— Еще далеко до места, где я смог бы выпрямиться? — спросил Хэн, повысив голос, с тем чтобы его смогла услышать проводница. Как и в продолжение большей части их странствия, Дракмус двигалась впереди. Хэну за последнее время очень уж приелось зрелище хвостатого зада селонианки, мелькавшего впереди как путеводный маяк.

Дракмус засмеялась, издав характерный шипящий звук. Если б Хэну никогда не пришлось слышать это шипение, он ничего бы не потерял.

— И все-то вам хочется встать на задние ноги. Разве это не удовольствие — разгрузить их? Порастяните свое туловище, задайте работу передним лапам.

И в этот раз селонианка оставила его вопрос без ответа, хотя Хэну было непонятно ее упорное молчание. У него создалось впечатление, что Дракмус получила указание от группы спасателей помалкивать и не отвечать на вопросы. Хэн так ее прямо и спросил. Но и на это она не ответила: вопросы по поводу запрета тоже под запретом. Если она получила приказ молчать, то выполняет его слишком уж буквально, по-рабски. Какая беда в том, если Хэн узнает, где потолок будет выше? Но раз десять, у них возникал подобный разговор в различных вариантах после того, как подруги Дракмус вызволили их обоих из тюрьмы легионеров. Прямого ответа Хэн так и не получил и три четверти всего времени, проведенного под землей, полз на руках и коленях.

Разумеется, Хэн понимал, почему туннели такие низкие. Селониане так же быстро передвигаются на четырех ногах, как и на двух, если не быстрее. Ведь в большинстве своем они жители подземелий — проходчики туннелей, землекопы, землерои. Туннели для селониан, передвигающихся на четвереньках, могут не превышать в высоту и ширину одного метра, а для тех, которые передвигаются на своих двоих, — должны быть самое малое два метра высотой. Какой же смысл выполнять двойной объем работы — да еще в скале — лишь ради того, чтобы кто-то мог передвигаться вертикально? К сожалению, понимание селонианской логики не уменьшало ни ломоту в шее Хэна, ни боль в коленках.

Хорошо хоть, что он был не первым человеком, столкнувшимся с такой проблемой. Селонианки снабдили его шлемом, наколенниками и перчатками с накладками. Но иногда он приходил к выводу, что решения проблем оказываются хуже самих проблем. Шлем оказался тяжелым и непроветриваемым, да и не вполне подходящим по форме и размеру… Перчатки слишком большие и неуклюжие, наколенники сползают чуть ли не на каждом шагу. Конечно, если только можно назвать шагами движение на четвереньках. Хэну потребовалось много мучительных часов, чтобы научиться чуть пружинить: в таком случае наколенники не сползали.

Раз или два он решил было, что не станет никуда ползти и выполнять то, что велит Дракмус, и удерет куда-нибудь. Но затем передумал, поняв, что затея эта бесполезная. По туннелям Дракмус передвигается гораздо быстрее его. Это во-первых. А во-вторых, у нее тотчас найдется сразу уйма помощников. Ведь они с Дракмус тут не одни.

Сзади послышалось какое-то пыхтение, потом дважды прозвучал сигнал, похожий на гудок, на который отозвалась характерным звуком Дракмус. Звуки же были похожи на слова селонианского языка, который Хэн успел выучить. Это была система звуков, которыми обменивались те, кто оказывался в туннеле, и которые были понятны всем обитателям подземного лабиринта. Значение их Хэн понял довольно быстро. Тем более, видит космос, он слышал их достаточно часто. Я иду следом за тобой, объявлял селонианин, находившийся сзади. Обгоняйте нас, будьте любезны, отвечала Дракмус. Вздохнув, Хэн лег ничком. «Опять двадцать пять», — проворчал он про себя.

Сзади послышалось постукивание когтей по каменной поверхности. Затем селонианин остановился, удивившись встрече с человеком, обнюхал его ноги, одежду, а потом пошел пешком по его телу, умудрившись всем весом навалиться на спину, а затем наступить на голову «царя природы». Хэн снова вздохнул. Опять будут болеть кости и бока. Перегонявшие селониане всякий раз находили какое-нибудь новое место на его теле, чтобы встать на него своими когтистыми лапами. Те же, что шли навстречу, почему-то наступали на те же места на спине и на икрах Хэяа.

Обгонявший их селонианин толкнул и Дракмус, Тоже утешение, хотя и небольшое. Селониане привыкли к толчкам. Но Хэну хотелось, чтобы кто-нибудь ткнул Дракмус в бок от души. Может, кто-нибудь и толкал ее сильнее обыкновенного, но Дракмус и виду не показывала, что это так.

Оттолкнувшись от земли коленками и ладонями, Хэн последовал за своим проводником.

