Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Человек-загадка - Григорий Распутин. Авантюрист или святой старец?

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Александр Боханов / Григорий Распутин. Авантюрист или святой старец? - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Автор: Александр Боханов
Жанр: Биографии и мемуары
Серия: Человек-загадка

 

 


Александр Боханов

Григорий Распутин. Авантюрист или святой старец?

©А.Н. Боханов, 2012

©ООО «Издательский дом «Вече», 2012

©ООО «Издательство «Вече», 2012


Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.


©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Введение

Григорий Распутин – известнейший персонаж русской истории XX века. Об этом легендарном герое невероятно много написано и сказано. Мало кто может внятно изложить его биографию. Да этого и не требуется. Главное, как кажется немалому числу людей, «давно известно».

Простой сибирский крестьянин, обладавший чудодейственными способностями и невероятным половым магнетизмом, сумел подняться на самые верхи общества, покорить «сильных мира того», смог «втереться в доверие к самому Царю» и стал чуть ли не правителем в огромной Российской Империи. Перед ним заискивали придворные и сановники, известные политики домогались его благорасположения, а первые красавицы Империи «готовы были на все», лишь бы этот бородатый мужлан заключил их в свои объятия.

Без тени сомнения во многих сочинениях утверждается, что этот «нахальный бражник» и «бесстыжий блудник» предавался «необузданному разврату без устали», а в числе его интимных партнерш фигурировали как дамы высшего света, представительницы самых именитых дворянских родов, «сиятельные» графини и княгини, так и простые белошвейки и дешевые проститутки с Сенной площади и Невского проспекта. Даже звучание фамилии – РАСПУТИН – невольно вызывает у многих эротические ассоциации самого безудержного свойства.

Описание же распутинских оргий – это целая отдельная отрасль в кино и литературе. «Бойкие мастера» на яркие краски и мистериозные подробности здесь никогда не скупились: патологическое воображение получает широчайший простор. Золоченые хоромы особняков и дворцов знати, отдельные кабинеты самых фешенебельных ресторанов, изысканные интерьеры, уникальные меха и баснословные драгоценности, надрывные песни и зажигательные пляски цыган – таков дежурный антураж, в котором обычно и изображают «распутинский разгул».

Игра шампанского в хрустале, бархатные и шелковые обивки и портьеры, переливы бриллиантов, мерцающий огонь свечей в причудливых бронзовых канделябрах, а на первом плане похотливый бородатый мужик или сжимающий в своих грубых руках заколдованную, беспомощную аристократку, или вертящийся в бесноватом плясе, напоминающем ритуальные танцы диких племен. Этот «видеоряд» давно стал обязательным как в литературных сочинениях, так и в циклах кинопроизведений. На протяжении XX века голливудские кинокомпании сумели многократно воспроизвести подобную, потрясающую воображение «русскую экзотику».

Однако распутинская тема – это не только объект бытового любопытства, а тиражирование этой истории не объясняется лишь распространенным людским интересом к скрытому, заповедному, непристойному. Здесь фокусируются вполне определенные политические интересы, мировоззренческие пристрастия, психологические комплексы не только отдельных людей, но и конкретных общественных групп и политических направлений. «Распутиниада» – инструмент идеологических манипуляций, удобный способ объяснить изломанные судьбы стран, народов, империй и правителей простыми, «доходчивыми» формулами и ходульными приемами.

Много десятилетий назад один из самых известных отечественных политиков XX века, герой, кумир и проклятие судьбоносного 1917 года Александр Керенский, изрек: «Без Распутина не было бы Ленина». Иными словами, если бы этот сибирский мужик не появился в Царских чертогах, а еще лучше и не родился на свет вовсе, то Россию не постигли бы испытания и мучения, которые она выдерживала почти столетие под игом беспощадных коммунистов. При таком взгляде на ход времен фигура Распутина приобретает магический ореол «могильщика» Царской Империи, посланца инфернальных сил, открывшего «врата ада» для погубителей и притеснителей.

Постулирование подобной «истины», принятие ее на веру, позволяло таким деятелям, как Керенский, удачно выгораживать себя, затемнять и умалять свои личные «заслуги» в деле крушения монархической России и «торжестве апокалипсиса», наступившего потом.

