конечно, Стейн очень мудр, я против него ничего и не имею, понятно, он еще умеет метать молнии..."
      - Итак, что нам делать? - спросил Уиткомб, когда они очутились в своей комнате. - Просто пойти и арестовать его?
      - Нет. Сомневаюсь, что это возможно, - что-то обдумывая, ответил Эверард. - У меня есть план, но все зависит от того, чего этот человек в действительности добивается. Пойдем, попробуем получить аудиенцию.
      Поднявшись с соломенного матраца, служившего постелью, Эверард стал чесаться.
      - Черт! Этот век нуждается не в грамоте, а в хорошем дусте.
      Дом Стейна был тщательно реставрирован: его белый с портиками фасад выглядел почти болезненно чистым среди окружающей его грязи. На ступенях прохлаждались два стражника, вскочившие по стойке "смирно"
      при их приближении. Эверард сунул им деньги и сказал, что у него есть новости, которые наверняка заинтересуют великого волшебника.
      - Скажите ему "Человек из завтра". Это - пароль. Понял?
      - Но эти олова не имеют смысла, - сказал стражник.
      - Пароль я не должен иметь смысл! - высокомерно произнес Эверард.
      Ют ушел, скорбно покачав головой. Все эти новомодные словечки!
      - Разумно ли это? - спросил Уиткомб. - Знаешь, сейчас он будет настороже.
      - Я знаю еще, что такая важная персона не станет тратить время на каждого встречного. Это срочное дело! Пока он не совершил еще ничего необратимого, даже не успел стать легендой. Но если Хенгист действительно вступит в союз с бриттами...
      Стражник вернулся, проворчал что-то и повел их вверх по ступенькам, через перистиль. Дальше находился атриум, большое помещение, в котором выделанные медвежьи шкуры совершенно не вязались с полированным мрамором и выцветшими фресками. У грубого деревянного ложа сидел человек. Когда они вошли, он поднял руку, и Эверард увидел направленное на них узкое дуло бластера тридцатого века.
      - Отведите руки в стороны и не двигайтесь, - мягко сказал человек. - В противном случае мне придется убить вас громом и молнией.
      Уиткомб судорожно перевел дыхание, но Эверард вроде как ожидал этих слов. Тем не менее и ему стало не по себе.
      Волшебник Стейн был человеком небольшого роста, в вышитой тунике из тонкой ткани. У него было гибкое тело, большая голова, а лицо, почти скрытое под шапкой черных волос, чем-то привлекало, несмотря на свое уродство. Губы его кривились в напряженной улыбке.
      - Обыщи их, Эдгар, - приказал он. - Вынь то, что у них может быть спрятано под одеждой.
      Ют был неуклюж, но станнеры он нашел и бросил их на пол.
      - Можешь идти, - сказал Стейн.
      - Но ты не в опасности, господин? - спросил воин.
      Стейн улыбнулся еще шире.
      - С этим в моей руке? Нет, ты можешь идти.
      Эдгар вышел.
      "По крайней мере, у нас есть топор и меч, - подумал Эверард. - Впрочем, от них мало толку при этой штуке, что нацелена прямо на нас".
      - Так вы пришли из завтра? - прошептал Стейн.
      Внезапно на лбу его выступил пот.
      - Это интересно. Вы говорите на позднеанглийском языке?
      Уиткомб открыл было рот, но Эверард, зная, что они рискуют жизнью, быЬтро вывел его из игры.
      - О каком языке вы говорите?
      - Вот этом.
      Стейн перешел на английский язык со странным выговором, но все же понятным жителям двадцатого века.
      - Знать хочу, кто вы, откуда, из какого времени, что вам надо. Говорите правду, или я сожгу вас.
      Эверард покачал головой.
      - Нет, - ответил он на ютском, - я вас не понимаю.
      Уиткомб бросил на него быстрый взгляд, но ничего не сказал, решив не мешать американцу.