А может, надзирателем? Тут не сразу-то к поймешь.

Герцогине Марче Мастигофорес нравилось убеждать себя в том, что эксцентричность ее племянника Эбрихима отнюдь не их семейная черта. Однако нет сомнений в том, что какие-то качества он унаследовал и по ее линии. Эбрихим вынослив, хотя и не всегда проявляет это свое свойство. Но если этого требуют обстоятельства, он может идти еще долго после того, как все остальные уже упали от изнеможения.

И он обладает качествами хорошего ученого, хотя и не использовал эти свои качества как надлежало бы. Может сообщать о фактах, беспристрастно судить о них, объективно, без всякой предвзятости анализировать обстановку, делать выводы, никогда не смешивая реальную действительность с мнимой, существующей лишь в воображении. Разумеется, выносливость очень нужна и в научных исследованиях. Ведь нельзя стоять на одном месте. Нужно двигаться, искать. Без сомнения, Эбрихимс мог бы многого достичь, если бы он не был наделен темпераментом дилетанта. Его интересует сразу многое, и в результате он ничем досконально не занимается.

Но сегодня свой талант ученого он использует как следует. Дети давно легли спать, вуки Чубакка тоже лег на боковую, и даже Кьюнайк, этот забавный дройд Эбрихима, вернулся на корабль, чтобы подзарядиться.

Но Эбрихим не спал, был бодр и свеж, как цветок росистым утром. Они с ним часами сидели на кухне, беседуя на всевозможные темы. Сколько крепкого чаю выпито, сколько доброго крепкого печенья съедено — такого, что развивает челюсти и укрепляет жевательные мускулы, такого, от которого люди ломают себе зубы.

Разумеется, перво-наперво нужно было рассказать о семейных новостях. О дроллах нередко говорят следующее: если бы Вселенную поглотила гигантская черная дыра и в тот же день любимый кузен влюбился в какую-нибудь недостойную особу, то ни один из родственников кузена даже не упомянул бы о конце света, а лишь твердил бы о несчастье, обрушившемся на семью.

Хотя Эбрихим долгое время отсутствовал, рано или поздно он должен был бы узнать из семейных сплетен о волне кризисов, которая, похоже, заливала Кореллианскую систему планет.

— Никогда еще обстановка не была такой отвратительной, — рассказывала тетушка Марча. — Чуть ли не сутки спустя возникло с полдюжины сепаратистских групп. Все они пищали о том, как им ненавистно правительство Кореллианского сектора, чирикали, будто Новая Республика ничуть не лучше Империи, и призывали всех сплотиться против угнетателей из «Лиги защитников прав человека». Но больше всего, похоже, они ненавидели друг друга. Ну просто чушь несусветная. Совершенно несовместимо с принципами дроллов.

— Так это они так расстроили тебя? — спросил Эбрихим. — Ты что-то говорила группировке, которая называет себя дроллиетами.

— Они самые. Из всех дурацких партий дроллисты наихудшие. Именно они режут провода и терроризируют путешественников. Чуть ли не каждый день они объявляют заговорщиком то одного, то другого. Меня назвали шпионкой. Можешь себе поверить? Они даже не удосужились объяснить, с кем это я сотрудничаю и за что или против кого борются мои мнимые сотрудники. У меня сложилось такое впечатление, что им нужен всеобщий хаос, все остальное им безразлично. Я-то знаю, что это такое, когда тебя называют заговорщиком. Ты знаешь, в дома таких дроллов не раз бросали бомбы.

— Не может быть! — воскликнул Эбрихим. — Неужели дроллы теперь взрывают дома дроллов? Не могу этому поверить.

— Рада бы и я не поверить, племянник, да вот не решилась подвергать опасности других из-за меня. Отослала домой всех, кого только можно: родственников, слуг, друзей. Словом, всех. Дом теперь кажется таким пустым, осиротевшим. Надеюсь, когда все эти неприятности останутся позади, они смогут вернуться. Если только они кончатся, эти неприятности. — Покачав головой, Марча вновь наполнила кружку племянника чаем.

— Что будет дальше, не знаю. Действительно не знаю, — сказала она.

— Я тоже, — признался дролл. — Я тоже этого не знаю, тетушка Марча.

— Еще чего-нибудь хочешь? — спохватилась она, вспомнив о своих обязанностях хозяйки. — Может, еще один сухарик? — спросила она, протягивая племяннику вазу.

— С удовольствием, — отдавался Эбрихим. — Твои сухарики восхитительны, как всегда. Тверды, как дерево, и очень ароматны. Я совеем позабыл их вкус. Человеческая пища совсем не дает работы зубам.

