– А… – я смутно припоминал, что вчерашний вечер закончился медитацией с коньяком «Московский», причем, видимо, коньяка оказалось больше, чем медитации, вследствие чего эта самая договоренность: созвониться в шесть.
      – Спасибо. – Андрея я слышать был рад, но проснулся еще не окончательно. – Ты мне чего звонишь-то?
      – Да как чего! – Его голос был полон предвкушения сообщения, которое было, кажется, ему самому настолько приятно, что, если бы не ранний час, я, видимо, просто из человеческого участия, повесил бы трубку, что бы не лишать его возможности еще час другой воображать о том, как мне он его сообщит.
      В конце концов, Андрей прокашлялся и сообщил:
      – Тебя берут в ДТОСМ!
      – Да ты что! – изображая энтузиазм, что кто-то куда-то меня берет, ответил я. – А это что такое?
      – Да я ж тебе уже говорил! – Андрей, кажется, был искренне удивлен моей плохой памятью, невнимательностью и непониманием важности сообщения; – Одно дело адрес ветеринара забыть, а другое, – он значительно помолчал, – Комитета по Спасению Мира! – последнее, видимо, из соображений конспирации, было произнесено приглушенным шепотом.
      – А… точно! – я не стал вдаваться что, кажется, в прошлый раз он говорил мне другое название, впрочем, возможно, они периодически меняли название организации. Для конспирации, разумеется.

* * *

      За завтраком я, как обычно включил «Евроньюс». Сосредоточиться на новостях, впрочем, не удавалось. Не давало покоя окно. От него веяло мистическими ожиданиями: оно влекло меня к себе; хоть и оказалось, что наблюдал я неизвестно за чем во сне, но одно оставалось несомненно: что бы читать мысли людей, мне надо было их физически видеть. Иначе мысли были обрывочны или несвязны. Можно, в принципе, было что-то понять просто глядя на предмет, принадлежащий человеку, но это было не то. Мысли там были устаревшие и не все – а только самые повторяющиеся и устойчивые.
      Из окна же открывался великолепный обзор. На фига он мне, я толком не понимал – по видимому, это было уже инстинктивное: мне хотелось видеть как можно больше людей. Я подошел к окну. На улице было пусто.
      Внезапно из соседнего подъезда вышла Наташа. Та самая, чьи странные мысли вчера привели меня в такое замешательство. О них, в суете происшедшего я уже было забыл; но теперь вспомнил: она думала, что хочет кого-то убить! Отравить, если не ошибаюсь…
      Меня подбросило словно на пружинах – если бы это были обычные гневные человеческие сентенции типа «Всё покрушу, всех порешу!» – это было бы одно. Но, как я вдруг снова вспомнил, мысли её были холодно расчетливыми и очень конкретными.
      «Что бы это значило?» – я еще не имел никакого опыта в использовании своего, внезапно открывшегося дара; к тому же мной овладел азарт, свойственный всем, кто в детстве мечтал стать детективом. Я им стать мечтал. Страсть к расследованиям есть определенный род мании, неистребимый и не подверженный возрастным и гендерным особенностям. К тому же и объект злого умысла был мне хорошо знаком – когда Сергей приезжал к Наташе, он ставил свою машину в моем дворе. Сергей был суперуспешным бизнесменом, владельцем компании «Русский лес», занимавшейся перепродажей за границу, кажется, древесины. Не без того, что из «бывших», но, в целом, человеком казался добродушным, и за стоянку платил вовремя.
      Мне захотелось испытать свое умение, использовать его в практическом русле: ни много ни мало – спасти жизнь соседу по дому…
      Для этого нужно было пронаблюдать за Натальей хоть сколько-то длительное время, и восстановить ход ее мыслей более подробно.
      Я снова высунулся в окно. Она заходила в продуктовый магазин, распложенный на первом этаже. Значит, у меня было время. Быстро оделся и спустился вниз. Однако, только я вышел из парадной, как Наташа показалась в дверях – видимо, там не было того, что ей было нужно – и пошла по направлению к своей машине. Я ломанулся к своей, и, еле успев завестись, рванул с места. Пристроился сзади. Сердце бешено стучало. «Слежка!» – благоговейно подумал я с некоторым замиранием в душе; следить мне не приходилось еще никогда и не за кем.

