Заблудшие души (сборник)

– Вы такая нежная, и такая беззащитная, и мне хочется защитить вас от этой стаи лютых волков.

– Вы смогли бы меня защитить? – с улыбкой спросила она, метнув на него кокетливый взгляд, из под полуопущенных ресниц, из уголков глаз.

– Смогу, – спокойно, уверенно ответил Сергей. Он улыбнулся ей в ответ, и в его глазах промелькнула нежность и та самая волчья сила, которая необходима чтобы защитить ее от стаи волков.

Лена вдруг успокоилась и прониклась к нему доверием. Они долго сидели о болтали ни о чем, и было у Сергея хорошо и легко на душе, и спокойно с этой беззащитной женщиной. Но вот потянуло настоящей прохладой с реки и Лена стала зябко кутаться. Ей очевидно тоже нравилось быть с Сергеем, иначе она давно бы предложила уйти.

– Становится прохладно, – заметил Сергей. – Давайте, я провожу вас до дому. – Лена кивнула в знак согласия, легко поднялась и пошла первой. Возле небольшой лужи она остановилась. Сергей протянул ей руку для опоры, она сняла перчатку, схватила его ладонь, легко перепрыгнула через лужу и пошла рядом, не ослабляя пожатие своей нежной теплой руки. Сергей остановился. Лена тоже остановилась, бесстрашно глядя ему в глаза и по-прежнему не выпуская его ладони. Потом приблизила полуоткрытые губы для поцелуя и, попав в его железные объятия, прижалась к нему, как прижимаются женщины, познавшие и оценившие любовь: грудью, животом, бедрами и коленями.

– Пойдем ко мне, – сказал он. Она с трудом перевела дыхание после его жадных губ.

– Нет, пойдем ко мне, – сказала она, пряча глаза у него на груди. – У меня лучше. У меня дома все есть, что нужно для женщины в этом случае…

Бог, согласно Библии, создал женщину для Адама, но потом появилось много женщин, и чтобы отличить ту одну, которая знает дорогу в райские кущи, Бог создал любовь. Она почти всегда начинается с первого взгляда и, как сдерживаемая оковами зимы полноводная река, ломает толстый лед преград, унося их прочь, как весенний ледоход. Ей все нипочем: ни людские толки, ни стыд наготы, ни приличная, ни едва слышные, как отдаленные раскаты грома, угрозы судьбы.

И вот, эта женщина берет своей слабой и нежной рукой сильную и грубую мужскую руку и, наделенная огромной, неоспоримой властью над ним, ведет его в другой мир, где все иначе. Внешне все вроде бы остается так, как было: и люди, и небо, и лес, но во всех вещах и людях вдруг оживает невидимая душа, которая приветствует влюбленных тайной улыбкой. В этот мир нет другого пути, кроме тропинки любви. И Сергей, не привязанный к мачте, как Одиссей, чтобы избежать магического пения сирен, дал себя увлечь в этот мир. Он редко стал появляться на работе, перестал ожидать от каждого встречного нож в спину, перестал держать пальцы на пульсе тех, кто был под его контролем. Лена жила в крошечной бревенчатой хибаре, выделенной ей начальством леспромхоза. В единственной комнате ее была лишь кровать, стол да еще кое-какая мелочь, которую мебелью не назовешь. Они не замечали этого убожества: ведь в стране любви все красиво. Сергей подолгу отсыпался от сладостей бессонных ночей. Он считал себя сильным и выносливым, но Лена оказалась неутомимой. После работы она прибегала домой и бросалась ему в объятия, и они уже не выпускали друг друга до глубокой ночи, то болтая и смеясь, то наслаждаясь любовью.

День всегда начинала Лена. Обычно по утрам, когда с рассветом приходил ее сладостный час, она легкими поцелуями будила его и с довольным урчанием, как разомлевшая теплая кошка, отдавала свое обнаженное тело в его объятия. Во время любовных утех она обнимала его руками за шею, высоко поднимала раздвинутые колени и крепко сжимала лодыжками его поясницу, подолгу не выпуская его губы из своих. Задыхаясь и дергаясь в его руках, она обычно шептала ему на ухо с нежными стонами:

– Ох! Люблю Сереженьку. О-ох!

