– На Канары? – ядовито поинтересовалась я.
      – Нет, на Мальту.
      – Ну-ну, и как там на Мальте?
      – Что? Да я не знаю, я не был. И на это время приехала теща.
      – Из Череповца? – я развеселилась.
      Борькина теща из Череповца – это что-то. Мне он, конечно, никогда не жаловался, но как-то я встретила Ирку, жену его приятеля, и она рассказала мне, что Борька со своей новой тещей на ножах, она его ненавидит, а он ее боится. Правда, эта теща первого своего зятя тоже ненавидела, он и сбежал. Так и надо Борьке, моя мать относилась к нему прекрасно, разумеется, до тех пор, пока мы не развелись. Теща приехала пасти своего внука, и Борьке придется на это время слинять из дома, иначе она его загрызет. Но я-то тут при чем?
      – Ну и вот, я хотел было к матери на это время переехать, но к ней подруга приехала, а квартира-то у нее однокомнатная, и потом, мне нужен компьютер для работы.
      – Зачем это тебе компьютер, если ты в банке работаешь? – спросила я, в душе уже понимая, к чему он клонит, но отказываясь верить.
      – Дело в том, что я теперь в банке не работаю.
      – А где ты работаешь? – я уже начинала терять терпение.
      – Да так, по разным местам заказы у меня, сейчас дома работаю.
      – Тебя что, уволили?
      – Нет, я сам ушел.
      Я сильно удивилась: какой же дурак бросит работу в банке, там же так хорошо платят, но потом решила, что это не мое дело.
      – И я хотел тебя попросить, – мямлил Борька, – нельзя ли мне пожить тут, в Лешкиной комнате, недолго? – Он просительно посмотрел на меня.
      Хотя в глубине души я и догадывалась, к чему он клонит, не полная же я дура, но все равно подскочила на диване, как детский раскидайчик, забыв про коленку.
      – Ты что? Ты это серьезно? Ты хочешь, чтобы я пустила тебя сюда жить? В эту квартиру?
      – Да, а что? – сказав самое главное, Борька успокоился, понимая, что хуже, чем сейчас, ему уже не будет.
      А у меня просто не было слов от такой наглости.
      – Послушай, а тебе не приходит в голову, что у меня может быть своя личная жизнь, и ты мне в этой квартире абсолютно не нужен?
      На самом деле на данный момент у меня не было никакой личной жизни, но Борьке знать об этом не следовало.
      – Ну, я думал, что сейчас… Понятно! Он все про меня знает, и про то, что с тем моим приятелем мы расстались еще перед Новым годом. Неужели он за мной следит? Я рассвирепела.
      – Ну, что ты ко мне привязался? Что ты торчишь тут бесконечно, Лешки уже полгода нет, а ты все тут? Ну, дашь ты мне когда-нибудь пожить спокойно? Тещу боишься? Значит, либо убей тещу, либо снимай квартиру!
      – У меня сейчас, чтобы квартиру снимать, и денег нет. Милка, у меня неприятности…
      – Да у кого их нет? – отмахнулась я. Он был прямо убит.
      – Значит, не согласишься?
      – Ни за что, – твердо ответила я. – Борис, ты сам подумай, не дело это, что ты будешь бегать туда-сюда, от одной жены к другой и обратно. Тебе самому-то не противно?
      Он посмотрел на меня грустно, хотел что-то сказать, но махнул рукой и вышел в прихожую. И тут зазвонил телефон. Это был Витькин приятель Антон, тот самый, у кого я узнавала Лерин адрес.
      – Здравствуй, солнышко, ты не забыла, что мне обещала?
      «Что я ему обещала? Ах да, вот бабник несчастный, знает же, что у меня неприятности, не до свиданий мне сейчас, так нет, все равно лезет!»
      – Так я подъеду, Мила? Пообщаемся!
      – Извини, дорогой, – злорадно ответила я, – сегодня никак не могу, муж дома.
      – Какой муж? – удивился Антон. – Нет же у тебя никакого мужа!
      – Теперь есть, – сказала я, делая знаки Борьке, выглядывающему из прихожей.
      Он подошел и сказал в самую трубку:
      – Мила, с кем это ты разговариваешь?
      – Да так, дорогой, пустяки, это подруга, – сказала я фальшивым голосом и повесила трубку.
