ПОЛ АНДЕРСОН
      ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОД
      ПАТРУЛЬ ВРЕМЕНИ
      1
      Имя Джон Сандовал ему явно не шло, И уж совсем нелепым казался сам человек с поджарой фигурой, одетый в слаксы и блузу, стоявший на шкуре белого медведя (когда-то подаренной Эверарду Бьёрне Герьюльсоном) перед окном квартиры, из которой открывался вид на Манхэттен середины двадцатого века. Эверард привык к анахронизмам, но глядя на темное лицо с орлиным носом, он невольно представлял себе боевую раскраску, коня и пистолет, направленный на какого-нибудь бледнолицего вора.
      - Ну хорошо, - сказал он. - Китайцы открыли Америку. - Факт не лишен интереса, но при чем здесь я?
      - Почем мне знать? - ответил Сандовал и отвернулся, уставившись в окно. На фоне ясного неба резко выделялись башни зданий; городской шум, терявшийся далеко внизу, почти не был слышен. Руки индейца, заложенные за спину, нервно сжимались и разжимались. - Мне было приказано подыскать агента с правом свободных действий, отправиться с ним в прошлое и принять необходимые меры. Тебя я знаю лучше других, так что.,. - он умолк.
      - Может, все-таки обратишься за помощью к одному из твоих соплеменников? - спросил Эверард. - Ведь мое появление в Америке середины тринадцатого века, мягко говоря, будет несколько необычным.
      - Тем лучше. Зато достаточно впечатляющим и загадочным... Да и задание не такое уж трудное.
      - Что верно, то верно, - заметил Эверард. - Трудных у нас не бывает.
      Он достал из кармана своего старенького, видавшего виды халата кисет с табаком и трубку и принялся набивать ее быстрыми нервными движениями. Еще в самом начале своей карьеры, будучи простым патрульным, он усвоил суровую истину: любое, даже самое важное поручение, следовало выполнять малыми силами, не создавая мощных организаций, так характерных для двадцатого века. Примером могла служить Афинская Эллада. Япония времен Камакура [Бывшая резиденция японских сиогунов (фактических правителей страны)], да и более поздние цивилизации, которые уделяли внимание развитию и совершенствованию отдельно взятой личности. Выпускник Академии Патруля (само-собой, снабженный техническими новинками и оружием будущего) мог при необходимости заменить воинскую часть. Слишком мало было патрульных и над слишком многими тысячелетиями приходилось им вести наблюдения.
      - У меня такое ощущение, - медленно проговорил Эверард, - что в данном случае речь идет не о конкретном исправлении чьего-либо вмешательства извне.
      - Ты прав, - хрипло ответил Сандовал. - Когда я доложил обстановку, отделение Юань провело самое тщательное расследование. Путешественники во времени здесь ни при чем. Хубилай-хан [Ши-цзу Хубилай, монгольский император (1264-1295). Завершил завоевание Китая, основав юаньскую династию (двадцатую по счету и первую из инородческих, овладевших всем Китаем)] организовал экспедицию на свой страх и риск. Возможно, его вдохновило описание путешествий Марко Поло по венецианскому и арабскому морям, но такова история, даже если в книге Марко ни словом не упоминается о возможности открытия Америки.
      - Китайцы - древние мореплаватели, - пробормотал Эверард. - Так что все вполне естественно. Но только при чем здесь мы? - Он раскурил трубку, глубоко затянулся и, видя, что Сандовал упорно молчит, задал следующий вопрос. - Как ты обнаружил монголов? Неужели в стране навахо?
      - Я не ограничиваюсь изучением одного своего племени, - ответил Сандовал. - В Патруле слишком мало индейцев, а гримировать под "краснокожих" достаточно сложно. Последнее время я работал над миграцией атабасков.
      Подобно Кейту Деннисону он был этническим специалистом и изучал историю народов, о которых почти ничего не было известно, собирая данные, необходимые для наблюдения над определенными ключевыми моментами истории.
      - Я исследовал восточный склон Каскадных гор, неподалеку от Кратерного озера, - продолжал Сандовал. - Это - страна лутуами, но у меня были все основания подозревать, что племя атабасков, следы которого я потерял, двигалось именно здесь. Аборигены говорили о загадочных незнакомцах, пришедших с севера. Я решил проверить, в чем дело, и наткнулся на отряд конных монголов. Проследив их путь, я обнаружил лагерь в устье реки Чечалис, где еще несколько монголов помогали китайским морякам сторожить корабли. Делать было нечего, и я тут же доложил обстановку в центр.
      Эверард уселся в кресло и окинул своего собеседника долгим взглядом.
      - Достаточно ли тщательным было расследование в Китае? - спросил он. Ты абсолютно уверен, что экстратемпорального вмешательства не произошло? Ведь оно могло быть и неумышленным: ты знаешь, иногда последствия остаются неясны десятилетиями.
      Сандовал кивнул.
      - Получив задание, я первым делом отправился в главное отделение Юань в Ханбалыке - древнее название Пекина. Они скрупулезно проверили время вплоть до правления Чингиз-хана, а пространственно охватили даже Индонезию. Исторически все так же верно, как и в случае скандинавов, открывших свой Вин ланд [Под этим именем был известен в X в. у скандинавов восточный берег северной Америки. Бьёрне Герьюльсон открыл его в 986 г., но не высадился. В 1000 г.
      сын Эрика Рыжего, Лайф, назвал часть страны Винланд (виноградная страна)]. При китайском дворе известно, что экспедиция была отправлена и никогда не вернулась и что Хубилай решил не рисковать второй раз. Запись хранилась в имперском архиве, уничтоженном во время восстания Минской династии [Двадцать первая китайская династия (1368-1636 гг.). Ее основатель, Чжу-Юань-чжань, известный под именем Минского Тай-цзу, окончательно изгнал из своей страны монголов.], в результате которого монголы были изгнаны из Китая. Историографы вообще позабыли об этом инциденте.
      Эверард задумался. Как правило, он любил свою работу, но сейчас чувствовал себя не совсем уютно. Сандовал явно чего-то не договаривал.
      - Послушай, - обратился он к индейцу, - совершенно очевидно, что экспедиция погибла. Вполне понятно, нас интересует, как это произошло.
      По почему следить за ними должен агент с правом свободных действий?
      Сандовал перестал смотреть в окно и повернулся. На какое-то мгновение Эверарду опять пришла в голову мысль, насколько индеец племени навахо чужд этому миру. Он родился в 1930 году, прошел суровую школу армии, окончил колледж с отличием, стал прекрасным патрульным, но так никогда и не выглядел полноправным жителем двадцатого века.
      А кто из нас в лучшем положении? И вообще, в состоянии ли человек жить на свете, зная будущее своего народа?
      - Но я не должен следить за ними! - воскликнул Сандовал. - Доложив обстановку, я получил приказ прямо от данеллиан. Без объяснения причин, без малейших колебаний: уничтожить экспедицию! Переписать страницу истории!
      2
      Год одна тысяча двести восьмидесятый новой эры.
      Воля Хубилай-хана распространилась по параллелям и меридианам, он мечтал о мировой империи, а при его дворе с почетом встречали каждого чужеземца, несшего с собой новые знания. Молодой венецианский купец по имени Марко Поло стал фаворитом. Но отнюдь не все народы жаждали жить под игом монгольского императора. Тайные революционные общества, собиравшиеся во многих покоренных странах, создали свой центр в Катае [Китай]. Япония, за троном которой стояли представители рода Ходзо [Род Ходзо (Ходжо) обладал действительной властью в стране, и его представители, под титулом регентов, командовали всеми вооруженными силами Японии.
      Первое нападение было совершено Хубилаем на острова, но успешно отбито (1274 г.). В 1281 г. Хубилай отправляет стотысячную армию в саму Японию, но после высадки буря уничтожила весь монгольский флот, и отрезанные от сообщения с материком войска были полностью уничтожены японцами - только троим удалось перебраться в Китай и сообщить об участи армии.], успешно отразила первый натиск. Да и объединены монголы были только в теории. Среди русских принцев, собиравших дань Золотой Орде, происходили брожения; Ильхан Абака царил в Багдаде.
      В те далекие времена аббасиды [Аббас - дядя пророка Магомета. Старший из его сыновей, Абдалла, был основателем династии аббасидов (652 г. н. э.), которая в 750 г. в лице внука Абдаллы, Абул-Аббаса, вступила на трон багдадских калифов, и в 1258 г., в лице Мотазема, была свергнута с него монголами.] нашли прибежище в Каиред Дели процветал под властью первой турецкой династии [Дели обрел независимость в 1206 г., и его наместник, Каттаб-эй-дин-Айбек сделал его резиденцией могущественного государства и доложил начало первой турецкой династии, при которой Дели стал одним из самых богатых городов Азии.
      С 1288 г. в Дели царствует вторая турецкая династия Гильджи, при которой город удачно отражал нашествия монголов.]; Николай III был папой римским; гвельфы и гибеллины разоряли Италию; Рудольф Габсбургский был германским императором; Филипп Смелый - королем Франции; Эдуард I "рыцарь без страха и упрека" - правил Англией.
      Великими их современниками были Данте Алигьери, Иоанн Дуне Скот [Последний и самый оригинальный представитель средневековой схоластики.
      Знаменит тем, что еще в 1305 г. защитил диссертацию, отстаивающую изначальную непорочность Святой Девы Марии (за пять с половиной веков до провозглашения этого догмата папой Пием IX).], Роджер Бэкон и Томас Стихотворец [Томас де Галь - замечательный лирический поэт конца XIII в., который, в отличие от своих собратьев по перу, не писал духовных стихов.].
      А в Северной Америке Мэне Эверард и Джон Сандовал остановили своих коней на вершине пологого холма и уставились вдаль.
