Глава одиннадцатая

КРУГИ РАСХОДЯТСЯ

Наступил вечер, а Клейвиц с Дракмус все еще не уходили, Хэн потерял счет их визитам: всякий раз, приходя к своим узникам, они спрашивали, не изменила ли Лея свое решение. Сегодня это был уже третий или четвертый визит селонианок.

Лея, Хэн, Мара и селонианки собрались в жилой комнате виллы-узилища. Они то и дело поднимались со своих, мест, твердили свои бессмысленные «прощайте». Неожиданно установленная в углу вещательная система ожила. Сама по себе. Комнату заполнил шум атмосферных помех.

Для Хэна это произошло так внезапно, что он подпрыгнул чуть ли на полметра, но дамы восприняли случившееся несколько спокойнее.

— Расслабьтесь, Хэн, — сказала Мара Шейд. — Кто-то включил трансляцию, только и всего.

Действительно, большинство средств связи можно было включить дистанционно, с тем чтобы власти могли делать экстренные сообщения.

Засветился плоский экран, по нему замелькали цветные полосы. Наконец изображение стало устойчивым. Это был огромный оскаленный череп. Появление его сопровождалось оглушительной и искаженной музыкой. Судя по зернистости и помехам, передающее устройство было не в порядке.

Размышляя о плохом качестве изображения, Хэн не сразу понял значение этого обстоятельства.

— Послушайте! — воскликнул он. — Выходит, информационная блокада окончена! Теперь мы сможем…

— Тссс! Тихо, — проговорила Лея. — Если Тракен счел целесообразным прекратить глушение для того, чтобы сделать объявление, это значит, что оно должно быть важным.. Я хочу послушать его. — Она нажала на кнопку записи, затем уселась перед экраном.

— Откуда вам известно, что это Сал-Соло, который… — начала Дракмус после того, как изображение мертвой головы поблекло. Но действительно на экране появился Сал-Соло собственной персоной. Он, сидел в помещении, похожем на отсек управления небольшого военного корабля. Улыбка, застывшая на его лице, была такой же доброй, и приветливой, как и та, какой одарила зрителей мертвая голова. Мезансцена была не вполне удачной, было видно, что передача идет «живьем». Картинка закачалась, словно голокамера находилась у кого-то в руках,

— Приветствую всех зрителей Кореллианской сети телевещания, — начал Тракен, изображение которого немного покачнулось. — Я Тракен Сал-Соло, Диктатор Кореллианы. Я приказал отключить генератор помех, с тем, чтобы известить всех жителей Кореллианской системы — как наших друзей, так и недругов — о двух очень важных победах, одержанных войсками Лиги в защиту прав, человека под моим руководством. Во-первых, да будет вам известно, что мы овладели планетарным репульсором Дролла. Правительство Новой Республики хранило тайну о, существовании этого чрезвычайно мощного оружия, не сообщая о нем вам, народ Кореллианской системы…

— Потому что мы не знали о его существовании, — буркнул Хэн.

— Тссс! — зашипела на мужа Лея.

— Теперь же он в нашем распоряжении. Скоро мы получим и репульсор Кореллианы. Понимаю, что все эти устройства вам неизвестны. Достаточно сказать, что с помощью этих мощных механизмов мы сможем защитить себя от любого агрессора, кем бы он ни был.

— Неужели у легионеров планетарный репульсор Дролла? — спросила у Клейвиц Дракмус. — Как же это могло случиться?

— Второе наше достижение имеет, так сказать, частный характер, — продолжал Тракен. — Мы спасли троих детей Леи Органы Соло, главы государства вышеупомянутой Новой Республики.

Хэн почувствовал, как побледнело его лицо, а сердце превратилось а кусок льда. Посмотрев на жену, он понял, что она испытывает то же самое.

— Мы вырвали их из рук нелюдей, которые держали их в плену, — продолжал Сал-Соло. — Они живы и здоровы и находятся рядом со мной. Я с нетерпением жду возможности передать детей их родительнице. Но прежде всего она должна сообщить нам, где она находится. Ей следует выйти из подполья и заявить о своем признании свободы Кореллианского Сектора. Хочу показать вам голографическую запись, подтверждающую тот факт, что мы владеем репульсором и что дети находятся у нас в руках.

— Ну что за подлая, низкая тварь! — вырвалось у Хэна. — Врет, как сивый мерин!

