Глава 22

ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОДНОЙ ДОМ

– Кто там?

Мадам Беноа услышала, как во входной двери медленно поворачивается ключ. От удивления у нее вырвалось невольное восклицание.

Было три часа пополудни. Почтенная женщина вышивала у открытого окна, вдыхая свежий прогретый воздух прекрасного майского дня; она никого не ждала.

Дело происходило среди недели, Марго находилась в мастерской – сезон у «Генри» был в самом разгаре, девчонка не только трудилась без выходных, но часто задерживалась на работе допоздна!

Раньше вечера мадам Беноа не ждала младшей дочери. Кто же это был, притом явившийся со своим ключом?

Мадам Беноа недолго терялась в догадках. Это могла быть только ее старшая дочь, непутевая, по словам одних, ловко вышедшая из игры, по словам других!

Это могла быть только Фирмена.

В следующую секунду ее элегантная и обворожительная фигурка проскользнула в квартиру.

Это и действительно была Фирмена, но в каком состоянии!

При виде ее мадам Беноа мгновенно прервала работу, отбросив в сторону вышивание, она двинулась навстречу дочери, раскрыв объятия, с тревогой вглядываясь в ее лицо, безмолвно вопрошая взором, полным тоски:

– Что с тобой, Фирмена? Ты заболела? Что случилось?

Молодая женщина, которая явно очень торопилась к матери, еще не отдышалась после быстрой ходьбы. Она без передышки взлетела по лестнице. Теперь запыхавшаяся, возбужденная, бросилась к матери на грудь – та слышала, как часто колотится сердце ее ребенка.

Мадам Беноа инстинктивно почуяла что-то необычное, вряд ли приход Фирмены был вызван единственным желанием повидать родных. Кроме того, с тех пор как Фирмена, вняв доводам рассудка, перебралась к виконту де Плерматэну, отношения их стали натянутыми.

Фирмена должна иметь веские причины, чтобы нагрянуть так неожиданно, средь бела дня.

Мадам Беноа предстояло узнать о них в самом скором времени.

В крайнем возбуждении девушка вырвалась из объятий матери и в полном измождении рухнула на диван.

– Мама, – прошептала она, – все кончено! Я возвращаюсь! Я не хочу его больше видеть! Ах, если бы ты только знала!

Сложив на груди руки, мадам Беноа спросила с дрожью в голосе:

– Что случилось?

При воспоминании о странной ночи, которую ей пришлось пережить, при более отчетливом и мучительном воспоминании о ее пробуждении и разговоре с виконтессой, черты Фирмены исказились. Молодая женщина сжала руками раскалывающуюся голову.

– Мне страшно! – прошептала она. – Я боюсь сойти с ума. Ах! Мама! Какой ужас! Если бы ты знала…

Она дрожала всем телом от негодования и возмущения. Бедная мадам Беноа растерялась. Она попыталась успокоить дочь, впрочем, не понимая причины ее волнения.

– Ну! Ну! – уговаривала она. – Фирменочка, успокойся! Понимаю, тебе плохо, это сразу видно, но будь умницей!

И поскольку Фирмена, мыслями бывшая где-то далеко, ее не прерывала, мадам Беноа, сочтя, что проникла в тайну душевной раны, которую Фирмена пришла залечивать к ней, продолжала, уже более определенно и решительно:

– Вы повздорили?.. Любовная ссора?..

Достойная женщина собиралась было пуститься в долгие рассуждения, объяснить дочери, что все это сущие пустяки и что ссоры между влюбленными чаще всего заканчиваются нежным примирением. Но осознав, насколько мать далека от истины, Фирмена резко вскочила.

– Нет! – оборвала мать любовница виконта де Плерматэна, буравя ее потемневшими глазами. – Любовь тут ни при чем, по крайней мере, уже ни при чем. Все гораздо страшнее. Серьезнее. Даже трудно себе вообразить!