— Рада слышать, что они тебе по вкусу, племяш. Ну а как ты? Клянусь звездами, как получилось, что ты оказался здесь с тремя человеческими детенышами и вуки?

— Это не просто дети, тетушка Марча, Разве их имена тебе ничего же говорят? Их родители весьма могущественные люди.

— Может быть, и так, — презрительно фыркнула старая дрольчиха. — Я никогда не обращала внимания на разных там выскочек. Как я понимаю, ты воспитываешь детей какого-то мелкого аристократа с Кореллианы. Наверно, это тебя вполне устраивает, но не думаешь же ты, что я стану запоминать их имена.

— Полагаю, что даже тебе известны имена их родителей. Их отец был героем войны с Империей и, похоже на то, кузеном руководителя «Лиги защитников прав человека», хотя сам он не слишком обрадовался, узнав об атом. Можешь мне поверить. Их мать — Лея Органа Соло, глава государства Новой Республики. А их дядя — сам Люк Скайвокер.

— О небо! — воскликнула тетя Марча, пораженная словами племянника. Марча, глава очень знатной семьи, знала лучше других о том, что подчас слишком древняя родословная приводит к появлению на свет многих поколений идиотов, производящих других идиотов. Ее всегда интересовали умственные способности и нравственные качества, а не родовитость. Однако некоторые знатные имена всегда производили на нее впечатление.

— Так ты вращаешься в весьма интересных кругах, племянник. Расскажи мне обо всем по порядку.

— Хорошо, тетушка Марча. Только должен предупредить тебя, рассказ будет длинным.

— Мне давно известно, что краткость была тебе всегда чужда, племянничек.

Эбрихим налил себе еще одну кружку чая и принялся за рассказ. Он рассказал обо всем, что произошло с тех пор, как получил место наставника детей Леи Органы Соло. Естественно, на событиях, связанных с Кореллианой, пришлось остановиться особо. Марча знала за Эбрихимом такую особенность — он вечно попадал в какую-нибудь историю.

Ее всегда беспокоил племянник. Людям он мог показаться уравновешенным, здравомыслящим, даже педантом. Но по меркам дроллов он был легкомысленным, безответственным ветрогоном. Марча давно махнула на него рукой, не надеясь, что он остепенится м заведет семью. Не надо быть особенно одаренным психологом, чтобы понять его привязанность к человеческим детям. Просто они напоминают ему о том, что собственных детей у него нет и вряд ли будут. Ну а для того, чтобы заглянуть поглубже в его сердце, и вовсе не нужно быть знатоком психологии. Герцогине Мастигофорес некогда заниматься глупостями.

Однако не нужно забывать: в любой семье найдутся эксцентричные племянники и кузены, что имеет свои бесспорные преимущества. Герцогиня Марча убедилась в атом лишний раз, слушая рассказ Эбрихима о приключениях, которые ему довелось испытать вместе с семьей Органы Соло. Шпионаж, предательские нападения, похищение и освобождение Хэна Соло, атака на «Корона-хаус» — все это было весьма увлекательно.

Но вот что шокировало ее больше всего. Марчу, естественно, возмутило то обстоятельство, что Эбрихим воспользовался знатностью своих покровителей для проникновения на место раскопок с единственной целью — собственными глазами посмотреть на раскоп. Еще хорошо, что экскурсия оказалась интересной для его покровителей и поучительной для их детей. Но старую аристократку возмутила дерзость, которую проявил племянник. Не всякий человек способен на подобное злоупотребление своим положением, а уж о добропорядочных дроллах и говорить нечего. Хорошо, правда, что экскурсия оказалась полезной. Ведь если бы они не попали на раскоп, то малыш Анакин никогда бы не смог обнаружить это непонятное огромное помещение.

Слушая рассказ, Марча вспомнила нечто любопытное. Нечто странное, которое она видела в новостях не так давно.

— Племянник, — проговорила она. — Ты когда-нибудь слышал об археологических раскопках на Дролле?

Посмотрев на тетушку, Эбрихим нахмурился.

— Разумеется, нет, — ответил он. — Потому-то мне и было любопытно увидеть этот раскоп. Ведь как не существует такого занятия, как уход за человеческими хвостами, так не существует и дролльской археологии.

— Вот и у меня возникло такое же впечатление, — отозвалась Марча. — Археология нам не нужна. Потому что раскапывать нам нечего. Нужно отметить, что дроллы очень аккуратный народ и очень древний, который испокон веков ведет летопись и любит во всем порядок. В течение тысячелетий все важные факты и, события или же аккуратно вносились в память, или же подвергались вторичной переработке. Не существует никакой древнейшей истории Дролла, как и истории, предшествовавшей возникновению письменности. Во всяком случае если таковые и существовали, то они забыты так давно, что можно считать, что их никогда и не было. Вот почему я так удивилась, когда в панораме событий сообщили, будто в районе экватора ведутся крупные археологические работы.