Действительно: если Распутин стал демиургом крушения, знаком распада, то историческая вина за это лежит не только и даже не столько на нем, сколько на тех силах и людях, кто вызвал из небытия это «исчадие ада». И здесь на первое место сочинители непременно выдвигают Императора Николая II и Императрицу Александру Федоровну.

Вульгарная схема оказалась чрезвычайно живучей; сходные утверждения звучат снова и снова. Их озвучивали и «мэтры» околоисторической литературы, такие как Валентин Пикуль и Эдвард Радзинский, и просто «табуны» безответственных сочинителей рангом помельче. Недалеко ушли от уровня таких «знатоков» и авторы из круга «историков-профессионалов». Даже носители профессорских званий и докторских степеней нередко писали (да и пишут) нечто подобное!

Эта вакханалия невежества, пошлости и предубеждения поражает. Поражает тем, насколько люди, сочиняющие опусы на исторические темы, имеют об истории весьма туманные и деформированные представления. Наверное, о конфигурации, биологической природе, флоре и фауне моря можно судить и по морской капле. Можно, но при одном непременном условии: надо уж если и не знать, то хотя бы иметь достаточное представление об океанографии…


Г. Е. Распутин


Существует и прямо противоположная, но столь же экстремальная точка зрения, согласно которой вся «Распутиниада» – тонкая инспирация антирусских сил из числа «революционеров», «масонов» и «евреев», зловещий заговор, приведший в итоге к падению Царства. Это тоже есть не только событийное упрощение, но и примитивизация многосложной и многовековой обусловленности крушения великого духовного феномена – Царской России.

Врагов у исторической России действительно было много. Однако их было много всегда! Утверждать же, что именно их «конспирологическая деятельность» в определенной временной точке и привела к торжеству Революции, значит идти путем Керенского – «просто» и «доходчиво» обрисовывать грандиозную Духовную Катастрофу. Распутин никоим образом не был виновником этой Катастрофы. Однако «простота» и «доходчивость» заставляют авторов, даже из круга симпатизантов Распутина, заниматься подменами, выпячивая на передний план факторы и причины третьестепенного порядка.

Почему элитарная Россия – аристократия, интеллигенция и даже некоторые представители церковной иерархии – поверили не Царю и Царице, благочестие Которых, как и Их любовь к России были бесспорными? Почему они поверили тем и тому, что умаляло и отрицало русские исторические духовные ценности? Здесь – ключ к пониманию и всей распутинской истории, а шире – всей революционной катастрофы, а совсем не в том, столько было «масонов» и как изощренно они плели свои адские сети «заговора».

Вообще в области истории люди позволяют, без всякого стеснения, озвучивать любые умозаключения, строить самые немыслимые гипотезы, делать широковещательные сенсационные заявления, нисколько не заботясь об исторической обусловленности их. Зачем? По мнению этих «свободных интерпретаторов» и «новых знатоков» истории, публика ведь «глупа», она примет на веру любую нелепость и скабрезность, если ей заявить: «я первый открыл», а раньше же «никто этих материалов никогда не видел».

Хотя все эти «уникальные материалы» давным-давно известны, а многие и опубликованы еще в стародавние времена, но кто о том ведает? Историки? Но ведь достаточно заклеймить их как «адептов идеологии» и сразу же, как кажется, получишь от публики индульгенцию от собственных «творческих грешков» и предстанешь чуть ли не оракулом и «бесстрастным срывателем» покровов с тайн истории.

Насмехаясь над читателем и зрителем, окарикатуривая прошлое страны и народа, оборотистые «историки-драматурги» при этом делают вполне конкретный гешефт. Непристойность получает надлежащую рекламу, и выгодная финансовая результативность очередного «эпохального проекта» обеспечивается надежно.

Ни в какой иной теме по истории России, как в теме о Распутине, вульгарная заданность сочинителей всех мастей не проступает так наглядно. «Распутиниада», «распутинщина» давно стала обиходным мифом, питаемым не только историческим невежеством производителей и потребителей, но и неприкрытым коммерческим расчетом. Бульварная литература во все времена имела неоспоримое тиражное превосходство перед всей прочей. «Раскрученное» дает заведомую потребительскую «фору» нетипичному, сложному, эксклюзивному. Так устроен коммерческий рынок вообще и информационно-книжный в частности.