Мадам Беноа, в свою очередь, разволновалась. По мере того, как она вглядывалась в дочь, она замечала вытянувшиеся черты, побелевшие губы, побледневшие щеки, черные круги под глазами.

Может, Фирмена заболевает? У нее был такой изможденный вид, так лихорадочно блестели глаза, что всякий с уверенностью сказал бы: ее снедает огонь горячки.

– Бедная моя деточка! – с нарастающей тревогой прошептала мадам Беноа. – Что же, наконец, случилось? Кажется, ты заболела. Хочешь, я отведу тебя домой?

Сквозь стиснутые зубы Фирмена процедила:

– У меня больше нет дома! Я одна! У меня больше нет любовника!

Мадам Беноа и подозревала нечто подобное: любовная ссора. Размолвка! Но достойная женщина отдавала себе отчет, что, судя по состоянию Фирмены, размолвка должна быть нешуточной.

Мадам Беноа попыталась исправить положение.

– Может, – предположила она, – ты была с виконтом недостаточно любезной?

При имени виконта Фирмена как тигрица бросилась на мать. Тонкими нервными руками она вцепилась в плечи хрупкой мадам Беноа и, глядя прямо в глаза, дрожащим голосом объяснила:

– Мама, никогда больше не говори со мной о виконте! Никогда! Я хочу вычеркнуть эту ужасную страницу из жизни, похоронить в своей памяти! Ах! Будь проклят тот день, когда я узнала виконта де Плерматэна, это чудовище! Кошмарное чудовище! Ах, мама, это самое большое несчастье, какое только могло выпасть на мою долю…

Мадам Беноа всерьез встревожилась.

– Ты что это! – завопила она, сбрасывая с себя руки дочери. – Ты что! Обезумела?..

– Обезумела? – повторила Фирмена, медленно проводя рукой по лбу, сжимая пульсирующие виски. – Обезумела? Пока вроде нет. Как мне кажется! Хотя в какой-то миг я не была в этом твердо уверена…

Девушка взяла мать за руку, увлекла ее в глубь комнаты, усадила рядом на диван и наклонилась к ее уху, приготовившись говорить совсем тихо, будто речь шла о вещах столь неслыханных, что она не смела рассказывать о них в полный голос; итак, она заговорила. Мать слушала ее в полном оцепенении.

– Так вот, мама, виконт де Плерматэн – это князь Владимир… Приспешник Фантомаса! Я любовница…

Фирмена не договорила.

Одновременно с матерью она вздрогнула.

В дверь громко, сухо и настойчиво постучали. Не получив ответа, постучали снова.

Став бледнее смерти, Фирмена прилегла на кушетку.

Более храбрая и весьма заинтригованная мадам Беноа поднялась, направилась в переднюю и вступила в переговоры с посетителем, так решительно заявившем о своем приходе.

– Кто там? Что вам нужно? – спросила она.

Мужской голос ответил:

– Фирмена Беноа здесь? У вас? Мне надо ее видеть!

Мадам Беноа машинально попыталась скрыть присутствие дочери. На ложь ее толкнуло тягостное предчувствие.

Но властный мужской голос, в котором, однако, сквозили просительные интонации, продолжал настаивать:

– Я знаю, что она здесь! Откройте, прошу вас! Мне нужно ее видеть!

Мадам Беноа отступила на несколько шагов.

Встав на пороге комнаты, где находилась Фирмена, она нерешительно взглянула на дочь – та не пошевелилась.

Так минуло несколько мгновений. В дверь заколотили с новой силой. С горячей убежденностью в голосе посетитель заклинал, явно начиная терять терпение:

– Мадам, я не желаю ей зла. Напротив! Это в ее интересах! Откройте!

Сделав над собой сверхчеловеческое усилие, Фирмена поднялась. Она слышала последнюю просьбу загадочного посетителя, с такой настойчивостью рвавшегося к ним в дом.

Фирмена стала белее полотна. Но, собрав всю волю в кулак, сказала матери:

– Мама, открой!

