На берегу Севана

– Дедушка, откуда же нам добыть воду для полей? – вдруг спросил Камо. Видно было, что философствования деда не доходят до него – все мысли мальчика были поглощены водой.

– Откуда?.. Если скажу откуда – проведешь?

– Проведу.

– Сможешь, например, сквозь Дали-даг тоннель пробить в десять километров?

– Тоннель?.. Зачем?

– А чтобы воду с верхушки горы провести в село.

– Да разве на вершине Дали-дага есть вода?

– Есть, а как же… конечно, есть… Очень красивое озеро. Да до него нелегко дойти, высоко очень. Там в июле еще снег лежит. Холодно там чертовски. Только летом добираются до него олени и горные бараны.

– Как, и олени, и бараны? – встрепенулся Камо.

– Ну да, чего ты удивляешься?

Камо задумался.

– Дедушка, – спросил Армен, – почему же ты нам не говорил, что вода есть на самой вершине, во впадине? А ну пойдем, расскажем об этом озере товарищу Ашоту.

Взяв деда под руки, мальчики повели его в село.

Приход ранних посетителей всполошил геолога.

– Что случилось? – сорвался он с постели.

– Воду нашли, но очень далеко – на вершине горы, – сказал Камо.

– Ну, дед, что ты скажешь об этой воде?

– Что сказать мне, сынок? – ласково глянул дед на Ашота. – Далеко оно, это озеро. В облаках затерялось. А какие там цветы! Красоты неописуемой… Когда мой кум Мукел был пастухом, погнал он как-то овец на вершину Дали-дага, к этому озеру. «Пусть, – говорит, – этой бессмертной травки покушают, этой живой воды попьют – дольше жить будут». Воду в этом озере деды наши «живой водой» называли. Говорили, будто жизни прибавится, если попьешь… Ну, пригнал он овец, а они, беспокойные, разбрелись по всему лугу – никак не соберет… Рассердился на них кум Мукел. Взял свою дубинку да как бросит в них! А дубинка у него тяжелая была, кизиловая, с железным концом. Попала она не в овец, а в озеро и пошла ко дну. Пожалел кум Мукел свою дубинку, да что поделаешь! А через несколько дней вдруг приносит ее ему сосед Акоп. «Акоп, – говорит кум Мукел, – где ты ее нашел?» Что же, ты думаешь, отвечает Акоп? «На озере Гилли, – говорит, – нашел». – «Как же так?» – «Да так: выловил из озера».

Геолог задумался.

– Это сказка… Под землей дубинка такого пути не одолеет. Где-нибудь да застряла бы. Но тут что-то есть, надо расследовать. Знаешь, что, дедушка? Уже светает, давай возьмем ребят и пойдем на гору. Может быть, мы откроем тайну твоего каменного вишапа, – сказал он и начал одеваться.

– Эх, сынок, – вздохнул дед, – уж сколько-сколько раз в старые годы постигала нас засуха, сколько раз выгорали поля и народ с голоду помирал, а кто мог – бежал отсюда! Сами мы разве не искали выхода? Искали, да не нашли.

– А мы, может быть, и найдем.

– Ну что ж, – согласился старик, – пойдем, хотя толку не будет. Зато я вам горных баранов покажу. Мало, что вы о них в книжках читали, надо своими глазами поглядеть. Тогда у вас в голове кое-что останется.

День разгорался все больше, а пока они подняли с постели соню Грикора, и солнце взошло.

У фермы мальчики застали Сэто. Он безропотно выполнял распоряжения Асмик: таскал на плечах из склада корм для птенцов, чистил помещения фермы и вообще делал все, что только Асмик находила нужным.

– Сэто, ты ведь сын рыбака? – спросил его Камо.

– Да. Разве ты не знаешь?

– Потому и спрашиваю. Ты хорошо и плавать и нырять умеешь?

– Со мной и рыбе не помериться.

Камо дружески положил ему руку на плечо:

– Ступай домой, возьми еды, лапти надень. На гору идем, в башмаках не годится.