Экран снова потемнел. Затем на нем появилось изображение внутренности огромного серебристого цилиндра, снятого снизу. Изображение все так же было расплывчатым, но, несмотря на это, достаточно четким. Оператор голокамеры показал десантный корабль и «Сокол», находящихся на основании цилиндра. Занятые делом, люди в форме расхаживали вокруг обоих судов. Затем на экране появилось изображение шести огромных кубов, окружающих седьмой, еще огромнее, устремляющихся куда-то вверх. А наверху виднелось небо.

— Очень похоже на наш репульсор, — начала Дракмус, но осеклась, заметив сердитый взгляд Клейвиц.

В видоискателе голокамеры снова появилось днище репульсора, затем крупным планом была показана группа подавленных фигурок, стоящих и сидящих в ограниченном пространстве, похожем на загон для скота.

Вместо этого изображения затем появилось другое — грустные лица крупным планом.

Это были дети, сгрудившиеся в тесном пространстве, ограниченном силовым полем. Чубакка же, Эбрихим и какой-то дролл-самка, незнакомый Лее, помещены были рядом. Перемещаясь от одного человека к другому, камера показывала их отдельно. Лицо Джесина мрачно, но решительно. Озабоченная Джайна смотрела на младшего брата, который впился сердитым взглядом в камеру. На лице его были следы слез: видно, он совсем недавно плакал. Наконец появился и Тракен с холодной усмешкой на губах.

Лея с трудом сдерживала слезы, а Хэн почувствовал комок в горле. Дети в руках у Тракена. Он украл детей, его, Хэна, детей. Его плоть и кровь. Душевная тоска, страх за детей, ужас превратились в холодную ярость, при которой сохраняется ясность мыслей. Ну уж, нет. Тракен не получит того, чего он добивается.

Камера скользнула по второму дроллу и, наконец, задержалась на Чубакке. В позе, выражении лица вуки было нечто такое, что внушало Хэну надежду. Выпрямившись во весь, рост, он смотрел прямо в глазок камеры, оскалив при этом зубы. При виде его совсем не создавалось впечатления, что он подавлен или в отчаянии. И Хэн понял, что Чубакка что-то задумал. Что у него есть какой-то козырь.

На экране вновь появился первый кадр, где Тракен был изображен сидящим в командном отсеке.

— Полагаю, кадры…остаточно убедительно показыва…, что я говорю правду, — продолжал он; из-за помех некоторые слова звучали нечетко. — Я жду ответа от главы государства и в качестве Диктатора суверенного Кореллианского Сектора призываю всех кореллиан к преданности и повиновению, мне.

Снова возникло изображение мертвой головы с кинжалом в зубах, зазвучала воинственная музыка, и экран погас..

— Хэн, Хэн. В его руках наши дети. У него наши дети. И мы… мы не можем выполнить его требования. Мы просто не вправе. — Молодая женщина взглянула на мужа. В глазах ее стояли слезы.

— Я знаю, — проговорил Хэн. Каждое слово разрывало ему сердце, — Даже если мы и выполнили бы его требования, это бы не помогло.

И действительно, даже если Лея произнесла бы те слова, которые от нее требуют, и подтвердила бы независимость Кореллианы, разве это помогло бы? В крайнем случае, ее отстранили бы от должности, но скорее всего арестовали бы, обвинив в государственной измене, а признание независимости Кореллианского Сектора не ратифицировали. И это было бы только справедливо. И слепому видно, что нельзя допустить отделения Кореллканы, иначе вся Новая Республика может рассыпаться, как карточный домик. Даже неудачная попытка может быть представлена, как благородная и героическая борьба патриотов за свержение тирании, которая наверняка потрясет основы Новой Республики. Возможно, роковым образом. А сколько людей погибнет в гражданских войнах и мятежах? Сколько детей будет умерщвлено в этих схватках?

— Я понимаю, что мы не должны идти ему навстречу, — повторил он, и каждое слово обжигало ему глотку. — Но разве мы можем оставить их у него в руках?

— Это самое ужасное, самое плохое! — вмешалась Дракмус. — Тракен еще больше увязает в преступлениях против собственных родственников, против собственного Логовища и клана.

— О чем ты там толкуешь, Хунчузук? — повернулась к ней Клейвиц, в устах которой обращение «Хунчузук» вовсе не звучало, как комплимент.

