Генезис

       Лоринда не выпускала его руку, а теперь и вовсе вцепилась.
       -  Я о такой стране никогда не слышала, - тихо проговорила она.
       -  Я тоже. Но, кажется, я начинаю узнавать… - Амулету: - Это ведь не воссоздание какого-то периода в прошлом Земли, да? Это нынешняя Земля?
       -  Приблизительно текущего года, - ответил голос.
       -  Но мы не в Арктике?
       -  Нет. Вы находитесь намного южнее, в глубине континента. Вы просили показать вам наиболее технически развитую эпоху. Вот она.
       Они сдерживают пустыню, отгоняют смерть, готовую пожрать всю планету. Кристиан кивнул. Его мнение - программа не способна на прямой обман - подтвердилось. Но это еще не значило, что амулет даст ему откровенный ответ.
       -  И это - величайшие достижения инженерного дела? - поразилась Лоринда. - Мы в свое время умели больше.
       -  Здесь еще не все работы закончены, - предположил Кристиан. - Пойдем посмотрим дальше.
       -  Вы должны помнить, - дал непрошеный совет голос амулета, - что никакая эмуляция не может быть столь же полна и комплексна, как материальная вселенная.
       -  М-м… да. Абрис географии, за исключением отдельных регионов, ограниченная биология, упрощенный космос…
       Лоринда подняла глаза к пустому небу:
       -  До звезд нельзя долететь, потому что их нет? - Она передернула плечами и потеснее прижалась к Кристиану.
       -  Да, парадокс,- сказал тот.- Давай поговорим с кем-нибудь из ученых.
       -  Это будет сложно, - возразил амулет.
       -  В китайской Америке ты нам говорил, что можешь организовать встречу с кем-нибудь. Здесь это вызовет не больше трудностей.
       Ответил амулет не сразу. Ворчали невидимые механизмы. Ветер поднял пыльный вихрь. Наконец:
       -  Хорошо. Вы встретитесь с человеком, который не впадет в ступор от изумления и испуга. Тем не менее мне следует предварительно снабдить вас описанием того, что вас ожидает.
       -  Валяй. Только недолго.
       Какие изменения внесет в историю их разговор? Важно ли это? Судя по всему, этот мир еще не дожил до своего конца и продолжал развиваться; его гости оказались на переднем рубеже времени. Если Гея захочет, она сумеет стереть их визит. А может, скоро эмуляцию ждет завершение, потому что ее дальнейший прогресс Гее неинтересен.
       Переход.
       Вдалеке над пустыней стояло увенчанное башней строение. К нему вела дорога, рядом раскинулся полевой аэродром. Ночь была прохладна; тишину чуть тревожила песня - люди в рясах, с тусклыми фонариками воздавали честь звездам. Звезд виднелось много - да каких ярких! - они грудились темными кучками, потому что небосвод затягивали облака. На парапете вдоль плоской верхушки башни тоже горели огни. Там пользовались шансом навести на небеса свои инструменты - телескоп, спектроскоп, видеокамеру - оператор с помощником.
       Перед ними и появились Кристиан и Лоринда.
       Мужчина чуть не задохнулся от шока и рухнул на колени. Его ассистент подхватил книгу, чуть не упавшую со стола, положил ее как следует и, отступив на шаг назад, остался стоять с невозмутимым видом. Был это антропоид: среди его далеких предков имелись люди, но жил он лишь затем, чтобы служить своему хозяину.
       Кристиан оглядел ученого. Привыкнув к темноте, он рассмотрел на том одежды вроде своих собственных, вышитые знаками чина и рода. Головную повязку человек снял, поскольку солнце давно зашло. Был он черный как смоль, но с тонкими губами и носом, раскосыми глазами, длинными светлыми волосами и коротко подстриженной бородкой. На старой Земле такая раса никогда не обитала, подумал Кристиан. Должно быть, ее вывела для умирающей планеты Гея.
       Человек осенил себя каким-то знаком, глядя в бледные лица незнакомцев, и заговорил - сперва неуверенно, потом набираясь решимости:
       -  Приветствую и поклоняюсь вам, о посланцы Господа. Рад вашему пришествию.
       Кристиан и Лоринда поняли его так же, как понимали слова беглянки Зои. Амулеты сообщили им, что это не первое чудесное видение, явленное этому народу.
