Когда посланец из Лондона передал Джафару, что план Харди заключается в убийстве президента Буша в Лос-Анджелесе, несмотря на жаркое солнце Сахары по коже Джафара пробежал мороз. Ведь это было совсем не то, о чем они договаривались. Он злобно прищурил глаза, и первой его мыслью было послать убийцу, чтобы расправиться с Харди и забыть о деньгах, которые он уже потратил на него.
      Но следующая мысль была уже более спокойной. Они начнут с того, что сдерут шкуру с этого лживого безбожника… И тут Джафар сам остановил себя. Да, Харди был лживым безбожником, коварным варваром, и он, конечно же, врал.
      Но кому? Джафару, когда обещал похитить президента? Или Акбару, когда излагал ему свой план убийства президента? Предположим, Джафару, но почему? Если Харди собирался нарушить их соглашение, то не проще ли было просто исчезнуть и ничего не делать? А если Акбару, то опять же почему? Да, Харди очень не любил говорить о своих планах, но ведь он мог просто отказаться говорить о них, как делал это раньше? Почему же он теперь решился рассказать, но рассказал такое, что явно должно было не понравиться Джафару? Как только Джафар задал себе вопрос именно таким образом, то стал напрашиваться один ответ. Может быть, Харди хотел, чтобы это узнал не Джафар, а кто-нибудь еще?
      Джафар совсем закрыл глаза, откинулся в кресле и задумался, потом снова открыл глаза. Акбар сейчас находился в Лондоне и ждал дальнейших инструкций.
      – Доставьте сюда Акбара, – сказал он.
      18 августа было объявлено, что президент Буш прибудет в Калифорнию в начале сентября и начнет программу своего турне по стране большим приемом в Сан-Франциско 9 сентября.
      – Вот и определился день «X», – сказал Харди Фредди Мейсону, указывая на заметку в газете.
      – Тогда вперед, – ответил Фредди, поднимая утренний бокал апельсинового сока. Они выпили за начало конца.
      Через три дня Харди был уже в Сан-Франциско и ждал в квартире на Поуэлл-стрит 971, которую снял раньше. Раздался стук в дверь, Харди открыл ее и поприветствовал Мацуо Накаоку, который слегка поклонился и вошел.
      – Без труда нашел это место? – спросил Харди.
      – Конечно, ты объяснил все подробно.
      – Как тебе здесь нравится?
      Накаока, не обращая внимания на шикарную обстановку, подошел прямо к окну, открыл его и выглянул.
      – Подойдет, – сказал он. Харди кивнул.
      – Вполне подходяще.
      Испуг Акбара поначалу озадачил Джафара, но затем эта озадаченность сменилась удовлетворением. Конечно, Акбар правильно делает, что боится, но слишком пытается спрятать свой страх. Акбар старался сделать вид, что ему нечего бояться, что само по себе уже было странным. Ресницы у него подрагивали, пальцы были тесно сжаты. Никто другой не заметил бы этого, но Джафар гордился тем, что видел то, чего не замечали другие.
      Джафар любил ударяться в крайности. В Англии он носил костюмы только в тонкую полосочку и останавливался исключительно в английских отелях. Здесь, в Триполи, он во всем подражал Каддафи. Рядом с административным зданием, где находился его кабинет, у него стояла такая же палатка, как и у Каддафи, и сейчас он сидел в этой палатке, одетый в традиционный наряд бедуинов, а перед ним стоял чего-то боящийся Акбар.
      – Расскажи мне еще раз, – сказал Джафар, и Акбар снова рассказал ему о своей поездке в Соединенные Штаты.
      – В аэропорту за тобой не следили?
      – Совершенно точно, что нет, – ответил Акбар, и Джафар отстался доволен этим ответом.
      – Ты принял все меры предосторожности и точно следовал инструкциям?
      Акбар снова ответил утвердительно.
      – Продолжай, – приказал Джафар.
      Акбар рассказал ему о найме помещения и о встрече с японцем. Больше рассказывать было нечего.
      – И больше ничего? Ты уверен?