— Разве вам неизвестно, досточтимая Клейвиц? Ведь Тракен Сал-Соло одной крови с Хэном Соло, с детьми Леи Органы Соло! Они так же близки по крови, как два клана одного Логовища! Он угрожает собственным родственникам!

— Не может быть! — воскликнула пожилая селонианка. — Как только земля носит такое чудовище! Я поражена! Очень многое меня удивляет! Тракен просит вас подтвердить суверенитет Кореллианы! А разве его признали, этот суверенитет? Я не понимаю, но я должна понять.

— Тракен Сал-Соло лгал, — произнесла Дракмус, не скрывая отвращения к негодяю. — Он говорил вещи, которые не соответствуют истине, ради собственной выгоды. Половина его слов откровенная ложь или же правда, преподнесенная так, что она хуже лжи.

— Невероятно! Он сказал, будто…

— Замолчите! Вы обе! — прикрикнула на селонианок Мара. — Все вероятно, и этот подлец доказал это. — Указав на Хэна и Лею, она продолжала: — Он причинил боль этому мужчине и этой женщине, а также их детям. Уважайте их тоску и тревогу. Ступайте прочь! Дайте им возможность прийти в себя после такого известия. Продолжайте свои глупые дебаты где-нибудь в другом месте!

— Ни в коем случае! — воскликнул Хэн. Гнев против собственного родича, низость поведения его же кузена неожиданно обрушился на иную цель, которая была под рукой. Он вдруг понял, что слова могут служить в качестве оружия, направленного против этих болтливых, на первый взгляд разумных существ, которые стояли перед ним. — Оставайтесь здесь! Вы, Клейвиц, как вы смеете осуждать Тракена Сал-Соло за то, что он держит в заложниках собственных родственников ради своей выгоды? А разве вы не делаете то же самое? Разве вы не держите нас в плену?

— Но, но… вы не мои сородичи, вы не одной со мной крови!

Ткнув пальцем в Дракмус, Хэн продолжал резать правду-матку:

— Зато она одной с вами крови! Но вы ее поработили, вы удерживаете нас и заставляете ее участвовать в подлом деле, уговаривая, шантажируя нас. Она спасла мне жизнь, а я спас ее. Она рисковала своей жизнью ради меня, а я — ради нее. Она пообещала мне защиту своих сородичей. Мы жили и сражались рядом. Нет, это не кровное родство, но это узы дружбы. Мы имеем право на то, чтобы выполнять обязательства друг перед другом, право на взаимное уважение. Мы были союзниками в борьбе против вас и вашего Верховного Логовища. Теперь же вы заставляете ее плевать на своих союзников против ее воли ради вашего собственного удовольствия.

— Уважаемый Соло, прошу вас, не продолжайте! — взмолилась Дракмус.

— Я буду, буду продолжать! — сказал Хэн, обращаясь к Дракмус. — Вашей расе свойственна правдивость, лгать вы не умеете. Признайтесь откровенно, разве есть хоть слово неправды в том, что я сказал?

Дракмус внезапно стала меньше ростом, пришибленнее.

— Нет, нет ни одного слова неправды, — ответила она.

Неожиданно на Хэна сошло озарение. У него вдруг появилась идея. Возможно, он ошибается, но если он прав и сумел понять психологию селониан, то… Ну конечно же.

— Тогда скажите мне правду, — произнес он. — Вот вы, Клейвиц. Расскажите о своем репульсоре. Кто им управляет? Чьи лапы нажимают на кнопки?

Клейвиц настороженно посмотрела на Хэна Соло:

— Ну конечно же, честные селониане.

— Но какие именно? — допытывался он. — Они ваши союзники? Принадлежат к Верховному Логовищу?

Наступила долгая пауза. Клейвиц, застыв неподвижно, переводила глаза с Хэна на Дракмус и обратно. Неожиданно ее бакенбарды вздрогнули, на долю секунды она выпустила свои когти.

— Я не должна об этом говорить.

Хэн почувствовал злую радость. Он понял, что победил. Но он не может сдавать карту. Карты в руках Дракмус. Наступил решительный момент. Дракмус может сделать вид, что не слышала его слов, но может поступить и иначе…

— Вы ошибаетесь, досточтимая Клейвиц, — прошипела Дракмус, цедя слова сквозь плотно сжатые острые зубы. — Вы ошибаетесь до самой глубины вашей души, покрывшей себя позором. Вы должны об этом говорить. Вы должны сказать многое.

— Я… я не должна больше ничего говорить.