       -  Встань, - сказал Кристиан. - Не бойся.
       -  И не шуми, - добавила Лоринда.
       Умница, подумал Кристиан. Во дворе продолжалась церемония.
       -  Назовись, - велел он.
       Ученый поднялся и принял вид скорее почтительный, нежели раболепный.
       -  Без сомнения, могучим ведомо мое имя, - сказал он.- Я Восьмой Хальтан, главный астролог Технома Ильгаи, нимало не достойный сей чести. - Он помедлил. - Не потому ли, осмелюсь я спросить, не потому ли вы избрали подобные формы, чтобы явиться мне?
       Амулет неслышно объяснил, что в последний раз видение случалось несколько поколений назад.
       -  Это Гея проявлялась? - беззвучно спросил Кристиан.
       -  Да, с целью обозначить желательный вариант действий. Обычно посланец принимал вид огненной фигуры.
       -  Научно развитый мир, говоришь?! Лоринда обратилась к Хальтану:
       -  Мы не Господни посланцы. Мы пришли из-за пределов твоего мира, но мы - такие же смертные, как и ты, и хотим не учить, а познавать.
       -  Но все же, - всплеснул тот руками, - это чудо! Еще одно чудо за мою жизнь!
       Тем не менее вскоре он разговорился. Кристиан вспомнил сюжеты о людях, становившихся любовниками богинь или бродивших по дорогам и деливших скудную трапезу с Богом Воплощенным. Верующий приемлет то, что недоступно атеисту.
       Следующие часы были странны. Хальтан оказался не просто набожен. Для него сверхъестественное являлось лишь другим набором фактов, еще одной гранью реальности. Встретившись с тем, что лежало за пределами его кругозора, он переключился на более доступные вещи. Среди них Хальтан наблюдал и теоретизировал не хуже Ньютона. Воображение у него разыгралось, вопросы так и сыпались, но он не забывал осторожно выбирать слова и все, что слышал, по нескольку раз пропускал через свой разум, проверяя столь же тщательно, как если бы у него в руках оказался алмаз, упавший с неба.
       Звезды вращались вокруг полюса. Постепенно, небольшими фрагментами, у Кристиана и Лоринды вырисовывалась картина этой цивилизации. Она пережила и поглотила все остальные общества, - впрочем, это было нетрудно в условиях, когда население Земли стало совсем редким и большинство людей влачило существование на грани голода. В основе ее технологических достижений лежали биология и агрономия. В сохранившихся озерах и морях выращивались водные культуры. Подход к генетике был безжалостно практичен. Процветала промышленная химия. В сочетании с физикой на уровне конца девятнадцатого века она обеспечивала заметные успехи в области инженерии и мелиорации.
       А общество… Как описать словами целую культуру? Никак. У Кристиана создалось впечатление, что номинально речь идет об империи, а на деле - о широкой олигархии семейств, происходивших от солдат армии захватчиков. Существовала и восходящая мобильность - в правящий класс принимались подающие надежды простолюдины, и дети, и взрослые. Сыновья, не вносившие свой вклад в благосостояние клана или порочившие его честь, изгонялись, если только кто-нибудь не бросал им вызов и не убивал в поединке. На улице оказывались и не оправдавшие надежд родных дочери, которых не удавалось выдать замуж в низшие слои. В остальном представители обоих полов пользовались приблизительно равными правами, но это значило, что женщины, если хотели состязаться с мужчинами, вынуждены были принимать мужские условия. Благородные господа обеспечивали простолюдинам защиту, справедливый третейский суд, образование, управление и пышные зрелища. Те в ответ платили налоги, трудились на барщине и вообще всячески подчинялись. Однако в большинстве отношений каждый простолюдин был предоставлен самому себе. Жили они тоже не по-собачьи: имели собственные установления, обряды и надежды. Но многие все же разорялись, а остальные тянули лямку глобальной экономики.
       Не сказать, что эта цивилизация как-то особо жестока, подумал Кристиан, но все же она и не проявляет большого сострадания к несчастным.
       А какая проявляет? Кое-где кормят бедных, но в основном нажираются политиканы и бюрократы…
       Информацию он вылавливал из общего потока беседы, то и дело уклонявшейся куда-нибудь в сторону. Хальтану хотелось знать побольше о том, откуда явились незнакомцы-он получал краткие, уклончивые ответы, - и о том, как вообще устроена Вселенная: его интересовали физика, астрономия и так далее.