      Нервы Эверарда были напряжены до предела - с мужеством отчаяния он понимал, что малейшая ошибка грозит им смертью.
      - В наше время говорят так...
      И он перешел на мексиканско-испанский диалект, коверкая его как ножно сильнее.
      - Вот как... латинский язык! - Глаза Стейна блеснули. Бластер в его эуке задрожал. - Из какого же вы времени?
      - Двадцатый век от Рождества Христова, и наша страна зовется ЛаЙонесс. Она лежит за западным океаном...
      - Америка! - Это прозвучалог как всхлип. - Ее когда-нибудь называли Америкой?
      - Нет. Не понимаю, о чем вы говорите.
      Стейн весь задрожал, но быстро взял себя в руки.
      - Знаете латынь?
      Эверард кивнул.
      Стейн нервно рассмеялся.
      - Тогда давайте говорить по-латыни. Если бы вы только знали, как я устал от здешнего свинского языка...
      По-латыни он тоже говорил с некоторыми ошибками, - видимо, он выучил ее уже в этом веке, - но достаточно свободно. Он помахал бластером.
      - Простите мое негостеприимство. Но мне следует быть осторожным!
      - Естественно, - сказал Эверард. - Да... мое имя Менциус, а моего друга зовут Ювенал. Как вы уже догадались, мы из будущего, историки, способ передвижения во времени у нас только что открыт.
      - На самом деле я - Розер Штейн из 2987 года. Вы... обо мне слышали?
      - А как же! - сказал Эверард. - Мы предприняли это путешествие в поисках загадочного Стейна, который, как полагают, определил поворотный пункт истории. Мы подозревали, что он путешественник во времени perigrinator temporis. Теперь мы знаем наверняка.
      - Три года.
      Штейн взволнованно заходил по комнате, размахивая бластером. Но он был еще слишком далеко для внезапного прыжка.
      - Я здесь уже три года. Если бы вы только знали, как часто я лежал бессонными ночами и думал, удастся мне это или нет... Скажите мне, ваш мир пришел к единству?
      - Земля и планеты, - сказал Эверард. - Уже очень давно.
      Внутренне он задрожал. Его жизнь зависела от того, правильно ли он угадает, чего добивается Штейн.
      - И вы свободный народ?
      - Конечно. То есть у нас есть император, но все законы издает Сенат, и он избирается народом.
      Похожее на маску гнома лицо Штейна выразило почти священный восторг. Черты его исказились.
      - Все, как я мечтал, - прошептал Штейн. - Благодарю вас.
      - Значит, вы отправились в прошлое, чтобы... творить историю?
      - Нет, - сказал Штейн. - Чтобы изменить ее.
      Слова полились из него потоком, как будто он мечтал выговориться, но много лет не смел это сделать.
      - Я тоже был историком. Совершенно случайно я повстречался с человеком, который всем представлялся как купец с лун$ Сатурна, но я там жил когда-то и сразу же понял, что он лжет. Потом я докопался до истины.
      Это был путешественник во времени - из очень далекого будущего.
      Вы должны понять, что век, в котором я жил, был ужасен, и как психоисторик я понимал, что война, нищета и тирания, которые были нашим проклятьем, происходили не от зла, внутренне присущего всем людям, а от того, что весь мир был построен не так. Высокая техника развивалась в разделенном мире, войны становились все более ужасными и разрушительными. Были, конечно, и периоды спокойствия, даже относительно долгие, но зло пустило слишком глубокие корни, столкновения стали неотъемлемой частью нашей цивилизации. Вся моя семья погибла во время венерианского налета, мне нечего было терять. Я захватил машину времени после того, как... устранил ее владельца. Самая большая ошибка, думал я, была сделана в глубоком прошлом, в средние века. Рим объединил в мире великую державу, а когда есть мир, то есть и справедливость. Но Рим истощил себя, империя распадалась. Варвары были жизнеспособны, они многого могли бы добиться, но слишком легко поддавались коррупции.
