Хобби бывают всякие. На той еще родине я знал человека, который на досуге рисовал облака. Невинное, казалось бы, занятие, но в ясный безоблачный день он чувствовал себя отвратительно, не находил себе места, и все домашние молили Бога, чтобы тот послал на небо хоть какое-то завалящее облако.

Что до Иосифа Лямпе, то его хобби и вовсе выходило за пределы разумения соседей. Представьте себе небольшой израильский городок в пустыне Негев — Офаким, скажем, или Арад. Все так красиво, безумно скучно и, как утверждает пресса, бесперспективно. Все друг друга знают. О Лямпе, например, знали, что в России до своего отъезда он работал в Радиофизическом институте, имел жену, дочь и собственную моторную лодку, на которой каждое лето совершал походы вверх или вниз по реке Днестр, где стоял на слиянии с рекой Ушица его родной город с одноименным названием. Впрочем, Иосиф Лямпе лишь родился в старой Ушице, а жил и работал в Киеве. И вот скажите мне для начала, почему он не совершал свои лодочные прогулки по реке Днепр, до которой от его дома было рукой подать, а непременно отправлялся поездом в Могилев-Подольский, где за определенную мзду старый его знакомый хранил моторку в своем дровяном сарае?

Так я о хобби. Лодочные прогулки для Иосифа были не хобби, а лишь способом отдохновения. А хобби заключалось в том, что Иосиф коллекционировал геопатогенные зоны. Чем патогеннее, тем интереснее. Известные всем зоны его не интересовали. Собирал он только те, что обнаруживал сам или обменивался со своими коллегами по увлечению. Вы не знаете, как можно обмениваться геопатогенными зонами? Очень просто: вы обнаруживаете зону и сообщаете о ней членам своего клуба (Лямпе состоял в «Экстрастаре», но есть множество других), не выдавая координат; ваш коллега, со своей стороны, сообщает о своей находке. После чего вы вместе посещаете обе зоны — свою и коллеги, — лично снимаете параметры, и все — зона «ваша», можете занести ее в каталог. Разумеется, ваш коллега таким же образом пополняет собственный реестр.

Перед тем, как поселиться в Офакиме (хочу заметить, что на самом деле городок называется иначе, но мой герой просил не выдавать его адреса, и потому — пусть будет Офаким), семейство Лямпе промыкалось год в Тель-Авиве, сменив три съемные квартиры исключительно из-за того, что силовые линии геоинформационного поля здесь были немыслимо запутаны и дурно влияли на самочувствие. Иосиф был уверен, что только из-за неправильного расположения линий он не может устроиться на работу в престижную фирму. Что до хобби, то и в Израиле он нашел подходящую компанию лозоходцев и сенситивов. Совместными усилиями им удалось отыскать для семейства Лямпе замечательную геоинформационную структуру в означенном Офакиме.

Нельзя сказать, что ближайшие родственники Иосифа (жена, дочь семнадцати лет и престарелая мать) относились к его увлечению с надлежащим уважением. Скорее наоборот, поскольку постоянные поиски отца семейства ничего, кроме беспокойства, не приносили. Мать, к примеру, несколько месяцев спала на кухне, ибо в спальне оказалась совершенно жутка геопатогенная зона. Старушка не желала понимать, что сын печется об ее здоровье, и смертельно обижалась — за что ее так, на старости-то лет?

— Мама, — вздыхал сын, — я тебе уже четверть века объясняю, что силовые линии геоинформационного поля здесь вот, где ты хочешь поставить кровать, изгибаются вот так, а потом вот так, и это опасно. Ты хочешь помереть от рака?

— Так я все равно помру от рака, — отвечала мать, — и папа мой, пусть ему там будет хорошо, помер от рака, а дед, говорят, тоже. От судьбы не уйдешь, так хоть поживу на старости лет прилично…

Из чего следует, что мать Иосифа была фаталисткой, в то время как сам Иосиф желал распорядиться своей жизнью по законам науки.