      - Впервые я увидел их на прошлой неделе, - сказал индеец, - причем достаточно далеко отсюда. Если так будет продолжаться, через пару месяцев они окажутся в Мексике, невзирая ни на какие препятствия.
      - Согласно монгольским стандартам, - ответил Эверард, - это еще медленно.
      Он поднес к глазам бинокль. Вокруг зеленела весенняя апрельская трава. Даже на самых высоких и старых ветвях распускались веселые молодые листочки. Холодный ветер, дующий с гор, шумел в соснах; множество птиц, спешащих в родные края, казалось, затмили собой солнце.
      Пики Каскадных гор как бы парили в небе далеко на западе: бело-голубые, величавые, неприступные. У подножья холма росли группы деревьев, за которыми виднелись долины, а там, вдали, за горизонтом, лежала необъятная прерия, сотрясающаяся под громовым топотом бизоньих стад.
      Эверард перевел бинокль на экспедицию. Монголы растянулись по равнине длинной цепью, более или менее следуя течению реки. Примерно семьдесят человек на косматых, караковой масти, коротконогих, длинноголовых азиатских лошадях. Они вели в поводу вьючных животных и сменных лошадей. Эверард сразу приметил несколько туземных проводников: не только по лицу и одежде, но и по тому, как они неуклюже держались в седле. Потом он вновь принялся тщательно изучать монголов.
      - Что-то больно много вьючных беременных кобыл, - пробормотал он себе под нос. - Видимо, они перевезли на кораблях столько лошадей, сколько смогли, выпуская их прогуляться и попастись нд каждой остановке, а сейчас решили увеличить поголовье. Да, эти пони достаточно выносливы и могут перенести все тяготы пути.
      - Те, кто остался у кораблей, тоже занимаются разведением лошадей, сообщил Сандовал. - Видел собственными глазами.
      - Что ты еще о них знаешь?
      - Практически ничего. О записи, которая хранится в архиве Хубилая, я тебе уже говорил. Если помнишь, там мимоходом упоминается о четырех кораблях под командованием нойона Токтая и ученого Ли Дай-цзуна, посланных для исследования островов, лежащих за Японией.
      Эверард рассеянно кивнул. Незачем сидеть сложа руки и в сотый раз повторять одно и то же. Он просто оттягивал тот момент, когда от слов пора было переходить к делу.
      Сандовал откашлялся.
      - Может, все-таки я пойду один? - спросил он. - Мало ли что взбредет им в голову?
      - Жаждешь увенчать себя лаврами героя? Ну нет, лучше вместе.
      К тому же я не жду никаких неприятностей. По крайней мере в начале.
      Эти ребята достаточно умны, чтобы ни с того, ни с сего наживать врагов.
      Ведь они завели хорошие отношения с индейцами, ты же видишь. А мы для них вообще величина неизвестная... Но от рюмки на дорожку я не откажусь.
      - И я тоже. Ладно, давай!
      Они вынули из седельных сумок фляжки, примерно на полгаллона каждая, поднесли их к губам и сделали по глотку. Шотландское виски обожгло Эверарду горло, огнем прокатилось пр жилам. Он окрикнул лошадь и поскакал вниз по склону холма. Сандовал последовал его примеру.
      Послышался резкий свист. Их заметили. Все так же неторопливо они продолжали ехать к выстроившимся в линию монголам. Несколько всадников приблизились к ним с двух сторон, натянув стрелы на тетивах коротких мощных луков, но не стали останавливать.
      "Наверное, мы выглядим достаточно безопасными", - подумал Эверард.
      На нем, как и на Сандовале, была одежда двадцатого века: охотничий жакег, защищающий от сильного ветра, широкополая шляпа от дождя; но индеец выглядел куда более элегантно в специально изготовленном "Аберкромби и Фичем" национальном костюме навахо. У обоих патрульных висели на поясе кинжалы напоказ, а также маузеры и станнеры тридцатого века, на тот случай, если дело дойдет до потасовки.
      Дисциплиной монголы отличались безукоризненной: отряд остановился, как один человек. Подъезжая, Эверард пристально наблюдал за ними. Примерно за час до отправки в прошлое, он прошел курс полного гипнообучения, включая языки, историю, уровень технологии, манеры и моральные принципы монголов, китайцев и даже местных индейцев. Но он впервые видел их так близко.
      Монголы не отличались особой импозантностью: коренастые, кривоногие, с жиденькими бороденками и плоскими широкими лицами, смазанными жиром и сверкающими на солнце. Все они были прекрасно обмундированы: сапоги, брюки, покрытые тонкими кожаными пластинками кирасы с лаковым орнаментом, конические стальные шлемы с костылем или плюмажем наверху. Вооружение составляли кривые сабли, кинжалы, копья и луки самых разнообразных размеров. Один из монголов, стоявший почти в самом начале отряда, нес штандарт из позолоченных хвостов яка. Они наблюдали за приближением патрульных своими узкими, ничего не выражающими глазами.
      Их начальника легко было узнать. Он ехал в повозке, и разодранный шелковый плащ раздувался от ветра за его спиной. Он был крупнее своих воинов, с рыжей бородой, почти римским носом, и еще более жестоким выражением лица. Проводник-туземец рядом с ним вскрикнул и отпрянул назад, но нойон Токтай продолжал свой путь, глядя на Эверарда немигающим кровожадным взором.
      - Я приветствую незнакомцев! - громким голосом произнес он, когда вновь прибывшие остановились в нескольких шагах от него. - Какие духи привели вас к нам?
      Эверард ответил на лающем, но безукоризненном монгольском:
      - Приветствую тебя Токтай, сын Батыя. Да будет на то воля Тэнгри [Тэнгри (монголъск.) -, небо, небесный дух, высший представитель всех сил природы.], мы пришли с миром.
      Это произвело эффект. Краешком глаза Эверард заметил, как монголы потянулись за амулетами и начали делать различные движения руками от сглаза. По всадник слева от Токтая быстро обрел самообладание.
      - Ах! - сказал он. - Значит путешественники с запада уже побывали здесь раньше. Нам об этом ничего не было известно.
      Эверард повернулся. Китаец был выше ростом любого из монголов, с почти белой кожей, холёными руками и тонкими чертами лица. Одетый почти так же, как остальные воины, он был безоружен. Ему можно было дать лет пятьдесят, больше, чем нойону. Эверард слегка поклонился в седле и обратился к нему на северно-китайском диалекте.
      - Достопочтенный Ли Дай-цзун, как ни печально, что такой ничтожный червь, как я, противоречит столь уважаемому человеку, но должен сказать, что мы пришли из великого государства далекого юга.
      - До нас дошли слухи, - ответил ученый. Он так и не смог до конца скрыть своего волнения. - Даже здесь, на севере, мы слышали много удивительных рассказов о далекой, прекрасной стране. Мы ищем эту страну, чтобы передать братский поклон вашему царю от великого Кагана Хубилая, сына Тули, сына Чингиза, попирающего землю своими стопами.
      - Мы слышали о Велцком Кагане, - как бы вскользь произнес Эверард, - а также о Калифе, Папе Римском, Императоре и прочих менее именитых властителях. - Ему приходилось как можно тщательнее подбирать слова, чтобы, с одной стороны, не нанести открытого оскорбления китайскому владыке, а с другой - как бы невзначай поставить его на место. - О нас же почти ничего не известно, так как наш повелитель сам не ищет мирской славы и не желает, чобы она пришла к нему из чужих краев. А теперь разрешите представиться мне, недостойному. Мое имя - Эверард, и хоть по внешнему виду меня можно принять за жителя России или запада, это не так. Я пограничник.
      Пусть-ка поломают голову над тем, что это значит.
      - Немного же людей в твоей свите, - резко бросил Токтай.
      - Зачем нам свита? - удивленно ответил Эверард, стараясь говорить как можно непринужденней.
      - И вы путешествуете далеко от родины, - вставил Ли.
      - Не далее монголов, достопочтенный, когда они маршируют в киргизских степях.
      Токтай взялся рукой за эфес сабли и окинул патрульных пронзительным настороженным взглядом.
      - Пойдемте, - сказал он. - Я буду принимать вас, как послов. Разобьем лагерь и выслушаем слово вашего повелителя.
      3
      Солнце, нависшее над западными пиками гор, посеребрило их снежные вершины. Тени удлинились, опускаясь в долину, лес потемнел.
      И лишь небольшая лужайка, казалось, осветилась еще ярче. Вокруг стояла такая тишина, что каждый звук слышался особенно отчетливо: быстрое журчание ручья, плеск воды, звон топора, хрупанье лошадей, пасущихся в высокой траве. В воздухе пахло дымом костра.
      Монголы были явно озадачены присутствием незнакомцев и столь ранним привалом, и хотя лица их оставались бесстрастными, они то и дело поглядывали на Эверарда и Сандовала, бормоча себе под нос заклинания:
      языческие, буддийские, мусульманские и несторианские [Несториане христианская секта, ведущая свое происхождение от Нестория, патриарха Константинопольского, фанатика, устраивавшего гонения на еретиков. В конце-концов сам Несторий был объявлен еретиком и сослан в Египет]. Правда, это нисколько не повлияло на ловкость и быстроту, с которой они разбили лагерь, выставили дозорных, позаботились о лошадях и стали готовить ужин. И все же Эверарду показалось, что они ведут себя куда тише обычного. По крайней мере гипноизлучатель твердо вбил ему в голову, что, как правило, монголы народ веселый и разговорчивый.
      Он сидел, скрестив ноги, на коврике в палатке. Сандовал, Токтай и Ли замыкали круг. На горячих углях кипел чайник. Палатка была единственной во всем лагере, видимо,ее возили с собой именно для таких вот торжествзнных случаев. Токтай собственноручно наполнил чашу кумысом и передал ее Эверарду. Патрульный отхлебнул как можно громче - того требовал этикет - и пустил дашу по кругу. Ему приходилось пить напитки куда более неприятные, чем ферментированное кобылье молоко, но он вздохнул с облегчением, когда ритуал завершился и всем был подан чай.