Затем, отступив в глубь комнаты, молодая женщина замерла в ожидании.

Мадам Беноа машинально подчинилась желанию дочери.

Перед ней оказался средних лет господин с крепкими плечами, добродушной физиономией и открытым взглядом. Едва извинившись, он прошел мимо ошарашенной мадам Беноа прямо в квартиру, с поклоном приблизился к Фирмене.

– Простите за назойливость, мадам, – прошептал он, – но мне необходимо побеседовать с вами.

Фирмена озадаченно рассматривала визитера, который, в свою очередь, окинул ее быстрым взглядом и, казалось, облегченно прошептал:

– Слава Богу! Это вы! Действительно вы!

Не произнося ни слова, Фирмена с любопытством взирала на посетителя. Где-то она уже видела эту физиономию, ей был знаком этот взгляд, эти черты, эта фигура, однако, казалось, прежде они не встречались.

Но при первых же его словах все встало на свои места. Словно прочитав девушкины мысли, посетитель сказал:

– Мы познакомились позавчера, мадам! Я вам представился страховым агентом, тогда я казался старше – благодаря припудренным волосам. Сегодня я перед вами в истинном виде, более молодой. Мне не следовало бы называть себя, но в данных обстоятельствах непозволительно морочить вам голову. Кроме того, уверен, достаточно одной моей просьбы, чтобы сохранить нашу встречу в секрете. Я Жюв, полицейский Жюв.

– Жюв! – отозвалась Фирмена, меж тем как мадам Беноа, стоявшая чуть поодаль, но не упускавшая из беседы ни слова, в свою очередь прошептала:

– Жюв!

Измученная страхами, почтенная женщина подумала про себя: «Господи! У нас дома полиция! Что ей надо? Что с нами будет?»

Однако Фирмена после заявления гостя приободрилась, казалась почти счастливой.

Потрясенная трагическими событиями, жертвой которых она оказалась, доведенная до умопомрачения жестокими признаниями виконтессы де Плерматэн, молодая женщина видела в полицейском друга, избавителя.

В любом случае, он был ее несомненным союзником.

Фирмена, как и все, знала, что имя знаменитого сыщика всплывало всякий раз, когда речь заходила о Фантомасе. До нее долетали слухи о неустанной охоте, которую отважный инспектор вел за зловещим бандитом, бесконечно расстраивая его планы, на корню пресекая замыслы, неотступно сражаясь за победу добра над злом.

Тем временем Жюв с трудом оправлялся после волнений, которые терзали его с момента исчезновения Фирмены. Он очень обрадовался, когда, проверяя последнее место, у матери, он увидел, как она поднимается к ней по лестнице.

Главное, девушка была цела и невредима!

Проникшись этой уверенностью, Жюв подумал, что было бы неплохо выяснить: что с ней случилось. Поэтому он и поднялся в квартиру, упорно добивался встречи, поэтому теперь, заручившись ее доверием, пустился в расспросы.

Фирмена не заставила себя долго упрашивать рассказать о необыкновенной западне. Она поведала Жюву об отвратительном похищении, о своей беседе с виконтессой и о том, как неожиданно ей открылось, что виконт де Плерматэн – это князь Владимир, приспешник Фантомаса.

При этих словах Жюв спрятал удивление, как, впрочем, и удовлетворение…

Теперь он многое понимал.

Если виконт де Плерматэн был князем Владимиром, становилось понятным письмо его жены, заманивающей Жюва в Дижон. Княгине, обезумевшей от ревности, хотелось с помощью Жюва вывести на чистую воду приспешника Фантомаса…

Сохраняя полное спокойствие, Жюв довольствовался замечанием:

– Я это знал! Знал!

Фирмена продолжала:

– А виконтесса де Плерматэн – не кто иная, как жена князя Владимира…

Фирмена оборвала свой рассказ, чтобы польстить знатной даме:

– Она была очень добра и ласкова ко мне! Какая великая душа и какая злополучная судьба!