Я не сказал еще, что семейство Лямпе репатриировалось в 2020 году — все помнят, какой это был год для нашей страны. Во-первых, кризис в «Безеке»: забастовки, стачки, связь барахлит, заказываешь по системе «интерматтер» бифштекс, а получаешь через минуту пережаренные куриные стейки. Я сам как-то заказал из квартиры по модему фильм о турецко-балканском конфликте 2002 года (нужно было для работы), а получил в ту же минуту крутое порно с персональным участием, и пока отбился от навалившихся на меня девиц, растерял всякое желание заниматься не только историей, но и сексом.

Это, впрочем, во-первых. А во-вторых, в том памятном году палестинцы неожиданно заявили, что договор о передаче под контроль ООН всего Иерусалима не может быть ратифицирован, поскольку евреи, дескать, намерены использовать миротворческие силы для сопровождения молящихся хасидов на Храмовую гору. Как ни отнекивался премьер Либкин, переубедить своего палестинского коллегу ему не удалось, и в результате, если вы помните, подписание всеобъемлющего договора было отложено на пять лет.

В общем, время было беспокойное (а когда оно, собственно, было спокойным?). И хотя геопатогенная обстановка в Офакиме оказалась действительно приличной, душа Иосифа Лямпе так и не нашла покоя. Да и как может найти покой душа еврея, если бастует «Безек», а солдаты ООН разгуливают по иерусалимской улице Бен Иегуды?

Если бы Иосиф работал (на стройке, например), и у него не было времени заниматься мыслительной деятельностью, возможно, сейчас мы жили бы в другом мире — к лучшему это или нет, судите сами.

Для того, чтобы почувствовать геофизическую аномалию, Иосифу не нужны были ни рамка, ни лоза. Он водил руками вверх-вниз, влево-вправо и чувствовал, как по коже начинают мелко-мелко бегать мурашки. Если зуд шел от ладони к локтю, значит, зона была опасной. Если наоборот — жить можно. Родные привыкли — если Иосиф вдруг начинал размахивать руками, будто делал зарядку, это означало, что он проверяет место, на котором стоит, на предмет последствий для здоровья.

Началась эта история 12 мая 2022 года — в День Иерусалима. Поскольку бывшая столица Израиля вот-вот могла перейти под международный контроль, все евреи устремились в Святой город, предвидя, что другая вероятность прикоснуться к белым камням представится не скоро. Люди шли пешком, с детьми и плакатами, демонстрируя любовь к Иерусалиму и тоску по нему, которая не стала меньше за две тысячи лет. Поселенцы демонстрировали желание жить в Гило или Неве-Якове, обе полиции — еврейская и палестинская

— подавляли беспорядки, хасиды и прочие ультраортодоксы выстроились цепью от Меа Шеарим через всю Яффо и через бывший еврейский квартал Старого города — к Стене плача, пробиться через все эти кордоны и демонстрации было трудно, но Иосифу Лямпе с женой и дочерью (маму оставили в Офакиме поправлять здоровье в условиях благоприятной геопатогенной обстановки) удалось проскользнуть.

Они стояли на площади перед Стеной плача в толпе, смотрели поверх голов на огромные древние камни, в стыках между которыми уже выросли небольшие деревца, и Иосиф неожиданно сказал:

— Рая, я понял теперь, почему это место — святое.

— Ты лучше выведи нас отсюда, — сказала жена, — а то раздавят.

Но уйти оказалось труднее, чем добраться. Народ все прибывал, в толпе поговаривали, что вот-вот начнутся массовые беспорядки, и поселенцы пойдут громить арабов, но дальше разговоров дело так и не пошло, и потому, дождавшись грандиозного фейерверка, люди начали понемногу расходиться. Добираться до Офакима было уже поздно, и семейство Лямпе остановилось на ночлег у Гуревичей, олим из Риги, известных лозоходцев и сенситивов.

— Я понял теперь, почему это место — святое, — повторил Иосиф за ужином, когда хозяин усадил гостей в углу салона, где располагалась благоприятная для здоровья геофизическая аномалия. Иосиф лично проверил это место и убедился: да, влияет отлично.