– Знаю, – сказал Сэто и радостно помчался домой.

Пришел геолог Ашот Степанович. Он был в походной одежде – с головы до ног облачен в брезент. Не только куртка и брюки, но и фуражка на нем была брезентовая. С плеча свисал мешок (тоже из брезента) с геологическими инструментами.

Ашот Степанович отозвал Армена в сторону и долго с ним о чем-то тихо беседовал.

Камо завистливо поглядывал в их сторону и тщетно напрягал слух, стараясь узнать, о чем они говорят. Услышал он всего лишь несколько слов, сказанных Арменом, но не понял их значения.

– Да… – говорил Армен. – И у меня такое же предположение. Керосин может помочь нам… Хорошо.

Армен вернулся к товарищам. Его большие черные глаза блестели как-то особенно.

– Подождите с полчаса, у меня есть одно серьезное дело, – сказал он и убежал.

Разыскав председателя колхоза Баграта, Армен долго говорил с ним. О чем – осталось неизвестным. Однако в результате этого разговора счетовод Месроп получил распоряжение, вызвавшее у него недовольство:

– А как оформить? Счетовод должен знать, для какой цели выписывается то или другое из склада.

На этот раз Месроп был прав. Но Армен был убежден, что, даже получив необходимые объяснения, счетовод все-таки будет против – так не любил этот человек юннатов.

– О цели ты потом узнаешь. Наш ученый не хочет открывать своей тайны, – улыбаясь, сказал, председатель. – Я думаю, юные натуралисты заслуживают доверия – мы можем отпустить пятнадцать литров керосина, не спрашивая пока, зачем он им понадобился.

На складе Армену выдали пять стеклянных трехлитровых бутылей с керосином.

Тщательно их закупорив, мальчик вернулся к товарищам.

– Пусть каждый из вас возьмет дома по одному старому мешку и придет в колхозный склад, – распорядился он, – а я пока сбегаю к Араму Михайловичу.

Ребята в недоумении переглянулись.

– Ну, чего вы удивляетесь? Не ясно разве? Баграт нам на дорогу еду дает! – обрадовался Грикор и понесся домой за мешком.

Но каково же было его разочарование, когда на складе в его мешок была уложена не еда, а большая бутыль с керосином!

– Это что за шуточки? – готов был рассердиться он.

– Дай и нам пошутить, – засмеялся Армен. – Ну, берите каждый свою долю, что стали!.. Зачем берем? Не скажу пока зачем, потом узнаете.

– Ученый парень, без ума ничего не сделает, – помог Армену дед.

Он тоже взял бутыль с керосином и уложил в свою кошелку.

«Страшно интересно, что придумал Армен?» – пыталась разгадать эту загадку Асмик.

Взвалив на плечи мешки с их странным грузом, ребята вместе с приезжими геологами двинулись в поход.

В КРАТЕРЕ ВУЛКАНА

С трудом одолевая гребни и расщелины горы, поднимались наши путешественники на вершину Дали-дага. Тропинки были узки и едва проходимы. Жара томила. Раскаленный воздух опалял лица. Асмик, которая вначале козой перепрыгивала с камня на камень, шла теперь тяжело дыша и часто останавливалась. Армену тоже было нелегко, но он боялся, что его усталость заметит Асмик, и старался не отставать от бодро шедшего впереди Камо. Грикор шел, ни на минуту не умолкая и развлекая товарищей веселыми шутками.

Уверенной поступью охотника, не торопясь, но и не замедляя шага, шел дед Асатур. Он подбадривал молодежь:

– Ну, миленькие, прибавьте ходу! Немного, совсем немного осталось.

Самым бодрым и неутомимым был Камо. Порой, чтобы удивить товарищей, он, как молодой олень, с разбегу взлетал на какую-нибудь вершинку и с гордым видом смотрел оттуда вниз, на отставших спутников. Лицо мальчика пылало от горного воздуха, глаза сверкали от возбуждения и, вероятно, от мысли, что он и его товарищи затеяли дело, полное таинственности и приключений.

