Цветы Сатаны

Какого черта Дебра назвалась ее фамилией? Случайно вырвалось, чтобы обмануть полицейского? Не похоже, раз она сохранила свое имя. В таком случае…

По пути домой Рой Жордан не переставал думать о досье девушки, где наверняка был записан ее адрес. Скорее… скорее… Завтра же он отправится к этой Деборе Джеймс.

19

Рокайлем в деревне привыкли называть «Могилу Адониса», представлявшую собой большую многоярусную клумбу. Ярусы уступами располагались по склонам холма и были художественно укреплены рядами камней, напоминающих о том, что этот величественный цветник создан руками человека.

Дебра очень любила посидеть у клумбы на закате дня. Днем растения пышно цвели, являя взору сверкающую симфонию красок. С наступлением вечера они как будто светились в сумерках, отдавая накопившееся тепло и солнечный свет. Тогда и крайние деревья сада начинали странно мерцать фиолетовым, желтым, сиреневым, кремовым, розовым. Когда же цветы один за другим «гасли», они в темноте начинали испускать особенно сильные ароматы, словно напоминая о своем присутствии.

Дебра могла бы найти их с закрытыми глазами. Сойдя с веранды, она попадала в благоуханные потоки. Пьянящий запах лилий, более мягкий — жимолости… Для нее это было лучшее время суток. Иногда она не задумываясь опускалась на колени, чтобы полной грудью вдыхать изумительные ароматы. Питер, зная о пристрастиях молодой женщины, уважительно относился к ее маленькому личному счастью. Он не колеблясь откликался на просьбу Дебры побыть с ней около клумбы. Казалось, что цветы возбуждали чувственность, так как они никогда не уходили от нее, не обменявшись страстными поцелуями. Не явился исключением и этот вечер. После некоторого молчания Питер проговорил:

— Вы сегодня такая романтичная, дорогая Дебора Джеймс!

— Питер, прошу тебя! Такие шутки не по мне!

— Допускаю, но отныне это твое настоящее имя. Мы не зря старались. Сегодня тебе даже пришло письмо из агентства недвижимости Торквея, в котором выражается сожаление по поводу расторжения договора аренды квартиры!

— Ты уже начал вскрывать мои письма!

— Конечно, ведь мы скоро станем одним целым… Если ты, разумеется, еще не передумала…

— Что за вопрос, Питер, все решено!

— В любом случае мосты сожжены и обратного хода нет. Мы скоро соединимся в радости и горе!

Поднявшийся ветерок зашелестел листвой. Дебра подавила возникшую было дрожь и сжала руку своего спутника.

— Не знаю почему, — поеживаясь, произнесла она, — но эта формула всегда казалась мне немного зловещей… Пошли в дом, стало свежо.

Они сразу поднялись в «комнату Виолетты», уже вычищенную, отмытую и избавленную от лишних вещей. После обнаружения страниц, написанных рукою покойной, Дебра и Питер решили передохнуть, прежде чем продолжать поиски, чтобы, как и любые новые владельцы, получать удовольствие от благоустройства жилища и различных переделок. Но в этой комнате они старались воссоздать прошлое, придать ей первоначальный вид. Им помогла советами миссис Миллер, когда-то не раз бывавшая в ней.

Псише вместе с туалетным столиком и комод остались на своих местах. А вот сундуки, корзины, картонки вынесли, после чего по-новому стала смотреться кровать с балдахином, различные подставки для многочисленных горшочков и ваз — от самых скромных до массивных, вроде мраморной раковины в романском стиле с рельефными гроздьями винограда.

А вообще украшенная орнаментами мебель, сиренево-фиолетовый цвет тканых обоев, весь стиль комнаты соответствовали внешнему виду дома. Здесь чувствовалась старомодная элегантность, несколько тяжеловатая, но взывающая к мечтательности. Недаром на Виолетту снисходило вдохновение в этом странном мирке. Короче говоря, здесь не хватало только ее, хотя ее присутствие ощущалось во всем. Впрочем, ни одна беседа новой четы не проходила без упоминания о ней. Чему способствовали и обнаруженные на задней поверхности зеркала нарисованные гуашью тюльпаны, окруженные любопытной надписью: «Посеянное зло дает всходы и расцветает…»

— По поводу автора нечего и сомневаться, — прокомментировал это открытие Питер. — Почерк знакомый. Только почему она написала это именно здесь?

