Вечный капитан - Морской лорд. Том 2

Разбудили меня, как приказал, с наступлением предрассветных сумерек. На море лег плотный туман. Я загнал юнгу в «воронье гнездо», но и оттуда ничего не было видно. Поэтому, заложив руки за спину, с видом старого морского волка расхаживал по влажной палубе от борта к борту. На теплоходах тоже так расхаживал по ходовому мостику большую часть вахты. Включу на компьютере аудиопроигрыватель и под музыку отмеряю километры. Чем-то же надо заниматься четыре часа?! Судно идет на авторулевом, на мостике я один, работает локатор, на котором установлена сигнализация, предупреждающая, если возникнет ситуация сближения вплотную с другим судном. Так научным языком называется вульгарное столкновение. Но с кем сталкиваться в океане?! Иногда за вахту увидишь всего одно судно да и то на экране радара, разойдешься с ним в нескольких милях. Обычно, когда первый раз приходишь в российскую крюинговую компанию, занимающуюся вербовкой экипажей, там устраивают экзамен по английскому. Принимает его чаще всего цивильный преподаватель. Сразу задает вопрос:

– Расскажите, что вы делаете на ходовой вахте?

Экзаменуемый, чтобы блеснуть знаниями, начинает тарабанить вызубренный текст, в котором подробно и многословно перечисляется, что он якобы делает. Причем большую часть перечисленного он не имеет права делать на ходовой вахте. Однажды мне это надоело и я честно признался:

– Ничего.

– Как ничего?! – удивилась школьная училка, которую время от времени привлекают для экзаменовки.

– Никак, – ответил я. – Слушаю музыку, пью чай, хожу туда-сюда – в общем, убиваю четыре часа, как умею.

– Хорошая у вас работа! – с издевкой сказала училка, решив, видимо, что я издеваюсь над ней или являюсь профессиональным выродком.

Я не стал ей рассказывать, что некоторые читают романы, или смотрят фильмы, или играют в компьютерные игры, а то и вовсе ложатся спать, причем в своей каюте. Вместо этого предложил:

– Давайте поменяемся.

Она отказалась и объявила мои знания неудовлетворительными. Быть честным – это оскорбительный вызов обществу.

– Вон они! – заорал сверху юнга, хотя я приказывал ему доложить тихо, если кого-нибудь обнаружит.

– Сколько их? – тяжело вздохнув, спросил я.

– Два.

– Далеко?

– Не очень, – ответил юнга и показал на восток: – Там они.

Значит, они часть ночи шли под парусом по звездам, а в тумане легли в дрейф. Догнали их быстро. Я приказал расстрелять весь экипаж сперва одного драккара, а потом второго. Только после этого начали сбор трофеев и перегрузку скота на шхуну. В одном, поменьше, везли на продажу овец, а в другом – бычков и свиней. Первых поместили в твиндек шхуны, а вторых – в трюме. Люк в трюм и твиндек я решил не закрывать, чтобы животные не задохнулись, хотя это и противоречит хорошей морской практике. Больший драккар взяли на буксир и пошли в сторону устья реки Эйвон, чтобы подняться по ней к Бристолю. По моим подсчетам должны успеть к первой трети прилива.

Только набрали скорость, как сверху раздался голос юнги:

– Вижу парус!

– Где он? – спросил я.

Юнга показал на запад, где по моим расчетам должен быть третий драккар.

– Следи за ним, – приказал я.

Не думаю, что погонятся за нами. Они при встречном ветре не смогли нас догнать, а при попутном – и подавно. Возьмут на буксир второй драккар, отвезут трупы членов его экипажа родным и близким и расскажут, как лоханулись.

