Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Набрать высоту (рассказы)

ModernLib.Net / Юмор / Альтов Семен / Набрать высоту (рассказы) - Чтение (стр. 1)
Автор: Альтов Семен
Жанр: Юмор

 

 


Альтов Семен
Набрать высоту (рассказы)

      Семен Альтов
      Из книги "Набрать высоту" 1987
      Нарушение
      Живой уголок
      Ты глянь
      Багратион
      Паучок
      Не люди, что ли?
      Бельмондо
      Слушай меня
      Ключи
      Адреса
      Лекарство
      Женись, не женись...
      Алиби
      Джоконда
      Проездом
      Сила воли
      Змеюка
      Рецепт
      Искренне Ваш
      Удостоверение личности
      Муха
      Под лютню
      Не порть людям!
      Орел
      Знаменитость
      С блохой и без
      Длина ушей
      Разбудить зверя
      Заминированный
      Дальновидность
      Волк и семеро козлят
      Про того, кому больше всех надо
      Человек-птица
      Умелец
      Але-Оп!
      Соучастник
      Десятка
      Эстетика
      Почин
      Вечер встречи
      ПотомственныЙ неудачник
      Об Англии
      Магдалина
      Лингвист
      Шанс
      Набрать Высоту
      Памятник
      Зал ожидания
      Почему я курю
      Нарушение
      П о с т о в о й (останавливает машину). Сержант Петров! Попрошу
      документы!
      В о д и т е л ь. Добрый день!
      П о с т о в о й. Документы ваши! Права!
      В о д и т е л ь. И не говорите. Очень жарко.
      П о с т о в о й. Права!
      В о д и т е л ь. А?
      П о с т о в о й. Вы плохо слышите?
      В о д и т е л ь. Говорите громче.
      П о с т о в о й (орет). Вы нарушили правила! Ваши права!
      В о д и т е л ь. Вы правы. Очень жарко. Я весь мокрый. А вы?
      П о с т о в о й. Вы что, глухой? Какой знак висит? Знак висит какой?!
      В о д и т е л ь. Где?
      П о с т о в о й. Вон, наверху!
      В о д и т е л ь. Я вижу, я не глухой.
      П о с т о в о й. Красное с желтым наверху для чего повешено?
      В о д и т е л ь. Кстати, там что-то висит, надо снять -- отвлекает.
      П о с т о в о й. Посередине на желтом фоне, что чернеет такое
      красное?
      В о д и т е л ь. Громче, очень жарко!
      П о с т о в о й. Вы глухой?
      В о д и т е л ь. Я плохо вижу.
      П о с т о в о й. Глухой да еще и слепой, что ли?!
      В о д и т е л ь. Не слышу!
      П о с т о в о й. Как же вы за руль сели?
      В о д и т е л ь. Спасибо, я не курю. Да вы не волнуйтесь. Вон в
      машине двое. Один видит, другой слышит! А я рулю.
      П о с т о в о й. Черная стрелка направо зачеркнута. Это что значит?
      Не слышу.
      В о д и т е л ь. Вы что, глухой? Зачеркнута? Неверно, поставили,
      потом зачеркнули.
      П о с т о в о й. Вы в своем уме? Это значит, направо поворачивать
      нельзя.
      В о д и т е л ь. Кто вам сказал?
      П о с т о в о й. Я что, по-вашему, идиот?
      В о д и т е л ь. Вы много на себя берете. Куда я, по-вашему,
      повернул?
      П о с т о в о й. Повернули направо.
      В о д и т е л ь. Да вы что? Я поворачивал налево. Вы просто не тем
      боком стоите.
      П о с т о в о й. Господи! Где у вас лево?
      В о д и т е л ь. Вот у меня лево. Вот левая рука, вот правая! А у
      вас?
      П о с т о в о й. Тьфу! Хорошо, вон идет прохожий, спросим у него.
      Слава богу, у нас не все идиоты. Товарищ! Ответьте:
      какая рука левая, какая правая?
      П р о х о ж и й (вытягиваясь по стойке "смирно"). Виноватый!
      П о с т о в о й. Я не спрашиваю вашу фамилию. Какая рука левая, какая
      правая?
      П р о х о ж и й. Первый раз слышу.
      П о с т о в о й. Не иначе в сумасшедшем доме день открытых дверей.