— Должно быть, привычка у нее была такая. Прибираясь, я находила надписи в разных скрытых местах… их невозможно прочитать. Кто-то пытался все стереть. Может быть, ее муж…

— Что, у него была уйма времени? Да и к чему стирать это? Вот разве что кто-нибудь другой, уже после… А впрочем, не важно. Как ты думаешь, что она хотела этим сказать?

— Не хотелось бы тебя разочаровывать, Питер, но, по-моему, это похоже на способ оправдать Яна Гарднера, приписать безумные преступления проклятию, нависшему над этим домом.

Вена тотчас набухла на виске Питера.

— Я, должно быть, плохо вас понимаю, — сухо произнес он.

— Кого это «нас»?

— Тебя в первую очередь и всех, кто продолжает верить в виновность Яна Гарднера!

— Ax нет, Питер, ты заблуждаешься! У меня никогда не было определенности в этом вопросе. Я просто рассуждаю вслух.

— Тогда порассуждаем вместе. Вспомни, что тебе привиделось: дух Виолетты явился, чтобы взывать о мщении, чтобы назвать ее убийцу, показать, где находится разоблачающая его улика. Было бы это иначе, если бы речь шла о ее муже, виновном в глазах всех? Приговоренном к изгнанию! Он, можно сказать, за все заплатил сполна!

Поправляя вазы возле портрета, Дебра задумалась, прежде чем ответить:

— Она, может быть, хотела мести настоящему виновнику!.. Ну ладно, допустим. Так и быть: ее появление вызвано чувством явной неудовлетворенности из-за того, что истинный виновник не наказан…

— Хорошо, дорогая. Рад слышать это от тебя. Итак, поразмышляем… Вполне нормально, что Виолетту беспокоит присутствие мужа в списке подозреваемых, но что ее особенно пугает, так это весь список, где стоят фамилии в основном близких ей людей, как, например, полковника или Фреда Аверила, о которых мы теперь знаем, что они были даже слишком близки!

— Ты думаешь, что виновен один из ее любовников?

— Да! То ли в припадке безумия, то ли из ревности, но один из них отнял у нее жизнь, я в этом уверен!

— В таком случае нелегко разоблачить его. Пока что мы знаем двоих — можно добавить к ним и профессора Симпсона, — но ты понимаешь, что могут быть и другие, не так ли?

Питер пожал плечами:

— Да… В конце концов, Глэдис Аверил, возможно, и правильно выразилась, хоть и грубовато. Если уж Виолетта Гарднер испытывала неутолимую жажду к любовным приключениям, как следует из того, что нам известно, то список подозреваемых значительно удлиняется. В ту пору ее любовником мог быть любой мужчина от восемнадцати до пятидесяти лет. В наше время этим людям от тридцати пяти до шестидесяти семи…

— Иначе говоря, любой зрелый мужчина Марфорда… Если только он за эти годы не уехал.

Питер озадаченно поскреб затылок:

— Да, задачка… Но скоро у нас будут более убедительные доказательства.

— Откуда?

— Да хотя бы из оставшейся части дневника! Мы ведь нашли лишь несколько страниц! Нужно прочесать остальные помещения на этаже. Не считая чуланов!

— Только не сегодня! — сдерживая зевок, сказала Дебра.

Питер молчал. Заложив руки за спину, он ходил взад-вперед по комнате.

— Не сердись, Питер. У нас еще есть время…

— Я вовсе не сержусь. Я только что подумал о вырванных страницах. Это мне кажется плохим знаком. Обычно второстепенное выбрасывают, когда хотят сохранить самое интересное.

Дебра подошла к нему, взяла под руку.