7

На поля и лугах вокруг Бристоля не было больше шатров и шалашей. Императрица Матильда со своим войском сидела в Оксфорде, грабила сторонников короля Стефана, пользуясь тем, что он болеет. На городских улицах попадались рыцари, сержанты и пехотинцы, но уже не в том количестве, что год назад. Крысы начали сбегать с тонущего корабля. А я не собирался. Нисколько не жалел, что оказался не на той стороне. Был уверен, что такой прохиндей, как Ранульф де Жернон, граф Честерский, сумеет вовремя перелинять и договориться с королем. Тому тоже нет смысла враждовать с самым богатым своим вассалом. В любом случае, до моих владений на полуострове Уиррэл гражданская война не скоро докатится, а к своим линкольнширским владениям я относился, как к приятному, но не самому важному дополнению. Мне хватит и того, что есть возле замка. Остальное добуду в море. Все-таки в первую очередь я – морской лорд.

Роберт, граф Глостерский был в замке. Принял он меня с радостью, хотя по осунувшемуся лицу было заметно, что дела у него идут неважно.

– Что у тебя нового? – спросил он, присев со мной за столик в нише у окна.

Слуга принес серебряные бокалы, на стенках которых были изображены грифоны с рубинами или какими-то другими красными камнями вместо глаз, и кувшин из толстого темно-синего стекла с красным вином, налил нам. Вино было из Франции, но не из Бордо. Более терпкое.

– Сын у меня родился, назвал Робертом, – ответил я и спросил с улыбкой: – Угадай, в честь кого?

Ему это польстило. Все-таки англичане очень падки на лесть, потому что, как и русские, чаще говорят друг другу гадости, чем комплименты. То ли дело французы. Эти умеют так незаметно подкрасться и лизнуть, что скорее удивятся тончайшему комплименту в свой адрес, чем поведутся на него.

– А до меня дошли слухи, что ты перебил отряды Вильгельма Ипрского и Роберта де Бомона, – сказал Роберт Глостерский.

– Это разве новость?! – с шутливой наглостью произнес я.

– Уже не новость! – согласился граф Глостерский. – Я жалею, что не наградил тебя за Вустер, не сделал своим вассалом. Тогда бы ты точно не оказался на стороне моих врагов.

– Я и так не окажусь, – поняв, что он имел в виду, пообещал я. – Не привык перебегать с одной стороны на другую, даже если это очень выгодно.

– Можно оказаться в ситуации, когда долг заставит, – возразил Роберт Глостерский.

Видимо, он не был уверен в своем зяте. Если Ранульф де Жернон перейдет на сторону короля Стефана, я, как его вассал, буду обязан воевать с его врагами.

– Будем надеяться, что это не случится, – произнес я.

Но мы оба понимали, что, если дела у императрицы Матильды и дальше пойдут также плохо, то обязательно случится.

– В любом случае всегда можно заплатить щитовые деньги и не принимать участие в нападении на друзей, – добавил я.

– Рыцари предпочитают получать деньги, а не платить, – резонно заметил граф Глостерский.

Ему была непонятна психология верности. В его обществе на первом месте стоит выгода. Постараюсь объяснить свою верность понятным ему языком.

– Я – не такой, как все. Мне море приносит больше, чем самый удачный сухопутный поход. Поэтому могу выбирать, в какой пойти, а в какой нет, – сказал я. – К тому же, не люблю подчиняться… не слишком умным людям.

Граф Глостерский понял, что я намекаю на короля Стефана.

– С противником нам повезло, – ухмыльнувшись, сказал Роберт Глостерский.

– Как сказать, – возразил я. – Если война затягивается, значит, силы, в том числе и силы ума, одинаковы.

– У него умные советчики, – сообщил граф Роберт.

– Нам бы они тоже не помешали… – произнес я.

Роберт, граф Глостерский не хотел обсуждать действия императрицы Мод, поэтому сменил тему разговора:

– С какой целью пришел сюда?

– Захватил два ирландские судна со скотом. Думал, продать на нужды армии, но, как заметил, ряды ее сильно поредели.

– Я куплю этот скот. Даже поредевшую армию надо кормить, – заявил граф Роберт. – А армия скоро увеличится. Собираюсь отправиться в Анжу, попросить помощи у Жоффруа, мужа Матильды.