      Какая ваша левая рука правая?
      П р о х о ж и й. Лично у меня эта левая, а эта правая. Или с
      сегодняшнего дня переименовали?
      В о д и т е л ь. А вы не верили, товарищ сержант. Видите, у нас руки
      совпадают, а у вас перепутаны.
      П о с т о в о й (недоуменно разглядывает свои руки). Ничего не
      понимаю.
      П р о х о ж и й. Я могу идти?
      П о с т о в о й. Идите, идите!
      П р о х о ж и й. Куда?
      П о с т о в о й. Идите прямо, никуда не сворачивая, и уйдите отсюда
      подальше!
      П р о х о ж и й. Спасибо, что подсказали. А то два часа иду, не могу
      понять куда! (Уходит.)
      В о д и т е л ь. Вам надо что-то делать с руками. Я никому не скажу,
      но при вашей работе могут быть неприятности.
      П о с т о в о й. И я про вас никому. Езжайте! Да, когда свернете
      налево, ну вы-то направо, там проезд запрещен, обрыв.
      Но вам туда можно.
      Живой уголок
      Началось зто семнадцатого числа. Год и месяц не помню, но то, что двадцать третьего сентября, -- это точно. Меня выдвинули тогда от предприятия прыгать с парашютом на точность приземления. Приземлился я точнее всех, поскольку остальных участников не удалось вытолкать из самолета.
      За это на собрании вручили мне грамоту и здоровый кактус. Отказаться я не смог, притащил урода домой. Поставил на окно и забыл о нем. Тем более что мне поручили ориентироваться на местности за честь коллектива.
      И вот однажды, год и месяц не помню, но число врезалось -- десятого мая 1969 года -- я проснулся в холодном поту. Вы не поверите -- на кактусе полыхал огромный бутон красного цвета! Цветок так на меня подействовал, что впервые за долгие годы безупречной службы я опоздал на три минуты, за что с меня и срезали тринадцатую зарплату, чтобы другим было неповадно.
      Через несколько дней цветок сморщился и отвалился от кактуса. В комнате стало темно и грустно.
      Вот тогда я начал собирать кактусы. Через два года у меня было пятьдесят штук!
      Ознакомившись со специальной литературой, для чего пришлось выучить мексиканский язык, я сумел создать у себя дома для кактусов прекрасные условия, не уступающие естественным. Но оказалось, что человек в них выживает с трудом.
      Поэтому я долго не мог приспособиться к тем условиям, которые создал для кактусов. Зато каждый день на одном из кактусов горел красный бутон!
      Я завязал переписку с кактусистами разных стран и народов, обменивался с ними семенами. И тут как-то, не помню в каком месяце, но помню, что двадцать пятого числа 1971 года, какой-то идиот из Бразилии прислал рыжие зернышки. Я сдуру посадил. Росло это безобразие очень быстро. Но когда я понял, что это такое, -- было поздно! Здоровенный баобабище пустил корни в пол, вылез ветками из окна и облепил стекла соседей сверху. Они подали в товарищеский суд. Мне присудили штраф в размере двадцати пяти рублей и обязали ежемесячно подрезать ветки у соседей сверху и обрубать корни соседям снизу.
      Каких только семян не присылали! Скоро у меня появились лимоны, бананы и ананасы. Кто-то написал на работу, что ему не понятно, как я на свою зарплату могу позволить себе такой стол. Меня пригласили в местком, поручили собрать деньги на подарок Васильеву и проведать его: "Как-никак человек болен. Уже два месяца не ходит на работу. Может быть, он хочет пить".
      Наверно, я путаю хронологию, но осенью, после обеда, ко мне пришел человек с портфелем. Попили чаю с банановым вареньем, поболтали, а перед уходом он сказал: "Извините, я чувствую, вы любите растительный мир вообще и животный, в частности. Я уезжаю на месяц в плавание, пусть это время Лешка побудет у вас".
      Он вынул Лешку из портфеля. Это был питон. Того человека я больше не видел, а с Лешкой до сих пор живем бок о бок. Ему очень нравятся диетические яйца, пельмени и соседка по площадке, Клавдия Петровна.
      Вскоре ко мне стали приходить журналисты. Они фотографировали, брали интервью и ананасы.