— Только теперь? — удивился хозяин дома. Он посещал семинары по истории еврейского народа, по знакам Торы, по связи Торы с наукой и еще несколько мероприятий как просветительского, так и исследовательского характера, и потому слова Иосифа показались ему лепетом дилетанта. Такого от своего гостя он не ожидал.

— Да, — твердо ответил Иосиф. — Я чувствую. Вот здесь.

Он показал правую руку от ладони до локтя. В подробности вдаваться не стал, ему вовсе не хотелось рассказывать о том, что, когда его сжимали в толпе у Стены плача, он почувствовал резкую боль в обеих руках, а потом от затылка побежала струйка энергии, будто вода, стекающая на землю. Энергия легко прошла по левой руке и растаяла, а правая будто онемела. Иосиф не мог ни разогнуть ее, ни даже пошевелить пальцами. Более того, рука, будто у бронзового памятника, указывала куда-то в сторону города Давида. А потом побежали мурашки, да так и бежали до сих пор — от ладони к плечу и обратно.

— Рая, — сказал он жене, когда на следующий день семейство Лямпе возвращалось в Офаким, — меня до сих пор ведет.

— Кто? — спросила Рая, со вчерашнего дня видевшая, что супруг не в себе.

— Не кто, а что. Биоконденсатор.

И все. Понимай, Рая, как хочешь, потому что ни слова больше старший Лямпе не проронил до самого дома. Да и дома не был многословен. Поздоровался с матерью и уселся у окна.

Пустыня его успокаивала.

Вы не пробовали смотреть в телескоп на муху под потолком? Нет, конечно: во-первых, вы еще не сошли с ума, а во-вторых, откуда у оле деньги на телескоп? Значит, вам не понять мятущейся души Иосифа Лямпе. О телескопе я сказал для аналогии. На самом деле Иосиф решил приобрести рентгеновский аппарат. Семья, конечно, не голодала (как утверждает Сохнут, никто в Израиле с голоду не умирает), но ведь ребенку нужна новая обувь, а матери — слуховой аппарат, не говоря о жене Рае, которая уж и забыла, когда в последний раз надевала обнову. Рентгеновский аппарат стоил не очень дорого — семь тысяч двести. Долларов, однако. А курс нынче сами знаете какой, в 2022 году был ненамного ниже.

С отцом семейства не спорили. Наверняка Рая плакала в подушку, но ей и в голову не пришло сказать слово против воли Иосифа (всем бы семьям этакое единодушие). И взяли ссуду в банке «Леуми», и отправили заказ, и спустя полтора месяца получили небольшой контейнер. Аппарат был американский, фирмы «Кричтон», очень удобный при просвечивании грудной клетки. Для тренировки Иосиф получил прекрасные снимки Раи, дочери Маи и матери Хаи, но вставить фотографии в рамки и развесить в салоне ему все же не разрешили (не жена, кстати, и не дочь, а хозяин квартиры Симантов, на дух не переносивший никаких изображений, пусть и абстрактных, на стенах принадлежавшей ему жилплощади).

— Вот и все, — сказал Иосиф, закончив тренировочные сеансы, и глубоко вздохнул. Он-то знал причину.

То, что происходило в течение трех дней, начиная с воскресенья 12 сентября 2022 года, жители города Офаким (название, как вы помните, условно) запомнили надолго.

Оле хадаш с Украины заказал у другого оле грузовичок, погрузил (лично, хотя и семь потов сошло) в кузов некий аппарат с хоботом и ездил по улицам, площадям и окрестностям города, останавливая машину в неожиданных (для водителя, который никогда не знал заранее, когда и где последует команда «стоп») местах. На остановках Иосиф перебирался из кабины в кузов, настраивал аппарат по одному ему известным соображениям, глядел в окуляры и произносил стандартную фразу: «Гоп-стоп, опять двадцать пять». После чего отключал прибор от генератора, перебирался в кабину и командовал: «сто метров вперед, потом направо». Если через «сто метров вперед» оказывался забор, Иосиф огорчался и давал другую команду.

