По всему разведанному людьми космосу планеты продолжают случайным образом терять конгруэнтность с нуль-пространством, изолируя миллиарды человеческих существ — но почему это должно беспокоить меня?
      Я пребывал в обществе красивой женщины, мы парили в восходящих потоках воздуха над пустыней Новой Соноры, устроившись на спине самой огромной и яркой бабочки во всей галактике. Проблемы межпланетных перелетов должны были занимать меня меньше всего.
      Однако я тревожился о потерянных мирах.
      Не будем забывать — от них зависела моя жизнь.
      Всего несколько дней назад необъяснимые искажения в течениях нуль-пространства неожиданно выбросили меня «на берег» здесь, в Новой Соноре, единственной обитаемой планете системы Икара, в девяноста семи световых годах от моего предполагаемого места назначения.
      И это были только «цветочки»!
 
      Организация и осуществление межзвездной торговли — дело весьма жесткое. Вы или путешествуете через нуль-пространство, или не занимаетесь этим делом вовсе. Да, конечно, можете попытаться построить судно, способное приблизиться к скорости света, а потом провести в нем восемьдесят или девяносто лет, преодолевая расстояние до соседней звездной системы, надеясь, что ваш корабль не сломается до того, как вы умрете от старости.
      Насколько мне известно, никто подобных попыток не предпринимал, и я сильно сомневаюсь, что такой энтузиаст когда-нибудь найдется — во всяком случае, это буду не я, бывший Старший Посредник, а ныне молодой капитан межзвездного грузовика. Мое имущество состояло из заложенного космического корабля и груза почти наверняка никому не нужных кристаллов. И если Новая Сонора выпадет из конгруэнтности, как это, вероятно, произошло с портом моего назначения на Хароне IV, я не смогу выплатить очередные проценты в хирург-банк Нового Цюриха, и медики откажутся активировать код, без которого не функционирует моя искусственная поджелудочная железа — ее имплантировали мне перед тем, как выдать ссуду под залог моего корабля — «Авантюры».
      Естественно, если Новая Сонора не выйдет из конгруэнтности, мне все равно понадобятся деньги для выплат. Или я умру. Теперь вы понимаете, почему я был несколько рассеянным.
      — Тебе нравится? — прокричала Ребона Микинг, обернувшись ко мне через плечо с переднего седла; на ее дивном лице сияла улыбка.
      — Это великолепно! — завопил я в ответ. — Какой фантастический вид!
      Так оно и было. Меня привела в восторг не столько панорама невероятного города кактусов и Огненных гор, со всех сторон окружающих пустыню сколько потрясающие плечи моей спутницы, по которым струились золотисто-каштановые волосы.
      Выдавив улыбку, я безуспешно попытался выбросить из головы мысли о том, сколько денег мне не хватает, чтобы рассчитаться по всем долгам.
      — Ты все еще тревожишься из-за инопланетян и этих проклятых кристаллов?
      — Да, — признался я, хотя требования диковинных чужаков, которых обитатели Новой Соноры назвали Волынками, только усугубляли ситуацию.
      Главной моей проблемой были «эти проклятые кристаллы». Я вспомнил, как впервые увидел их в похожем на пещеру складе — дело было на залитой дождем планете Обильной…
 
      Мой третий полет в качестве капитана «Авантюры» начался многообещающе. Груз, состоящий из пустых кристаллов для хранения информации, фармацевтических препаратов, сизерианских и земных приправ и базовой развлекательной библиотеки с лицензией для копирования, предназначался для планеты Обильная, чья звезда находилась в скоплении Эдельвейс. Ни одна из соседних систем за последние 600 лет использования нуль-пространства не вышла из конгруэнтности, поэтому у меня были все основания рассчитывать на то, что я благополучно слетаю на Обильную и обратно.