Крепок, как Камо, но более вынослив, был новый их спутник, Сэто. Он был в своей стихии. Худощавый, мускулистый, легкий, он без усилий одолевал трудные горные тропинки. Все его внимание было обращено на скалы, на прослойки пород в них. Он то и дело выламывал или подбирал какие-то камни и прятал их в свою сумку. С ребятами Сэто почти не говорил и все время вертелся около геологов, внимательно прислушиваясь к их разговорам, присматриваясь к тому, что они делают. Глядя на него, товарищи только посмеивались добродушно – теперь они знали его тайну.

Понемногу Сэто начал отставать: слишком тяжелы стали набитые камнями сумка и карманы. Наконец он не выдержал и высыпал все собранные камни в укромном уголке под скалой. «Возьму их на обратном пути», – подумал он и легкими прыжками помчался вслед за товарищами…

Но вот они и дошли.

– Ох, и места же здесь! – вскрикнул Камо.

И в самом деле, то, что открылось здесь перед его глазами, было разительной противоположностью каменистым, выжженным солнцем южным склонам Дали-дага.

В рамке изумрудных, покрытых весенними цветами горных лугов лежало изумительно красивое озеро. Оно было таким светлым, таким прозрачным, что, стоя на берегу, можно было различить каждую песчинку на его дне. Выше, на зубчатых гребнях горы, еще лежал снег. Он таял и певучими ручейками стекал в озеро.

– Ах, как красиво! – вырвалось у Асмик. – И козы! Камо, погляди – дикие козы!

По противоположному берегу озера, уходя к покрытым снегом гребням, стремительно мчались стройные животные. На мгновение они остановились, прислушались и скрылись за камнями. Лишь одно из них, с загнутыми назад огромными рогами, остановилось на гребне и, вытянув шею, следило за движениями незнакомых двуногих существ.

– Это не козы, – сказал дед, – это горные бараны. Помешали мы им, не дали воды напиться.

– Ах, это не козы, а дикие бараны, муфлоны, да? Я о них читал, – сказал Армен.

– Да, бараны, – подтвердил дед. – Смотрите – сами они рыжеватые, а зады белые. Ну, ведь все дикие животные, чтобы их не заметили, принимают цвет травы, камня, земли… Так вот, вы мне, быть может, скажете, для чего же эти белые зады, а?

Мальчики смущенно молчали.

– Ну, а я вам скажу, – самодовольно погладил бороду дед. – Это для того, чтобы темной ночью ягненок мог видеть, куда убегает мать, и не отставать от нее.

– Ты как-то убил барана с громадными рогами. Это был самец. Почему же и у него зад был белый? – спросил Камо, думая смутить этим вопросом деда.

– А как ты думаешь, почему? – вопросом на вопрос ответил дед, и под усами у него заиграла насмешливая улыбка.

Камо молчал.

– Это был вожак стада, – объяснил старик. – Вожак знает узкие тропинки, по которым нужно убегать от волка. Бежит он по знакомым ему дорожкам, а за ним и все стадо. Белое пятно-то видно ведь в темноте!.. Зачем у грузовиков иногда белые круги на борту сзади? Затем, чтобы машины не врезались ночью одна в другую… Вот так и у баранов. – Дед оглядел своих слушателей и продолжал: – У горных баранов есть привычка в беге цепочкой вытягиваться. Потому-то сзади у них белое пятно, чтобы ночью не терять друг друга. Вот и бегут они цепью, на эти белые пятна поглядывая. Не будь их, ягненок потерял бы мать, стадо – вожака и многие попали бы волку в зубы или попадали со скал…

Грикор веселыми глазами посматривал на товарищей и, казалось, говорил: «А ну, что скажете на это?»

– Так-то, родненькие, так-то, родненькие, – приговаривал дед, – это вам не мацун[16] хлебать. Надо природу изучать. Видите, как все умно устроила природа!

– Это не природа устроила, – возразил Армен. – Животные приобрели такие свойства в борьбе за существование.