      Боюсь ошибиться в хронологии, но в том году, когда я собрал небывалый для наших широт урожай кокосов, юннаты из зоопарка принесли маленького тигренка Цезаря. В том же урожайном году моряки теплохода "Крым" передали мне в дар двух львят.
      Степана и Машку.
      Я никогда не думал, что можно так жрать! Вся зарплата и ананасы, не съеденные журналистами, шли в обмен на мясо. И еще приходилось халтурить. Но я кормил не зря. Через год я имел в доме двух приличных львов и одного тигра. Или двух тигров и одного льва? Хотя какое это имеет значение?
      Когда Цезарь сошелся с Машкой, я думал, что сойду с ума! Степан устраивал мне дикие сцены. И с горя загрыз страуса Ипполита. Зато у меня освободилась постель, потому что гнездо, которое в ней устроил Ипполит, я выкинул за ненадобностью.
      Как-то утром, принимая ванну, я почувствовал, что принимаю ее не один. И точно.
      Какие-то хулиганы подбросили крокодила!
      Через полгода крокодил принес потомство, хотя я до сих пор не пойму, откуда он его принес, поскольку был один. В газетах писали, что это "редкий случай, потому что крокодилы в неволе размножаются с трудом". А чего ему не размножаться? Я приходил с работы и в этой неволе чувствовал себя как дома!
      Один только раз я смалодушничал и, как посоветовали, оставил на ночь дверь открытой. Сказали, может, кто-то уйдет. Результаты превзошли все ожидания. Мало того, что никто не ушел, утром я обнаружил у себя еще трех кошек, одну дворнягу и соседа, от которого ушла жена. Наутро к нам попросилась женщина из сорок второй, к которой вернулся супруг, и пенсионер, который сильно страдал одиночеством. А как прикажете выставить пару с годовалым ребенком? Сказали:
      "Больше жить с тещей не можем. Что хотите, то и делайте!" Выделил им местечко около баобаба.
      И потянулся народ. Через месяц наше племя насчитывало вместе с животными пятнадцать человек. Живем дружно. Вечерами собираемся у костра, одни поют, другие подвывают тихонько, но мелодию держат все!
      Не так давно была экскурсия. Люди из другого города приехали поглядеть на наш живой уголок. Остались все, кроме экскурсовода. Она поехала за следующей группой.
      Да, однажды анонимка была. "Почему столько непрописанной живности проживает незаконно на площади тридцать три квадратных метра, а я с супругом ютюсь вдвоем на площади тридцать два квадратных метра? Чем мы хуже ихней скотины?" Мы знаем, кто писал. Это из тридцать четвертой Тонька Тяжелая Рука. Собачатся с мужем, бьются до синяков, а после говорят, что, мол, звери распоясались, к незнакомым женщинам пристают!
      Эх, спустить бы на них Цезаря со Степаном! Да ладно. Что ж, выходит, если с волками жить, так всем по-волчьи выть, что ли?
      Но что ж они делают, а? Яд на лестнице сыплют, капканы ставят. Сиволапов с рогатиной ломился в дверь, кричал: "Пусти на медведя один на один, а то накипело!" Ну, дикари!
      А у нас тихо, мирно: ты подвинешься, я сяду, я встану, ты ляжешь.
      Да, если кому-нибудь нужны семена баобаба или просто детеныши крокодила, заходите. На обмен приносите... ну, я не знаю... бусы красивые, зеркальце, топоры. И такие палочки, знаете... тоненькие... Потереть о коробочку -- огонь получается. Честное слово!
      Ты глянь
      Вась, ты посмотри какая женщина! Видал? Ножка оканчивается каблучком естественно, словно так и родилась на свет.
      Ты никогда не стоял на каблуках, Вась? Я по молодости минуту стоял, потом неделю лежал. Это прием дзюдо, стопу выворачивает. А они, смотри, на каблуках бегают! Они на них по лестнице вверх к ребенку больному. Они на каблуках вниз к начальству на ковер быстренько. На каблуках ждут, на каблуках надеются, плачут на каблуках, целуются -- живут на каблуках, Вася!
      А все ради чего? За что страдают? Чтобы ножка казалась длиннее, а спинка -- короче. И так кажется, Вася. Смотри, кругом одни ноги. Как в лесу, честное слово! Мы думаем, как бы дойти, они -- о том, как пройти.
