Звездные войны (№143) - Кореллианская трилогия-2: Смертельная схватка

Странный способ начинать разговор, но лиха беда начало. К странностям ему не привыкать.

— Совершенно верно. Он мой кузен, — ответил Хэн.

— Какая это родственник? Кровный родственник? Прошу объяснить моя.

— Кузены имеют разные степени родства, — медленно проговорил Хэн. — Он для меня довольно близкий родственник, двоюродный брат. То есть он сын братьев или сестер чьих-то родителей. В данном случае он сын сестры моего отца.

— Ах вот что, — проговорила Дракмус, неотрывно глядя на собеседника. — Делаю признание, моя трудно разбирается в родственных отношениях людей.

— Конечно, — с трудом выговорил Хэн. — Могу вас понять.

Он не знал, чего ожидать от Дракмус. Решил, что она затаила на него злобу за то, что он дрался с нею. Но похоже, она не собирается ему мстить. Ну, если она не намерена вымещать на нем свою злость, то он уж тем более. И все-таки он никак не ожидал, что селонианка начнет пополнять свой словарный запас. Почему ее так интересуют кузены? Сам он слишком подробно в селонианские отношения не вдавался, но кое-что знал о них.

Селониане животные стадные, которые живут наподобие общественных насекомых обособленными группами, которые они называют логовищами. Обычно члены логовища живут вместе, но бывает и так, что они могут быть разбросаны и даже жить отдельно от остальных. Главную роль тут играло кровное родство, а не географическая близость членов.

В каждом логовище обычно было несколько самцов-производителей и только одна плодовитая самка, королева. Эта королева производила на свет все потомство логовища. Ежегодно она раза четыре или пять рожала по пять или больше детенышей. Так продолжалось тридцать или сорок лет. Лишь один из ста детенышей рождался самцом, зато все самцы были плодовитыми. Из пятисот самок лишь одна рождалась способной к деторождению. Большинство особей, принадлежащих к одному логовищу, представляли собой бесплодных самок. Как ни странно, но именно самцы и самки, способные к оплодотворению, являлись угнетаемым, если не унижаемым, меньшинством. Бесплодные особи относились к плодоносящим как к производительному стаду. Власть находилась не в руках матери-королевы, а в руках одной из ее бесплодных дочерей, теток или сестер, которые по существу были ее владелицами.

Порядки очень странные, подумал Хэн. Разумеется, человеческие отношения для Дракмус столь же непонятны, как и ему — отношения между селонианами.

— У вас, селониан, все несколько по-другому, — заметил он.

— Да, да, — рассеянно проговорила Дракмус. — Совсем по-другому. — Она свернула свой хвост кольцом на коленях. — Но этот ваш двоюродный брат. Он не подобный вам.

Хэн почувствовал, как кружится у него голова. У него был трудный день и без этой селонианки, изображающей из себя ученого-антрополога. Однако по интонации ее голоса он понял, что она существо упрямое. Не успокоится, пока не удовлетворит свое любопытство.

— Это и так, и не так, — ответил он. — Мы внешне очень похожи, и голоса у нас похожи. Но думаем мы по-разному. Вот почему он пьянствует со своими приятелями, а я сижу в тюремной камере.

— Это так принято у человеческих кузенов? Выглядеть одинаковые, думать не одинаковые?

— Правила не существует, — объяснил Люк. — Бывает по-разному. Родственники могут значительно отличаться друг от друга. Мы с Тракеном похожи друг на друга гораздо больше, чем многие другие родичи. Двоюродные братья чаще всего поступают совершенно по-разному,

— Очень большого интереса, — сказала Дракмус. — Очень большого. Он ваш враг? Это истинная правда? Вы оба одной крови, а действуете против друг друга?

— Это правда, — ответил Хэн. — Сущая правда.

Дракмус задумчиво помахала хвостом.