      Что не менее важно, мой грузополучатель, дом Релленгсбек, заранее оплатил половину стоимости груза. Однако только после того, как я выгрузил весь товар на складе Релленгсбеков и ждал вторую половину суммы, мне сообщили, что Райсил Релленгсбек, хозяин дома, умер восемь дней назад.
      — Приношу свои соболезнования, — пробормотал я сыновьям старика.
      Наследники дома Релленгсбек, два бледных хлыща с ярко-рыжими волосами, печально поджали губы. Все состояние отца (в том числе и мой груз), к их несказанному сожалению, будет арестовано судом, который рассматривает дело о наследовании. Срок? Скорее всего, на два-три года…
      Я, естественно, имею право подать иск, заявили Рифал и Растал Релленгсбек, и ждать, покуда свершится правосудие. Увидев на моем лице сложную гамму чувств, они, словно по команде, прдмигнули и доверительно сообщили, что я могу взять чрезвычайно ценный груз высококлассных кристаллов, которые сейчас находятся на складе.
      Нахмурившись, я позволил братьям Релленгсбек завести меня еще дальше под мрачные своды.
      — Посмотрите! — воскликнул Рифал, напоминавший скелет чуть меньше, чем его братец, и показал на небрежно сваленную груду больших, полуметровых кристаллов, мерцающих желтым, голубым и зеленым цветами. — Полторы тонны уникальных драгоценных камней. Отец собирался разрезать их на небольшие куски и пустить на ювелирные украшения, электронное оборудование, хирургические приборы и другие устройства. К сожалению, мой брат и я не располагаем временем и необходимым опытом для успешного претворения в жизнь планов отца.
      Как вы понимаете, между планетами бродит множество драгоценных камней и кристаллов. Если говорить о ювелирном деле, то отличить искусственные бриллианты и рубины от натуральных практически невозможно. Что же до промышленного использования даже самых безупречных кристаллов — искусственные заменители обладают лучшим набором необходимых свойств и большей надежностью.
      Я с тоской смотрел на Релленгсбеков, с трудом удерживаясь от того, чтобы не устроить дикий скандал, после чего меня непременно выкинут с планеты. Их отец был настоящим безумцем, если согласился купить эти кристаллы, и я буду полнейшим дураком, если соглашусь принять их в качестве окончательного расчета за доставленный груз. Но разве у меня есть выбор? Лучше синица в руках…
      Потребовалось всего несколько минут, чтобы подписать необходимые документы, затем без долгих разговоров груз доставили на мой корабль. Я выскочил под дождь и быстро перекусил в дешевом портовом ресторане, а потом через залитое водой поле вернулся на «Авантюру». Там я нашел трех мрачных инспекторов, изучающих мой корабль.
      — Вы уже погрузили товар?
      — Думаю, да.
      Один из них достал бумагу.
      — Вот калькуляция налогов, которые вы должны уплатить. Общая сумма —19 тысяч кредитов.
      — Очень хорошо, — ответил я, прекрасно зная, что на моем счету осталось не более шести тысяч. — Если вы меня подождете здесь, я принесу деньги… Корабль, трап!
      Прежде чем они успели возразить, я торопливо забрался внутрь, скользнул в кресло пилота и нажал рычаг. Люк с визгом захлопнулся.
      — Комп, какова ближайшая разведанная планета, на которой живут люди? — осведомился я.
      — Харон IV, на расстоянии четырнадцати световых лет. Иногда ее называют Собачий Лес.
      — Стартуй через две секунды.
      — У пассажирского люка трое людей, — напомнил компьютер.
      — Они не люди, а сборщики налогов! Немедленно поднимай корабль!
      Раздался оглушительный рев сирены. Тридцать секунд спустя, нарушив тысячу инструкций, мы стартовали. Когда корабль входил в верхние слои атмосферы, мои руки в бессильной ярости вцепились в ручки кресла. Весь этот скверный эпизод был мне очередным уроком. Как бы не последним… Любой опытный капитан даже с ограниченными интеллектуальными способностями потребовал бы полного расчета за товар и только после этого отгрузил бы его на склад заказчика.