А дни летели вихрем, один за другим, приближая тот момент, когда он сможет сесть на вертолет, или баржу, и вернуться в сказочную жизнь больших городов. И каждый день приносил, вместе с буйством и сладкой усталостью любви, тревогу завтрашнего дня и новые чувства и мысли.

– Завтра у меня мой период, – однажды сказала Лена утром, просыпаясь. В этот час, как по призыву будильника, она обычно открывала глаза и нежно произносила, не разжимая губ, свое «м-мм-мм», протяжно и призывно. Но сегодня этого не произошло.

– Что ты сегодня делаешь? – спросил Сергей.

– Нужно много чего сделать по хозяйству. Да и разных дел накопилось уйма. А ты?

– У меня тоже много дел. Я все забросил после того, как ты у меня появилась. Нам нужно поговорить. Ты ведь знаешь, что мой срок на поселении заканчивается.

– Знаю.

– Ты ни разу не начинала разговор об этом. Тебе что, все равно?

– А что я могу сделать? Это не в моей власти. Ты должен начать об этом разговор.

– Хорошо, – согласился Сергей. – Когда ты хочешь об этом поговорить?

– Не сегодня. Давай подождем три дня, пока у меня все пройдет. Ты прийдешь ко мне, и у нас будет много времени. Как раз будет суббота, некуда торопиться.

– Это мне подходит, – нехотя согласился Сергей. – Должен прилететь в эти дни вертолет и кое что мне привезти. Хочешь покурить гашишь?

Лена посмотрела на него с изумлением, даже приподнялась на локте.

– Хочу, – сказала она. – Это будет интересно. Как ты его достанешь?

– После расскажу, – уклонился Сергей от ответа, вставая. – Постепенно все обо мне узнаешь.

В этот день Сергей пришел на работу раньше обычного. Он стал знакомиться с делами и обнаружил, что многое пошло вкривь и вкось без его присмотра. Сергей хмурился, разглядывая изможденных похмельем работяг. Но дела его не очень огорчали. Скоро конец этому всему, какая разница? Его больше беспокоило другое. Он стал замечать, что Лена стала меняться последнее время. Трудно было сказать, в чем это проявлялось. Где то в подсознании мозг сравнивает узоры каждого дня, и если их рисунок не совпадает, значит что-то не так. Наверное, это и называется интуицией. Отдав последние распоряжения Сергей вышел из мастерской, сел на бревна и закурил. Его мысли прервал шорох шагов за спиной. Сергей оглянулся и увидел приближающегося к нему директора леспромхоза.

– Здорово, Сергей, – тихо сказал директор, протягивая ему руку. Он сел рядом и достал папиросу из портсигара. Сергей щелкнул заграничной зажигалкой и директор вскинул на него удивленный взгляд перед тем, как воткнуть папиросу в горящее пламя.

Директор был когда то офицер и знал, как держать людей в подчинении. В леспромхозе обуздать буйную пьяную орду было сложнее, чем в армии, но он и здесь находил пути, как поставить работу. Сегодня он выглядел усталым и под глазами его набухли мешки – признак плохой работы почек. Его голубые глаза выцвели, как будто их краску разбавили водой, однако взгляд их оставался острый, колючий, оценивающий. Казалось, директор вот-вот скажет: «Не вздумай мне врать, я тебя вижу насквозь». Но он начал свою речь иначе.

– Скоро заканчивается твой срок, – сказал директор. – Что ты собираешься делать? – Сергей неопределенно пожал плечами.

– Почему вы это спрашиваете? Не просто так, как я понимаю.

– Сейчас горячая пора, – проговорил, как бы размышляя сам с собой, директор. – Нужен своевременный ремонт машин. А нет у меня сейчас никого, кто бы заменил тебя. Ни знаний у людей нет, ни авторитета. – Сергей ничего не ответил. Не трудно было догадаться куда клонится разговор.