      Другое дело - Англия. Она была изолирована от загнивавшего римского общества. Её наводнили германцы, грязные полузвери, обладавшие силой и желанием учиться. В моей истории они просто уничтожили цивилизацию бриттов, а затем, будучи умственно беспомощными, сами были поглощены новым и беспощадным врагом, цивилизацией, которая называется западной. Я хотел, чтобы история шла иным путем. Это было нелегко. Не представляете, как это трудно - выжить в незнакомом для тебя веке, пока ты не научился приспосабливаться, даже если у тебя и есть современное оружие и хорошие дары для короля. Но сейчас я добился уважения Хенгиста и доверия бриттов. Я могу объединить эти два народа в борьбе против пиктов. Опираясь на силу саксов и римскую культуру, Англия станет единым королевством, достаточно могущественным, чтобы противостоять любому вторжению. Христианство, конечно, неизбежно, но я прослежу, чтобы это было христианство, которое делает людей образованней и лучше, а не сковывает их догмами. В итоге Англия сможет постепенно овладевать государствами, расположенными на континенте, и вот мир станет единым. Я останусь здесь, пока не создам союз против пиктов, затем исчезну, но пообещаю вернуться позже. Если я буду появляться, скажем, каждые пятьдесят лет в течение нескольких веков, я стану легендой, богом, который не даст им свернуть с намеченного пути.
      - Я много читал о Святом Стэниусе, - медленно проговорил Эверард.
      - Я добился своего! - вскричал Штейн. - Я дал миру - мир!
      По его щекам текли слезы.
      Эверард придвинулся ближе. Штейн направил бластер ему в живот, все еще не вполне доверяя. Эверард чуть обошел его кругом, и Штейн тоже повернулся, чтобы держать его под прицелом. Но он был настолько опьянен кажущимися доказательствами своей победы, что совсем забыл об Уиткомбе. Через плечо Эверард бросил на англичанина выразительный взгляд.
      Уиткомб замахнулся топором. Эверард бросился на пол. Штейн вскрикнул, и из дула бластера вырвалась молния. Топор рассек Штейну плечо. Уиткомб прыгнул и схватил его за руку, держащую бластер. Штейн застонал, пытаясь повернуть бластер. Эверард вскочил с пола и бросился на помощь Уиткомбу. Наступило минутное замешательство.
      Затем бластер выпустил еще одну молнию, и Штейн мертвым грузом повис у них на руках. Кровь, хлещущая из огромной раны у него на груди, залила их одежду.
      Вбежали двое стражников. Эверард подхватил с пола свой станнер, оглушающий противника до бесчувственного состояния. Копье задело его руку. Он дважды выстрелил, и стражники упали на пол. Они должны были прийти в себя, не раньше, чем через несколько часов.
      Пригнувшись, Эверард прислушался. Откуда-то в доме раздался женский крик, послышалась какая-то возня, но в комнату никто не вошел.
      - Кажется, все в порядке, - сказал он, задыхаясь.
      - Да.
      Уиткомб взглянул на труп, лежащий между ними. Он казался маленьким и жалким.
      - Я не хотел его смерти, - сказал Эверард. - Но время... не знает жалости. Наверно, так было записано.
      - Лучше такая смерть, чем суд Патруля и высылка на отдаленную планету, - сказал Уиткомб.
      - Юридически, по крайней мере, он был вором и убийцей, - сказал Эверард. - Но его мечта была великой мечтой.
      - А мы уничтожили ее.
      - Ее могла уничтожить история. И, наверно, должна была уничтожить. Один человек недостаточно могуч или мудр, чтобы быть в ответе за будущее планеты. Мне кажется, что большинство человеческих несчастий и бед происходит как раз из-за таких вот фанатиков с добрыми намерениями.
      - Значит, наше дело - просто сидеть сложа руки и принимать все, что случится? Подумай о всех своих друзьях в 1947-м. Они бы просто никогда не родились на свет.
