Жулики, добро пожаловать в Париж! (сборник)

Анатолий Гладилин

Жулики, добро пожаловать в Париж! (сборник)

Жулики, добро пожаловать в Париж!

Авторское предисловие

Моя новая книга состоит из двух частей. Первая – «Жулики, добро пожаловать во Францию», вторая – «Прекрасная Франция или почти». Сначала хочу рассказать подробнее о первой части. «Жулики, добро пожаловать в Париж» – это социологическое исследование, которое я старался писать в легком, очерково-ироническом стиле, впрочем, наверно, иногда срывался и переходил на памфлет. Осенью 2004 года очень сокращенный вариант этой книги печатался из номера в номер в воскресном приложении к «Российской газете» – «Неделя». Через год, когда запылали парижские пригороды, мне позвонили в Париж из «Российской газеты» и сказали: «Анатолий Тихонович, мы не хотим вас поздравлять, но, к сожалению, все, что вы предсказывали в своей книге, свершилось». По просьбе «Российской газеты» я дал большое интервью их сотруднику Александру Сабову, в котором проанализировал все, что происходило в ноябре 2005 года во Франции. Это интервью, ко всему прочему, имеет любопытный подтекст. Дело в том, что мы с Александром Сабовым долгое время жили в одном городе, но не общались, вернее, никак не могли общаться, ибо он был советским корреспондентом в Париже, а я работал в парижском бюро радио «Свобода». Сабов на страницах советской печати разоблачал «загнивающий Запад», а я сквозь вой глушилок рассказывал о положительных аспектах западной демократии. То есть, грубо говоря, мы были идейными врагами. И вот тот факт, что сейчас наша оценка французских событий совпала (или почти), показатель того, что мы старались смотреть объективно.

Однако я не считаю свое мнение как приговор последней судебной инстанции, то есть абсолютно непогрешимым. Возможно, какие-то вещи непостижимы для моего слабого ума. Для примера – недавний эпизод из парижской уголовной хроники. В один из парижских банков прибыл охранник, чтобы вложить в банкомат деньги. Деньги во Франции давно перевозятся в бронированных фургонах, и охранники вооружены, ибо нападение на фургоны и убийства охранников, если они посмеют сопротивляться, – любимое развлечение французских преступников. Итак, войдя в помещение и закрыв, согласно инструкции, все двери, охранник открыл сумку с деньгами и стал заряжать банкомат. Тут буквально на голову охраннику свалился гангстер, оглушил его, схватил сумку с деньгами и собирался драпануть. Заметим, что ограбление банка было хорошо подготовлено, ведь гангстер каким-то образом пробрался в нишу над потолком, то есть он досконально знал все банковские секреты. Но охранник оказался крепким парнем, очухался и вцепился в сумку с деньгами. Завязалась драка. В какой-то момент, почувствовав, что гангстер берет верх, охранник выхватил табельное оружие и выстрелил. Гангстер был убит наповал.

На мой взгляд, начальство должно было каким-то образом отблагодарить охранника – может, предоставить ему внеочередной отпуск или вручить какую-нибудь премию: ведь он проявил завидное мужество, честно выполнил свой служебный долг и не дал украсть народные деньги. Возможно, начальство так и собиралось сделать, но явившаяся на подмогу полиция… арестовала охранника, увезла его в участок, а судья завел на него уголовное дело. Выяснилось, уважаемые дамы и господа, что гангстер был вооружен только молотком (которым бил охранника) и слезоточивой бомбой, а пистолета у гангстера не было. То есть у гангстера не было адекватного оружия. Раз так, то, согласно закону, охранник не имел права стрелять. Вопрос: как мог знать охранник, есть у гангстера пистолет или нет? Вопрос этот будет обсуждаться во время судебного заседания, и если хороший адвокат докажет… А пока охранника уволили (правда, из тюрьмы выпустили по подписке о невыезде) и он сидит дома на пособии по безработице и ждет судебного разбирательства. Закон есть закон.

Признаюсь, я не понимаю такого закона. По моему разумению, такой закон гарантирует гангстерам полную безнаказанность – дескать, господа преступники, спокойно грабьте банки, воруйте деньги – вы ничем не рискуете. Тем не менее в свободной демократической Франции, которая гордится тем, что защищает права человека, такой закон существует, и никто не собирается его отменять. Перед сей юридической загадкой я беспомощно развожу руками.