      Вася, кто-нибудь смотрел на твои ноги? А ты на них смотрел? Правильно, твои ноги никого не волнуют. А ее ноги волнуют всех. Вишь, озираются! Она свои ножки легкие переставляет и глазом даже не ведет, потому что спинным мозгом чувствует: сзади все в порядке, мужики шеи вывернули, окосели. А ей больше ничего и не нужно, Вась! А нам нужно. Тут наша слабость и ее сила.
      А сколько еще на ней непростого на кнопочках, крючочках, шнурочках -ты бы во всем этом задохнулся, Вася, а она дышит. Причем как! Посмотри, посмотри! Слева!
      Грудь поднялась, опустилась, опять поднялась. Что делает, а? Просто она так дышит. А у тебя, Вася, дыхание перехватывает, хотя твою грудь ничего не стесняет, плевать ты хотел на свою грудь... Глянь на ее лицо, Вась! Правей!
      Ага! Ну как? Это ты побрился -- и король, а не побрился -- тоже король, только небритый. А у нее посмотри... Да не показывай ты пальцем! Достаточно, что я газетой показываю. Смотри: крем, тени, тушь, помада, румяна, тон. И все так положено, ни за что не догадаешься, где кончается лицо и начинается косметика.
      Ты никогда не красил глаза, Вася? Да они у тебя и так красные! А она каждый день глазки себе рисует. Ее глаз -- произведение искусства. Глаз женщины, это надо видеть, Вася, если она тебя в него пустит!
      Смотри, смотри, какая пошла! Не та, эта еще лучше! Ну как тебе моя? Кажется, утром так и вскочила с постели румяная, глаз под аккуратно растрепанной челкой горит. Кажется, все у нее хорошо. Спрятала неприятности под румяна, обиду по скулам вверх в стороны развела, слезы назад втянула -- и взгляд получается влажный...
      Вась, я от них балдею! Ты посмотри, пуговка у нее на блузочке вроде бы расстегнулась. У тебя расстегнулась, оторвалась -- это небрежность, Вася. А у нее на одну пуговку не застегнуто -- тут точный расчет, тайный умысел. Попробуй глаза отвести. Не можешь. И я не могу. Никто не может. А всего-то расстегнута одна пуговка. Учись, Вася!
      А ты представь, сколько на все это надобно времени. И где его взять? Ведь в остальном у нас все полы равны. Материальные ценности создают наравне, вот этим вот пальчиком с гладеньким ноготком. А в свободное время рожают в основном они,
      Вася. Я узнавал -- они! И кормят нас они, и Софья Ковалевская при всем том была женщиной. Когда успевают? Да, зато им бриться не надо! Это ты прав. Это они себе выбили.
      А кто еще станет слушать нас, почему мы не стали, кем могли, а стали, кем стали, и кто виноват -- всю эту ежевечернюю тягомотину слушают они, одной рукой стирая наши рубашки, второй стругая картошку, третьей воспитывая наших бездарных детей.
      А после всего кремом почистив зубы, а пастой покрыв лицо, падают замертво в постель, где бормочут спросонья одно: "Гражданин, вы тут не стояли!"
      Вот так годами терпят нас и живут рядом с нами, ни разу толком не изменив, храня верность черт знает кому!
      И при этом еще норовят одеться по моде. Да! Ты знаешь, что такое "модно", Вась?
      Когда надето оба носка, причем одного цвета? Сильно сказано.
      А у них журнальчики, выкройки. Ночами чего-то шьют, плетут, вяжут, либо пытаются подогнать фигуру под то, что достали.
      А для чего они муки терпят? Что им надо? А надо им всем одного: семьи, гнездышка, плеча надежного рядом.
      И снится им сказочный принц вроде тебя, Вася!
      Багратион
      Началось это той проклятой осенью, когда я покупал помидоры. Продавец швырял в миску гнилые, я мигом выбрасывал, на красные менял, он красные менял на гнилые, и в такой азарт вошли, что он начал швырять красные, а я сдуру менял на гнилые!
      И тут очередь сзади взвыла: "Если первые выбирать начнут, последним только на расстройство желудка останется. За красный обязан гнилой съесть, не подавишься, не Рокфеллер!!"