      Уиткомб снял с себя плащ и попытался оттереть кровь с одежды.
      - Пойдем, - сказал Эверард.
      Они пошли через здание к заднему портику. Испуганная наложница проводила их взглядом. Чтобы попасть в,следующую дверь, Эверарду пришлось выжечь замок бластером. В комнате стояла Инговая модель машины времени, несколько коробок с оружием и амуницией и книги. Эверард погрузил в машину все, кроме сундучка с радиоактивным металлом. Его надо было оставить, чтобы в будущем узнать о его существовании, вернуться за ним и помешать человеку, который хотел быть богом.
      - Не хочешь отправиться в этой машине? - спросил он у Уиткомба. - Я тем временем заберу наш скуттер и встречу тебя в конторе, в 1894-м.
      Уиткомб ответил ему долгим взглядом. Лицо у него было печальное, но постепенно на нем появилось выражение решимости.
      - Ладно, старина, - сказал англичанин.
      Он улыбнулся - почти грустно - и пожал Эверарду руку.
      - Пока. Желаю удачи.
      Эверард смотрел ему вслед, пока он входил в серый стальной цилиндр.
      Странное у них вышло прощание, если учесть, что через каких-нибудь несколько часов они будут вместе пить чай в 1894 году.
      Беспокойство грызло его и тогда, когда он уже покинул здание и смешался с толпой. Странный парень этот Чарли. Что ж...
      Никто не помешал ему выйти из города и направиться в рощу. Он вызвал скуттер и, несмотря на то, что следовало торопиться, чтобы случайный прохожий не полюбопытствовал, что за птица приземлилась в этих кустах, открыл кувшин с элем. Ему сейчас было просто необходимо выпить. Затем он в последний раз взглянул на Старую Англию и настроил программатор на год 1894.
      Мэйнуоттеринг и его охрана были на месте. Сначала они встревожились, увидев только одного человека, всего забрызганного кровью, но Эверард быстро рассеял их опасения на этот счет.
      Пока он помылся, побрился и продиктовал рапорт секретарю, прошло довольно много времени. Уиткомб давно уже должен был приехать в кэбе, но о нем не было ни слуху ни духу. Мэйнуоттеринг вызвал по радио склад и нахмурился.
      - Его еще нет, - сказал он. - Что-нибудь могло случиться?
      - Вряд ли. Эти машины времени безотказны.
      Эверард закусил губу.
      - Не знаю, в чем дело. Может быть, он меня не понял и отправился к себе в 1947-й?
      После запросов выяснилось, что Уиткомб не доложил о своем прибытии и у себя.
      Эверард и Мэйнуоттеринг пошли выпить по чашке чая. Когда они вернулись, от Уиткомба все еще не было никаких известий.
      - Я думаю, надо оповестить разъездной патруль, - сказал Мэйнуоттеринг. - А что? Они быстро его разыщут.
      - Нет. Погодите.
      Эверард на минуту задумался. Он начал понимать, что произошло.
      И мысль эта была ужасна.
      - У вас есть какие-либо предположения?
      - Да. Кое-какие есть.
      Эверард принялся поспешно стаскивать с себя викторианскую одежду.
      Руки его дрожали.
      - Дайте мне мои вещи 20-го века, пожалуйста. Я, может быть, найду его сам.
      - Патруль требует от вас предварительного доклада о ваших предположениях и намерениях, - напомнил Мэйнуоттеринг.
      - К черту Патруль! - ответил Эверард.
      6
      Лондон, 1944-й. Ранняя зимняя ночь и пронзительный холодный ветер, продувающий темные улицы. Где-то слышится взрыв, вспыхивает огонь, красные языки пламени, точно флаги, полощутся над крышами.
      Эверард остановил свой скуттер прямо на панели - при обстрелах фау-снарядами все равно никто не выходил из дому - и медленно пошел по сумеречной улице. Семнадцатое ноября - тренированная память услужливо подсказала ему нужную дату. День смерти Мэри Нельсон.