      Вождь монголов произнёс речь. Она звучала отнюдь не так гладко, как у его китайского секретаря. Невольно в голосе нойона проскальзывали вызывающие нотки, и казалось, он сейчас рявкнет; "Какой чужеземец осмелился приблизится к посланнику Великого Хана не на брюхе своем?". Однако, слова его прозвучали достаточно вежливо.
      - Так пусть наши гости расскажут, с каким поручением посланы они своим повелителем. И для начала мы бы хотели услышать его имя.
      - Его имя нельзя произносить вслух, - ответствовал Эверард. - О его владениях до вас могли дойти лишь ничтожные слухи. О его могуществе, нойон, ты можешь судить по тому, что он отправил в далекие края лишь нас двоих и нам не потребовалось даже сменных лошадей.
      Токтай ухмыльнулся.
      - Красивые кони, вот только не знаю, годятся ли для степей. И долго вы до нас добирались?
      - Менее одного дня, нойон. Мы знаем способ. - Эверард сунул руку в карман куртки и достал несколько небольших пакетов. - Наш владыка просит китайских вождей принять эти скромные дары в знак его глубокого уважения.
      Пока разворачивали бумагу, Сандовал наклонился и прошипел на ухо Эверарду по-английски:
      - Посмотри-ка на их физиономии, Мэне. Мы сваляли дурака.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Сверкающий целлофан и упаковка произвели впечатление на такого варвара, как Токтай. Но обрати внимание на Ли. Каллиграфия в Китае известна с незапамятных времен, так что его мнение о нашем вкусе резко поменялось к худшему.
      Эверард незаметно пожал плечами.
      - Ну что ж, и он прав, ты не находишь?
      Их разговор не остался незамеченным. Токтай бросил на патрульных хмурый взгляд, но тут же вновь принялся рассматривать подарок: электрический фонарик, действие которого пришлось демонстрировать под аккомпанемент всевозможных восклицаний. Сначала нойон отнесся к нему недоверчиво, и даже пробормотал заклинание, но затем, видимо, вспомнил, что монголу не позволено бояться ничего, кроме гродоа, взял себя в руки и вскоре радовался, как ребенок. Китайский ученый, последователь Конфуция [Кун-фу-цзы (551-479 гг. до н. э.)- знаменитый китайский философ. Учение первоначального конфуцианства занималось только вопросами этики и политики и отрицало все то, что не может быть объяснено человеческим разумом, в частности вопросы веры.], получил в подарок книгу "Содружество людей" с множеством цветных иллюстраций, но Эверард не был уверен, что она произвела на Ли ожидаемое впечатление. Патрульным хорошо было известно, что мудрость существует при любом уровне развития технологии.
      Следовало принять ответные дары: красивую китайскую саблю и связку бобровых шкур с побережья, так что прошло довольно много времени, прежде чем их беседа возобновилась. Сандовалу удалось повернуть ее в нужное руслй.
      - Раз вы так хорошо обо всем осведомлены, - произнес Токтай, - то не можете не знать, что наше вторжение в Японию несколько лет тому назад окончилось неудачей.
      - Такова была воля небес, - заметил Ли с придворной учтивостью.
      - Конский помет! - рыкнул Токтай. - Такова была глупость людей, ты хочешь сказать. Мы послали слишком мало войск, ничего не зная ни об островах, ни о бурном море. Ну ничего! В следующий раз будем умнее!
      Эверард с грустью подумал, что они действительно высадятся в Японии, и буря уничтожит их флот, а множество молодых людей бесславно погибнет. Но он не стал перебивать Токтая.
      - Великий хан собирается тщательно изучить эти острова. Возможно, организовать базу к северу от Хоккайдо. К тому же до нас дошли слухи о землях, лежащих далеко к западу. Рыбаки, сбившиеся с курса, мельком видели неизвестную страну; купцы из Сибири рассказывали о морском проливе, отделяющем одну сушу от другой. Каган снарядил четыре корабля с китайскими матросами, приказал мне взять на борт сотню монгольских воинов и разузнать что к чему.
      Эверард кивнул. Рассказ не произвел на него особого впечатления: китайцы уже сотни лет бороздили моря в джонках, причем некоторые из них могли принять на борт до тысячи пассажиров. Правда, они не были так надежны, какими станут несколько веков спустя, под португальским влиянием, и их капитанов не прельщал океанский простор и уж тем более северные холодные воды. Но оставались еще китайские мореходы, готовые ради новых рынков сбыта добывать сведения о неизвестных землях у корейцев, мореплавателей с Формозы1 и листая древние рукописи своих предков. Во всяком случае, они должны были знать Курильские острова.
      - Мы прошли две группы островов, одну за другой, - тем временем продолжал Токтай. - Суровые края, но мы изредка делали остановки, выпускали лошадей попастись и расспрашивали туземцев. Один Тэнгри знает, как мы намучались, переводя с шести языков! Зато мы поняли, что впереди лежат два континента - Сибирь и еще один, - которые так близко сходятся на севере, что зимой море можно пересечь пешком по льду, а летом - переплыть в лодке из шкур. И наконец-то мы увидели землю!
      Огромную страну, покрытую лесом, с массой зверей, птиц, тюленей. Впрочем, там слишком часто шли дожди. Мы решили плыть дальше, более или менее следуя береговой линии.
      Эверард мысленно представил себе карту. Если идти вдоль Курильских, а затем Алеутских островов, то суша всегда неподалеку. К счастью для монголов, джонки обладали высокой посадкой, так что в случае шторма они могли бросить якорь в любой скалистой бухте. К тому же им помогало течение, несшее корабли по большому кругу. Токтай открыл Аляску, сам того не подозревая. Так как по мере его продвижения на юг местность становилась все более привлекательной, он прошел залив Пьюджет и остановился в устье реки Чечалис. Возможно, индейцы предупредили его об опасностях дальнейшего плавания, а потом и помогли воинам с лошадьми перебраться через реку.
      - Мы высадились с кораблей и разбили лагерь в конце года, - говорил Токтай. - Племена там живут отсталые, но отнеслись к нам дружелюбно и помогли во всем. Наши матросы не остались в долгу: показали несколько способов ловли рыбы, научили строить крепкие лодки. Мы перезимовали, выучили местные языки, сделали несколько вылазок в глубь страны. И повсюду мы слышали рассказы о необъятных лесах и равнинах, где стада диких буйволов так многочисленны, что из-за них не видно земли. Мы достаточно узнали, чтобы верить этим рассказам. Никогда еще я не видел такой богатой страны. - Глаза его хищно блеснули, совсем как у тигра. - И она так мало заселена, а о железе здесь вообще никто не слышал.
      - Нойон, - многозначительно пробормотал Ли и слегка кивнул головой в сторону патрульных. Токтай умолк и поджал губы.
      Ли повернулся к Эверарду.
      - До нас также дошли слухи о сказочной, полной золота стране далеко на юге. Мы почли своим долгом отправиться туда, а заодно разузнать о тех краях, по которым путешествуем. Мы никак не ожидали, что нам выпадет большая честь встретиться с вами, уважаемые.
      - Это - честь для нас, - ответил Эверард слащавым голосом и тут же придал своему лицу строгое выражение. - Мой повелитель Золотой Империи, имя которого нельзя произносить вслух, послал нас из дружеских чувств, которые он к вам питает. Он будет глубоко опечален, если с вами случится несчастье. Мы пришли, чтобы предупредить вас, Формоза - бывшее название Тайваня. Здесь автор несколько грешит против истории, так как остров был открыт португальцами лишь в XVI в. и получил свое имя ввиду живописности и красоты местности.
      - Что такое? - Токтай выпрямился. Мускулистая рука ухватилась за эфес несуществующей сабли, которую он из вежливости снял у входа. - Забери тебя злые духи, что ты несешь?
      - Вот именно, нойон, злые духи. Прекрасной кажется эта земля с первого взгляда, но на ней лежит заклятье. Скажи, брат мой.
      Сандовал, у которого язык был лучше подвешен, не заставил себя упрашивать. Его рассказ был рассчитан на суеверных, полуграмотных монголов и вместе с тем составлен таким образом, чтобы не возбудить особых подозрений китайца. Дело в том, объяснил он, что на юге существует не одно, а два великих государства. Одно из них действительно находится на крайнем юге, другое - на северо-востоке. Оба государства обладают несказанной мощью, которую одни приписывают колдовству, другие - великим научным достижениям. Северная Империя, Плохогония, считает все земли в округе своими и не потерпит никаких чужеземцев. Ее дозорные обнаружат отряд в кратчайшие сроки и уничтожат пришельцев громом небесным. Дружественно настроенная Южная Империя, Прекрасногония, не может взять экспедицию под свое покровительство и защитить ее, поэтому она послала своих представителей предупредить монголов об опасности и просить их немедленно повернуть назад.
      - Почему же туземцы ничего не говорили нам о двух таких могущественных державах? - проницательно спросил Ли.
      - А разве все маленькие племена в джунглях Бирмы слышали о Великом хане? - не растерялся Сандовал.
      - Я всего лишь невежественный чужеземец, - скромно произнес Ли. Прости мне, но я не понимаю, о каком страшном оружии ты говоришь.
      "Еще никто и никогда не называл меня лжецом более вежливо", - подумал Эверард, но вслух произнес:
      - Я бы мог показать тебе, если у нойона найдется животное, которым он не слишком дорожит.
      Токтай задумался. Если монгол и был устрашен предсказанными напастями, то ничем себя не выдал. Громко хлопнув в ладоши, он отдал резкое приказание заглянувшему внутрь палатки часовому. Потом они долго сидели, перебрасываясь ничего не значащими фразами, паузы между которыми, становились все длиннее.