– Останься еще на пол-года. Я тебе дам хорошую должность и большую зарплату. Куда тебе торопиться?

– Не знаю, – неопределенно возразил Сергей. – Ничего не могу сейчас ответить.

– Тебя кто-то ждет там? – не унимался директор.

– Нет. Никто не ждет. Да мне никто и не нужен. Я сам могу о себе позаботится.

– Знаю, знаю, – согласился директор. – Ты нигде не пропадешь. Но здесь ведь есть у тебя, с кем время проводить, и совсем неплохо.

– Вы все знаете, – улыбнулся Сергей. – Все продумали, прежде чем со мной говорить. Но я не могу вам дать сейчас ответ. Дайте мне немного времени кое-что решить.

– Значит, есть шанс, что ты задержишься здесь на пол-года, или на год? – Директор вопросительно поднял брови и уставился на Сергея выжидающе.

– Есть шанс, – подтвердил Сергей. – Я вам сообщу.

В пятницу, во время обеденного перерыва, Сергей зашел к Лене в медпункт.

– Сегодня прилетает вертолет, – сообщил он. – Как ты сегодня? – Лена, одобрительно улыбнулась.

– Во сколько прийдешь? – спросила она.

– Часов в семь. Одень халат к моему приходу. И ничего больше.

– Хорошо. Это что, твой ритуал?

– Поймешь, когда я прийду.

Она, как обещала, ждала его в халате. Он открыл дверь своим ключом, который был сделан в мастерской с ее ключа. Зайдя в комнату он положил трубку и небольшой сверток на стол и стал раздеваться. Оставшись без единой нитки на теле он сел на кровать, придвинул к себе стол и, развернув пакет, стал набивать трубку.

– Что это? – спросила Лена.

– Гашишь. Ты сними халат и начни готовить чай, да покрепче. Это хорошо, с чаем.

Лена сбросила халат прямо на пол, подошла к подоконнику, где стоял примус и стала его разжигать. Сергей следил за каждым ее движением, не отрывая взгляда. Она поставила чайник на шипящий огонь, перенесла тяжесть тела на правую ногу и опустила ладонь на бедро. Ее мягкие, плавные линии не были испорчены ни одной морщинкой. Сергей поднес зажженную спичку к трубке и затянулся желанным дымом.

– Иди сюда – сказал он – попробуй.

– Подожди – откликнулась Лена, не оборачиваясь. – Я хочу, чтобы чайник закипел, чтобы потом не отвлекаться. Это не долго, прямо сейчас.

– У меня скоро заканчивается срок на поселении, – напомнил ей Сергей и откинулся назад, опираясь спиной о стену. Лена выпрямилась, но так и не повернулась к нему. Ее волосы, аккуратно подстриженные ровной полоской, подчеркивали мягкость и женственность линий ее обнаженного тела.

– Что же ты молчишь? – спросил Сергей.

– Я жду продолжения, – ответила Лена, снимая кипящий чайник. – Что я могу сказать? – Лена залила чайник с заваркой, подошла к столу и слегка навалилась на его край треугольником шелковых светлых волос на лобке. Она наклонилась вперед, наливая чай в его кружку, и линии ее бедер еще больше округлились.

– Не чифир, но крепкий, – пояснила она.

– Ты поедешь со мной?

– Сразу о делах? – упрекнула его слегка Лена. – Мы ведь никуда не торопимся сегодня, правда?

Она села с ним рядом, потом легла вдоль кровати, откинулась на приставленные к железной спинке подушки и положила свои ноги его. Сергей сделал еще одну затяжку, вдохнул дым и протянул трубку Лене. Она тоже затянулась и отхлебнула горячий чай.

– Я хочу тебя увезти с собой, – продолжал Сергей. Лена улыбнулась ему счастливой и бессмысленной наркотической улыбкой.