       -  Мы мечтаем о ракетах, способных достигнуть других планет. Пробовали запускать их на Луну, - сказал он, после чего подробно описал все производившиеся запуски, - но ни разу попытка не увенчалась успехом.
       Кто бы сомневался, подумал Кристиан. В этом мире и Луна, и планеты, и даже само Солнце были всего лишь яркими лампами. Приливы и отливы происходили по велению программы. Земля - карикатура. На лучшее Гея не способна.
       -  Так что же, мы достигли пределов науки? - закричал в какой-то момент Хальтан. - Десятки лет мы ищем и ищем, но не добились ничего, лишь отточили измерительные инструменты. - Да, ничего, что могло бы привести к теории относительности, понятию о квантах, волновой механике, к революционным озарениям и их последствиям. Гея не могла им это дать. - В прежние времена ангелы указывали нам, куда смотреть. Неужели вы не укажете? Природа содержит больше, чем нам известно. Ваше присутствие - свидетельство тому!
       -  Может быть, позже, - пробормотал Кристиан и тут же обругал себя за эту ложь.
       -  Умей мы достигать планет… Запертый в клетке, дух воина обращается внутрь самого себя. Мятеж и бойня в Западном краю…
       Лоринда спросила, какие песни поют его соплеменники.
       Облака сомкнулись. Обряд во дворе завершился. Раб Хальтана стоял неподвижно, а сам он продолжал и продолжал говорить.
       Горизонт на востоке посветлел.
       -  Нам пора уходить, - сказал Кристиан.
       -  Вы вернетесь? - умоляюще спросил Хальтан. - Ай-ха, вы вернетесь?
       Лоринда на миг обняла его.
       -  Будь счастлив, - сбивчиво произнесла она. - Будь всегда счастлив.
       Сколько продлится это «всегда»?
       Проведя беспокойную ночь и позавтракав почти в полном молчании, они не имели причин покидать свой дом в Англии. Слуги, скрывавшие возмущение под спокойными масками, могли и подслушать что-нибудь, но явно бы не поняли. Да и любые сплетни, которые они могли распустить, ничего бы не изменили. Кристиана и Лоринду гнало прочь другое. Наверное, это утро было у них последним.
       Они уехали по тропе к одинокому холму примерно в километре от дома. На его вершине деревья не заслоняли обзор. Солнце сияло на востоке, по ярко-голубому небу плыло несколько маленьких, таких же ярких облаков, но ветер дышал близкой осенью. Он был свежий и сильный, развеивал утренний туман над полями и гнал волны по высокой траве на пастбищах, шелестел в ветвях над головой, обрывал умирающие листья. В вышине летел косяк диких гусей.
       Мужчина и женщина долго стояли, не говоря ни слова. Потом Лоринда вдохнула - медленно, наслаждаясь - аромат земли и воздуха и произнесла:
       -  Ведь Гея вернула все это к жизни… Значит, она добра. Она любит мир.
       Кристиан перевел взгляд с нее на небо и нахмурился. Ответил уклончиво:
       -  Чем они со Странником заняты?
       -  Откуда нам знать? Нам неведомо, что делают боги. Они не ограничены тремя измерениями, не связаны временем, как их творения.
       -  Она не дает ему отвлечься, - сказал Кристиан.
       -  Конечно. Гея передает ему данные обо всем, что видела на Земле.
       -  Чтобы убедить его в правоте своего желания дать планете умереть.
       -  Это будет трагедия… Но ведь, в конце концов, все на свете трагично, разве нет? - Да, подумал Кристиан, и мы с тобой тоже. - То, что можем мы… могут они… узнать, пронаблюдав финальный этап эволюции, возможно, стоит того - как стоил того Акрополь. Сам галактический мозг не способен предсказать поведение жизни, а жизнь так редка среди звезд.
       Он чуть не закричал:
       -  Знаю! Знаю. Сколько раз мы повторяли это оправдание? И сколько раз - они? Я и сам мог бы поверить. Но…
       Лоринда ждала. Ветер выл, потом поймал выбившуюся прядь ее волос и закрутил вихром на макушке.