— Так кто же? — требовательно произнесла Дракмус. — Кто управляет репульсором? Мы капитулировали перед вами, потому что вы продемонстрировали нам свою мощь. Но мощь-то принадлежит совсем не вам! Это бесчестно! Так кто же хозяин репульсора?

— Я не должна больше ничего говорить.

— А я требую, чтобы вы мне ОТВЕТИЛИ! — гремела Дракмус, тотчас выросшая до размеров разгневанного вуки. Глаза ее метали молнии, шерсть ощетинилась. Она выпустила когти, оскалила зубы и в гневе размахивала хвостом. — КТО?

— Это… Это они — это… Изгои. Сакорриане. Селониане, живущие под властью Тройки.

— Клянусь всеми пылающими звездами, — прошептала Мара. — Сакорриане. Тройка. Поверить не могу.

В комнате снова воцарилась тишина, но тишина эта кричала, была невыносима своей мертвенной пустотой.

— Если бы какой-нибудь чужак, человек, для которого ложь — вторая натура, сказал мне нечто подобное, то я, как и уважаемая Шейд, отказалась бы поверить этому, — проговорила Дракмус тихим, но угрожающим, как далекий раскат грома, голосом. — Но вы, селонианка, говорите мне эти слова, и я вынуждена верить. Слова эти для меня тошнстворны. Мне противно слышать эту правду.

Клейвиц опустилась на четвереньки и припала к ногам Дракмус. Совершенно очевидно, это было не простое раболепие. Клейвиц подчинялась Дракмус и просила о пощаде.

— Поднимайтесь, — резко пролаяла Дракмус. — Поднимайтесь и идите со мной. Пусть и остальным будет противно. Пусть и остальные услышат правду. И тогда дни Верховного Логовища сочтены.

Встав на задние ноги, Клейвиц низко поклонилась Дракмус. Но та не удостоила ее ответом. Подняв высоко голову, она вышла из комнаты, забыв про людей. Следом за ней двигалась Клейвиц — понурив голову, опустив плечи. Они поменялись ролями.

Неожиданно представители человеческой расы остались предоставленными самим себе.

— Ничего не понимаю, — развел руками Хэн. — Я предполагал, что дело нечисто. Думал, что репульсором управляют совершенно посторонние лица, которые изучили принцип его действия. Ожидал, что Клейвиц смутится, что у нее будет бледный вид, и только. Но чтобы дело обернулось подобным образом! Так что же произошло?

— Потом объясню, — отозвалась Мара. — Позаботьтесь лучше о своей жене.

Хзн Соло повернулся к Лее. Она сидела съежившись в одном из великолепных кресел, составлявших обстановку этой великолепной виллы-узилища. Она беззвучно рыдала, и по ее щекам струились слезы.

— Ах, Хэн. Дети… У этого человека наши дети.

— Знаю, — отозвался муж. — Знаю. Но так будет продолжаться недолго. Мы вырвем их у него из рук. Обещаю…

Неожиданно Лея вскочила на ноги. В глазах ее, устремленных куда-то вверх, появилась надежда. Хэн и Мара переглянулись, явно в недоумении. Уж не поехала ли у главы государства крыша, хотя бы на мгновение. Но Хэн плохо знал свою жену. Она была из тех, про кого один древний поэт сказал: «Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире тверже гвоздей».

— Это же Люк! — проронила она. — Он летит к нам. Я это чувствую. Он совсем рядом.

— И скоро ли он прилетит сюда? — поинтересовался Хэн. — Долго ли нам его…

Но ответ на его вопрос не заставил себя ждать. Последние слова Хэна потонули в реве скоростного, низко летящего аппарата. Грохот наполнил всю комнату. Зазвенели стекла, со столиков упали какие-то безделушки. Рев стих так же внезапно, как и возник: крестокрыл Люка промчался над виллой.

Хзн увидел, как удаляется аппарат шурина, чтобы сделать новый заход.

На этот раз крестокрыл летел ниже и с меньшей скоростью. Выбежав из комнаты следом за Хэном, Лея и Мара отчаянно махали руками, словно Люк, вышедший точно на них, может их не заметить. Крестокрыл совершил неторопливый облет периметра виллы, произведя пару залпов из турболазерных пушек, чтобы убедить охранников оставить свои посты. Второго приглашения охране не понадобилось. К тому моменту, когда крестокрыл опустился рядом с «Нефритовым огнем», храбрые стражи приближались к линии горизонта.