      Однако я — человек, чьи дипломы и почетные грамоты в свое время занимали целую стену моего кабинета в Западном Мире, — тихо и мирно стоял в сторонке, пока груз спокойно выносили на склад, не заплатив ни единого кредита. Как говорится в старом анекдоте: следует хранить светлую память о полученных уроках…
      В пяти днях пути от Обильной, где-то в нуль-пространстве, когда у меня оставались деньги только на то, чтобы один раз заправить «Авантюру», меня разбудил компьютер.
      — Сообщение.
      Я знал, что хороших новостей ждать не приходится.
      — Давай, — пробормотал я.
      — Вместо того чтобы выйти из нуль-пространства возле Харона IV, в четырнадцати световых годах от Обильной, мы оказались в системе Икара, на девяносто семь световых лет дальше в скоплении Эдельвейс.
      — Собачий Лес ускользнул от нас? — резко спросил я дрогнувшим голосом.
      Всего девять месяцев назад около трех тысяч вельмож с Гавелтри, неосторожно согласившихся сопровождать своего диктатора на Лоури Ландфолл, чтобы участвовать в его бракосочетании с дочерью Самого Равного Старейшего, пропали навсегда, когда система Ландфолл вышла из конгруэнтности. Если Собачий Лес постигла та же участь, то это первый случай, когда исчезли две системы менее чем за один земной год.
      Не, нужно быть Старшим Посредником со степенями в области лингвистики, экономики, дипломатии и интеграции, чтобы заметить пугающую тенденцию. Лоури Ландфолл — четырнадцатая система, потерявшая контакт с остальными за пятьдесят лет, а за последние двадцать лет это девятый случай. Заметим, что за предыдущие два столетия мы лишились только четырех.
      Если Собачий Лес исчез, значит, вполне возможно, достаточно скоро обитаемый космос ждет глобальная катастрофа, которая накроет как освоенные людьми планеты, так и миры иных рас.
      — Девяносто семь световых лет! — простонал я. Если систему Икара постигнет та же судьба, я буду обречен навеки остаться на задворках цивилизации. — Находится ли Икар в разведанном людьми космосе? Сможем мы тут заправиться?
      — Да. Здесь имеется одна обитаемая планета: Новая Сонора.
      Хуже и хуже: Сонора — это безумно жаркая североамериканская пустыня. Если климат планеты соответствует своему названию, на Новой Соноре меня ничего хорошего не ждет. С растущей тревогой я уселся в кресло пилота и попытался разузнать все, что можно, об этом мире.
 
      Новая Сонора оказалась и лучше, и хуже, чем я ожидал.
      Ее тяготение составляло 73 % земного — поэтому, сделав первый шаг с трапа, я почувствовал приятную легкость, словно снова превратился в подростка. Учитывая, что население составляло примерно двести пятьдесят тысяч человек, формальности с таможней заняли всего несколько минут — бюрократическая система расцветает только в густонаселенных мирах.
      Через пять минут после того, как я связался с местными властями, «Авантюру» направили на пустынный пятачок возле горных хребтов в сорока милях к северо-западу от Цереуса, единственного крупного города планеты. Через полчаса после приземления я уже летел на флайере в сторону, противоположную зазубренным горным вершинам, расположенным к северу от посадочного поля. Жестокое белое солнце сверкало на темно-синем небе. Очертания гор так четко вырисовывались в чистом, прозрачном воздухе долины, где был расположен Цереус, словно до них можно было дотронуться рукой.
      По мере того как в иллюминаторе рос город, я мрачно прикидывал свои шансы. Вряд ли в таком небольшом мире найдется подходящий для меня бизнес.
      Единственная надежда заключалась в том, что мне удастся обнаружить какой-нибудь побочный биологический продукт местных «кактусов», имеющий ценность в разведанном людьми космосе. Впрочем, особых оснований для оптимизма у меня не было. Насколько мне известно, на Земле только из одной разновидности кактуса делают джем, текилу и разнообразные кремы — вряд ли на этом можно сделать состояние.