      Он вошел в будку телефона-автомата на углу и стал листать телефонный справочник. Нельсонов было много, но Мэри Нельсон в районе Стритхема была только одна. Это, конечно, мать. Он догадался, что дочь зовут так же. Не знал он и времени, когда упал снаряд, но это-то как раз было нетрудно выяснить.
      Когда он выходил из будки, рядом раздался взрыв. Он свалился на тротуар ничком, и осколки стекла просвистели мимо. Семнадцатое ноября 1944 года. Мэне Эверард - тогда он был моложе, - лейтенант инженерного корпуса США, в это время находился где-то за Ла-Маншем неподалеку от немецких пушек. Он не мог сейчас точно припомнить, где именно, да и зачем? Это не имело значения.
      Он знал, что в эту бомбежку с ним лично ничего не случится.
      Новая вспышка высветила пространство за его спиной, пока он бежал к своему скуттеру. Он прыгнул на сиденье и поднялся в воздух. С высоты он не увидел города - только мрак и пятна огня. Вальпургиева ночь! Ад на земле!
      Он хорошо помнил Стритхем - скучные ряды кирпичных домов, населенных клерками, зеленщиками и механиками, именно они поднялись на борьбу с силой, перед которой склонилась вся Европа. В 1943-м здесь жила одна девушка... Потом она вышла замуж за другого.
      Он летел низко, пытаясь найти нужный дом. Неподалеку поднялся столб огня. Скуттер затрясся, Эверард чуть не вылетел из седла. Потом он увидел, как развалилось и запылало какое-то здание. Всего в трех кварта г лах от дома Нельсонов.
      Он опоздал!
      Нет!
      Он взглянул на часы - десять тридцать - и перепрыгнул на два часа назад. Ночь уже наступила, но разбомбленный дом прочно стоял на своем месте. На секунду ему захотелось предупредить всех, живущих в нем. Но нет. Люди гибли сейчас во всем мире. Он не Штейн, чтобы взваливать на свои плечи историю.
      Эверард усмехнулся, остановил скуттер и вошел в ворота. Он ведь и не из этих проклятых данеллиан. Эверард постучал, и дверь открылась.
      Женщина средних лет глядела на него из полумрака, и он вдруг понял, что ее удивил его штатский костюм. Она не привыкла видеть американцев в штатском.
      - Простите, - сказал он, - вы ведь знаете мисс Мэри Нельсон?
      - Конечно. - Женщина заколебалась. - Она живет поблизости. Она скоро придет. Вы ее друг? "
      Эверард кивнул головой.
      - Она просила меня передать вам, миссис... э...
      - Эндерби.
      - О да, конечно, миссис Эндерби. Простите мою забывчивость. Мисс Нельсон просила передать вам, что никак не сможет прийти. Но очень просит вас и всю вашу семью быть у нее ровно в десять тридцать.
      - Всю семью, сэр? Но дети...
      - И детей обязательно тоже; Всех. Она для вас приготовила какой-то сюрприз и хочет его преподнести всем вместе именно у себя. Так что обязательно приходите.
      - Что ж, хорошо, сэр... если она просит.
      - Она приглашает вас всех, в 10.30 без опоздания. Увидимся там, миссис Эндерби.
      Эверард откланялся и вышел на улицу.
      Он сделал все, что мог. Теперь надо было спешить к дому Нельсонов.
      Он проехал три квартала, оставил свой скуттер в темной аллее и пошел к дому. На нем лежала теперь вина, такая же, как на Штейне. Он раздумывал, какой может оказаться отдаленная планета.
      Рядом с домом Нельсонов не оказалось машины времени, а Инговая модель была слишком велика, чтобы ее можно было спрятать. Значит, Чарли еще не прибыл. Придется потянуть время.