…Видите, даже в предисловии, которое должно быть академически бесстрастным, меня потянуло в полемику. Ладно, успокоимся и перейдем ко второй части. Вторая часть называется «Прекрасная Франция или почти» («La Belle France ou Presque»). Я живу во Франции уже 30 лет, и написал о ней несколько книг и наверно полтысячи статей. Эти статьи передавались по радиоголосам на Советский Союз, публиковались в Америке, в русскоязычных газетах, но во Франции не переводились. Думаю, дело в том, что даже в тех статьях, где я восхищался какими-то аспектами французской действительности, я все равно, мягко говоря, полемизировал с товарищами французами. А товарищи французы мне многократно объясняли, что, дескать, нас, французов, называют «нацией недовольных» и мы сами постоянно критикуем наши порядки, наше правительство, наших законодателей, наших политиков, полицию, армию, телевидение, радио и т. д. Но когда мы слышим ту же самую критику от иностранцев – мы жутко обижаемся. Так вот, для второй части книги я отбирал статья, где меньше всего полемики (поверьте мне, это было трудно!), а идет просто рассказ о французском быте или каких-то достопримечательных местах. Названия статей говорят сами за себя: «Скромное очарование маленькой Бретани», «Ритуал летних каникул», «Миф Довиля», «Люди первых этажей», «Елисейский дворец», «Французская глубинка», «Какие девочки в Париже!» и так далее. Статьи были написаны в разное время, но я не хочу их осовременивать (скажем, пересчитывать франки на евро), ибо они, как мозаика, создают общую картину Франции.

В 1995 году «Московские новости» предложили мне писать для них «Письма из Парижа», я в течение трех лет, до дефолта, ежемесячно посылал им статьи, в которые иногда вставлял куски из ранее написанного. И совершенно неожиданно выяснилось, что в ЮНЕСКО, где существуют курсы русского языка для сотрудников, преподаватели читают своим ученикам мои письма из Парижа. И наконец, в августе 1997 года элитарный французский журнал «Международный курьер» («Courrier International») опубликовал три лучших, по их мнению, статьи о Франции: из «Вашингтон пост», «Нью-Йорк Таймс» и мой фельетон «Беды Франции» из «Московских новостей». Когда я узнал про это, то позвонил в Москву, тогдашнему главному редактору газеты Виктору Лошаку, и спросил, знает ли он о публикациях в «Международном курьере». «Не только знаю, – ответил Лошак, – до сих пор опомниться не могу. Первый раз „Московские новости“ в такой компании».

Часть I

Жулики, добро пожаловать в Париж!

Известно, что люди во все века, с младенческих лет развития человечества, делились на две категории: на тех, кто работал, и на тех, кто это заработанное воровал или отнимал насильственным путем. Я вынужден совершить краткий экскурс в историю, ибо боюсь, что ворюги, убийцы и бандиты на меня обидятся за то, что я их называю преступниками. А как их назвать по-другому, я не знаю. Однако спешу успокоить: в числе знаменитых грабителей и убийц мы найдем имена прославленных царей, императоров, полководцев, например Александра Великого, Юлия Цезаря, Чингисхана, Наполеона Бонапарта, ибо что собой представляли наступательные войны, как не попытку ограбить соседние народы? Более того, случалось, что пираты, конкистадоры и разного рода разбойники-авантюристы часто совершали благие дела. Хрестоматийный пример – Колумб: плыл, чтоб урвать жирный кусок с Индии, а открыл Америку. Разбойничий призыв Ленина, обращенный к русскому крестьянству: «Грабь награбленное!», помог большевикам совершить Октябрьский переворот, и потом, в течение 70 лет, западные интеллектуалы и прогрессивное мировое общественное мнение молилось на великий Советский Союз. Поэтому еще раз говорю, чтоб на меня не обижались: профессия грабителей и воров – древнейшая и уважаемая.

Но с давних времен люди пытались установить между собой какие-то мирные договорные отношения. Крестьяне и ремесленники сами приглашали лихих злодеев, добровольно платили им дань, с условием, чтоб те защищали их от военных набегов соседей.

Иногда злодеи выполняли условия, и, на удивление всем, превращались в мудрых князей и королей. Иногда наоборот, злодеи, придя к власти, зверствовали хуже, чем какие-нибудь варвары или вандалы. Короче, обо всем этом написано в пухлых учебниках истории.