      По мере того как приближалась светло-зеленая, сочная растительность, в которой тонул Цереус, я заметил мерцание на фоне темно-синего неба. Несколько мгновений спустя две точки начали обретать форму и превратились в гигантских бабочек.
      Бабочками уверенно правили женщины — казалось, леди Годива и ее служанка выехали прокатиться по улицам Ковентри, хотя обе всадницы были одеты в белое, чтобы хоть немного уберечь себя от сверкающего солнца Новой Соноры. Когда флайер пролетал мимо, всадницы приветственно замахали огромными шляпами, защищающими от палящего солнца.
      Усмехнувшись, я помахал в ответ и чисто рефлекторно принялся оценивать площадь поверхности крыльев бабочки в надежде понять, как эти невероятные существа могут летать. Когда я учел слабое тяготение и повышенное атмосферное давление Новой Соноры, горячие воздушные потоки, поднимающиеся от земли, и тот факт, что на планете поработали инженеры-генетики, я понял, почему эти сказочные существа парят в небе Новой Соноры.
      Я еще раз помахал им вслед, но, когда бабочки скрылись из виду, мои мысли снова стали безрадостными.
      Бабочки были необыкновенно красивы, но я сильно сомневался, что сумел бы доставить хотя бы одну из них живой в зоопарк какой-нибудь богатой планеты. Впрочем, день еще только начинался, и у меня было достаточно времени, чтобы выяснить, есть ли возможность избавиться от груза кристаллов в этом малонаселенном и не слишком гостеприимном мире.
 
      — Исайя… какое странное имя, — с легким удивлением заявила Котита Лазерри, когда я представился.
      — Это библейское имя. Но в данном случае это неважно. Лучше скажите, что вы думаете по поводу моего товара. — Я показал на небольшой осколок разноцветного кристалла, который Котита Лазерри держала в руках.
      Торговый агент Новой Соноры положила мой образец на стол рядом с голограммами, которые изображали груз «Авантюры», негромко рассмеялась и покачала головой.
      — Боюсь, что здесь вам не удастся продать свой груз, мистер Хоув. Эти кристаллы вывезены с нашей планеты. Неужели вы не знали? — Она оторвала толстый и сочный лепесток от роскошного оранжево-белого цветка, росшего в горшке на ее столе, и отправила в рот. Она начала жевать, ее лицо разгладилось, а в глазах появилось мечтательное выражение.
      — Хотите попробовать? Это настоящий «Фаворит».
      Я в смятении посмотрел на Котиту Лазерри. Мы сидели в ее скромном офисе, находившемся внутри одного из гигантских сочных растений. В комнате было сумрачно, влажно и прохладно, лишь два небольших круглых окошка выходили на южную сторону — там виднелись далекие горы Яакаби. Светло-зеленый пол был твердым, но слегка пружинил под ногами. Пол, неровные стены и потолок являлись неотъемлемой частью самого живого кактуса. Прохладный воздух, ласкающий лицо, нес в себе почти неуловимый аромат экзотических растений. Я отрицательно мотнул рукой, отказываясь от сочного лепестка, дрожавшего в пальцах Котиты Лазерри. Если бы я решился на перевозку эйфорических лепестков… Но нет, у меня и так достаточно неприятностей, чтобы связываться с контрабандой наркотиков.
      — Вы уверены, что мои кристаллы действительно с Новой Соноры?
      — О, да. Если хотите, можем пропустить их через спектроскоп, но он только подтвердит то, что я вам сказала. Структура, цвет… Да, несомненно, это кристаллы Ксавьера. Они есть только на нашей планете. Кстати, применения им так и не нашлось.
      — Но их уникальность…
      — Вовсе нет: на руднике у Ксерксеса можно добыть сотни тонн. Поймите, любой толковый специалист в мгновение ока сварит стекло с аналогичными свойствами. С тем же успехом можно пытаться продавать местный песок или камни.