— Я уже думала над этим. Но не стала тебе говорить.

— Но кто мог это сделать и зачем? Сама Виолетта, прежде чем сжечь остальное? Или наоборот: она посчитала эти страницы малозначащими, вырвала их и, положив в конверт, чтобы потом уничтожить, забыла про него.

— Может быть, и так. Но можно представить и другую причину: она и в самом деле была убеждена в виновности мужа и не хотела оставлять следов своих подозрений.

— Возможно, ты права. Но если только все обстояло именно так, то она ошиблась, поскольку теперь мы знаем, в каком направлении вести расследование, где искать зло.

— Погоди-ка! Ты навел меня на мысль о племяннике Аверила!

— Ричард Вест, искатель подземных вод, который в прошлый раз морочил нам голову и предлагал отыскать злые силы, скрывающиеся в нашем доме?

— Да, я и забыла тебе сказать, — он придет завтра. Собирается полностью осмотреть и прощупать наши владения. Уже несколько человек говорили мне о нем. Кажется, у него есть способности!

Дебра остановилась перед псише, критически осмотрела свое отражение.

— Сгораю от любопытства… Интересно, что он у нас найдет?

20

19 июля

Доктор Рой Жордан с трудом сдерживал раздражение. Это была его третья попытка. В первый раз он позвонил в дверь квартиры Деборы Джеймс около девяти утра, потом — в полдень. Сейчас уже шесть вечера, и никто не отвечает. Куда делась эта девица? Уехала в отпуск?

Потеряв терпение, психиатр спустился по винтовой лестнице в небольшой мощеный дворик. Там за большим открытым окном он заметил мужчину, писавшего красками на холсте. Был тот примерно одного с ним возраста, но выглядел моложе из-за довольно длинных волос, непринужденных движений, некоторой развязности. Художник, казалось, весь ушел в работу, хотя и чувствовалось, что время его не поджимает. Поэтому он без малейшей досады оставил свои кисти, когда его окликнул Рой, и неторопливо, широко и спокойно улыбаясь, подошел к окну.

На вопрос, знаком ли он с жилицей с последнего этажа, мужчина, подбирая слова, ответил:

— Знаком — не то слово, потому что вижу я ее крайне редко. Мисс Джеймс — особа весьма необщительная, а сам я очень непоседлив. Впрочем, это удел почти всех живущих в меблированных комнатах, как правило, безработных, полуночников и любящих кутнуть… Вы, конечно, понимаете, что я хочу сказать…

— Конечно.

— Так что вам повезло, что вы застали меня дома и я в некотором роде могу удовлетворить ваше любопытство… Дело в том, что я случайно встретил мисс Джеймс в начале недели.

— Вот как? — оживился психиатр. — Она была одна или с кем-то?

— С кем-то, — подмигнув, ответил художник.

Жордан почувствовал, что везение переменчиво, и с долей ревности приготовился к тому, что художник сейчас начнет в лестных словах описывать Дебру.

— Каков он, ее спутник?

— Ему лет сорок, симпатичный… Она представила его как своего жениха и даже уточнила, что они вот-вот поженятся.

Разочарованный, Рой Жордан поинтересовался, не приходила ли к ней в последнее время какая-либо подруга.

Художник покачал головой:

— Нет… Понимаете, я редко здесь бываю, поэтому затрудняюсь вам ответить.

— Случайно не знаете, когда вернется мисс Джеймс?

— Нет. И меня очень удивило бы, если бы она вернулась. Думаю, она уже живет у своего жениха. Ну а что касается ее квартиры, то я встретил сегодня кое-кого из агентства недвижимости, а это значит, что квартира, судя по всему, скоро будет сдаваться.

— У вас есть адрес этого агентства?

— Да, разумеется, агентство у нас одно! Вы найдете его на Торби-роуд, как раз перед парком.

Жордан записал, затем на всякий случай достал фотографию Дебры и показал ее художнику. Тот посмотрел, улыбаясь, и заметил:

— Ничего себе девочка!