Армену было досадно, что сам он не сумел объяснить явление, ключ к которому давала теория Дарвина.

– Как не природа? – снова вспыхнул старик. – Кто это сказал?

– Дарвин.

– Откуда мог знать об этом Дарвин? Я шестьдесят лет рыщу, как волк, за стаями диких баранов, ползком следую за ними, а все еще не знаю хорошо их жизни. А твой Дарвин, оказывается, знает?..

Старик расшумелся и, по старой привычке, схватился за рукоять кинжала. Мальчики добродушно смеялись.

– Дедушка, ты бы подстрелил одного, – попросил Грикор. – Хорошо бы шашлык сделать…

– Поди подстрели! Не видишь, сторожа поставили? Подойди только – сразу даст знать. Пулей с места сорвутся. Глазом моргнуть не успеешь, как они по ту сторону горы будут. Горного барана подстрелить нелегко, и не каждому охотнику это по силам.

Старик сел и вынул кисет с табаком.

– Эх, молодость, молодость! – взволнованно продолжал он. – Где-то ты, моя молодость?.. Сколько раз я прятался здесь, вон за теми камнями, выслеживая баранов… Не подумайте только, что я стрелял в них, когда они воду пили! – повысил голос дед.

– А как же ты убивал их? – спросил Грикор.

– Как мужчина! Давал знать – здесь я, мол. Они убегают, а я стреляю… Да не очень-то убежишь от моей пули!..

– Совершенно ясно, озеро это было раньше кратером вулкана, – сказал Ашот Степанович, подходя к ребятам. – Поглядите на его форму – настоящая воронка. Вообще Армения – страна потухших вулканов. Когда вулкан этот потух, кратер покрылся лавой, образовалась чаша. Снег весной таял, вода стекала в эту чашу – вот она и стала озером. Но какое же оно красивое! Найдется ли художник или поэт, которые сумеют передать его очарование!.. А наши предположения верны, Армен. Действуй! Из формы озера, характера кратера мы уже вывели определенные заключения. Так оно и будет.

«Что же это за тайна такая?» – сгорала от любопытства Асмик.

А мальчики прислушивались к загадочному разговору между геологом и своим товарищем, и Армен в их глазах, казалось, рос, становился выше.

– Не подняться ли нам на ту вершину? Поглядим, что за ней лежит, какие там места, – сказал Камо.

Оставив бутыли с керосином на берегу, они стали взбираться на одну из конусообразных вершин, окружавших озеро. Хотя уже было начало июля, но вершину, на которую указал Камо, покрывала нежная зеленая травка. Весна, поднимавшаяся из ущелья, только что дошла до этих высот.

– Подснежники, подснежники! – в восторге воскликнула Асмик, увидев белые цветы.

Толстый слой снега лежал еще во многих складках горы и, тая, струйками воды, блестевшими в траве, стекал к озеру.

Асмик первая взбежала на вершину. Оттуда донеслись ее восторженные возгласы:

– Идите, идите скорее! Поглядите, какой новый, чудесный мир виден отсюда!

Вслед за Асмик на гребень горы поднялись остальные наши путники и остановились, пораженные.

«КАВКАЗ ПОДО МНОЮ…»

Необычайно красивый вид открывался со склонов Дали-дага, обращенных к северу. Это был совершенно новый, незнакомый ребятам до сих пор мир высоких, покрытых густыми лесами вершин и ущелий. Многочисленные отроги Малого Кавказского хребта спускались параллельными рядами к долине реки Куры и там обрывались. У самой границы Ирана, у реки Аракс, где кончается Малый Кавказ, высокие горы снова сходились, сталкивались, взбирались одна на другую, росли, словно стараясь дотянуться до неба, и опять расходились лабиринтом морщинистых кряжей. Дремучий, девственный лес покрывал склоны и подножия гор, оставляя открытыми только их вершины. Но и они не были обнажены – по ним стлались сочные горные луга с ярко-изумрудной травой и пестрыми цветами. То тут, то там в глубине лесных чащ высоко над деревьями поднимались одиночные скалы, тоже зеленые. Нашедшая приют в расщелинах камней ползучая поросль прикрывала их наготу.

