Дверь кабинета открылась, вошла продавщица с подносом, на котором дымились три чашечки кофе, и Елена Романовна тут же снова забронзовела, но ненадолго, потому что девушка расставила чашки и вышла. Луша снова отказалась от кофе, а я сказала:

— Ну Лушенька, выпьем по чашке, «Амбассадор» — очень хороший сорт, из дорогих!

Луша посмотрела на меня неодобрительно, но спорить не стала, тем более что кофе все равно принесли. Елена придвинула нам вазочку с печеньем, я взяла чашечку и вытащила из стопки реклам буклет ресторана.

— Этот ресторан приличное место? — весьма светским тоном осведомилась я у Елены, отхлебывая кофе.

Луша посмотрела на меня удивленно, перевела взгляд на буклет, и в ее глазах вспыхнул огонек понимания. Елена непроизвольно взглянула на мой скромненький наряд, на тапочки, купленные явно не в ее магазине, и деликатно произнесла:

— Неплохой, но немного дороговатый.., их фирменная фишка — все, что так или иначе связано с кино.

— Здорово! — с неумеренным энтузиазмом воскликнула я. — Обожаю кино! Только вчера мы с Лушей были на просмотре в Доме кино, может, слышали — фильм «Вас не обломят». А то, что там дорого, — неважно, меня один человек обещал сводить, так что это уже будут его проблемы, — и я противно хихикнула.

— Ну, если не за свои деньги — тогда, конечно, почему бы не пойти. Ресторан известный, кухня хорошая…

— А где он? — Я вертела буклет в поисках адреса.

— В самом центре, на Малой Конюшенной, — не задумываясь, ответила Елена.

Выйдя на улицу, Луша недовольно покосилась на меня:

— Пришлось по твоей милости нарушить незыблемый принцип!

— Никогда не врать после обеда? — осведомилась я. — Про перепутанные фотопленки ты здорово придумала!

— Вранье тут ни при чем, — Луша досадливо отмахнулась, — тем более что это вовсе и не вранье, а всего лишь художественный вымысел в целях выяснения истины. Я имела в виду, что нарушила принцип не пить растворимый кофе, теперь спать не буду полночи.

— А ты об этом не думай, — посоветовала я, — тогда и заснешь отлично!

— В твоем возрасте у меня это легко получалось, — Луша горестно вздохнула, — а сейчас начались проблемы со сном.

— У меня тоже проблемы со сном, — немедленно ответила я, — по утрам никак не проснусь.

А вообще, я первый раз слышу, чтобы моя Луша жаловалась на возраст. Наоборот, она всегда повторяет, что у каждого возраста есть свои преимущества, в том числе и у среднего, как она называет промежуток от шестидесяти пяти до ста.

— Ну, Машка, — велела она, — рассказывай, что ты там углядела. Я ведь видела, как ты вцепилась в ту брошюрку!

— Ты что — не видела, как этот ресторан называется?

— Да.., видела, конечно… — Луша замялась, — на что это ты, собственно, намекаешь?

Когда дело касается плохого зрения, плохого слуха и прочих проявлений «среднего возраста», с ней нужно быть очень осторожной: она все это воспринимает очень остро и может здорово разозлиться.

— Ресторан называется «Феллини»! — выпалила я.

— А-а! — протянула Луша, светлея лицом.

— Так что это никакая не улица, тем более что улиц, начинающихся на «Фел» мы не нашли, а ресторан!

— Выходит, на том чеке написано — «Феллини, 28-е число, 18.30»! А сегодня как раз двадцать восьмое!

— Значит, так, — решительно заговорила Луша, — сегодня идешь в ресторан «Феллини». Очень приличное место, и Елена так хорошо о нем отзывается… Найдешь там того мужчину, что купил в магазине ботинки, и постараешься с ним познакомиться. Раз он написал на чеке название ресторана и время, надо думать, что он сам там будет. Он-то будет ждать ту девушку, которой назначил свидание, а придешь ты!