      Закурив сигарету, я расслабилась и начала думать. Если я все-таки разрешу Борьке немного пожить здесь, что мне от этого будет? Соседи начнут сплетничать? Плевать на соседей! Жена его узнает? Конечно, узнает, но это их проблемы, пусть сами разбираются.
      Я оглядела комнату и осталась недовольна. Сказать по правде, я порядочно распустилась после отъезда Лешки. Может быть, присутствие в доме мужчины меня дисциплинирует, я перестану разбрасывать лифчики по всей квартире и курить в комнате? А Борька отвадит таких наглецов, как Антон. И починит наконец бачок в туалете, а то уже неприлично, скоро придется ведром сливать. Конечно, мой бывший муж и домашнее хозяйство – две веши несовместные, но бачок я из него выбью, иначе сгоню с квартиры.
      – Надолго твоя жена уехала?
      – Недели на две-три.
      – Ну ладно. Будешь жить в Лешкиной комнате, убирать сам, продукты покупать тоже сам. Две недели я выдержу. Лешке звонить – за свой счет. Иногда подвезешь меня куда-нибудь. Надеюсь, машину у тебя теща не забирает?
      – Пока нет.
      Он так обрадовался, что я пустила его жить, что готов был согласиться на что угодно. Я полезла в шкаф за постельным бельем, а Борька включил телевизор. Передавали вечерние новости. То, что я услышала, заставило меня сначала застыть на месте, потом я вскочила, ударилась головой о полку, так что искры из глаз, а шкаф чуть не рухнул. Борька бросился ко мне, но я знаками показала ему, чтобы сделал погромче.
      – Сегодня в результате рейда транспортной милиции в товарном поезде на платформе была обнаружена сумка, в сумке находился труп молодой женщины.
      Камера показала платформу, каких-то людей рядом, они открывали клетчатую сумку, в каких челноки возят вещи. Лица женщины, конечно, не показали, но бежевое пальто объяснило мне все. Это было Лерино бежевое пальто, и это Лерин труп ее муж засунул в клетчатую сумку и бросил на открытую платформу. Вчера вечером я видела это собственными глазами. Борис глядел на меня выжидающе. Надо сейчас же ехать к этому типу, Лериному мужу. Никто, кроме меня, не знает, что он причастен к исчезновению Леры. Я прижму его к стенке и пусть он наконец объяснит, зачем он ее убил, куда дел деньги и как Лерин паспорт оказался в кармане какого-то постороннего избитого мужика!
      Я позвонила в дверь Лериной, вернее, бывшей Лериной квартиры. Надо сказать, что дверь эта мне за последнее время порядком надоела, а видеть ее мне приходилось чаще, чем свою. И опять дверь не открывали, и опять я чувствовала, что там за дверью кто-то есть. То есть не кто-то, а известно кто – этот самый чертов муж. Мне все эти игры осточертели и я гаркнула на всю лестницу:
      – Открой дверь! Я слышу, как ты там сопишь!
      Дверь тут же открылась, он и правда стоял на пороге и зашипел на меня, как гадюка:
      – Тише вы! Ну, что вы кричите, соседи же услышат!
      – А что мне соседей бояться? Я ничего преступного не сделала! – и нарочно голос еще больше повысила, чувствую, он уже и так на грани истерики.
      Он меня тащит в глубь квартиры, сам весь трясется и кричит шепотом, если такое возможно:
      – Я вас умоляю, тише. Не кричите, да перестаньте же!
      Я по всем законам самообороны, использую движение противника в своих целях, то есть – он меня тащит от дверей, а я еще сильнее на него напираю, чем его окончательно деморализую, и сходу его огорошиваю:
      – Ты Перу, жену свою, зарезал или задушил?
      Тут он от меня отскочил как ошпаренный и завизжал тонким голосом:
      – Не убивал я ее!
      – Как это – не убивал? Я своими глазами видела, как ты сумку огромную отсюда волок и на железнодорожном переезде на платформу закинул, а что в этой сумке было – это в новостях телевизионных очень красочно показали!
      Тут этот козел – ну не подобрать для него другого названия! – рухнул на диван (что характерно, на пол не стал падать, а прицельно на мягкий диван плюхнулся) и зарыдал, как обиженный ребенок. Я ему без всякого снисхождения к умственной отсталости:
      – А-а! Пришил жену, а теперь рыдаешь! Раньше рыдать надо было!
      – Не убивал я ее, – это Нинка! Нинка ее… мальчиком!
      – Какая Нинка? Каким еще мальчиком?