Воздух был чист и прозрачен. Пышный зеленый мир расстилался вокруг: серебряные ленты рек, плодородные долины, поселки в изумрудной рамке садов и полей.

В лесистом ущелье длинной волнистой струйкой вился дымок: это шел поезд. Взбираясь на Армянское нагорье, он должен был пробежать через многочисленные пробитые в скалах тоннели.

Далеко-далеко впереди, на горизонте, похожие на мулл в белоснежных чалмах, стояли горы, покрытые облаками.

На севере исполинской стеной поднимались хребты Большого Кавказа. На востоке темной чертой – тучами в лазури неба – тянулись к Каспийскому морю цепи гор, поросшие лесами. На юге вытянулись в ряд иранские карадагские кряжи, на юго-западе – мрачные турецкие хребты. На западе поднялись высоко в небо величественные вершины Грузии, вечно зеленые, вечно молодые, вечно радостные, как и обитатели их подножий… Совсем же рядом с Дали-дагом дымились покрытые фиолетовой фатой горы Казаха.

Силуэтами фантастических храмов, замков, башен вырисовывались каменистые гребни гор на светлом фоне небосклона.

Всюду, куда ни падал взор, – потухшие вулканы, кряжи, хребты, лабиринты ущелий и теснин. Словно весь край здесь был сложен из фантастических громад и глубоких пропастей.

Внизу, в ущельях, неожиданно возникли какие-то белые клубы, похожие на облака. Они росли, становились больше, тяжело и грузно поднимались вверх… Поднялись, расплылись, наполнили ущелья густым молочно-белым туманом. Лишь кое-где верхушки гор торчали из него, словно острова в море…

На такой вершине-острове, над белым морем тумана, стояли и наши юные герои. Они молчали, не находя слов для выражения своего восторга. Да и какими словами можно списать восхитительный горный мир Кавказа, с такой необычайной силой привлекающий к себе поэтов!..

С вершин повеял свежий ветер и взволновал молочное море тумана. Оно колыхнулось и стало спадать, один за другим обнажая потерявшиеся было хребты, скалы, холмы.

Все ниже и ниже опускался и редел туман. Вот он наконец и у берегов Куры и, рассеиваясь, уходит, открывая поросшее пышной зеленью Казахское ущелье с прорезающей его рекой Акстафой.

– А что это за гора? – спросил Армен, указывая на мерцавшую на севере серебряную вершину. – Какая высокая – выше облаков! По-моему, это Эльбрус… Сейчас проверю по карте.

– Или Казбек, – сказал Камо. – Они не так далеки друг от друга.

– Может быть, и Казбек. – Армен развернул небольшую карту и старался определить расположение гор. – Нет, это Эльбрус. А где же гора Двал, дедушка? – обратился он к старику.

– Вон она, та голая гора, а на ней рыжие полосы. Видите, идут завитками. Это дорога в Степанаван с ее поворотами.

Приложив ладонь козырьком ко лбу, дед внимательно разглядывал одну из многочисленных гор, скопившихся на северо-западе.

– Дорога в Степанаван? Бывший Джелал-оглы? Ведь по этой дороге сто двадцать лет назад проезжал Пушкин, – сказал Армен.

– Неужели та самая? – спросила Асмик. У нее разгорелись глаза. – Я ведь читала об этом. Не на этой ли дороге он встретил арбу с телом Грибоедова?

– Ну да, на этой… Там, на вершине, есть родник, у которого Пушкин останавливался и пил воду. При советской власти над родником воздвигли памятник. Молодой скульптор изобразил на камне Пушкина, верхом едущего в Арзрум, – сказал Ашот Степанович.

Армен мечтательно глядел на дальнюю гору, на дорогу, освященную стопами прошедшего по ней Пушкина. И мальчик неожиданно, с чувством продекламировал:

Кавказ подо мною. Один в вышине,

Стою над снегами у края стремнины.