      Именно в этот момент озадаченность Джафара сменилась удовлетворением. Ресницы Акбара задрожали, а пальцы сжались еще сильнее. Акбар рассказал ему, как провел ночь в Лос-Анджелесе, вернулся на следующий день в Лондон и все доложил тому, кому было приказано.
      И Джафар раскусил его, он не мог объяснить почему, но был уверен, что Акбар лжет.
      – Все? – спросил он. – Теперь все?
      Акбар кивнул, но взгляд у него был такой, что у Джафара пропали последние сомнения.
      – Раздевайся, – сказал он.
      …Снимай все, – сказал Мельник, наблюдая, как Лори нерешительно протянула руку к бретельке бюстгальтера. – Все снимай.
      Боже, да что же он такое говорит – с момента половой зрелости он не испытывал такого жгучего желания. Он чувствовал себя беспомощным и напуганным, но вместе с тем и гордился собой и злился на себя за то, что упивается своей властью над Лори. И весь этот комплекс чувств еще более усиливался от того, что Лори в лифчике и трусиках стояла в его номере в отеле, нерешительно теребя пальцами застежку лифчика, как бы обдумывая возможные последствия неповиновения.
      – Снимай все, – сказал Дэвид и сам удивился тому, как хрипло прозвучал его голос. Охватившее его желание мешало дышать, он совсем не предполагал, что все будет именно так. Возвращаясь самолетом из Лондона, он решил, что с их стороны это была глупая ошибка, которая должна просто исчезнуть, как прекрасная мечта.
      Наконец Лори справилась с застежкой, лифчик соскользнул вниз и задержался на сосках. Она передернула плечами, и он упал на пол. Потом она ваялась за резинку трусиков и медленно и грациозно начала стягивать их…
      Харди внес последнюю коробку, поставил ее рядом с другими в центре гостиной, перевел дыхание и потянулся. Груз был довольно большим, все семь коробок весили около пятисот фунтов. Он достал из холодильника пиво и сел, обдумывая, как все разместить.
      Сейчас он находился в квартире на Поуэлл-стрит, и соседи по дому показались ему хорошими людьми. Двое из них предложили свою помощь, когда увидели, как он перетаскивал коробки в лифт, но он вежливо отказался. Он не хотел рисковать: кто-нибудь мог уронить коробку и увидеть ее содержимое.
      Сейчас, в квартире, при закрытых дверях, он чувствовал себя в безопасности. Допив пиво, Харди раскрыл первую коробку: двадцать гранат, базука и десять реактивных снарядов. Оглядевшись, он решил отнести все это в спальню.
      В следующей коробке были винтовки и патроны, и он начал вынимать их и аккуратно складывать на пол возле окна, которое выходило на Поуэлл-стрит.
      Что мог означать страх Акбара? Только то, что он каким-то образом предал Джафара. Сейчас бесполезно было размышлять, почему Харди обманул его, надо было выяснить, как он это сделал. Джафар достаточно хорошо знал Акбара чтобы понять, что подкупить его было нельзя. Страсти его были довольно примитивны и обходились довольно дешево. К тому же он был проверенным революционером, не из тех, кого легко можно заставить предать своих товарищей. Джафар размышлял об этом, глядя на Акбара, который стоял перед ним совершенно обнаженный и слегка дрожал, хотя в палатке было довольно жарко. Определенно, что-то было не так.
      Медленно и величественно Джафар поднялся, посмотрел Акбару в глаза, и тот, не выдержав этого взгляда, опустил глаза. Джафар медленно обошел его, внимательно разглядывая со всех сторон. Наконец он приказал Акбару показать руки. Акбар замялся, но потом медленно повиновался. Взяв его руки в свои, Джафар принялся внимательно рассматривать ладони и ногти Акбара. Ничего, кроме грязи под ногтями. Джафар презрительно поморщился. Никаких царапин. Джафар осмотрел соски и промежность, опять ничего. Он приказал Акбару повернуться, нагнуться и раздвинуть ягодицы. Ничего.