       -  Но зачем она поместила людей не в далекое прошлое, - Кристиан обвел рукой пейзаж, похожий на картину восемнадцатого века,- а в условия современной Земли, если в реальности человечество вымерло множество лет назад?
       -  Несомненно, она ищет лучшего понимания мира.
       -  Несомненно?
       Лоринда встретилась с ним взглядом и не позволила отвести глаза.
       -  Я думаю, Гея пытается найти способ дать людям подлинное счастье, которого они всегда были лишены во внешнем пространстве.
       -  А что ей за дело до людей?
       -  Не знаю. Я ведь всего лишь человек. - Откровенно: - Но, может быть, человеческая составляющая в ней столь сильна - ведь нас в ней очень, очень много, - что она хочет нам добра, как мать своим детям?
       -  И при этом занимается всеми этими манипуляциями, создает и губит неудачные миры? По-моему, мать себя так не ведет.
       -  Я же сказала тебе - я не знаю! - крикнула Лоринда.
       Он хотел ее утешить, поцелуями высушить слезы на щеках, но не мог остановиться:
       -  Если действие не имеет цели, кроме самого себя, мне представляется, что оно безумно. Может ли разум на уровне узла сойти с ума?
       Она побледнела, отшатнулась:
       -  Нет. Это невозможно.
       -  Ты уверена? В любом случае галактический мозг должен знать правду - всю правду, - чтобы судить, не случилось ли чего-то ужасного.
       Лоринда через силу кивнула:
       -  Ты сообщишь обо всем Страннику, а он - Альфе, и все разумы найдут ответ.
       Найдут ответ на вопрос, неразрешимый для смертных. Кристиан прищурился:
       -  Я должен сделать это немедленно. Лоринда ухватила его за оба рукава:
       -  Что? Зачем?! Нет! Ты только отвлечешь и его, и ее! Подожди, пока нас не позовут. Так надо, милый!
       -  Я хочу подождать, - сказал Кристиан. Лицо у него побледнело, но на лбу выступили капли пота. - Господи, как я хочу подождать! Но я не смею.
       -  Почему?
       Лоринда отпустила его. Он стал смотреть мимо нее и быстро, скрывая боль за ровным тоном, произнес:
       -  Послушай, она хотела не дать нам увидеть окончательный мир. Это было совершенно очевидно. Может быть, у нее про запас было еще что-нибудь. Узнав об этом, Странник, несомненно, захочет посмотреть на него сам. А она старается не дать ему проявить особый интерес к эмуляциям. В противном случае почему она не стала ему их демонстрирешать непосредственно? Нет, я не считаю, что наш поступок привел к крушению каких-то ее планов, каковы бы они ни были. Она по-прежнему способна его обмануть, убедить, будто все эти творения - всего лишь… ну, игрушки. То есть способна, если получит такую возможность. Мне кажется, так нельзя.
       -  Как ты можешь брать на себя… Как ты можешь вообразить…
       -  Амулеты - ее связь с нами. Судя по всему, это не постоянный канал, но периодически они оповещают сегмент Геи о том, что мы делаем. Также она может время от времени настолько загружать Странника информацией, чтобы он не замечал, как ее значительная часть отвлекается на что-то другое. Как пойдут дела дальше, мы не знаем. Я собираюсь вернуться в дом и через амулет передать ей, что требую немедленного контакта со Странником.
       Лоринда смотрела на него как на безумца.
       -  В этом нет необходимости, - произнес голос ветра. Кристиан так и подскочил:
       -  Что? Ты…
       -  О… Матушка… - Лоринда протянула руки в никуда.
       Слова звучали в шелесте листвы:
       -  Как видите, то, что вы называете моей значительной частью, получило соответствующие известия и в данный момент свободно. Я ожидала, пока вы выберете дальнейшую стратегию поведения.
       Лоринда хотела упасть в траву на колени, но бросила взгляд на Кристиана - тот стоял против неба, уперев кулаки в бока, - и осталась на ногах.
       -  Госпожа моя Гея, - негромко произнес Кристиан, - ты можешь поступить с нами по своему разумению.
       Хоть изменить, хоть уничтожить в один миг; но рано или поздно Странник спросит, что случилось.
       -  Я полагаю, тебе понятны мои сомнения.