      Я уже подумала, что он свихнулся от переживаний, и теперь я ничего не узнаю. Тут меня осенило. Я подсела к нему на диван, вспомнила все свои материнские навыки и стала его, как маленького, гладить по спине и утешать.
      – Ну-ну, не плачь, расскажи, чуть не сказала – маме, как все было. Ты ее не убивал? Ну, вот и славно. А кто же ее тогда оприходовал? – Глажу его, ласково приговариваю, а самой и смешно, и противно. А на этого типа мой голос подействовал, он успокоился немного и начал рассказывать:
      – Она… она пришла, неожиданно так, мы не ждали, мы тут с Ниной… ну… это, а она, Лера-то, она никогда раньше днем с работы не приходила, да и вечером тоже поздно… я же знаю, она с этим вашим Витькой… я видел, как он ее на машине куда-то, мы с ней поссорились… ну, я тут с Нинкой…
      – Ага, понятненько. Жена – на работу, а ты бабу притащил. И она вас тепленькими застала. Чудненько. А дальше?
      – Ну… она сразу в комнату, скандалить стала… Нинку за волосы, та тоже ей поддала…
      – Я себе представляю! Жаль, не присутствовала!
      – А потом… они уже совсем прямо стали как ненормальные…
      – А ты-то куда смотрел? Не мог их разнять? Мужик же все-таки, посильнее их будешь.
      – А она, Лерка-то, прямо как с цепи сорвалась, как будто сама не такая. Чуть Нинке глаза не выцарапала, тогда Нина ее мальчиком, случайно это вышло…
      – Господи! Каким еще мальчиком? Что еще за мальчик такой?
      – Вот, – он ткнул пальцем в сторону тумбочки.
      На тумбочке стояла здоровенная такая хреновина – то ли статуэтка, то ли пресс-папье в форме кудрявого мальчика, не то херувима, не то ангелочка – я в них не очень разбираюсь, но увесистый такой ангелочек. Таким по голове хряпнешь – мало не покажется. Да так, собственно, и получилось. У меня было первое движение этого мальчика в руку взять, взвесить, но потом я про отпечатки пальцев вспомнила и воздержалась. А он, вдовец этот безутешный, увидел, как я мальчика разглядываю, и говорит:
      – Мы его помыли… Я, то есть, его помыл потом. Он весь в крови был.
      – Аккуратный ты мужик, – говорю, – чистюля. А дальше-то что было?
      – Ну… Нина ее, значит, мальчиком…
      – Да хватит тебе про этого мальчика! Надоел уже!
      – Да-да… Лера и упала… кровь, немного правда…
      – Кровь тоже ты потом вытер?
      – Ну да… Лера упала, а я послушал – а сердце не бьется… – последние его слова перешли в стон.
      – Прекрати ты! Ладно, досюда более или менее понятно. Дальше что было?
      – Я Нинке говорю, ты же ее убила… а она стоит столбом, а потом, пока я тряпку под Леру подкладывал, чтобы кровь не на ковер, Нинка в коридор, вещи свои подхватила и бежать, я и моргнуть не успел.
      – Ну а дальше что?
      – Дальше… дальше я ее, Леру, то есть труп… в сумку запихал и в кладовку… не знал, что мне делать.
      Я представила, как он запихивает в клетчатую сумку еще неостывшее тело жены, и мне стало нехорошо.
      – Потом вы пришли, сначала вы одна, а потом с этим… с шефом вашим.
      – Встретил ты нас, надо сказать, довольно бодро. А перчатку Лерину ты ведь только потом убрал?
      – Да, а вы и перчатку заметили?
      – А как же!
      – А потом, ночью уже, я ее на машине отвез, хотел подальше в лес куда-нибудь, а тут состав на переезде, я и подумал, что ее увезут подальше, а там никто концов не найдет…
      – Это я видела. А состав-то не в ту сторону пошел! Не повезло тебе! Но ты мне лучше скажи, куда ты деньги дел?
      – Деньги? – в его голосе прозвучало неподдельно удивление.
      – Да, деньги, те, которые были у Леры в сумке. Деньги фирмы.
      Он резко сел на диване, чуть не столкнув меня на пол. От удивления он совершенно перестал стонать и всхлипывать.
      – В Лериной сумке?
      – Ну да! Ты идиота-то не строй! – я начала нервничать и разозлилась зверски. – Где деньги?