— Это моя жена, — процедил психиатр. Художник удивленно приподнял бровь:

— Ваша жена? Но… точь-в-точь мисс Джеймс!

— Знаю. Они похожи, и не только внешне. Потому-то и подружились.

Художник озабоченно почесал в затылке.

— Тогда вполне возможно, что я встретил именно ее и принял за мисс Джеймс. Сходство поразительное!

— Не будем преувеличивать! Лица у них все-таки не две капли воды.

— Да, для вас быть может, раз вы ее муж! Но для меня… Во всяком случае, именно это лицо я и видел в тот день… Она спускалась под руку со своим женихом.

Рой Жордан отправился в агентство недвижимости, однако офис оказался закрыт. Ко всему прочему на приклеенном к двери объявлении было написано, что в связи с непредвиденными обстоятельствами офис не будет работать и два последующих дня. Так что ему пришлось уйти несолоно хлебавши. Опять нахлынуло раздражение, нетерпение, в голову полезли нехорошие мысли.

21

В тот день Питер Сатклиф уехал рано. Он собирался купить в Лондоне кое-какие инструменты и строительные материалы. Одним словом, все, что он не нашел в местном магазине, хотя и заходил в него почти ежедневно. Однажды Дебра, забывшая что-то купить, столкнулась с «мужем» в этом москательно-скобяном аптекарском магазинчике. Она тогда мгновенно почувствовала себя посторонней, чужой, незаконно вторгшейся на чужую территорию: Питер оживленно беседовал с дочкой хозяйки, а та вовсю глазела на него, как на мессию собственной персоной. Дебра вспомнила, как застыла ангельская улыбочка Кэтлин, едва та заметила ее. И тотчас же она почувствовала охвативший ее приступ ревности, которой никогда прежде не испытывала. Рой Жордан ни разу не давал повода к подобному чувству. Она же, наоборот, желала после их скоропалительной свадьбы, чтобы он завел интрижку с какой-нибудь хорошенькой секретаршей.

На этот раз Дебру охватило странное чувство совсем другого рода. Еще до полудня в дверь позвонил Ричард Вест. Открыв, она увидела молодого человека с юношеским лицом и серьезным взглядом. У нее сразу возникло впечатление, что они немного похожи друг на друга. Одного роста, оба с налетом разочарованности в глазах, оба не слишком разговорчивы и, кажется, даже ровесники: еще раньше его дядя заметил, что ему двадцать четыре года, как и ей.

Ричард тоже, казалось, смутился. Немногословно он поведал о своих планах. В первую очередь он хотел бы поискать источник вокруг дома, потом заняться неблагополучными зонами во всей усадьбе и обследовать дом внутри. Дебра предоставила ему свободу действий, а сама устроилась на веранде, поглядывая, как тот манипулирует то с веточкой орешника, то с маятником. Не желая казаться чересчур любопытной, она взяла журнал, но глаза ее оставались прикованными к молодому человеку, к его русым волнистым волосам, поблескивавшим на солнце в глубине сада. Потом вдруг глаза ее стали неподвижными, как у слепой. Солнечные лучи, еще падавшие на крышу веранды, заиграли на квадратиках окон, и те отсвечивали.

Давно уже Дебра не видела желтых кругов. Появление их она всегда воспринимала как угрозу — шестое чувство предсказывало опасность. Пока что эти световые круги еле обозначались в виде золотистых ореолов, рождавшихся тут и там на стеклянных поверхностях. Значит, непосредственной угрозы еще не было. И тем не менее этим не стоило пренебрегать, так как из предыдущего опыта она знала, что раз уж круги появились, жди беды. Маленький желтый сигнал вскоре начал разрастаться, дробиться, превращаться в мечущиеся светящиеся наплывы… Жадные завитки, сплетение желтых лиан, готовых схватить, обвиться, обмотаться вокруг нее, словно паутина вокруг мухи, железным обручем сжать грудь так, что нечем будет дышать.