Семейный бюджет от всего этого претерпел катастрофический урон, поскольку владелец грузовичка, он же водитель, требовал оплаты шаот носафот, будто был не свой брат оле, а урожденный сабра. Не знаю, как бы закончилась эта история, если бы Лямпе потратил последний шекель прежде, чем получил от рентгеновского аппарата нужную ему информацию.

Произошло это вечером, во вторник, 14 сентября. Грузовичок как раз стоял на людной в это время площади Моше Даяна. Народ глазел, хихикал и время от времени бросал в экспериментатора апельсиновую кожуру.

— Все! — объявил неожиданно для всех Иосиф Лямпе, записал в тетрадку какие-то цифры, спрыгнул с кузова на асфальт и пошел домой, нимало не заботясь о судьбе аппарата, грузовичка и водителя. Объясняться с хозяином машины и распоряжаться судьбой рентгеновского аппарата пришлось Рае, что она и сделала с присущим ей тактом и умением. Во всяком случае, в дальнейшей истории ни один из этих трех предметов не упоминается.

Вы знаете, что такое хобби? Это когда вы делаете нечто, и никто не спрашивает — почему, ибо все знают, что ни ваше занятие, ни любые вопросы никакого реального смысла не имеют. Потому ни жена Рая, ни дочь Мая, ни мать Хая не спрашивали Иосифа, за каким чертом он лишил семью последнего куска хлеба.

Он сам это сказал, но вовсе, кстати, не им, жертвам его увлечения, а раву Бен Зееву, руководителю иерусалимской иешивы «Ор мешамаим». Иосиф отправился в Святой город на следующее утро, 15 сентября, оставив трех женщин самих заботиться о хлебе насущном. Иврит у Иосифа был на уровне его же французского, на котором он с блеском умел говорить «се ля ви» и «шерше ля фам». Поэтому объяснялся Иосиф с равом на идиш, которому его в детстве обучал дед по отцовской линии.

— Произошло это в три тысячи сто сороковом году от Сотворения мира, — сказал Иосиф раву, когда служитель культа, расспросив посетителя о семейном положении и отношении к иудейской вере, попросил перейти непосредственно к цели визита. — Небесное тело двигалось по пологой траектории к поверхности Земли и почти параллельно экватору. Вы слышали о черных дырах, ребе?

Рав улыбнулся:

— Я слышал обо всем, что сказано в Торе.

— Как? — изумился Иосиф. — В Торе сказано о черных дырах?

— Да, — подтвердил рав Бен Зеев, — в девятой главе книги «Дварим», на словах «Сшушай, Исраэль, ты переходишь ныне через Ярден» группа по исследованию Торы из Бар-Иланского университета обнаружила скрытый текст. Взяв компьютерный шаг триста восемьдесят восемь, они прочитали «черная дыра», «гнев Господа» и «невидимка».

— Скажите пожалуйста! — восхитился Иосиф. — Великая книга! Ну, тогда, ребе, вам будет понятно то, что я говорю. Итак, черная дыра пересекла орбиту Земли и врезалась в нашу планету в Египте, южнее Меннифера. Так, ребе, древние египтяне называли Мемфис.

— Продолжай, — сказал ребе.

— Черная дыра была довольно массивной, тяжелее пирамиды Хеопса, но размерами не превышала горошины. Ну, что такое черная дыра? Пылинка на обуви Творца! А вы знаете, ребе, что черная дыра поляризует вокруг себя вакуум, и, если попадает внутрь какого-то твердого тела, то создает особую энергетическую аномалию?

Рав Бен Зеев покачал головой, что могло означать как согласие, так и сомнение.

— Продолжай, — повторил он.