       -  Да, - вздохнул воздух.- Они беспочвенны. То, что я создала в мире Технома, нисколько не отличается от прочих моих творений. Моя представительница уже сказала тебе: я даю людям жизнь и ищу способы того, как они, сохраняя свободу воли, могут сделать ее благой.
       Кристиан покачал головой:
       -  Нет, госпожа моя. Ты, с твоим интеллектом и зала-сом знаний, должна была с самого начала понять: размести ученых на планете, которая есть лишь эскиз, под небом, которое есть лишь театр теней, и мир вскоре зайдет в тупик. Это доступно и моему ограниченному мозгу. Нет, госпожа, видя, как хладнокровно ты вела свои эксперименты здесь, я полагаю, что и в других местах тобой двигал тот же дух. Почему? С какой целью?
       -  Воистину мозг твой ограничен. В надлежащее время Странник получит твои наблюдения и твои фантазии. А пока продолжай исполнять свои обязанности, а именно - наблюдать и воздерживаться от того, чтобы мешать нам в нашей работе.
       -  Моя обязанность - сообщить обо всем Страннику.
       -  Повторяю: в надлежащее время. - Голос ветра смягчился: - Есть и другие приятные места.
       Да хоть рай. Кристиан и Лоринда обменялись быстрыми взглядами. Потом она чуть улыбнулась - очень печально-и покачала головой.
       -  Нет, - заявил он. - Я не смею.
       Вслух Кристиан не говорил об этом, но и он, и Лоринда знали: Гее известно, что они предвидят. Если у нее будет достаточно времени, если они двое потеряют самих себя, утонув в радости, - она сможет изменить их память настолько медленно и тонко, что Странник не почувствует происходящего.
       С Лориндой Гея могла бы проделать это мгновенно. Но Кристиана она недостаточно хорошо знала. Под слоем сознания у него крылся, пронизывая всю его сущность, аспект Странника и равной ей Альфы. Гее пришлось бы нащупать путь внутрь его разума, с бесконечной точностью все исследовать и протестировать, воссоздать его в мельчайших подробностях, чтобы всегда быть готовой откатиться на шаг назад, если эффект окажется не тем, что ожидался. Другому ее сегменту надо было бы тайно взять под свой контроль мир Технома и стереть из череды событий их визит… Ей - даже ей - требовалось время.
       -  Ты знаешь, что твое действие не принесет плода, - сказала она. - Мне лишь придется взять на себя дополнительный труд и объяснить ему то, что ты в своем невежестве отказываешься видеть.
       -  Возможно. Но я должен попробовать. Ветер вдруг дохнул льдом:
       -  Ты бросаешь мне вызов?
       -  Бросаю, - сказал Кристиан. Слова против его желания продрались сквозь горло. - Не по своей воле. Во мне говорит Странник. Я, я - я не могу поступить иначе. Позови его ко мне.
       Ветер стал вдруг ласковым, обвил Лоринду, словно обнимая:
       -  Дитя мое, не можешь ли ты переубедить этого глупца?
       -  Нет, матушка, - шепнула та. - Он тот, кто он есть.
       -  И?..
       Лоринда положила ладонь ему на плечо:
       -  И я уйду с ним, оставив тебя, матушка.
       -  Ты отрекаешься от существования.
       -  Нет, не смей! - закричал Кристиан, пальцы - как когти. - Она невинна!
       -  Нет, - произнесла Лоринда. Обхватила его за плечи, посмотрела в глаза. - Я люблю тебя.
       -  Вы сделали свой выбор, - сказал ветер.
       Сон, бывший миром, распался на осколки. Две волны прокатились по берегу, и каждая утянула с собой с песка каплю сверкающей пены; и вновь два моря разошлись прочь друг от друга.

11

       Последнюю тысячу локтей Калава прополз на животе. Карабкался от куста к дереву, ложился плашмя и, напрягая все чувства, всматривался, вслушивался, внюхивался в окружавшие его тени. Потом двигался дальше. Ничто не шелохнулось, лишь холодный ветер шевелил над головой ветви. Ничто не проронило ни звука, лишь листва шуршала, да порой хрипло вскрикивал крюкоклюв, да демоны пели, не смолкая, как далекий прибой или тонкие флейты, - их Калава слышал больше не ушами, а кожей, а теперь, приближаясь, - кровью и костями.