Но откуда исходила опасность? От этого дома с мрачным прошлым? От кого-то из жителей деревни? От полиции, которая, должно быть, все еще разыскивала ее? От Роя Жордана? Этого Дебра не знала. Она просто всем нутром ощущала затаившуюся угрозу, подстерегавшую ее. Пара желтых жестоких глаз смотрела из бездонной пропасти ее страхов.

Погрузившись в тревожные размышления, молодая женщина мысленно перебрала знакомые лица, стараясь омолаживать их. Вопрос возраста казался ей самым важным. Она попыталась представить себе любовников Виолетты того времени. Полковнику, рано ушедшему в отставку, тогда должно было быть пятьдесят лет, что укладывалось в «разумные пределы», определенные Питером. Дебре легко было видеть его в роли любовника, поскольку он был мужчиной с характером, еще крепким. Фреду Аверилу тогда было лет тридцать, а профессору Симпсону около сорока… Время, должно быть, изменило этих двоих больше, так как они с трудом представлялись ей в объятиях пылкой красавицы Виолетты.

Имена, фамилии, лица, годы в веселом хороводе кружили в мозгу Дебры.

Виолетте, когда она погибла, было полных двадцать пять лет. Яну Гарднеру было столько же, примерно столько же было и Дорин Маршал, а также Питеру.

Дебра улыбнулась при мысли, что играет со временем, присвоив себе функции Великого Часовщика. Она постаралась представить Питера в двадцатипятилетнем возрасте и подумала, что было бы, если бы они встретились тогда. Нет, ничего бы не было — тогда ей было семь лет. Если бы прибавить еще десять, получилось бы семнадцать: возраст этой Кэтлин Маршал. А это уже кое-что значит… Но, подумав о дочери хозяйки москательного магазинчика, она сразу прогнала эту мысль.

Она вернулась к первоначальному варианту, попытавшись представить себе Питера двадцатипятилетним. Почему-то ей казалось, что он не очень изменился. Во время их первой встречи на этой самой веранде в нее будто ударила молния, называемая «любовью с первого взгляда», показалось, что перед ней возник очаровательный принц ее мечты: нет, не юноша, но уверенный в себе, знающий толк в жизни мужчина… Нет, решила Дебра, омолаживать его ни к чему.

В полдень она предложила Весту перекусить вместе с ней. Молодой человек засмущался, но принял предложение. За столом оба молчали. Наконец Дебра поинтересовалась, как продвигается работа. Он ответил, что не обнаружил нового источника. Что до остального, то он только что приступил к поискам. Ричард надеялся закончить их к концу дня.

Всякий раз, встречаясь взглядом с его глазами, Дебра чувствовала, что ее небольшая надежда тает, как снег под солнцем, и с большим облегчением встала из-за стола, когда окончилось это сидение тет-а-тет. Она еще немного побыла на веранде, потом погуляла в саду, набрала цветов для многочисленных ваз в комнате покойной. Несколько раз поднимаясь и спускаясь по лестнице, она спросила себя, увидит ли вновь когда-нибудь призрак Виолетты. При мысли об этом она улыбнулась, несомненно, приободренная дневным светом.

Дебра была счастлива, когда к пяти часам пополудни возвратился Питер. Они собрались пить чай на веранде. Вскоре пришел Ричард Вест. Его угрюмое лицо не предвещало ничего хорошего, а впрочем, оно редко было веселым.

Питер, бывший в хорошем расположении духа, пригласил его за стол и поинтересовался, какой тот вынес приговор.

Молодой искатель долго молчал, словно не решаясь заговорить, потом произнес:

— Поработал я добросовестно.

— Мы в этом ни секунды не сомневались!

— Я старался не принимать в расчет дурную репутацию этих мест.

— Знаете ли, Ричард, — добродушно заметил Питер, — мы и не ожидали чуда. Заяви вы нам, что наш дом — нечто вроде Олимпа, окруженного розовыми облаками и заселенного богами, вы бы подмочили свою репутацию, о которой отзываются весьма неплохо.