– Я слышал, он успешно воюет в Нормандии, – поделился я слухом.

– Да, – согласился Роберт Глостерский, – если так и дальше пойдет, через пару лет вся Нормандия будет его.

– Бог ему в помощь! – пожелал я и добавил шутливо: – Вдруг у нас тут станет совсем плохо, попросимся к нему на службу.

– Я замолвлю за тебя словечко, – также шутливо произнес он.

– Буду признателен! – произнес я.

– Слушай, а почему бы тебе не отвезти меня в Анжу? – пришло в голову графу Глостерскому. – Мне понравилось твое судно. Идет намного быстрее, устроено удобнее. – Не дожидаясь ответа, он решил: – Я тебя нанимаю.

– Рад помочь! – осталось мне привычно произнести.

В Бискайском заливе нас маленько потрепало. Это еще одно веселое место на планете, где если не шторм, так зыбь высокая. У меня было подозрение, что Атлантический океан сгоняет в угол, образованный выступающим северным берегом Пиренейского полуострова, все временно ненужные волны и ветра. Бискайский залив для него – что-то типа кладовки.

В устье Луары взяли лоцмана – сухощавого мужчину лет сорока пяти с морщинистым, обветренным лицом и почти бесцветными глазами, отчего казался слепым. Он сомневался, что без помощи весел сумеем добраться до Анжера. Груза у нас не было, только пассажиры и вода и провиант для них, сидели неглубоко, поэтому важнее был ветер, чем течение. Днем дул свежий юго-восточный ветер, особенно ближе к полудню, который на ночь стих. Мы встали на якорь, а утром, когда ветер опять задул, отправились дальше. На второй день после полудня добрались до Анжера, который располагался на реке Мен, левом притоке Луары.

Город был обнесен каменными стенами высотой метров восемь с круглыми и прямоугольными башнями. Особенно впечатлял замок. У него ров был шириной метров пятнадцать, а стены поднимались метров на десять. Башни круглые, с бойницами в виде креста, чтобы одновременно могли стрелять и лучник в вертикальную просвет и арбалетчики в горизонтальные по бокам от него. Двор был разделен на три части, каждая из которых была автономным оборонным сооружением. Донжон возвышался метров на двадцать и еще метров по пять – четыре башни по его углам. В холле на стенах висели обои из ткани с библейскими сюжетами, потолок расписан под небо, одновременно и ночное и дневное – Солнце соседствовало с Луной, планетами, Млечным путем, зодиакальными созвездиями, а пол был вымощен мозаикой, изображавшей карту Земли плоскую и заканчивающуюся на востоке Кавказскими горами и Персидским заливом. На окраинах были изображены фантастические чудовища. Они были сделаны более реалистично, чем сама карта. Мебели в холле было намного больше, чем в у графов Глостерского или Честерского. Чувствовалось более сильное римское влияние. Точнее, здесь его не так сильно забыли, как в Англии.

Жоффруа, имеющий прозвища Плантагенет и Красивый, граф Анжу, Мена и де Мортен, был привлекательным мужчиной среднего роста в возрасте под тридцать, с рыжеватыми волосами до плеч, короткой бородкой и усами, голубыми глазами. На нем была синяя шапка типа высокой пилотки с вышитыми по бокам золотыми львами, которые как бы подняли в начале прыжка передние лапы и отталкиваются полусогнутыми задними, причем хвосты были наклонены вперед, к головам. Нижняя туника длиной почти до ступней, тоже синяя и с золотыми горизонтальными широкими полосами, а верхнее блио – зеленое и с такими же золотыми полосами, между которыми были золотые ромбы с вытянутыми углами, отчего напоминали кресты. Подпоясан сплетенным из золотого шнура ремнем, на котором висел небольшой кинжал с рукояткой из слоновой кости и в золотых ножнах. Туфли зеленые, с черными, острыми, но не загнутыми вверх, носками. Окружала его не менее нарядная свита. Разве что я богатством наряда мог потягаться с ними, потому что нацепил на себя все блестящие предметы, которые только имел под рукой.