— Так вот, ребе, я давно занимаюсь коллекционированием геопатогенных зон и энергетических аномалий в недрах. У меня уже накопилось… впрочем, это неважно. Дело в том, что я могу чувствовать такие аномалии даже без рамки, это вам все подтвердят. Когда мы с Раей — это моя жена — были у Стены плача, я понял, что где-то в глубине под ней находится очень крупная, можно сказать, гигантская аномалия. Она… я не могу описать словами. Поверьте, ребе, ее должен ощущать каждый человек, даже если он не обладает повышенным восприятием. Обычно это воспринимается на уровне подсознания, человек не понимает, что именно влечет его в Иерусалим…

— Каждый еврей… — назидательно начал рав, но у Иосифа не было терпения слушать, и он бестактно прервал речь служителя культа:

— …Да, конечно. Не в этом дело. Каждый. И не только еврей. Еврей чувствует больше — это так. И я скажу вам — почему. Поле этой черной дыры, которая много лет назад влетела в Землю как дробинка в банку сметаны, влияет на гены. Я не расист, ребе, но гены еврея отличаются от генов француза или бушмена, это ведь научный факт. Гены того же француза несут немного иную информацию, чем гены якута, и какие тут могут быть обиды?.. Но я не о том. Я хочу сказать, ребе, что черная дыра проникла под почву, движение ее затормозилось в скальных породах, там она и застряла. Под Египтом. А евреи жили тогда в плену у фараона. И биологически активное излучение черной дыры действовало на них как установка психотерапевта. Может быть, все бы так и продолжалось… Но черная дыра, о которой говорю, это ведь только по массе она как горный хребет, а размер ее — тьфу, пылинка, даже меньше, почти как молекула. И она провалилась, сдвинулась с того места, где лежала столетия, и попала, как я понимаю, в подземную реку, и течение медленно понесло ее на восток, а река эта протекала под Синаем, и… Ребе, вы уже поняли, что я хочу сказать?

— Продолжай, — сказал рав, сложив на животе руки и думая о том, что еврей-грешник хуже гоя.

— И что же оставалось делать нам, евреям, когда эта черная дыра поплыла глубоко под землей на восток? Нужно было идти вслед, потому что излучение действовало, и мы были в его власти. И нашелся человек, который… Да, Моше. И повел он народ свой. А река текла по причудливому подземному руслу — то вниз, то вверх, то на север, то на восток… И Моше вел народ свой так же, и занял этот путь сорок лет. Сильнее прочих Моше воспринимал биологически активное излучение, вот потому и был он тем, кто мог слышать Создателя, отвечать ему… А потом… Ребе, вам ведь уже все понятно, зачем я… Ну хорошо. Устье той подземной реки — под Иерусалимом, на глубине трех километров. Здесь черная дыра застряла между двум гранитными слоями. Вот почему это место так действует на человека. Его биоэнергетика огромна. Вот почему — «на следующий год в Иерусалиме». И так три тысячелетия. Мы генетически привязаны к этому месту. Другие народы тоже — христиане, мусульмане, да что там, и неверующие в том числе, хоть и не признаются, излучение-то на всех действует. На нас очень сильно, на других — куда слабее… И вот почему я пришел к вам, ребе…

— Да, да, — сказал рав Бен Зеев, размышляя о том, что каббалисты, конечно, правы: нельзя допускать к изучению сфирот каждого, кто вообразил, будто способен познать себя и Творца. Вот, что получается, если смешивать науку, истину и собственные, данные Творцом, способности.

— Я пришел к вам, — продолжал, между тем, Иосиф, не замечая настороженно-гневного взгляда раввина, — потому что во время своих опытов… ну, когда я искал черную дыру с помощью рентгеновского аппарата… понял, что Марк Азриэль был прав.

— Марк Азриэль? — сказал рав, всплывая во внешний мир из глубины собственных умозаключений. Азриэля он знал, Азриэля знали в Израиле все, потому что он умел предсказывать землетрясения за несколько суток или даже недель раньше, чем они происходили. Азриэль был человеком, глубоко верующим, жил в Палестине, не желая перебираться в Израиль с земли предков, не расставался с автоматом, не подчинялся палестинской полиции и был для одних — живым примером, а для прочих — раздражающим фактором, источником головной боли. Рав Бен Зеев знал, что Марк Азриэль был членом Ассоциации сенситивов Израиля, и, осуждая эту, нестоящую для истинно верующего человека, связь с миром, рав никогда не высказывал своего неодобрения при личных встречах с Марком, полагая, что каждый человек сам отвечает перед Творцом.

