я, чтобы мне растолковали стратегию Солнечной системы, если она вообще есть. Я и сам не хочу сидеть тут и набивать брюхо. С куда большей радостью я бы отправился в космический рейд.

— Наше правительство не может поддержать ваших самостоятельных действий.

— Тогда пусть примет нас в ряды своих вооруженных сил и даст нам задание!

Леннарт поджала губы:

— Откровенно говоря, адмирал, вы сами виноваты в этой проволочке. Когда вы потворствовали побегу Дэвида Фолкейна…

— Какому побегу? Я уже устал повторять, что Фолкейн и его друзья отправились с заданием как офицеры гермесской армии. Они собирают разведывательные сведения по моему приказу… поскольку Содружество настойчиво пренебрегает этой само собой разумеющейся деятельностью.

Леннарт чуть отступила.

— Давайте не будем ссориться, — сказала она, выдавив нечто похожее на улыбку. — Я отстаивала вас, говорила, что вас нельзя винить ни в желании получать вести из дома, ни в ставшем теперь очевидным союзе с вашим отцом. Да, я даже хотела, чтобы вас как можно скорее ввели в состав объединенного командования.

«Иными словами, сделали подчиненным, чтобы меня можно было отдать под военно-полевой суд, если я опять нарушу дисциплину», — догадался Эрик.

— Что ж, адмирал, — продолжала Леннарт, — сейчас я хочу обсудить с вами новые затруднения, которые вы успели создать для меня и всех ваших друзей. Ваши выступления перед гражданами, ваша речь в выпуске новостей — все это восстановило против вас высшее чиновничество. Судя по этим выступлениям, вы — неисправимый смутьян, уж простите мне такое выражение.

— О, разумеется, сударыня, — отвечал Эрик, — я смутьян, или только надеюсь им стать. Но только по отношению к бабуритам. Я торопил вас, призывая действовать. Если мы еще и не готовы к новому генеральному сражению, то можем, по крайней мере, изрядно испортить жизнь нашим врагам. Мы способны разрушить их торговлю, сбросить на их базы мегатонны взрывчатки — и так до тех пор, пока бабуриты не поймут, что им выгоднее отступиться от Гермеса и вступить в переговоры с целью заключить соглашение об Обители Мрака.

Лицо Леннарт омрачилось.

— Никакие уступки невозможны. Иначе получится, что агрессия принесла Бабуру выгоду. Его необходимо заставить пойти на попятную по каждому пункту, особенно в том, что касается Обители Мрака, причины всей этой войны. А для этого надо накопить гораздо больше сил, чем мы имеем сейчас. Это нельзя сделать за один день. Пока же мы должны держать свои войска здесь, чтобы они охраняли Содружество от той тактики, о которой вы рассказывали.

Эрик представил себе обезумевшие от страха толпы людей, вышедших на улицу, чтобы поддержать такую политику, влиятельных комментаторов, дельцов, политиканов… На правительство оказывают давление, это так. Но в какой степени это давление управляемо? «Домашние Компании» более всего заинтересованы в защите своей собственности от вооруженных посягательств, в безудержном производстве оружия ради извлечения громадных прибылей, в том, чтобы приучить граждан к мысли, будто ими управляет государство, в котором изрядная доля власти принадлежит им самим. А Гермес пусть хоть провалится в преисподнюю, им плевать.

«Но почему тогда отец уговорил меня выступить с речами, неугодными властям? — подумал он. — У него была какая-то своя цель. Тогда я был слишком нетерпелив и рассержен, чтобы прощупывать его. Я испытывал естественное чувство протеста. Но теперь вижу, что наш с ним разговор еще далеко не окончен».

У Эрика больше не было сил соблюдать фальшивую вежливость.

— Сударыня! — вскричал он. — Все эти доводы затасканы до полной потери какого-либо смысла. Они превратились не более чем в лозунги. Давайте забудем о них. Неужели мы с вами безнадежно расходимся, или же соглашение все-таки возможно?

— Вы не очень-то дипломатичны в выражениях.

— Моя еда остывает, — заявил Эрик и принялся за жаркое.

Леннарт поковырялась в тарелке.

— Н-ну… Что ж, если вы твердо решили говорить без обиняков…

— Затем мы и встретились здесь, не так ли? Валяйте.

— Ну, тогда все очень просто. Если вы не станете высовываться, откажетесь от новых публичных выступлений, проявите готовность и принудите своих приверженцев к сотрудничеству с нами ради общей конечной цели, если вы докажете, что способны на это, тогда, наверное — не наверняка, а лишь наверное, — со временем мне удастся уговорить верховное командование принять вас на службу на первоначальных условиях.

«Новая проволочка. И причиной ей стал я сам по наущению отца. Зачем ему это?»

— А что будет в противном случае? — спросил Эрик. Леннарт пошла красными пятнами.

— Вы не можете рассчитывать на то, что Содружество вечно будет давать приют и оказывать помощь человеку, злоупотребляющему его гостеприимством.

Эрик ухмыльнулся.

— Не буду тратить времени на синтаксический разбор этого предложения, сударыня. Но не премину громогласно задать вопрос о том, что, собственно, представляет собой «Содружество». Частное лицо, к которому пришло в гости другое частное лицо? Или державу? В таком случае, кто составляет ее правительство, у кого подлинная власть? И почему тут приняли нас? И почему им не нравится, когда я высказываю точку зрения, отличную от их собственной, и делаю ее достоянием широкой гласности? Я полагал, здесь демократия.

Ну довольно, — он поднял руку. — Я не хочу вас злить и готов взглянуть правде в глаза. Вы признаете, что прежде всего я обязан заботиться о Гермесе, и если освобождение Гермеса не станет одной из целей войны, то мне и моим людям незачем в ней участвовать. Но я согласен проводить эту мысль более спокойно, высказывая ее не народу, а членам кабинета министров, председателям корпораций и профсоюзным вождям.

Леннарт немного расслабилась.

— Вероятно, это приемлемо.

— Одна мелочь, — продолжал Эрик. — Ваши власти реквизировали космический корабль, принадлежащий компании моего отца. Я хочу, чтобы его отдали мне и приписали к моему отряду.

— Зачем? — удивилась Леннарт.

— Да просто так. Это корабль отца, и мною движет сыновний долг.

«На самом деле это Койя уговорила меня проявить настойчивость. „Через пень-колоду“ принадлежит не ван Рийну, а Дэвиду. Хотя… быть может, это старина Ник настроил ее на такой сентиментальный лад? Ведь у „Через пень-колоду“ возможностей больше, чем у многих других кораблей».

Леннарт сжала пальцами вилку.

— Это еще один вопрос, который нам с вами надо решить сегодня же, — сказала она; — На Земле знали, кто ваши родители, но надеялись, что мастер ван Рийн не окажется вам так уж дорог. Вы же никогда не виделись с ним. Поначалу казалось, что наши надежды оправдываются. Но вы вдруг начали сотрудничать с ним, и это, несомненно, произошло после ваших тайных контактов. Мы очень разочарованы.

— Почему? Или я должен был отречься от него? Разве я обязан давать отчет о том, куда я пошел, с кем виделся, откуда вернулся? Разве ван Рийн — не уважаемый гражданин Содружества?

— Только формально, адмирал Тамарин-Асмундсен, только формально. На деле же он оказывает пагубное влияние. Иными словами, он в первых рядах борцов с растущим засилием государства. Кроме того, время от времени он лишает «Домашние Компании» лакомых кусочков.

— Как-нибудь на досуге вы мне это растолкуете, сударыня, — примирительно сказал Эрик. — Сначала давайте разберемся с вышеупомянутым кораблем. Можете отнести эту просьбу на счет моего провинциализма: мы в колониях всегда жаждали чего-то осязаемого.

Леннарт задумалась.

— Так за корабль будете отвечать вы, а не он?

— Совершенно верно. Я устрою так, что его придадут флоту Гермеса. Значит, корабль будет принадлежать Содружеству, когда наши силы объединятся.

«Если объединятся», — подумал он.

— Хм… не вижу серьезных препятствий. Это не моя епархия, но я могу внести предложение. А вы, в свою очередь…

— Да, я прекращу агитацию, — ответил Эрик, набивая рот. Пища снова обрела вкус. Леннарт может весь обед читать ему лекцию, но вряд ли стоит слушать ее слишком внимательно. Лучше помечтать о том, как он в один прекрасный день привезет сюда Лорну.

Николас Фолкейн появился на свет в особняке своего прадеда в Дельфинбурге, который в те дни плыл по Коралловому морю над обломками, оставшимися после какого-то древнего морского сражения. Роды были долгие, потому что плод оказался слишком крупным для своей изящной матери. Поскольку муж был в отъезде, Койя не принимала никого, кроме врачей, которые нередко замечали на ее лице легкую улыбку, будто призывавшую Вселенную смирить свою гордыню.

Койя была рада ребенку. Она нянчилась с ним, когда в ее комнату, будто буря, ворвался ван Рийн.

— Хо-хо, хо-хо, ура! — загремел старик. — Позд-черт возьми-равляю! Это и есть наш младенец? Ну и бутуз. Видно породу. Неважно чью. Может, Адамову? В этом возрасте все они — сморщенные красные червяки. Как ты себя чувствуешь?

— Я совсем извелась, — пожаловалась Койя. — Мне разрешат вставать только завтра.

— Мне есть чем тебя утешить, — сценическим шепотом сообщил ей ван Рийн и извлек из-за пазухи бутылку бренди.

— Э… я не знаю… А почему бы ему не начать учиться этому сызмальства? Спасибо, Гунунг-Туан. — Койя надолго припала к бутылке.

Ван Рийн разглядывал ее бледное лицо, глаза, казавшиеся слишком большими, черные волосы, лежащие на подушках.

— Извини, что не пришел раньше. Дела не пускали.

— Должно быть, важные.

— Не для меня, а для моего партнера. Мелкий торговец, который поставляет мне одну инопланетную пряность. Юла. Ты когда-нибудь слыхала о ней? На мой вкус она не лучше шоколадного мыла, но на Цинтии ее любят. Война и запрет на торговлю грозят купцу разорением. Из-за этих дурацких антитрестовских законов я не могу дать ему заем по телефону. Или, может, ему надо было ползти на брюхе к властям и выпрашивать сухую корку, nie? Вот мы и встретились, поговорили, и теперь дело в шляпе.

— Это было очень мило с твоей стороны.

— Нет, нет. Ба! Сейчас плохие времена, и настают еще худшие. Если мы не станем держаться друг друга, нам и вовсе не за что будет держаться. Не обращай внимания на всю эту чепуху. Как ты себя чувствуешь, пичуга?

Койя уже давно смирилась с тем, что дед, обращаясь к ней, использовал прозвище, которым наградил внучку еще в младенчестве.

— Прекрасно. Час назад звонили мои родители. Велели передать тебе привет.