      То ли оттого, что Рокфеллером обозвали, то ли от запаха гнили -организм затрясло. И слышу крик свой сумасшедший: "Перекусаю всех в порядке очереди! Почему за свои деньги гнилью питаться должен?!" И помидорами как зафугачу в очередь! Думал, все, убьют! Нет. Молчат, облизываются, сок томатный с лица убирают. Поняли: раз человек один против очереди пошел -- сдурел. С ним лучше не связываться.
      Я теперь больше часу в очереди не жду. Час -- все!
      Зашел тут в пельменную. Вижу, очередь в кассу на месте марширует. Оказывается, кассирша пельмени за кассой лопает. Кто-то интеллигентно так ее спрашивает:
      "Простите, вы в другое время пообедать не можете?" Кассирша отвечает сквозь пельменю: "А ты?!" И вся очередь хором считает, как при запуске ракеты, сколько ей осталось: "Три, две, одна! Наелась!"
      Наконец выбил я пельмени, к повару с подносом подхожу, говорю: "Приятного аппетита! Позвольте пару пельменей, горчица с собой. Кушать хочется... Больше так не буду!"
      Повар отвечает: "Пельмени кончились только что. А мясо в них -- еще утром". А у самого фигура такая -- глупо спрашивать, где мясо из пельменей. И тут, не знаю отчего -- то ли пельмени в голову ударили, то ли... Словом, хватаю повара за грудь, горчицей намазываю, кричу: "Уксусом полью, съем с потрохами!" Через минуту ел то, что в жизни не кушал, а повар каждый день.
      Но знаете что странно? Когда ты с ними по-нормальному, с тобой -- как с идиотом. Как только идиотом прикинулся -- все нормально!
      Мне тут сосед, дядя Петя, говорит: "Я во время войны города приступом брал. А тут бумажку подписать -- тоже приступ, но сердечный. Подпиши, Барклай, будь человеком. Ты все теперь можешь".
      Ну, Барклай, потому что, когда зимой паровое отключили, я добился, чтобы мне, как участнику Бородинского сражения, включили. Пришлось Барклаем де Толли прикинуться. А вообще-то меня Толей зовут. Толя, и все. Я им писал, звонил, ждал. Ничего.
      Но когда я в жэк на табуретке ворвался: "Шашки наголо! Первая батарея к бою!
      Даешь паровое!" Они сразу: "Все дадим! Успокойтесь, товарищ Багратион! Но скажите Кутузову, чтобы больше не присылали!"
      И я подумал: что будет, если все чуть что на табуреты с шашками повскакивают?
      Это уже не Бородинское сражение -- Ледовое побоище начнется.
      К тому же выходить из себя все легче и легче, а вот обратно в себя -все трудней. Тут как-то из себя вышел -- вернулся, все от меня ушли. Жена, рыбки из аквариума.
      Если вдруг кого-то из них увидите, передайте: я таблетки принимать начал и снова тихий-тихий. Вчера помидоры купил -- одна гниль, а я съел и ни звука.
      Паучок
      Первый раз его увидел, чуть не раздавил, пакость ползучую! Хорошо, вспомнил: увидишь паука -- получишь письмо. Примета международная. А что там в этом письме? Все что угодно! Не-ет, от греха подальше.
      Да что мне, жить надоело? Какая-нибудь женщина одинокая напишет, отвечу: "Здесь такой не проживает", переписка начнется, потом как честный человек женюсь, дети, крики. Инфаркт! Тьфу-тьфу-тьфу!
      Нет-нет, обойду паучка бочком-бочком -- не видел. А то еще придет письмо:
      "Явиться в суд свидетелем". А сами посадят. Точно! Как докажу, что я не крал?
      Кто-нибудь видел, как я не крал? И десять лет с конфискацией того, чего нет. А как докажешь, что все честным путем? Хорошо, чеки храню на всякий случай!
      А какой махонький был. Дал ему мушку. Ешь, ешь! Как он набросился! Молочка налил. Выпил. Пузанчик мой. Расти большой! Все вдвоем веселее... Зверушка моя.
      Харитон.
      Ты ничего не видел, тебя никто не видел. Вот на работу пятнадцать лет хожу без опозданий, а кто меня видит? Не приду, кто заметит? Умру, кто заплачет? Ни души! Полная независимость! Верно, Харитоша? Ешь плавленый сырок, ешь ты его мягкого.