– Дай трубку, – попросила она. – Дай курнуть. – Она уставилась на него, слегка раскрыв рот. Сергей протянул ей трубку, она сжала запястье его руки в своих ладонях, обхватила мундштук трубки своими чувственными губами и, глядя на Сергея лукавыми пьяными глазами, втянула в себя восточный дурман. Потом открыла широко рот, втянула дым с воздухом в легкие, задержала дыхание, выпустила дым и засмеялась блаженно, откинув голову назад и опустив ладони на живот, чуть пониже пупка. Сергей смотрел на ее тугие груди, как завороженный.

– Откуда ты знаешь, как курить гашишь? – спросил он.

– Я наблюдаю, как ты это делаешь, – ответила Лена и снова расслабленно, бессмысленно рассмеялась. – Я учусь у тебя. И я медик. Я тоже много знаю.

– Если ты поедешь со мной, я тебе подарю такую жизнь, что и в сказке не снилась. Будет столько денег, что не сосчитать.

– Как ты заработаешь столько денег? – спросила Лена недоверчиво.

– Я начну работать с Никодимычем и его людьми. Сдавать метал в утиль-сырье. Что может быть проще? Только Никодимыч – мелкий воришка. Он хотел распилить паровоз и сдать как лом. – Лена расхохоталась, показывая белые полоски зубов. Она взяла чашку со стола и снова отхлебнула чай.

– Дай еще, – попросила она. Сергей затянулся, протянул ей трубку и Лена, лукаво глядя на него, втянула в себя дым. Она разрумянилась, ее губы разбухли и окрасились нежным алым цветом.

– Сколько же можно заработать на металлоломе? – спросила она. – В нашей больнице иногда сгоняли людей на субботники, чтобы собирать эту дрянь.

– Если сдать несколько килограмм, ничего не заработаешь, – пояснил Сергей. – Но если организовать сдачу всего ненужного хлама на заводах по всей России, то будут миллионы.

– Как ты это организуешь?

– Не по поддельным документам, как Никодимыч. Я найду таких людей на больших заводах, которые могут подписать подлинные документы о вывозе. Они сами скажут, что можно вывозить и сколько. Они будут получать от меня деньги, каких им никогда не заработать. И так, завод за заводом, по всей стране. Но это только начало. У меня есть и другие планы, я тебе потом расскажу.

– А если кто откажется с тобой работать? – по-прежнему лениво спрашивала Лена. Она продолжала отхлебывать чай и тянуться к трубке ненасытными губами. – Не заложат они тебя?

– Они могут отказаться со мной работать, – согласился Сергей. – Но каждый будет знать, что с ним случится, если заявит. Мои люди не будут церемонится.

– Ты сказал, что с воровской жизнью покончено, – заметила Лена.

– Я и в самом деле так хотел до того, как встретил тебя. Я, конечно, не буду делать того, что раньше. Никаких грабежей, никаких насилий. Все должно быть организованно. Если есть большая организация и много денег, можно всех купить или держать в страхе. Я за свою жизнь понял одно: судят только исполнителей, не организаторов. Никогда больше не буду исполнителем.

– Если у тебя будет много денег, зачем тебе я? – Лена, томно разглядывая его губы из под опущенных ресниц. Ее зрачки потемнели, волосы упали на лицо и она сжала свои ладони над головой.

– Я буду делать деньги только потому, что у меня есть ты. Только ответь мне, поедешь со мной, или нет? – Сергей отпил глоток чая, втянул дым из трубки и стал нежно ерошить и трепать волосики у нее на лобке.

– Ты перепутала все мои замыслы, – продолжал он. – Все стало иначе.

– Я не могу сейчас сорваться с места. Слишком рано.

– Что тебя удерживает?

– Я подписала контракт на год. Не могу сейчас уехать. Дай еще курнуть, очень хорошо действует. – Лена тихо засмеялась, как блаженная, и закинула левую ногу ему на плечо.

– Какой еще контракт? – удивился Сергей. – Что за контракт? Плевать на все.

– Ты лучше устройся сначала, а потом меня вызови. Как же мы оба, без денег и жилья, станем устраиваться?

– У меня есть деньги, – настаивал Сергей. – Хватит на первое время.

– Давай повременим, – упиралась Лена. – Мне нужно здесь какое-то время побыть. У меня есть обстоятельства. Давай не будем об этом сейчас.