* * *

      Выехали на Тверскую, затем свернули на Таврическую. Наташа ехала спокойно, но для меня слишком быстро, я еле удерживался «на хвосте». Повернули на Суворовский, оттуда на Некрасова. Остановились у рынка – я проскочил и в панике некоторое время искал место для парковки. Когда вышел из машины ее уже в виду не было, но было и так понятно, где искать. Зашел на рынок. Найти человека среди прилавков – дело трудное, но реальное. Я сам часто тут затаривался, так что план действий был придуман с ходу.
      Я не пошел в основной зал, а поднялся на второй этаж по внутренней лестнице. Там, по периметру торгового зала, шли второстепенные магазинчики и, что самое главное, была балюстрада, огороженная перилами. Оттуда можно было наблюдать за залом, оставаясь незамеченным: никому из покупателей не пришло бы в голову разглядывать стоящих этажом выше людей. Через пять минут я уже нашел Наташу – она стояла возле фруктового прилавка, двумя пальцами левой руки держа позолоченную сумочку от «Шанель», мизинцем правой руки что-то показывая продавщице. Та, видимо, не в силах выразить словами свое восхищение и благодарность Наташе за ее посещение, приложив руки к груди и склонив голову, благоговейно слушала рекомендации по подбору необходимого фрукта. Сама Наташа была одета «со вкусом»: в белые полусапожки, клетчатые штаны и спортивную куртку. На голове у нее красовалась выразительная кепка; не смотря на пасмурную погоду, на глазах были темные очки: это считалось стильным. По мне, так она выглядела как лемур, очнувшийся среди зимы от спячки, в которую он впал впервые за свою жизнь и очень этому обстоятельству удивившийся. Впрочем, – отметил я автоматически, – фигура у Наташи была отменная, так что Сереге позавидовать было можно – он ведь одетой ее почти не видит…
      Я прислушался к мыслям. В голове зазвучало: «На фиг мне эти боты, могла бы гламурней найти… Или ничего? Нет слишком блестят, надо спокойнее одеваться… А Машка? Машка, блин! Нет, надо было гламурней! А Кристинка? Ей позвонить, что она скажет… Ещё сдать можно, скажу не подошли, чек вроде в коробке…»
      Я озадаченно отвел взгляд. Препятствие было неожиданным. Мне что же, теперь за ней весь день ходить и, про «что она думает» слушать?
      Получалось, что способности мои крайне ограниченны. Я же себе развоображал невесть что! А получалось, что первая же конкретная задача мне не по плечу из-за отсутствия возможности… «Подожди, подожди… для начала надо определиться, что же у меня отсутствует, из того, что мне нужно… а то я, похоже, сам не понимаю, чего не могу». – Я задумался. В это время Наташа, купив гроздь безумного вида винограда, прошла к следующему прилавку. «Так, так, так», – я, кажется, сообразил, в чем проблема: я читал ее мысли. То есть, я слышал то, о чем она думает сейчас. Знать же мне надо было то, о чем она думала когда-то. Причем мне неизвестно когда… То есть, стояла задача селекционирования. Мне нужны были ее мысли по поводу убийства… «Ну и ну» – пессимистически подумал я. Это словно передачу захотеть снова посмотреть по телевидению, причем даже не ту, что в прошлый четверг была; по пятому каналу в четырнадцать ноль – ноль. А ту, которая про крокодилов, о том, как они размножаются. Если первое еще найти было бы можно, обратившись в архив конкретного канала и назвав время трансляции, то добыть второе – нужно работников всех каналов опросить, не помнит ли кто, когда у них про крокодилов было, и если вспомнят все отсмотреть…
      Тем временем Наташа купила ещё один замысловатый фрукт и направилась к выходу.