При всей растиражированности распутинского сюжета, невольно бросается в глаза тот куцый набор «базовых документов», на основании которых обычно строится сюжет. Да и сам перечень «волнующих эпизодов» весьма ограничен. Каковы были сексуальные потенции сибирского крестьянина? Имел ли он «постельные отношения с Царицей»? Сколько у него вообще было любовниц? Как много он потреблял алкоголя? Как в пьяном угаре назначал Министров? В каких ресторанах Распутин устраивал оргии, как они проходили и кто был на них «завсегдатаем»? Вот, так сказать, набор нынешних вопросов к загадочному персонажу.

Естественно, что при таком «ракурсе» весь духовный контекст, все духовное содержание общения Распутина с людьми, в первую очередь с Царской Семьей, а это – смысловой стержень всей «Распутиниады», исчезает из поля зрения. Большинство же сочинителей и потребителей и представления не имеют о том, что такое духовные искания. Антиправославность и порождает опусы о мужике-гипнотизере, не отражающие действительность, но выражающие крайнюю, можно сказать, варварскую форму духовного одичания нынешнего человека.

Современников же Распутина в первую очередь занимали совсем другие проблемы. Кем был ангажирован Распутин, кто им управлял, какие иностранные круги стояли за ним, работал ли он на врагов России? Но и сто лет назад, когда Россия еще числилась православной страной, распад цельного православного миропонимания, приведший в конечном итоге к падению Православного Царства, давал о себе знать.

Монархический истеблишмент порождал кликуш, голосивших на весь свет о «распутинской угрозе», и тем дискредитировал Монархическую власть. А в авторитарно-монархических системах – сила власти и престиж власти существуют в тесной взаимосвязи и взаимозависимости. Если умаляется престиж, то ослабляется и власть.

Однако калибр русских монархистов за двести лет петровской «европеизации» настолько измельчал и деградировал, что люди просто теряли способность ответственно и адекватно себя вести. Бесконечными разговорами о «распутинском зле» высшее общество довело себя до исступления и стало невольным, но очевидным политическим сообщником тех, кто жаждал крушения Монархии, кто грезил о нем.

Это может показаться парадоксальным, но такие персонажи, как генерал Владимир Джунковский, аристократка Зинаида Юсупова или председатель Государственной Думы Михаил Родзянко, сделали для ослабления Монархии больше, чем известный радикал Владимир Ульянов-Ленин. Именно в кругах «именитых и родовитых» родились самые грязные измышления, именно там был центр инспираций, а совсем не во французских кафе и швейцарских пивных, где обреталась большая часть «пламенных революционеров».

Если и не вся распутинская история, то самые «смачные» ее эпизоды опираются обычно на некие «виртуальные свидетельства», подлинность которых доныне, как правило, не удосуживаются проверить. Так повелось с самого начала создания «Распутиниады». Откуда известно, что Распутин предавался необузданному пьянству? Ответ: «об этом все знали». Никто не рассказал о собственных впечатлениях, никто не зафиксировал личное участие в «разнузданных оргиях». Все лишь ссылались на неизвестных информаторов и анонимных очевидцев.

Или вот другой «горячий сюжет». На чем основаны утверждения о сексуальной разнузданности Царева Друга? Объяснение: «о том рассказали жертвы его похоти». Правда, никто не называл имен этих «жертв», да и сами эти легендарные «оскорбленные создания», которые, судя по многообразию и выразительности циркулировавших подробностей, рассказывали об «ужасном насилии» над собой чуть ли не на всех углах, ни к судебной, ни к общественной защите своей чести не прибегали. Однако об этом, как говорилось, опять «все знали».

По сходным лекалам смонтированы и иные страницы «Распутиниады».