      Прошло меньше двух недель с того времени, как Акбар вернулся из Лос-Анджелеса, и за такое короткое время следы пыток не могли полностью исчезнуть. Но на теле Акбара не было ни ожогов, ни ран, ни даже просто царапин. Неужели он ошибся? Конечно, возможно и такое, но, глядя Акбару в глаза, Джафар увидел там что-то, о чем еще не знал. Он мог бы сам подвергнуть Акбара пыткам и сделал бы это не задумываясь, но Джафар гордился тем, что вел себя цивилизованно. Если возникнет необходимость, то он будет пытать Акбара, но психологическая пытка доставляла ему большее удовольствие.
      Он повернулся к Акбару спиной, прошел по песчаному полу к небольшому столику, на котором лежали сыр и фрукты, и взял с него грушу и маленький острый нож. Отрезав кусочек груши, он положил его в рот и начал жевать, глядя на обнаженного Акбара. Потом протянул ему нож.
      – Разрежь вену, – сказал Джафар.
      Акбар непонимающе уставился на него, но под пристальным взглядом Джафара приставил кончик ножа к левому запястью, снова посмотрел на Джафара и, встретившись с его непреклонным взглядом, резко ткнул ножом в вену.
      – Не так глубоко, – сказал Джафар, улыбаясь. Акбар продолжал недоуменно смотреть на него. Джафар забрал у него нож и протянул небольшой серебряный бокал.
      – Мне понадобится немного твоей крови.
      Акбар подставил бокал под рану, из которой капала кровь. Потом Джафар забрал у него бокал, отрезал полоску от скатерти и протянул Акбару, который забинтовал ею запястье.
      Джафар протянул ему другой бокал.
      – Еще нужна слюна, – сказал он.
      Акбар уставился на него, не веря в происходящее.
      – Плюнь в бокал.
      Акбар поднес бокал к губам и понял, что пустить кровь было гораздо легче, чем плюнуть, во рту у него все совершенно пересохло. Джафар улыбнулся и плеснул в бокал немного воды.
      – На, прополощи рот и проглоти. Держи рот закрытым и дыши глубже.
      Акбар закрыл глаза, отхлебнул воды и проглотил ее.
      – Теперь сплюнь, – приказал Джафар.
      Акбару с трудом удалось выдавить из себя немного слюны, но Джафару и этого было мало. Он уже уверился в своей правоте, но это не имело для него значения. Он взял третий бокал и протянул его Акбару.
      – А теперь помочись сюда.
      Вокруг спешили по делам люди, а Лори медленно брела в свою контору. «Что же я делаю?» – спрашивала она себя. Когда Дэвид позвонил из аэропорта, она сломя голову помчалась к нему в отель. Возбуждение в его голосе настолько передалось ей, что она просто отбросила в сторону все бумаги, над которыми работала, и…
      Этому надо положить конец. Они с Чарльзом хорошая супружеская пара, у каждого из них за десять лет совместной жизни было по одной случайной любовной связи, – хотя она и подозревала, что у Чарльза было больше, – но эти связи ничего не значили для них, это было просто какое-то проявление индивидуальной свободы, протест против условностей мира, в котором они жили. Она надеялась, что и нынешняя связь будет такой же, но теперь…
      – Где вы были? – спросил Вертер. – Ваш самолет приземлился два часа назад.
      Мельник не подумал об этом, он был занят совершенно другими мыслями.
      – Я не предполагал, что вы так рано уже будете на работе, поэтому заехал к себе в отель и принял душ. – Другого ничего ему в голову не пришло.
      – Ну да, конечно, – согласился Вертер, но в голосе его звучал сарказм. – После восьми часов полета непременно нужно отдохнуть, не знал, что израильтяне такие слабаки.
      – Извините, я как-то не подумал.
      – Вы не подумали, что мы с нетерпением ждем вас? Ночью я получил сообщение с условным сигналом «Бинго», и вы не подумали, что меня это может очень заинтересовать? Ладно, Мельник, что там случилось? Что вы выяснили?
      – Это убийство президента.
      – Вы уверены?
      Мельник рассказал ему о том, что произошло в Лондоне. Когда он закончил, Вертер откинулся в кресле, забросил ноги на стол и принялся покусывать губы. Его интересовало, можно ли доверять Мельнику, и как бы помягче выразить сомнение. Вертер понимал, как обидчивы эти израильтяне. Ну и черт с ними, сейчас это не должно его волновать. Он не был дипломатом, и никогда не собирался им быть.