      «Блин, – запаниковал я. – Объект уходит! – Объект уходил действительно и, кажется, безвозвратно. Моя машина была с другой стороны в переулке и, пока я до нее доберусь, Наташа уже два раза рынок объехать сможет. Что она делать, несомненно, не станет, а отправиться по своим делам дальше, оставив меня, великого и прекрасного детектива, в гордом одиночестве.
      Я бросился вниз, особенно, впрочем, не веря в удачу, скатился по ступеням и, вылетев из перехода, вдруг чуть не столкнулся с… Наташей. «Заметила слежку, – в панике пронеслось в голове. – Сейчас спросит…». Я остановился перед ней, дурацки улыбаясь.
      – Здрасьте, – не нашел ничего лучшего, чем поздороваться я. Мы жили в соседних подъездах и она ставила свою машину так же в нашем дворе. Так что знакомы мы были с ней, хоть и в лицо, но встречались довольно часто.
      – Привет, привет, – довольно дружелюбно ответила она и, секунду помедлив, свернула в цветочный магазин, расположенный снаружи рынка. «Ё кэ лэ мэ нэ пэ рэ сэ тэ… – пронеслось в моей голове со скоростью вихря. – Значит, не вычислила. То есть, видно, решила в последний момент в магазин… А я то…» Тихо спустившись со ступеней (а ну, как из-за витрины следит?) я сел в машину и, включив мотор, стал наблюдать дальше. В принципе, напугался я уже достаточно, что бы рассказывать друзьям об истории еще месяца три, не утрачивая бодрости повествования. Но, кажется, страсть детективного расследования была сильнее меня самого. Я тупо сидел, зорко щурясь на выходящих из-за рулевого колеса.
      Моя позиция, хоть и случайно, оказалась удачной. Вышла Наташа. В руках она держала большей букет красных роз. «Красные розы, обозначают пламенную любовь. – Автоматически подумал я. – Кого это она любит так пламенно?» – версия вероломного любовника, кажется, находила подтверждение. Наташа прижала букет к лицу, вдохнула аромат, словно вспомнив о чем-то хорошем. Лицо ее на мгновение расслабилось и стало счастливым.
      Тут я вдруг вспомнил о чтении мыслей, но опять опоздал:»Поставлю в гостиной на круглый стол, красиво будет, хорошие розы…» – услужливо забубнил голос в моей голове, и Наташа скрылась за углом.
      Включил передачу, вырулил из переулка. Вовремя: «Тойота» уже сворачивала за угол.
      Следующая остановка оказалась у салона красоты. Туда я за ней не пошел. Такие места мне были не по карману. Кроме того, я чувствовал себя в этом гламуре погано. Мое, хоть и спорное мнение, заключалось в том, что «мужикам педикюр не нужен».
      Ждать пришлось больше часа, и в голову уже полезли мысли что «на фига я все это затеял, спасатель долбанный, поупражняться и дома из окна не хуже можно» – разведчик из меня получался никудышный. Сидеть и пялиться на дверь салона было скучно, а делать что-то другое – например, читать – я не мог по понятным причинам.
      Я попытался использовать время для размышлений. Подумать мне было о чем – например эта проблема, со временем, в котором существуют ее мысли… Получалось, что простое чтение мыслей сродни подслушиванию – а дело это бесконечное. Особенно, если то, что услышать хочешь, давно сказано…
      Через некоторое время я, кажется, нащупал решение: вспомнилось, как в момент эксперимента с Андреем, я с легкостью узнал не только историю той девицы; но и то, что она думала когда-то. Причем о настоящих ее мыслях я почти ничего так и не узнал. Значит, дело было в установке. Я узнал то, что я хотел знать. Причем без лишних подробностей. Достаточно обобщенно, что бы не путаться в деталях, но и на столько связно, что картина оказалась полной и выразительной. Не знаю, сработает ли это в моем случае – все же информация мне теперь нужна была ещё более конкретная. Однако попробовать стоило. По крайней мере, теперь у меня была идея – а значит и шанс.
      Наташа вышла из салона с кардинально черными волосами. Что кардинально отличалось от нее же, входящей туда. И если бы я не пялился на дверь с таким тупым усердием, то пропустил бы ее точно: до этого она была блондинка. «Ей, кстати, лучше так, – подумал я и снова настроился.