      Я угрюмо кивнул.
      — Значит, никакой ценности?
      — Разве что для дешевой бижутерии. — Котита отправила в рот новый лепесток и принялась сладострастно жевать.
      — В моем грузовом отсеке полторы тонны этих кристаллов. Кто-то же потратил время и средства, чтобы добыть и вывезти их с вашей планеты.
      Котита Лазерри блаженно улыбнулась, и на мгновение я разглядел необыкновенно красивую женщину, которая скрывалась внутри равнодушного существа неопределенного пола с выдубленной солнцем кожей.
      — О, у Ксавьера Ксерксеса была причина. Я уверена, что ваш заказчик с Обильной получил кристаллы от него. Ксерксес Фигляр — так мы называем его в Цереусе. Он много лет назад прибыл сюда с Королевского Огня, убежденный в том, что на Новой Соноре он обязательно заработает кучу денег. Он из тех, кто уверен, будто однажды ему в руки упадет горшок с золотом прямо с радуги, если только он будет достаточно внимательно наблюдать за ней. Вот он и наблюдает, уже шестнадцать или семнадцать лет, но без особого успеха. Если, конечно, не считать этих кристаллов. — Агент пожала плечами и протянула мне образец. — Весь последний год он пытается заинтересовать людей этими штуками. У него есть рудник на Хормагаунт. Очевидно, он всучил ваши полторы тонны какому-то болвану из другого мира. Один только Бог знает, что он ему наплел о кристаллах. А полученные деньги, я полагаю, он использует для исследований.
      — Он изучает кристаллы? Котита Лазерри рассмеялась.
      — А что же еще? Я слышала, что ему удалось уговорить сотрудников музея Науки Земли приехать сюда, чтобы посмотреть на них. — Она сделала презрительный жест. — Какая глупая шутка! Он убедил себя, что его драгоценные кристаллы имеют какие-то скрытые свойства, которые просто никто не сумел распознать. — Котита оторвала еще один лепесток и отправила его в рот. Ее взгляд стал отсутствующим.
      — Иными словами, вы утверждаете, что никто не интересуется кристаллами, за исключением Ксавьера Ксерксеса, а у него нет никаких причин, чтобы их покупать.
      — Точно. Причин нет, есть целая гора таких же кристаллов. — Голова Котиты начала слегка трястись.
      — Как вы считаете, стоит с ним поговорить?
      — Он самый обычный золотоискатель, которому никогда не сопутствовала удача. Я бы на вашем месте не стала терять время.
      Больше мне нечего было здесь делать. Я вскочил на ноги — слабое тяготение привело к тому, что в моих движениях было гораздо больше энтузиазма, чем я на самом деле испытывал- и оставил Котиту Лазерри наедине с ее лепестками.
 
      — Трудно научиться летать на бабочках? — проговорил я прямо в правое ухо Ребоны Микинг; мы находились на высоте в тысячу футов.
      Я чувствовал себя совершенно оторванным от мира внизу. Если не считать мягкого шепота ароматного ветра, небо было таким же тихим, как бездонные просторы космоса.
      — Очень просто. Вот рукоять управления. Когда ее перемещаешь, в мозг бабочки поступают нервные импульсы. И хотя бабочки обладают лишь зачаточным мозгом, этого вполне достаточно, чтобы заставить их лететь в нужном направлении. — Ребона откинула голову назад и весело рассмеялась. — Обычно все происходит именно так. Но иногда они принимают собственные решения.
      Через несколько минут я понял, что она имела в виду. Бабочка начала спускаться по длинной спирали, направляясь к зарослям гигантских кактусов посреди каменистой пустыни. Огромные алые крылья, украшенные сложными зелено-синими узорами, несколько раз дрогнули, а потом замерли в неподвижности — мы планировали вниз. Хотя я был надежно привязан к кожаному седлу, которое закреплялось поперек голубого костистого хребта, идущего по центру спины бабочки, я невольно напрягся.