– Со мной директор леспромхоза говорил, – сказал Сергей. – Просил остаться на какое-то время, пока горячая пора не пройдет и со сплавом не будет закончено. Я могу и остаться на время, если уж так надо. Не оставлять же тебя здесь одну? Ты хочешь, чтобы я остался на какое-то время?

– Поговорим об этом в другой раз.

– Что тебя смущает? Что-то не так?

– Ты ни разу мне не говорил, что любишь меня. У тебя будет много таких, как я. Зачем я тебе? – спросила она, медленно поглаживая его живот ступней.

– Только ты одна у меня в жизни, которая может изменить мою судьбу.

– Одна? Ты встретишь много краше меня. Они и изменят твою судьбу, – твердила Лена с пьяным упрямством.

– Видно свыше распорядились, что это будешь ты. Не может быть у человека такая сильная любовь дважды. Просто не хватит сил, не хватит чувств, не хватит времени. Если она бывает, то только раз. Как мне представляется, это всегда несчастье для того, к кому она пришла.

– Так скажи мне еще раз, почему ты хочешь увезти меня отсюда? – спросила Лена и сжала обеими руками его ладонь, остановившуюся у нее на лобке.

– Потому что я люблю тебя, дуру, – ласково проговорил Сергей. Он снова затянулся блаженным дымом, предвкушая момент, когда тепло ее пухлых губ разольется на его губах и заставит бешено биться сердце. Лена лениво, пьяно переползла к нему на колени, обхватила его тело нежными и гибкими, как резина, ногами и прижалась к нему животом. Потом обняла за шею, откинулась назад и неподвижно уставилась на него потемневшими от наркотического счастья глазами.

– Ты первый раз сказал мне, что любишь меня, – прошептала она с легким упреком. Потом крепко, властно сжала вокруг него кольцо своих нежных рук, в котором смешались в беззаботный хаос все его мысли и планы.

Далеко за полночь, когда они в изнеможении лежали после очередного любовного экстаза, Лена вдруг сказала:

– Ты знаешь, Сережа, ко мне в больницу несколько раз заходил Амбал. Так, как будто бы с гриппом, или еще чего. Но он вовсе не больной. – Сергей приподнялся и с удивлением уставился на нее.

– Сколько раз он к тебе заходил? – спросил Сергей.

– Несколько раз.

– Он тебе грубил? Приставал?

– Нет. Я думала, что он – безмозглый насильник. Но это не так. Он был довольно вежлив.

– Он не предлагал тебе чего? Не ухаживал за тобой?

– Не прямиком. Я не могу сказать, что он за мной ухаживал. Но он и не скрывает своих намерений. Просто очень странно. В первый раз, когда я его увидела, он мне показался огромным, злым зверем.

– Он такой и есть, – подтвердил Сергей. Он закурил сигарету, не вставая с постели, и задумчиво уставился в потолок. Лена положила голову ему на плечо, тревожно заглядывая в глаза.

– О чем ты задумался? – спросила она. Ее, очевидно, тешило подозрение, что Сергей ревнует. Но Сергей сейчас думал совсем о другом.

Он хорошо знал, как жить в мире, построенном на жадности, злости и равнодушии к чужому горю. А вот как жить в волшебной стране любви он не знал. Никогда в его жизни не было периода, чтобы женщина занимала столько места в его душе и мыслях. И не было такого, как сейчас, когда страсть обладания усиливается от одной встречи к другой, и вся жизнь превращается в сладостный поток секунд, минут и часов, и душа и тело жаждут новых наслаждений. И вот, ослабла его бдительность, не знает он, что происходит у него под носом. И забыл, что реальный мир никуда не ушел, и кто-то свыше внимательно следит за теми, кто делает ошибки.