— Изумление. Мы, селониане, мы знаем: другие существа разные, но знание — это не понимать. Против одной крови…

— Вот именно, — согласился Хэн Соло. — Против нее самой. — Он совсем обессилел. Долго ли ему придется вести этот светский разговор? Еще немного, и он упадет. Но допустить, чтобы Дракмус обиделась, нельзя. Тем более что у нее такие острые зубы. После некоторого колебания он решил-таки рискнуть.

— Послушайте, я не хочу вас обидеть, но поскольку, как мне кажется, вы не собираетесь рвать меня в клочья, скажу, что я порядком устал. Почему вас так интересует этот вопрос? Неужели его нельзя отложить?

— Он меня много интересует, — возразила Дракмус. — Теперь моя верю, вы не подобная ему, хотя не понимаю, почему так. Моя рада, что вы не одинаковые. Поэтому вы должны радоваться.

— Почему? — удивился Хэн.

— Потому что один из вас много плохая. Если бы моя решила, что вы подобная ему, я бы вырвала ваш глотку.

Хэн с улыбкой поклонился.

— В таком случае я рад, что вы не находите нас одинаковыми. Но я весь разбит.

— Разбит? Да, моя вас сильно разбить. Извинения.

— Да нет же, Я не об этом. Я разбит — это значит, что я устал, измучен…

— Ага. Вам нужно отдыхать. Понятно.

— Вот и хорошо. Если вы обещаете не вырвать мне ночью глотку, то нельзя ли продолжить беседу утром?

Дракмус негромко зашипела — так селониане смеются — и откинулась на койку.

— Моя обещаю, уважаемый Хэн Соло. До утра ваше горло в целости и сохранности. Моя не трогать вас этой ночью. Но нам есть много обсудить.

— Обещаю, мы все с вами обсудим, — произнес Хэн, устраиваясь поудобнее на койке. Теперь он чувствовал: себя в безопасности. По крайней мере пока. Большинство селониан до свирепости, до беспощадности откровенны. Если Дракмус сказала, что ночью его не тронет, то ему нечего бояться.

Хотя бы до утра. Хэн обратил внимание на то, что сокамерница оставила вопрос не решенным окончательно.

Он закрыл глаза и тотчас уснул.

Прижавшись к окулярам макробинокля, устремленного в ночное небо планеты Сакоррия, Тендра Ризант поняла, что происходит нечто особенное. Нечто недоброе.

Мощный бинокль, установленный на треногу, был оснащен усовершенствованным автоматическим следящим устройством, которое позволяло без труда обнаружить любой объект, движущийся по орбите. По существу она могла бы обойтись и без прибора такой разрешающей способности и сложности, поскольку крупные корабли, движущиеся по своей орбите, можно было видеть и невооруженным глазом, если знаешь, где их искать. Непродолжительное время спустя она знала, где его надо искать.

Всю свою жизнь Тендру Ризант интересовало лишь то, что имело непосредственное отношение к ней самой. Но несколько недель назад все изменилось. Она встретилась с Ландо калрисситом, и все стало иным. Нельзя сказать, что она полюбила его или что он полюбил ее. Возможно, этого никогда и не произойдет. И все-таки. И все-таки между ними возникло чувство привязанности. Чувство, указывавшее на какое-то сродство их обоих, какого она никогда прежде не испытывала.

Но спустя несколько часов после их прибытия вместе с его другом Люком Скайвокером местные власти буквально прогнали их обоих с планеты Сакоррия. Они взлетели, держа курс на Кореллиану, и с тех пор о них ни слуху ни духу. Правда, именно в это время прекратилось всякое сообщение с Кореллианской системой благодаря появлению гигантского и таинственного гравитационного поля. Из-за помех, вызванных этим полем, прервалась и всякая связь с Кореллианской системой.