      — Она собирается приземлиться на кактус?
      — Наркоцветы привлекательны не только для человека, но и для бабочек, и мы не сможем заставить нашего «скакуна» изменить курс. Нужно проявить терпение, пока она не напьется до отвала.
      Я откинулся в седле и попытался насладиться видом, пока мы медленно планировали к кактусу. Первые поселенцы Новой Соноры немало поработали над местными кактусами — в результате получилось нечто весьма необычное.
      На Новой Соноре было два вида гигантских кактусов. Один, к которому сейчас направлялась наша бабочка, назывался Страстный Любовник — огромное растение конической формы, на котором росли столь любимые местным населением наркоцветы. Другой вид обитатели Новой Соноры несколько извращенно называли «цереус гигантский», хотя местная разновидность напоминала земной кактус не больше, чем золотая рыбка большую белую акулу.
      Я успел хорошо рассмотреть так называемые цереусы во время полета на флайере. За исключением нескольких зданий индустриального назначения вроде электростанции и завода по переработке токсичных отходов, город Цереус почти полностью состоял из этих растений. Все обитатели города жили внутри похожих на бочки деревьев, которым куда больше подошло бы название «тыква», чем «цереус».
      Если вы возьмете гигантскую зеленую тыкву, вынете сердцевину, а потом прикроете отверстие, после чего начнете срезать боковые стороны до тех пор, пока не получится восемь расположенных на некотором расстоянии друг от друга планок, уходящих по спирали вверх к куполу, — вы получите кактус Новой Соноры, — а на куполе можно будет легко разместить теннисный корт.
      Хотя размер этих удивительных зданий и внушал благоговение, он был легко объясним. Даже при большей силе тяготения на Земле росли гигантские секвойи и эвкалипты высотой более трехсот футов. Корабельный компьютер сообщил мне, что каждая из восьми планок цереуса прикреплена к земле массивной сетью гигантских корней. При более слабом тяготении Новой Соноры вырастить такие кактусы было детской забавой для двух или трех поколений эксцентричных генетических инженеров, которые развлекались созданием двадцатифутовых бабочек. В качестве последнего штриха к своему творению они добавили микроб, который ускорял выделение титана и жил в симбиозе с кактусом. Это приводило не только к увеличению прочности растения — когда гигантский кактус умирал, хозяева могли переработать его и с выгодой продать редкий металл. Удивительная изобретательность!
      Теперь практически все население устроило себе жилища внутри растений, где даже при невероятно жарком климате Новой Соноры было влажно и прохладно, не говоря уже о том, что все доставалось бесплатно, если не считать расходов на установление лифтов, электроприборов и водопровода.
      Кактус Страстный Любовник был не менее высоким, чем гигантские цереусы, но по форме напоминал шишковатый зеленый конус. Его основание составляло примерно сто футов в диаметре, а вершина была приплюснутой — ее почти скрывала густая корона желто-оранжевых цветов.
      Чем ближе мы подлетали к Страстному Любовнику, тем более сильное впечатление он производил. Вдобавок к обычным иголкам, которые можно найти на земном кактусе, прочная поверхность Страстного Любовника была покрыта настоящими зарослями — здесь нашло себе приют множество растений-паразитов.
      Я начал испытывать растущее беспокойство. Собирается ли бабочка опуститься на один из громадных цветков или будет только парить над ним? И тот, и другой варианты показались мне одинаково опасными. Неожиданный порыв горячих потоков воздуха может бросить нас на иглу длиной в целый фут. А если бабочка приземлится, шипы разорвут нас в клочья.
      Однако Ребона Микинг ни о чем не беспокоилась. Она спокойно указала на огромный желтый цветок, куда медленно опускалась наша бабочка.