Жюв содрогнулся. В самом деле, как надо было относиться к виконтессе?

Если она и правда жена князя Владимира, разве, укрывшись под именем Плерматэн, она не согласилась стать пособницей приспешника Фантомаса?

Конечно, она хотела выдать негодяя-мужа… Но ведь только мстя за оскорбленное женское самолюбие – отнюдь не ради торжества правосудия.

Какова была истинная роль князя Владимира в делах Мориса и Мике?

Однако эти мысли Жюв оставил при себе, и поскольку Фирмена сделала слабый жест, будто просила о поддержке, Жюв заверил:

– Вы под моей защитой, мадам! Не сомневайтесь, я сумею за вас постоять!

Еще понизив голос, Фирмена попросила с умоляющим видом:

– Вы отомстите за смерть моего возлюбленного? Вы отомстите за смерть Мориса? Ах, если бы он был жив…

Глаза молодой женщины наполнились слезами. Рыдания теснили грудь, подступали к горлу.

Однако Жюв, казалось, не замечая мучений, которые причинял несчастной, стал расспрашивать ее о молодом рабочем, так ею когда-то любимом.

– Кем он был? Где работал? Откуда появился?

Фирмена, ошарашенная, растерявшаяся под градом обрушившихся вопросов, не могла ответить ничего вразумительного.

Жюв говорил о Морисе в такой странной манере, что Фирмена спрашивала себя, как ей, впрочем, случалось и прежде, ведь временами она была готова поверить в чудо – не было ли в необычных слухах об Оливье, которого она постоянно путала с Морисом, доли правды.

Эти мысли она вложила во вздох.

– Ах! – прошептала она. – Если бы преступление оказалось инсценировкой!

Но Жюв не оставил ей этой надежды:

– Не верьте пустым домыслам, мадам!..

И добавил:

– Вы же видели сами…

У Фирмены вырвался крик.

Нет! Напрасно Жюв напомнил об этом трагическом моменте в ее жизни.

Ясно и отчетливо, совсем как в тот страшный вечер, в ее сознании возникло ужасное видение: окровавленное тело Мориса, отчлененная от туловища голова…

Глава 23

МОРИС!!!

Не прошло и получаса после ухода Жюва, когда, к удивлению мадам Беноа, которая оставила Фирмену наедине с мрачными мыслями, совершенно разбитую последними событиями, ее дочь воспряла духом, надела шляпку, взяла зонтик и приготовилась уходить.

– Фирмена, ты куда? – поинтересовалась мадам Беноа.

Молодая женщина, казалось, немного оправилась, выглядела отдохнувшей и посвежевшей; она сказала с улыбкой, ласково обвивая шею матери:

– Мамочка, понимаешь, мне пора начинать новую жизнь. Раз уж я села тебе на шею, мне нужно участвовать в хозяйстве, я хочу работать. Пойду попытаюсь куда-нибудь устроиться… Не сомневайся, – уверенно добавила она, – меня опять возьмут к «Генри».

Мадам Беноа озабоченно возразила:

– Дорогая, но нет никакой спешки! Ровно никакой спешки! Передохни немного, подожди. Время еще терпит.

Покачав красивой головкой, Фирмена заверила:

– Нет, мамочка! Мне надо немедленно найти работу, ты не богачка, я теперь тоже. И потом мне необходимо отвлечься, чем-то себя занять, развеяться.

Конечно, мадам Беноа понимала, что Фирмена права. Однако достойная женщина еще находилась под впечатлением фирмениного обстоятельного рассказа о необыкновенных событиях, произошедших с ней. Сердце матери было не на месте.

Тем временем Фирмена поспешно спускалась по лестнице. Молодая женщина была слишком озабочена и взволнована, чтобы сидеть сложа руки. Ее неодолимо тянуло на воздух – двигаться, действовать.