      Время тянулось нескончаемо долго, хотя не прошло и часа, как один из воинов появился у входа и сообщил, что они заарканили оленя. Нойон доволен? Да, доволен. Токтай вышел из палатки, расталкивая плечом столпившихся вокруг монголов. Эверард вышел следом, сожалея о том, что должно произойти. Не замедляя шага, он пристегнул к маузеру приклад.
      - Может, ты? - спросил он Сандовала.
      - О господи, нет, конечно.
      Олень, вернее лань, дрожа стояла у самой реки. На ее шее были натянуты волосяные арканы. В лучах заходящего за западные вершины гор солнца животное казалось отлитым из чистого золота, и что-то нежное почудилось Эверарду в ее взгляде. Он махнул рукой воинам, державшим арканы, и прицелился. Первая пуля убила лань наповал, но Эверард продолжал нажимать на курок, пока не расстрелял все патроны.
      Когда он опустил пистолет, в воздухе зазвенела тишина. Он окинул взглядом кривоногие, крепко сбитые тела, плоские угрюмые лица; необычайно отчетливо ощутил запахи пота, лошадей и дыма костра. В этот момент он перестал быть человеком не только в глазах монголов, но и в своих собственных.
      - Это - самое слабое наше оружие, - произнес он. - Душа, оторванная от тела громом, никогда не найдет пути домой.
      Он резко повернулся. Сандовал пошел следом. Не говоря ни слова, они оседлали коней и медленно поехали по направлению к лесу.
      4
      Язык пламени взвился от порыва ветра. Костер был разложен умелыми руками, и огонь лишь смутно высветил две темные фигуры и части лица: скулы, бровь, нос, блеск глаз. Но вот пламя опять прижалось к земле, трепеща над красными и голубыми углями, и темнота поглотила людей.
      Эверард ни о чем не жалел. Он переложил трубку из руки в руку и глубоко затянулся, крепко сжав мундштук зубами. Легче ему не стало. Когда он заговорил, ночной ветер, шумящий высоко в деревьях, почти заглушил звук его голоса, но и это было ему безразлично.
      Неподалеку лежали их спальные мешки, стояли лошади, парил в воздухе пространственно-временной скуттер на антигравитационной подушке. На многие мили вокруг не было ни одной живой души: костры, подобно тому, который они разложили, были так же далеки и одиноки, как звезды во вселенной. Где-то завыл волк.
      - Мне кажется, - сказал Эверард, - каждый полицейский чувствует себя время от времени последним подонком. До сих пор ты оставался только в роли наблюдателя, Джек. Тебе трудно понять, что мне всегда приходится выполнять поручения подобного рода.
      - Да. - Сандовал вел себя еще тише своего друга. После ужина он сидел, едва шелохнувшись.
      - А сейчас вообще все не так. Когда исправляешь последствия чьегото темпорального вмешательства в историю, во всяком случае знаешь, что восстанавливаешь истинный ход событий. - Эверард запыхтел трубкой. - И не говори, что слово "истинный" лишено в данном контексте всякого смысла. По крайней мере, оно меня утешает.
      - Угу.
      - Но когда наши шефы, наши данеллианские супермены приказывают вмешаться... Мы знаем, что экспедиция Токтая никогда не вернулась в Катай. Для чего тогда нам прикладывать к этому руку? Если они наткнулись на враждебных индейцев или погибли от стихийных бедствий, я не возражаю. А если и возражаю, то не более, чем против любого несчастья в этой кровавой бойне, которую называют историей человечества.
      - Нам не приказывали уничтожить участников экспедиции. Мы должны заставить их повернуть назад. Возможно, твоей утренней демонстрации окажется достаточно.
      - Гм-м... повернуть назад, а дальше что? Скорее всего, гибель в открытом море. Не так-то легко им вернуться на родину: штормы, туманы, противоборствующие течения, скалы; а ведь они поплывут в своих утлых суденышках, годящихся, в основном, для речных переходов. И получается, что они отправятся в далекий путь именно сейчас, в максимально непригодных условиях. Если бы не наше вмешательство, судьба распорядилась бы по-иному... Так почему же мы должны быть виновниками их гибели?
      - Ведь они могли бы благополучно добраться домой, - пробормотал Сандовал.
      - Что? - Эверард вздрогнул.
      - Вспомни, о чем говорил Токтай. Я уверен, он собирается вернуться сухопутным путем. Берингов пролив пересечь нетрудно, алеуты часто совершают путешествия из одной страны в другую по льду. Мэне, я боюсь, мы не сможем пощадить их.
      - Но они никогда не вернутся на родину! Это исторический факт!
      - Допустим, ты ошибаешься. - Сандовал повысил голос, заговорил быстрее. Ночной ветер приглушал слова, уносил их вдаль. - Давай немного пофантазируем. Допустим, Токтай продолжит путь на юго-восток.
      Да и что может помешать ему? Довольно скоро он встретится с племенами пуэбло, обладающими высокой неолитической культурой. Это вдохновит его еще больше. Не позже августа месяца он окажется в Мексике. Мексика сейчас такой же лакомый кусочек, как была... будет во времена Кортеса [Кортес начал завоевание Мексики в 1519 г. Испанский авантюрист, настолько безграмотный, что на документах за него подписывались другие. Везжалоство разграбил Перу в 1532-33 гг.]. И завоевать ее очень соблазнительно: ацтеки и тольтеки никак не могут решить, кому встать у власти, а соседние племена с готовностью примкнут к любой посторонней силе, чтобы уничтожить и тех, и других. Если ты читал Диаса, то должен помнить, что пушки мало чем помогли испанцам. А монгольские воины превосходят европейских во всем... Да я и не думаю, что Токтай ринется в бой, очертя голову. Он, несомненно, соблюдет все правила хорошего тона, останется на зиму, разузнает все, что только возможно. Через год он уйдет на север, переправится домой и доложит Хубилаю, что богатейшие земли, сказочные, полные золота страны, только и ждут, когда их завоюют!
      - А как насчет других индейских племен? - перебил Эверард. - Я довольно смутно представляю себе этот период.
      - Новая империя майя достигла вершин своего расцвета. Крепкий орешек, но тем более желанный. Я думаю, обосновавшись в Мексике, монголы ни перед чем не остановятся. В Перу культура еще выше, а организованности куда меньше, чем во времена Писарро; что касается остальных, то только Кечуа и Аймар, цивилизация инков, может оказать хоть какое-то сопротивление. И не забывай о землях. Ты можешь себе представить, во что монгольское войско превратит Великие Равнины?
      - Не думаю, что они хлынут сюда ордами, - неуверенно сказал Эверард. В голосе Сандовала проскальзывали нотки, от которых ему становилось как-то не по себе. - Не забывай, им придется пересечь Сибирь и Аляску.
      - И не такие препятствия преодолевались. Да я вовсе не хочу сказать, что они все разом отправятся в Америку. Вполне возможно, как и европейцам, им понадобится несколько веков. Могу представить себе кланы и племена, постепенно заселяющие северо-запад страны. Мексика и Юкатан станут ханствами. Постепенно, по мере роста населения и наплыва новых эмигрантов, начнется освоение востока. Не забывай, юаньская династия прекратит свое существование менее чем через сто лет. Монголам придется убраться из Азии. А за ними последуют китайцы, чтобы получить свою долю золота и годных для возделывания земель.
      - Мне кажется, - мягко перебил его Эверард, - что кому-кому, а тебе негоже мечтать о скорейшем завоевании Америки.
      - Завоевание завоеванию - рознь, - ответил Сандовал. - Мне безразлична судьба ацтеков: если ты изучал их историю, то согласишься, что Кортес оказал Мексике милость [Ацтеки расширяли свои территории путем захватнических войн и покорения других индейских племен]. Другим индейским племенам придется туго, но ненадолго. Ведь монголы не такие уж варвары. Мы предубеждены против них, потому что западная цивилизация вбила нам в голову всякие глупости. А ведь европейцы не меньше других наслаждались пытками и устраивали кровавые побоища.
      - Монголы в этом отношении скорее напоминают древних римлян.
      Они, конечно, жестоко подавляют восстания, но уважают права тех, кто сдался им на милость. Они оставляют в завоеванных странах гарнизоны и компетентное правительство. Они не обладают высокой культурой, но покровительствуют ученым и жаждут новых знаний. В данный момент монгольская империя охватывает собой такую территорию и объединяет такое количество всевозможных рас, какие и не снились Риму.
      - Что же касается индейцев... не забывай, монголы - кочевники и скотоводы. И если в нашей истории между охотником и фермером возник неразрешимый конфликт, в результате которого белые уничтожили "краснокожих", в данном случае этого не произойдет. К тому же монголы начисто лишены расовых предрассудков. И после короткого сопротивления рядовые воины навахо, чиппева, семинолов, алгонкинов, чироки, дакота только рады будут покориться и обрести новых союзников. Почему бы нет? Они получат лошадей, овец, одежду, научатся выплавке металла.
      Числом они будут превосходить завоевателей, и равноправие им обеспечено истинное, а отнюдь не такое, как в случае белых фермеров и последующих веков технического прогресса. И повторяю, за монголами придут китайцы, несущие древние знания и культуру, объединяющие нации в одну...
      - Великий боже, Мэне! Когда Колумб подплывет к этим берегам, онтаки откроет Землю Обетованную! Великое Ханство, самую сильную державу на земле!
      Сандовал умолк. Ветви деревьев скрипели от порывов ветра, как виселицы. Долгое время Эверард не произносил ни слова, глядя перед собой в ночную тьму, потом нарушил затянувшееся молчание.
      - Да, это логично. Теперь понятно, почему мы должны торчать в этом веке, пока кризис не кончится. Наш мир перестал бы существовать. Никогда бы не существовал.
      - Не таким уж он был прекрасным, этот мир, - рассеянно пробормотал Сандовал.