      — Наркоцветок Страстного Любовника содержит вещества, усиливающие половое влечение; кроме того, он оказывает мощное эйфорическое воздействие на людей. На церемонии бракосочетания жениха и невесту заворачивают в лепестки, и гости на плечах несут их на банкет. Позднее, после произнесения церемониальных тостов, они выпивают нектар, и молодоженов отводят в спальню, где простыни сделаны из лепестков наркоцветка. Это удивительное, очень сильное переживание, — добавила она неожиданно жестко. — Похоже, что даже на Волынок эти проклятые цветы оказывают сильное воздействие. Откровенно говоря, меня удивляет, что они живут в Страстных Любовниках.
      — Ты все время говоришь о наркоцветах, — осторожно заметил я. — Кажется, они тебе не очень нравятся?
      Ребона Микинг молчала так долго, что я уже испугался, не обидел ли ее чем-нибудь. Наконец она заговорила, не поднимая глаз.
      — Мой бывший муж — этнолог. Одна из причин, по которой мы прилетели сюда, заключалась в том, что он намеревался изучать брачные обряды жителей Новой Соноры. Поэтому я пробовала эти цветы. «Только в качестве научного эксперимента», — сказал он. К сожалению, Росс пристрастился к ним. Теперь ему на все наплевать. Я не видела его уже девять месяцев.
      — Ты хочешь сказать, что он променял такую красивую женщину на цветок?
      Ребона криво улыбнулась.
      — Боюсь, что так.
      — И от этого пристрастия невозможно излечиться?
      — Только если этого хочешь. Он не желает.
      Мы замолчали. Вскоре бабочка вытащила свой хоботок из цветка, захлопала крыльями и снова подняла нас в небо.
 
      Ребона Микинг подошла ко мне в самом лучшем ресторане Цереуса. Он назывался «Прекрасный Вид» и вполне соответствовал своему имени. Ресторан располагался на верхушке самого высокого растения в галактике. Семь массивных планок-этажей, поднимающихся от идеально круглого основания, содержали жилые помещения. На восьмом кроме офисов и магазинов находился ресторан.
      Отсюда можно было наблюдать сотни квадратных миль оранжевого, алого и красного песка, огромных кактусов, а еще дальше — зазубренные вершины гор. Несмотря на яростные лучи жгучего солнца, повисшего на кобальтовом небе, в ресторане было сумрачно, прохладно и влажно — настоящий оазис посреди дантового ада.
      Я сидел за столом, потягивал светло-голубое пиво, пробовал понемногу от каждого блюда и мрачно размышлял о том, что, по всей видимости, мне придется воспользоваться экстренным запасом Универсального Кредита, чтобы купить топливо, необходимое для перелета на другую планету. Не вызывало сомнений, что бесполезные кристаллы не смогут привести в действие двигатели «Авантюры».
      — Извините, вы тот, кто желает продать кристаллы?
      Красивая девушка стояла и смотрела на меня сверху вниз. Точнее, я предположил, что она может быть красивой, поскольку ее лицо оставалось скрытым под огромными полями шляпы. Я встал.
      — Да. Меня зовут Исайя Хоув. — Я показал на пустой стул, стоящий с противоположной стороны стола. — Пожалуйста, присоединяйтесь ко мне.
      Девушка немного помолчала, слабо улыбнулась и сняла шляпу. Я решил, что она почти наверняка не является жительницей Новой Соноры. Ее кожа была слишком светлой, почти молочно-белой, в то время как местные жители обычно загорали дочерна. Светло-серые глаза сверкали умом и энергией, которая, как правило, отсутствовала на лицах постоянно жующих лепестки наркоцветов обитателей Новой Соноры.
      — Извините, — сказала она, — но сейчас я не могу. На самом деле… — она кивнула в сторону окна у себя за спиной, — о кристаллах с вами хочет поговорить кое-кто другой, и не здесь. Он предпочел бы не входить в ресторан. Вы можете встретиться с ним снаружи? Он сейчас на посадочной площадке.