— Вот он обрадуется! — буркнула я. — И как, интересно, я его узнаю — по ботинкам? Что — ползать по полу и разглядывать чужую обувь? Или объявить в микрофон, чтобы мужчина в ботинках фирмы «Серджио Росси» подошел к вольеру со слоном?

— При чем тут слон! — возмутилась Луша.

— А при чем тут ботинки? — парировала я. — Может, он вообще не в них в ресторан придет?

— А в чем, — в голосе тетки прорезались металлические нотки, совсем как у Елены Романовны, — в чем он, интересно, придет? В домашних тапочках? Или в сапогах для верховой езды? Машка, не зли меня! Сказано тебе — брюнет, сросшиеся брови, на синей «БМВ», а ботинки — для страховки!

— «БМВ» он с собой в зал точно не потащит! — буркнула я, сдаваясь.

— Умница! — расцвела Луша. — Всегда в тебя верила…

— Ну как я Туда попаду? — заныла я. — В приличные рестораны одиноких дам не пускают…

— Ой, ну я тебя умоляю, — вздохнула Луша, — не будь ребенком! Одинокие дамы всегда попадают в ресторан самым простым путем — суют деньги швейцару. Тебе нужно сейчас думать не об этом…

— Вот-вот, и я о том же! — обрадовалась я. — Мне нужно сейчас думать о том, где взять денег. Потому что у меня в кошельке… — я достала кошелек и порылась в нем — полторы тысячи рублей и еще мелочь какая-то. На это не разгуляешься. Какой там швейцар! Скоро есть нечего будет!

Свою работу по выборам я закончила, на будущей неделе обещали выплатить за нее деньги, тысяч восемь, не больше. Если жить экономно, то на них можно продержаться месяц или полтора. Придется искать работу. Тут я вспомнила, что мы с Генкой собирались ехать в Турцию, на море. И для этой цели копили деньги. И накопили почти тысячу долларов. Я считаю, что имею полное право на половину этих денег.

— Деньги на швейцара я тебе дам, — отмахнулась Луша, — там, в ресторане закажешь какой-нибудь сок, ты же не есть туда придешь, в самом-то деле! Но вот одежда… Мария, в кроссовках в ресторан не пускают!

— Как ни крути, а к Генке нужно идти, — вздохнула я, — шмотки забрать и выяснить отношения.

Мы заскочили еще в вегетарианское кафе, съели по салатику и выпили по стакану ужасно кислого сока, и я потащилась к Генке, малодушно надеясь на то, что его не будет дома.

Генка занимается компьютерным дизайном, то есть на службу в обычном понимании этого слова он не ходит. Он утверждает, что для работы ему нужен только компьютер. На самом деле ему нужно еще очень много вещей. Во-первых, он требует, чтобы его кормили три, а лучше четыре раза в день, а во-вторых, чтобы его ни в коем случае не отрывали от компьютера, когда он творит. В процессе творчества он страшно много курит, а когда не курит, то поет дурным голосом матерные частушки.

Вернувшись из института, я находила продымленную комнату и разбросанные повсюду обертки от конфет и огрызки яблок. Вообще-то я на это безобразие реагировала нормально, возмущало другое.

Дом был как проходной двор. В любое время мог завалиться кто-то из многочисленных приятелей, и не один, а с девицей, они оставались ночевать, а квартира однокомнатная, так что если ночью, забывшись, сунешься на кухню воды попить, то обязательно попадешь в самый неподходящий момент. На мое возмущение Генка реагировал всегда однозначно: я ему не жена, и командовать в собственной квартире он никому не позволит.

Не подумайте, что я безропотно сносила его хамство. Нет, характер у меня неуживчивый, это я признаю. Мы с Генкой здорово ругались, но все же продержались почти год. Если бы мне было куда уйти, возможно, наш союз распался бы гораздо раньше. Но каждый раз я представляла, как появляюсь дома и что скажет мамаша, и как поглядит отчим.., в общем, не могла же я сесть Луше на голову. Надо сказать, что Генка хоть и хамил здорово, но всегда умел вовремя остановиться, то есть не произносил тех слов, после которых совместная жизнь не могла бы продолжаться. Очевидно, он все же мной по-своему дорожил.