      Он сорвался с места, помчался в коридор, порылся там в стенном шкафу и вытащил Лерину сумку. Я вырвала сумку у него из рук и вытряхнула содержимое на диван. Косметичка, кошелек, роман Александры Марининой, калькулятор, еще какая-то дребедень, – и больше ничего. Я оглядела сумку, застежка была на месте, а сама сумка была какая-то не такая, похожа на Лерину, но не та: ремешок поуже, кармашек в другом месте… Я посмотрела на этого козла так, что он присел на диван, ноги его не держали:
      – Ты что мне подсовываешь? Это не ее сумка, и денег, как видишь, там никаких нету!
      – Как – не ее? А чья же тогда? Господи! – он схватился за голову. – Да ведь это Нинка сумки перепутала. Она вместо своей Лерину схватила!
      – Слушай, друг, но ведь врешь же все! Все у тебя Нина: и жену убила, и деньги сперла! Нина у него, видишь ли, злодейка, а сам он – херувим святой! – я покосилась на того самого массивного ангелочка, которым приложили Леру. – Ищи, козел, деньги, где хочешь!
      – А большие деньги-то?
      – Для нас с тобой – очень большие, пятьдесят тысяч баксов.
      – Не знаю я ни про какие деньги, может, там и не было ничего.
      – Не было? А что я тогда к тебе хожу? Слушай, мне твоя Лера до лампочки, отношения у нас были так себе, я по ней горевать не стану.
      Нехорошо было, конечно, так говорить про покойницу, но человек, который способен собственную жену запихать в сумку и кинуть черт-те куда, вызывал у меня только отвращение. Ну, надо же, две, в общем-то, нормальные бабы разодрались, да так, что одна другую убила, из-за этого барахла! И ведь абсолютно ясно, что этот козел не был нужен ни жене, ни любовнице. Так чего же они тогда дрались? Нет, правильно говорят, что у народа крыша совсем поехала. Между тем, этот тип, Лерин муж, поглядывал на меня злобно.
      – Но-но, ты на мальчика-то не поглядывай или что там у тебя еще есть, гантели? Хочешь и меня, как жену? Ишь, разохотился! Имей в виду, меня внизу человек ждет в машине. И если я через двадцать минут не выйду, он сам сюда придет, так что оставь пресс-папье в покое, оно тебе не понадобится. Так вот, я тебе еще раз повторяю, что в сумке у Леры было пятьдесят тысяч баксов, твоей-то жене уже все равно, а мне моя голова нужна на плечах, а не где-то. Эта твоя Нина кто такая, где ты ее взял?
      – Ну, мы работаем вместе.
      – Где работаете?
      – В туристическом агентстве.
      – Значит, вчера, в понедельник, вы с ней вместо работы пошли сюда, потом она слиняла с Лериной сумкой и больше ты ее не видел?
      – Все так, она сегодня на работу не пришла.
      – И где эта твоя Нина живет?
      – Я не знаю, я у нее не был.
      – Что? Сам с ней спишь, а где живет – не знаешь?
      – У нее квартира новая, недавно они переехали, я телефон только…
      – Давай сюда телефон.
      Я набрала номер, но никто не снимал трубку.
      – Я же говорю, я ей звоню, а дома никого нет…
      – Кто там еще у нее в квартире?
      – Муж должен быть.
      – Мужа как зовут, не знаешь?
      – Не знаю, а ее фамилия Березина, Нина Березина.
      – Ну, ладно, сегодня уже поздно, а завтра с утра поедем туда к Нине этой Березиной, надо ее найти. А может, она на работу выйдет, тогда ты сразу мне звони. Ты пойми, у тебя сейчас с милицией неприятностей будет достаточно, на тебя первого подозрение упадет, так что с нашей фирмой тебе надо все уладить.
      Раздался звонок в дверь. На пороге стоял Борис. Я взглянула на часы: все точно, как договаривались, ничего не перепутал. Я посмотрела на него почти с нежностью, так как после общения с этим чучелом, Лериным мужем, Борька казался мне чистым золотом. Борька так грозно посмотрел на этого охламона, что тот вжался в спинку дивана, потом взял меня за руку и увел.
      В машине мы молчали, а дома, пока он ставил машину на стоянку, я быстро умылась, почистила зубы и легла. Увидев, что у меня в комнате темно, Борька не посмел постучать, хотя, как я понимаю, хотел задать мне множество вопросов и получить на них вразумительные ответы.

Среда, 24 марта

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.