      — С удовольствием, — сразу согласился я; если кому-то захотелось купить мой груз, я был готов пройти в полдень через пустыню Новой Соноры, чтобы встретиться с ним. — Показывайте дорогу.
 
      Инопланетянин, более всего похожий на здоровенную лягушку с глазами спятившей стрекозы, загудел, рыгнул, как пресытившийся тиранозавр, после чего произвел звук, напоминающий заунывное пение волынки.
      — Вы понимаете, что это значит?
      Девушка, которая назвалась Ребоной Микинг, вздохнула.
      — Это достаточно сложно перевести даже при помощи компьютерного анализа, но я попытаюсь.
      — Я думал, что знаком со всеми видами инопланетян в разведанном людьми космосе, но мне не приходилось видеть ничего подобного. Кто они такие?
      — Здесь, на Новой Соноре, их называют Волынками.
      — Потому что они производят такие необычные звуки?
      — Скорее всего.
      Я повернулся к инопланетянину. Цвет «лягушки» менялся от розового до серебристо-угольного. Фасеточные глаза смотрели на меня с полнейшим равнодушием. С полдюжины крошечных фартучков самых немыслимых цветов были прикреплены к поясу и являлись единственным предметом одежды.
      Когда я наконец сумел оторвать завороженный взгляд от Волынки, то заметил, что Ребона разглядывает дисплей маленького компьютера, соединенного с микрофоном у нее в ухе. Она поджала губы.
      — Он говорит, что хотел бы потолковать с вами о кристаллах, и предлагает посетить его жилище.
      — Отлично, — сразу согласился я, не обращая внимания на странную постановку вопроса. — Я готов последовать за вами. — Мне необходимо продать эти кристаллы!
      Мы направились к флайеру, стоявшему на краю посадочной площадки; инопланетянин двигался с поразительной грациозностью. Лапы инопланетянина выбивали сложный ритм, словно Волынка был какой-то нелепой разновидностью там-тама, способной, не поворачивая тела, двигаться в любом направлении.
      Инопланетянин устроился на одном из сидений.
      — На самом деле, это мой флайер, — объяснила Ребона Микинг, — но он настоял, чтобы мы полетели на нем. — Она улыбнулась. — Разве можно спорить с существом, которое так выглядит?
      Лапы Волынки стремительно замелькали над панелью управления флайера, и через несколько секунд мы уже летели на высоте 900 футов над пустыней Новой Соноры. Я внимательно следил за действиями инопланетянина, управлявшего летательным аппаратом.
      За несколько минут полета на юго-восток мы проделали около дюжины миль. Все молчали, когда флайер начал снижаться к одиноко стоящему посреди пустыни Страстному Любовнику. Его вершина была усыпана огромными оранжево-желтыми цветами, иные из них составляли четыре или пять ярдов в поперечнике. Флайер направился к темному отверстию, находящемуся в пяти ярдах ниже вершины кактуса, и мягко приземлился на склоне перед входом в туннель.
      Свет внутри туннеля показался мне тусклым, но Волынка без труда находил дорогу, и мы поспешили вслед за ним, ступая по влажному пружинистому полу. Один темный туннель перешел в другой, и вскоре мы оказались перед круглой шахтой в центре растения. Волынка нажал кнопку, и к нам одна за другой подъехали маленькие «капсулы» — каждая была рассчитана на одну персону. Мы сели; прошла целая вечность, и наша странная компания выгрузилась внутри кактуса.
      Из темноты появилось еще двое инопланетян, они принялись гудеть и скрежетать, разговаривая со своим соплеменником. Я повернулся к стоящей в тени Ребоне.
      — Что они говорят?
      — Я едва могу понять, что происходит, когда говорит один, а уж если к нему присоединяются другие… Их общение состоит не только из* произносимых звуков, но и из сопутствующих жестов. К счастью, мой компьютер имеет систему слежения. Однако значение имеет то, какой жест соответствует какому звуку. Словом, компьютер может предоставить несколько возможных вариантов весьма приблизительного перевода.