      Постучавшись в дверь, он продолжал размышлять, к чему может привести то, что он спас семью Эндерби. Дети вырастут, у них появятся свои дети; обычные англичане среднего класса, но где-нибудь в веках может родиться или, напротив, не родиться очень значительный человек. Время, конечно, не столь уж негибко. Кроме некоторых ислючительных случаев ближайшие предки не имеют решающего значения, важен генетический код целого рода. Но ведь данный случай вполне может оказаться исключительным.
      Дверь ему открыла молодая женщина, хорошенькая, небольшого роста, военная форма была ей очень к лицу.
      - Мисс Нельсон?
      - Да?
      - Меня зовут Эверард. Я - друг Чарли Уиткомба. Разрешите войти?
      У меня для вас довольно неожиданные новости.
      - Я только что собиралась уходить, - сказала она извиняющимся тоном.
      - Нет, вы никуда не пойдете.
      Он совершил ошибку. Девушка вспыхнула от негодования.
      - Простите. Разрешите же мне все объяснить.
      Она провела его в гостиную с довольно убогой разношерстной мебелью и занавешенными окнами.
      - Присаживайтесь, мистер Эверард. Только, пожалуйста, говорите тише. Мои все спят. Им рано вставать.
      Эверард уселся поудобнее. Мэри устроилась на самом краешке дивана, глядя на него большими глазами. Он почему-то подумал, что Ульфнот и Эдгар могли быть ее предками. Да. Возможно. И Штейн тоже...
      - Вы в летных частях? - спросила она. - Там и познакомились с Чарли?
      - Нет. Я из разведки, поэтому и одет в штатское. Скажите, когда вы его в последний раз видели?
      - О, давно. Сейчас он во Франции. Надеюсь, что война скоро кончится. Так глупо с их стороны продолжать воевать, когда совершенно ясно, что им конец, правда?
      Она с любопытством посмотрела на него.
      - Но что у вас за новости?
      - Минуточку.
      Эверард пытался отвлечь ее разговорами о военных событиях, о положении на континенте. Странно было разговаривать с призраком. Он не мог заставить себя сказать ей правду, мешала дисциплина, вошедшая в плоть и кровь. Он хотел все рассказать, но язык,казалось, прилипал к гортани и не повиновался ему.
      - ...и вы себе представить не можете, как тяжело иногда достать пузырек самых обычных чернил...
      - Пожалуйста, - нетерпеливо перебила она. - Скажите мне сразу, в чем дело?Я договорилась пойти сегодня к знакомым.
      Его спас стук в дверь.
      - Извините, - прошептала она и прошла к двери мимо занавешенных окон. Эверард вышел вслед за ней.
      Она отшатнулась и вскрикнула:
      - Чарли!
      Уиткомб прижал ее к себе, не замечая своей ютской одежды, забрызганной кровью. Эверард вышел в холл. Англичанин с ужасом уставился на него.
      - Ты...
      Он потянулся за станнером, но Эверард уже успел выхватить свой.
      - Не будь дураком, - сказал американец. - Я твой друг. Я хочу тебе помочь. Что за безумие ты хочешь совершить?
      - Я... я не дам... не дам ей пойти... не дам пойти...
      - И ты думаешь, они не сумеют обнаружить тебя?
      Эверард перешел на темпоральный, единственно возможный язык в присутствии перепуганной Мэри.
      - Когда я ушел от Мэйнуоттеринга, он уже что-то начал подозревать.
      Если мы сейчас не найдем верного решения, весь Патруль будет поднят на ноги. Чтобы исправить ошибку, они, возможно, просто убьют ее. Тебя сошлют на отдаленную планету.
      - Я...
      Уиткомб проглотил комок в горле. На лице его застыл ужас.
      - Ты... ты хочешь, чтобы она ушла и ее убили?
      - Нет. Но сделать это надо по-умному.
      - Мы исчезнем... в какую-нибудь эпоху... если надо, даже к динозаврам.
      Мэри высвободилась из его объятий. Она готова была закричать.
