Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 3

Альберт Пайк

Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 3

MORALS and DOGMA

of the Ancient and Accepted Scottish Rite of Freemasonry

Charleston, а. м. 5632

Подготовлено для Верховного Совета Тридцать Третьего и Последнего Градуса Южной Юрисдикции Древнего и Принятого Шотландского Устава для Соединенных Штатов Америки и публикуется его властью.

Ареопаг Рыцарей Кадош (Council of Kadosh)

28. Рыцарь Солнца, или Князь Адепт (Knight of the Sun, or Prince Adept)

Бог сотворил все сущее; это Вечное, Всевышнее, Живое и Величественное Существо, от Которого не может быть скрыто ничто во Вселенной. Ему не нужно возводить идолов и делать зримые Его изображения; Ему скорее следует поклоняться в священной тиши и уединении, в лесах или на высотах, ибо Он незрим, Он заполняет Вселенную Своей Душой и не обитает ни в каком храме.

Свет и Тьма – это два вечных пути развития мира сего. Бог – это Первопринцип всего сущего и его Отец. Он недвижим, вечен и самодостаточен. Власть его не может быть ничем ограничена. Взглядом Своим он охватывает прошлое, настоящее и будущее; в один отдельно взятый миг пред Его взором может проходить и молчаливая процессия строителей великих Пирамид, и процессия их отдаленных потомков – современных Вольных Каменщиков, и процессия наших самых дальних потомков. Он читает наши мысли задолго до того, как они сформируются в нашем сознании. Он управляет движением Вселенной и всеми событиями, всеми передвижениями творений Своей Воли. Ибо Он есть Беспредельный Ум и Совершенный Разум.

Вначале у человека было Слово, и Слово это было от Бога; и из животворящей Силы, сообщенной человеку этим Словом и через Него, родился Свет людского бытия. Да не произносит никто из людей это Слово, ибо Им Всевышний Отец сотворил свет и тьму, мир и все живое в нем!

«Халдеи в долинах своих поклонялись мне, и морелюбивые финикияне поклонялись мне. Возводили мне храмы и башни, сожигали мне жертвы на тысячах алтарей. Свет был для них божественным, и называли меня богом. Но Я ничто, ничто; Свет есть творение незримого Единого Отца, преподавшего чистую религию Свою Патриархам древности – Таинственный, Ужасный и Прекрасный Абсолют».

Человек был сотворен чистым, и Бог даровал ему Истину и Свет. Но человек утратил Истину и обрел вместо нее заблуждения. Он, блуждая, погрузился в глубокую тьму, и повсюду его окружают ныне грех и позор. И душа его, погрязшая во грехе, нечистая, запятнанная пороками Земли, неспособна возвратить себе единение с Богом до тех пор, пока, претерпев множество очистительных испытаний, наконец не обретет избавление от древнего порока, и Свет не преодолеет Тьму и не сбросит ее с престола в душе человеческой.

Бог есть Первый из Первых, неуничтожимый, вечный, несотворенный, неделимый; Он есть Мудрость, Свет, Истина и Милосердие, и Гармония и Любовь – порождения Его Сущности, Он беспределен в пространстве и бесконечен во времени. Он хранит молчание, поддерживая связь с одним лишь разумом человеческим, и Он пребывает в человеческих душах, проникая в них через разум. В Нем изначально содержались все впоследствии сотворенные вещи, и из Него они проистекли. Ибо из изначального Его Божественного Молчания и Покоя, спустя неисчислимые зоны времени, проистекло Слово, или Божественная Сила, а затем, в свою очередь, – могучий и никогда не покоящийся безмерный Разум; а потом из этого Слова развились мириады солнц и миров, составляющих Вселенную, и огонь, и свет, и электрическая Гармония которая есть гармония сфер и чисел, а из Разума проистекли души и разумы всех людей.

Вначале вся Вселенная была душа едина. И Он был Всем, Единым Сущим во времени и пространстве, Беспредельным, как сами эти измерения.

Он помыслил: «Я творю миры», – и вот, явились Вселенная, и все управляющие ею законы гармонии и движения – проявления Божественной Мысли, и птицы, и звери, и все живое, кроме человека, и свет, и воздух, и таинственные течения, и царство таинственных чисел.

Он помыслил: «Я творю человека, и да станет душа его образом Моим, и да правит он миром тварным», – и вот, явился человек со всеми его чувствами, инстинктами и пытливым разумом.

Однако это был еще не человек, но животное, дышащее, видящее и слышащее, мыслящее… Лишь когда искра Беспредельного Бытия Божия проникла в его мозг и стала его душой, стало животное Человеком, бессмертным существом.

Таков был троичный путь Божественного творения посредством Мысли, – и Человек есть его конечная цель, человек, способный мыслить и размышлять, видеть и слышать, чувствовать, любить и стремиться к гармонии со всей Вселенной.