      «Какая-то дура эта Лариска, все время про своего мужика парит, хоть бы меня спросила, как у меня дела! Я бы ей про Тунис так втерла, что у нее челюсть бы отвисла… поменять, что ли парикмахера? Ну, а мелирует-то она хорошо, тут не отнять; и краска у нее качественная, таких мастеров еще поискать… придется терпеть…» – Наташа села в машину. Тронулись. Я вдруг подумал, что так кусками мысли смотреть – ничего у меня не выйдет. А когда случай представиться и не поймешь. А ну как она сейчас к подруге, потом в солярий а после домой?
      Но повезло. Остановились у японского ресторана, она вышла, прошла внутрь. Ресторан был из дорогих, но я решил, в случае успеха вычту расходы с Сереги. Деньги у меня с собой были. Народу оказалось мало, так что столик – что бы не светиться и, в то же время, что бы видеть Наташу все время – я нашел без труда.
      Японская кухня не быстрая, времени было, хоть отбавляй. Я настроился, вспоминая состояние во время сеанса с Андреем, и посмотрел на Наташу. «Родилась… в поселке „Луговое“ Киевской области, роддом номер 7. Акушер… – я отвел взгляд. – Елки палки, на фига мне ее акушер-то, не могу прямо! Конечно для представления о человеке информация важная, но не до такой же степени… – Снова посмотрел: – Закончила третье профтехучилище по специальность медсестра общего профиля, в… году поступила в Харьковский текстильный институт, после окончания распределилась в Кировскую область на комбинат… – я снова отвел взгляд, хотя информация была интересной. Я никак не ожидал, что расфуфыренная Наташка, закончила что-то вообще. А тем более институт, пусть даже текстильный. Но, как я себе уже решил – дело есть дело.
      – Что закажете? – ко мне подошла официантка. Я недоуменно поднял глаза. То, что я в ресторане, и надо заказывать, забылось; официантка смотрела на меня вопросительно. «Странный тип какой-то, наркоман что ли? Вроде не опасный, курнул наверное…» – пронеслось в голове. Выглядела она вполне по-азиатски. «Из Таджикистана, умудряются же они подбирать, в эти рестораны японские. Наверное, вне конкурса берут, японки, типа», – подумал я и уткнулся в меню. Выбрал подешевле.
      – Суши, пожалуйста. С лососем и угрем, – изобразил я из себя рыбного гурмана, хотя до этого в японском ресторане не бывал, и, что заказал, даже близко не понимал. «Заодно и попробую», – подумал я, еще раз сверяясь с меню. Некоторые цены настораживали, и я боялся ошибиться. Официантка отошла. Я вернулся к делу. «Отравление, отравление, отравление…», – постаравшись оставить в голове только эту мысль, сосредоточился я. Снова посмотрел на Наташу. Тут же в голове зазвучало:
      …Первая помощь при отравлении грибами нередко играет решающую роль в спасении больного. Необходимо немедленно начать промывание желудка водой, лучше с помощью зонда слабым раствором (розового цвета) перманганата калия или методом искусственной рвоты. Полезно в раствор добавлять активированный уголь (карболен). Затем дают слабительное (касторовое масло и солевое), несколько раз ставят очистительные клизмы. После этого…
      Я отвел взгляд. «Понятно, читала…» Посмотрел снова:
      … Отравление бывшего подполковника ФСБ Александра Литвиненко в Лондоне большинство западных СМИ сравнило с убийством болгарского диссидента Маркова, ликвидированного в аэропорту Хитроу почти 30 лет назад. Тогда незнакомец уколол Маркова зонтиком, на острие которого была игла с рицином, и эта операция считалась несомненным успехом КГБ…
      «Смотрела по телевизору…» – уже менее оптимистично подумал я. Сосредоточился снова:
      … «Господи, да он же желтый совсем, надо позвать кого-нибудь… – Человек-то какой хороший был, всегда – „Здраствуй Наташка, как твоя кондрашка?“ – шутил типа, только смотрел всегда как-то по-доброму, ему и рассказать было что – про беды свои, про мужика, который бьет, и понимал он и совет давал, – неужто помер?!»