— Но это же какой-то бред! — возмутился Эбрихим.

— Вполне с тобой согласна, — сказала Марча.. — Мне показалось необычным, и я попыталась получить какие-то дополнительные сведения. Мне удалось установить точное местонахождение раскопа, но и только. Никаких новых сообщений об этих работах больше не было, а частным образом я ничего не сумела разузнать. Мною двигало лишь праздное любопытство. Наверное, поэтому я так быстро и отказалась от своих намерений узнать что-то еще. Вот что любопытно. Судя по описанию, раскоп соответствует тому, какой ты видел на Кореллиане.

Разинув от удивления рот, Эбрихим посмотрел на герцогиню.

— Тетушка Марча! Вы понимаете всю важность этой информации?

— Прекрасно понимаю. Значение ее огромно. И у нас нет иного выбора: мы должны продолжать изучение этой проблемы. Полагаю, мы должны узнать больше — гораздо больше — о том, что обнаружили твои подопечные — дети Органы Соло.

Тендра Ризант вела недавно приобретенный ею корабль, рассекавший гиперпространство, в сторону Кореллианской системы планет. Навстречу неведомому. Корабль представлял собой тихоходную, не первой молодости посудину кореллианского производства. Хотя она и дала своему кораблю название «Благородный Гость», вид у «Гостя» был неказистый. Но, как говорится, с лица не воду пить, лишь бы довез куда надо. А все остальное не имеет значения.

Прошло не более полутора суток с того момента, как она покинула Сакоррию, но уже успела узнать многое о межзвездных путешествиях. Ей захотелось сесть рядом с Ландо и поговорить с ним обо веем. Если только ей удастся его отыскать. Ей казалось, что такого рода сведения очень бы ему пригодились в его работе.

Самый первый и главный урок, который она извлекла, состоит в том, что деньги делают почти все возможным, а большинство проблем упрощают донельзя. Особенно когда даешь взятку наличными. И то сказать: не подмажешь — не поедешь. Какие там эмбарго! Какие там приказы не выпускать из порта космические корабли и запреты на продажу подержанных судов! Какие там визы! Все это пустяки по сравнению с солидной взяткой, сунутой кому надо.

Второй урок: люди очень уж привередливы, когда речь заходит о космических путешествиях. Все почему-то думают, что запретительное поле вокруг Кореллианы — это нечто вроде Китайской стены, которую никак не преодолеть. Ну что за чушь! Это поле просто-напросто не позволяет космическому кораблю перемещаться, войдя в Кореллианскую систему, со сверхсветовой скоростью. Только и всего.

Добраться до Кореллианы — не проблема, если не особенно жаль тратить время. Согласно бортовому компьютеру, полет от края гравитационного поля до Кореллианы займет три месяца, если «Гость» будет двигаться с максимальной подсветовой скоростью. Но скорее всего, подумала Тендра, полет и столько не продлится. Не могут же кореллиане генерировать это поле до скончания века. Они или сами его выключат, или же кто-то другой сделает это вместо них. Возможен и еще один вариант: глушить связь перестанут, а гравитационное поле еще будет существовать.

Кроме того, она сможет сделать много полезного, и не добираясь до Кореллианы. Если все обычные каналы связи будут забиты, то в ее распоряжении имеется особая аппаратура, которую подарил ей Ландо перед тем, как покинуть Сакоррию. Аппаратура предназначалась для «любовной переписки», но ведь ее можно использовать и в других целях.

Аппаратура любопытная, хотя и давным-давно устаревшая. При передаче и приеме сигналов используется модулированное электромагнитное излучение в радиодиапазоне спектра. Поскольку сигнал, посылаемый передающим прибором, использует электромагнитное излучение, скорость его ограничена скоростью распространения света. По словам Ландо, эта система связи называется «радио». Правда, особой нужды посылать или принимать видеосигналы нет, аппаратура, которой она располагает, предназначена лишь для передачи и приема аудиосигналов. Словом, примитив, дела давно минувших дней. Говоришь в микрофон, твой голос накладывается в виде модулированных сигналов на несущую волну, распространяющуюся со скоростью света по всем направлениям. Словом, по секрету всему свету.

Но ведь и скорость света превышает скорость космического аппарата, движущегося.с подсветовой скоростью. Поперечник Кореллианской системы планет — всего несколько световых часов. Если Ландо находится в пределах этой системы и если он — или, скажем, кто-то другой догадается включить радиоприемник, настроенный на нужную частоту, то Тендра сможет предупредить о скоплении флота в районе Сакоррии спустя несколько часов после того, как она сама окажется в пределах системы.