Жоффруа Плантагенет обнял и расцеловал Роберта, графа Глостерского. Злые языки утверждают, что к брату своей жены он относился лучше, чем к ней самой. Они сразу ушли в одну из боковых комнат, оставив свои свиты посреди холла. Хозяева опросили, кто мы такие. Я представился Александром, бароном Беркет. Среди свиты графа Анжуйского оказалось три барона, все не старше своего сеньора. Поскольку я оказался единственным бароном из свиты графа Глостерского, эти трое сразу пригласили меня в дальний конец холла, где стояли три скамьи из красного дерева, рассчитанные каждая на четырех человек, на которых лежали синие с золотым шитьем подушки. Едва мы сели на них, как нам принесли кубки из зеленоватого стекла, в котором застыли пузырьки воздуха, и налили белого вина. Остальным рыцарям ничего не предложили, они так и остались стоять в центре холла. Бароны расспросили, кто я, сколько имею земли. Рассказали, сколько стоят сами. В общем, померились членами. Мой оказался самым коротким. Анжуйцы снисходительно простили мне это.

Вечером был пир. Он ничем не отличался от попоек на английской земле, разве что столы покрывали чистые скатерти из зеленой плотной ткани и графам и баронам поставили по отдельной керамической тарелке с незамысловатым узором из волнистых белых линий. Остальным досталось по одной деревянной тарелке на двоих. И вино преобладало белое, а не красное, хотя ели в основном мясо. Зато программа развлечений была интереснее. Музыканты, акробаты, мимы, шуты, в том числе карлики, и обязательный ручной медведь, который пил вино похлеще людей. Зверь быстро набрался, завалился между столами и громко захрапел. Хозяин медведя, смуглолицый цыган, попытался разбудить его, но, как мне показалось, не очень усердствовал. Граф Анжуйский приказал не беспокоить зверя. Хозяину велели идти на кухню и там ждать, когда медведь проспится.

Я сидел рядом с графом Глостерским. Он меня представил Жоффруа Плантагенету, графу Анжуйскому и т. д., назвав Византийцем, рассказал о некоторых моих подвигах, закончив:

– В Линкольнском сражении мы скакали впереди, бок о бок.

Граф Анжуйский посмотрел на меня с интересом.

– Я слышал, что византийцы не самые лучшие воины. Приятно встретить исключение!

– Я всего лишь служил в Византии, а на самом деле потомок норманнов из Руси, – сообщил я.

– Тогда понятно! – обрадовался граф Жоффруа подтверждению своей теории. – Мне всегда нужны смелые и, что главное, еще и умные рыцари. Я умею щедро их награждать. Когда мы выгоним из Нормандии сторонников короля Стефана, освободится много земель.

– Готов послужить отважному и щедрому сеньору, – заявил я.

– Только не сейчас! – возразил вроде бы шутливо граф Глостерский. – Я приплыл просить у тебя помощи, а ты моих рыцарей переманиваешь.

– Всё-всё, больше не буду! – шутливо произнес граф Анжуйский, но посмотрел на меня взглядом сообщника.

Я подумал, что во Франции климат получше. Да и ситуация в Англии может измениться к худшему. Хотя, насколько я помню, во Франции вскоре будет Столетняя война – такой бардак, что земли эти буквально опустеют. Так что отказываться от владений здесь не буду, но и сильно напрягаться тоже не стану.

8

Мы провели в Анжере почти три недели. Жоффруа Плантагенет вел с Робертом Глостерским продолжительные беседы, но рыцарей не давал, ссылаясь на то, что ему самому нужны для «освобождения Нормандии от узурпатора». Граф Глостерский в свою очередь не собирался уезжать без военной помощи. Без армии ему нечего было делать в Англии. Не знаю, как долго продолжались бы эти бессмысленные переговоры, если бы не пришло известие, что войска короля Стефана захватили порт Уарем, через который анжуйцы переплавляли войска в Англию. Вопрос о помощи стал неактуален.