      – Тетя Маша, тут Михалыч, у тележки лежит, не дышит, кажись, смотри, что с ним…
      – Умер твой Михалыч, спиртягу, видать, не ту принял, от ентого все сейчас мрут; вона на кирпичном заводе, говорят, трое уже…»
      «Видела. На комбинате своем, когда работала, больше негде. Я отвернулся. Нужно было что-то кардинально менять. Так можно было очень долго. Изучать Наташину жизнь в мои планы не входило совершенно.
      Не знаю, почему, но мне вдруг стало ее жалко. «Да она же нормальная девчонка, – вдруг подумал я. – Выглядит пугающе… это да. Но, как говорят, „положение обязывает“. Такому как Серега такая нужна – она ей быть и старается. А вообще, обычная девка с Украины, пробивается, как может; Сергея этого подозрительного, похоже, даже любит; цветы себе покупает „для красоты“. А был бы мужик нормальный (или ненормальный, – прикололся я над собой; „нормальным“, в моем понимании, был, в том числе, я сам: нищий музыкант, без семьи и прописки) – она бы и выглядела, возможно, по-другому.
      Мне стало неприятно – я почувствовал себя так, словно подглядывал. Оправдывало меня только то, что я делал это не из праздных побуждений, а «в интересах расследования» – как я уже окрестил про себя нынешнее времяпрепровождение.
      «А раз для расследования, так и расследуй; не фиг в чужом белье копаться, настраивайся на дело!»
      Я сосредоточился: «Отравить Сергея, отравить Сергея…» – повторил несколько раз про себя я и посмотрел на Наташу.
      «…госпожа Тофана входила в положение бедных женщин и продавала им какую-то воду в пузырьках. Жена вливала эту воду в суп супругу, тот его съедал, благодарил за ласку и чувствовал себя превосходно. Правда через несколько часов ему начиналось сильно хотеться пить, затем он ложился в постель и через день прекрасная неаполитанка»… Что ли Серегу отравить? Забодал в конец. Все, в суп отраву и на фиг. Буду свободна, а то он уже вчера и доверенность на квартиру переписывать грозился, так можно вообще без штанов остаться; где же взять яд?»
      Жалость к Наташе мгновенно улетучилась. Она совершенно конкретно планировала отравить Сергея, по причине того, что он грозился переписать какую-то доверенность. Я узнал то, что я хотел знать; одновременно я совершенно конкретно пожалел о том, что я все это затеял. Что мне с этой информацией делать, я не знал.

* * *

      С Андреем встретились у выхода метро. Сели в машину, поехали.
      – Короче. Хозяин квартиры – выдающийся диагност. Открылось уже в преклонном возрасте. – Начал Андрей с очень серьезным видом вводить в курс. – Совершенно внезапно! – он со значением посмотрел на меня.
      – Что внезапно? – меня подрезал огромный джип, и я упустил ход разговора.
      – Инициализация произошла случайно. Как у тебя. – Он, видимо для значительности сделал паузу. – Семинар был у них. На тему «экстрасенсорика в медицине». От каждой поликлиники, разнарядка такая от начальства пришла, по два человека прислать, что бы за повышение квалификации отчитаться. А он, Иван Моисеевич его зовут, военный бывший. На севере судовым врачом служил. Ну и по ранней пенсии в поликлинику ЛОРом устроился. Вот его на эту лекцию и послали. Вела её, кстати, Элеонора Мудрак, – он еще раз значительно посмотрел на меня и добавил, – сама! Она тогда еще не такая известная была, по клубам с выступлениями халтурила.
      Я, тем временем, догнал подрезавший меня джип, и попытался проделать то же самое с ним. Попытка чуть не закончилась лобовым столкновением со встречным троллейбусам, что было бы – почему-то подумалось мне – «Сейчас совсем ни кстати». Почему «сейчас», и, когда было бы кстати врезаться в троллейбус я не додумал – приближался нужный нам поворот.