Так было до вчерашней ночи, когда, вернувшись раньше времени, я обнаружила в его постели голую белобрысую шлюху, после чего мне ничего больше не оставалось, как плюнуть ему в физиономию и уйти. Что я и сделала. Жаль только, что не прихватила с собой вещи и кое-какие мелочи на память.

С такими грустными мыслями я как-то незаметно доехала на маршрутке почти до Генкиного дома. Нужно было еще пройти с проспекта дворами мимо детской площадки и помойки.

Детскую площадку я почти миновала, когда заметила вдруг краем глаза что-то знакомое. Сбоку мне наперерез направлялась та самая белобрысая швабра, которую я застала у Генки. Просто удивительно, как я ее узнала, ведь ночью я видела ее абсолютно голую, а сейчас на ней была канареечная кофточка с вырезом почти до пупка и обтягивающие тощий откляченный зад брюки цвета детской неожиданности.

Прыжком леопарда я метнулась за красный грибок на детской площадке и застыла там, как садово-парковая скульптура.

Швабра деловым шагом уверенно прочапала мимо грибка прямо к помойке, выбросила в контейнер яркий розовый пакет и, не останавливаясь, рванула к автобусной остановке.

Я осторожно высунула голову. Как раз подошел автобус, и швабра припустила к нему, гремя каблуками и костями. Я не собиралась ее преследовать, меня волновало другое — ярко-розовый пакет в мусорном контейнере. Пакет внушал очень нехорошие подозрения.

Прошлой осенью мы с Наташкой Селезневой, моей подружкой, заработали приличные деньги на выборах в городское Законодательное собрание. И решили смотаться на неделю в Париж — как говорится, людей посмотреть, себя показать, по магазинам походить, на витрины поглазеть, ну и все такое прочее… Купили недорогие путевки и полетели. Денег, конечно, у нас было не так чтобы много, но хватило и на развлечения, и на кое-какие тряпки. В магазине «Этам», что на бульваре Сент-Мишель, я купила чудное платьице лилового цвета с искрои. Платье выглядело весьма прилично, а главное — очень мне шло. И вот теперь, завидев в помойке фирменный розовый пакет из магазина «Этам», я ощутила, как сердце мое замерло от нехороших предчувствий.

Крадучись и воровато оглядываясь по сторонам, я приблизилась к помойке и схватила пакет. Предчувствия меня не обманули. Пакет был тот самый, из парижского магазина. Он был плотно набит одеждой. То есть одеждой то, что находилось в пакете, назвать было никак нельзя. Мое любимое лиловое платьице швабра разрезала на мелкие кусочки. Был там еще черный брючный костюм — иногда на работе требовалось одеться официально, пара шелковых блузок — белая и кремовая и еще какие-то лоскутки, которые я не смогла идентифицировать из-за подступившей к горлу безумной ярости.

Автобус с белобрысой девицей на борту давно отошел от остановки, и это спасло ей жизнь. Я услышала, как скрипят собственные зубы, потом вздохнула глубоко и малость успокоилась. Хорошо, что девица скрылась с глаз моих, не хватало еще из-за такой мрази сесть в тюрьму! Ну, Геночка, хороший же тебе достался кадр!

Я вытерла набежавшую слезу и выбросила пакет обратно в контейнер. Безумно жаль платья, я так его любила. Кроме того, теперь встает неотложный вопрос: в чем идти сегодня вечером в ресторан «Феллини»?

Итак, я внутренне собралась и решительно подошла к Генкиному дому. У подъезда на лавочке сидела довольно-таки неприятная старуха, я часто видела ее раньше и всегда здоровалась. Она же в ответ только поджимала губы и неодобрительно покачивала головой. В этот раз я тоже слегка кивнула и попыталась проскочить мимо. Но не тут-то было. Бабка протянула длинную клешню и схватила меня за рукав.

— Слышь, девонька, — заговорила она скрипучим голосом, — твой-то другую бабу завел.