У Сергея с детства было страсть организовывать людей. Как всякая страсть к какой-либо деятельности, она была выражением таланта, заложенного в генах. Так человек с призванием художника начинает вдруг рисовать, еще в детском возрасте, хоть и никто его к этому не подталкивает. А тот, кто рожден поэтом, вдруг начинает писать стихи, хоть и никто вокруг него стихи не пишет и даже их не понимает. И идет человек по жизни со своей звездой, в бедности ли, или в славе, не думая свернуть на другую стезю, потому что не хочет, и не может жить иначе.

На историческом факультете Сергей внимательно знакомился с опытом великих организаторов. Он мечтал о больших делах, о двойной жизни, и он ее нашел в довольно серьезной банде воров, где вскоре стал основным организатором всех дел.

Он организовывал людей везде: в лагерях, где необходимо было иметь сплоченную банду, чтобы держать всю зону в подчинении, в лагерных производственных цехах, где он налаживал перекачку денег, заработанных заключенными, на свободу. Оттуда деньги возвращались в лагерь по тайным каналам как в виде наличных, так и товаром: наркотики, сигареты, чай и кофе.

Он организовывал людей для сбора информации: отовсюду стекались к нему сведения о людях, о готовящихся и существующих группировках, кто о чем говорит и что говорят о нем. Знать все обо всех тоже была его страсть, и не удивительно: эта информация – один из тех необходимых кусков в мозаике, который способствует созданию общей картины и помогает принимать решения. А решения в этой среде нужно принимать быстро, иногда в доли секунды.

Когда он отказался от воровской жизни, у него стало еще больше возможностей к организации. Он перестал быть связан с воровским законом, запрещающим работать или вести какие-то переговоры с лагерной администрацией. Попав на поселение он, конечно, сразу стал организовывать людей. Амбал с его бандой необузданных вандалов был его телохранителем, а когда нужно, осуществлял расправу с теми, кто выходил из под контроля. Бобер же был нужен в более серьезных делах. Он был непревзойденный картежник. Те, кто ему проигрывал, зависели от него полностью. Он мог их послать на любое дело, вплоть до убийства. Сергею он подчинялся беспрекословно и без обсуждений. Он хотел выбраться из леспромхоза и связаться с теми, кто вершит большие дела и не попадает в тюрьму, а таких, с новыми веяниями в стране, становилось все больше и больше. Без рекомендации Сергея ему в этот мир было не попасть.

Никодимыч, денежный мешок, был на дружеской ноге с начальством. Многие одалживали у него деньги, а так как отдавать было нечем, доставляли ему любую информацию или оказывали любую услугу. Сергей знал все обо всех. И вот вдруг он узнает, что Амбал подбивает клинья к Лене. От самой Лены. Как же нужно было отпустить вожжи, чтобы его во время не предупредили? Может, еще что произошло? Ведь здесь, среди дикого сброда, все меняется очень быстро.

Сергей отвлекся от своих мыслей только после того, как Лена как следует потрясла его голову.

– Очнись ты, – скомандовала она с шутливым гневом. – Я никогда не променяю тебя на такое животное, как Амбал. Даже и не думай.

– Не буду, – пообещал Сергей.

– Завтра будут показывать кино в клубе, передвижка прибыла с баржой. Может сходим? – спросила Лена.

– Давай. Что там будут показывать?

– Не знаю. Какая разница? Все какое-то развлечение.

В эту ночь они уснули раньше обычного. Утром Сергей встал вместе с Леной и, поцеловав ее, направился в авторемонтную мастерскую. Там уже работа было в разгаре. Амбала нигде не было, да ему и не обязательно было здесь находиться. Сергей оформлял на него наряды и Амбал приходил только для формальности. Но Бобер был в мастерской и сидел возле разгорающейся печки. Он тоже не работал: те, кто проиграл ему в карты, отрабатывали за него свой долг. Сергей сразу понял, что Бобер ждет его.

– Заварить чифирок? – спросил Бобер. Он не торопился приступить к главному.

– Завари, – согласился Сергей. Он тоже не торопился. Бобер начал обычный ритуал приготовления чифира, а когда ковш стал закипать, снял его с печки и спросил:

– Не слышал ты что Амбал тут несколько раз к медсестре в кабинет захаживал? Ничего она тебе не говорила?