      - Молчите! - прикрикнул Эверард. - Ваша жизнь в опасности, и мы пытаемся вас спасти. Если не верите мне, поверьте хоть Чарли.
      Он снова заговорил с Уиткомбом на темпоральном.
      - Слушай, друг, нет такой эпохи или эры, где бы ты мог спрятаться со своей возлюбленной. Мэри Нельсон умерла сегодня ночью. Ее не было в 1947 году. Это тоже исторический факт. Я сам кое во что впутался:
      семья, которую она собиралась навестить, уйдет из дома, когда там упадет бомба. Если ты попытаешься скрыться с ней, вас все равно найдут. Чистая случайность, что здесь еще нет патрульных.
      Уиткомб попытался взять себя в руки.
      - А если я заберу ее с собой в 1948-й? Откуда ты знаешь, что она вдруг внезапно не появилась в 19j48-M? Может быть, это тоже факт истории?
      - Да пойми ты, это невозможно. Попробуй. Скажи ей, что ты собираешься перенести ее в будущее на четыре года вперед.
      Уиткомб застонал.
      - Безнадежно... Я обречен...
      - Да. Ты вообще не имел права даже появляться здесь в таком виде.
      Теперь тебе придется лгать, иначе она ничего не поймет. Между прочим, как ты собираешься объяснить ее появление вместе с тобой? Если она останется военнослужащей Мэри Нельсон - она дезертир. Если примет другое имя, - где ее свидетельство о рождении, школьный аттестат, продовольственные карточки - все те документы, которые правительства двадцатого века так свято чтут? Безнадежное дело, дружище.
      - Что же делать?
      - Ждать патрульных и ничего более. Не уходи, я сейчас вернусь.
      Эверард был холоден и точен, ему некогда было ни бояться, ни даже удивляться собственному поведению.
      Вернувшись на улицу, он поставил программатор скуттера на пять лет вперед, двенадцать часов дня, площадь Пиккадилли Сэркус. Он включил главное устройство, посмотрел, как машина исчезает в воздухе, и вернулся обратно в дом. Мэри плакала в объятиях Уиткомба. Бедные дети, заблудившиеся в лесу!
      - Порядок!
      Эверард отвел их обратно в гостиную, сел и вытащил свой станнер.
      - Теперь еще немного подождем.
      Ждать пришлось недолго. Скуттер с двумя людьми в серой форме Патруля возник, как по волшебству. В руках патрульных было оружие.
      Эверард направил на них слабый луч станнера, рассчитанный на то, чтобы только оглушить их.
      - Помоги мне связать их, Чарли, - сказал Эверард.
      Когда патрульные пришли в себя, Эверард стоял над ними, холодно улыбаясь.
      - В чем нас обвиняют, ребята? - спросил он на темпоральном.
      - Думаю, вам это известно, спокойно сказал один из пленников. Разыскать вас нам поручило Главное управление. Проверив всю следующую неделю, мы выяснили, что вы эвакуировали семью, которая должна была погибнуть при бомбежке. Из анкеты Уиткомба нетрудно было установить, что вы придете к нему на помощь и попытаетесь спасти женщину, которая должна была умереть сегодня ночью. Советую вам развязать нас, если вы не хотите еще больше повредить себе.
      - Я же не изменил историю, - сказал Эверард. - Данеллиане остались там, где и были, верно?
      - Да, конечно, но...
      - С чего вы взяли, что семья Эндерби должна была погибнуть при бомбежке?
      - Их дом разрушен, и они сказали, что ушли заранее только потому...
      - Ага, но суть в том, что они ушли. Это факт истории. Значит, это вы хотите изменить прошлое.
      - Но эта женщина...
      - А вы уверены, что не было какой-нибудь Мэри Нельсон, которая приехала в Лондон в 1850 году и умерла от старости в 1900-м?
      Патрульный ухмыльнулся.
      - Вы настырный парень, а? Но номер не пройдет. Вы не сможете переспорить весь Патруль.