— Что? — От неожиданности я выпучила глаза.

— Вот тебе и что! — торжествующе проскрипела бабка. — Тощая, длинная, белобрысая. Ночевала у него две ночи подряд, сейчас только ушла.

— Ой! — Я прижала руку к сердцу.

— Не переживай, — философски заметила старуха, — не ты первая, не ты последняя. А вообще, зря ты его одного надолго оставляешь. Что теперь делать будешь?

— Прямо и не знаю, — растерялась я.

То есть у меня-то было одно-единственное желание — поскорее отсюда смотаться, взяв вещи, но теперь, когда вещей не стало, я понятия не имела, зачем иду к Генке.

— Какие-то вы, молодые, нерешительные, — принялась поучать меня старуха, — за мужика надо бороться, а то так и просидишь весь век одна со своей гордостью. Вот у нас-то раньше в деревне как было? Если застукает жена своего мужа с девкой, так сразу кол из забора вытащит — и по бокам ее, и по бокам! Так отходит, что та неделю отлеживается! А вы.., эх! — Бабка махнула рукой и отвернулась.

— У вас все? — опомнилась я.

Что в самом деле — стою тут и слушаю бабкины бредни.

— Нет, не все! — сердито ответила та. — Позавчера ночью твой-то Александру Яковлевну залил.

— Какую Александру Яковлевну?

— Какую-какую, — мстительно передразнила старуха, — под вами квартира, на третьем этаже. А у нее ремонт недавно дорогой сделан, как раз весной. Она ночью просыпается — с потолка прямо рекой льется! Унитаз у твоего засорился, что ли… Так Александра уже техника вызывала, непременно акт составлять будут…

Я прикинула: унитаз прошлой ночью мог засориться только оттого, что я выбросила туда всю дорогущую косметику белобрысой швабры. На душе чуть полегчало, я сердечно распрощалась с бабулей и отправилась на четвертый этаж, в Генкину квартиру.

Я открыла дверь своим ключом и прислушалась.

В квартире царила абсолютная тишина — не слышно было музыки и Генкиных частушек. Значит, дома никого нету. Вот и прекрасно, сейчас осмотрюсь, заберу деньги и смоюсь по-тихому. Ругаться мне расхотелось, да и некогда, время поджимает.

Как я и ожидала, тряпок моих на месте не оказалось. Ненормальная белобрысая швабра выкинула все, включая белье и обувь. Хоть я и была уже готова к такому повороту событий, но снова ужасно разозлилась. Раз такое дело, то отброшу ненужное благородство и спокойно заберу все совместно накопленные доллары. Нужно же мне на что-то купить новую одежду! Тем более что там и так мало…

Я выскочила на лоджию и нашла там заветный горшок с землей.

Мы с Генкой долго спорили, где хранить деньги. Входная дверь у него в квартире хоть и железная, но одна, и замок — так себе, отечественный. Кроме того, как я уже говорила, в квартире вечно торчит кто-нибудь из знакомых и малознакомых людей.

Мы перебрали много укромных мест: банки с крупой, бачок от унитаза, книжные полки, бельевой ящик и остановились на цветочном горшке. Генка собственноручно приделал горшку двойное дно. Мы рассчитывали, что хоть цветов у него на лоджии нету, никому не придет в голову подозревать цветочный горшок с землей.

Итак, я аккуратно высыпала землю и подняла дно. В горшке ничего не было. Не веря своим глазам, я потрясла горшок, перевернула его — , все напрасно. Я грохнула горшок о пол, чтобы дать выход ярости, и ушла в комнату.

Приходилось признать, что я осталась у разбитого корыта. Денег нет, одежды нет, хахаля, естественно, нет. Работы тоже нет, и жить негде.