— Ну, так отдай им его обратно, — ван Рийн обошел комнату. Вливавшийся в окно солнечный свет волнистыми сполохами играл на стене у него за спиной. — Они славные люди, но, как и все их поколение, не понимают, что образ — еще далеко не все. Мы, земляне, слишком долго умничали.

Койя молчала. Маленький Николас с аппетитом сосал.

— О, прошу прощения, — сказал ван Рийн. — Я не должен был говорить о них дурно. Всяк действует в меру своей глупости. Но сейчас, когда Дэви нет с тобой… — он указал пальцем на малыша, который временно насытился, повернулся к прадеду и принялся пускать воздушные пузыри. — Ого! Он уже умеет произносить политические речи!

— Дэви, — прошептала Койя и добавила вслух: — Нет, я не стану причитать, как бы его ни водили за нос. Но что с ним происходит, как ты думаешь, Гунунг-Туан?

Ван Рийн яростно дернул себя за локон.

— Откуда мне, старому простофиле, это знать? Слишком много неизвестных величин, дорогая, слишком много неизвестных величин.

Койя приподняла свободную руку.

— Разве ты не пытался найти ответы на все эти вопросы? Пусть самые приблизительные, но все же ответы.

Ван Рийн поморщился, с грохотом припечатал к стулу свой громадный зад и присосался к принесенной бутылке, после чего протянул ее Койе. Она отрицательно взмахнула рукой, пристально глядя на него.

— Это тайна, — сказал ван Рийн. — Что-то в ней ясно, что-то безобразно. Но что-то… — он пожал плечами, будто гора, сбрасывающая лежалый снег. — Что-то выглядит лишенным смысла. Масса парадоксов и ни одного парадоктора. Я уже об этом говорил, ты знаешь.

— Да, но я так волновалась из-за Дэви, а потом — и из-за ребенка. Пожалуйста, объясни еще раз. От повторения вреда не будет. Мне хочется верить, что я хоть как-то действую на благо Дэви.

— Ну хорошо, — ван Рийн вздохнул. — Пройдемся по всему списку. — Он принялся загибать волосатые пальцы. — Номер первый: каким образом Бабур мог вооружаться, готовясь к войне? И зачем? Никто не мог предвидеть открытие Обители Мрака. Оно послужило лишь толчком для оползня и застало врасплох всех, включая Бабур, вероятно, вынудив его начать действовать раньше намеченного срока.

Номер второй: несколько компаний «Семерки» много лет вели дела с Бабуром. Почему они ни сном ни духом не ведали о том, что он вооружается? О ja, дела велись по мелочи и от случая к случаю, а планета большая и совсем незнакомая. Но тем не менее…

Номер третий: почему Бабур так уверен в своей победе?

И почему бабуриты так презирают Лигу, что даже арестовали твоего мужа, когда он пришел к ним с миром? Не такой уж Бабур райский уголок, чуть ли не всю его поверхность занимают пустыни.

Номер четвертый: похоже, у Бабура уйма наемников, дышащих кислородом. Скажи мне, как могли много лет втихаря набирать их на разных планетах? Нет, Бабуру оказывали помощь и в научных исследованиях, и в разработке и производстве вооружений. Но кто и почему помогал ему?

Номер пятый: что заставляет бабуритов полагать, будто они знают о нас, чужеродных им существах, вполне достаточно, чтобы вести с нами войну, а потом — мирные переговоры на выгодных для них условиях? Кто поставляет им сведения?

Номер шестой: с какой стати Бабуру оккупировать маленькую и почти не населенную планету земного типа…

На прикроватной тумбочке зазвенел телефон. Койя чертыхнулась и нажала кнопку приема. Экран высветил лицо исполнительного секретаря ван Рийна.

— Сэр, — заикаясь, проговорил он. — Сэр, получены известия. Корабль с Гермеса. На борту Великая Герцогиня. Объявила себя правительством Гермеса в изгнании. А с ней… Дэвид Фолкейн.

Комната будто озарилась радостной вспышкой. Но как только бывшие в ней люди начали задаваться вполне естественными вопросами, радость сменилась унынием.

Глава 19

За тридцать с лишним лет воспоминания Сандры о Земле потускнели. Она помнила громадные городские конгломераты, но напрочь забыла, как они могли устрашать. Она знала, что такое целиком искусственная и полностью управляемая окружающая среда, но только теперь Сандре пришло в голову, что такая среда по-своему более чужда ей, чем дальние планеты системы Майи. Кроме того, в первый раз она была здесь как турист, имевший право на свободное передвижение и возможность пережить любое приключение; тогда она еще не знала, в какие цепи Земля заковывает знаменитостей. Теперь все ее время было расписано по часам, все встречи превращались в ритуальный танец слов, все улыбки тщательно рассчитывались, дабы произвести впечатление на публику. Ей показали кое-какие еще сохранившиеся чудеса природы, но разрешили только смотреть: она не могла спуститься по крутой тропе в Большой Каньон или сбросить одежду и нырнуть в озеро Байкал. И повсюду, повсюду ее обязательно сопровождала охрана.

«И кому здесь нужна власть? Такой ценой?» — посетовала она однажды.

Дэвид Фолкейн тогда, помнится, криво усмехнулся и ответил:

— Политиканам она не по карману. Они устраивают показуху, но большинство действительно важных решений принимают владельцы собственности, управляющие, чиновники, профсоюзные бонзы, люди, которые не высовываются до такой степени, что им нужна защита или секретари, расписывающие их время… Разумеется, политиканы мнят себя вождями.

Сандра испытала огромную радость, очутившись среди своих, на борту ее флагманского корабля, крейсера «Хронос», хотя тут было тесновато и стерильно чисто. Остававшийся на орбите гермесский флот считался суверенной территорией. После весьма неприятных препирательств Сандре удалось избавиться даже от соглядатаев из секретной службы. Мужчины и женщины на борту были рождены под теми же небесами и взращены теми же нивами, что и Сандра; они шагали такой же легкой поступью и говорили с такой же легкой картавинкой; они делили с ней одиночество и держались друг друга.

И все-таки сердце Сандры билось учащенно. Сегодня она опять встретится с Николасом ван Рийном. То, что встреча произойдет на ее территории, не имело значения (это было необходимо хотя бы для того, чтобы обезопасить себя от электронного прослушивания); Сандра все равно испытывала страх и злилась на себя за это. Эрик, который стоял рядом и тоже ждал, должен был бы в немалой степени успокоить ее, но почему-то казался едва ли не чужим человеком. Ей предстояло встретиться с таким же чужаком, плотью от плоти которого был юноша, неохотно приехавший сюда с Земли, где оставил свою Лорну. Команда, облаченная в белые парадные скафандры и выстроившаяся в две шеренги у входного люка, тоже казалась Сандре чужой: как знать, что за мысли прячут они за своими нарочито непроницаемыми лицами?

Зажужжали вентиляторы, и, когда Сандру обдало прохладой, она поняла, что кожа ее покрылась испариной.

Открылся внутренний люк.

Вот он.

Первой ее реакцией было изумление. И мысль: «Какой же он невзрачный». Сандра помнила его громадным и твердым как скала, а не жирным и тучным; да и украшенная кружевами силоновая блуза выглядела на нем нелепо, равно как иридоновая куртка и лиловые штаны, которые он напялил по такому случаю. Стоявший рядом Фолкейн, в простой серой тунике и свободных брюках, резко контрастировал с ним.

«Черт, да он же стар», — дошло до Сандры, и чувство неловкости покинуло ее. Теперь чужд ей был не стоящий рядом сын, а та самоуверенная девчонка, которой она была когда-то.

— Приветствую, господа, — произнесла Сандра так, будто встречала очередных участников совещания.

Но ван Рийн, прибери дьявол его черную душу, не пожелал пощадить ее чувства. Он схватил руку Сандры, шумно чмокнул ее и принялся трясти.

— Добрый день, добрый день, — загрохотал он. — И хороших ночей. Приветствие и салюты, ваша осветительность. Да наполнится ваша жизнь радостью под завязку. О, что за зрелище для усталых глаз. Только хорошеете с годами, что добрый сыр. Я бы поблагодарил бабуритов за то, что они заставили вас приехать сюда и скрасить нашу жизнь, да вот только ведь они причинили вам беспокойство. И за это они заплатят сполна, кровь из носу, которого у них нет! Ну, да мы его им продадим по пятикратной цене, nie?

Сандра высвободила руку. Внутренне кипя от негодования, она представила гостю капитана и старших офицеров корабля. Потом настала очередь Эрика; он принес гермесцам извинения за нарушение процедуры, поскольку их не пригласили в офицерскую кают-компанию промочить горло перед ужином. Но они были заранее предупреждены об этом: в депеше ван Рийна говорилось, что он хотел бы провести совещание втайне.

Офицеры отнеслись к словам Эрика как к формальности: купец привлекал всеобщее внимание, потому что он был живой легендой. Неужели это он? И какие надежды привез он им, гермесцам, в своем кармане?

Когда Сандра повернулась, чтобы пройти в салон в сопровождении их сына и Фолкейна, ван Рийн взял ее под руку. Такая фамильярность раздражала ее, но Сандра не знала, как высвободиться, не устраивая сцен. Ван Рийн понизил голос.

— Я бы сказал: Weomar arronach. — Это была фраза из языка народа ланнаска с Диомеда, которая стала их присказкой в первый год дружбы. — Но это было давно, и сейчас уже поздно. Позвольте лишь сказать, что я рад вашему последующему счастью.

— Благодарю, — Сандра опять была сбита с толку. Они вошли в небольшую кают-компанию, переборки которой были отделаны панелями из дерева железнокорки и украшены шкурой сианопса — символом родины. Здесь еще сохранились их тонкие ароматы. На переборках висели картины: вид на Облачный Шлем с поросшей лесом верхушки одного из холмов Аркадии; дюны в Радужной пустыне; южная часть Корибантического океана с его светящейся по ночам водой. Обзорный экран являл глазу разительный контраст: космические бездны, в которых был затерян корабль, миллионы звезд, миллиарды солнц Млечного Пути; земной шар был едва виден и казался хрупким, будто голубая стекляшка.

Эрик занял место за стойкой маленького бара.

— Нынче я буду вашим юнгой, — объявил он. — Чего желаете?

Это помогло справиться с некоторой неловкостью.

«Неужели он перенял это искусство у своего отца? — мелькнула у Сандры мысль. — Я никогда не умела так быстро влиять на настроение людей».

Заметив, что мужчины ждут, Сандра взяла бокал кларета из долины Аполлона. Ван Рийн отведал гермесского джина и заявил, что тот слишком крепок. Фолкейн и Эрик предпочли шотландское виски. Сандре показалось то ли забавным, то ли символичным, что виски сначала везли из Эдинбурга в Звездопад, а потом — обратно.

Все уселись на длинную скамью, огибавшую стол. Сандра почувствовала облегчение, когда ван Рийн занял место в дальнем конце, рядом с Эриком и Дэвидом. Но когда она достала портсигар, купец сделал то же самое и настойчиво предложил Сандре настоящую «гавану». Как оказалось, Герцогиня уже успела забыть, насколько та прекрасна.