— Рад, что вы так все воспринимаете.

— Итак, слушаем вас, Ричард. Но предупреждаю: я могу переставлять свою кровать, даже поменять спальню, но ни за что не переселюсь на второй этаж, потому что мне будет неприятно, если придется, встав ночью, спускаться по лестнице.

Лицо искателя осветилось одной из его редких улыбок.

— Здесь есть нечто посерьезнее, мистер Сатклиф. Да будет вам известно, что цветущая клумба за домом — место, которое надо обходить стороной. Недаром о ней говорят столько плохого. Честно признаюсь, что мне никогда не попадалась зона, испускающая настолько сильные отрицательные волны.

— Скажите-ка, Ричард, вам уже приходилось в прошлом «анализировать» этот дом?

— Нет, случая не предоставлялось.

— А вы знали чету Гарднер?

— Да, но это было очень давно… Я лучше помню немолодую пару, которая жила после них. Жена была учительницей, а муж, мистер Гласе, геологом. Я очень любил приходить к ним… Мистер Гласе показывал мне красивые камушки, иногда дарил их мне.

— И с ними случались какие-нибудь неприятности?

— Нет. Для такого места они прожили здесь довольно долго, то есть года три или четыре. Кстати, думаю, именно мистер Гласе каким-то образом обнаружил мои способности. Но тогда я их еще не применял… Я был слишком молод. После них здесь поселился старый холостяк, он был вечно чем-то недоволен и никого не хотел видеть. Потом, года два спустя, в дом вселился один вдовец, но он жил здесь наездами. Зато у него был сын, который никогда не выходил из дома… Нет, не сын, а дочь! Сын был у следующей супружеской пары. В ту пору я учился в лицее и приезжал в деревню только на каникулы. А с начала шестидесятых вы — уже третьи… Сперва молодые супруги, съехавшие через год, после них — малообщительные пенсионеры, так и не привыкшие к деревенской жизни…

— И ни с кем ничего не случилось?

— Нет, насколько мне известно.

— Стало быть, мы с женой можем рассчитывать на безмятежное будущее и не опасаться, что нам свалится на голову кусок черепицы?

— Ну разумеется! — воскликнул Ричард Вест, выдержав взгляд хозяйки дома. — Биолокация не относится к точным наукам. Она сама непосредственно проявляется в благоприятных или неблагоприятных местах проживания людей.

— А как вы измеряете силу отрицательных волн?

Искатель опустил голову, посмотрел на свои руки.

— Сенсорным восприятием, с помощью несложных приспособлений… я чувствую эти волны. Однако изучение земных излучений — это сложная наука, невозможно объяснить суть в нескольких словах. И все же могу вам сказать, что часто происходит то, что называют «законом последовательностей». Это не подчиняется никакой логике, однако опыт доказывает: закон касается только волн, и в частности отрицательных. Может ничего не происходить в течение долгого времени…

— Вы хотите сказать, что не надо доверять стоячей воде, тихому омуту?

— Вы верно выразились, мистер Сатклиф! — После короткой паузы Ричард изменившимся голосом продолжил: — Кажется, вы везучий человек, так?

Питер улыбнулся, спокойно поставил на стол чашку с чаем, которую не донес до рта, и спросил:

— Кто вам об этом сказал, молодой человек?

— Мисс Маршал, дочь москательцицы.

— Ах, Кэтлин! Тогда все ясно!

— Она говорила мне, что на войне вы много раз смотрели смерти в глаза, но всякий раз в последний момент уходили от нее.

Бывший пилот потрогал шрам на щеке:

— «В последний момент», это вы точно сказали! Я был на волосок от нее, иначе мой скелет уже белел бы где-нибудь в песках Сахары!