      - Что ты говоришь? Подумай... о своих родителях. Ведь они тоже никогда бы не появились на свет.
      - Мои родители ютились в ветхой лачуге. Однажды я видел, как отец плакал, потому что ему не на что было купить детям зимней обуви. Моя мать скончалась от туберкулеза.
      Эверард сидел, не шелохнувшись. Да и что он мог сказать? Сандовал первым вскочил на ноги, как бы стряхивая с себя оцепенение, и натянуто рассмеялся.
      - Что я тут наболтал, Мэне? Не обращай внимания. Давай-ка лучше спать. Хочешь, я первым покараулю?
      Эверард согласился, но долго не мог уснуть.
      5
      Скуттер отправил их на два дня в будущее, и сейчас они парили высоко в небе, подальше от посторонних глаз. В разреженном воздухе было холодно. Эверард передернул плечами, настраивая электронный телескоп.
      Даже при самом сильном увеличении караван казался состоящим из крохотных точек, двигающихся по необозримой зеленой поверхности. Но в западном полушарии в то время других всадников быть не могло.
      Он говернулся к своему товарищу.
      - Что ты на это скажешь?
      Лицо Сандовала оставалось непроницаемым.
      - Раз демонстрация силы не произвела впечатления...
      - Это ты верно подметил! Могу поклясться, они двигаются к югу в два раза быстрее прежнего! Но почему?
      - Чтобы дать тебе исчерпывающий ответ, Мэне, мне необходимо тщательно изучить психологию каждого монгола. Но в общих чертах могу сказать, что мы лишь раззадорили их боевой дух. Смело встречать опасности и тяготы походов - единственные добродетели воина... так разве мог Токтай трусливо повернуть назад? Если бы они испугались простой угрозы, им не для чего было бы жить на свете.
      - Но ведь монголы не полные идиоты! Все их завоевания говорят о том, что они использовали не грубую силу, а пытались применить более совершенную стратегию и тактику ведения боевых действий. Токтай должен был вернуться, доложить Хубилаю все увиденное, а затем организовать новую, хорошо подготовленную экспедицию.
      - Он может поручить эту миссию монголам на кораблях, - напомнил Сандовал. - Только теперь, кажется, я начинаю понимать, как сильно мы недооценили Токтая. Скорее всего, он приказал кораблям отплыть домой, если экспедиция не вернется в течение года. Встретившись по пути с чем-нибудь непредвиденным - например, с нами - он всегда может отправить к месту стоянки донесение с проводником-индейцем.
      Эверард кивнул. Ему пришло в голову, что хоть его и торопили изо всех сил, никогда еще он не был так плохо подготовлен к выполнению задания.
      Отсюда - осечка. И можно ли винить Джона Сандовала, что подсознательно он ничем не хочет помочь? На мгновение Эверард задумался.
      - А может, они нам просто не поверили? - спросил он. - Монголы всегда были тонкими психологами.
      - Может быть. Но что нам делать?
      Спуститься вниз, дать несколько залпов из энергетической пушки сорок первого века, установленной на скуттере, и все... О боже, да за одни такие мысли меня отправят в ссылку на отдаленную планету. Есть же предел...
      - Попробуем организовать более впечатляющую демонстрацию, - сказал он.
      - А если опять сорвется?
      - Не каркай! Сперва попробуем.
      - Я просто спросил. - Ветер приглушал словр, уносил их вдаль. - Почему бы нам не отменить саму экспедицию? Ведь нетрудно отправиться на пару лет назад и убедить Хубилая в нецелесообразности посылать корабли в столь далекое плавание.
      - Ты прекрасно знаешь правила Патруля, запрещающие вмешиваться в исторический ход событий.
      - Вот интересно, а что мы сейчас делаем?
      - Выполняем задание данеллиан особой важности. Возможно, чтобы исправить темпоральное вмешательство в другие времена, в других странах. Я - человек маленький, всего лишь ступень эволюционной лестницы, а за их плечами - миллионы лет развития.
      - Папочка знает лучше, - пробормотал Сандовал.
      Эверард стиснул зубы.
      - Ты не можешь оспаривать тот факт, - сказал он, - что события при дворе Хубилая, самого могущественного человека на земле, куда важнее и критичнее любых изменений в Америке. Нет уж, ты втянул меня в это злосчастное дело, так изволь теперь повиноваться, как старшему.
      Нам ясно приказали заставить этих людей повернуть назад. Что произойдет потом - не наше дело. Ну, так они не вернутся домой. Не мы будем тому причиной. Это все равно, что упрекать себя в смерти человека, которого ты пригласил на обед, а ему по дороге кирпич упал на голову.
      - В таком случае прекрати читать мне нравоучения и возьмемся за дело, отрезал Сандовал.
      Эверард послал скуттер вперед.
      - Видишь тот холм? - спросил он несколько минут спустя. - Мне кажется, Токтай разобьет лагерь в нескольких милях от него, в долине у ручья. Давай приготовим ему маленький сюрприз.
      - Что-нибудь вроде фейерверка? Тебе придется здорово попотеть.
      В Катае порох известен с незапамятных времен. Они изобрели даже нечто вроде военных ракет.
      - Да, знаю. Но я прихватил с собой кое-какое оборудование на тот случай, если первая попытка не удастся. ч На вершине холма росла небольшая группа сосен. Эверард опустил скуттер между деревьями и принялся выкладывать на землю коробки из вместительного багажника. Сандовал молча помогал ему. Патрульные лошади, прошедшие специальную подготовку, спокойно сошли с огороженных платформ и принялись щипать травку вдоль склона.
      Индеец первым нарушил молчание.
      - Что ты делаешь? Честно говоря, это не совсем по моей специальности.
      Эверард ласково похлопал по кожуху наполовину собранного аппарата.
      - Часть установки управления погодой, которую применяли в Холодные Столетия. Нечто вроде распределителя. Может организовать такую грозу, что тебе и не снилось.
      - Мммм... единственное, чего боятся монголы. - Внезапно Сандовал ухмыльнулся. - Твоя взяла. Ладно, не будем больше ссориться.
      - Послушай, собери что-нибудь на ужин, пока я тут вожусь. Только огня не разводи. Они могут заметить дым... О, кстати, вот и генератор чудес. Если ты переоденешься и накинешь капюшон, чтобы случайно тебя не узнали, я преподнесу монголам твой образ в милю высотой и еще уродливей нашей жизни.
      - Хочешь, я станцую? Пляски вождей навахо выглядят достаточно устрашающе для непосвященных.
      - Годится!
      День клонился к вечеру. Серый сумрак разбился под соснами, воздух стал свеж и ароматен. Закончив работу, Эверард с жадностью уплел бутерброд и поднес к глазам бинокль, с удовольствием убедившись, что высланные вперед дозорные монголов облюбовали для стоянки предсказанное им место. Вскоре у ручья появились охотники с настрелянной добычей и немедленно принялись за приготовление пищи. Основной отряд подтянулся перед самым заходом солнца, и воины тут же принялись за еду.
      Токтай действительно не щадил людей, используя каждую минуту светлого времени. В сгущавшейся темноте можно было разглядеть часовых:
      конных, с луками наизготовку. Но как Эверард ни храбрился, настроение у него было неважное. Ведь он имел дело с народом, который заставил говорить о себе весь мир.
      Над снежными пиками гор засверкали первые звезды. Пора было начинать.
      - Ты стреножил лошадей, Джек? Они могут испугаться. По крайней мере за монгольских лошадок я ручаюсь! Ну ладно, начали! - Эверард нажал на кнопку и присел перед слабо засветившейся панелью управления.
      Между небом и землей постепенно стало возникать бледно-голубое сияние. Затем появились молнии: раздвоенные языки и трезубцы пламени неслись сверху, разбивая деревья; от непрерывного грохота дрожали склоны холмов. И, наконец, пришел черед шаровым молниям: огромным скоплениям, которые, извиваясь и разбрасывая искры, неслись, как пули, по направлению к монгольскому лагерю и взрывались над ним, добела раскаляя воздух.
      Эверард, наполовину ослепший и оглушенный, настроил прибор на флюоресцентную ионизацию. Подобно северному сиянию заискрилось небо гаммой цветных полотен от кроваво-красного до ослепительно-белого, зло шипящих под непрерывными раскатами грома. И в это время вперед выступил Сандовал. Он разделся до штанов, и его обнаженное тело было разрисовано глиной по древнему индейскому обычаю, а лицо, хоть и неприкрытое, испачкано землей и перекошено гримасой до такой степени, что Эверард сам с трудом узнал своего товарища. Генератор чудес мгновенно сканировал и преломил образ, согласно заданной программе.
      Человек, стоящий на фоне авроры, казалось, был выше гор. Он дергался в диком танце, раскачиваясь от горизонта до горизонта, и при этом завывал и смеялся отрывистым, лающим смехом, заглушавшим раскаты грома.
      Эверард, продолжая нажимать на кнопки панели управления, невольно съежился. Он чувствовал, как в нем растет первобытный страх: танец пробудил в нем давно забытые ощущения.
      - О боже, если и это на них не подействует...
      Он встряхнулся и посмотрел на часы. Полчаса... еще минут пятнадцать, пока все затихнет... До рассвета монголы наверняка не тронутся с места: дисциплина все же у них достаточно высока, и вряд ли они кинутся ночью кто куда, очертя голову. Значит, несколько часов передышки, а напоследок можно окончательно попортить им нервы и, скажем, разбить молнией дерево в лагере... Эверард махнул Сандовалу рукой. Индеец уселся на землю, тяжело дыша, хотя непохоже, что от физической усталости.
      Постепенно грохот затих.
      - Просто здорово, Джек, - проговорил Эверард. Голос его прозвучал тихо и как-то странно.