Через день мы отправились в обратный путь. Вместо целой армии рыцарей везли с собой лишь два десятка их, как свиту девятилетнего наследника графа Анжуйского по имени Генрих и прозвищу Плантагенет – невысокого, но плотного, склонного к полноте мальчика с рыжеватыми волосами, четырехугольным лицом, голубыми глазами на выкате и кривыми, кавалерийскими ногами. Виконт Генрих числился оруженосцем Роберта Глостерского. Он должен был стать флагом, под которым объединятся противники короля Стефана. Мальчик был чрезмерно суетлив, непоседлив и любопытен. Он сунул нос во все дыры на шхуне и даже вопреки запрету своего наставника, спокойного тучного монаха по имени Марциал, слазил в «воронье гнездо». Добился он этого, зайдясь в припадке ярости. Монах спокойно переждал припадок, а потом разрешил подняться на мачту, но при условии, что это будет первый и последний раз. Он не уточнил, что за весь переход. Поэтому виконт Генрих лазил на мачту первый и последний раз каждый день.

Я не собирался набиваться ему в холуи. Их и без меня хватало. За исключением Роберта Глостерского и моих людей, все остальные обхаживали виконта, понимая, что этот мальчик скоро станет влиятельным сеньором, который сможет осчастливить любого бедного рыцаря. И не бедного тоже. Однажды утром граф Роберт решил поучить своего оруженосца умению владеть оружием. К моему удивлению, мальчик неплохо для своего возраста махал деревянным мечом. В его непоседливости был плюс – хорошая физическая форма и быстрая реакция. Техника, правда, хромала. Граф Глостерский легко справлялся с ним. Мальчишку это рассердило. Привык, что все играют с ним в поддавки.

– Мой учитель Филипп все равно сильнее тебя! – проиграв в очередной раз, заявил Генрих.

– Не может быть! – насмешливо произнес Роберт, граф Глостерский.

– Филипп, победи его! – приказал виконт Генрих своему учителю – хмурому мужчине лет сорока, с вытянутым, лошадиным лицом, лишенным каких-либо эмоций, долговязому и длиннорукому.

Тот оказался в неловкой ситуации. С одной стороны нельзя было не выполнить приказ своего сеньора, а с другой – кто он такой, чтобы сражаться с королевским сыном?! Графу Глостерскому тоже нельзя было просто так отказаться от поединка, потерять лицо, но и сражаться было не в масть, грозило потерей репутации.

Я выручил его, заявив:

– Графу не пристало сражаться с заведомо слабым противником. Для этого у него есть вассалы, владеющие мечом немного хуже.

Роберт Глостерский сразу ухватился за мою идею, произнес с милой улыбкой:

– Да, пусть твой учитель сперва справится с моим бароном.

Филипп, из-за высокого роста и длинных рук, был неудобным противником, благодаря чему и выигрывал. Он привык сражаться на дальней дистанции, а я умело рвал ее, заходя за правую руку. Первый пропущенный удар он отнес за счет неожиданности. Второй пришлось признать. В третьем раунде я в придачу взял меч в левую руку, чем окончательно вогнал его в тоску. Я парировал удары деревянным клинком, не боясь затупить его, и сразу заходил за руку и сокращал дистанцию. Филиппу, наученному горьким опытом, приходилось быстро отпрыгивать вправо. Приучив его к этому типу атаки, я отбил очередной удар и переместился не влево, как раньше, а вправо, куда он заранее отпрыгнул и налетел на острие моего меча.

– Твоему учителю, виконт, рано еще сражаться с графом Робертом, – подвел я итог.

Генрих и сам это понял.

– Ты будешь моим учителем! – заявил он.

Поскольку я не являюсь его вассалом, согласился с оговорками:

– Только на время перехода. И ты будешь беспрекословно выполняешь мои наставления.