Воцарилось молчание.

Спустя минуту или две Эрик заерзал, отхлебнул из бокала и грубовато сказал:

— Давайте, может, займемся делом? Мы собрались здесь, потому что мастер ван Рийн хочет что-то нам сообщить. Мне не терпится узнать, что именно.

Сандра напряглась и, встретившись взглядом со старым купцом, почувствовала, что между ними пролетела молния.

— Да, — подтвердила она. — Мы не имеем права мешкать. Пожалуйста, говорите.

Она посмотрела на Фолкейна, потом на Эрика. «Мы знаем, — подумалось ей. — Мы уже говорили об этом, после того как впервые обнялись на Земле».

Ван Рийн выдул носом две струи дыма.

— Нам бы разыграть сцену в духе полицейского романа, когда я бросаю на ковер кусочки мозаики, а потом мы складываем из них лицо злодея. Кабы нашей целью были поиски виновного, мы бы так и поступили, — проговорил он. — Но вы уже догадываетесь, каков будет ответ. Посему главное для нас — решить, что делать. И все равно позвольте мне изложить то, что мы знаем. Просто чтобы убедиться в нашем единомыслии.

Он немного помолчал, переводя дух. Приглушенные корабельные шумы доносились до Сандры подобно звону натянутой струны, вот-вот готовой порваться.

— Байард Стори из «Галактических проектов», глава делегатов «Космической Семерки» на нашем Совете в Лунограде, — не кто иной, как Бенони Стрэнг, верховный комиссар Бабура на Гермесе, — сообщил ван Рийн. — Вот то обстоятельство, которое расставляет все по своим местам.

— Полагаю, что это не так. Матушка привезла фотографии и иные доказательства, но все равно я думаю, что тут возможна ошибка, — произнес Эрик. Прежде Сандра не замечала в нем этой осторожности.

Ван Рийн покачал головой:

— Нет. Сходство слишком большое. Кроме того, если это он, многое становится ясным.

— И прежде всего — помощь, которую получил Бабур, — вставил Фолкейн тоном судьи, выносящего приговор. — Вооружения, разведданные военного и политического свойства, набор наемников, общее руководство кампанией — все это указывает на причастность «Семерки».

— Но, разумеется, не всей «Семерки», — возразил Эрик, как будто до него только что дошел смысл этого поразительного открытия.

— О нет, — ответил ван Рийн. — Сохранить такую тайну было бы невозможно. Вся Галактика провоняла бы этой грязью, если бы секрет знали не только председатели корпораций, которых совсем немного. А технических специалистов из числа людей, набранных ими, держали в строгой изоляции. Разумеется, и среди бабуритов мало кто знает правду.

Он положил на стол сжатую в кулак волосатую руку — здоровенную, шишковатую, полную сокрушительной силы.

— Впрочем, какая разница, — заявил он. — В политике приказы отдаются по вертикали сверху вниз. Бабуриты презирают Лигу, поскольку их предводителям известно, что Лига дала трещину.

— Какие, однако, гигантские усилия, — удивленно проговорил Эрик. — Научные исследования, разработки, строительство, и так — в течение многих десятилетий, до тех пор, пока этот исполинский транспортный самолет не оказался в полной боевой готовности и не начал извергать орды из своего чрева. Как же мы могли ничего не знать об этом? Такие расходы неизбежно были бы занесены на бухгалтерские пленки…

— Вы недооцениваете масштабы операций на межзвездном уровне, — сказал Фолкейн. — Ни один исполнитель, пусть даже достаточно высокопоставленный, не может уследить за всей деятельностью крупной компании. Если разбросать расходы по нескольким корпорациям, их нетрудно замаскировать, выдав за колебания статистических показателей. Да они никогда и не были огромными. Почти всю рабочую силу, несомненно, предоставил Бабур. Сырье тоже доставлялось оттуда и с необитаемых планет и астероидов. Как только были изготовлены основные средства производства, «Семерка» могла обходиться сравнительно малой долей своих капиталов. Должно быть, разным людям выплачивались целые состояния, дабы побудить их согласиться провести изрядную часть жизни вдали от родной цивилизации. Но то, что можно считать состоянием для отдельной личности, — всего лишь мелочь с точки зрения большой корпорации.

Он задумчиво добавил:

— Мы уже давно располагали одним важным ключом к этой тайне. Военные корабли бабуритов оснащены электронными системами, и некоторые их детали просто не могли быть сделаны на Бабуре. Другие же просто разрушились бы под действием водородной атмосферы. Разве бабуриты не могли придумать ничего лучшего? Разве были обязаны совершать такую глупость? Мы отнесли это на счет небрежной инженерной разработки, объясняли спешкой, и правители Бабура, вполне вероятно, до сих пор считают, что причина в этом. Если, разумеется, на их планете есть достаточно подкованные в научном отношении существа, у которых было время хорошенько поразмыслить об этом. Но в общем-то… «Семерка», естественно, хочет иметь в своем распоряжении средство давления на союзников — нечто способное удержать их в узде до тех пор, пока «Семерка» не достигнет своих целей. Так почему бы не организовать хроническую нехватку жизненно важных запчастей, поставляемых извне?

— Но открытие Обители Мрака подхлестнуло «Семерку» к действиям, — предположила Сандра.

— Просто приз оказался слишком огромным, чтобы упустить его. Но какова истинная цель Бабура и «Семерки»? Зачем вообще развязывать войну? Вот чего я до сих пор не могу понять.

— Не знаю, сможет ли кто-нибудь понять, зачем смертные вообще воюют друг с другом, — мрачно ответил ван Рийн. — Быть может, когда-нибудь мы найдем разумную расу, не совершившую грехопадения, и тогда они нам это объяснят.

— Что ж, мы можем прибегнуть к помощи логики, — сказал Фолкейн, обращаясь к Сандре. — При удачном раскладе империалистическая политика и впрямь оправдывает себя с точки зрения тех, кто ее проводит; она приносит и богатство, и мощь, и славу… а зачастую — и чувство исполненного долга, ощущение удачи.

— Нет уж, лучше наша честная алчность, — заметил ван Рийн.

— В случае с бабуритами, — продолжал Фолкейн, — ничего нельзя сказать наверняка, пока не будут проведены тщательные ксенологические исследования… Или пока мы не завладеем документами Стрэнга, касающимися бабуритов. Но мы точно знаем, что им пришлось не по нраву, когда остальные борцы за место на передовых рубежах цивилизации оттеснили их в сторону. Влиятельные бабуриты вполне могли решить, что существа их вида могут получить то, чего заслуживают, только благодаря форсмажорным обстоятельствам. К тому же не забывайте, что Бабур объединился относительно недавно, и сделало это Имперское Кольцо, которое взяло верх над всеми остальными. Подозреваю, что страсть к завоеваниям набрала силу, как это зачастую бывает среди людей. Кроме того, как опять же бывало в человеческой истории, правители, я полагаю, могли рассматривать авантюры в чужих странах как некую объединяющую империю цель и способ закрепиться на только что захваченных территориях.

Как бы там ни было, Бабур созрел для того, чтобы его можно было подстрекнуть (и оказать ему помощь) к захвату окружающего космического пространства. Не удивлюсь, если первым до этого додумался Бенони Стрэнг и уговорил хозяев «Семерки» согласиться с ним. Кажется, он начинал свою карьеру на Бабуре в качестве исследователя.

Сандра кивнула. Перед ее взором возник образ недруга, и она увидела, какой огонь бушует под броней светской любезности, что творится в глубине его зачастую таких отрешенных глаз, вспомнила иногда срывающиеся с его губ слова…

— А каковы побуждения «Семерки»? — спросила Сандра, хотя они с Фолкейном часами обсуждали этот вопрос по пути к Солнечной системе.

— Я уже пытался назвать ряд причин, по которым люди могут соскочить с катушек, — напомнил он ей.

— Есть и еще одна, — добавил ван Рийн. — «Домашние Компании» чертовски близки к тому, чтобы стать правительством Содружества. Во всяком случае, нынешние власти действуют исключительно в угоду им и не делают ничего против их воли. Я как независимый торговец усматриваю в этом угрозу, но сам я не жажду власти: мне просто хочется, чтобы люди оставили меня в покое и позволили играть в мои маленькие игры.

— Хозяева «Семерки» настроены по-другому. Иначе они не были бы так хорошо организованы. Должно быть, их страшит тот день, когда «Домашние Компании» сделают решительный шаг в космос. Чтобы это предотвратить, нет лучшего средства, чем собственное сильное правительство. Но вот беда: на блюдечке это получить нельзя. Значит, приходится создавать империю. А после этого можно позволить себе громогласно заявить о заговоре.

— В союзе с Бабуром… да, в этом есть некий жуткий смысл, — сказал Эрик. — Вряд ли эти расы поссорятся: им не нужны одни и те же территории, за исключением таких, как Обитель Мрака, а ее они могут поделить между собой. А Гермес под властью тоталитарного режима стал бы опорной базой «Семерки» в тех местах. — Он хлопнул по столу ладонью и воскликнул: — Нет!

— На этот счет мы достигли согласия, — сказал ван Рийн. — И сегодня собрались тут, чтобы выработать наилучший образ действий. Всем понятно, какая складывается обстановка? Отлично, давайте засучим рукава и приступим к делу.

Сандра отпила глоток кларета, будто надеялась, что вкус солнечных лучей прошлых лет придаст ей сил.

— Вы не хотите поставить в известность Содружество, — сказала она уверенно.

— Определенно нет, — ответил ван Рийн. — Они увидят слабое место, нанесут удар, одержат победу, и кому тогда достанется Обитель Мрака? «Домашним Компаниям».

— Они попытаются разрушить «Семерку» до основания, — добавил Фолкейн. — Я не верю, что космическая империя, которая возникнет в результате, будет менее порочной… или более склонной дать свободу Гермесу. Да, они заставят Бабур отступить. Но искушение навязать нам правительство «покровителей», которое построит корпоративное государство по образцу Содружества и будет послушно во всем, что касается внешних связей, может оказаться весьма труднопреодолимым.

Ван Рийн повернулся к Эрику.

— Вот почему я задержал слияние твоих сил с силами Солнечной системы, — объяснил он. — Тогда я просто нутром чуял, что тебе лучше сохранить свободу действий. Теперь же мы знаем это наверняка.

Эта мысль много дней преследовала и Сандру, но все же ей казалось, что высказать такое вслух — все равно что ступить на мостик, который наверняка рухнет под тяжестью идущего.

— Вы предлагаете нам выступить и начать самостоятельную кампанию?

— Ja. Но не нападая непосредственно на Бабур. Мы будем бить по опорным пунктам «Семерки». У них нет достаточно надежной защиты от этого. Мы можем поставить их перед выбором: либо они прекратят поддерживать своих союзников, чтобы они были вынуждены заключить с нами мир, либо мы уничтожим их.