      - Сколько лет прошло, - пробормотал Сандовал. Он чиркнул спичкой, и в наступившей тишине звук показался на удивление громким. Зажженная сигарета высветила его тонкие губы. - Когда я жил в резервации, никто из нас не относился к этому всерьез. Несколько стариков пытались обучить нас, мальчишек, древним обычаям. Они говорили, нам нельзя забывать, что мы все еще являемся самобытным народом. А нас интересовало только поплясать перед туристами, которые иногда швыряли нам мелочь.
      Наступило долгое молчание. Эверард окончательно отключил генератор. В полной темноте виден был лишь огонек сигареты, вспыхивающий и затухающий, как Ал голь [Звезда в созвездии Персея, отличающаяся изменчивостью своего света.].
      - Туристы! - повторил Сандовал. Прошло еще несколько минут. - Сегодня я танцевал, зная для чего. У меня была цель. Раньше я ничего не чувствовал,
      Эверард не ответил.
      На сей раз тишину прервало ржание лошади, отбежавшей на всю длину привязи и все еще напуганной недавними событиями.
      Эверард поднял голову, но в кромешной тьме ему ничего не удалось разглядеть.
      - Ты что-нибудь слышал, Джек?
      Луч фонарика осветил его с головы до ног.
      Какое-то мгновение он слепо смотрел прямо на свет. Затем вскочил на ноги, кляня все на свете и выхватывая станнер. Из-за дерева к нему метнулась чья-то тень. Удар пришелся по ребрам. Отпрыгнув назад, он нажал на курок.
      Луч фонарика описал полукруг. Эверард мельком увидел Сандовала.
      Индеец не успел переодеться и теперь, безоружный, еле уклонился от удара монгольской сабли. Воин замахнулся второй раз, но каждый патрульный проходил курс обучения джиу-джитсу. Сандовал упал на колено, и когда клинок просвистел мимо, резко поднялся, угодив противнику плечом в живот. Четкий удар по подбородку, а после того как голова в шлеме откинулась назад - ребром ладони по горлу, и в ту же секунду Сандовал выхватил оружие из ослабевшей руки и отразил нападение сзади.
      Среди воплей и криков кто-то отдавал распоряжения четким, лающим голосом. Эверард попятился. Однако нападавшего он уже оглушил выстрелом из станнера. Но между ним и скуттером столпились монголы. Он повернулся к ним лицом. Внезапно плечи его обвил аркан, затянувшийся с профессиональной ловкостью. Он упал, и в ту же секунду на него навалились четверо. Он еще успел разглядеть, как с полдюжины солдат бьют Сандовала древками копий по голове. Дважды удалось Эверарду подняться на ноги, но станнер его отлетел в сторону, маузер вытащили из кобуры, да к тому же невысокие монголы и сами довольно искусно владели разнообразными приемами боя без оружия. Его протащили по земле, нанося на ходу удары кулаками, ногами, рукоятями кинжалов. Эверард не потерял сознания, но через некоторое время ему все стало безразлично.
      6
      Токтай свернул лагерь на заре, и уже с первыми лучами солнца его отряд растянулся длинной цепью по широкой равнине. Земля, покрытая зарослями невысокого кустарника, постепенно становилась более пологой и засушливой, горы уходили за горизонт к западу, и все меньше снежных пиков можно было разглядеть в призрачном белесом небе.
      Небольшого роста выносливые монгольские лошади без устали бежали вперед, и слышен был лишь стук копыт да бряцанье упряжи. Оглянувшись, Эверард увидел перед собой вереницу людей, слившихся в четкую линию: копья опускались и подымались, знамена и плащи развевались по ветру, из под шлемов блестели раскосые глаза, там и тут мелькали непривычно ярко раскрашенные кирасы. Монголы двигались молча, не переговариваясь, и их плоские лица оставались бесстрастными.
      У Эверарда болела голова. Руки ему оставили свободными, но голени накрепко привязали к стременам. Сначала его раздели донага, - вполне разумная предосторожность, ведь кто знает, какое невиданное оружие могло находиться в одежде, - а затем выдали полное обмундирование монгольского солдата, смехотворно маленького размера. Ему пришлось даже распороть рубаху по швам, прежде чем удалось хоть как-то напялить ее на себя.
      Генератор чудес и скуттер остались на холме. Токтай не желал рисковать. Ему даже пришлось накричать на перепуганных воинов, которые никак не хотели привести странных лошадей и походное снаряжение патрульных.
      Сзади послышался конский топот. Один из лучников, охранявших Эверарда, что-то буркнул и отъехал в сторону. Его место занял Ли Дай-цзун.
      Эверард бросил на него безнадежный взгляд.
      - Ну как?
      - Боюсь, друг твой больше не проснется, - ответил китаец. - Я устроил его поудобнее.
      Ну да, на самодельных носилках, привязанных между двумя лошадьми... Вне всякого сомнения, тяжелое сотрясение мозга от вчерашних ударов по голове. В госпитале Патруля его поднимут на ноги в два счета. Но ближайшее отделение находится в Ханбалыке, а я не думаю, что Токтай разрешит мне вернуться к скуттеру и связаться с ними по рации. Джон Сандовал умрет за шестьсот пятьдесят лет до того, как появился на свет.
      Карие глаза китайца наблюдали за ним спокойно, с интересом, даже с некоторой долей сочувствия, но понимания в этом взгляде не было. Эверард лнал, что спорить бессмысленно: аргументы, казавшиеся логичными в двадцатом веке, здесь считались пустой болтовней. И все же он обязан был попробовать.
      - Неужели ты не можешь по крайней мере попытаться объяснить Токтаю, какие беды он может навлечь не только на себя, но и на весь свой народ?
      Ли огладил свою раздвоенную бороду.
      - Мне совершенно ясно, достопочтенный, что ваше племя обладает неизвестными нам знаниями, - сказал он. - Но что с того? Варвары (тут он быстро посмотрел в сторону монголов-охранников, но те, видимо, не понимали по-китайски) покорили много стран, превосходящих их во всем, кроме искусства ведения войны. Нам теперь совершенно ясно, что вы...
      гм-мм... скрыли истину, говоря о враждебном государстве недалеко отсюда. А если у вашего царя нет причин нас бояться, зачем ему лгать?
      - Наш могущественный повелитель, - проговорил Эверард, тщательно подбирая слова, - не любит кровопролития. Но если вы вынудите его...
      - Прошу тебя. - Ли даже поморщился. Он помахал в воздухе холеной рукой, как бы отгоняя насекомое. - Говори Токтаю, что хочешь, я не собираюсь вмешиваться. Я не опечалюсь, если придется вернуться домой:
      ведь я отправился сюда, повинуясь воле императора. Но мы - культурные люди, и когда беседуем с глазу на глаз, давай не оскорблять друг друга никчемными высказываниями. Разве ты не понимаешь, уважаемый, что на монголов тебе не удастся -воздействовать никакими угрозами?
      Смерть они презирают, самые мучительные пытки рано или поздно убьют их, а любое надругательство не страшно воину, готовому покончить с собой, прокусив язык. Токтай считает, что покроет себя вечным позором, повернув назад, и добудет бесчисленные богатства и славу, бесстрашно продолжив путь.
      Эверард вздохнул. То, что их так постыдно легко захватили в плен, явилось, несомненно, поворотным пунктом. Монголы чуть было не разбежались при первых ударах грома. Многие из них с воем и воплями катались по земле (и именно они поведут себя наиболее агрессивно, чтобы остальные поскорее забыли об их трусости). Токтай велел атаковать, вопервых, потому что сам был напуган, а во-вторых - из духа противоречия. Отчасти, его решению способствовал Ли: ученый, скептик, хорошо знакомый с пиротехникой и ни во что не верящий, китаец уговорил Токтая напасть, прежде чем их всех не поубивает громом.
      Да, здорово мы напутали. Следовало взять с собой Специалиста, интуитивно разбирающегося во всех оттенках их культуры. А мы ринулись в бой, не сомневаясь, что голых фактов окажется достаточно. И что теперь? Может, спасательная экспедиция Патруля и придет на помощь, но Джек умрет через день-другой... - Эверард посмотрел на каменное выражение лица стражника, скачущего слева. - А возможно, они и со мной покончат. Нервы-то у них на пределе. Им проще избавиться от меня, чем тащить за собой.
      А если все-таки (мало шансов!) Патруль его выручит, как смотреть в глаза товарищам? Агент с правом свободных действий, пользующийся всеми привилегиями своего ранга, обязан самостоятельно выпутываться из любых передряг и при. этом отвечать за жизнь людей, посланных с ним на задание.
      - Поэтому я со всей искренностью советую тебе больше не пытаться прибегать к обману.
      - Что? - Эверард вздрогнул и посмотрел на Ли.
      - Ты ведь не можешь не понимать, надеюсь, - сказал китаец, - что проводники-индейцы сбежали? И что тебе придется занять их место?
      Правда, мы надеемся вскоре повстречаться с другими племенами, наладить отношения...
      Эверард кивнул, и голова у него разболелась еще больше. Солнечный свет неприятно резал глаза. Его ничуть не удивляло, что монголам удавалось договориться с аборигенами. Если не упирать на грамматику, достаточно нескольких часов, чтобы довольно сносно изъясняться на любом языке с помощью нескольких основных слов и жестов. А наняв провожатых, можно не торопясь совершенствовать свои знания по дороге, - ... и нанимать проводников у каждого племени, - продолжал Ли, - как и раньше. Так что если ты вздумаешь завести нас куда-нибудь, обман вскоре откроется, и Токтай накажет тебя самым нецивилизованным способом. С другой стороны, за верную службу ты будешь хорошо вознагражден. Со временем ты даже сможешь занять высокое положение при нашем дворе, разумеется, после того как мы завоюем эти земли.
      Эверард перестал слушать. От неожиданно пришедшей в голову мысли у него перехватило дыхание.