      – Эти наркотики очень ненадежны, – сказал он. Мельник понимал, к чему он клонит, но сидел молча и ждал.
      – Опытный человек может справиться с ними, – сказал Вертер, – а эти арабы не дураки.
      – Я тоже не дурак, – ответил Мельник, – и мне приходилось раньше иметь с этим дело.
      – Иногда они не срабатывают, и ты не можешь заставить человека говорить. Но в этом случае, по крайней мере, все ясно. А бывают еще и другие реакции на наркотики.
      – И это мне известно, – сказал Мельник. – Можно преодолеть их воздействие. Если допрашиваемый сумеет убедить себя, что его ложь это правда, то он сможет обмануть следователя. Вот почему в таких делах требуется опытный следователь. – Мельник помолчал несколько секунд. – А я опытный следователь.
      – Вы поверили ему?
      – Я поверил. Название операции «Даллас» означает город, где убили Кеннеди, и в данном случае планируется то же самое. Возможно, они подумали, что название операции заставит нас поверить, что покушение снова произойдет в Далласе, но, скорее всего, просто выбрали это название, чтобы подбодрить себя, ведь то покушение удалось.
      Вертер задумчиво кивнул, ему больше не хотелось препираться с израильтянином.
      – Значит, Лос-Анджелес? Во время визита президента? – Вертер снова кивнул, шлепнул руками по столу и рассмеялся. – Черт побери! Хорошенькую пилюлю придется проглотить ЦРУ. Они, наверное, до одури смеялись, когда узнали, что мы дали промашку с Акбаром и он успел покинуть страну прежде, чем его арестовали. Но мы выследили его и схватили в Англии! Они как раз любят такие тайные операции. – Вертер откинулся в кресле и закинул руки за голову. – Мне бы хотелось пойти в Ленгли и сказать этим соплякам, что мы сделали за них всю работу. Покушение на президента организуется за границей, а они ни сном ни духом об этом, пока мы им этого не сказали. Ничего себе!
      – Ну, не совсем мы, – напомнил ему Мельник.
      – Не беспокойтесь, я обязательно скажу им, что именно Моссад схватил этого парня в Лондоне. В любом случае, они в первую очередь захотят поговорить с вами. Еще мы проинформируем Министерство финансов, ведь это их служба безопасности должна будет принять все меры предосторожности в Лос-Анджелесе.
      – И что дальше? – спросил Мельник. – ФБР устраняется от этого дела?
      Вертер поморщился.
      – За охрану президента отвечает Министерство финансов, ЦРУ займется связями ливийца – это их работа. Я считаю, что мы свою работу выполнили. Я еще поговорю с Директором, но вы, наверное, уже можете отправляться домой.
      Акбар помочился в серебряный бокал, наполнив его почти до краев, и передал Джафару, который поставил его на столик рядом с двумя другими и улыбнулся.
      – Это будет исследовано, – сказал он. – Малейшее присутствие наркотиков будет немедленно обнаружено.
      – Наркотиков? – удивленно спросил Акбар. – Но я не употребляю…
      – Конечно, нет. Ни один истинный мусульманин не употребляет наркотики. – Джафар продолжал улыбаться, но взгляд его был угрожающим. – Но если кто-нибудь пичкал тебя наркотиками, то мы будем знать об этом и поинтересуемся почему. И тогда будет ясно почему, – холодно добавил он.
      Казалось, что время остановилось в этой палатке, и вдруг Акбар рухнул на колени, уткнулся головой в песок и заплакал, моля о пощаде.
      Когда Акбар сломался прямо на его глазах, Джафар почти испытал оргазм. Он немного понаслаждался моментом, потом подошел к согбенной фигуре, уткнувшейся в песок. Буквально в двух дюймах от своих глаз Акбар увидел ботинки своего господина, он продолжал плакать и ждал. Джафар резко пнул его ботинком сначала в лицо, потом в спину.
      – Говори, – приказал он.