Но не успел еще состариться материальный мир, как Истина стерлась из душ человеческих. Человек спросил себя: «Кто я? Откуда я? Как я появился? Куда я иду?» И душа его, обратившись внутрь себя, силилась осознать, является ли это самоосознание, это внутреннее «я» чисто материальным; она мыслила и размышляла о своих страстях и привязанностях: являются ли они всего лишь следствиями тех или иных сочетаний чисто материальных факторов, является ли она сама чисто материальным фактором или же материей в оболочке нематериального Духа… Она стремилась своими мыслями все дальше, желая постигнуть путем самоизучения, является ли дух самостоятельной сущностью, обладающей ничем не ограниченным во времени бытием, или же микроскопической частицей Великого Вселенского Первопринципа, присутствующей одновременно во всем бескрайнем пространстве, во всей Вселенной в виде волн, подобно свету и теплу… И все дальше и дальше заходила она в своих размышлениях, и все больше погружалась в непроницаемую чащу заблуждений, порождая пустые и лишенные всякого смысла философские теории, она блуждала в потемках материализма, сенсуализма, впустую била крыльями в вакууме абстрактных умствований и идеализма.

Не успели еще первые в мире дубы породить первую в мире свежую листву, человек утратил уже совершенное знание о Едином Истинном Боге, Древнем Абсолютном Бытии, Беспредельном Разуме и Высшем Уме; человек отправился в бесцельное странствие вдаль от берегов, посреди бурного океана догадок и умопостроений. Душа истощила себя бесплодными попытками понять, является ли Вселенная всего лишь случайным сочетанием атомов, или наоборот, творением Беспредельной, Несотворенной Мудрости; является ли Бог концентрированной нематериальностью, а Вселенная – не-материальностью, протяженной в пространстве, или же Он есть персонифицированное бытие, Всесильное, Вечное, Верховное Бытие, волей Своей управляющее материей, или же это бытие, всего лишь заставляющее материю повиноваться единожды установленным и вечным, неизменным и всеобщим законам тварного мира, бытие, для Которого, Беспредельного и Вечного, вообще не существует таких понятий, как время и пространство. Своим ограниченным умом и несовершенным зрением люди стремились проникнуть к самому источнику бытия, дабы объяснить сами себе происхождение и существование Зла, Боли и Горя; но это лишь заводило их еще глубже в мрачные дебри заблуждений, где им суждено было заблудиться и пропасть навечно; более для них не существовало Бога – лишь глухая бездушная Вселенная, наполненная лишенными для них смысла эмблемами и символами, окружала их.

В градусах, в которые ты был посвящен ранее, ты уже многое узнал о поклонении древних народов Солнцу, Луне и другим ярким небесным светилам, стихиям и силам вселенской Природы. Можно утверждать, что ты отчасти знаком с различными их мифологическими воплощениями в победоносных или страдающих героев, различных богов и богинь, наделенных человеческими чертами и страстями, и понимаешь, что различные перипетии легенд об этих богах просто-напросто аллегорически отображают восходы и закаты этих светил, их противостояния и сорасположение, их дома и точки восхода.

Возможно, ты подумал, что мы, подобно многим из тех, кто когда-либо писал о данных материях, собираемся преподнести эту веру тебе в качестве наидревнейшей из всех, когда-либо исповедовавшихся древнейшими народами Земли. Для того чтобы, если ты так считал, избавить тебя от этого ложного умозаключения, мы представили тебе воплощение Великого небесного Светила, названное именем, под которым ему поклонялись наши пращуры, дабы оно сообщило тебе наидревнейшие истины из всех известных самым первым людям Земли еще до того, как земные народы начали поклоняться материальным воплощениям Верховной Силы, проявлениям, свойствам Вселенского Божества, стихиям и хранящим священное молчание неусыпным сияющим стражам ночного неба.

Ныне же мы просим твоего внимания, дабы поведать тебе дальнейшее развитие этих священных истин, и к ранее данному толкованию Великого небесного Светила мы теперь добавим толкование и объяснение имен некоторых богов, сотворенных людьми разных времен и стран.

Атум, или Атум-Ра, был старшим и старейшим из богов Египта, верховным богом Верхнего Египта; центр поклонения ему был в Фивах; это был тот же бог, что и Ом, или Аум, древних индийцев, имя которого было непроизносимо и который, подобно более позднему божеству Брахме, был «существом, которое было, есть и пребудет, Великим Богом, Великим Всесильным, Всеведущим и Вездесущим Единым, Величайшим во Вселенной Господом», и эмблемой его служила совершенная сфера, означавшая, что этот бог был первым и последним, средним и бесконечным, высшим по отношению ко всем природным богам и всем прочим воплощениям сил, стихий и светил, – символом его был Свет, источник всей и всяческой жизни.