В конце концов, во многих цивилизованных странах восторжествовал демократический порядок, согласно которому народ сам выбирает правителей на определенный срок, а правители обязуются следить за безопасностью границ и за тем, чтоб внутри страны трудящихся как можно меньше обижали, то есть не обкладывали зверскими налогами, не грабили, не убивали, чтоб действовала система социальной защиты, система просвещения, здравоохранения и профессионального образования. Если же политики не выполняют своих обещаний или уж слишком беззастенчиво залезают в карман налогоплательщиков, то их правителей просто прокатывают на следующих выборах.

Франция по праву считалась образцовой демократической страной. А когда в 1981 году впервые в истории Пятой республики на президентских выборах победил социалист Миттеран, в Париже было воистину всенародное ликование. Социалисты правили Францией с короткими перерывами почти 20 лет. На президентских и парламентских выборах в 2002 году они потерпели сокрушительное поражение. Причем в первом туре президентских выборов социалисты уступили второе место профашистскому Национальному фронту Ле Пена, что вызвало переполох во всей Европе. Вопрос: почему социалистов прогнали в шею? Может, прикрываясь добрыми социалистическими лозунгами, к власти во Франции пробрались злодеи и преступники? Отвечу сразу: лидеры французских социалистов – достойные, честные люди и их политические взгляды заслуживают всяческого уважения. Даже с экономическими проблемами (обычно слабое место всех левых партий) французские социалисты справились совсем неплохо. Основную причину поражения социалистов политологи видят в том, что, увлекшись защитой прав человека во всем мире, социалисты забыли о безопасности простых французов. Злые языки утверждают, что за 20 лет правления социалистов Франция превратилась в рай для преступников. Я бы не был так категоричен и не упрекал бы только социалистов. Я бы сказал так: Франция превратилась в профсоюзный дом отдыха для воров, бандитов и хулиганов. Причем если соблюдать определенные правила, то во Франции можно грабить, убивать, воровать, хулиганить безнаказанно.

Поэтому было бы хорошим тоном, проявлением элементарной порядочности, вывесить на автострадах, пересекающих французскую границу, такие транспаранты: «Жулики всех мастей, добро пожаловать во Францию!»

И не надо обвинять меня в том, что я хочу лишить французскую казну доходов от иностранного туризма. Ни один бы автобус с голландскими, немецкими, испанскими и т. д. номерами не повернул бы обратно. Но туристы были бы вежливо предупреждены о том, что их ожидает, или бы сочли все это за французский юмор, с которым рано или поздно им придется познакомиться.

Туристские агентства во всем мире давно уже предупреждали своих клиентов: дескать, в Париже крепче держитесь за карман (за свой, разумеется). Однако французы делали вид, что их это не касается, или отвечали в печати и по радио такого рода шуточками: мол, злопыхатели и завистники рассказывают о Франции такие страшные истории, что японки уже в Токийском аэропорту, садясь в самолет компании «Эр Франс», крепко прижимают к груди сумочку. В то же время французские газеты все время твердили о росте преступности в стране. Более того, постепенно рост преступности становился модной темой. Но преступность росла где-то там, далеко, в «горячих пригородах». А Париж – другое дело. В Париж приезжает туристов больше, чем в любой другой город мира, и говорить о преступности в Париже – политически некорректно. Наконец, когда скрывать очевидное уже не было никакой возможности, государственное телевидение (вторая программа) в дневных новостях сообщила, что, мол, «есть такое мнение про Париж». Я как раз смотрел эту программу и хорошо помню, как диктор препакостнейше улыбнулся и после крошечной паузы добавил: «…у иностранцев». И поспешил успокоить публику – дескать, иностранцы – дураки (слово «дураки» не было произнесено, но подразумевалось), не понимают, что, когда увеличивается поток туристов, в том же процентном отношении увеличивается сопутствующая ему преступность. Закон математики, только и всего. Тем не менее, продолжил диктор, для поддержания порядка парижская префектура решила высылать специальные патрули в места скопления туристов – то есть к Эйфелевой башне, к Центру Помпиду, на Трокадеро и т. д. Крупным планом показали такой патруль. Трое молодцеватых, крепких полицейских выглядели внушительно. Я подумал, что в данном случае диктор прав: этих ребят никто обижать не будет.