      Почему он так уверен, что Патруль придет к ним на выручку? Совершенно очевидно, что монгольская экспедиция в результате потерпела фиаско. Так ли очевидно? Ведь им приказали вмешаться в исторический ход событий парадокс, необъяснимый с точки зрения логики, - а это говорило о нестабильности пространственно-временного континуума в данный период.
      Все черти в аду! Значит, Токтай мог преуспеть в своем начинании!
      И тогда будущее Американское Ханство, о котором Сандовал даже не смел мечтать - реальная действительность.
      Пространство-время полно неожиданностей. Оно прерывисто, изменчиво. Исторические линии пересекаются, текут вспять; незначительные события и факты забываются. Так же, как забудутся Мэне Эверард и погибший Джон Сандовал - агенты Патруля Времени, который никогда не существовал, в далеком будущем, которого никогда не было.
      7
      После многочасового тяжелейшего перехода, перед заходом солнца, они оказались в довольно неприглядной местности, где произрастал лишь редкий кустарник да полынь. Коричневые холмы стали более пологими; пыль клубилась под копытами лошадей; серебристо-зеленые кусты попадались все-реже.
      Эверард помог уложить Сандовала на землю. Глаза навахо были закрыты, лицо осунулось. Иногда он что-то бормотал в горячечном бреду, вздрагивая всем телом. Намочив тряпку, Эверард влил ему несколько капель воды сквозь растрескавшиеся губы, но больше ничем не мог помочь.
      Монголы, устраиваясь на отдых, вели себя куда оживленнее, чем раньше. Они победили двух могучих волшебников, никто на них больше не нападал, и вывод напрашивался сам собой. Они занимались делом, весело болтая друг с другом, а после скромной трапезы открыли меха с кумысом.
      Эверард остался сидеть рядом с Сандовалом, почти в центре лагеря. Их охраняли два молчаливых стражника с луками наготове. То и дело один из них вставал, чтобы подбросить дрова в небольшой костер. Постепенно разговоры начали затихать. Даже неутомимые монголы оказались подвластны усталости: люди укладывались на землю и мгновенно засыпали; часовые, объезжающие лагерь, старались выпрямиться в седлах; костры медленно догорали, уступая место появившимся в вышине звездам; на много миль разносился дикий лай койота.
      Под тяжелыми шагами заскрипела сухая земля. В ту же секунду стражники приладили к тетивам луков стрелы. Свет костра высветил фигуру Токтая с непокрытой головой. Воины склонились до земли и отступили в тень.
      Токтай остановился. Эверард поднял голову, но тут же отвел взгляд.
      Некоторое время нойон молча смотрел на Сандовала, потом произнес необычно мягким тоном:
      - Не думаю, что друг твой увидит еще один восход.
      Эверард буркнул что-то неразборчивое.
      - Может, у тебя есть какое-нибудь лекарство? - спросил Токтай. - В ваших седельных сумках много непонятных предметов.
      - У меня есть лекарство против воспаления, - машинально ответил Эверард, - и еще от боли. Но чтобы вылечить человека с проломленным черепом, его необходимо отвести к искусным лекарям.
      Токтай присел рядом и протянул руки к огню.
      - Мне очень жаль, но в моем отряде нет целителей.
      - Ты мог бы отпустить нас, - предложил Эверард без всякой надежды на успех. - Моя повозка, оставшаяся на холме, вовремя доставит его туда, где окажут помощь.
      - Ты же знаешь, я не могу этого позволить! - Токтай ухмыльнулся.
      В голосе его перестала сквозить жалость к умирающему. - В конце-концов, Эбурар, ты первый на нас напал.
      Это было правдой, и Эверард не нашелся, что ответить.
      - Но я не затаил на тебя зла, - продолжал нойон. - Более того, я хотел бы стать твоим другом. Ведь мне ничего не стоило сделать остановку на пару дней и выпытать у тебя все, что ты знаешь.
      Глаза Эверарда яростно вспыхнули.
      - Ты бы мог лишь попробовать!
      - И, думаю, преуспеть, раз ты возишь с собой лекарство от боли. - Губы Токтая растянулись в волчьей усмешке. - Однако ты еще можешь пригодиться, как заложник, например, и вообще, мне нравится твоя смелость. Я даже скажу, какая мысль пришла мне в голову. Мне кажется, ты из небольшого племени волшебников, а вовсе не из южной страны, царь которой, наверное, находится в твоей власти. А если нет, значит ты надеешься заколдовать его и не хочешь, чтобы мы тебе мешали. - Токтай сплюнул в костер. - Я слышал много легенд, и в них герой всегда побеждает волшебника. Почему бы мне не стать этим героем?
      Эверард вздохнул.
      - Скоро ты узнаешь, почему, нойон. - На какое-то мгновение он подумал, что скорее всего окажется неправ.
      - О, перестань. - Токтай хлопнул его по спине. - Неужели тебе трудно рассказать мне хоть самую малость? Ведь между нами нет крови.
      Будем друзьями!
      Эверард молча кивнул в сторону Сандовала.
      - Это печально, - сказал Токтай, - но он оказал сопротивление солдатам Великого Кагана. Брось, Эбурар, давай лучше выпьем. Я прикажу подать кумыс.
      Невольно, патрульный скорчил гримасу.
      - Не самый лучший способ умиротворить меня!
      - Вот как, твоему народу не нравится кумыс? Боюсь,больше у нас ничего нет. Вино давно кончилось.
      - Ты мог бы разрешить мне выпить виски. - Эверард вновь посмотрел на Сандовала и перевел взгляд в окружающую тьму. Он чувствовал, что его бьет легкий озноб. - О господи, от рюмки я бы сейчас не отказался!
      - А?
      - Наш национальный напиток. Фляги лежат в седельных сумках.
      - Что ж... - Тактай явно колебался. - Ну хорошо. Пойдем со мной и возьмешь, что тебе надо.
      Стражники последовали за своим начальником и пленником, пробираясь сквозь кусты, мимо спящих воинов, пока не подошли к сваленным в кучу вещам, тоже находившимся под охраной. Один из часовых зажег ветку от костра, чтобы посветить Эверарду. Мускулы патрульного напрлглись, он физически ощущал стрелы, нацеленные ему в спину. Тем не менее он спокойно присел на корточки, открыл седельные сумки и неторопливо достал из них обе фляжки. Затем опять же в сопровождении нойона и стражников вернулся к своему костру.
      Токтай сел на землю. Он внимательно следил, как Эверард налил виски в отвинчивающийся колпачок, а затем опрокинул содержимое себе в рот.
      - Странно пахнет, - заметил он.
      - Попробуй. - Патрульный настолько остро чувствовал свое одиночество, что и сам не понял, как у него вырвались эти слова. В конце концов, чем плох нойон? По современным понятиям, он даже ведет себя любезно.
      А если ты сидишь рядом с умирающим другом, можно выпить хоть с самим дьяволом, лишь бы ни о чем не думать.
      Токтай посмотрел на Эверарда, недоверчиво понюхал горлышко, на секунду задумался, а затем, явно бравируя, припал к нему губами.
      - Оо-оо-оо-аа-аа-аа!
      Эверард едва успел подхватить фляжку, пока ее содержимое окончательно не вылилось. Нойон отплевывался, тяжело дыша. Один из стражников натянул стрелу на тетиву лука, другой - бросился вперед и схватил Эверарда за плечо, высоко занося саблю.
      - Это не яд! - воскликнул патрульный. - Просто для него напиток слишком крепок. Смотрите, я сейчас еще выпью.
      Токтай махнул воину рукой и посмотрел на своего пленника слезящимися глазами.
      - Что это за штука? - спросил он сдавленным голосом. - Должно быть, приготовлена из драконьей крови?
      - Из ячменя. - Эверард был не в настроении объяснять монголу процесс дистилляции. Он плеснул в небольшой колпачок еще немного виски. - Давай, пей свое кобылье молоко.
      Токтай причмокнул.
      - Здорово согревает. Как перец. - Он протянул грязную руку. - Дай сюда.
      Эверард сидел, не шевелясь.
      - Ну?! - прорычал нойон.
      Патрульный покачал головой.
      - Я ведь сказал тебе: напиток этот слишком крепок для монголов.
      - Что такое? Послушай, ты, бледнолицый слизняк...
      - Смотри же, я тебя честно предупредил. Пусть твои воины будут свидетелями: завтра утром тебе будет плохо.
      Токтай сделал несколько крупных глотков, рыгнул и протянул фляжку Эверарду.
      - Чепуха! Просто сначала я не был готов. Пей!
      Эверард надолго приложился губами к горлышку, делая вид, что пьет.
      Токтай нетерпеливо заерзал на месте.
      - Чего ты возишься? Давай скорее. Нет, лучше я возьму вторую фляжку.
      - Хорошо. Тебе виднее. Но прошу тебя, не пей со мной наравне. У тебя ничего не получится.
      - То есть как это не получится? Да я перепил в Каракоруме двадцать человек, и не каких-нибудь там китайцев, а настоящих монголов. - Он забулькал.
      Эверард прихлебывал виски крохотными глотками, чувствуя лишь некоторое жжение в желудке. Внезапно он понял, что у него есть шанс.
      - Глотни немного, - сказал он, кивнув ближайшему стражнику. - Ночь сегодня холодная. Погрейтесь, ребята.
      Токтай поднял голову и посмотрел на Эверарда слегка осоловелым взглядом.
      - Хорошее вино, - с упреком в голосе произнес он. - Слишком хорошее для... - Он вовремя спохватился и умолк. Жестокой была монгольская империя и пользовалась всеми правами абсолютной власти, но начальники ее честно делились любыми благами с самым последним из своих подчиненных.
      Воин обиженно посмотрел на нойона, схватил фляжку и поднес ее ко рту.
      - Полегче, - предупредил Эверард. - А то голова закружится.