Хотя сто лет назад понятия «пиартехнологии» еще не существовало, а из средств массовой информации имелась в наличии лишь пресса, однако «черный пиар» уже давал о себе знать. Можно смело утверждать, что «Распутиниада» – первый грандиозный продукт подобной технологии. Однако хорошо известно, что информационный прессинг срабатывает лишь тогда, когда не только имеются намерения и возможности у неких групп утвердить в общественном сознании желательный стереотип.

Второй стороной успеха технологии «промывания мозгов» является степень подготовленности среды к принятию и усвоению информационных заготовок. Поэтому только сказать, как это порой делается, что растиражированные рассказы о Распутине – сплошная ложь, даже если это и действительно так, значит не прояснить сути: почему же измышления о нем принимались на веру? Даже туманный ответ на этот базовый вопрос очень редко можно отыскать.

Многие современники тех событий, которые или Распутина вообще не видели, или где-то лицезрели мельком, в своих мемуарах зафиксировали скандальные подробности его биографии и поведения в качестве реальных фактов. Здесь уже речь надо вести о болезненных деформациях мировосприятия людей в переломные исторические эпохи: они видели то, что хотели видеть, верили тому, во что желали верить. Действительность тут определяющей роли не играла. Желаемое и возможное приобретало в сознании немалого числа людей характер подлинного и свершившегося. Этот психологически-мировоззренческий коллапс явился детонатором русской катастрофы 1917 года.

Подобный синдром массового психоза наблюдался в эпохи канунов и крушений во многих странах. В России он наиболее выразительно проявился как раз в распутинском феномене. Об этой социальной паранойе ниже придется говорить еще не раз. Пока же лишь уместно заметить, что многие десятилетия скабрезные пассажи «с чужого голоса» воспроизводятся в качестве «безусловного доказательства».

Данная книга не нацелена на полемику с конкретными авторами и определенными псевдоисторическими работами. «Распутиниада» будет исследоваться не через призму отражения и преломления, а через источники излучения. Можно даже сказать, что данная работа не столько о самом Распутине, сколько о восприятии его. Хотя, конечно же, многие исходные обстоятельства и факты биографии окажутся предметом рассмотрения.

Кем Распутин был на самом деле? Благодаря чему добился такой оглушительной известности? Как он жил и как погиб? Но и самое важное: как и почему возник распутинский миф, кто явился его инспиратором и ретранслятором?

Автор намеревается, опираясь на аутентичные документы, составить исторический портрет сибирского крестьянина Григория Ефимовича Распутина, сумевшего стать не только одним из известнейших героев российской истории, но и занявшего видное место в мировом пантеоне наиболее примечательных и узнаваемых персонажей. Портрет этот будет даваться в реальном историческом интерьере, в конкретных условиях времени и места.

Уважение к предкам, к величию и красоте былого России требует преодоления устоявшихся пошлых стереотипов, все еще толстым слоем покрывающих русскую историю периода заката Монархии.

Глава I. Костер на снегу

Погода на исходе февраля 1917 года в Петрограде ничем не отличалась от традиционной: серые, тусклые дни, с пронизывающим ветром и нередкой пургой. Температура же воздуха была необычно холодной: от 8 до 10 градусов мороза. Как правило, в такое неуютное время гуляющей публики на улицах первой Имперской столицы почти не было, а по тротуарам сновали лишь те, кто вынужден был покидать теплые квартиры и насиженные углы по деловым надобностям.

Однако в тот год конец февраля – начало марта стали временем небывалого людского половодья, запрудившего на несколько дней все магистрали в центре города. Такого многолюдства более чем за два века своей истории Петербург-Петроград еще не видел[1]. Тысячи людей, различного звания и состояния, совершенно несхожего общественного положения и имущественных возможностей, словно зачарованные, как из клетки, вырвались на улицу, влекомые единой, загадочной, пьянящей и неодолимой силой, имя которой – Революция. Общественный восторг носил форму какой-то безумной истерии. Никто толком не знал, что такое «свобода», но это слово околдовало множество людей. Как бы оживали строки А.С. Пушкина из его «Бесов».

Бесконечны, безобразны,

В мутной месяца игре

Закружились бесы разны,

Будто листья в ноябре…

Сколько их! куда их гонят?

Что так жалобно поют?

Домового ли хоронят,

Ведьму ль замуж выдают?