      И Акбар заговорил. Слова вылетали из него так быстро, что иногда было просто трудно разобрать их. Он выложил все, и, когда закончил, Джафар еще два раза заставил его повторить все с самого начала. Наконец, удовлетворенный тем, что все выяснил, Джафар повернулся и щелкнул пальцами, подавая знак страже.
      Акбар рыдал. Когда стража поволокла его, он пытался повернуться к Джафару, чтобы вымолить прощение, но мощные охранники крепко стиснули несчастного. Ноги не держали Акбара, и стражникам пришлось волоком вытащить его из палатки.
      Когда крик Акбара замер вдалеке, Джафар улыбнулся. Ему хотелось бы поприсутствовать при пытке Акбара, но он сказал себе, что должен обдумать все услышанное.
      Особой необходимости в пытке не было, Джафар не сомневался, что сломал волю Акбара, но лучше было не рисковать. Акбар мог что-то утаить и использовать это как последний шанс на прощение, если его начнут пытать, поэтому, чтобы все выяснить окончательно, его следовало подвергнуть настоящей пытке.
      Джафар задумался над тем, какие меры следует предпринять, чтобы смягчить последствия утечки информации, но поймал себя на мысли, что пытается представить себе картину происходящего с Акбаром. Сейчас он, наверное, вопит от ужаса, один стражник привязал его, а другой…
      Джафару не нравилась физическая пытка как таковая, он предпочитал думать о жертве и о боли, которую она испытывала. Мысль о том, что вызывает боль, была груба и неприятна, но вот сама по себе боль была прекрасна. Он представил себе лицо Акбара, широко раскрытый в крике рот, глаза, полные ужаса…
      Харди и Фредди приземлились на ДС-3 на небольшом травяном аэродроме, который Мейсон разыскал несколькими неделями раньше. Аэродром располагался в нескольких милях от города Глейд-Сити, на запад от Эверглейдс, примерно в середине штата по направлению к Тампе. Зимой жители городка промышляли крабами, летом лягушачьими лапками, и круглый год – контрабандой. Это был сонный городок, в котором не было всяких штучек, так привлекающих туристов, но зато в нем всегда можно было найти людей, желающих получить несколько долларов за пару часов работы. Так что если Мейсону понадобится помощь, то затруднений с этим не будет.
      Харди сидел один в комнате мотеля в Сан-Франциско и курил одну сигару за другой, снова и снова прокручивая в голове все детали плана. Мохаммеда Асри он оставил в Уичито, истребитель «Пантера» был готов, и Асри тоже. Через несколько дней Харди перевезет его на основную базу. Кубинцы с «Боингом» находились в Сиэтле, Мейсон во Флориде, Накаока в одной из квартир в Сан-Франциско, а оружие и боеприпасы тоже в Сан-Франциско, но в другой квартире. Все было готово, окончательные приготовления он сделает в последнюю минуту. Харди предусмотрел все возможные варианты, все находилось под его контролем. Делать больше было нечего, оставалось только ждать.
      Но одна мысль все-таки тревожила его: в этом чертовом мире нельзя быть ни в чем уверенным на сто процентов. Его план был предельно прост, но и без различных сложностей нельзя было обойтись. Если какое-то звено даст сбой, что произойдет тогда? Можно ли будет это исправить? Не пропустил ли он что-нибудь?
      Он закурил следующую сигару, потом еще одну, пытаясь продумать все возможные нюансы.

      – Ладно, с этим все ясно. Что вы предлагаете? Вертер думал об этом всю дорогу сюда, в Вашингтон, и в ожидании приема у Директора. Он и сейчас думал об этом, но настало время изложить свои мысли.
      – Прежде всего мы, конечно, передали всю информацию Министерству финансов.
      – Конечно, – согласился с ним Директор.
      – Они проверят все помещения и выставят дополнительную охрану.
      Директор кивнул.
      – Да, они знают свою работу, им можно доверить охрану президента.
      – И мы сообщим в ЦРУ об Акбаре. Директор улыбнулся.
      – Да, они ведь думают, что мы упустили его, верно? Будет очень приятно рассказать им, что мы схватили его в Лондоне и, как пишут в дешевых романах, поработали с ним. Надо будет немного подразнить их этим. И что же тогда получается? Мы свою работу выполнили и можем бросить это дело?