Сакоррия принадлежала к одному из так называемых Внешних Миров Кореллианского Сектора и находилась в некоторой изоляции от остальных частей Сектора. Обитатели планеты были всегда уверены, что могут прекрасно обойтись и без помощи Кореллианы. Они даже мечтали о том, чтобы освободиться от ее власти. Но получили весьма ощутимый урок, насколько опасно получать то, к чему стремишься бездумно. И страшно перепугались. Без торгового обмена с Кореллианой экономическая жизнь планеты не просто замерла, она словно врезалась в невидимую каменную стену.

Произошло что-то очень важное. И в центре этих событий оказался Ландо.

Ландо. Возможно, она слишком надеется на то, что у них может что-то получиться. Быть может, у него за душой ничего и нет, кроме умения красиво говорить. Быть может, даже если бы на Кореллиане ничего не произошло, он бы и не вернулся вопреки всем своим обещаниям. Но теперь все это не имеет никакого значения. Ведь именно он разбудил ее, заставил задуматься над будущим, тревожиться. А тревожиться есть о чем. Начиная с Триады, правительства их планеты. Население ее легко возбудимо и способно на эксцессы. Однако правительство делает вид, что все тихо и спокойно. Если судить по заявлениям Триады, то по улицам города разгуливают законопослушные люди, дроллы или селониане. В действительности же Триаду, продолжающую утверждать, что «кругом тишь да гладь да Божья благодать», можно характеризовать одним-единственным словом — параноики. Большинство Диктаторов, достигших вершин власти с помощью заговоров и государственных переворотов, вполне оправданно опасаются, что и сами могут пасть жертвой таких же заговоров и государственных переворотов. Трио Диктаторов, принадлежащих к трем разным расам, вынужденные пристально наблюдать за действиями остальных двух членов триумвирата, должны еще больше бояться всякого рода козней.

Однако до сих пор не появлялось истерических разоблачений, нет массовых арестов «врагов народа» и противников существующего строя. Единственно, что указывает на напряженность обстановки — это исчезновение с улиц военных. Обычно чуть ли не каждый третий был в военной форме. И вдруг все они исчезли. Отпуска и увольнения отменены, все части в состоянии повышенной боеготовности, если верить сплетням. Такие меры вполне разумны, если налицо кризис и Триада мобилизует силы, способные предотвратить таинственную угрозу, с которой столкнулась Кореллиана. Правда, как удалось выяснить Тендре, мобилизацию объявили за два дня до того, как на Кореллиане возникло гравитационное поле. В сущности, произошло это через час или два после прилета на Сакоррию Ландо и Люка.

Тогда понятно, почему им разрешили приземлиться, но почти немедленно потребовали, чтобы они покинули планету. Но есть все основания полагать, что Триаде было заранее известно о том, что на Кореллиане должно возникнуть запретительное поле. То ли Триада сама замешана в заговоре, то ли она узнала о нем от своей агентуры, Тендра не имела ни малейшего представления.

Но больше всего тревожит ее флот, выходящий на орбиту. Кораблей слишком уж много — раз в десять больше того количества, о котором официально сообщает Триада. Чтобы укрыть от посторонних глаз девяносто процентов ударного флота, нужно совершить подвиг, даже при всем умении сохранять секретность и скрывать свои параноидальные настроения. Ко всему, Сакоррия не принадлежит к числу многонаселенных планет. Простая арифметика подсказывает, что укомплектование команд такого многочисленного флота потребовало бы примерно половину взрослого населения Сакоррии. Выходит, многие, если не большинство судов и их экипажей, прибыли с каких-то других планет. Но откуда именно? И для каких целей они предназначаются?

Ответить на последний вопрос Тендре было нетрудно, неясны были лишь детали. Не иначе как флот этот намеревается лететь на Кореллиану. С какой целью, под чьим командованием — неизвестно. Но в том, что их конечная цель — Кореллиана, сомневаться не приходится.

А может, они принадлежат той самой организации, которая возбудила гравитационное поле? А может, эти люди умеют включать его и выключать, пропуская лишь свои корабли? Не нужно обладать чересчур богатым воображением, чтобы понять, какое могучее оружие окажется у них в этом случае.