      Или, как тогда, помнишь: счет за международный разговор. Международный! С
      Будапештом, главное! А у меня никого в Голландии нету. Кто-то наговорил на шесть рублей с иностранной разведкой, а мне расплачиваться?! Слава богу, телефона нет, наотрез отказался -- от греха подальше! Еще попадут не туда, спросят: "Как поживаете?" Скажу: "Хорошо" -- тут же слетятся, как мухи на мед, тут же! Отвечу: "Плохо" -- приедут выручать. Двери выломают, ты ж их не знаешь!
      И с песней, гитарой, подругами. И я проболтаюсь. Не знаю о чем, но если с подругами, -- все может быть.
      ...Дай лапку, дай! Молодец! Вот тебе сахарку. Нет, варенье малинку нельзя! Что ты! На черный день. Говорят, от простуды хорошо. Вот простудись -- полакомимся.
      ...Главное, кто письма пишет? Те, кому делать нечего.
      Мне тут на работе письма приносят, ну, передать чтобы. А я сначала погляжу. Так один пишет -- изобрел капли какие-то. "Три капли -- и тебе хорошо. Четыре -- мама здорова. Пять капель -- и полетел". Каково? А вдруг действительно, пять капель и... Ведь все разлетятся! Потому я все в стол. Раз им не ответишь, второй, а на третий год они писать перестанут. Вот так. От греха подальше.
      И все чудненько. Домой придешь, паутинку раздвинешь, Харитоша навстречу, об ноги трется. Харитоша! Харитоша хороший! Дай за ухом почешу. Где оно у тебя? На шоколадку, грызни!
      Хорошо дома. Вроде ничего нет, зато все честным путем. А когда честно, ничего не страшно. В универсаме сумку настежь -- проверьте! Ничего нет! Чист! В проходной -- проверьте сверху донизу. Обыщите при людях. Пусть все видят. Гол как сокол! И сколько у нас таких соколов. В трамвае абсолютно спокоен -- есть билет. Ну, проверьте билеты! Нет, вы проверьте! Не контролер? Неважно. Давайте друг друга проверим по-товарищески.
      А пианино куплено по случаю. За двадцать рублей. Сядешь вечером, крышку откроешь, на клавиши нажмешь... и тишина! Струн нету, только корпус. А мне много не надо. Люблю посидеть за пианино...
      Вот оно, наше гнездышко: ни шума, ни света. Не тянет, не дует. Дверь обита.
      Окна ватой, уши ватой. Сказка!.. Кстати, давно хотел сказать, паутинку бы в уголок надо. Всю комнату опутал! Кто здесь хозяин? Я или ты? То-то. А гамачок кто сплел? Ты? Спасибо, не ожидал! Ой, как раскачивается!
      А кровать единственную зачем разломал? Чего ты распсиховался, Харитон? Кто не кормил? Я? А куру кто умял? Пюре с маслом я приговорил? Ну ты даешь!
      Чего коленца выделываешь? Плясать? С какой... Письмо? Мне? Нет никакого письма!
      Адресат выбыл! Паучка не видел -- не положено никаких писем. Примета такая международная. Кто-то паука угробил, а мне письмо? Дудки! Законы знаем! Высунем письмо обратно под дверь. Нету нас.
      ...Что ты суешь? Муху? С ума сошел? Как вы ее едите? Тьфу! Гадость! А ножка ничего.
      Слушай! А вдруг в письме что-то хорошее? Мало ли, вдруг кто-то поздравил, я не знаю с чем... Или пожелал, я не знаю что...
      Нет! Лучше не рисковать! Ну их, эти письма! Еще мухи есть? Что ты все себе да себе?
      ...Ну, поужинали -- и спать. Задерни щелочку паутинкой, свет падает... А то бы прочли письмо, век не выпутались... Подвинься ты! Паутинку-то сбоку подоткни, дует...
      Что ж там было такое в письме, а? Интересно, что за сволочь написала? Так никогда и не узнаем. Можем спокойно спать...
      Не люди, что ли?
      Построили -- отсюда будет остановки три -- дом. Кирпичный, двенадцатиэтажный, лоджии, лифт, скворечник на крыше -- все удобства! К назначенному времени новоселы подъехали с узлами, мебелью, детишками. Ключами брякают, ждут, когда строители с последним мусором из подъезда выметутся.