Теперь попробуйте провести эксперимент. Впрочем, не беспокойтесь: с вами его проведут, не спрашивая вашего согласия, – вырвут сумочку или – вы схватились за карман, а кошелька нету.

На ваше счастье, вы замечаете полицейских и бросаетесь к ним, сбивчиво объясняя, что, дескать, вас только что ограбили. Кто? – спрашивает полицейский. Кто? Вы не знаете. Тот, кто вырвал у вас сумочку, убежал вон по той улице или скрылся в толпе, а тот, кто тихонько вытащил у вас кошелек или срезал сумочку, почему-то не оставил своей визитной карточки. Тем не менее вы надеетесь, что полицейские кинутся искать воров. Напрасно надеетесь. Патрульные полицейские воров не ищут, их задача патрулировать. Зато вам вежливо объяснят, как добраться до ближайшего полицейского участка. В участке вы проведете полдня, там большая очередь потерпевших. Настанет ваш черед, вас выслушают, по всем правилам составят жалобу и пожелают приятного времяпрепровождения в Париже. А как же ваш кошелек? Вернее, что вам делать без кошелька, без денег, без кредитных карточек, без паспорта, который был в вашей сумочке? Посоветуют обратиться в консульство своей страны.

Все. С кошельком, паспортом, деньгами, кредитными карточками можете распрощаться. Парижская полиция их искать не будет. Парижская полиция такими глупостями не занимается.

Между прочим, французские полицейские поступают так не потому, что они плохие или равнодушные к чужому горю люди. Просто им хорошо известно, что ваш кошелек или сумочка уже в другом районе города. Сумочки и кошельки еще никто не находил. Правда, можно с большим трудом поймать воров. Только зачем ловить, когда их, воров, или отобьет разъяренная толпа, или их, воров, если и приведут в участок, то все равно через несколько часов отпустят на все четыре стороны.

Французский юмор? Да нет, полицейские привыкли к тому, что банды ворюг, орудующие в Париже, скрупулезно соблюдают правила игры.

Внимание профессионалов! Правила такие.

Первое – половина вашей банды должна состоять из негров и арабов.

Необходимый комментарий. Я не расист, более того, сам эмигрант, и полагаю, что все люди, скажем так, осторожно, не французского происхождения честно работают на заводах и фабриках страны или играют за сборную Франции по футболу и никогда ни в чем таком не были замешаны. Но если судить по некоторым редким статьям во французской прессе (явно расистским!), то, сильно постаравшись, можно найти среди негров и арабов во Франции некоторые уголовные элементы. А постараться, господа профессионалы, надо. Ну, представьте себе, что приедет в Париж группа братков из подмосковных Люберец – крутых, широкоплечих, со стрижеными затылками, и начнут шуровать по улицам. Ну, изобьют они с десяток хилых французских полицейских, однако, в конце концов, братков обязательно загребут, тут французская полиция проявит удивительную прыть. А почему? Потому что не соблюдено правило игры. Другое дело, если среди братков окажутся черные и арабы. Тогда, если полиция попытается их задержать на месте преступления, надо истошно вопить, показывая пальцами на полицейских:

– Расисты, расисты!

Разномастная толпа парижан незамедлительно придет на помощь, дружно навалится на полицейских, и уж тогда задача полицейских – самим унести ноги подобру-поздорову.

Второе – воровать должны дети.

Необходимый комментарий. По французскому либеральному законодательству, дети до 13 лет вообще неподсудны. Если на парижской улице двухметровый громила вырывает у вас сумочку и пинает ногой в живот, причем среди бела дня, то он делает это не потому, что такой смелый, а потому, что знает – он ничем не рискует, ему 17 с половиной лет и в худшем случае, после сотого привода в полицейский участок, ему дадут три месяца условно. В газетах такого громилу будут ласково именовать «ребенок». Полная уголовная ответственность во Франции начинается с восемнадцатилетнего возраста. В марте 2002 года в газетах проскользнуло сообщение, что в Нантерре арестован восемнадцатилетний юноша, который терроризировал этот парижский пригород в течение трех лет. Он вырывал у пожилых людей сумки и кошельки, а если старушка упорствовала, то он ее избивал. Полиции были прекрасно известны его подвиги, но она перестала его арестовывать – какой смысл? Приведут «ребеночка» в участок, и в тот же день, после душеспасительной беседы, судья выпускает его на свободу. И вот только в марте, когда милый мальчик достиг совершеннолетия, его арестовали, начали расследование и выяснили, что на совести у шалуна более 500 (!!!) ограблений и избиений. Он их совершал от четырех до семи в день. Думаю, что такая регулярность и работоспособность даже взрослому матерому преступнику не по силам.