Что же ей делать? Особенной любви к Триаде она не испытывает. Но смущает ее то, что она рассказала посторонним о том, что происходит на Сакоррии, Ведь это же ее родная планета. Но если у нее есть долг перед родиной, то Триаде она ничего не должна. Это тройка бандитов и тиранов — не более и не менее.

Что же ей тогда предпринять? Отправиться на Корускант, предупредить их об опасности? Нет, пожалуй, нет смысла этого делать. Даже если она найдет кого-то, кто захочет ее выслушать, она не сообщит корускантцам ничего нового. Разведслужба Новой Республики успела обшарить всю Сакоррию еще до начала кризиса на Кореллиане. Ну а после его начала удвоила свои усилия. Ну уж нет, если гэбисты Новой Республики не смогли узнать ничего такого, что видно невооруженным глазом рядовому обывателю, тогда нечего с ними и разговаривать.

Но Кореллиана… Ведь население Кореллианы не знает, не может знать, что тут творится. А уж кто-кто, а они-то должны знать. А если на этой планете окажется еще и Ландо, то тем лучше.

Ну, вот и решено. Она полетит на эту планету и предупредит Ландо — да и всех предупредит — о том, что здесь, на Сакоррии, накапливает свои силы флот.

Осталось решить пустяковую проблему — каким образом осуществить свое намерение.

— Вы проснулись, уважаемый Соло?

Открыв глаза, Хэн увидел пасть, полную острых зубов, казалось, готовых вонзиться ему в глотку.

— Вот теперь — да, — сказал он со всей откровенностью. Возможно, такой способ будить, показывая целый арсенал острых, как ножи, зубов, и не самый приятный, но зато весьма эффективный. — А в чем дело? Что произошло?

— Хотела поговорить с вами.

— А разговор не может подождать?

— Думаю, нет. Есть одна причина, о которой не могу говорить. К тому же если они обнаружат, что ночью у нас никакой стычки не было, то могут разочароваться и снова разлучить нас.

— Возможно, вы правы, — согласился Хэн. — Но я не прочь их разочаровать. — Он приподнялся в постели и, осторожно пошевелив руками и ногами, убедился, что почти не испытывает боли. Возможно, он и постарел, но, похоже, не совсем развалина, если так быстро оклемался. — Так что же вы хотите узнать?

— Я должна узнать, когда люди лгут. Как и двоюродные братья, слово «ложь» нам незнакомо, — проговорила Дракмус, вернувшись к своей койке и усаживаясь на нее.

— Что, что? — переспросил Хэн. — О чем вы толкуете?

— Прошу прощения. Мне трудно объяснить. Хочу вот что сказать. Мы, селониане, имеем и кузенов, и кузин, и дядей, и племянниц, и прочих родственников. Во всяком случае я так думаю. Я не вполне понимаю, что все это точно обозначает. Хотя между нами есть родственные связи, мы никогда о них не думаем. Мы не совсем представляем, что это такое.

— Еще бы, — отозвался Хэн. — Ведь у вас нет семей в том смысле, в каком мы это понимаем.

— Совершенно верно. И потом, эти кузены и кузины. Они и разные, и в то же время одинаковые. Ведь все селониане из одного логовища почти идентичны. Они наделены более близкими генами, чем у вас брат и сестра. Мы еще больше похожи друг на друга, чети самые близкие родственники. У нас чуть ли не сотни идентичных близнецов.

— Это мне известно, — ответил Хэн. Он знал, что гены у селониан, в отличие от людей, не подвержены рандомизации. Каждый самец-производитель производит на свет определенную часть бесплодного населения. Потомство от одного отца относится к той же «септе». Все бесплодные самки одной септы по существу являются клонами, генетические структуры которых фактически не отличаются друг от друга.