Стремительно пройдя улицу Шарбоньер и добравшись до бульваров, Фирмена ступила под своды метро…

Неожиданно, на станции «Барбе», возле лестницы, кто-то возник перед ней. Фирмена взвыла от ужаса, заколошматила руками по воздуху, покачнулась; девушка, совсем недавно перенесшая сильное нервное потрясение, без чувств рухнула навзничь.

Вокруг тут же собралась толпа.

Никто не решался к ней прикоснуться.

Мертва она или жива?

Никто этого не знал.

Тем временем через быстро разрастающуюся толпу протиснулись двое в темной форме. Это были блюстители порядка.

Первым делом они оттеснили волнующуюся толпу от несчастной, неподвижно распростертой на асфальте, затем, вопросительно переглянувшись, с тысячью предосторожностей подняли ее на руки и понесли.

На углу бульвара Баре они приметили аптеку, куда и доставили свою драгоценную ношу, скрывшись от публики. Меж тем толпа все росла, она запрудила тротуар перед аптекой, мешая движению, вылезла на проезжую часть.

Зеваки, по большей части ничего не знавшие, – очевидцев происшествия было раз-два и обчелся – отпускали самые невероятные комментарии.

Ходили версии о несчастном случае, о ребенке, попавшем под автомобиль, о женщине-эпилептичке, об убийстве.

Каждый высказывался в зависимости от своего темперамента, что-то сочинял в меру собственного воображения.

В действительности, они пребывали в полном неведении; разумеется, никто, включая свидетелей стремительно разыгравшейся драмы, не ведал ее истинных причин.

Тем временем Фирмена, возвращенная к жизни сильными лекарствами, мало-помалу приходила в чувство. Обморок длился всего несколько мгновений, но ей казалось, будто она очнулась после долгого сна; вместе с чувством глубокой усталости ее сердце наполняла бесконечная радость, но она никак не могла понять, почему.

– Где я? – спросила девушка, затрепетавшая при виде незнакомой комнаты, неизвестного мужчины-аптекаря, подносившего ей нюхательную соль, силуэта полицейского, вырисовывающегося у входа.

Аптекарь разъяснил:

– Ничего страшного, мадемуазель. С вами случился обморок возле станции метро! С вами такое уже бывало?

Эти обычные слова вдруг напомнили Фирмене о необыкновенном происшествии…

Конечно, обморокам она была подвержена не более, чем другие. Знай аптекарь, что с ней произошло, он понял бы, почему девушка как подкошенная упала без чувств на тротуар.

Фирмена увидела нечто немыслимое, невероятное, внушающее невыразимые страх и радость.

Это было счастьем и кошмаром.

Фирмена резко села, спрыгнула с маленькой походной кровати, на которой лежала. Взглянув на себя в зеркало, поспешно поправила растрепавшуюся прическу. Аптекарь учтиво осведомился:

– Вы хорошо себя чувствуете, мадемуазель? Не боитесь идти на улицу? Может, найти вам машину?

Фирмена отрицательно покачала головой.

Нет, к ней вернулись силы, она была готова отправляться хоть на край света!

Молодая женщина наградила аптекаря несколькими монетами, так же поступила с полицейскими, тепло поблагодарив их за участие, затем, почти бегом, кинулась вон из аптеки, толпа перед которой уже рассосалась, устав от ожидания.

Что-то мешало ей в перчатке, она туда заглянула. Это был сложенный вчетверо листок бумаги.

Девушка смущенно развернула его и прочитала слова, торопливо выведенные карандашом:

«Да, Фирмена, это я!..»

И когда с преобразившимся от улыбки лицом Фирмена дошла до подписи, взор ее внезапно привлек, словно загипнотизировал, медленно направляющийся к ней мужчина.

Ах! Видение!

Недавно оно вызвало у Фирмены обморок, но теперь, казалось, девушка не собиралась терять сознания, совсем наоборот.

Словно во сне, с сияющими глазами, вытянутыми вперед руками, она двинулась ему навстречу.

И, несмотря на толпившихся вокруг прохожих, которые кидали насмешливые взгляды, делали ехидные замечания, Фирмена, еще не смея верить своему счастью, упала в объятия любовника, первого, единственного, настоящего.