– Я согласен, – быстро произнес виконт.

Никто так не мечтал побыстрее добраться до Бристоля, как я с того момента. У меня просто не осталось свободного времени. Я должен был заниматься с этим непоседливым мальчишкой с утра до вечера. Чего у Генриха не отнимешь – занимался он усердно и не ныл, когда получал по рукам и другим частым тела.

– Мастерство приходит только с болью и потом, – повторял я, когда он кривился, схлопотав в очередной раз.

– Я знаю, – соглашался он. – Давай еще раз.

За несколько дней мастером виконт Генрих, конечно, не стал, но кое-чему я его научил. И Филиппа тоже. Учитель сперва ревниво относился к нашим занятиям, боялся потерять теплое местечко, но когда понял, что я на это место не претендую, успокоился и начал внимательно следить за нашими занятиями, перенимать опыт.

– Не знал, что ты такой хороший фехтовальщик, – сказал граф Роберт, когда мы добрались до Бристоля.

– У меня много скрытых талантов, – признался я.

– Не хочешь их проявить, сражаясь на моей стороне? – задал он вопрос. – Хотя бы пару месяцев, до наступления холодов.

– Почему нет?! – согласился я. – Могу привести отряд сержантов-валлийцев.

– Они не помешают, – решил Роберт, граф Глостерский.

Он старался набрать побольше солдат, чтобы снять осаду с Оксфорда, в котором король Стефан осадил императрицу Мод. Говорили, что король привел туда большую армию. Сидение в темнице в кандалах научило его уму-разуму. Больше он вряд ли будет изображать рыцаря и пропускать императрицу в Бристоль в сопровождении своей охраны. А ведь мог решить вопрос три года назад. Думаю, что Жоффруа Плантагенет только поблагодарил бы за смерть своей жены.

На этот раз я оставил шхуну у пристани на реке Беркет возле Беркенхеда. Пристань состояла из вбитых в грунт деревянных свай, между которыми засыпали и утрамбовали гравий с глиной, а сверху настелили доски. Наняв сторожей из жителей Беркенхеда, я отправился в замок. Дорогу вдоль берега реки еще не закончили. По заверению Тибо Кривого работы осталось примерно на месяц.

Дома я хорошенько отмылся впервые с момента ухода в рейс. Три дня посвятил семье и делам в замке. Фион уже оклемалась после родов, начала поговаривать, что еще один ребенок не помешает. Я отреагировал по старой восточной поговорке: послушай, что говорит женщина, и сделай наоборот.

На четвертое утро на поле возле замка собрались шестьдесят конных валлийцев. Я выехал к ним вместе с Умфрой и Джоном, тремя оруженосцами, Нуддом, Рисом и Жаном – воспитанником Тибо Кривого, немногословным, старательным юношей четырнадцати лет, – и тремя кибитками с припасами, за которыми шли на поводу три боевых коня рыцарей. У Джона и Умфры есть собственные бригантины, наручи, набедренники и поножи, сделанные кузнецом Йоро. Валлийцам не нравится тяжелая броня, делающая их менее подвижными, ловкими, но очень хочется быть настоящими рыцарями. Поэтому полдня едут в полной броне, чтобы привыкнуть к ней. Направились мы в Бристоль, на помощь графу Глостерскому и за заработком. Ребятам ведь платить мне оброк скоро, а три пенни в день – это немалые деньги, на полуострове Уиррэл нигде столько не заработаешь.

9

Более двух недель мы проторчали в Бристоле. Роберт, граф Глостерский, ждал, когда соберутся рыцари, его вассалы и желающие подзаработать. Первые в большинстве своем откупились или успели отслужить раньше и больше не захотели рисковать, а вторых оказалось слишком мало. Не набиралось и сотни рыцарей. Основную часть армии графа Глостерского составляли валлийские наемники. Среди них был и мой знакомый Оссуаллт. Ему понравилось грабить норманнов и англосаксов и получать за это деньги. Правда, после трепки, полученной под Линкольном, он стал прислушиваться к приказам командиров, не лезть бестолку на рожон. В сражении он был ранен копьем в руку и потерял почти половину своего отряда, а вторая половина осталась без трофеев, потому что слишком быстро убегала. Когда вернулись в Линкольн, там уже все было поделено.