      И тут какой-то пацан как завопит: "Мама! Этажей-то одиннадцать!" Как -- одиннадцать? Двенадцать должно быть! Считать не умеешь, второгодник!
      Посчитали -- одиннадцать! Как получилось? Кто обсчитался? Тьфу ты!
      Дом-то, будь он неладен, кооперативный оказался. Председатель кооператива жильцам популярно объясняет: "Граждане, фактическое недоразумение. Маленькая недосдача. Ну не хватает одного этажа". Квартиросъемщики в крик: "Чьего именно этажа нету?" А черт его знает! Нижние жильцы орут: "Ребенку понятно, двенадцатого не хватает. На одиннадцатом все кончается". Верхние в обратную сторону глотки рвут: мол, двенадцатый как раз на месте, на нем крыша держится, бестолковые люди! А первый в запарке пропустили, прямо со второго начали.
      Словом, крик, гам, потому что жить всем хочется.
      Кто-то предложил: "Одиннадцать этажей, слава богу, есть, как-нибудь поместимся, не бароны". И с возгласами "ура" жильцы на штурм бросились.
      Вы не поверите -- поместились! То есть, народ по ордерам на двенадцать этажей в одиннадцать втиснулся, и без крови, а с пониманием. Не люди, что ли? Никто ж не виноват, что накладка случилась. К тому же площади открылись необитаемые.
      Подвал побелили, поклеили -- та же квартира отдельная. Правда, ходить согнувшись приходится. Так и на этажах от радости высоко не подпрыгнешь.
      Спустили в подвал -- по их просьбе -- всех с новорожденными. Внизу горячей воды хоть залейся, а на верхние этажи по-разному доходит. Так что купай дите, стирай с утра до вечера. К тому же детишки в подвале кричать перестали. Нет, может, они и кричат, но насосы так гудят -- ничего не слышно!
      Пара добровольцев-моржей объявилась. Сказали: "Мы в проруби свободное время проводим -- пошлите нас на крышу". А на крыше у них просто гнездышко получилось. Летом вообще рай! В квартирах жара, мухи, а у них ветерок, аисты из рук кушают. Не только из рук -- все поклевали. Ручная птица, куда от нее денешься? Зимой, оно, конечно, прохладней, даже когда листовым железом укроешься. Зато ни в одной эпидемии не участвовали. На этажах грипп, температура под сорок, а у них всегда нормальная. Плюс десять в тени под мышкой. Организовали на крыше группу здоровья. Детей с детства приучали босыми по снегу, внезапное обливание ледяной водой -- такие орлы вымахали, ничего не страшно, в любом доме жить смогут!
      Ну, тут разные разговоры пошли, мол, одни в подвале ютятся, а другие себе весь чердак отхватили, кур разводят, тараканьи бега... А остальные не люди, что ли?!
      И придумали, что не будет в доме как бы одного блуждающего этажа. То есть в январе не будет как бы первого, в феврале -- как бы второго, и так далее. А в июле всем домом в отпуск. На год очень удобный график получился, очень. А кто, значит, в таком-то месяце оказался безэтажный, -пожалуйста, заходи в любую квартиру, живи себе. Это все рыжий жилец придумал, с третьего этажа. Если вверх подниматься. А если сверху спускаться, то, он значит... с четвертого? Ну неважно! Важно то, что каждый месяц жильцы как бы обмен совершали, вверх-вниз по дому ездили. Так что претензий ни к кому никаких.
      Опять-таки лифт. Пропадала площадь? Пропадала. А там, если кто в лифте был, знает: светло, тепло, зеркало висит. Что еще надо, когда люди любят друг друга?
      Одна женщина в лифт вошла -- ах! Целуются! Она в крик: "Прекратите хулиганить!
      Дома не можете?" Они ей отвечают: "Вы, наверно, не местная, в гости к кому-то пришли? Дома не можем. У нас там живут Никитины до марта месяца. А мы только поженились, еще целоваться хочется. Вот правление и выделило на медовый месяц отдельную жилплощадь. А вам нехорошо! Что же вы к посторонним людям в лифт без стука врываетесь?" И написали на лифте: "Васильевым стучать три раза!" Здорово устроились, правда? Свадебное путешествие: лифт вверх-вниз! А молодым что еще надо? Ну и, конечно, мальчик у них родился. Крупный. Четыре пятьсот! Лифтером назвали. В честь мастера по ремонту лифтов, он к ним заглядывал.