Орел, с отдаленной поднявшись вершины,

Парит неподвижно со мной наравне…

Словно завороженные, слушали его ребята. Слушал и Сэто, и глаза его светились мягким, добрым и печальным блеском.

Долго стояли так ребята, любуясь этим новым для них, прекрасным миром. Первым опомнился Камо.

– Поздно, идем, – поторопил он товарищей.

Они вернулись, взяли свои мешки и, перепрыгивая с камня на камень, спустились к озеру.

Геологи остались на вершине, продолжая свои записи. Их интересовала структура этих гор.

Зеленый луг, окружавший озеро, был, казалось, покрыт пышными, многокрасочными восточными коврами: так много было на нем цветов.

Сидя на берегу, ребята любовались плескавшимися в водах озера дикими утками. Непуганые птицы, казалось, и не замечали присутствия людей.

Солнце освещало глубины озера, выделяя каждый камешек, каждую песчинку на его дне. В ярких лучах, прорезавших воду, искрились серебряные бока рыбы краснушки.

Армен сидел поодаль над листком бумаги и сосредоточенно грыз карандаш.

Асмик заметила, что у него от волнения дрожит рука. Подмигнув товарищам, девочка шепнула:

– Тсс…

Но Камо, не церемонясь, потянул Армена за рукав:

– Ну-ка, что ты там написал? Прочитай-ка нам, Армен! Я уверен, у тебя получилось прекрасно. Ведь здесь все, что нужно поэту: озеро, цветы, горный ветерок и, наконец… – Камо лукаво поглядел в сторону Асмик и улыбнулся.

Армен покраснел и хотел спрятать свое произведение, но Грикор подскочил и быстро вырвал листок у него из рук:

– Ну, чего ты ломаешься? Давай почитаем!

Уморительно гримасничая, Грикор опустился на колени перед Асмик. Одну руку он крепко прижал к сердцу, а в другой были стихи Армена.

Листок со стихами Грикор держал вверх ногами, и то, что он начал «читать», он тут же и сочинял. Подражая народным певцам – ашугам, Грикор притворно жалобным голосом продекламировал нараспев:

О газель моя, фея! Ты – в сердце моем.

Пусть зурна о твоей красоте говорит!

Ты зажгла мою душу священным огнем,

И с тех пор мое сердце, как факел, горит.

Я бы выпил Севан, чтоб совсем не сгореть,

Чтоб огонь в моем сердце пылать перестал…

Брошусь в волны Севана и буду шипеть,

Как в корыте с водой – раскаленный металл.

«Дочитав», Грикор отдал листок Асмик и, припрыгивая на одной ноге, сбежал к озеру. Тут он, как был в одежде, бросился в воду.

Ребята смеялись до упаду.

Грикор вылез из воды и, выжимая мокрую одежду, сказал:

– Вот теперь я понимаю, почему мать обливает клушек холодной водой, – у меня сразу весь пыл прошёл.

С веселыми возгласами ребята окружили Асмик. А Камо выхватил из ее рук листок со стихотворением и с пафосом прочел:

Озеро плещет водой голубой,

Волнами брызжет от края до края.

Слышится мне в твоем шуме, прибой,

Звонкая песня, душа молодая!

– Браво, браво! – закричали все и побежали разыскивать Армена, в смущении спрятавшегося где-то за камнями.

А не спрятаться он не мог, потому что и на другой стороне листка было несколько строк, которые Камо, не пожалев товарища, прочитал тоже вслух:

Как ты прекрасна, как нежна!

Словно лилия, хороша и чиста.

Кто ты? Видение чудного сна

Или весны золотая мечта?..

– Кому посвящены эти строки? – спросил, улыбаясь, Камо и погрозил пальцем Армену.

Все, точно сговорившись, посмотрели на Асмик. Девочка до кончиков ушей залилась румянцем и, отняв у Камо листок со стихами, убежала.