События, окончившиеся эпохальным падением многовекового Царства, начались довольно буднично. В феврале у хлебных лавок, где отпускали хлебопродукты по фиксированным ценам, стали выстраиваться очереди. Слух прошел, что запасы муки и хлеба в столице на исходе, что скоро наступит голод. Хотя официальные власти сразу же развесили объявления, что припасов вполне достаточно и причин для беспокойства нет, но таким заверениям не верили. Задолго до рассвета у дверей лавок возникали длинные «хвосты», где только и разговоров было, что про грядущее бедствие. Преобладали здесь простые бабы с окраин, замордованные трудностями жизни, давно разуверившиеся во всем, в том числе и в начальстве. А многие и того больше: не верили уже ни в Бога, ни в Царя.

Хлебные очереди очень быстро стали превращаться в несанкционированные митинги, где звучали возмущенные восклицания не только бедных, перепуганных и озлобленных простолюдинок. Появились бойкие молодые люди, по виду студенты, за ними – сытые господа, некоторые из них в добротных дорогих пальто, которые, переходя от одной толпы к другой, произносили уже страстные речи, где обличали все власти без разбора, но особенно Царя и Его близкое окружение. Ситуация час от часу накалялась. В разных частях города возникли баррикады, начались грабежи лавок и магазинов.

Правительство сначала не придало событиям должного значения, перекладывая ответственность на городские власти. Последние же тоже фактически бездействовали. Паралич воли и отсутствие плана противодействия расширявшейся стихии через два-три дня превратил бабий бунт в целенаправленное выступление против государственной системы. К мятежникам стали присоединяться некоторые воинские части столичного гарнизона.

Во главе движения оказалось руководство Государственной Думы – русского парламента, которое не только не собиралось следовать данной при вступлении в состав депутатов клятве служить Царю и Отечеству, но в конце концов поддержало идею о необходимости отречения Императора Николая II.

В нарушение всех норм и традиций 27 февраля 1917 года был сформирован «Временный комитет Государственной Думы», провозгласивший себя «новой властью». Во главе его оказался председатель Думы, «камергер Двора Его Императорского Величества» М.В. Родзянко. Власть эта санкции Коронованного правителя не получила. Через два дня самозваный Комитет преобразовался во «Временное правительство»…

Начались преследования должностных лиц, погромы полицейских участков и судов; запылали костры, на которых жгли «регалии ненавистного режима» – главным образом двуглавых орлов. Там же, где отодрать или сжечь не сумели, например на чугунных решетках мостов, там начали выламывать короны из гербов…

Император Николай II в первые дни петроградских беспорядков находился в Ставке Верховного Главнокомандующего в Могилеве. Монарх не бездействовал. Столичным властям, как гражданским, так и военным, отдавались распоряжения «навести порядок», но власти эти впали в состояние летаргии. Никто не собирался выполнять волю Монарха, а своей воли по охране существующего порядка высокопоставленные лица не проявляли.

28 февраля 1917 года Император покинул Ставку и выехал в Петроград. Не доезжая ста верст до столицы, выяснилось, что далее железнодорожная магистраль находится в руках восставших. Царский поезд с дороги повернул в Псков, где располагался штаб Северо-Западного фронта. Однако здесь Монарх оказался, по сути дела, в западне, в кругу должностных лиц, придерживавшихся «переворотных настроений».

Его просили, умоляли и заклинали: «во имя России», «ради мира и спокойствия» отказаться от власти. Эту идею поддержали все командующие фронтами. Царя уверяли, что «вся Россия» требует этого, что «весь народ» взывает к Нему, что «для окончательной победы над врагом» необходимо «принести эту жертву». И Он ее принес.

2 марта 1917 года Царь согласился сложить властные полномочия и передать их брату Михаилу. Не прошло и суток, как стало известно, что Михаил Александрович отказался от принятия короны, потому что новые правители определенно заявили Претенденту, что не гарантируют тому не только воцарения, но даже и саму жизнь. История Царской России фактически и завершилась актом 2 марта 1917 года. Далее началась совсем другая история, являвшаяся удивительным смешением великой трагедии и бездарного фарса.