— В том смысле, в каком это подразумевают люди, у нас, селониан, нет даже семей. У нас есть логовища. Если использовать ваши термины, то у меня имеется триста родных и сводных сестер. Возможно, у меня есть и братья, но я о них не знаю. Их должны были бы отправить куда-нибудь как производителей. Поэтому мне незнакомо такое понятие, как брат или сестра, в вашем смысле. Когда мы видим человеческих родителей, видим беременную женщину, которая не прячется от публики, нам это странно и неприятно. Самки и самцы должны находиться в лежбище. Нам кажется таким странным ваше отношение к вашим производителям. Хотя ведь вы все производители. «Жена, муж, мать, отец». У нас таких понятий не существует.

Хэн посмотрел на Дракмус. Его всегда тревожила эта мысль. Хотя селониане и имеют пары производителей, но у них нет ни мужей, ни жен, ни браков. Как может быть такое? Как это бывает со всяким разумным существом, культура селониан определяется селонианской биологией. А разве возможен брак, где одна производительница-королева может иметь целую тысячу стерильных, бесполых дочерей? Такими же странными кажутся отношения между людьми и Дракмус.

Разумеется, брак в человеческом обществе подразумевает размножение, а в газетах селониан это чрезвычайно неприличная тема. Хэну было хорошо известно, что многие селониане с презрением относятся к тем расам, где каждый является производителем.

— Вам не обязательно помнить об этом постоянно, но, если вы намерены поддерживать отношения с людьми, вам придется научиться разбираться в их родственных связях.

— Справедливо, — отозвалась Дракмус. — До сих пор я успела узнать немного. Задача ознакомить меня с человеческими отношениями выпала одной из моих — как бы вы ее назвали — старших сестер, но восемь дней назад она погибла по причине несчастного случая. Теперь мне нужно найти нового наставника.

— Сожалею, что ваша сестра погибла, — сказал Хэн Соло.

— Я тоже. Потому что она не успела выполнить свою задачу.

Хэн удивленно посмотрел на сокамерницу. Как можно быть такой черствой? Но он тут же одернул себя. И то верно, чего ей расстраиваться из-за смерти одной сестры, если у нее их триста? Для нее это то же самое, что для человека смерть пятиюродной тетки. А если стерильные самки в данной септе являются по существу клонами, какая же это утрата для нее, если таких у нее есть еще два или пять десятков?

— Мне кажется, что вы уже неплохо разбираетесь, хотя и не закончили свое образование, — похвалил селонианку Соло.

— Вы весьма добры, уважаемый Соло. Но мы отвлекаемся от темы. Мы должны говорить о лжи. Ложь для нас такое же непонятное явление, как и семья. Мы, селониане, умеем лгать, но у нас это не принято. Это считается позором. Не пустяковым недостатком, как у вас, а большим пороком, преступлением, как и убийство.

— Ложь может быть преступлением и у нас, — сказал Соло, но тотчас вспомнил, как он, бывало, пудрил людям мозги, врал с три короба, лапшу на уши вешал. — Но, как правило, она не приносит никому вреда.

— Ну вот видите? Вы знаете в ней толк. Умеете отличить большую ложь от маленькой. Селониане плохие картежники, они плохо играют и в другие игры, где нужно обманывать партнеров. Мне кажется, что для людей ложь — грех небольшой, потому что вы одиноки. Ложь может задеть только одного, повредить только одному. Ее можно утаить. Для селониан, живущих одним лежбищем, ложь затрагивает каждого. Все об этом знают. Всем больно. Вы меня понимаете?

— Приблизительно, — ответил Хэн, с трудом разбирая неправильно построенные фразы. — Насколько я могу судить, кто-то вам солгал, и вы хотите выяснить, в чем состоит ложь.

— Ну конечно! Как хорошо, что я не убила вас во время стычки!

— А уж мне-то как хорошо! — отозвался он. — Но о какой лжи идет речь?

— Прежде всего скажите, пожалуйста, можете ли вы определить, когда вам двоюродный брат Тракен лжет?

— Иногда, — признался Хэн. — Вчера вечером он решил, что я знаю меньше, чем на самом деле. Он рассказывал мне вещи, которые совершенно не соответствуют действительности. Он даже признался мне, что лжет, но не сказал, в чем состоит эта ложь.