– Теперь буду тебя придерживаться, – поставил он меня в известность.

Я не стал отказываться. Валлийцев легче приучить к дисциплине, чем рыцарей, потому что воспринимают себя не как отдельную личность, а как часть рода, отряда, команды.

– Тогда начнем учиться побеждать, – предложил я. – Завтра с утра будем до обеда отрабатывать совместные действия конницы, копейщиков и лучников.

Я начал учить их разным видам построения: линия, клин, каре. Ставил копейщиков в две шеренги и по команде заставлял первую встать на одно колено, закрывшись щитом и выставив вперед копье на высоту груди лошади, а вторая должна была направить копье во всадника. Задний конец копья упирался к землю и придерживался стопой. В таком положении они становились труднопреодолимым препятствием для конницы. Или в первую ставил копейщиков, а во вторую – лучников. По команде копейщики вставали на колено и выставляли копья, а лучники начинали обстрел атакующих. Когда валлийцы хорошо усвоили такой строй, ввел в тренировки конницу. Она нападала на противника, а затем обращалась в бегство, выводя погоню на лучников, защищенных копейщиками. Потом опять разворачивалась и преследовала убегающего противника. На учениях получалось неплохо.

Мой отряд расположился на скошенном поле под городом, а я жил в замке. Большая часть дня проходила в тренировках, разговорах, игре в шахматы. Виконт Генрих вынужден был остаться в Бристоле, а я – продолжать заниматься с ним. Делал это во второй половине дня, потому что первая была посвящена валлийцам. Генриху было скучно в замке, частенько по утрам отправлялся со мной. Занятия с пехотой не впечатляли его.

– Разве это войско! – фыркнул он как-то. – Вот рыцари – это да!

– С этим отрядом я разобью такой же отряд рыцарей, – сказал я.

– Не может быть! – не поверил Генрих.

– Один тяжелый кавалерист сильнее одного пехотинца, но отряд рыцарей слабее отряда копейщиков и лучников. Потому что рыцари каждый сам по себе. Удар легким кулаком получится сильнее, чем тяжелой рукой с растопыренными пальцами. – И уверенно закончил, поскольку знал, как будет дальше развиваться военное дело: – Будущее за дисциплинированными отрядами, причем пехота будет преобладать. Армии станут регулярными, профессиональными, готовыми в любой момент выступить по приказу своего командира, а не шестьдесят дней в году, как сейчас рыцари.

Виконт Генрих выслушал меня очень внимательно, затем посмотрел на своего учителя Филиппа, который не скрывал пренебрежения к услышанному, и тоже улыбнулся снисходительно. Я не стал спорить, доказывать. Придет время, и жизнь заставит их поверить в мои слова.

Перед выходом в поход собрались на военный совет. Присутствовали граф Роберт, виконт Генрих со своим учителем Филиппом, Миль Глостерский, я и десяток возрастных рыцарей. Сидели в холле за тем же столом, что и пировали, только народа на это раз было намного меньше.

– У нас семьдесят два рыцаря, полторы сотни сержантов и четыре сотни пехотинцев. Сержанты и пехота в основном валлийские наемники, со всеми их недостатками, – начал совет граф Глостерский. – У короля Стефана и рыцарей, и остальных больше в пять-шесть раз. Они захватили Оксфорд, но замок пока держится. Штурмовать его вряд ли решатся, а запасов в нем, как минимум, на год. Все-таки было бы лучше заставить короля снять осаду. Для нападения войск у нас мало. Какие будут предложения?

– Начнем нападать на их мелкие отряды и владения сторонников короля, – предложил Миль Глостерский. – Что мы еще можем сделать с такой маленькой армией?!