Амон, с другой стороны, был природным богом, то есть богом всей Природы. Его также именовали Амоном-Ра и поклонялись ему в Мемфисе, в Нижнем Египте, а также в Ливии и отчасти в Верхнем Египте. Он был своеобразным ливийским Юпитером и воплощал разумную и организующую силу, существующую и непрерывно развивающуюся в природе, в то время как разумные типы, или виды, предстают людям в телесной форме, чтобы стать постижимыми для человеческих чувств, предварительно вступив в союз с материей, собственно, и порождающей их тела. Это был тот же самый бог, что и Кнеф, изо рта которого вышло Орфическое яйцо, из которого впоследствии родилась Вселенная.

Дионис был таким же природным богом греков, как Амон – египтян. В соответствии с народной легендой, Дионис, равно как и Геркулес, был фиванским героем, рожденным смертной матерью. Оба они были сынами Зевса, обоих преследовала Гера. Но в личности Геркулеса божественная природа находится в подчинении у человеческой, героической, в то время как Дионис даже в древнейших поэмах в большей степени характеризуется божественной природой, в чем он практически идентичен Иакху – предыдущему гению-покровителю священных Мистерий. Воплощенный в Солнце во время его пребывания в Тельце, о чем свидетельствуют его бычьи копыта на большинстве изображений, он в свое время спас Землю из ледяных объятий Зимы, управлял величественным хором звезд и годовым оборотом всей Вселенной, сменой времен года и периодическим упадком природы. Он являлся воплощением Солнца (которое элейцы называли Пиригеном – ?????????), вступающего в этот мир среди вспышек молний и громовых раскатов; он был великим небесным Охотником среди животных Зодиака, Загрев-сом Златым, или Румяным. Мистерии преподавали своим адептам учение Божественного единства и Божества, единство Которого кажется величайшим из таинств, но в действительности является немудрящим трюизмом; и этим Единым Богом был Дионис – божество Природы, или, точнее, влаги, являющейся основой и сущностью живой Природы, божество, готовящее во тьме Гадеса, или Иасиона, победное возвращение жизни и растительности вместе с собственным возвращением на Землю в новый сезон роста и развития. На Эгейских островах его именовали Бутом, Дарданом, Химером или Имбром, на Крите – Иасием или даже Зевсом, и оргиастический культ поклонения ему оставался неведомым для профанов, прячась за обычными проявлениями религиозного языческого культа, но не раскрывая священных символов, которые могли быть превратно поняты не прошедшими мистериальное посвящение.

Это был тот же самый бог, что рассеченный на части Загревс, сын Персефоны, древнейший подземный Дионис, рогатый предшественник Зевса в созвездии Змея, которому отец отдал свои молнии, – и именно пред его алтарем свершали магические танцы куреты. В результате вызванных ревностью уловок Геры титаны на некоторое время ускользнули от его всевидящего ока и впоследствии растерзали его на части, но Паллада возвратила отцу его все еще бьющееся сердце, которое и повелело Аполлону похоронить бренные останки некогда божественного тела на Парнасе.

Дионис, как и Аполлон, был повелителем муз; их гробницы и места поклонения им практически всегда располагались рядом; они были одинаковы, хотя и различны, отдельны, хотя и являлись частями одного целого; их плотские образы – боги Природы и Искусства, по всей видимости, также произошли от одного, единого истока. Это разделение между ними произошло скорее по форме, чем по содержанию, и поэтому к тому времени, когда Геркулес получил посвящение от Триптолема, а Пифагор был посвящен в таинства орфических Мистерий, оба этих бога, оба эти воплощения одной идеи уже стремились воссоединиться обратно. Современники утверждают, что Дионис или Посейдон предшествовали Аполлону в качестве покровителей верховных оракулов; Диониса в греческой теологии и гораздо позже почитали как целителя и Спасителя, дарующего жизнь и бессмертие. Рассеянные по лицу Земли пифагорейцы – Сыны Аполлона – как только желали встретиться с собратьями, посещали орфические служения Дионису, при условии, что отчасти дионисийский культ всегда присутствовал на поклонениях Аполлону.