У ГОРНОГО ОЗЕРА

– Ребята! – воскликнул Камо, входя в роль командира. – Мы, то есть юные натуралисты села Личк, с участием старого натуралиста деда Асатура и под руководством научных сотрудников Академии наук Армянской ССР, выступили в поход, для того чтобы обследовать это озеро и установить, нет ли связи между ним и озером Гилли. Наши геологи сообщили мне, как вашему руководителю, о результатах геологического исследования этого озера. По их предположению, вода озера просачивается сквозь его дно. Не так ли, Ашот Степанович?

– Безусловно. Дно озера сложено из вулканической лавы, да и вообще вся эта гора вулканического происхождения. Поэтому она пориста, и вода легко может проникать в ее недра. Дальше!

– Затем, – продолжал Камо, – мы знаем, что на дне Гилли есть родники, многоводные, как реки. Мы знаем, что на склонах этой горы был Великий Источник. Помните, о нем сказано в записи, сделанной в кувшине? Мы также слышали, что дубинка кума Мукела упала в озеро, а выплыла в Гилли. Можно, значит, думать, что вода стекает отсюда вниз, проходя под склонами гор, под нашими полями… Поэтому мы должны немедленно приступить к делу…

Он замолчал и задумался. Хорошо сказать – «приступить к делу»!

Но как приступить, с чего начать?.. Камо этого еще не знал.

– Надо изучить дно озера, – шепотом подсказал ему геолог.

– Да… да! – обрадовался Камо. – Раздевайтесь. Приступаем к изучению дна озера.

– Брось! Кто полезет в такое холодное озеро! – возразил Грикор. – Где это озеро, где Гилли!.. Выдумал!

– Ничего не выдумал, – вмешался Армен. – Вы только поглядите, сколько воды поступает в это озеро. Раз, два, три, четыре… Вода из четырех ручьев, не считая дождевой. Ведь весь снег на этих гребнях тает и тоже стекает в озеро.

– А ведь и в самом деле! – сказал Камо. – Сколько воды, а незаметно, чтобы уровень озера повышался. Да оно бы и не вместило ее.

– Может быть, испаряется? – предположила Асмик.

– Нет, здесь холодно, большого испарения быть не может, – отрицательно покачал головой Ашот Степанович. – Здесь, несомненно, есть где-то утечка, иначе кратер наполнился бы водой по самые края и она стала бы через них переливаться. Ведь из всех озер Армении вытекают реки и речки: и из нашего Севана, и из озера на вершине Алагёза, и из озера Айгер-лич, и из озера Арпа, и из озера Ганлы-гёл на вершине Ахмахана, и из озера горы Капуджух. Эти озера мы видели сами. Все они – проточные. В природе есть определенная закономерность. Если это озеро непроточное, значит закономерность почему-либо нарушена. Вот и надо выяснить: почему.

Дед Асатур не принимал участия в этом разговоре. Не спуская глаз, наблюдал он за гребнем горы, где недавно стояли горные бараны. Старый охотник знал, что один из них останется и будет осторожно следить за всеми движениями пришельцев.

– Ну, вы подумайте, как узнать, что делается на дне озера, а мы продолжим наши исследования, – обратился к ребятам Ашот Степанович.

И геологи направились к нагромождению камней, видневшемуся у противоположной вершины.

– Я хочу, чтобы мы здесь играли только роль консультантов, – сказал Ашот Степанович своему товарищу. – Помнишь, о чем мы говорили в день своего приезда с Арамом Михайловичем? Ты видишь, я все время стараюсь держаться в стороне. Пусть инициатива остается в руках у ребят. Мы будем вмешиваться только в крайнем случае, если они будут делать какие-нибудь ошибки.

– Ты прав. Они на верном пути и теперь сделают всё сами… А вот и камни, выброшенные вулканом. Ударь-ка молотком, поглядим…

А на берегу озера Камо торопил ребят:

– Покажи-ка, Сэто, что ты сын рыбака!

Сэто первым бросился в озеро. Он и на самом деле плавал и нырял, как рыба. За Сэто последовали остальные мальчики.