— Да, Азриэль, — подтвердил Иосиф. — Помните, Марк говорил, что в двадцать четвертом году в Иерусалиме произойдет землетрясение? Небольшое, новые дома даже и не пострадают, а в старых могут появиться трещины…

— Помню, — нетерпеливо сказал рав.

— До этого землетрясения осталось два года. И оно… В общем, черная дыра сдвинется со своего места, на котором она находилась три тысячи лет. Я видел… Я ведь могу отыскивать подземные воды по расположению геофизических аномалий… Да, так я видел, что еще одна подземная река берет начало вблизи разлома и течет на северо-восток. Когда во время землетрясения сдвинутся с места гранитные плиты, черная дыра попадет в новый поток и… нам снова идти, ребе, снова отправляться в путь — в новую пустыню. И на этот раз не будет фараона, который задерживал нас. И не на кого будет насылать десять казней. И на нашем новом пути будут не слабые жители Ханаана, а все арабы с их армиями. Может, именно это и имел в виду Творец, когда говорил о приходе Мессии? Кто поведет нас? Кто будет принимать биоинформацию черной дыры? И можем ли мы (ведь есть еще два года!) не допустить землетрясения? Вот вопросы, на которые у меня нет ответа, ребе.

— А на остальные вопросы у тебя, значит, ответы есть? Например: нужна ли Творцу какая-то черная дыра, чтобы диктовать своему народу?

Иосиф поднял руки:

— Я знаю только то, что чувствую, а чувствую только то, что существует там, под Храмовой горой, на глубине три километра. Я пришел за советом…

— Вот мой совет, — сказал раввин Бен Зеев, руководитель иерусалимской иешивы «Ор мешамаим», не отдавая себе отчета в том, что одним словом меняет историю еврейского народа, — Всевышний дал тебе удивительный дар понимать природу. А дар понимать решения Творца? Что, по-твоему, дарование Торы? Исход из Египта? Основание Иерусалима? Все, чем жил наш народ на протяжении трех тысячелетий? И выжил, кстати, а иные народы исчезли с лика земного. И это — только эманации из-под земли? Эти твои… биоизлучения?

Неужели Иосиф воображал, что ребе скажет что-то иное?

Ему очень не хотелось идти со своим открытием в клуб «Экстрастар». Коллеги-сенситивы — народ сложный. Портить отношения Иосиф не хотел ни с кем. Он прекрасно понимал: никто из коллег черную дыру под Стеной плача не ощущает. Исходящую от нее энергетику — да, конечно! Очищающее влияние Святого города — безусловно! Но причину… А тут является некто Лямпе, в клубе без году неделя, оле хадаш, милый, в общем, человек, вот даже и помогали ему первый год, и что он в ответ? Чувствует, понимаете ли, то, что никто из значительно более мощных сенситивов не видит в упор? Да, господа, ревность… Нет, господа, внимание коллег приятно, ежели они видят твою слабость. А если — силу?

Иосиф в клуб не пошел. Домой он вернулся в моцей шабат на попутной машине, хмурый, обросший, и на робкий вопрос Раи «где ж ты мотался три дня, горе мое?» ответил грубо, но весомо: «Сидел в Мосаде». Видимо, Иосиф имел в виду мисаду, что тоже не привело Раю в восторг, потому что тогда следовало спросить «а с кем?», но именно этого вопроса жена страшилась более всего на свете. Она считала, что с вопросов «С кем? Где? Когда?» начинаются все семейные трагедии.

— Седина в голову, бес в ребро, — сказала мама Хая из своей комнаты.