— Нет, ну когда вы не знаете наверняка?

Можно ли узнать, лжет ли он, когда у вас есть только его слова?

— Иногда. В известной степени. И могу предположить, что может быть правдой в лживых словах, — ответил Хэн после некоторого размышления.

— Как это понять? Приведите какой-нибудь пример, тогда мне станет ясно.

— Почему это так важно для вас? — удивился Хэн. Неизвестно, насколько он может доверять Дракмус. До сих пор она вела себя вполне порядочно. Но к чему она клонит? И как попала в тюрьму легионеров? Единственное, чем он до сих пор руководствовался, это древняя истина — враг твоего врага может оказаться другом.

— Объясню потом, если будет время. Но это очень важно. Прошу вас.

Подумав, Хэн решил, что рисковать не стоит, ставка слишком велика. Надо настоять.

— Нет, сначала скажите, зачем вам нужно знать, когда и как люди лгут?

Дракмус ответила не сразу. Подойдя к двери камеры, она снова вернулась в своей койке, размахивая хвостом.

— Ужасная проблема. Мне нужно узнать о том, как люди лгут, больше, чем я знаю. Как плохо, что моя сестра по септе умерла!

— Так в чем проблема? — настаивал Хэн.

— Я прошу объяснить человеческую ложь. Если вы можете это сделать, значит, вы в ней разбираетесь. Думаю, вы умеете убедительно лгать, уважаемый Соло.

— Спасибо, — сказал Хэн. — Польщен.

— У нас это не комплимент, а смертельное оскорбление, — отрезала Дракмус. — Но я убедилась, что не зря обратилась к вам. Я кое-что вам расскажу. Расскажу такие вещи, какие не должны знать посторонние. Но как верить человеку, который хвастается тем, что он заведомый лжец? — Она взмахнула рукой, обводя подвал. — Может, вы хотите из меня вытянуть сведения, которые я хотела вам сообщить.

Хэн улыбнулся.

— Вижу, селониане действительно не умеют лгать, но зато они страдают паранойей.

— Это так. Мы действительно страдаем паранойей.

— Тогда вам следует тщательно подумать, прежде чем сообщить мне то, что хотели. В стенах этого помещения могут быть вмонтированы телемониторы или микрофоны. Нас могут записать на диск. Не лучше ли перейти на селонианский?

— Нет смысла, — возразила Дракмус. — Уверена, за нами не шпионят. А если бы захотели, то записали бы, а потом дали прослушать специалисту, знающему селонианский.

— И то верно. Но откуда вам известно, что нас не подслушивают?

— Больше я не должна ничего говорить.

Любопытно. Можно по-разному относиться к селонианам, но ясно одно: конспираторы они никудышные. Да и могла ли быть иной раса, не умеющая лгать? Похоже на то, что селонианке об этом помещении известно больше, чем следовало, но сейчас лучше не злить ее, а сыграть ей на руку.

— Так что вы можете прибавить? — спросил он; собеседница лишь впилась в него глазами, но промолчала. — Если это поможет, то я готов поклясться… жизнью своих детей, что то, что вы мне сообщите, не станет известно ни Тракену, ни его людям.

— Это очень сильная клятва, если вы готовы ее принести. Согласно селонианским законам я обязана отыскать ваших детей и убить их, если вы нарушите свое обещание.

Хэн ответил не сразу. А что, если легионеры прибегнут к пыткам, зондам сознания или лекарственным препаратам? Будет ли это иметь какое-то значение для Дракмус? Весьма сомнительно. Правда, Тракен и его громилы не выказывали пока намерения допрашивать его. Но даже если его будут пытать и он расколется, то, прежде чем начать охоту за его детьми, ей сначала нужно будет их найти. И пройти мимо Чубакки. Мысль о вуки заставила его решиться. Уж мимо Чуви и муха не пролетит.