Падение Царской власти большинство современников восприняло с восторгом. Грустили немногие, но и те публично своих переживаний не выказывали. Боялись. Боялись стать жертвой восторженных толп, вожаки которых с первых мгновений своего торжества стали выявлять и преследовать «сторонников ненавистного режима». Сановников, Министров, генералов, лидеров проправительственных партий арестовывали на улицах, в квартирах, в присутственных местах и под конвоем препровождали в Таврический дворец, где заседала Государственная Дума и где оказался центр новой власти. Первоначально «врагов народа» размещали в так называемом «министерском павильоне», но скоро их число превысило возможности этого флигеля, и «бывших» начали переправлять в камеры Петропавловской крепости.

9 марта 1917 года появилось позорно-незабвенное обращение Святейшего Синода, начинавшееся словами: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ее новом пути». Архиереи, назначенные в Синод еще Царской властью, вмиг как будто забыли многовековой канон православного мироустроения, забыли о том, что Царь и Царство – устроение Божие….

Во Временное правительство вошли некоторые известные общественные деятели, главным образом из числа тех, кто снискал себе популярность своими громкими выступлениями против курса государственной политики, своей страстной критикой «произвола» и «антинародной деятельности» различных должностных лиц. Пост Министра иностранных дел получил лидер конституционно-демократической партии Павел Николаевич Милюков. Другой видный деятель-оппозиционер, Александр Иванович Гучков, стал военным Министром. Во главе же Кабинета и Министерства внутренних дел оказался бывший думец, председатель Земского союза князь Георгий Евгеньевич Львов.

Подлинным же «революционным украшением» правительства «свободной России» стал тридцатишестилетний адвокат и депутат Думы Александр Федорович Керенский, составивший себе имя погромными антигосударственными выступлениями на политических процессах и на заседаниях Государственной Думы.

Он с ранних пор придерживался «социалистических убеждений» и уже в годы студенчества в Петербургском университете лелеял заветную мечту: взорвать Зимний дворец вместе со всеми членами Царской Фамилии. Позже он «расширил политический кругозор» и пришел к убеждению, что надо разрушить всю монархическую систему и тогда «народ обретет свое счастье».

Зимний дворец был спасен, и это имело свою приятность для «убежденного социалиста». В 1917 году в главной Царской резиденции и разместился пламенный страдалец за народное счастье, занявший в первом составе Временного правительства пост Министра юстиции, а по совместительству – и генерального прокурора. Через четыре месяца он станет и главой Кабинета. Передавали, что спал он теперь на кровати Александра III. Столичные острословы тут же окрестили Керенского «Александром IV».

С первых дней победы революции жизнь в стране изменялась с космической быстротой. Уже шестого марта обнародуется политическая программа правительства. Она провозглашала всеобщую амнистию (свободу получили не только враги прежней власти, но и уголовные преступники), полную политическую свободу, всеобщее избирательное право и созыв Учредительного собрания. Декреты и указы новой власти сыпались как из рога изобилия.

Были отстранены от управления все должностные лица прежней администрации, был запрещен национальный гимн «Боже, Царя храни», была отменена присяга в армии и отдание чести, предписано снять с вывесок и реклам Царские гербы и орлов с коронами, отменено церковное поминание Царя, были ликвидированы переводные экзамены в гимназиях и вступительные в университетах. Много и других невиданных новшеств внедрялось в повседневность.

Россия вдруг в одночасье превратилась в страну, где все оказалось дозволенным. 5 марта, после почти недельного перерыва, вышли вновь газеты, которые просто захлебывались от восторженных славословий. Газетные развороты запестрели откровениями различных лиц, которые сообщали интервьюерам, какое «счастье они испытали», дожив наконец «до эры свободы». Славили «славную революцию» и «великую свободу» даже те, кто прекрасно себя чувствовал при павшем режиме, кто был продуктом и составной частью его.

Двоюродный брат Царя Великий князь Кирилл Владимирович, успевший еще до отречения Царя перебежать на сторону новой власти и присягнуть ей, откровенничал выше всякой меры. Оказалось, что только теперь он по-настоящему счастлив, так как живет «в свободной стране» и «может говорить все, что думает», а раньше же все время «чувствовал притеснения», слежку. Князь уверял, что в последнее время «бывший Царь» был «явно не в себе», что «все дела вершила Александра Федоровна». Оклеветав родственников, внук Императора Александра II выразил полную поддержку новому правительству.