— Давайте не будем слишком торопиться, — с жаром сказал Фолкейн. — Например, может оказаться полезным и в конечном счете спасти жизни, если мы предупредим как можно большее число независимых членов Лиги и добьемся того, что они присоединят свои боевые корабли к нашим.

— Тогда они захотят участвовать в выработке условий мира, — возразил Эрик.

— Да, — сказал Фолкейн. — А вы не думаете, что так будет лучше? В этом случае мы сможем сохранить хоть толику стабильности и справедливости.

«А тем временем, — подумала Сандра, — продолжатся страдания Гермеса. Но я не смею возразить. У меня не хватает мудрости, чтобы подсказать лучший путь. А знает ли его хоть кто-нибудь?»

Фолкейн и Койя вновь были в Дельфинбурге и, стоя на балконе дома ван Рийна, смотрели на темное ночное море. В комнате спали их дети, а впереди тянулся погруженный во мрак склон, заканчивающийся у гавани, где стояли у причалов похожие на призраки прогулочные лодки. Еще дальше рассыпались белым прибоем гонимые сильным ветром волны; они вздымались вновь и, набирая силу, неслись вперед. Над морем нависало безлунное небо; звезды сияли в просветах меж стремительно мчащихся рваных облаков.

— Ты уезжаешь уже в третий раз, — сказала Койя. —

Это обязательно? Фолкейн кивнул:

— Я не могу допустить, чтобы Эдзел и Чи одни вели бой на моей планете, правда?

— Но нас ты оставить можешь… — Койя взяла себя в руки. — Нет. Извини. Забудь, что я подумала такое.

— Это в последний раз, — пообещал Фолкейн и привлек Койю к себе. Ни один из них не смог выговорить вслух:

«И впрямь в последний, если не удастся вернуться домой».

Вместо этого Койя сказала:

— Хорошо. Потому что потом, когда и куда бы ты ни отправился, тебе придется взять меня с собой. И детей тоже.

— Если я вообще куда-нибудь поеду, дорогая. После всей этой заварухи я, должно быть, с удовольствием осяду на Земле и начну греть кости в тропиках.

Койя покачала головой, ее черные волосы взметнулись.

— Нет. И я тоже. В любом случае эта планета не для Ники с Хуанитой. Ты же не думаешь, что война очистит ее, правда? Нет, гниль только распространится. Надо убираться отсюда, пока есть возможность.

— Гермес… — проговорил Дэвид и на миг умолк. — Может быть. Посмотрим. Вселенная большая.

Холодный ветер свистел, срывая с грохочущих волн горькую водяную пыль.

Глава 20

«Предприятия Абдуллы» — часть «Космической Семерки» — разместили свое правление на Доброй Надежде и зорко стерегли его на случай разбойного нападения извне или вредительства изнутри. Однако разбойное нападение представлялось настолько невероятным, что по орбите вокруг планеты ее охранял один-единственный корвет, команда которого никогда не сталкивалась с более сложной задачей, чем необходимость скоротать время в ожидании смены вахты.

Крейсер «Северная Атлантида» шел к планете на максимальной скорости, намереваясь сразу же вступить в бой. Несмотря на риск, Эрик счел своим долгом послать предупреждение: «Уйдите с дороги, иначе мы атакуем». Ему ответили изумленной бранью, за которой последовали ракетный залп и энергетический луч.

Гермесский корабль развернулся на боковой тяге. Торпеды были еще проворнее, но теперь они были хорошо видны. До ним ударил сноп ослепительных молний. Торпеды взорвались, поднимая фонтаны огня, которые на миг затмили сияние звезд и светлый диск планеты. Корабль не стал открывать ответный огонь: Эрик хотел сберечь боезапас, пополнить который было не так-то просто. Он приказал сблизиться с противником на расстояние действия энергетического оружия.

— Бейте на поражение, — приказал Эрик, и порожденное ядерными генераторами пламя метнулось вперед.

Корвет попытался удрать. При малой массе он мог быстрее менять направление движения. «Северная Атлантида» упорно преследовала корабль, уничтожая ракеты, поглощая лучевые удары при помощи своего защитного поля, выпуская лучи всякий раз, когда изменчивая картина боя позволяла подойти достаточно близко. Спустя несколько часов те, кто еще оставался в живых на борту искалеченного корабля, поняли, что им не уйти, и сдались.

«Восхищен вашей доблестью, — просигналил Эрик в ответ, — хотя еще вопрос, было ли вам что защищать. Можете воспользоваться шлюпками и вернуться на Добрую Надежду. Советую вам не совершать посадку в Абдулла-Сити».

Он уже знал из радиосообщений, что там произошло. Сопровождавший его в этом полете «Через пень-колоду» предоставил крейсеру вести бой, а сам вошел в атмосферу.

Фолкейн обратился к жителям планеты по радио — зная, что этим подвергает свою жизнь опасности:

— Внимание, внимание… ваши хозяева вступили в заговор с правителями Бабура, чтобы развязать войну… Свободный гермесский флот намерен уничтожить предприятия, принадлежащие компании. Немедленно эвакуируйтесь.

В воздух тотчас взмыли самолеты. «Через пень-колоду», в отличие от «Проныры», не был скоростным кораблем для полетов в открытом космосе, беспомощным в атмосфере планеты: торговые первопроходцы должны быть готовы к бою в любых условиях. Космический корабль стал снижаться по широкой спирали, продолжая снова и снова посылать в неприятеля то ракету, то луч.

Фолкейн сидел в пилотском кресле. Суша и вода бешено вертелись перед его глазами, облака стремительно летели в яркой лазури; боевые машины мельтешили, будто влекомые ветром дождинки. Это была не космическая схватка, которую могли вести одни компьютеры. Обстоятельства менялись без всякой логики, действия были слишком непредсказуемыми. Фолкейн слил воедино свою интуицию и логику Пня, свой разум — с системами корабля. Двигатели ревели, выл воздух за бортом. Фолкейн почувствовал легкий запах озона, как после грозы.

— Хо-хо! — послышался громовой голос ван Рийна из боевой рубки. Купец ликовал, выслеживая врага, беря его на прицел и поражая огнем; он в одиночку управлялся со всей системой, один за другим превращая неприятельские корабли во вспыхнувшие метеориты. — Ох-хо-хо! Что вытаращился, бычий глаз? Сейчас мы тебя мокрой тряпкой по носу! Ха-ха! Ты едва не попал в нас, мальчик. Хорошо стреляешь, да только похуже моего, черт возьми! Ух-ху-у-у! Вот тебе и конец. Ага, еще один пожаловал!

Наконец «Через пень-колоду» остался в полном одиночестве. Около получаса в небе царило безмолвие.

Под кораблем простиралась страна, которая когда-то была богатой. Горняки, строители и промышленники терзали и загаживали ее до тех пор, пока реки не превратились в потоки отравы, прокладывающие себе путь среди помоек и шлаковых отвалов, мощенных камнем площадок и отстойников, потоки, несущие смерть морю. Почти никто из поселенцев Доброй Надежды не роптал. Тут вам не Земля, места еще вдоволь, и никому нет нужды строить себе жилье там, где закладываются основы процветания. Кроме того, здешнее правительство с потрохами принадлежало «Предприятиям Абдуллы». Посреди сотворенной ими пустыни, над разноцветной безликой равниной, возвышались во всем своем великолепии башни правления. Глядя вниз, Фолкейн подумал: «В каком-то смысле это была великая эпоха. Я тоже буду тосковать по ней».

Вспорхнули стайки летучих машин. С такой высоты они напоминали бросившихся врассыпную мошек. Фолкейну приходилось напоминать себе, что в каждой такой мошке — чей-то страх, растерянность, погибшие надежды, тоска по любимым, оставшимся где-то, боязнь за них. Война выметала такие мелочи прочь из сознания. У Дэвида не хватило духу продолжить разговор с обитателями планеты, и он предпочел включить запись: «Свободный Гермес атакует „Семерку“, союзницу Бабура. Наша кампания закончится не раньше, чем прекратятся война против Содружества и оккупация Гермеса и Обители Мрака. Передайте наше сообщение всем, кого это касается».

Дэвиду подумалось, что когда-нибудь его жене и детям, быть может, придется вот так же спасаться бегством. Ибо кто знает, когда будущая цивилизация обретет покой.

Он не поскупился, давая им время уйти. Уже пятнадцать минут в зданиях компании не было ни души, когда Дэвид приказал выпустить торпеду.

Пятидесяти килотонн оказалось достаточно. Расцвел и взмыл в небо огненный шар, увлекая за собой чудовищный столб из дыма и пыли, который делался все толще и превращался в опоясанную белой бахромой шляпку поганки. По кораблю прокатилась дрожь, и, когда видимость восстановилась, в земле уже зиял кратер, из которого торчали две-три искореженные металлоконструкции, похожие на пальцы мертвеца.

— Выйди на орбиту на расстоянии десяти планетных радиусов от поверхности, — приказал Фолкейн. — Подождем, пока «Северная Атлантида» закончит свою работу.

Когда Добрая Надежда снова превратилась в красивое бело-голубое пятнышко среди звезд, Дэвид присоединился к своим спутникам — ван Рийну и бортмеханику Тацуо Йосиде. Купец все еще ликовал.

— Ого-го! Ура! — торжествовал он. — Я прямо помолодел. Аристотель называл это катарсисом* note 22; ja, у меня пробудился жуткий аппетит. Пожалуй, я на скорую руку поджарю вирджинской ветчинки со сладким картофелем и салатом «Цезарь». А вы что желаете на обед?

— Потом, потом, — ответил Фолкейн. — Я не голоден. Ван Рийн пытливо взглянул на него:

— Совесть мучает, да? Но это глупо, мальчик. Мы избавляемся от избытка зверства, когда бьем тех, кто этого заслуживает. Разве грешно радоваться этому? По мне — так мы еще мало набегов совершаем.

Йосида вскинул брови.

— Возражений личного порядка у меня нет, — сказал он, — но, если не ошибаюсь, вы обещали своим приятелям-стратегам ограничиться только одним сражением, мастер ван Рийн, да и то они с трудом согласились на это.

«Старик слишком ценен, чтобы рисковать им, — вспомнил Фолкейн. — Во-первых, он — творец нашей общей стратегии, а во-вторых — главный участник переговоров. Отныне моя забота — доставить его целым и невредимым в штаб-квартиру, которую ему будет угодно основать, а потом — стать его специальным советником и заместителем.

Проклятье, но он прав. Все мы втайне хотели лично участвовать в бою. Даже я. Даже я».

— Ja, верно, — проворчал ван Рийн. — Значит, нам много недель, если не месяцев, сидеть и вариться в собственном соку. Больше делать почти нечего. У вас есть какие-нибудь мысли, чем занять наши мозги в промежутках между событиями?

— Покером, — ответил Пень.