Вест вдруг тихо проговорил:

— Берегитесь, мистер Сатклиф, везение может и отвернуться от вас! И вы, миссис, будьте очень осторожны. Обычно я рекомендую произвести небольшие изменения в расстановке мебели — переставить кровать, диван или поменять любимое место отдыха, и все это без значительных последствий, так как случаи, как правило, доброкачественны. Ваш дом — случай особый. Цветник, как я уже сказал, — место очень опасное, я бы не советовал вам даже приближаться к нему. Сам дом тоже не лучше. Советую избегать комнат наверху, а в частности той, где стоят цветы. А еще лучше, прошу прощения за прямоту: на вашем месте я бы немедленно собрал чемоданы и никогда больше не переступал бы порог этого злополучного дома!

22

20 июля

Веранда, пристроенная к задней части дома, четко выделялась на фоне красных кирпичей стены, ничуть не нарушая ансамбль. Она была отделана кованым железом, покрашена белой краской, в ней чувствовалась элегантная простота без вычурных прикрас, украшавших фасад и интерьер дома.

Стоя на лужайке, скрестив руки за спиной, Питер Сатклиф задумчиво разглядывал сооружение. Его интерес был вызван отнюдь не эстетическими причинами. Он, казалось, настолько углубился в созерцание, что даже не обернулся, когда кто-то показавшийся из-за угла здания направился к нему.

— Дебра, дорогая! — начал было Питер, все еще в задумчивости не сводя глаз с веранды, но тут же понял свою ошибку. — О! Это вы, Кэтлин! Простите…

Девушка, хорошенькая в своем легком хлопковом платьице, приветливо улыбнулась ему.

— О! Ничего страшного, — сказала она, опуская тяжелую корзинку, которую держала обеими руками. — Рада встретить вас здесь, иначе пришлось бы возвращаться в магазин вот с этим… Тут несколько литров моющего средства, которое вы заказали в прошлый раз. Целых шесть бутылок, надеюсь, этого вам хватит! Мама попросила вам доставить.

— Бог мой! Совсем не стоило надрываться!

— Признаюсь, в конце мне это показалось тяжеловатым, — ответила Кэтлин, не расставаясь с улыбкой. — Но надеюсь, вы не рассердитесь за то, что я ворвалась к вам с такой ношей. Я несколько раз звонила, никто не открыл. Тогда, увидев вашу машину, я позволила себе обойти вокруг дома.

— И правильно сделали, Кэтлин, — заявил Питер, ободряюще улыбнувшись ей. — Странно, что вам не открыли. Дебра должна быть в доме! А, понятно! Это все чертова кнопка звонка! Действует через раз! Все время забываю починить ее…

Взглянув туда, куда было направлено внимание Питера, Кэтлин спросила:

— Собираетесь перестраивать?

— Нет. Просто задумался над той старой историей… Ну, вы знаете… то непонятное преступление, которое совершилось там когда-то…

— Да, мне рассказывали о нем. Но сама я ничего не помню…

— Ведь вы родились в год, когда это произошло, не так ли?

— Да, очень плохой был год. Сплошные несчастья! Так все говорят. Я даже боюсь временами, не явилось ли бедствием и мое рождение.

Не переставая улыбаться, с некоторым вызовом в глазах Кэтлин изящным движением головы привела в порядок прическу. Платье с голубенькими цветочками плотно облегало стройное гибкое тело, которое уже не было телом подростка, и она это прекрасно сознавала. Нечто звериное было в ее грациозной повадке, в выражении больших синих глаз, не отрывавшихся от Питера. Он первый отвел глаза, воскликнув:

— Ну вот еще, выдумали! Уверен, что вы так не думаете!

С таинственным видом девушка возразила:

— Я, может быть, и нет, но вот другие…

— А кто именно?

— Так… мама, например, — поколебавшись, ответила она. — Сегодня мы любим друг друга, мы даже неразлучны. Но однажды она мне призналась, что вначале, когда ждала меня, она меня возненавидела.

— Она только что потеряла мужа и была в трудном положении.