Тем не менее повторяю: надежнее и безопаснее воровать с помощью детей, не достигших 13-летнего возраста.

…На вечерней парижской улице я вижу, как потрошат салон роскошного «мерседеса». На шухере стоит черный качок с мрачным выражением лица, рядом интеллигентный негр с седыми висками, который ласково улыбается редким прохожим. А в салоне шурует восьмилетний шоколадный мальчишка, рожица такая симпатичная – ну прямо с рекламы детских продуктов. Вот вам пример профессионализма с хорошим французским юмором, а главное, со стопроцентной гарантией безопасности. Ведь если прибежит хозяин «мерседеса», то получит по роже от качка. Редкие прохожие, оценив обстановку, ответят улыбкой седовласому интеллигенту. Ну а если вдруг появится полиция, то ей придется иметь дело лишь с восьмилетним мальчиком. А что поимеешь с восьмилетнего ребенка? Он заметил, что дверь машины открыта и забрался в нее поиграть. Все? Все. Своего адреса, естественно, ребенок не помнит, но может добраться домой сам. И полицейский, вздохнув, угощает ребенка конфетой и говорит, чтоб тот, возвращаясь домой, переходил улицу только на зеленый светофор.

Цыгане давно раскусили особенности французского законодательства. Если на вас накатывается миниатюрный цыганский табор, то в нем роли распределены заранее. Цыганки предлагают погадать и тем самым отвлекают внимание. А ваши карманы или сумочки чистят цыганята.

Необходимый комментарий. Все, что я сказал про цыган, политически некорректно. Цыган во Франции уважительно называют «путешествующими людьми». Путешествуют «путешествующие люди» не на заморенных лошаденках, а на комфортабельных машинах с прицепами, а начальник табора (или как он у них называется – директор производства?) обязательно на «роллс-ройсе». Никто не спрашивает, откуда у них деньги, это политически некорректно, хотя известно, что цыгане не работают, правда, жители деревень или маленьких городков, возле которых останавливается табор путешествующих людей, подымают истошный вопль, мэрии энергично протестуют, ибо в округе начинается повальное воровство. Однако французская пресса если как-то откликается, то объясняет это расизмом и отсталостью местного населения.

И все же классический урок, как надо воро… простите, политически некорректно… как надо работать во Франции, был дан не какими-то вольными цыганами или парижскими мелкими уголовниками, нет, классический урок был дан выходцами из стран бывшего социалистического Восточного блока, где люди привыкли к строгой организации. Летом 2001 года в Париже высадился десант румынских детей, в возрасте от восьми до 12 лет. Юные карманники прошли отличную подготовку где-то в районе Плоешти и показали в Париже высокое мастерство. Полицейские считают, что чуткие пальцы детей на ощупь определяют, какого достоинства купюра в кошельке у клиента. А клиентами, как правило, являются японские и американские туристы: японцы – потому что носят при себе много наличности, американцы – потому что на черном рынке высоко котируются американские паспорта.

В плотной праздничной толпе на эспланаде Трокадеро маленьких румын не видно и не слышно. Они вообще друг с другом не разговаривают. Они застыли у стенки, панорама Парижа им по фигу, и оживают они лишь тогда, когда прибывает очередной автобус с японцами. Техника отвлекающих маневров доведена до совершенства. В журнале «Пари-Матч», который посвятил «румынской» проблеме интересный репортаж, есть потрясающие фотоснимки, своего рода стоп-кадры: вор расстегивает сумочку, вор запускает туда руку, вор вынимает кошелек, передает его напарнику (напарнице), далее кошелек передается третьему лицу, которое тут же исчезает. И все в считаные секунды. Ариведерчи, Рома! Естественно, возникает вопрос: если штатский фоторепортер смог не только различить воров в толпе, но даже зафиксировать их лица на пленку, то почему натренированные полицейские в упор этого не видят?