       Лес здесь, у вершины, стоял редкий, но ненавистный кустарник рос густо и хрустел, когда Калава раздвигал его.
       Все тут было опалено солнцем, ветви ломки, листья вялы и желто-буры, землю покрывал сухой валежник. Рот и горло Калаве словно запорошило пеплом. Он прополз через клубы тумана, а потом сверху увидел - то были облака, тянувшиеся до края мира, и горы клыками торчали сквозь их слой. Последний ручей остался внизу. Задолго до того кончилось мясо, что дал ему Брэннок, а медлить, чтобы поохотиться, Калава не мог. Но что голод - Калава забыл о нем, оказавшись на рубеже смерти.
       Над согбенными деревьями выгибалось лазурной чашей небо. С запада, теряясь среди леса, били солнечные лучи. Всякий раз, как Калава пересекал их, на коже у него оставался ожог. Даже в южных пустынях, даже в восточной Степи Мумий не видел он столь негостеприимных земель. Славный он муж, что так далеко забрался, подумал он. Да умрет он, как подобает воину.
       Видь его ныне кто, память Калавы вечно жила бы в песнях. Что ж, может, Ильянди сумеет умилостивить богов и те расскажут ей.
       Страха Калава не чувствовал. Не в его то было обычае. Только и мыслил он, что о ждущем впереди. Как выполнить долг - вот что занимало его думы.
       Но все же, когда он выглянул из-за поваленного ствола, голова у него пошла кругом, а сердце осеклось.
       Истину сказал Брэннок, но, узрев то, о чем прежде лишь слышал, Калава поразился. Здесь, на вершине, деревья кольцом охватывали ровное черное поле. На нем же стояли демоны - или боги? - и их творения. В середине увидел Калава купол, мягко переливающийся, будто радуга, а вокруг башни, подобные копьям, и другие, подобные паутине, и серебряные сети, и пламенеющие шары. И повсюду стояли фигуры самых разных очертаний, и парили в выси огнехвостые птицы, и еще, и еще - все это мерцало, и искрилось, и дрожало, и будто стук огромного сердца отзывался колокольным звоном в голове. Не знали глаза Калавы, как это видеть, и потому стал он будто слепой и корчился, словно пронзенный острогой.
       Долго лежал он, бессильный и беззащитный. Солнце утонуло в облаках, окрасив их плавленым золотом. Ветер окреп. Холод его коснулся тела Калавы и пробудил его дух. Сознание вернулось к нему. Брэннок предупреждал, как все будет. Ильянди говорила, что Брэннок - от богов, которым она служит, от звездных богов. Их посланцу и Мыс-лящей-о-Небе дал Калава клятву.
       Он вцепился пальцами в почву. Земля была знакомая, настоящая- та, из которой Калава вышел и в которую должен был возвратиться. Да, он был мужчиной.
       Калава прищурился. Когда глаза привыкли, он начал различать формы, хоть и переменчивые, направления и траектории. Никто из стоявших пред ним не достигал головой неба, никто не метал молний и не гремел громом. Были они страшны, были они ужасны для взора, но ничего хуже смерти не могли причинить Калаве. Не могли ли? По меньшей мере он хотел постараться, чтобы не смогли. Если сойдутся к нему, чтобы изловить, вот меч, добрый друг, - он освободит хозяина.
       И… вон же - подле купола! - бог, о котором говорил Брэннок, бог, обманутый колдуньей. Тело его было подобно копейному наконечнику, сиял он в лучах заката синим и медью, а когда появятся звезды, предсказывал Брэннок, они станут ему венцом.
       Не он ли в пламени пересек небо над Дорогой Ветров? Сердце у Калавы заколотилось.
       Как добраться до него, как пройти по полю, где негде укрыться, среди множества демонов? Ползком, как стемнеет, медленно, а потом последний рывок - и…
       Мимо уха что-то прожужжало. Калава обернулся и увидел в воздухе тварь размером с жука, но металлическую - ее бок блестел; и не глаз ли смотрел на него?
       Калава рыкнул и взмахнул ладонью. Попал; тварь закружилась. Поспешно он скатился в кусты.
       Его увидели. Колдунья немедленно все узнает.
       Тут же он успокоился - лишь душа трепетала, как снасти в штормовую погоду. Странствуя, ему случалось думать, как он поступит, если судьба уготовит ему что-нибудь подобное. Теперь пришел час действовать. Он отвлечет от себя внимание врага, хоть на краткий миг!