Теперь я даже хотела, чтобы явился Генка, я бы с большим чувством высказала ему все, что думаю о таких подлецах, как он. Привести в квартиру неизвестно кого! Мало того что он мне изменил, так еще меня лишили одежды и обокрали! Его, кстати, тоже…

В нервах я закурила сигарету и вышла на лоджию. Когда сигарета кончилась, я немного успокоилась и решила, что девица деньги украсть не могла. Судя по тому, как серьезно она отнеслась к уничтожению моих шмоток, она имела на Генку серьезные виды. Если бы она была заурядной шлюшкой, нечистой на руку, что бы ей тогда так расстраиваться из-за меня!

Стало быть, деньги перепрятал сам Генка! Оставим в стороне его моральные качества, а подумаем серьезно, куда он мог их деть. Разумеется, если деньги вес еще находятся в квартире. Снова я перебрала в уме все укромные места, порыскала в платяном шкафу, перетряхнула книжки, которых у Генки было немного, кстати, почти все куплены мною. Порылась я также в ящиках письменного стола, там был жуткий беспорядок, но денег не нашла. Тогда я встала посреди комнаты и постаралась представить себя на месте Генки. Что у него самое дорогое, что в этой квартире он ценит больше всего на свете? Свой обожаемый компьютер, разумеется. Итак, я решила попробовать. Нашла в ящике маленькую крестовую отвертку и отвинтила все винты в корпусе. Так и есть, тонкая пачка долларов была аккуратно приклеена скотчем к боковой стенке процессора.

Ну и дурак! Он, как и все мужчины, никак не мог представить, что женщина умеет пользоваться отверткой. Кроме того, воры могли бы унести компьютер вместе с деньгами. Он бы еще в ноутбук деньги засунул, для удобства. Но, как видно, этот мерзавец прятал деньги не от воров, а от меня. И на этого прохвоста я потратила целый год жизни!

Без зазрения совести я забрала все деньги, прихватила еще кое-какие книжки и мелочи, нашла свою зачетную книжку и студенческий билет и хотела было уже уходить, как вдруг раздался звонок в дверь. Я вооружилась Генкиной гантелей и открыла, не спрашивая, кого это черт несет.

На пороге стояла живописная группа из трех лиц. Вернее, из четырех, потому что четвертым лицом, если можно так выразиться, был огромный ротвейлер без намордника.

Главным действующим лицом в группе была молодящаяся тетка в халате цвета морской волны, который хотелось назвать капотом. На голове у нее от ядреной «химии» волосы вились, как у каракулевой овцы. Щеки ее пылали, как видно, она заранее привела себя в состояние бытового скандала, как у древних викингов берсерки перед битвой приводили себя в состояние боевого транса.

Следующей в группе оказалось тетенька поскромнее. «Химия» на ее голове топорщилась не так воинственно, в руках она держала какие-то документы, из чего я сделала вывод, что данная тетка — лицо официальное, то есть, скорее всего, она является техником из Генкиного ЖЭКа. Дама в халате была, несомненно, Александрой Яковлевной, которой залили квартиру позавчера ночью. Последним в группе тихо жался к стене невысокого роста мужичок в очках, он держал ротвейлера на поводке и чувствовал себя явно не в своей тарелке.

Ротвейлера-то я сразу узнала, мы встречались во дворе, а мужичок был его хозяином. Очевидно, их женой, хозяйкой и командиршей являлась Александра, которая использовала своего мужа только, для прогулок с ротвейлером и для походов по магазинам. — Это безобразие! — нервно заговорила Александра, тесня меня в прихожую. — Это форменное хулиганство!

— Здравствуйте! — сказала я, прижав руки к сердцу. — Конечно, безобразие! И хулиганство!

— Мы только что сделали ремонт! И все пошло псу под хвост!

— Что вы говорите? — Я покачала головой и уставилась на симпатичный обрубочек, который находился у ротвейлера сзади, хвостом его назвать было никак нельзя.

Мужичок наклонил голову, и глаза его под очками подозрительно блеснули.

— Я не шучу! — надрывалась Александра. — Вот представитель ЖЭКа! Это официальное лицо!

Тут мы вежливо раскланялись с техником.

— Был составлен акт! — визжала Александра.