Тонкий французский юмор, непонятный тупым иностранным туристам?

Дело в том, что ни одного взрослого румына в окрестностях Трокадеро бдительная полиция не обнаружила. На Трокадеро орудуют только дети. По оценке экспертов, каждый такой маленький ворюга в день добывал до 25 тысяч франков (примерно 4 тысячи долларов). Но никто не видел, чтоб дети покупали себе хоть что-то съестное или чтобы их кто-то кормил. Если детей ловят (уж как нерасторопна французская полиция, но если постарается, то может), встает вопрос: что с ними дальше делать? Дети молчат, как красные партизаны на допросе. Дети делают вид, что по-французски ни бум-бум (а может, и действительно так). Детей до 13 лет во Франции наказывать нельзя, можно наказывать их родителей. Но где родители? Даже если удается проследить маршрут детей от «места работы» до дома (где-то в восточных пригородах Парижа) и вломиться в квартиру, то взрослые разыгрывают спектакль: дескать, с детьми абсолютно незнакомы, – а дети объясняют знаками, что ошиблись адресом. Дотошный полицейский может затребовать документы. Если у взрослых какие-то нелады с документами, взрослых и детей удается выслать из Франции. Однако через две недели те же дети опять появляются на Трокадеро или около Эйфелевой башни, а при очередном приводе в полицию называют себя другими именами.

Проблему маленьких румын живо обсуждали французские СМИ. На Западе СМИ называют «четвертой властью».

Необходимое разъяснение для русского читателя. Четвертая власть на Западе – это не литературный образ, это действительно так. И не потому, что журналисты шибко умные – хотя и не без этого, – а потому, что они четко улавливают, куда склоняется общественное мнение. Настоящая же власть умело подбрасывает СМИ нужные ей факты и идейки и таким образом участвует в формировании общественного мнения. Если подбрасывает неумело – получается себе во вред. Такой вот сложный симбиоз.

Что же в конце концов решила четвертая власть? Конечно, в прессе не все так категорично, конечно, с нюансами, но если делать короткое резюме, то вот оно.

Все деньги, украденные детьми, уходят в карманы румынской мафии. Румынская мафия, пользуясь нищетою в стране, легко покупает детей у их родителей. В Румынии в отдельных районах – строительный бум, воздвигаются кирпичные виллы для мафиози, но никто из детей, уехавших во Францию, не вернулся и никто не пересылал своей семье денег. Румынская мафия жестоко выдрессировала и запугала своих юных питомцев. Румынской мафии чужды сантименты, поэтому парижская полиция резонно полагает, что если начать вылавливать маленьких ворюг, то в ответ румынская мафия будет их сурово наказывать за «плохую работу». То есть топить для острастки в Сене, как котят, или – гуманный румынский вариант – заставлять их проституировать на парижских улицах. Значит…

Выводы напрашиваются сами.

Любопытно, что во всех этих дебатах, посвященных жертвам социальной несправедливости в Румынии, практически никто ни словом не упомянул о несчастных иностранных туристах, ограбленных в Париже, ибо это политически некорректно. Действительно, какие они несчастные, раз у них нашлись деньги путешествовать во Францию? Правда, однажды (сам это видел) по телевидению показали плачущего старика из Нью-Йорка, который бормотал, что у него украли все, и он копил на поездку в Париж несколько лет, и вот как Париж его встретил, и больше никогда он в Париж не приедет.

Ведущий телепрограммы смотрел на американца с явным отвращением. Ну не понимает старый дурень французского юмора!

Уважаемые господа преступники! Вы же, конечно, не опуститесь до мелкого воровства, вам же нужны добыча покрупнее. В этом смысле Франция предоставляет широкий выбор. Из Франции можно угонять дорогие автомобили и затем продавать их где-нибудь в Африке, на Ближнем Востоке или в России и Украине. Профессионалы большого полета перехватывают на автострадах грузовики, которые везут прямо с завода дорогую электро– и электронную аппаратуру. Хорошим тоном считается грабить банки, обменные пункты валют и ювелирные магазины. Однако разумные и многоопытные воры предпочитают этим лихим удовольствиям тихие квартирные кражи. Бесспорно, когда берешь банк или ювелирный магазин, то сразу получаешь крупный навар. Но все же эти мероприятия связаны с некоторым риском. А домушник работает в полной безопасности. Надо только обладать терпением и собирать нужную информацию.