      Опять же воспитательная работа наладилась. Слесарь один жил -попивал, жену побивал. В нормальных условиях бил бы ее до последней капли крови, так ведь? А в этом доме жену его в пятьдесят вторую переселили, к врачу. А к нему на пятнадцать суток вселили одну милую женщину, ядрометательницу. Он по привычке замахнулся -- ну, она и метнула его. Где он приземлился, неизвестно. Через три дня вернулся -- другой человек: в жене души не чает, пить бросил, только заикается вежливо.
      Официантка одинокая, можно сказать, счастье свое нашла. Ну, принесет в дом с работы остатки, а есть-то самой надо. А одной все не съесть. Продукты выбрасывала, тосковала. А к ней как-то сосед с собачкой на запах зашел. Уже есть веселей! Другой на звон ножей, вилок забрел, тот, что на заводе шампанских вин работает. Ясно, зашел не с пустыми руками. И потянулся народ, кто с чем. А все где-то работают. Кто с конфетами, кто с лекарствами, кто шпингалеты на окна тащит, кто бенгальские огни! И когда вместе сложились -- праздник вышел. И все тихо, мирно, потому что и милиционер где-то свой проживает. Никого вызывать не надо. Словом, хочешь не хочешь -- одной семьей зажили. Все общее стало: и радость и горе. А когда все поровну, то на каждого горя приходится меньше, а радости больше.
      Бельмондо
      Бунькин совершал обычную вечернюю прогулку. Неспешно вышагивал свои семь кругов вдоль ограды садика, старательно вдыхал свежий воздух, любовался желтыми листьями и голубым небом. Внезапно что-то попало Бунькину в глаз. Вениамин Петрович старательно моргал, тер веки кулаком -ничего не помогало. А к ночи глаз покраснел и стал как у кролика.
      Сделав примочку со спитым чаем, Бунькин лег спать. Утром он первым делом подошел к зеркалу, снял повязку и обнаружил в глазу странное пятнышко.
      -- Уж не бельмо ли? -- испугался Вениамин Петрович. -- Сегодня же пойду к врачу.
      На работе его так загоняли с отчетом, что он забыл про бельмо, а когда вечером вспомнил, не хватило сил подняться с дивана. К тому же болевых ощущений не было. "К врачу завтра схожу", -- думал Бунькин, разглядывая глаз в зеркальце.
      Пятнышко стало больше и красивее.
      -- Когда в ракушку попадает песчинка, вокруг нее образуется жемчужина. А вдруг у меня то же самое? Вот был бы номер! -- хмыкнул он.
      -- Жемчуг или бельмо? Эх, мне бы чуточку жемчуга, -- бормотал Вениамин Петрович, укладываясь в постель.
      Снились ему ракушки. Они раскрывались, как кошельки, и ночь напролет из них сыпались золотые монетки.
      Утром Бунькин увидел в зеркальце, что пятно округлилось. На свету оно нежно переливалось всеми цветами радуги.
      "Неужели жемчужина? -- всерьез подумал Вениамин Петрович и присвистнул: -- Что же делать? Пойдешь к врачу -- удалят. Дудки! Грабить себя никому не позволю!"
      После работы Бунькин пошел не к врачу, а в ювелирную мастерскую. Старенький мастер прищурил в глазу свое стеклышко и долго вертел в руках голову Бунькина.
      -- Странный случай, -- прошамкал ювелир. -- Или я ничего не понимаю в драгоценностях, но -- даю голову на отсечение -- это не подделка, а настоящий жемчуг! Это...
      -- А сколько за него дадут? -- перебил Вениамин Петрович.
      -- Трудно сказать. Ведь это не речной жемчуг. И не морской. Но рублей пятьсот за такой глаз я бы дал не глядя...
      Дома Бунькин долго разглядывал через лупу свое сокровище, щедро увеличенное и отраженное в зеркале. Потом сел за стол.
      -- Так. Значит, пятьсот рублей у нас есть. -- Вениамин Петрович взял бумагу. -- Пятьсот за три дня. Но она же еще расти будет. Вот это зарплата! -- Бунькин начал складывать столбиком.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7