— Сандрочка, успокойся, — пролепетал мужичок, — у тебя опять будет приступ…

За такой приятной беседой мы как-то незаметно все, включая ротвейлера, протиснулись на кухню.

— Присядьте, — предложила я и улыбнулась псу, как старому знакомому, он в ответ весьма дружелюбно помахал своим обрубком.

Техник тут же уселась за стол и разложила свои бумажки.

— Итак, — начала она официальным строгим голосом, — вы должны подписать акт, что такого-то числа, ночью, по собственной халатности залили нижнюю квартиру.

— Пожалуйста, — согласилась я, — я все подпишу.

— И что вы обязуетесь выплатить нам все деньги, которые мы затратили на ремонт! — возопила Александра Яковлевна.

— Разумеется, — я снова улыбнулась ротвейлеру, и он сделал шаг в мою сторону, таща за собой тихого мужичка.

— Три тысячи долларов! — бухнула Александра, чуть не задохнувшись от собственной жадности.

На что можно потратить три тысячи долларов, делая ремонт в крошечной однокомнатной квартирке, я не представляла. Техник слегка покраснела и деликатно кашлянула — она-то была в нижней квартире и видела, что такими деньгами там и не пахнет. Но мне-то что до этого? Я не собиралась ничего и никому платить.

— Сандрочка! — осмелился прошелестеть муж Александры. — Ты не ошиблась?

Совестливый все же оказался человек. Но женушка тут же его заткнула гневным рыком.

— Конечно, — воскликнула я, — раз мы виноваты, то все оплатим!

В этом месте техник не выдержала и ткнула меня кулаком в бок.

Но я сделала вид, что полная дура и ничего не поняла. Мило улыбаясь, я наклонилась над бумагами и поставила после слов «Согласен с оценкой причиненного ущерба в размере трех тысяч у, е.» аккуратную Генкину подпись. Подпись у него очень простая, подделать и ребенок сумеет.

— Итак, все в порядке? — ворковала я. — Еще раз прошу прощения, сами понимаете, живые люди, ну забыли кран выключить.., то-се… Приходите вечером, Гена будет дома, тогда и решим вопрос насчет денег…

Хотелось бы мне знать, каким образом решится этот вопрос. Генка, разумеется, платить не будет, ему денег взять неоткуда. Но Александру Яковлевну тоже не возьмешь просто так за рупь двадцать! Крови ему она попортит много, гак мерзавцу и надо! Да еще спокойно в суд может подать, с нее станется… Впрочем, меня это больше не должно волновать.

Я снова улыбнулась ротвейлеру, и он тюкнулся холодным носом в мою коленку.

— Милый какой у вас песик, — сказала я мужичку, но жена тут же схватила его за руку и потащила вон из квартиры, бормоча ругательства. Надо полагать, что, не устроив скандала, она не получила от посещения никакого морального удовлетворения. Ротвейлер двигался за ними на буксире.

После их ухода я тут же собралась. Бабка все так же сидела внизу и ожидала новостей. Я отдала ей ключи от квартиры, наказав вернуть их только Генке, в собственные руки.

Дома Луша ждала меня с нетерпением и даже приготовила холодный борщ. На улице стояла жара, так что холодный борщ был весьма кстати.

— Ну что, — не выдержала она, видя, как я неторопливо облизываю ложку, — как все прошло?

— Полный облом! — объявила я и вкратце обрисовала ситуацию.

— Не полный, — не согласилась Луша, — все же тебе удалось выцарапать денежки, а это уже кое-что… Однако основной вопрос остается открытым: в чем идти в ресторан «Феллини»?

— И тут на первый план снова выступает Варвара, — вздохнула я, — без нее мы как без рук. Помнится, она говорила что-то про целый контейнер вечерних платьев на бретельках…

Луша тут же села на телефон, дозвонилась до Варвариного благотворительного центра и высказала все наши пожелания. Варвара обещала принести несколько платьев, если накормим ее обедом. Мы согласились и, поскольку при Варвариной любви покушать холодным борщом она не удовлетворится, я помчалась в магазин, забыв о больной ноге.