      – Но народец в этих поликлиниках немудрящий работает, – продолжал Андрей, махнув рукой, им хоть самого Циолковского приволоки лекцию о ракетостроении читать… Все по барабану.
      Я отметил про себя, что пожалуй понимаю врачей, которым по барабану лекция о ракетостроении. Даже в исполнении самого Менделеева. Но промолчал.
      – В общем, с обеда все слиняли. Один Иван Моисеевич, как бывший военный, от дисциплины, остался. А после обеда как раз самое интересное и начиналось: опыты над добровольцами. Всего тринадцать опытов, – я крутил головой в поисках нужного дома, но безуспешно. Номеров, как у нас принято всегда и везде, на домах не было. Я поехал наугад.
      – Ну, сам понимаешь, он же там один… Пришлось ему по всем тринадцати опытам в добровольцы и вызываться. Он же, как бывший военный… – я остановился, и, извинившись у Андрея, спросил о номере дома у какой-то испуганной старушки. Та безнадежно махнула в другой конец улицы, всем своим видом показывая, что подробней там и еще не раз и не два и что ей очень жаль, что мне придется искать этот дом, но помочь она мне в этом больше не может никак… Я поблагодарил, сел за руль и поехал.
      – В общем, там все было. – Продолжил Андрей. – И чтение мыслей на расстоянии, и телекинез, и иголку он в зале запрятал – она нашла! И, даже, как в цирке, в ящике его два раза перепилила – он потом часто рассказывал, напугался очень. А в конце: «Все» – говорит, – «раб божий, подойди; инкарнация твоя пришла!»
      Евгений Петрович после ящика нервный очень был и хотел сразу бежать. Не смотря, что военный, но стало ему вдруг, непонятно отчего интересно… И в правду, видать, время пришло».
      К этому моменту мы уже подъехали к заданной точке и, еще порасспросив прохожих, попали по адресу.
      Дом номер три оказался пятым по счету – если считать от улицы – серым, покосившимся строением. Из тех, что построил Хрущев в начале шестидесятых в расчете, что простоят они лет по двадцать, не больше. К настоящему моменту простояли они уже лет сорок и вынуждены быль стоять и дальше, поскольку, живших в них людей расселять было решительно некуда. «Растет у народа благосостояние!» – подумал я, объезжая дом по пятому разу в поисках места для парковки.
      – Короче, протянула она к Ивану Моисеевичу руки ладонями вверх, и тут все и случилось, – рассказ Андрея, кажется, близился к концу. – Пришло ему видение, что сидит он у нее на ладони в позе лотоса и в виде Будды, руки перед собой сложены, смотрит он сам на себя таким строгим взглядом, словно «Иоанн!» – сам себе говорит, – «Ивашка!» – и пальцем себе так грозит и прищуривается, словно что-то о себе самом знает, о чем Ивану Моисеевичу и вот-вот узнать предстоит, только время еще не пришло, но при этом вот-вот… Вот-вот случиться! В общем, с минуту он так себя понаблюдал и… Стал диагностом. Вопросы есть? – Андрей посмотрел на меня торжествующе. Мы выходили из машины, и я, замешкавшись, отстал от Андрея, целеустремленно двинувшегося вперед. Догнал у входа в подъезд. Зашли в лифт.
      – Есть вопрос, – ответил я запоздало. Всего один: – Андрей, а что это такое – «диагност»?

* * *

      – Ну, ты ваще! – Андрей аж поперхнулся от переполнявших его чувств. – Блин! Кто «диагност» не знает! – он осуждающе посмотрел на стенку лифта. Стенка была в несколько слоев исписана матерными и иностранными словами. Fuck you, Маша! – задержался мой взгляд на одной из них. «Ну Машка точно пропрется, как я ее люблю, даже по-английски написал… Только бы еще знать, что этот фук значит… А хотя на хрен мне это, выглядит прикольно… не… Машка точно пропрется…» – забубнило у меня в голове. Я вздрогнул. Новость о том, что я могу читать мысли писавшего, глядя на пару написанных им бог весть когда слов, была для меня новой.