– Только вчера узнал, – ответил Сергей. – А почему ты мне не сказал раньше?

– Ты же редко появляешься здесь последнее время, – неопределенно объяснил Бобер. Он отхлебнул чифир и протянул кружку Сергею. – Если надо с ним чего, ты знаешь…

– Не вздумай, – тихо скомандовал Сергей. – Он не сделал ничего такого. Что еще?

Сергей достал из кармана американские сигареты и протянул Бобру. Бобер едва заметно улыбнулся, но Сергей знал, что он очень доволен. Никто в леспромхозе никогда не видел американских сигарет, и не знал о их существовании. Сергей делился ими только с самыми приближенными, и Бобер был один из них. Бобер закурил, жадно втягивая дым, а потом отпил глоток чифира.

– Появился здесь недели две назад один блатной, Руль по кликухе. Я с ним однажды был на одной зоне. Вором себя называет. – Бобер презрительно скривился. – Каждая шваль нынче себя вором называет. Ну и времена пошли.

– Тебе то что? – спросил Сергей.

– Сколотил он вокруг себя шоблу уже, очень шустрый. Сели мы играть в карты, а у него на пальце кольцо полированное, чтобы снизу масть видеть при раздаче. Я его за руку схватил, так они меня поприжать хотели. Доиграются, что я пошлю кого-нибудь к нему. Его кодляк, однако, все время вокруг него, ну, ты знаешь все это.

– Мы найдем, что делать, – кивнул головой Сергей. – Найдем.

В мастерскую вошел Амбал и сразу почувствовал неладное. Кто много сидит в тюрьмах, приобретает звериное чутье. Тем, кому это не удается, рано или поздно платятся за это. Когда нужно решать, убегать или вступать в драку, времени для размышления нет и ошибка может быть последней в жизни. Амбал угодливо улыбнулся и спросил: – Не найдется ли глотнуть?

– Возьми. – Сергей протянул ему кружку с чифиром. – Как у тебя дела? – Тут Бобер поднялся.

– Я пойду – сказал он. Бобер знал, что важные решения должны созреть. Пусть Сергей сам разберется. Когда Бобер ушел, Амбал приободрился.

– Поговорить с тобой надо, – сказал Амбал. – Может, выйдем и на бревнах посидим, покурим?

– Пойдем, – согласился Сергей, поднимаясь. За пределами мастерской было тихо и тепло. Амбал сел напротив и угодливо схватил протянутую ему американскую сигарету.

– Я тут несколько раз к Лене заходил, – начал он. – Не говорила она тебе? – Амбал не был такой буйный дурак, каким он представлял себя окружающим. Сергей знал это, и также догадывался, о чем Амбал будет говорить. Убедившись, что Сергей не намерен отвечать, он продолжал.

– Тебе скоро уходить. Ее одну в покое здешняя шерсть не оставит. – Это то, что Сергей ожидал от него услышать. Нет, он не был такой дурак, каким себя представлял.

– Так уж лучше я, чем кто другой. А? Не возьмешь же ты ее с собой?

– Почему ты не можешь подождать, пока я уеду?

– А я и жду. Только надо, чтоб никто и не помышлял сюда соваться. Ты знаешь, что может начаться, если она – ничья.

– Вот что, Амбал, – сказал Сергей, гася сигарету. – Остановись пока-что. Я тебе скажу, когда твое время прийдет. Хорошо? – Амбал кивнул в знак согласия.