Естественно, квартирные кражи – это вопрос везения. Вы входите в роскошную виллу, трудитесь там целую ночь до седьмого пота и ничего там не находите. Ну разве что женское белье, какую-то фарфоровую посуду и две-три картины, ценность которых вы себе не представляете. Короче, потерянный рабочий день (вернее, ночь). Но ведь бывает наоборот: в старом парижском доме, в квартире пенсионерки, которую увезли накануне в больницу, вы обнаруживаете в ящике для постельного белья такую сумму наличных денег, которая не всегда и в банке бывает. Повторяю, чистка квартир – вопрос везения. Но курочка тоже по зернышку клюет. И потом, в любом случае, это выгоднее, чем держать деньги в сберегательной кассе.

Почему домушник ничем не рискует? Потому что полиция квартирных воров не ловит из принципа, ссылаясь на то, что: 1) у полиции нет средств, 2) нет профессиональных сыщиков, 3) квартирных воров во Франции больше, чем полицейских.

Разумеется, официально вам никто этого не скажет. Такие вещи говорят неофициально, в беседе с журналистами, те потом публикуют беседы без указания имен, и в конце концов создается мнение. Это мнение чем-то выгодно полиции и с пониманием встречается общественностью. Почему? Потому что во Франции нет такой категории трудящихся, которая не требовала бы увеличения зарплаты, дополнительного финансирования для технического оборудования и расширения штата.

Я не знаю официальную статистику, но у меня своя статистика. Всех моих знакомых во Франции (а их не так мало) хоть раз, да грабили. Точнее, грабили их квартиры или дома. И никогда полиция не находила воров или украденного добра.

У одной моей знакомой квартиру вскрыли среди бела дня, когда она, знакомая, была на работе. Вернувшись, знакомая обнаружила взломанную дверь, отсутствие компьютера, золотых украшений и… известковые следы на паркете, которые вели прямо в соседнюю квартиру, где иностранные рабочие уже две недели делали ремонт. Любой бы юный пионер догадался, кто вскрыл квартиру. Полагаю, что даже французский полицейский схватил бы домушников за руку. Для этого надо было лишь явиться на место преступления. Но полиция не явилась. Ни в тот вечер, ни на следующий день, ни через неделю.

Через шесть месяцев, как и положено по закону, женщина получила официальное сообщение из префектуры, что расследование по ее жалобе закрыто.

Вопрос: зачем тогда полиция принимает жалобы, которые не собирается расследовать? Ведь это же верх цинизма.

Вопрос некорректен. В демократическом государстве полиция обязана принимать жалобы от трудящихся. Более того, французская полиция охотно заполняет все нужные бумаги. Эти бумаги, вернее, их копии необходимы для страховки. Считается, что умный француз заботливо хранит чек на каждую купленную в магазине дорогую вещь. При наличии чека и зафиксированной жалобы в полицию страховка возмещает (частично) стоимость украденного. Так что это дело обычное, житейское. Если же француз выбросил чеки или не застраховал квартиру от воровства, значит, у него не было ничего ценного. Зачем же полиции возиться с мелочовкой? Я не осмелюсь утверждать, что есть какая-то связь между полицией, страховыми компаниями и мастерскими, которые изготавливают бронированные двери и сложные замки. Знаю только, что число таких мастерских во Франции быстро растет, то есть открываются новые рабочие места. А для любого французского правительства, правого или левого, борьба за сокращение безработицы имеет первостепенное политическое значение.

Теперь перейдем к более увлекательным занятиям: угону автомобилей, грабежу банков и ювелирных магазинов.

Стоп, меня прерывают. На блатной фене мне объясняют – перевожу на нормативную лексику, – что я пудрю мозги серьезным людям и вешаю им лапшу на уши, когда талдычу, что брать квартиры – занятие абсолютно безопасное. Ладно, они согласны, что полиция вместо того, чтоб стоять на стреме, чешет себе… (не нахожу литературного слова для перевода). Но хозяин квартиры, он что – чурка, он что, чокнутый – отдавать свое добро? А если он вооружен? В Америке, мы слышали, в каждом доме оружие. А что, во Франции его нету? Если откроем дверь и получим пулю в живот? Мне придется ответить за свои слова.

М-да, обстоятельные мне попались читатели, с большим опытом.