       Быстро, как только мог, Калава достал из мешочка на поясе зажигательную ступку, приладил поршень и запалил лучину небольшим язычком желтого пламени. Поднес к сухой поросли на склоне. В труте не было нужды: хрупкий лист немедля загорелся. Огонь перекинулся дальше, дальше - и вот уже вспыхнул весь куст. А Калава был уже далеко, и пожар следовал за ним.
       Не останавливаться! Разведчики-демоны не могут быть повсюду. Дым начал разъедать глаза и ноздри, но делался все гуще; солнце же ушло. Скача и танцуя, языки огня бросали повсюду отблески. Лизали стволы - и деревья обращались в факелы.
       Жар дохнул на Калаву. Левую руку ему прижгло отлетевшим угольком - он едва почувствовал: метался, творя свое дело, сам подобный огненному демону. Над головой носились в сгущавшихся сумерках железные птицы. Калава не смотрел на них. Он старался не шуметь (лишь дыхание вырывалось громкими хрипами), но в сердце у него звучала боевая песнь.
       И когда встало пламя стеной по всему южному краю поля, когда заревело, будто зверь или буря, он бросился бежать.
       Горек был дым, и шипели в тумане искры. В небе кишели демоны. А над ними появлялись первые звезды.
       Плел Калава узор своего пути среди огромных фигур. Одна шевельнулась. Заметила его! Молча бросилась в погоню. Он скользнул за другую, пронесся мимо третьей, кинулся к опаловому куполу и богу, что стоял рядом.
       Дорогу ему заступило существо с острым хребтом и головой, подобной холодному солнцу. Двигалось оно быстрее Калавы. Тут же подоспела и первая фигура. Он выхватил меч, надеясь, что перед смертью хоть ранит их.
       И вдруг откуда-то появилось создание о четырех руках!
       - Брэннок! - выдохнул Калава.- Ай, Брэннок, ты здесь!
       Брэннок остановился на длине копья от него, будто незнакомый. Он стоял и лишь смотрел, как двое других приближаются к Калаве.
       Тот принял стойку. В ушах звенела древняя песня:
       Если боги тебя оставили, Смейся над ними, воин! Сердце твое
       Никогда тебя не предаст.
       Больше он ничего не слышал, только рев пожара. Но вдруг увидел Калава сквозь дым, что враги его застыли, недвижны; Брэннок же шагнул вперед. И тогда понял он, что бог Брэннока и Ильянди заметил его и сбросил чары.
       На Калаву нахлынула усталость. Меч выпал из руки. Он грузно опустился на землю, выпростал из-за пазухи заскорузлой рубахи кусок коры с нацарапанным посланием.
       -  Вот, это я принес тебе. Теперь позволь мне вернуться на корабль.

12

       Закончим мы так же, как начинали, - языком мифа, ибо рассказывать придется о том, что невозможно до конца понять. Вообрази, будто два разума беседуют между собой. Пожар на вершине горы потушен. Ветер унес дым, осталась лишь морозная тишина. Облака внизу стали призрачно белесы, а ночное небо полно звезд.
       -  Ты все время обманывала меня, - говорит Странник.
       -  Нет, - возражает Гея.- Картины мира и его прошлого, которые я тебе показывала, всецело соответствовали правде.
       Да и как величественны они были!
       -  До последнего времени, - отвечает Странник. - Теперь стало ясно, что, когда Брэннок вернулся, его воспоминания о путешествии были стерты и заменены ложными. Если бы я не заметил внезапную вспышку бурной активности и не отправил его проверить, что происходит, от чего ты старалась меня отговорить, этот человек погиб бы, а я не узнал бы о его смерти.
       -  Ты претендуешь на то, чтобы спорить о недоступных твоему пониманию материях, - чопорно произносит Гея.
       -  Да, ты превосходишь меня уровнем интеллекта. - Но от этого признания он не делается менее решителен. - Однако перед своими сородичами, обитающими среди звезд, ты должна отвечать. Полагаю разумным, если ты начнешь с меня.
       -  Что ты намерен предпринять?
       -  В первую очередь - вернуть человека по имени Калава к его соплеменникам. Отправить ли мне Брэннока с самолетом?