Варвара обещала вернуться пораньше, чтобы я успела померить платья. К четырем часам у Луши в кухне дым стоял коромыслом. На сковородке жарились свиные отбивные, дразня обоняние неземным ароматом. На блюде, на чисто вымытых листьях салата были красиво уложены пупырчатые огурчики, между которыми втискивали пышные бока багровые помидоры. Окружала это великолепие по периметру блюда розовая редисочка.

Пирожные со сбитыми сливками, которые Варвара обожает, я принесла из кафе на углу. Чай тоже заваривала сама, потому что Луша пьет только зеленый китайский.

Варвару мы высмотрели в окно, когда она заворачивала в подворотню.

— Несет, — сообщила Луша, — большой пакет, как договаривались.

На Варвару всегда можно положиться, этого у нее не отнимешь.

Она, пыхтя, как бегемот, поднялась на шестой этаж и перевела дух.

— Мокрая как мышь! — сообщила она. — Ужас какая жара!

Сегодня на ней было шелковое платье немыслимой тропической расцветки. Странно, а я думала, что одежду им присылают только из консервативной Европы… Варвара крикнула, что наскоро примет душ и явится и чтобы мы накрывали на стол.

Она пришла через двадцать минут в китайском синем халате с вышитыми на спине золотыми драконами, какие вышли из моды лет двадцать назад. У какой европейской женщины мог заваляться такой раритет?

— Чайку не хочешь китайского? — спросила я невинным тоном. — Раз уж ты в таком прикиде?

Но Луша тут же наступила мне на ногу — не дразни, мол, человека зря…

Варвара выкушала приличную тарелочку борща, потом съела две отбивные, потом мы все выпили чаю, после чего наконец развернули пакет.

— Уж извини, Машка, чем богаты, тем и рады, это все, что осталось… Хотя, надо сказать, платья эти никто не брал, потому что старухам они без надобности, а молодые девицы у нас в благотворительном фонде не одеваются.

Я наскоро перемерила пять платьев и остановилась на одном — коротком, золотистого цвета, очень открытом. Такому выбору способствовал тот факт, что к нему подходили мои единственные босоножки — те самые, коричневые, на высоченном каблуке.

— Ничего так, — одобрила Варвара, оглядев меня придирчивым взглядом, — пойдет! Фурор не произведешь, но и не опозоришься. Конечно, с костюмом ни в какое сравнение не идет, в костюме том ты просто красавица была!

— Не говори мне о нем! — На меня внезапно повеяло холодом, как из могилы…

— Да, кстати, — вспомнила Варвара, — расспросила я девок, и вот что выяснилось. Вернее, как раз ничего не выяснилось, потому что костюма этого никто не видел…

— Подробнее, — строго приказала Луша.

— Ладненько, — обжора взяла из коробки третье по счету пирожное (не подумайте, что мне жалко!), — значит, костюм тот я обнаружила вчера утром, так? А накануне вечером Нинка все проверила, мешки запаковала и клянется, что костюма никакого не было и все мешки были завязаны. И я ей верю, потому что если бы она этот костюм увидела, то мигом бы прибрала, что плохо лежит!

— Стало быть, костюм этот появился у вас в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое июня! — припечатала Луша. — Что же такое могло той ночью случиться?

— В ту ночь дежурил Толик, мы с ним вроде как приятельствуем… — В этом месте Варвара смущенно отвела глаза, а мы с Лушей понимающе переглянулись.

Несмотря на свои габариты, Варвара — женщина очень любвеобильная, замужем была два раза и не теряет надежду выйти в третий.

— Что он собой представляет, этот Толик? — вклинилась я.

— Приличный мужчина, за сорок ему.., даже к пятидесяти.., сами понимаете, у нас охранять особо нечего, не нужно никого накачанного и с оружием, так что он вроде сторожа…

— Это очень хорошо, что вы с ним приятели, — решительно сказала Луша, — значит, ты сможешь расспросить его приватно о том, кто был у вас в центре той ночью.