– Фирмена!

– Морис!

Два существа прижимались друг к другу со страстью, на которую только способны человеческие создания, опьяненные радостью, счастьем, собственным чувством.

Обнимаясь, они не могли произнести ни слова. Они спрашивали друг друга взглядами, их губы не могли выразить нахлынувших на них мыслей и вопросов.

Внезапно Морис увлек Фирмену подальше от любопытной толпы.

Млея от счастья, девушка даже не слышала шуточек и острот, отпускаемых на свой счет. Морис усадил ее в фиакр, назвал кучеру адрес; лошади тронулись неторопливой рысью, и любовники, теперь укрытые от нескромной толпы, смогли наконец поговорить.

– Живой! Живой! – без устали шептала Фирмена, обволакивала Мориса долгим любящим взглядом, меж тем как юноша бормотал с бесконечным восторгом в глазах:

– Наконец-то я тебя нашел! Как долго я этого ждал! Да благословен будет Бог любви, подаривший нам…

Забившись в угол, Фирмена взглянула на любовника расширенными от ужаса глазами.

Девушка вспомнила о мрачной сцене на набережной Отей, свидетелем которой она явилась.

Она спросила с большой тревогой:

– Морис! Может, я сошла с ума, но что все-таки произошло? Я ведь…

Лицо девушки искажали нахлынувшие воспоминания.

– Я ведь видела, – с усилием продолжала она, – видела твой труп, обезглавленный труп…

Морис выглядел озадаченным, в глазах его промелькнуло беспокойство. Он попытался прервать Фирмену. Сделав усталый вид, он пожал плечами.

– Об этом позже, – шепнул он. – Позже! Наша жизнь отмечена страшной тайной, – добавил он. – Ты единственная, кому я ее открою, потому что ты любишь меня…

Но тут он умолк; желая изменить течение фирмениных мыслей, он обнял ее за талию, привлек к своей груди, прильнул к ее губам.

Ласки любовника заставили Фирмену содрогнуться, у нее появилось странное чувство, ее поразила страшная мысль.

В какой-то миг объятия Мориса невольно напомнили ей объятия виконта де Плерматэна!

Но это был не конец ее изумлению.

Фиакр спускался по склону Монмартра, казалось, направляясь к кварталу Мадлен.

У Фирмены шевельнулось какое-то предчувствие, она спросила:

– Куда ты меня везешь? Куда мы едем?

Таинственный любовник ответил с решительностью:

– К тебе домой, на улицу Пентьевр!

Фирмена вздрогнула:

– На улицу Пентьевр!

Но на улице Пентьевр находился не ее дом, это был дом виконта, приспешника Фантомаса!

Фантомас!

Внезапно его трагическая фигура выросла между ней и любовником… Фирмену забила дрожь. Она хотела отогнать от себя грозный образ, но для этого надо было похоронить прошлое. А что может быть неумолимее прошлого!

Фирмена отважно, взахлеб, даже не задаваясь вопросом, поймет ли ее Морис, принялась рассказывать любовнику о своей мрачной и необыкновенной жизни, наступившей с того дня, как она увидела, по крайней мере, ей так показалось, – его мертвым в собственной комнате на набережной Отей.

Бесконечно стыдясь, она всячески смягчала характер своих отношений с виконтом де Плерматэном.

Любопытное дело, Морис и бровью не повел, когда она завела речь о виконте.

Рассказ же о последних событиях, героиней которых стала Фирмена, напротив, вызвали его живейший интерес – удивление, недоумение, сменившееся безумной тревогой.

Странным был все-таки этот Морис, так и не объяснивший своего исчезновения, отыскавший любовницу в тот самый миг, когда она нуждалась в нем больше всего, не придумавший ничего лучшего, как отправиться с ней в жилище своего соперника, при этом всячески заверяя, доказывая, что любит ее всеми фибрами юной души!..