Столичная газета «Русская воля», созданная за год до того группой столичных банков при заинтересованном участии последнего Министра внутренних дел А.Д. Протопопова, сидевшего теперь в казематах Петропавловской крепости, просто задыхалась от избытка экстатических чувств. «Мы можем гордиться той исключительной красотой общего движения, той высокой его культурностью, какими ознаменовались святые освободительные дни с первой минуты до настоящих минут, знаменующих полную победу русского народа над вековым игом деспотического самодержавия».

Газеты переполняла радужная информация о грандиозном преображении России, о «великой бескровной революции». Хотя в разных частях Империи были убиты сотни людей, а тюрьмы, невзирая на «всеобщую амнистию», заполнялись новыми заключенными – «врагами свободы и народа», но на эти «эксцессы» мало кто обращал внимания.

Несмотря на то что правительство и МВД возглавлял князь Г.Е. Львов, он активной роли не играл, являясь лишь декорацией. Направлением внутренней политики заведовал Министр юстиции. Как убежденный социалист, он стремился «ежеминутно углублять революцию», чтобы сделать «возврат к старому невозможным».

Керенского отличала невероятная активность. За день он успевал побывать на многих заседаниях, выступить на нескольких митингах, подписать ворох воззваний и указов. Он рьяно отстаивал мысль об «изолировании» «бывшего Царя», и 7 марта Временное правительство издало распоряжение об аресте Николая II и членов Его Семьи. Поверженные были заключены под арест в Александровском дворце Царского Села. Режим содержания определяла инструкция, составленная лично Керенским.

Сразу же после принятия на себя функций шефа российской юстиции, «любимец Февраля» постоянно публично высказывал уверенность, что «отныне произволу положен конец», что теперь «все граждане России могут вдыхать полной грудью воздух свободы», что они «могут не бояться за свою жизнь». Керенский очень быстро превратился в кумира столичной публики, стал своего рода «прима актером», постоянно окруженным толпой поклонников и поклонниц. Он был таким великолепным, таким «душкой», так потрясал впечатлительные натуры, что на некоторых собраниях и митингах молодые барышни падали в обморок, а юноши рыдали от восторга.

Однако не только экзальтированные курсистки и восторженные студенты трепетали при виде Керенского. Восторгались и более зрелые дамы, имевшие «шумную биографию». Одна из самых известных в этом ряду – Зинаида Гиппиус. «Жрица декаданса», поэтесса, критикесса, публицистка, эссеистка и социалистка. Она и ее муж популярный писатель Д.С. Мережковский, знали «милого Александра Федоровича» давно, но только в те мартовские дни он им открылся всей своей революционной монументальностью.

Через несколько дней после переворота он нанес визит «неистовой Зинаиде» и та записала в дневнике: «Он, конечно, немного сумасшедший. Но пафотически-бодрый… Это все тот же Керенский. Тот же… и чем-то неуловимо уже другой. Он в черной тужурке (министр-товарищ), как никогда не ходил раньше. Раньше он даже был “элегантен”, без всякого внешнего “демократизма”. Он спешит, как всегда, сердится, как всегда. Честное слово, я не могу поймать в его словах перемену, и однако она уже есть. Она чувствуется».

Изменялись все, и менялось все. Причем некоторые перемены просто резали глаз. Еще совсем недавно блестящая столица Российской Империи превратилась за несколько дней в заплеванный и замызганный город. Горы мусора во дворах и скверах (дворники перестали работать – Революция!), толпы неопрятных людей на улицах, расхристанные солдаты, задирающие прохожих компании наглых проституток (никто не мог подумать, что их такое количество!), группы праздношатающихся, фланирующих с утра до вечера по центральным улицам Петрограда. Людская масса лузгала семечки, а немалое число людей, невзирая на введенный еще в 1914 году сухой закон, было явно навеселе. И бесконечные манифестации, демонстрации, митинги. Это стало главным развлечением толпы.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5