— Так-то оно так, — закручинилась Варвара, — но вот сегодня его смена, а он на работу не вышел. Звонили домой — никто не отвечает. Что-то неспокойно у меня на сердце, предчувствия нехорошие…

— А ты выпей еще чайку, — жалостливо посоветовала Луша, — может, на душе полегчает…

Варвара от чая отказалась и побрела к себе, Луша же дала мне последние наставления, вывела на улицу и помогла поймать машину, потому что нечего было и думать добираться до ресторана «Феллини» общественным транспортом на таких каблуках и в открытом коротком платье.

Малая Конюшенная, изумительная, закрытая для транспорта улочка в самом центре города, была заполнена неторопливо прогуливающимися людьми. Увидев еще издали яркую вывеску ресторана «Феллини», оформленную под светящийся кусок скрученной кинопленки, я прибавила шагу, не без труда лавируя в толпе на своих каблучищах.

Над входом в ресторан, пониже вывески, висел временный плакатик: «Закрытое мероприятие».

А еще ниже — красиво напечатанное на цветном принтере объявление: "Пять лет фирме «Сан-Сет».

Перед дверью скучал охранник, проверяя пригласительные билеты прибывающей понемногу публики.

Я задержалась чуть в стороне, чтобы ознакомиться с ситуацией и выработать линию поведения.

К ресторану подошла шикарная парочка — мужчина в отлично сшитом итальянском костюме, девица — в коротком черном платье, изумительно подчеркивающем фигуру, — не иначе знаменитое «маленькое платье» от Шанель, представляю себе, сколько такое стоит!

Охранник очень вежливо осведомился, есть ли у них приглашение, и на отрицательный ответ протянул:

— Простите, у нас закрытое мероприятие! Тогда мужчина оглянулся, протянул охраннику сложенную вдвое зеленую купюру и спросил:

— Такое приглашение действительно?

— Конечно, — охранник осклабился, спрятал в нагрудный карман хрустящее «приглашение» и пропустил крутую парочку.

Понятненько, стодолларовые пригласительные билеты у них вполне в ходу. Беда только в том, что я не слишком богата, чтобы на каждом шагу так запросто разбрасывать «зеленые».

Я снова огляделась по сторонам, надеясь, что в голову придет какая-нибудь свежая мысль.

И тут из бокового переулка, уходящего к Екатерининскому каналу, показалась большая группа оживленно разговаривающих людей, явно направляющихся к дверям «Феллини» — скорее всего, сотрудники какой-нибудь приглашенной на праздник фирмы, как сейчас выражаются — «корпоративный клиент». Поскольку Малая Конюшенная — пешеходная улица, они оставили машины на набережной и теперь дружной толпой шли к ресторану.

Решение созрело моментально. Наверняка охранник не будет их пересчитывать по головам, группа — она и есть группа, лишнюю физиономию никто не заметит. Я пристроилась к этой компании и перед самым входом в ресторан заговорила с черноволосой полусонной девицей, которая шла сбоку и не участвовала в общем разговоре:

— Привет, что-то тебя давно не было видно! Ты что же вчера на премьеру не пришла? Сережка про тебя спрашивал!

— Сережка? — удивленно повернулась она ко мне. — Какой Сережка? Силин, что ли?

— Ну а какой же еще! Весь вечер только про тебя и говорил!

— Правда, что ли? — Девица порозовела. — А как же Оксана? Он же теперь с Оксаной!

— Да он про Оксану и слышать не хочет! — с завидной убежденностью ответила я. — Он так и сказал — знать ее больше не хочу!

Брюнетка слушала меня как зачарованная, но мы уже миновали строгого охранника, который равнодушно скользнул по моему лицу взглядом, и я, мило улыбнувшись своей новой знакомой, свернула в шумный зал ресторана.

Мне здесь прежде не приходилось бывать, и, заглянув в меню, для художественного эффекта повешенное в рамочке на оранжевой стене, я поняла, что скорее всего больше и не придется, если только я не получу огромное наследство от неожиданно скончавшегося американского дядюшки.