      – Диагност, – Андрей для значительности поднял палец, – это экстрасенс, который видит внутренние органы человека и может их диагностировать!
      У меня немедленно возник следующий вопрос, но я решил повременить; двери лифта уже открывались.
      – В общем, там будет человек двадцать, – в голосе Андрея появились теплые нотки. – И у всех своя история. – Я обреченно вздохнул.
      Мы подошли к желтой крашеной двери и позвонили.
      Открыл нам лысый человечек ростом ниже среднего с юркими, жизнерадостными глазами.
      – Иван Моисеевич, – представил Андрей.
      – А у вас, кажется, глисты, молодой человек, – оптимистически сообщил человечек вместо приветствия и улыбнулся.
      – И все? – спросил я в ответ.
      В лифте, узнав о необычайных способностях Ивана Моисеевича, я решил по мере возможности воспользоваться знакомством – у меня уже месяца два болело колено, а на врачей времени не было.
      – Все! – торжественно сообщил мне человек, и я понял, что надежды на бесплатную консультацию накрылись медным тазом. У меня в голове зазвучали, видимо, его мысли: – «Надо ему аппарат впарить, купит, мне еще комиссионные капнут, так глядишь по чуть-чуть по чуть-чуть… Да нам многого и не надо, мы люди маленькие – колеса зимние на машину, жене – шубу…»
      – Советую новую разработку, – зазвучал его голос уже вживую. Аппарат Нувакор-1. Он вообще от всего, но помогает и от глистов, – скромно потупив глаза, он, кажется, крайне сожалел, что мне необходим Нувакор-1, но поделать с этим ничего не мог…
      – Нет уж, вам, если на колеса не хватает, лучше в долг попросите, я дам.
      Оставив Ивана Моисеевича стоять с отвисшей челюстью у дверей, мы продвинулись в глубь. Длинный коридор стандартной панельной трешки был полон людей. Толпа была чрезвычайно пестрая. Андрей изредка здоровался, но, видно, знал он далеко не всех, и мы встали, не проходя в комнаты в уголке коридора.
      Мимо проследовал Иван Моисеевич, оправившийся, видимо, от ступора и, с опаской покосившись на меня, застрял в проходе, раскланиваясь с чопорной дамой.
      – А вон и сама… Элеонора Константиновна! – Со значением зашептал Андрей. – Мудрак; я с ней, как говорится, чести не имею… Она, только когда здесь собираются, так сказать, к своему ученику, Ивану Моисеевичу, что б поддержать, так сказать… Я сам-то здесь первый раз, раньше на Моховой собирались, у одного священника.
      – Священника? – удивился я, но тема развития не получила. В коридор из комнат вышел новый, необычайно колоритный персонаж. То ли кореец, то ли татарин – он хоть и был одет в костюм с иголочки, но, впечатление производил неоднозначное.
      – Тимур. Кореец. Инициирован в Бурятии, во время похорон деда, шамана, случилось. По всему, душа в него вселилась. Сам по профессии геолог. Алкоголик был страшнейший, спирт литрами глушил, ни о какой душе и в слых не слыхивал. Вообще не верующий был. А тут, сразу после похорон – как подменили человека. Пить перестал, и давай людей лечить, откуда все взялось! Причем, что характерно, если он хоть день кому-нибудь не поможет, боль в голове начинается страшнейшая, никакие таблетки не берут! К нему запись на месяц вперед, – уже шепотом добавил Андрей.
      Тимур в этот момент проходил мимо нас. Мы с ним встретились глазами и он вдруг, словно споткнувшись, остановился. «Шлем у него на голове… какой странный…огромный… И доспехи на плече тяжелые – меч один чего стоит… – Начался бубнеж в моей голове. – Надо снимать, а то через десяток лет позвоночнику конец, а с суставами, суставами…
      – У вас с ногами в порядке? – неожиданно спросил он.
      – Правое колено вот… – ответил я; он посмотрел на колено.
      «Так, третий четверг через месяц, вроде свободен, дам телефон, пусть записывается, звонит – у меня в голове тут же услужливо возник номер телефона.