Эксперты в один голос твердили, что придется потратить немало времени и денег, пожертвовать множеством жизней, чтобы Обитель Мрака опять начала выдавать продукцию. Однако там скопились бесценные сокровища — металлы и сверхметаллы в слитках, и их можно было вывезти уже сейчас. Оккупационные силы бабуритов получили указание отдать эти запасы корпорации «Звездные металлы», поскольку Бабур получит часть доходов. «Звездные металлы», в свою очередь, заключили контракт с «Межзвездными перевозками», компанией, которой надлежало развезти товар по многочисленным рынкам.

В глубинах космоса скрывались корабли, ведшие наблюдение за происходящим у Обители Мрака. Они приблизились к грузовым судам, уравняли фазы гиперпространственных двигателей и передали, что хотели бы послать на борт людей. Не заподозрив неладного, капитаны дали разрешение. Но прибывшие на их суда улыбающиеся люди были вооружены и облачены в доспехи. Они довольно быстро завладели кораблями.

Команды посадили в спасательные шлюпки и отослали прочь с сообщением, что Свободный Гермес конфискует суда и грузы. Страховая компания «Остановись, время» потерпела ужасающие убытки, «Звездные металлы» и «Межзвездные перевозки» тоже, поскольку страховка не покрывала и половины стоимости груза.

Люди высадились в пустынных районах планеты Рамануджан и незаметно добрались до места встречи, назначенной в городе Магараджа. В одну из ночей они собрались у квартала высотных зданий, где размещалось правление «Ксенотехнологических систем». Связав часовых, они взорвали оборудование, заменить которое можно было бы только через несколько лет, и уничтожили невосполнимые банки данных. Потом они выпустили на волю пленников. По словам заключенных, их освободители отрекомендовались как коммандос Свободного Гермеса.

Ко «Ксенотехнологическим системам» сходились все экономические нити планеты, и она превратила правительство в своего слугу. И вот начались банкротства, массовая безработица, различные нарушения, гражданские волнения. Негодование выплеснулось на законодателей Рамануджана, и парламент был распущен, получив вотум недоверия.

«Санчес инжиниринг» увязла в очень честолюбивом проекте на непригодной для жизни, но богатой минералами планете Святой Яков. Проект обеспечил бы людям, жившим на соседней планете, Эсперансе, легкий доступ к этим полезным ископаемым. Лидеры колонии на Эсперансе, не состоявшие ни у кого на службе, внесли в контракт пункт об огромных неустойках в случае его невыполнения.

Вдруг технические специалисты начали бастовать, заявляя, что война чревата слишком большой опасностью для них. Директора «Санчеса» обнародовали собранные сыщиками сведения об огромных взятках, полученных профсоюзными воротилами, но все было напрасно. Доказательств раздобыть не удалось, во всяком случае, таких, которые позволили бы обойтись без губительной судебной волокиты. А если бы удалось прижать обвиняемых, им достаточно было попросту объявить себя вне юрисдикции Эсперансы.

— Решение простое, — пыхтя сигарой, объявил председатель совета директоров «Санчеса». — Используйте все ваше влияние, чтобы положить конец этой войне.

Но даже и в этом, самом лучшем, случае корпорация потерпела бы очень серьезный ущерб.

«Галактические проекты» владели одним из спутников Германии, на котором они обустроили склад, обслуживающий ближайшие звездные системы. После короткого ожесточенного боя здесь сели корабли; команды со знанием дела обчистили пакгаузы, потом снова поднялись в космос и оттуда разгромили сооружения.

Напавшие даже не стали делать вид, будто они с Гермеса. Ребята были из независимой старательской компании «Синдбад» и «Общества предпринимателей». Им просто хотелось покарать «Семерку» за нечестивый союз с Бабуром.

Космическая полиция Германии и пальцем не шевельнула. Впоследствии правительство планеты отрицало свое соучастие в этом злодеянии, заявило, будто его застигли врасплох, и наложило лапу на имущество «Галактических проектов», которое еще оставалось в этой планетной системе, «вплоть до выработки соглашения, которое, в виду создавшейся чрезвычайной ситуации, будет более всего отвечать чаяниям народа».

«Семерка» давала сдачи. Военные корабли бабуритов сопровождали ее суда. Утверждалось, что таким образом Бабур осуществляет свое право и исполняет долг, подавляя пиратство. Этому мало кто верил.

На базы враждебных «Семерке» компаний обрушились тяжелые удары. Но те оказались большей частью покинутыми, поскольку были предупреждены заблаговременно. Поэтому ущерб был относительно невелик. Типичная независимая компания включала возможные потери в общую сумму капиталовложений (иначе ей уже давно пришлось бы влиться в одно из гигантских объединений). Рискуя, она могла разориться, но могла и получить большую прибыль. Перспективы получить право на участие в разработках Обители Мрака, ослабление конкуренции со стороны «Семерки», возможность подбирать все, что плохо лежит… Независимые компании не упустили ни одного удобного случая.

И каперы, и гермесцы могли пополнять запасы на сотнях разных планет, наносить удары там, где им заблагорассудится, и снова скрываться в необъятной бездне. Бабур же был лишен такого преимущества.

Увидев, что силы Имперского Кольца распылены и постоянно находятся под обстрелом, Содружество, естественно, тоже начало проводить разведку боем, и эта его деятельность со временем становилась все оживленнее, поскольку Бабур не принимал действенных ответных мер. Что касается «Семерки», то сложная структура, составлявшая основу ее могущества, начала разваливаться. Когда «Остановись, время» прекратила выплату страховых премий, «Семерка» поняла, что пришла пора договариваться на любых доступных ей условиях.

Весна в Звездопаде была в самом разгаре, когда войско патриотов пошло на штурм города. Последователи Кристы Бродерик, горожане и фермеры, всю зиму ограничивались снайперской войной и вредительством, набирались сил, а теперь открыто вышли на улицы. Они нападали на всех наемников, которых удавалось найти, осадили такие укрепленные пункты, как отель «Зевс», и начали их обстрел. Одновременно партизаны, возглавляемые Чи Лан и Эдзелом, обошли неприятеля с западного фланга и осадили холм Паломников. На самых разношерстных машинах, грузовиках и автобусах, покидали они свои твердыни и приближались к столице под прикрытием атмосферных истребителей, присланных с орбиты герцогским флотом. Сам флот бился с вражескими сторожевыми кораблями где-то там, за обманчиво ласковой голубой пеленой неба, и бой за город надо было вести здесь, на поверхности планеты.

Надо было. Пока оккупационные силы отказывались сдаваться, приходилось буквально выковыривать солдат из укрытий, одного за другим. Можно было уничтожить их пущенной с орбиты ядерной боеголовкой, если бы в космической битве победа досталась флоту Свободного Гермеса, и к тому же ценой гибели целого города. Люди Бенони Стрэнга продолжали вести бой на орбите в надежде взять верх и таким образом захватить в заложники все население планеты. Кроме того, те из них, кто был рожден на Гермесе и по доброй воле пошел служить революционному режиму, боялись наказания за это.

Эдзел трусцой бежал по эспланаде, глухо топая копытами и держа на согнутой руке лучемет. На плечах у него сидела Чи, вооруженная более тяжелым энергетическим орудием. За ними по-волчьи перебегали партизаны; в большинстве своем повстанцы были вооружены пулеметами, считавшимися тут охотничьим оружием и имевшимися в каждом сельском доме. Они тащили с собой артиллерию — пушки, мортиры, ракетные установки. Боеприпасов для орудий хватало: их тайно изготовляли на сотнях маленьких заводиков и в домашних мастерских, используя чертежи, которые изъяли из банков данных публичных библиотек еще до высадки первого солдата бабуритов.

Управлять этим движением в масштабах планеты, особенно теперь, когда наконец вернулась Великая Герцогиня Сандра во главе вооруженного отряда, было непросто. Энергия сопротивления питалась яростью не только кланов и Последователей, но и многих траверов: невозможно при помощи террора управлять людьми, привыкшими к свободе, особенно когда они сохраняют надежду на избавление. И никакая цензура Стрэнга не могла скрыть то обстоятельство, что Бабур терпит поражение.

Над головой, в сиянии светила, сражались истребители. Снизу они казались яркими искорками, такими же нереальными, как звезды. А реальность складывалась из тверди под ногами, пота, тяжелого дыхания, сознания вполне возможной скорой смерти и мысли о том, что повернуть назад уже нельзя. Справа от бегущих текла река Паломино, ее бурые воды журчали, а дальний берег взбегал вверх зеленым склоном, по которому были разбросаны редкие виллы и окутанные золотистым цветом деревья осенника. Слева плотными рядами стояли старые дома, заброшенные, со слепыми окнами. Впереди вздымался холм, крутой склон с террасами, садами и дорожками под сенью серой громады Старой Крепости. За ней возносились к небу решетчатая конструкция Сигнальной Станции и пастельный контур Новой Крепости. С востока доносились выстрелы.

— Тебя трясет, — сказала Чи Эдзелу.

— Сегодня мне предстоит снова заставить себя убивать, — ответил одинит.

Джон Фолкейн ускорил шаг и догнал их. Как и остальные люди, он был грязным, небритым, усталым, в поношенной одежде, единственным воинским отличием служила голубая полковничья ленточка на левом предплечье с пришитой к ней полковничьей эмблемой, вырезанной из листового металла. Он указал рукой куда-то вперед и сказал:

— Нам надо свернуть вон на ту тропу. Она приведет нас к роще миллионолистника, где можно укрыться.

— Хорошо, — ответил Эдзел и повернул в указанном направлении.

Вокруг засвистели пули, в ответ затрещали выстрелы повстанцев. Какой-то рядовой вскрикнул, схватился за живот и упал на колени. Его друзья-партизаны рассыпались и, пригнувшись, продолжали зигзагами продвигаться вперед, как их учила Чи. Несколько человек распластались ничком и открыли ответный огонь, потом торопливо возобновили наступление.

Когда они достигли рощицы, обстрел усилился; пули жужжали, срывая листву, глухо ударяясь о деревья, иногда впиваясь в плоть. Энергетические лучи били со стен Старой Крепости и бились в ее стены, сопровождаемые раскатами грома и едким дымом. Эдзел перебегал между группами повстанцев, успокаивая своих людей, развертывая их в боевой строй. Шальная пуля почти на излете угодила в него и срикошетила от панциря. Чи пригнулась пониже, превратившись в совсем маленькую мишень, и не вела огня, предпочитая не тратить зря боеприпасов: расстояние было слишком велико.

— Неприятель сосредоточился в том каменном здании, — сказал Эдзел. — Наша первоочередная задача — обезвредить его.

— Уничтожить, ты хочешь сказать? — спросил Джон Фолкейн. — О Боже милосердный, нет. Там архивы, летописи — половина всей нашей истории.

— И все ваше будущее, — отрезала Чи.

Артиллерия заняла позицию и открыла огонь. Взревели пушки, зашипели ракеты, затрещали взрывы, поднимая клубы дыма и фонтаны обломков. Старая Крепость медленно рухнула, и вскоре из-под развалин выбрался мерсеец с белым флагом.