Нежные форели в испуге взметнулись и торопливо попрятались.

Вода в озере была такой холодной, что ребята, синие, дрожащие, почти тут же выскочили на берег.

Согревшись, они снова влезли в воду, и Сэто попробовал доплыть до середины озера.

Вернувшись, он взволнованно сообщил;

– Ребята, там посередке вода кругами идет!

Мальчики всмотрелись. Действительно, в центре озера вода кружилась и бурлила, взбивая пену.

– Позовем ученых… Ашот Степанович! – крикнул Камо. – Посмотрите на середину озера!

Геологи подошли, поглядели на озеро. Потом Ашот Степанович что-то сказал товарищу, и тот утвердительно кивнул головой.

– В дне озера, – сказал Ашот Степанович мальчикам, – есть дыра. Вода уходит через нее в недра горы… Браво, ребята, вы сделали важное открытие!

Армен самодовольно улыбнулся.

– Но отчего же эти круги? – спросил Грикор.

– Налей-ка воду в дырявую посуду и погляди, пойдет она кругами или нет, когда начнет вытекать, – ответил Сэто, легонько стукнув Грикора по голове.

Камо задумался.

– Как же нам узнать, действительно ли вода уходит в отверстие?.. Вся надежда на тебя, Сэто, – сказал он.

Сэто воодушевился. Раз вся надежда на него, он готов даже в адово пекло полезть. Да еще на глазах у Асмик!

– Я тоже поплыву туда, – сказал Ашот Степанович и начал раздеваться. – Как не поглядеть вблизи на такую важную находку! Не правда ли, Сэто? Только, смотри, нам надо быть осторожнее. Не попасть бы в течение – оно может унести нас. Ну, поплыли!

И оба прыгнули в ледяную воду.

Доплыв до места, где озеро шло кругами, Сэто нырнул. Он старался держаться подальше от несшегося вниз потока воды. Но водоворот был таким стремительным, таким бурным, что захлестнул его, сжал и понес вниз, к узкой щели в дне озера.

Ребята увидели, что водяные круги стали шире. Начали вздуваться и лопаться большие пузыри.

– Сэто тонет! – взволновался Камо и, прыгнув в воду, поплыл на помощь товарищу.

Но Ашот Степанович обогнал его. Он был отличным пловцом.

Нырнув, геолог увидел Сэто прямо перед собой. Мальчик стоял внутри водяного потока, столбом уходившего внутрь горы. Геолог понял, что на плечи Сэто навалилась огромная тяжесть и что вынести его вверх нельзя будет никакими силами… Разве только вытолкнуть из водяного столба, но вбок – в «мертвое пространство»?.. Ашот Степанович схватил Сэто за руку и силой потянул его к себе. Громадная тяжесть была сброшена с плеч мальчика. Тут подоспел Камо, и они вместе с Ашотом Степановичем вытащили Сэто на берег. На берегу его закутали в архалук деда Асатура, согрели, и он, отдышавшись, начал рассказывать о том, что увидел под водой.

– Там внизу река, настоящая подводная река… – с трудом переводя дух, рассказывал Сэто. – Будь дыра пошире, вода унесла бы меня внутрь горы.

– Ты просто должен был дать унести себя… Интересно, где бы ты выплыл? В Севане или еще где-нибудь? – серьезно сказал Грикор. – Чего ты сердишься?.. Разве не это цель нашей экспедиции? Ты принес бы жертву ради науки, зато мы бы узнали, куда течет вода.

– Для этого есть лучшее средство, – засмеялся Ашот Степанович и подмигнул глазом Армену.

Армен покраснел.

– Да, но куда же все-таки уходит вода? – недоумевал Камо.

– Поди узнай!.. То ли в сторону Казаха, то ли в Даралагёз… – развел руками Грикор.

– Это узнать трудно.

– А для чего мы керосин принесли? Вы хотя бы раз об этом подумали? – спокойно улыбаясь, спросил Армен.