      – Позвоню, спасибо, – я повторил телефон вслух. Тимур кивнул головой и, ничего не говоря, двинулся в сторону кухни.
      «И мысли читает, молодец какой, тем более надо помочь…» – прозвучал в голове удаляющийся голос.
      – Блин, кажись, сама к нам! – зашипел над ухом Андрей. – Ты что там Моисеевичу такое про колеса наплел, что даже ей интересно стало…? – В этот момент ко мне подошла расфуфыренная дама в красном брючном костюме замысловатого покроя, с синим платком на шее, вся увешанная перстнями и колье. Иван Моисеевич отирался неподалеку, близко, однако, не подходя, но всем видом показывая, что если позовут, так он что, он – пожалуйста…
      – Откуда, уважаемый, будете? Из наших, Питерских? – спросила дама приближаясь.
      «Хлюпик какой-то в очках, совсем не солидный, что с него взять… – зазвучало было в голове привычно, но тут произошло странное: „Хлюпик… люпик… юпик, овсем… сем…лидный…идный…зятьь… Юпик… что… что…что…“ – кричало всё усиливающееся эхо.
      Из приходящих на ум сравнений это напоминало более всего, пожалуй, голос радиослушателя, звонящего в студию, но не выключившего при этом находящееся рядом радио. Он говорит в телефон, его голос идет по проводам в студию, оттуда транслируется по радио назад и, попадая снова в трубку, возвращается в студию. Отчего получается постоянное, все возрастающее эхо, переходящее в оглушительный вой…
      Я насторожился, мне становилось все неприятнее; в голове уже звучал ревущий свист. Я инстинктивно отвернулся от подошедшей женщины. Все прекратилось. Я снова коротко на нее взглянул: похоже ей тоже пришлось не сладко, лицо ее исказилось, словно от сильной и неожиданной боли. В голове снова зазвучало, и я снова отвернулся, однако успел разобрать: «Он что, мысли читать может даже у того, кто в этот момент его собственные мысли читает?!»
      – Давайте приостановимся, молодой человек, услышал я уже обычный ее голос. – А то так мы общаться совсем не сможем…
      – Да я бы и рад… В том и загвоздка… – Я не знал, стоит ли быть с ней откровенной, ее ученик произвел на меня поведение чистейшего афериста, и не без причин.
      – Я помогу Вам, – голоса в моей голове стали тише. – Но вы не должны сопротивляться, вам надо «не хотеть никого слышать…»
      – Я вижу, наш общий друг успел уже себя дискредитировать? – она кивнула в сторону мельтешащего поблизости Ивана Моисеевича. Заметив внимание, он сделал ручкою и просительно улыбнулся.
      – Да уж… – мне понравилась теткина прямота. Я рассказал все как есть; к тому же, хотелось посмотреть на реакцию – она с ним, как я понял, была в друзьях.
      – Получается, что не видит он ничего, а вокруг – ажиотация? Что же о других говорить? – закончил я. – Тетка выглядела расстроенной.
      – Да все он видит, махнула она рукой. – Затем посмотрела на игриво кружащего вокруг Моисеевича, поманила его пальцем.
      – Поди-ка сюда, Ванюша, – процедила она сквозь сжатые губы. – Лицо у нее уже было не расстроенным, а сердитым. Тот подошел.
      – Ты что же, козел старый, ему про коленку не сказал?! А?!! Опять за свое взялся? Какой аппарат теперь продаешь, гербалайф недоделанный!? – на бедного Ивана Моисеевича было жалко смотреть.
      – Да я, да я ни сном, ни духом, матушка, да я же и не догадывался, что он в правду… Думал, присочинил Андрюха все для значительности, и в мыслях не было… Дай, думаю, хоть подзаработаю чуток, а аппарат, правда, хороший… А про колено я бы ему сразу сказал, как только он… того, первый взнос бы оплатил… тут дело не хитрое… – Он присмотрелся к моей ноге. – Так-с, артритик легкий… Долгитом и всего делов! Правда, в прогрессе, я вижу, не очень, но тут кармическое что-то приплелось-с… Это уж – не ко мне-с…