— Киттредж, пусть ваш отряд займет это место, — сказал Эдзел. — Все остальные — к Новой Крепости. — Он вскинул оружие и бросился в атаку. Люди с боевым кличем последовали за ним. — «Namu Amida Butsu»* note 23, — шептал дракон.

— Й-эх! — закричала Чи, и ее ружье принялось изрыгать огонь, сметая баррикаду, защищавшую главную дверь. В ответ затрещал пулемет. Эдзел споткнулся. Чи высунула ствол из-за его правого бока, прицелилась и выстрелила по огневой точке. Поднялись фонтаны огня. Охваченный пламенем человек с безумными криками метнулся через баррикаду, рухнул на землю и задрыгал ногами, будто перевернутый на спину пылающий жук. Эдзел пришел в себя и снова тяжело затопал вперед.

Наконец он добрался до примитивного укрепления. Бревна, столы, мешки с песком, камни разлетались прочь под ударами его копыт. Перегнувшись через баррикаду, он разил врагов лучеметом, размахивая им, как дубинкой. Сидевшая у него на спине Чи посылала тонкие, точно нацеленные лучи. Оставшиеся в живых защитники дрогнули и обратились в бегство.

Эдзел бросился за ними по гулким коридорам. Из комнаты откуда-то сбоку выскочил взвод солдат, и дракон опрокинул их ударом хвоста.

— Вперед, сынки! — крикнул Джон Фолкейн своим соратникам. — Или он один добудет нам победу?

Повстанцы хлынули в крепость, будто приливная волна. Тут и там вспыхивали ожесточенные стычки. У ротонды нападавшим пришлось отступить. Здесь все подходы были забаррикадированы, за укрытиями плечом к плечу сидели люди и вели огонь. Это были гермесцы Стрэнга. После атаки залы были сплошь усеяны мертвыми телами, а раненые молили о помощи, которую никто не мог оказать.

Эдзел и Чи собрали своих офицеров в бывшем зале Совета. Панцирь одинита был заляпан кровью, которая стекала между чешуйками и капала на пол; бока его потемнели от ожогов, голову покрыл налет черной копоти.

— Полагаю, мы должны предложить им амнистию, если они сложат оружие, — сказал Эдзел.

— Муж моей сестры сгинул в их тюрьме, и один Бог знает, как он умер! — яростно вскричал Джон Фолкейн. — Никогда!

— Кроме того, — добавила Чи, — если я достаточно верно оцениваю людей, после войны вам и без них будет хватать политических авантюристов.

Наконец все пришли к согласию.

— Ну что ж, — проговорил Эдзел, — хорошо. Но я отказываюсь снова посылать в бой пехотинцев без всякой поддержки. Кроме того, если мы уничтожим здание ударом извне, как поступили со Старой Крепостью, то израсходуем боеприпасы, которые понадобятся нам в нижнем городе. Я уж не говорю о том, что погибнут наши раненые. Есть какие-нибудь предложения?

Чи встрепенулась в своем седле.

— Да, — сказала она.

Неприятель занимал галереи под куполом, но крыша не охранялась. Чи вскарабкалась на купол и заложила там мину направленного действия, которая проделала в крыше пробоину. Вскочив на край пролома, Чи направила внутрь струю пламени. Солдатам в серой униформе пришлось покинуть свои брустверы в поисках укрытия. Эдзел повел своих в атаку, и завязалась рукопашная.

Одинит отыскал Бенони Стрэнга. Тот умирал от пулевого ранения в живот. Эдзел узнал его по фотографиям и склонился над Стрэнгом, чтобы, если удастся, как-то облегчить его страдания. Он подхватил человека своими громадными ручищами;

Стрэнг устремил к небу мутный взгляд и, задыхаясь, выдавил:

— Слушай. Скажи им. Почему бы тебе не сказать им? Ты не человек, для тебя это ничего не значит. Я все это затеял. С самого начала. Ради блага Гермеса, только ради блага Гермеса. Чтобы настали новые времена на этой планете, которую я так люблю. Скажи им. Не давай забывать. Настанут новые дни.

В космосе вблизи родной планеты герцогский флот тоже одержал победу, потому что имел значительную поддержку от независимых купцов, а Бабуру пришлось отозвать изрядную долю своих сил с Гермеса и отправить к Могулу. Это случилось, когда «Семерка» мало-помалу отказалась от своих союзнических обязанностей и беспорядочно отступила с театра военных действий.

После этого поражение Бабура стало делом времени и зависело только от решимости его врагов. Бабуриты не могли заменить быстро разрушающиеся детали кораблей, поэтому и времени потребовалось не так много. Ван Рийн не удивился, когда Имперское Кольцо уклонилось от решающего боя. Три десятка лет назад, на Сулеймане, бабуриты доказали, что у них хватает ума избегать ненужных потерь. Тем не менее ван Рийн поймал себя на том, что испытал к ним какое-то удивительное чувство уважения, когда бабуриты прислали своих гонцов непосредственно к нему. Или они с самого начала так много знали о Технической цивилизации?

Встреча состоялась неподалеку от Обители Мрака, и участвовали в ней два корабля. «Хронос» прилетел с Гермеса в полной боевой готовности, на борту были ван Рийн и Сандра (Дэвид Фолкейн и Эрик Тамарин-Асмундсен остались дома командовать объединенным флотом, готовым в случае нужды нанести удар). Корабль бабуритов в знак смирения не нес никакого вооружения. Они кружили по орбите средь бриллиантовых россыпей бесчисленных звезд, обмениваясь видеосигналами.

Маленькое существо на четырех ногах стояло перед камерами и говорило в передающее устройство. Сандре оно больше не казалось безобразным. Интересно, это у нее воображение разыгралось, или в бесцветных словах и впрямь звучали нотки горечи?

— Нас использовали. Мы понимаем, что сами оказались в числе тех, кто использовал нас… Давайте мириться.

— А что Содружество? — спросила Сандра.

— Оно ведет боевые действия, но пока не очень активно.

— Оставайтесь на связи, — сказал ван Рийн и, отключив звук, повернулся к женщине. — Этот жук не врет. «Домашние Компании» повели бы тотальную войну, кабы могли, чтобы забрать себе все то, что потеряла «Семерка». Но если мы, Гермес и независимые, прекратим боевые действия и употребим наше влияние к тому, чтобы никто больше не вел никаких войн, ja, если намекнем, что мы с Бабуром вместе будем противиться этому, тоща у населения Земли и Луны пропадет желание жертвовать жизнями и тратить деньги. В конце концов, даже правительство Содружества не сможет больше продолжать в том же духе.

— Что-то мне не хочется так вот, одним махом, переходить на сторону этих… созданий, — с беспокойством проговорила она. — После всего, что они натворили.

Слова ван Рийна укололи ее.

— Вы предпочитаете, чтобы погибло еще больше людей? К тому же речь идет не о том, чтобы сражаться задница к заднице с бабуритами. Наша тогда просто замерзнет, а их — поджарится. Дело в том, что надо поскорее прекратить враждебные действия на мало-мальски приемлемых для всех условиях, а потом навалиться на Содружество, чтобы поприжать тех дурачков, которые требуют «безоговорочной капитуляции».

Сандра мерила шагами капитанский мостик. Как же мышцам хотелось почувствовать бока лошади, доску для виндсерфинга, лыжню, бегущую среди ледников. А на экране были лишь пустые бездны. Ван Рийн сидел, будто паук, и пыхтел своей длинной трубкой. Дым щипал Сандре ноздри. Тварь чуждого обличья, обрамленная экраном, терпеливо ждала ответа.

— Что мы должны предложить ему сегодня? — спросила Сандра.

— Мы уже много раз говорили об этом, — ответил ван Рийн. — Теперь, когда ясно, что Бабуру не терпится заключить с нами сделку, я считаю, что мы должны выторговать для себя побольше выгод. Правительство Содружества никогда не признает независимых торговцев в качестве полноправных партнеров, так же как оно никогда не могло по-настоящему признать Лигу. Hemel!* note 24 Что же им, допустить существование другого правительства, имеющего право принимать решения? Это слишком опасно. Это может заставить подданных задуматься, нужны ли им сидящие на шее политиканы и чиновники. Посему вы, как глава Великого Герцогства Гермесского, должны представлять нас. Как вы предполагали первоначально, Гермес возьмет Обитель Мрака под свою юрисдикцию и объявит, что вы даете лицензии всем компаниям, действующим в рамках закона. Разумный налог, должно быть, возместит вам потери, связанные с войной, и даст кое-какую прибыль на покупку инопланетных товаров вроде тяжелого промышленного оборудования и джина «дженевер». Бабур разоружится. Его флот, лишенный поставок извне, все равно скоро превратится в бесполезную обузу. А Содружество не станет заключать мир, если Бабур попытается усовершенствовать свои вооруженные силы. Но Гермес поручится за безопасность Бабура и позаботится о том, чтобы он получил свою долю богатств Обители Мрака, — ван Рийн захохотал. — Бабур станет вашим протекторатом! Вас ждут веселенькие председательские обязанности, nie?

Сандра остановилась, сложила руки на груди, встретилась взглядом с ван Рийном и язвительно спросила:

— А вы? Вы с вашими пиратскими компаниями? «О, Пит, как ты нужен мне сейчас». Но ван Рийн не потребовал ничего. Он отвернулся и, устремив взор на Млечный Путь, грубовато ответил:

— Это не ваша забота. Просто дайте всем желающим возможность заняться Обителью Мрака, и мы уж как-нибудь поделим эту кость между собой. Да и вообще предстоит обглодать дочиста много костей, прежде чем удастся оживить покойника. —

Он хлопнул себя по колену и с вызовом спросил: — Ну что, готовы заключить сделку на такой основе?

Сандра кивнула, вконец сбитая с толку. Перед ней снова был совсем чужой человек.

Глава 21

Торжества и тяжкие труды, встречи и препирательства, празднества и траур — все это еще только начиналось, когда на Ветреном Кольце на Гермесе собрался тесный кружок друзей. Это была их прощальная вечеринка.

Двоим из гостей, Дэвиду Фолкейну и Эрику Тамарину-Асмундсену, вскоре предстояло вместе отбыть в Солнечную систему на борту «Хроноса». Но до этой вечеринки они не виделись много недель: и тот, и другой были слишком заняты, пытаясь склеить черепки и навести порядок во всеобщей неразберихе. Впервые после заключения мира они смогли поговорить спокойно и без спешки. После ужина Дэвид и Эрик покинули общество и ненадолго уединились, выбрав для этой цели кабинет, отделанный деревянными панелями очень красивой фактуры; на полках стояли древние рукописи в кожаных переплетах, с портретов на них взирали предки; тут же стояли стеллажи с коллекционным оружием и стол, за которым было подписано немало высочайших указов. За распахнутым окном вечерело, в комнату втекал прохладный воздух, напоенный благоуханием цветов; внизу, в каньоне, журчали воды реки.

Фолкейн поднял кубок.

— Твое здоровье.

Сосуды со звоном соприкоснулись. Мужчины устроились в глубоких креслах и отведали напитка, отдававшего торфяным дымком с болот той планеты, которая дала жизнь людскому племени.