Фонарь аппарата открылся, и, выбравшись из кабины, спрыгнул на землю Люк Скайвокер. Заключив в объятья сестру, он затем обнял зятя. Чтобы не мешать излиянию родственных чувств, Мара отошла в сторону, успев, правда, улыбнуться Люку открытой улыбкой.

— Ах Люк, сколько воды утекло, сколько всего случилось с тех пор, как мы с тобой расстались! — воскликнула Лея, снова обнимая брата.

— Верно, Лея. Что верно, то верно, — отозвался Люк.

— Насчет воды ничего не скажу, — заметил Хэн. — Но что касается того, что случилось многое, — это правда. — Последний раз он и его семья видели Люка перед тем, как всей семьей полететь на Кореллиану, чтобы весело провести там каникулы. Хэн тогда не надеялся ни на что более захватывающее, чем прогулка по знакомым с детства местам, и ни на что более опасное, чем слишком скучный дипломатический прием. Но случилось совсем по-другому, чем он ожидал. Действительно, может показаться, что последний раз они виделись десятилетия назад, но когда же это произошло на самом деле? Несколько недель тому назад?

Месяц или, самое большее, два? Постоянная смена планет, разная продолжительность дня и разные временные зоны — все это не позволяло определить время достаточно точно. Он знал лишь одно: то было в далеком, далеком прошлом.

Поздоровавшись с зятем и сестрой, Скайвокер поклонился молодой женщине:

— Привет, Мара. Рад вас видеть.

— Я тоже рада вас видеть, Люк, — отозвалась Мара. В ее обычно строгом голосе Хэну послышались мягкие нотки.

— Хотелось бы, чтобы встреча состоялась в более благоприятной обстановке, чем эта, — заметил Люк. — Я видел обращение Тракена. Что я могу сказать? Конечно, я сожалею о случившемся. Но мы вырвем их у него, Лея. Это я обещаю.

— Знаю, что вырвем, Люк, — отозвалась его сестра. — Но все равно спасибо.

— Послушайте, дамы и господа, — вмешалась Мара. — Не хочу никого обидеть, но имейте в виду, что охраны возле корабля нет, ее как ветром сдуло. Уверена, если постараться, то мы сумеем снять силовое поле, окружающее «Нефритовый огонь». Раз появилась такая возможность, то не стоит ли ею воспользоваться и удрать отсюда?

Люк покачал головой. Потом сказал:

— Конечно, силовое поле мы отключим непременно. Но, думаю, есть смысл в том, чтобы вы остались пока здесь. Если мои расчеты верны, то нам понадобится помощь тех лиц, которые вас здесь удерживали. Так что самое лучшее — это не дергаться и оставаться здесь, где они могут нас найти.

— С какой это стати? — удивился Хэн Соло. — Что стряслось?

— Много чего стряслось, — ответил Люк. — Главным образом, не слишком приятного. Хотя, возможно, если постараться, то и в куче навоза можно найти жемчужное зерно. Ведь селониане большие мастера по части землеройных работ.

Тяжело вздохнув, Хэн пристально посмотрел на зятя.

— Ну, давай, рассказывай, старичок, чего ты там надумал. А мы своими мыслишками поделимся.

— Кьюнайн! Кьюнайн! Выходи на связь! Ты нас слушаешь? Ты где?

— Слушаю, как не слушать! — откликнулся Кьюнайн. — Я там, куда вы меня запихали. Торчу вверх копытами в контейнере. Где мне еще быть? — Дройду, видно, надоело изображать из себя революционера-подпольщика, оттого он стал весьма раздражительным.

— Весьма интересный риторический вопрос, — заметил Эбрихим, говоря шепотом. — Не будем вдаваться а подробности. Скажу одно: не смог бы ты прийти к нам?

— С удовольствием, — отозвался дройд. — С удовольствием и даже большим я бы выбрался из этого карцера. Но я к вам приду, если сообщите, где вас искать.

— Мы совсем рядом, неподалеку от корабля.

— Прекрасно. Но прежде всего выясним некоторые вопросы. Согласно моей встроенной системе наблюдения, какое-то время назад прекращена блокада каналов связи. Вот уже два часа я слежу за передачами Сал-Соло. Хочу поставить вам на вид. Почему вы не воспользовались представившейся возможностью? Почему вы так долго ждали, чтобы связаться со мной?