— Я даю клятву, — ответил Хэн. — Я вас не выдам. Но что скажете вы?

— Если я выдам вас, то пожертвую жизнями всех сестер моей септы, — отозвалась селонианка.

— Более крепкой клятвы и требовать нельзя, — удовлетворенно произнес Хэн. — Тогда говорите.

Вздохнув, Дракмус села на свою койку.

— Очень хорошо, — сказала она. — Сейчас я расскажу вам одну историю.

Хэн устроился поудобнее и стал слушать.

— Говорят, что кризис начался с того, что в Бела Вистал — анклаве, населенном селонианами, начались беспорядки, спровоцированные членами Лиги, которые не давали нам никакого житья. И все же я не уверена, что столкновения действительно происходили. Я считаю, что это была инсценировка, устроенная легионерами.

— Не иначе, — согласился Хэн. — Слишком быстро все произошло, и масштабы столкновений были слишком велики, чтобы отнести их к разряду случайных. Для легионеров момент был очень удачен. Их, думаю, даже не заботит, что вся вина может пасть на них. Ведь доказательств нет. Им нужен был повод, а не причина.

— Вот именно! — воскликнула Дракмус. — Все произошло словно по заранее подготовленному плану. Но я думаю, что главного вы не знаете.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался Хэн.

Снова сделав паузу, Дракмус заговорила:

— Я полагаю, я почти уверена, что Тракен блефует. Его Лига не могла взорвать звезду, превратить ее в сверхновую. Именно тут, я думаю, находится его ложь.

— Что, что? — изумился Хэн Соло.

— А вы сами прикиньте. Люди, которые входят в эту Лигу, слишком малочисленны, слишком глупы. Да, сейчас они побеждают, число их сторонников быстро увеличивается, но совсем недавно Лигу представляли Тракен да несколько его прихлебателей. Для того чтобы осуществить такую операцию, у них не было ни ресурсов, ни способностей, ни извилин. Да и денег не было, чтобы купить тех, кто способен на подобное. Разработка системы для создания суперновых звезд — задача грандиозная. Неужели же вы полагаете, что пьяные болваны, которые наблюдали за тем, как мы деремся, в состоянии придумать нечто подобное?

— Так вы полагаете, что Тракен блефует? — подхватил ее мысль Хэн. — Выходит, суперновая звезда возникла сама по себе?

— И да, и нет, — ответила селонианка. — Думаю, Тракен этого не делал, не делала этого и Лига, но суперновая звезда не могла образоваться самостоятельно. Не тот тип звезды. Кожу-то удалось произвести взрыв. У него были на это причины. Мне кажется, это было испытание секретного оружия.

— Секретного? — переспросил Хэн Соло. — Но об этом взрыве не знает только ленивый.

— Уважаемый Соло, вы только подумайте! Для того чтобы сообщить обитателям Кореллианы о взрыве, пришлось послать автоматический зонд. Иначе никто бы не заметил, что образовалась сверхновая звезда, еще несколько лет. Звезда находилась в необитаемой системе. До обитаемых планет свет ее шел бы десятилетия. А о том, что она возникла, узнали лишь благодаря анонимному сообщению, сделанному людьми Тракена. И сообщение это послали агенты Сал-Соло. В этом нет никакого сомнения.

— Откуда вам все это известно? — поразился Хэн.

— Я не могу этого вам сказать.

Но какой уж из Дракмус хранитель секретов?

— Хочу вас поздравить. Вы твердый орешек. Не можете сказать, откуда вам это известно, — не говорите. Ну что же, продолжайте.

— Все понятно, если рассуждать логически. Суперновая не могла получиться из ничего. «Лига защитников прав человека» — не научная лаборатория. Так что легионерам такая задача не по плечу. Следовательно, существуют какие-то другие лица, которые произвели взрыв и могут его повторить.

— Логика убедительная, если допустить, что наши гостеприимные хозяева тут ни при чем. Тогда кто же взорвал звезду, каким образом узнали об этом легионеры, как они сообщили об этом своему руководству и зачем им понадобилось взять на душу чужой грех?