Через неделю Иосиф устроился на работу. Нет, в Офакиме ничего не нашлось, ездил он каждое утро в Беер-Шеву и возвращался не поздно, был еще бодр и способен даже посвящать вечерние часы приему посетителей, желавших проверить свои квартиры на предмет поиска геопатогена. Рая была бы весьма признательна клиентам, если бы они приносили свои квартиры с собой, чтобы мужу не приходилось таскаться каждый раз за многие кварталы от дома, но клиент ведь норовит урвать побольше, заплатив поменьше, а Иосиф такой безотказный… Бюджет семьи постепенно поправлялся, зарплата из Беер-Шевской компании приходила регулярно, и спустя полгода после описанных выше событий семейство Лямпе являло собой пример удачной абсорбции с полным олимовским набором: машканта, машина, электроприборы.

Кстати, Иосиф так и не сказал ни Рае, ни Мае, ни даже матери своей Хае, чем он, собственно, занимается в компании, мисрад которой в Беер-Шеве располагался на центральной улице Герцль. Вывеска «Мерказ клаль» могла означать что угодно.

Никто, даже лучший в мире сенситив, лозоходец и исследователь геофизических аномалий не способен предсказать землетрясение с точностью до минуты. Месяц — да, день — возможно, час — уже сомнительно.

Известное нынче всем землетрясение, произошедшее в Иудее 21 ноября 2024 года и затронувшее боковыми лепестками Иерусалим, было предсказано знаменитым Азриэлем с точностью до трех месяцев. Впоследствии дату удалось уточнить — ноябрь, причем, скорее всего, вторая половина. Все сенситивы сходились во мнении, что эпицентр окажется в тридцати километрах от Иерусалима к востоку, что более всего пострадает Иерихо, а поскольку эта часть эрец Исраэль вот уж скоро четверть века называлась «Государство Палестина», то никого, кроме героев-поселенцев предстоящий удар стихии особенно не волновал. Ибо, по всем оценкам, в самом Иерусалиме могли пострадать только ветхие халупы. Клуб сенситивов «Экстрастар» даже опубликовал по этому поводу в «Едиот ахронот» свое коммюнике, фамилия Лямпе упоминалась среди подписавшихся.

Почему бы и нет? Иосиф был полностью согласен с мнением коллег. Знал он чуть больше, но это неважно.

Все, кто посещал Старый город летом и осенью 2024 года, сетовали на то, что для туристов оказались закрыты раскопки древнего города Давида к югу от Стены плача. Ладно бы только закрыли, так еще и поставили среди камней высокую металлическую колонну, внутри которой что-то нудно подвывало и время от времени гулко ухало. Знающие люди утверждали: ищут нефть. Незнающие полагали, что проводится эксперимент по новым методам археологических изысканий — альтернативную мировую линию. Ведь именно в семидесятом должен был родиться Генрих, верно?

— Ну вот, — удовлетворенно сказал господин Штарк, — ты, наконец, понял.

Он произнес это таким тоном, будто был убежден, что средний историк в состоянии понять только азбучные истины.

— А что такого произошло в семидесятом? — задумчиво сказал я, перебирая в памяти события того времени. — Ранние годы застоя в СССР. США увязли во Вьетнаме. Франция переживает период политической нестабильности. В Германии… Но Германия нас ведь не интересует…

— Франция, — сказал господин Штарк. — И узнать это можно только одним способом.

— Ну да, — кивнул я, — воспользоваться Смесителем истории. Но, господин Штарк, почему ты пришел ко мне? Смесители продаются во всех салонах фирмы «А-зман а-зе», и если ты еще не приобрел эту штуку…

— Приобрел, — сказал господин Штарк, — и я не настолько туп, чтобы не воспользоваться Смесителем и не узнать истину. Разумеется, я был в том времени. В семьдесят втором, а не в семидесятом, если на то пошло. Трагическая случайность. Даже Магистр мог этого не учесть. В июне семьдесят второго на авиасалоне в Бурже произошла катастрофа — советский Ту-144 потерял управление и врезался в дом. Погиб экипаж, там был даже замминистра. Об этом писали. А о том, что в разрушенном доме погибла молодая женщина по имени Жаннетт Плассон, не писал никто.