      - Неужто нет? Я могу оставить вас связанными здесь, на полу, и вас найдет семья Эндерби. Я запрограммировал свой скуттер так, что он появится в публичном месте и во время, известное только мне одному. Как вы думаете, что после этого произойдет с историей?
      - Патруль примет необходимые меры... как это сделали вы в пятом веке.
      - Возможно! Но думаю, что облегчу им задачу, если смогу изложить свою просьбу. Я хочу говорить с данеллианином.
      - Что?!
      - То, что я сказал, - ответил Эверард. - Если потребуется, я возьму хоть ваш скуттер и отправлюсь на миллион лет вперед. Я просто расскажу им, насколько проще будет пойти нам навстречу.
      - В этом не будет необходимости!
      Эверард резко обернулся. У него перехватило дыхание, станнер выпал из его рук, глаза слепило мерцающее сияние. В горле у него сразу пересохло, он попятился назад.
      - Ваша просьба уже рассмотрена, - произнес беззвучный голос. - Все было известно и обдумано за много веков до вашего рождения. Но вы все же были необходимым звеном в цепи времени. И если бы сегодня ваш замысел не удался, вам не было бы пощады... Некие Чарлз и Мэри Уиткомб жили в викторианской Англии - это исторический факт. Но в истории также значится, что какая-то Мэри Нельсон погибла в доме своих знакомых во время бомбежки в 1944 году, а Чарлз Уиткомб оставался холостяком до конца жизни и был убит в одной из операций Патруля. Эта неувязка была нами замечена, а так как даже малейший парадокс в ходе истории опасен, один из этих двух фактов должен был исчезнуть с ее страниц. Сейчас вы сами определили, какой именно.
      В подсознании Эверард знал, что веревки с патрульных внезапно упали. В своем мятущемся мозгу он уловил мысль, что его скуттер исчез... исчезает... исчезнет в момент своего появления на Пиккадилли Сэркус. Он знал, что факты истории теперь выглядят так: Мэри Нельсон пропала без вести, по всей видимости, убита бомбой около дома семьи Эндерби, которая, в свою очередь, находилась в ее квартире, когда упала эта бомба.
      Чарлз Уиткомб, пропавший без вести в 1947 году, по всей видимости, утонул в море. Эверард знал, что Мэри сказали правду, внушили ей, что она должна ее забыть, и переместили вместе с Чарли в 1850 год. Он также знал, что они будут жить, как и другие англичане среднего класса, но так до конца и не приспособятся к викторианской эпохе, что Чарли будет с болью душевной вспоминать о своей службе в Патруле, но любовь к жене и детям возьмет верх, и он поймет, что не так уж велика была жертва.
      Он узнал все это, а затем данеллианин исчез. Сознание Эверарда постепенно прояснялось, и он снова посмотрел на двух патрульных. Какой будет его собственная судьба, он не знал.
      - Пошли, - сказал первый патрульный. - Надо выбраться отсюда, пока люди не проснулись. Мы подбросим вас в ваш год. 1954-й? Верно?
      - И что же дальше? - спросил Эверард.
      Патрульный пожал плечами. Он держался и говорил небрежно, но за всем этим чувствовалось, что потрясение от встречи с данеллианином еще не прошло.
      - Явитесь к начальнику своего отделения. Как показывают факты, вы совершенно не пригодны для регулярной работы.
      - Значит... меня просто увольняют?
      - Только без драм. Вы что думаете, это первый случай за миллионы лет работы Патруля? Существует обычный порядок. Вам, безусловно, нужно будет еще подучиться. Люди такого типа, как вы, больше подходят для статуса агента с правом свободных действий: сегодня - здесь, завтра - там, любой век и любое место, где вы можете понадобиться. Мне кажется, что эта работа как раз для вас.
      Эверард забрался на скуттер, чувствуя слабость во всем теле. Когда он сошел с него, на земле прошло уже десять лет.