— Ну что ж, — произнес Фолкейн, — стало быть, ты — новый посол Гермеса.

— О нет, — ответил Эрик. — Что ни говори, а Рюнеберг всю войну очень грамотно вел наши дела. Мы хотим, чтобы он оставался на своем посту и впредь. Я же получу титул специального посланника и главы нашей делегации на переговорах с Содружеством.

— Но почему ты? Не обижайся, но разве у тебя есть какой-то опыт по этой части? Эрик лукаво улыбнулся:

— Я тоже задавался этим вопросом. Более того, я довольно громогласно возражал против своего назначения. Но матушка настояла. Это политика. Я — наиболее вероятный наследник престола и самая важная шишка, которую только мог прислать Гермес, не считая самой Герцогини, а у нее и тут хлопот полон рот. Мое участие должно придать нам веса на Земле и стать знаком нашей решимости заключить именно то мирное соглашение, которого мы хотим. Ну, и здесь, дома, это пойдет на пользу: значит, род Великих Герцогов пока не устранился от участия в жизненно важных делах.

— Понятно, — Фолкейн вгляделся в некрасивые, резкие черты Эрика. — А кроме того, могу сказать, что выбор сделан правильно. Ты там будешь далеко не свадебным генералом. Кровь Сандры Тамарин и Николаев ван Рийна… да, это что-то!

Эрик зарделся:

— Возможно. Но все равно я не искушен в дипломатии, я не знаю ни ходов, ни выходов, ни разных там уловок… Дэвид, дружище, ты мне поможешь? Ты сумеешь меня поддержать?

— Как?

— Ну, советом и… не знаю. Сделай это. — Эрик потупил взор. — Если, гм, если, конечно, не будешь слишком занят.

— Да, наверняка мне будет не до приключений: работы должно быть по горло. По сути дела, я приму на себя руководство Галактической компанией пряностей и спиртных напитков и попытаюсь удержать компанию на плаву, когда грянет буря. — Фолкейн приложился к кружке, поставил ее и потянулся за своей трубкой. — С другой стороны, это само по себе захватывающее приключение.

Эрик вытаращил глаза.

— А как же мастер ван Рийн?

— А, черт, он теперь будет мотаться по космосу, вероятно, несколько лет, и чинить заборы, а заодно, не сомневаюсь, строить новые, воруя по досочке у каждого конкурента. Хотелось бы мне… А, нет, нельзя, я ведь теперь человек семейный. — Фолкейн набил трубку табаком и продолжал: — Ладно, Эрик, я как-нибудь выкрою время и наскребу силенок, чтобы по мере возможности оказать тебе помощь. Твоя работа важнее моей. Правду сказать, я бы вряд ли согласился на свою должность, если бы не считал, что это может принести тебе кое-какую пользу. Я имею в виду наведение порядка во всей той штуковине, которую нам взбрело в голову называть цивилизацией. Сильная частная компания, которой хорошо руководят, способна внести вклад в это дело. — Он раскурил трубку, выпустил облако дыма и закончил: — Хотя бы на время.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Эрик. Фолкейн пожал плечами:

— Я начинаю разделять мнение Гунунг-Туана. Старому порядку вещей нанесена слишком глубокая рана, а заменить его чем-то стоящим мы, по-моему, не в состоянии. Возможно, нам с тобой удастся выиграть время, и у нас в запасе будет несколько десятилетий, пока все снова не расползется по швам. Ну а пока ты можешь отсидеться на Гермесе, а я… я поищу такое местечко, где можно начать все сызнова.

— Я никогда не видел тебя таким угрюмым, Дэвид, — печально проговорил Эрик.

Фолкейн улыбнулся. Улыбка получилась искренней, но совсем не юношеской.

— Да нет, в основе своей я оптимист, чего и тебе желаю. Надеюсь, при нужде мы и наши любимые сможем проявить волю к жизни. А до тех пор — будем счастливы. — Он подался вперед и легонько хлопнул друга по плечу. — Подумай о том, что поедешь к Лорне и женишься на ней. А я вернусь к Койе и нашим детям. — Дэвид поднял бокал. — За всех них!

— Быть посему, — ответил Эрик, вновь обретая былой задор.

— Только ради них и стоит жить, верно? — проговорил Фолкейн и выпил до дна.

Ван Рийн и Сандра вышли на террасу. Из дома лился мягкий свет, таявший в кромешном мраке. Громады гор и кроны деревьев возносились к звездному небу, где сиял Млечный Путь и другие сестры-галактики.

Дойдя до перил, ван Рийн и Сандра остановились. Внизу тускло блестела быстрая река, душистые испарения поднимались вверх, слышалось журчание воды.

Ван Рийн припал к пивной кружке и искоса посмотрел на Сандру. Высокая женщина была облачена в темно-синее платье и, казалось, сливалась с мраком ночи. Ее распущенные волосы стекали на плечи и спину, отражая слабый свет.

— Проклятье, а вы еще хоть куда! — воскликнул ван Рийн. — Вы слишком щедро одарены, чтобы быть просто правительницей.

Она уклонилась от его решительного натиска и ответила, отведя глаза:

— Может быть, мне недолго осталось править.

— Я слышал, вам всучили какой-то дурацкий перечень требований, — ван Рийн только что вернулся с Бабура, где наблюдал за демонтажем принадлежавших «Семерке» сооружений. Сандра просила его об этом, ибо знала, что мало кто из людей способен с достаточной степенью достоверности выяснить, не припрятали ли бабуриты каких-нибудь сюрпризов в своей планетной системе.

— Он был составлен в форме петиции, но его истинное значение не вызывает сомнений. Криста Бродерик и ее организация почувствовали вкус победы и имеют право на нашу благодарность. Кроме того, революционный террор ослабил кланы и Последователей и подорвал всю систему имений.

— Но у вас все равно хватает преданных приверженцев, nie? Да и военный флот верен вам.

— Несомненно, — ответила Сандра. — Но разве мне или любому другому умственно полноценному человеку захочется, чтобы Гермес стал полицейским государством, управляющим рабами? Высшим сословиям придется жертвовать собственными свободами, пытаясь сохранить такое положение вещей. Все стороны начнут торговаться, виться ужом, разглагольствовать и искажать все на свете до полной неузнаваемости. Ведь в дело вовлечены не две стороны, а больше. Ума не приложу, сколько тут может возникнуть разных фракций. Скорее всего грызня затянется на годы. Хотя в конце концов… Меня обнадеживает согласие Бродерик не созывать конституционное совещание сейчас, пока еще не установлен прочный мир. Но потом, боюсь, придется это сделать. Я полагаю, что номинально Гермес так и останется герцогством, хотя на деле будет республикой. Может, оно и к лучшему, кто знает.

— Сомневаюсь, что по большому счету это будет иметь какое-то значение, — сказал ван Рийн. — Самодержцы, плутократы, временщики, чиновники, технократы, демократы — все они норовят взять своих ближних на мушку и указывать им, что делать. Мы вступаем в эпоху всевозможных «кратий». — Он испустил вздох, похожий на шум прибоя. — Но мы неплохо отдохнули от этого, nie? До тех пор, пока человечество все не испортило. Каникулы кончились, дети Адама. Может, после хорошей порки вы усвоите, что вода не только течет сверху вниз, но и достигает дна.

Сандра повернула голову и увидела его профиль, похожий очертаниями на полуостров.

— Вы хотите сказать, что Торгово-технической Лиге пришел конец?

Ван Рийн медленно и удрученно кивнул:

— Ja. Нет, название мы, конечно, сохраним. Вот из-за чего я буду суетиться, будто жаба в крынке, стараясь так залатать ветхую одежонку, чтобы она выдержала самые холодные ветра до тех «пор, пока мои близкие не обретут тихую гавань, где им не будет нужды сыпать метафорами. Потом, наверное, еще лет сто Лига будет устраивать торжественные заседания Совета, пока не объявится какой-нибудь наполеончик, не лишенный чувства юмора, и не положит конец этому фарсу.

Почти не сознавая, что делает, Сандра коснулась правой рукой его левой ладони, сжимавшей перила.

— Откуда вам знать, Ник? — вполголоса спросила она. — Да, верно, «Семерка» получила большие повреждения и вполне может пойти ко дну. Но «Домашние Компании» сильны, как никогда, и ваши независимые торговцы тоже, не правда ли?

Ван Рийн долго искоса смотрел на Сандру, потом спросил:

— А откуда они черпают силы? «Домашние Компании» сосут из Содружества, а его вынудили взяться за осуществление большой военной программы, и оно этого не забудет. Ну а независимые торговцы — ваши союзники. И в том, и в другом случае это — правительство. Как раз то, чего добивалась «Семерка». Разве вы не понимаете? Когда-то Лига была объединением вольных торговцев, которые предлагали свои товары и услуги, но никому их не навязывали. Частные предприятия не развязывают войн и не учреждают концлагерей, это делают правительства, ибо правительства считают себя вправе убивать всех, кто не исполняет их указаний. Корпорации, профсоюзы, политические партии, церковники, Бог знает кто еще может прибрать к рукам правительственную машину. Кто бы это ни был, они будут эксплуатировать ее бесконечно. Похоже, мы, смертные, недостаточно мудры, и нам не стоит доверять правление. А Лига… раскол в ней существовал еще до того, как начались открытые столкновения. Теперь она пережила гражданскую войну. Первую на своем веку. Стрэнг склонил к этому «Семерку», но у него ничего бы не получилось, не будь она сама давно к этому готова. Мы можем какое-то время лукавить, сохраняя призрак, но телесная оболочка уже истлела. А душа отлетела и того раньше, когда свободные люди возжелали управлять другими людьми. Ван Рийн устремил взор в темноту.

— Никто больше не будет принимать важных решений сам, — сказал он. — Все возьмут в руки власть. Лозунги займут место разума. Сначала в дело вступят высоколобые, а там за ними последует и простой рабочий люд. Политиканы отвели себе роль волшебников, которые, принимая законы, повышая налоги, извлекая деньги из воздуха, обеспечат всем и каждому вольготную жизнь. Их любимчики, предприятия и учреждения, поделят между собой территории и задушат всякого, кто способен предложить какие-нибудь нововведения. Сколько бы дров ни наломало правительство, рецепт один: усиление власти правительства. Держава растет до тех пор, пока не становится слишком прожорливой, и одной планеты уже не хватает, чтобы прокормить ее. Домашние беспорядки можно экспортировать на остриях штыков. Но почему-то против подлинных варваров начинают воевать, когда уже слишком поздно… Война, война, война. Я бы посоветовал вознести молитву святым, вот только, быть может, святые уже покинули нас.

Он разом опрокинул в себя полкружки пива.

— Уф-ф-ф! Что-то я разговорился! Будто тот ручей, что впадает в море, а оно знай себе остается соленым, — ван Рийн расхохотался. — Не будем попусту тратить время, дарованное нам Господом для возлияний. Смотрите, одна из лун на подъеме.