— Ты хочешь сказать…

— Она находилась на восьмом месяце. Если бы катастрофы не произошло, или если бы салон состоялся месяцем позже, Жаннетт родила бы мальчика, который через двадцать семь лет изменил бы лицо мира.

— А как насчет альтернатив? — спросил я.

— А никак, — пожал плечами господин Штарк. — Гибель самолета — это ведь не результат чьего-то сознательного выбора. Если бы пилот хотя бы на мгновение задумался — влепить машину в дом или спокойно завершить полет, — обе альтернативные возможности были бы осуществлены физически. Но процесс от выбора человека не зависел. И альтернативных миров, в которых Генрих родился бы и выполнил свою миссию, просто нет.

— Ах, — сказал я, — как это Нострадамус так подкачал? Предсказал мир, который не мог возникнуть даже в качестве альтернативы.

— Все же, Песах, — с сожалением сказал господин Штарк, — ты оказался глупее, чем я думал.

Что я должен был сделать, как по-вашему? Я, естественно, встал и пошел открывать дверь. В конце концов, пословица гласит, что незванный гость хуже татарина. Правда, это русская пословица, и господин Штарк мог ее не знать.

Наверно, только по этой причине он не сдвинулся с места.

Оказывается, господин Штарк все обдумал еще до прихода ко мне. Он, видите ли, был с детства человеком увлекающимся и безмерно верящим в то, чем увлекался. Книга «Мир глазами Нострадамуса» попалась ему на глаза, когда он готовился на багрут. Можно подумать, что прежде он никогда не слышал о пророках — в одном только Танахе их достаточно. Почему-то свои, иудейские пророки на него не произвели особого впечатления. Ну конечно, жили они в библейские времена и пророчествовали от имени Творца, да еще и выражались весьма отвлеченно и на общефилософские темы. А Нострадамус был, во-первых, точен в обозначении дат, во-вторых, предсказывал не только политические интриги, но и научные открытия, что, естественно, повышало степень доверия к пророку. Но главное, он ведь, как и библейские пророки, был евреем. Отступником, конечно, но это личное его дело. Пророк имеет право быть таким, каким хочет. Всему остальному миру это не позволено.

Через час я уже знал биографию Соломона Штарка не хуже, чем свою собственную. Аттестат зрелости он так и не получил, потому что увлекся пророчествами Магистра. По той же причине он не женился, хотя был влюблен в некую Далию, отвечавшую ему взаимностью. Далия сбежала от Соломона, когда поняла, что интерпретация восемьдесят шестого катрена для ее любимого важнее, чем их предстоящая хупа. Соломон только вздохнул и начал искать у Магистра предсказание именно этого поступка.

Настоящие пророки не ошибаются никогда. Значит, Генрих, будущий французский властитель, освободитель западного мира от мусульманского нашествия, обязан был родиться в 1972 году, как и предсказал Нострадамус. Поскольку этого не случилось, должна существовать в мире сила, способная исправить ошибку природы.

Естественно, такой силой Соломон Шварц считал себя.

План был простым, из чего вовсе не следовало, что он гениален. Мы должны были объявиться в Париже за несколько дней до начала авиасалона и убедить Жаннетт Плассон уехать на неделю к родственникам. Наверняка есть у нее родственники где-нибудь в солнечной Ницце. Или туманном Гавре.

Я нужен был Соломону для страховки. Если Жаннетт наотрез откажется покинуть Париж, ее надлежит попросту похитить и продержать взаперти вплоть до момента, когда по радио объявят о катастрофе Ту-144. Он мог, конечно, просто заплатить какому-нибудь крепкому мужчине, не отягощенному комплексами. Но комплексы оказались у самого Соломона. Решившись на изменение истории, он не хотел нелепых случайностей, которые могли бы сорвать все дело, и потому в прошлом ему нужен был историк. Он выбрал меня только потому, что регулярно читал мои очерки в приложении к газете «Время».