— Даже не представляю, как ответить, — призналась Дракмус. — Но какая бы организация ни стояла, за этим, она почему-то остается в тени. Почему — неизвестно. Возможно, эти люди никогда и не станут известны. Может, в их интересах, чтобы Лига удостоилась сомнительной чести, и возложила вину на себя. Кта станет искать подлинных заговорщиков, если все будут верить, что все это — происки Лиги?

— Так вот почему вас интересует мое мнение? Вы хотите знать, верна ли ваша логика и не лжет ли Тракен, заявляя о своей причастности в взрыву?

— Да, — кивнула селонианка. — Каково ваше мнение, скажите, пожалуйста.

Хорошенько поразмыслив, Хэн ответил:

— Вы нравы. Лига — не та организация, которая располагает высокой технологией или научными кадрами. И если получилось так, что кто-то пытается продать сверхмощное и сверхсекретное оружие, скажу одно. Они могли бы найти и более выгодных покупателей. Если вы правы в одном, то, полагаю, я прав в остальном. Кто-то позволяет Лиге покоиться на своих лаврах.

— Если все обстоит именно таким образом, возникают вопросы: в чьих руках этот интересный прибор, зачем они его изготовили и как они связаны с Лигой?

— Ни малейшего представления, — покачал головой Хэн. — Эти неведомые изобретатели по-прежнему держатся в тени. Но, взвесив все, я прихожу к выводу, что «Лига защитников прав человека» — только вывеска,

— Какая еще вывеска? Это что — магазин, что ли?

— Прошу прощения, — отозвался Хэн. — Это такое выражение. Оно обозначает прикрытие. Такую вывеску используют для того, чтобы скрыть то, что происходит на самом деле.

— Ах вот как. Диверсанты прячутся под вывеской Лиги, а Лига приводит различные объяснения, почему произошло то или это.

— Верно угадали, — согласился Хэн.

— Но таким образом нам никак не подойти к решению разгадки — кто же эти самые диверсанты.

— Секунду, — поднял руку Хэн. — Возможно, мы уже подошли к ней. И гораздо ближе, чем рассчитывали или хотели это сделать.

Возможно, лицо, доставившее послание, было не просто курьером, а чем-то гораздо большим.

— Не понимаю, — призналась Дракмус.

— Это произошло еще до мятежа. После взрыва звезды, но прежде, чем об этом узнали остальные, мы — то есть генерал-губернатор Микамберлекто, моя жена и я — получили известие о случившемся. В нем сообщалось и о взрыве. В сообщении, кроме того, содержалась угроза: дескать, если не будут выполнены их условия, то пойдут взрывы звезд, расположенных в обитаемых системах.

— Ну и что дальше?

— А то, что курьером была Мара Шейд.

— Мара Шейд? Коммерсант? Она поддерживает тесные связи с селонианами. Мы ее хорошо знаем и верим ей.

— Да, все это так. Но Мара Шейд не просто коммерсант. Кое-что поважнее. Известно ли вам, что она была правой рукой Императора? Личным тайным агентом Императора и палачом, приводившим в исполнение вынесенные им приговоры?

— Нет, — изумленно ответила Дракмус. — Вы это правду говорите?

— Сущую правду, — с трудом сдерживая волнение, ответил пилот. — Тогда становится понятно, каким образом преступникам удалось узнать личный дипломатический шифр главы государства. Долгое время она была шпионкой. Она знает, как делаются такого рода вещи. — Немного подумав, он продолжил: — Все сходится. Мара доставила нам донесения, потом придумала длинную и мудреную байку насчет того, как оно к ней попало. Судя по надписи на контейнере, оно вроде бы предназначалось сперва для Люка Скайвокера, но потом, когда донесение не удалось передать ему, Мару использовали как запасной вариант. Вдруг она нас обманывает, а мы попались на удочку и заглотили наживку?