– Еще можем по ночам нападать на лагерь осаждающих, – сказал я.

– Это работа для валлийцев, но не для рыцарей, – отрезал Миль Глостерский.

– На них сильно не понападаешь ночью, потому что большая часть армии разместилась в городе, – заметил граф Роберт. – Еще есть предложения?

Больше не нашлось. Решили подойти к Оксфорду на расстояние одного дневного перехода и начать нападения на мелкие отряды в надежде, что у короля Стефана не выдержат нервы, он снимет осаду и попробует напасть на нас. Мы будет отступать, увлекая его за собой. Впрочем, никто не верил, что король Стефан поведется на такую дешевую уловку.

Мы расположились в деревне Волфорд, возле которой был недавно построенный, деревянный замок на двух насыпных холмах типа мотт и бейли. Пока сидели в Бристоле, дождей почти не было, как только перебрались сюда, сразу полило и похолодало. Отсюда и начали атаки на отряды короля Стефана, которые повадились разорять сторонников императрицы Мод. В таких отрядах насчитывалось не больше сотни человек, поэтому главное было вовремя узнать, на какую деревню они напали, а потом догнать и отбить у них скот и прочие трофеи. Обычно обходилось без жертв, потому что захватчики бросали награбленное и разбегались в разные стороны. Через пару недель они перестали ходить за добычей в нашу сторону. Тогда мы сами начали разорять сторонников короля Стефана. Меня поражала осведомленность наших рыцарей, кто на чьей стороне в данный момент, какую деревню можно грабить, а какую нет. Большую часть добычи составлял скот и зерно. Граф Глостерский требовал полагавшуюся ему треть продуктовых трофеев, а потом свою долю расходовал на наше питание. Остальное его не интересовало. Меня же эти операции вообще не интересовали. Я посылал свой отряд под командованием Умфры, а сам оставался в лагере. Играл в шахматы с графом Робертом, беседовал с ним о науке, поражая своей эрудицией, занимался фехтованием с виконтом Генрихом. Так продолжалось еще недели две, пока отряд под командованием Миля Глостерского не вернулся порядком пощипанный. Они нарвались на Вильгельма Ипрского, графа Кентского.

– Их было сотни три, половина конные. Напали на нас из засады. Мы еле ноги унесли, – рассказал Миль Глостерский. – Граф Вильгельм командовал, я видел его хоругвь.

Вот это уже было интересно.

– Утром отправлюсь со своими и отрядом Осуаллта на встречу с графом Кентским, – сообщил я графу Глостерскому во время ужина.

Мы сидели за грубо сколоченными столами в холле донжона. В большом камине горело несколько толстых и коротких бревен, но сквозняк был такой, что тепло сразу выдувалось. Отблески пламени в камине и от факелов играли на лицах сидевших за столом, делая их более грозными. Даже девятилетний виконт Генрих воспринимался, как воин.

– Возьми больше воинов, – предложил граф Роберт.

– Нет, – отклонил я и объяснил, почему: – Тогда мы отпугнем его, сразу отступит. А когда увидит, что нас меньше, наверняка нападет.

– Второй отряд может идти позади милях в трех, – предложил граф.

– Справлюсь и без второго отряда, – отклонил я и произнес шутливо: – Да и трофеями не надо будет с ними делиться!

– Все трофеи будут ваши, – сделал щедрый жест граф Глостерский.

– Я поеду с тобой! – громко заявил виконт Генрих.

Я посмотрел на Роберта, графа Глостерского, предлагая ему урезонить своего оруженосца.

– Полководец не должен участвовать в мелких стычках, – изрек граф Глостерский.

Виконта это не впечатлило:

– Крупных стычек все равно не будет. – И добавил обижено: – Я так никогда не стану рыцарем, если буду сидеть в замке!

Граф Глостерский очень серьезно отнесся с последней фразе виконта. Он посмотрел на меня, предлагая самому решить.