Сандра потянула его за рукав и развернула к себе лицом.

— Вы и впрямь верите в то, что говорите, Ник?

— Ну, ближайшие два-три поколения гермесцев вряд ли будут так уж страдать, если вам удастся удерживать свой новый режим на коротком поводке.

— Нет, я говорю вообще… Видите ли, — выдавила она, — у меня появились довольно похожие мысли, и… Что вы намерены предпринять?

— Я уже сказал: наложить заплатки, если получится.

— А потом? Если, конечно, для нас еще будет какое-нибудь «потом».

Внезапно ван Рийна охватила странная робость, и он отвернулся.

— Не знаю. Понимаете, я рассчитываю, что залатывать дыры будет весело. Иначе, наверное, и пытаться бы не стал. Я ведь усталый старик. Что будет потом — занятный вопрос. Возможно, потом мы с Пнем… Я буду летать на «Через пень-колоду» и, должно быть, вволю наиграюсь в покер на борту. Так вот, возможно, мы совершим маленькую вылазку за пределы исследованного космоса. Поглядим, может, что и найдем.

— Завидую вам, — вырвалось у Сандры. Ван Рийн резко повернулся к ней.

— Проклятье, милая, почему бы и вам не отправиться с нами? — воскликнул он.

Сандра вскинула руки, будто хотела оттолкнуть его.

— Нет, это невозможно.

— Ба! — ван Рийн рубанул рукой воздух. — Представьте себе, как вы могли бы нарушить закон сохранения энергии, если бы поехали. Или, возможно, закон сохранения количества движения. А что, если вам сложить полномочия через пять или десять лет? Пусть Эрик берет все в свои руки, пока время не подточило его мыслительные способности. А вы отправляйтесь со мной в долгий путь! — Он осушил кружку, со стуком поставил ее и, шлепнув Сандру пониже спины, обвел правой рукой небосвод. — Вот она, Вселенная, все пути которой ведут в никуда. Жизнь никогда нас не предаст, а вот мы предадим ее, если будем сидеть дома.

Сандра отпрянула, но потом тихонько засмеялась:

— Не надо, Ник, перестань. Мы встретились вовсе не для того, чтобы обсуждать вздорные замыслы, политику или философию. Мы здесь, чтобы побыть вместе. Я хочу выпить.

— Я тоже, — ответил ван Рийн. — Ладно, будем пить, пока не сядет луна и не взойдет солнце. Споем задорные песни, а если сможем, то и станцуем гальяр под какую-нибудь ораторию Баха. Не будем напыщенными дураками, а будем настоящими, только ты не забудь, о чем мы говорили.

Он предложил Сандре руку. Женщина взяла его под локоть, и они снова вошли в дом ее предков.

Эдзел вперевалку трусил по тропке под обрывом. Он направлялся к реке, держа в руке пятилитровую кружку, подаренную ему отрядом борцов за свободу, который он возглавлял. Эдзел уже не раз до краев наполнял ее мартини. Пение дракона было слышно за километр: «Бо-бо-бидл-ит-би-дум-бо» — и напоминало веселые раскаты грома. Увидев Чи Лан, сидевшую на камне у самой кромки воды, Эдзел остановился.

— Хо, так и знал, что застану тебя здесь.

Чи приветствовала его, подняв руку, в которой держала мундштук с сигаретой. Горящий кончик прочертил тоненькую огненную полоску, похожую на след кометы.

— А я полагала, что ты придешь, как только накачаешься и расчувствуешься, — промурлыкала она. — Ах ты, большущий глупыш.

Слегка покачиваясь, фигура Эдзела маячила на фоне леса, неба и воды. Близился рассвет. Над головой, меж стен ущелья, еще окутанных мраком ночи, бледнели звезды, небо на востоке делалось белесым. Вода ручья светилась, поблескивала, обтекая песчаные наносы, пенилась среди голышей, прокладывала себе путь между валунами и кривыми деревьями. Ее звонкий голос несся от утеса к утесу. Эдзел полной грудью вдыхал прохладный влажный воздух, напоенный ароматами горного лета.

— Что ж, для нас это последняя возможность, — сказал он. — Завтра мы отправляемся в почетное путешествие к нашим планетам. Я, конечно, жду этого с нетерпением, но мы прожили несколько славных лет. Не правда ли? Мне будет недоставать моих спутников. Я так и сказал Дэви. И еще позвонил в Уильямсфилд Пню и тоже сказал ему это. Он ответил, что не тронут, поскольку его так не программировали, но как знать, как знать. Теперь твоя очередь. Не надо сочувствия, маленькое существо.

Его ладонь опустилась. Она была такая громадная, что могла обхватить туловище Чи. Став на все четыре лапы и лихо зажав в зубах мундштук, та выгнула спину и приняла нежную ласку.

— Приезжай на Один, — пылко проговорил Эдзел. — У твоего народа есть космические корабли. Вы будете вкладывать деньги в путешествия и разбогатеете, как поросята. Тогда и приезжай в гости.

— Это с вашим солнцепеком и силой тяжести? — фыркнула Чи.

— Дикие светлые просторы, полные вольного ветра, необозримые горизонты и цветы под ногами. Это нирвана наяву. Aiyu, Чи, я знаю, что не в меру болтлив. Но мне ведь хочется разделить мою страну с тобой — в тех пределах, в каких ты способна ее почувствовать.

— А почему бы тебе не приехать ко мне? Мы могли бы оснастить тебя набором пропеллеров, чтобы ты понял, что такое прыжки по деревьям.

— Думаешь, я способен это оценить?

— Надеюсь, у тебя достанет ума. Светлое море листвы, а под ним — одни призраки и тайны. Пестрые вспышки крыльев и цветочных лепестков, узкая долина с веселым родником… — Чи вздрогнула и встрепенулась. — Dood en ondergang* note 25, ну вот, довел ты меня.

Эдзел улыбнулся, обнажив клыки.

— Что ж, по крайней мере, мы сходимся в том, что время от времени нам надо встречаться и обмениваться байками о старых временах, — сказал он.

Чи извлекла из мундштука окурок, затушила его о камень, на котором сидела, и подумала, не принять ли ей еще немного наркотика. Изумрудно-зеленые глаза на похожем на маску лице уставились на кружку Эдзела. Чи взмахнула хвостом, как бы отметая прочь все свое благоразумие, достала из висевшей на поясе сумочки новую сигарету и вставила ее в мундштук. Чиркнув спичкой, она быстро сказала:

— Давай хоть немного порассуждаем разумно, уж прости меня за такое выражение. Мне кажется, в ближайшие годы нам придется объединить наши силы, потому что обстоятельства вряд ли позволят наслаждаться праздностью. Мы не можем вернуться домой, ко всему тому, что оставили там в молодости. Возможно, дома ничего не изменилось, но мы-то уже другие, да и весь остальной космос тоже. Мы станем сильнее и богаче, я — скорее в абсолютных величинах, а ты — относительно среднего уровня жизни твоего общества… А где-то далеко установленный землянами порядок вещей полетит кувырком, прямо в геенну огненную, тоже устроенную землянами. Старина Ник это знает. Он будет делать все, что может. Вероятно, лишь в силу привычки не выходить из игры, пока у него есть хотя бы одна фишка. Но тем не менее он всеми силами попытается отдалить приход черных дней. А Цинтия и Один? Неужели мы будем сидеть сиднем, а потом благодушно скончаемся, и тогда они превратятся в беззащитных жертв? Или лучше употребить наши деньги и познания на подготовку?

Она выдула дым прямо в широкую морду дракона и призналась:

— Такая перспектива мне не по нутру. Она вызывает у меня отвращение, а между тем я ведь думала, что предамся тихим домашним радостям и дорогостоящим развлечениям! Но вместо этого, Эдзел, нам до конца дней придется то и дело встречаться и держать совет. Да, да, еще как придется.

Дрожь пробежала по телу дракона.

— Боюсь, что ты права, — сказал он. — У меня тоже были такие предчувствия, хотя я и пытался отбросить их, потому что они — это пытка на колесе… Ну, да есть вещи поважнее, чем сиюминутное облегчение.

Чи улыбнулась, и ее зубы сверкнули в набиравшем силу свете.

— Давай не будем играть в благородство, — ответила она. — Пока мы играли в торговцев, нам это нравилось. Игра мускулами не так забавна и в самом лучшем случае способна лишь предотвратить нечто еще более страшное. Но и она тоже может нам понравиться. И, кто знает, вдруг наши народы поставят нам памятники, когда направят историю планет в совершенно новое русло.

— О, пожалуй, нам лучше не терять ощущение реальности, — предостерегающе проговорил Эдзел. — Вероятно, мы поможем им выжить. Ну а что они будут делать через тысячу лет? Вернемся и поглядим. Уму непостижимо, насколько огромна наша реальность.

— Конечно, — согласилась Чи Лан. — Ну а теперь давай оставим эту тему, присоединимся к остальным нашим и выпьем по последней перед завтраком;

— Отличная мысль, моя старая спутница в странствиях, — ответил Эдзел. — Прыгай на борт.

Чи вскочила на его протянутую руку, потом перебралась на спину.

На востоке, над утесами, редкие облака окрасились багрянцем.

Note1

Какого черта? (гол. ) (Здесь и далее примеч. ред. )

Note2

Костей не соберет (фр. )

Note3

Ад и проклятье! (гол. )

Note4

Пень — корабельный компьютер «Через пень-колоду».

Note5

Мир торговли (лат. ) — по аналогии с Pax Romana — римский мир

Note6

Страх и смятение (гол. ).

Note7

Буддийская молитвенная формула.

Note8

Манихейская ересь — религиозное учение, в основе которого лежит дуалистическое представление о борьбе добра и зла.

Note9

Туше — дословно: «попал» — фехтовальный термин.

Note10

Вигеланн Густав (1869—1943) — норвежский скульптор.

Note11

Дух (фр. ).

Note12

Бонсаи — особым образом выращенное в горшке миниатюрное дерево.

Note13

Что за погибель эти потемки (гол. ).

Note14

Точки Лагранжа — точки на орбите, находясь в которых небесное тело образует равносторонний треугольник с Солнцем и планетой (или планетой и спутником).

Note15

Чуньцю — период истории Китая (722—481 гг. до н.э.), характеризовавшийся междоусобной борьбой между отдельными царствами.

Note16

Делийский султанат (1206—1526) — государство в Индии, где господствующую верхушку составляла чужеземная мусульманская феодальная знать.

Note17

Дерьмо, дерьмо и гниль! (гол. )

Note18

Мальчик (гол. ).

Note19

Ваше здоровье! (гол. )

Note20

Подспорье (фр. ).

Note21

Герой повести П. Андерсона «Треугольное колесо», соратник и наставник Дэвида Фолкейна.

Note22

Очищение (фр. ).

Note23

«Да здравствует будда Амида» — молитвенная формула одного из направлений буддизма в Японии.

Note24

О небо! (гол. ).

Note25

Смерть и погибель (гол. ).