      - А у меня никогда не закружится. - Токтай влил в себя очередную порцию. - Трезв, как бонза [БОНЗЫ - название, даваемое европейцами всем буддистским духовным лицам в Индии, Японии, Китае и Корее. Происходит от китайского слова, которое означает "учитель закона".]. - Он погрозил пальцем. - Знаешь, почему монголы так несчастны? Никогда не могут напиться допьяна.
      - Ты хвастаешь или жалуешься? - спросил Эверард. Первый стражник прищелкнул языком, взял лук в руки и передал драгоценный сосуд своему товарищу. Токтай сделал еще несколько глотков.
      - Ахххх! - Он уставился в костер бессмысленным взглядом. - А теперь спать. Часовые, отдайте ему вино!
      У Эверарда перехватило дыхание. Но он нашел в себе силы насмешливо улыбнуться.
      - Вот это правильно, - произнес он. - А я еще выпью. Рад, что ты понял, что вам за мной не угнаться.
      - Что ты болтаешь? - Токтай сурово посмотрел на патрульного. - Монгол сколько ни пьет - ему все мало!
      Он снова забулькал. Первый охранник получил от своего товарища фляжку и торопливо принялся пить, пока начальник не передумал.
      Весь дрожа, Эверард с облегчением вздохнул. Может быть, получится.
      Может быть.
      Токтай привык бражничать. Не было никакого сомнения в том, что он и его соплеменники могли, почти не пьянея, пить кумыс, вино, эль, мед, квас это жиденькое пиво, которое неправильно называли хлебным вином - короче, напитки своей эпохи. Они знали меру и, пожелав друг другу спокойной ночи, доходили до постелей по прямой.
      Вся беда заключалась в том, что любой продукт, подверженный брожению, не может быть крепче 24 градусов - отходы брожения прекращают процесс - а в большинстве напитков, употребляемых в тринадцатом веке, содержание алкоголя не превышало 5 процентов, и пили их, как правило, за обильными трапезами.
      Шотландское виски - совсем другое дело. Если пить его, как пиво или вино, жди беды. Сначала ты теряешь рассудок, сам о том не подозревая, а затем и сознание.
      Эверард протянул руку за фляжкой, которую держал один из стражников.
      - Отдай! - потребовал он. - Ты все выпьешь!
      Воин ухмыльнулся, сделал большой глоток и передал фляжку товарищу. Эверард скорчил гримасу, поднялся на ноги и неуклюже попытался отобрать ее. Стражник ткнул его в живот. Патрульный тут же свалился на спину, задрав вверх ноги. Монголы зашлись смехом, прислонившись друг к другу. Шутка была так хороша, что по ее поводу необходимо было выпить.
      Когда Токтай отключился, заметил это один Эверард. Нойон, сидевший скрестив ноги, принял полулежачее положение. При свете костра видна была глупая улыбка, блуждавшая на его губах. Мускулы патрульного напряглись, как струна.
      Один из стражников продержался на несколько минут дольше. Но затем и он мягко опустился на четвереньки и принялся выдавать на землю свой ужин. Другой стражник повернулся, недоуменно моргая, и попытался вытащить из ножен непослушную саблю.
      - Что такое? - простонал он. - Чшто сшлучшилось? Отрава?
      Пришла пора действовать.
      Эверард перескочил через костер и, кинувшись на Токтая, прижал его к земле, выхватывая саблю из ножен. Второй стражник, все еще державшийся на ногах, громко вскрикнул и попытался напасть на патрульного.
      Эверарду не хотелось убивать практически беспомощного человека, так что пришлось пустить в ход кулак. Монгол медленно опустился на колени, и, последовав примеру своего товарища, тут же заснул мертвым сном.
      Эверард бросился бежать. В потревоженном лагере послышались недоуменные голоса. Раздался топот копыт: конные часовые спешили проверить, в чем дело. Кто-то достал из костра почти потухшую ветку и принялся размахивать ею в воздухе, пока та не разгорелась. Эверард упал и прижался к земле.
      .Мимо куста, за которым он лежал, промчался воин. Сзади раздался громкий вопль и взрыв проклятий, значит, нойона обнаружили.
      Эверард вскочил на ноги и побежал, что было сил.
      Лошади были стреножены и, как обычно, охранялись. Табун выделялся черным пятном на равнине, серебристой от звездного света. Эверард увидел, что к нему на полном скаку несется один из часовых.
      - Что случилось? - крикнул он.
      - Нападение на лагерь! - ответил патрульный высоким голосом, плотнее заворачиваясь в плащ и чуть согнув ноги. Ему необходимо было выиграть время, чтобы монгол не успел приладить стрелу и выстрелить.
      Часовой поравнялся с ним. Эверард прыгнул.
      Он схватил коня под уздцы в ту самую минуту, когда его узнали.
      Громко вскрикнув, монгол выхватил саблю и, не колеблясь, нанес удар. Но Эверард находился с левой стороны и легко отпарировал. Сделав, в свою очередь, выпад, он почувствовал, как клинок погрузился во что-то мягкое.
      Лошадь испуганно взвилась на дыбы, и всадник вылетел из седла. Покатившись по земле, он тем не менее поднялся и, прихрамывая, побежал вперед, громко крича. Эверард тем временем уже нащупал стремя. Монгол хромал все сильнее, и в темноте кровь черной струей била из раны в ноге.
      Эверард вскочил в седло и плашмя ударил саблей по крупу животного.
      Он скакал к табуну. Еще один часовой мчался наперерез. Патрульный пригнулся, чувствуя свист стрелы над головой. Его лошадь, обеспокоенная непривычной тяжестью, не желала слушать повода и вскидывала задом.
      Пришлось потратить целую минуту, чтобы заставить ее повиноваться, и в это время монгол мог прикончить его, если бы схватился врукопашную.
      Но привычка оказалась сильнее, и часовой промчался мимо, стреляя на ходу. В темноте он промахнулся, и прежде чем успел вернуться, Эверард был далеко.
      Разворачивая на ходу аркан, он заехал в самую середину табуна, накинул петлю на шею одной из лошадей, взмахом сабли обрубил ремешки, которыми она была стреножена, и поскакал прочь, на север.
      "Придется им со мной повозиться, - не совсем к месту сказал он сам себе. - Надо запутать следы, иначе поймают. Насколько я помню географию, вулканические пласты находятся примерно к северо-западу".
      Он оглянулся. Погони пока что не было. Для того, чтобы организовать ее, понадобится время... Но что это?
      Над его головой засверкали молнии. Воздух посвежел, послышались раскаты грома. Эверард почувствовал, что его бьет озноб, и вовсе не от ночного холода. Он умерил бег своего коня. Теперь можно было не спешить. Потому что там, сзади, находился Мэне Эверард...
      .... который вернулся к патрульному скуттеру и отправился на нем к югу в пространстве и к настоящему моменту во времени.
      Мягко говоря, не совсем этично. По неписаным правилам Патруля помогать самим себе считалось недозволенным. Слишком велика вероятность появления замкнутой петли времени, не говоря уже об изменении будущего.
      Но в данном случае мне это сойдет с рук. Никто даже не упрекнет. Потому что я спасаю не себя, а Джека Сандовала. Я уже свободен, и мне ничего не стоит уйти от погони в горах, которые мне известны, а монголам - нет. А ведь речь идет о спасении жизни моего друга.
      Кроме того (с горечью подумал он) наше задание, на поверку, состояло именно в том, чтобы, изменив прошлое, обеспечить собственное будущее.
      Необъятное черное небо было усыпано звездами: редко когда доводилось наблюдать такую картину. Большая Медведица сияла над древней землей; дробь копыт звенела в тишине. Никогда еще Эверард не чувствовал себя таким одиноким.
      - Интересно, чем это я занимаюсь сейчас в монгольском лагере? - спросил он вслух.
      Ответ пришел к нему сам собой, и, облегченно вздохнув, он поудобней уселся в седле и пришпорил лошадь. Ему хотелось как можно скорее выполнить задание, и теперь он знал, что надо делать.
      Не так уж все страшно, как казалось с первого взгляда. Токтай и Ли Дай-цзун никогда не вернулись на родину. Но не потому, что погибли в море или столкнулись с враждебными племенами. Просто волшебник спустился с неба, и уничтожил всех их лошадей громом, и сжег их корабли в устье реки. Ни один китайский матрос не отправится в плавание на суденышках, которые можно здесь построить; ни один монгол не осмелится вернуться домой пешим. Значит, так оно и было на самом деле. Экспедиция не погибнет, а останется в Америке; монголы обзаведутся местными женами, научат индейцев чинук, тлингитов, нутка, все племена потлач строить прочные корабли, дома, выплавлять медь, обрабатывать меха, шить одежды... что ж, монгольский нойон и даже конфуцианский ученый могли провести остатки дней своих куда более счастливо и с большей пользой, чем осуществив свои прежние чаяния.
      Как бы соглашаясь сам с собой, Эверард кивнул. С Токтаем и его кровожадными замыслами покончено. Тут все ясно. Куда труднее осознать горькую правду о потомках: ведь он считал их своей семьей, и в работе, которую выполнял, видел цель всей жизни. Далекие супермены оказались на деле совсем не такими бескорыстными. Они не просто охраняли тот самый истинный исторический ход событий, в результате которого появились в далеком будущем. Нет, они тоже передергивали, чтобы создать собственное прошлое... И не надо спрашивать, что значит "истинный".
      Лучше вообще ни о чем не спрашивать. Гляди себе на тернистый путь, которым идет человечество, и говори, что где-то могло быть лучше, а гдето - хуже.
      - Может, это и не единственный выход, - вслух произнес Эверард, - но другого я не знаю.
      Голос его прозвучал неожиданно громко, прокатившись над покрытой инеем равниной, и больше он не произнес ни слова: лишь прищелкнул языком, понукая лошадь, держа путь на север.
      Племена, связанные обычаем.