— Да, и все время говорила себе, что тот год проклят. А это трагическое происшествие совсем доконало ее. Мама надеялась, что после удара судьбы Ян Гарднер останется в деревне и даже попросит ее руки. Но он уехал и больше не возвращался. — Пожав плечами, Кэтлин добавила: — Думаю, она все еще его ждет! Так что остались мы с ней одни…

Что-то трогательное появилось в лице девушки. Питер собрался было утешить ее, погладить рукой по плечу, но тотчас отдернул руку, — с веранды сошла Дебра. Она язвительно улыбалась.

Питер поспешил сказать, что мисс Маршал прислала ему его заказ. Необычно сухо Дебра удивилась:

— Странно, но я и в самом деле не слышала звонка.

Питер повторил свои объяснения по поводу заедающей кнопки, а Кэтлин, отбросив упавшую на глаза прядку, воскликнула:

— А! Совсем забыла! Когда я выходила из магазина, встретила миссис Миллер, которая пришла пригласить маму на чай сегодня. Она просила передать, что была бы счастлива видеть вас у себя к пяти часам.

— К пяти?.. — задумался Питер. — На вечер у нас ничего не намечено, правда, Дебра?

Когда Кэтлин Маршал ушла, Дебра с ехидной улыбочкой заметила:

— Ну и нахалка! Нет, не пытайся ее защищать, Питер! Я с веранды следила за ее маневрами. О чем это вы тут беседовали? Опять о пулеметных очередях «мессершмиттов», от которых ты невероятно ловко увертывался?

— Нет, дорогая, в этот раз у нас не хватило времени. Кстати, о маневрах… позволь сказать тебе, что от меня не укрылось вчерашнее поведение того молодого искателя!

— Поведение? — удивилась Дебра. — Ты подразумеваешь меня или его работу?

— И то и другое. Он глазел на тебя так, будто впервые увидел женщину!

— Право, ты вообразил невесть что! Он просто чересчур застенчив, уверяю тебя!

— Согласен, застенчив, и тем не менее… Лучше поговорим о его работе, о неприятных выводах… Хотя он и застенчив, но способен на мелодраму… Не будь у меня жизненного опыта, на меня произвели бы впечатление его предостережения.

— Я уверена в искренности его слов.

— А вот мне показалось, что ему хочется выгнать нас отсюда по чисто личным мотивам.

— Не вижу причин.

— Может быть, чтобы завладеть этим домом?

— Разве у него не было времени до нашего прибытия?

— Вероятно, у него нет средств. Он просто желает, чтобы дом остался необитаемым.

— Думаю, ты ошибаешься, Питер. Этот мальчик честен. Из его слов понятно, что он действительно усмотрел какую-то опасность и беспокоится за нас.

— За нас обоих? Было бы удивительно! Вот за тебя — в этом я ни на секунду не сомневаюсь. Впрочем, коль уж ты так веришь ему, почему не собираешь вещи, чтобы побыстрее смыться отсюда?

Тень упрека омрачила лицо Дебры.

— Питер, ты нехорошо говоришь…

— Знаю, милая, прости, — смутился он и обнял ее. — Я не должен был так говорить.

Со слезами в голосе она сказала:

— Даже если бы мне было куда идти, я не ушла бы из этого дома. Не знаю почему, но мне кажется, что нам здесь нечего бояться. Это место опасно для других, как доказало прошлое, но не для нас.

Лицо Питера стало серьезным и нежным, как и его голос.

— Я тоже верю в это, Дебра. И всегда считал, что наша встреча именно здесь не была случайной. Ясно одно: одна и та же неведомая сила привела нас сюда… Мы должны были оказаться здесь, должны были встретиться…

Они надолго замолчали. Слышно было лишь щебетание птиц. Когда Дебра, прижимавшаяся к своему спутнику, полностью успокоилась, она спросила:

— А что ты на самом деле сейчас тут делал?

— Играл в детектива.

— Все еще упорствуешь?

— Да, особенно когда я убедился в одном: загадка убийства связана с верандой. Уверен, решив задачу, мы найдем убийцу.

— Ты напал на какой-нибудь след?

— Что касается уловки преступника — нет. Я как раз ломал над этим голову. Однако я теперь твердо убежден, что Ян Гарднер невиновен.