Вечером Сергей с Леной пришли в клуб, который был не что иное как убогий сарай, в котором расставили ряды стульев и повесили белое полотно для экрана. Недалеко от входа располагались два стола, сколоченные из грубых толстых досок. Каждая доска могла выдержать по крайней мере тяжесть трактора. Вокруг столов было расставлено несколько таких же грубых самодельных стульев, на которых уже расположились те, кто считал себя в силе. Пришло несколько женщин в сопровождении своих мужей или опекунов. Сергей подошел к одному из столов и все сидевшие рядом поднялись и прошли в зал занимать места отведенные для обычной публики. Перед самым сеансом появился Гога. В такие дни у него было много забот и дел. Народ напивался, и в пьяном разгуле неизбежно начинались разборки и драки, последствием которых были ножевые раны, убийства и суды. Гога сел напротив Сергея и молча поглядывал в зал, успевая заметить все детали. В клуб с шумом ввалилась ватага пьяных парней. Одного из них он раньше никогда не видел, но сразу определил: это Руль. Он подошел с пьяной и угрожающей улыбкой, с треском подвинул к себе стул и с размаху сел, нагло встретив взгляд Сергея. Остальная ватага разместилась рядом, громко разговаривая и порой матерясь.

– Вы тут потише, – строго сказал Гога, внимательно разглядывая каждого. – Без мата здесь, а не то…

– Не будем, не будем, – развязно ответил за всех Руль. – Все будет нормально, земеля, я отвечаю. Но вот есть у меня один вопрос к тебе, Гога.

– Какой вопрос? – удивился Гога.

– А вот какой. Почему ты не торгуешь фруктами, Гога, как все грузины? – Руль веселился напропалую, демонстрируя наглость бывалого урки. Гога посмотрел на него серьезно и ответил с грустью:

– Я бы торговал, но у меня фруктов нет. Последний раз я ел свежие фрукты год назад. – Гога встал и, на секунду задержавшись, сказал:

– Я тут буду в комнате администрации. Если чего, позовете. Чтобы был порядок здесь, а не то… – Гога многозначительно хлопнул ладонью по кобуре пистолета и ушел. Руль подождал, пока Гога скроется за дверью, и стал нагло разглядывать Лену, которая сидела сбоку от него, напротив Сергея.

– Эй, бикса, – обратился он к Лене, – ты давно здесь? Почему я тебя раньше не видел?

– Ты, земляк, наверное, слишком пьян и не соображаешь, что делаешь, – не повышая голос, почти равнодушно сказал Сергей. – Пошел бы ты поспать. Неровен час. – Руль пьяно и презрительно усмехнулся.

– Умри ты, – ответил он Сергею, оскалившись, и положил Лене руку на колени. Лена вскочила со стула, и попыталась уйти, но ее обступили те, что пришли с Рулем. Сергей встал и, обойдя стол, попытался растолкать пьяную братию, но в ответ они его отбросили назад. Зал затих в ожидании: предстояло увидеть такое, что ни в каких фильмах не покажут.

Сергей быстрым, цепким взглядом окинул сидящих. Никого из преданных ему людей не было поблизости. Амбал и Бобер очевидно играли в карты, да и все остальные наверняка пьянствовали, как и весь поселок. Никодимыч сидел в нескольких шагах от него, но он не в счет. Он не станет участвовать в поножовщине, и стар он для этого. У Сергея с собой никакого оружия не было, да он давно его не носил. Его настолько хорошо знали все, что никому, даже бессознательно пьяному, в голову не могло прийти стать ему поперек дороги. Видимо, давно уже не напоминал он этому стаду, что такое твердая рука, забыли или не знают, чем это грозит. Он снова осмотрел стоящих перед ним парней. Нетрудно было распознать в них бывалых лагерников, одурманенных водкой и ищущих приключений. Этих никакими словами и уговорами сейчас образумить нельзя. Сергей стоял бледный от ярости, ему нужно было только несколько секунд, чтобы решить, что делать. Лена, перепуганная насмерть, в отчаянии смотрела на него. В ее глазах не было никакой надежды.

В Сергее поднималось чувство, выработанное годами лагерей и стычек с такими, что не боятся ничего. В этот момент ненависть и желание убить, разорвать на куски бьет горячим, пульсирующим зарядом по мозгам, не оставляя места ни для каких чувств и мыслей. Нет ни страха, ни рассуждений о последствиях, нет никакой работы мозга. И огромная физическая сила, во много раз превышающая нормальные возможности человека, вдруг вырывается наружу, как тигр из клетки, и все тело дрожит от испепеляющей ненависти и ни с чем не сравнимой радости разрушения, крови и возмездия.