Дионис был Солнцем, освободителем стихий, и духовные размышления, связанные с поклонением ему, были теми же и использовали те же образы, что сопровождали размышления о Зодиаке как о предполагаемом пути нисхождения душ на Землю и их последующего возвращения в небеса. Его второе, духовное рождение свыше было аллегорией духовного возрождения человека. Как и Аполлон, Дионис был покровителем муз и источником всякого вдохновения. Он не заставлял покорных своей власти каким бы то ни было искусственным образом умерщвлять плоть, бремя веры в него было легким, и благозвучные хоры его почитателей воспевали в своих песнопениях Золотой век, когда на всей Земле царила вечная и непреходящая весна, а одно прикосновение тирса к плодородной груди земли заставляло бить фонтаны меда, молока и вина. Он также был Освободителем, потому что, как и Осирис, он освобождал души из плена материи и направлял их в странствии ввысь, дабы они снова не угодили в тенета материального мира или какой-либо более низкой, животной формы. Душа человека, в соответствии с этим верованием, – это часть единой Вселенской Души, которая есть Дионис; он приводит освободившийся блуждающий дух к его небесному истоку, проводит его через реальные и символические очистительные церемонии, символизирующие его земное существование. Дионис умер и сошел в Мир теней, и смерть его – величайшее из таинств бытия. Он же является вечным возлюбленным Психеи (души), Божественной силы, посредством которой обрел бытие весь материальный мир и которая пробуждает человеческую душу из непроницаемого стигийского транса и возносит ее с Земли на Небеса.

Мы уже достаточно много и подробно говорили о Гермесе, Меркурии греков, Тоте египтян и Тауте финикийцев. Он был изобретателем букв и ораторского мастерства, крылатым вестником богов, носителем оплетенного змеями кадуцея, – в Совете этого градуса его воплощает Оратор.

Индийцы называли Солнце Суръей, персы – Митрой, египтяне – Осирисому ассирийцы и халдеи – Бэлом, скифы, этруски и древние пеласги – Аркалеем, или Геркулесом, финикийцы – Адонаем, или Адоном, а скандинавы – Одином.

От имени «Сурья», которое индийцы в древности присвоили Солнцу, взяла свое название религиозная секта суров, почитавших дневное светило своим главным богом. На их фресках божество это изображалось управляющим колесницей, влекомой семью зелеными лошадьми. В храме Висвешвара в Бенаресе до сих пор находится отлично сохранившийся фрагмент статуи, изображающей этого бога восседающим на колеснице, запряженной лошадью о двенадцати головах. Управляет колесницей возница Аруна (от древнеевр. TIN – «ор» – Свет сумеречный), то есть Заря; среди многочисленных титулов Сурьи есть двенадцать описывающих особые его силы и проявления в каждый из двенадцати месяцев астрономического года. Эти силы именуются адитья, и у каждой есть свое собственное имя. По легенде, Сурья часто спускался на Землю в человеческом облике и оставил на Земле целый народ своих потомков, так же хорошо известный в индийской мифологии, как и в греческой – под именем эллинов, сынов Гелиоса. Сурью часто именуют Царем Звезд и Планет, что практически идентично имени «Адон-Саваоф» – Господь Звездных Воинств – в древнеиудейской религии.

Митра был солнечным богом персов; по легенде, он родился в гроте, или пещере, в период Зимнего солнцестояния. Его Мистерии справлялись именно в этот период, когда Солнце начинало свое возвращение на Север, а дни начинали удлиняться. Это было величайшее из празднеств религии магов. Римский календарь, введенный во времена Константина, то есть именно тогда, когда традиция этих Мистерий начала распространяться на Западе, зафиксировал дату начала торжеств 25 декабря. На статуях этого бога сохранились надписи «Deo-Soli invicto Mithrce», «Nomen invictum Sol Mithra», «Soli Omnipotenti Mithrce» – то есть «Непобедимому и Всесильному Богу-Солнцу Митре». В жертву ему приносили золото, благовония и миро. «Тебе, – пишет Марциан Капелла в своем гимне Солнцу, – жители нильских берегов поклоняются под именем Сераписа, жители Мемфиса – как Осирису; в священных ритуалах Персии ты – Митра, во Фригии – Атис, в Ливии пред властью твоей преклоняются именуя тебя Амоном, в Библосе Финикийском зовут тебя Адонисом, – весь мир почитает тебя, пусть и под разными именами».

Осирис был сыном Солнца (Пра, или Ра), «божественным отпрыском, подобным заре», и в то же время он был воплощением Кнефа, или Агафодемона, доброго духа, и обладал всеми возможными его формами воплощения, физическими и нравственными. В материальной, привычной для людских чувств, форме он воплощал все высшие проявления Жизни, исполненной абсолютного блага, а поэтому возникла необходимость каким-то образом материализовать силу, противоположную ему, которая и превратилась в Сета, Бабиса или Тифона, потому что только таким способом стало возможным отразить влияние сил Зла.

С явлениями своего сельскохозяйственного обихода, по легенде, изобретенного Осирисом, египтяне привычно связывали и высшие истины своей религии. Душа человеческая была для них подобна семени, посеянному в землю, и там, во тьме материального мира, смертная их оболочка ожидала своего возрождения к Источнику Света и Жизни Вечной. Осирис был не только благотворителем живых; он был также Гадесом, Сераписом и Радамантом, правителем умерших. Посему смерть для верующих египтян была всего лишь одной из ипостасей обновления, ведь бог – ее покровитель – был тем же богом, который совершает ежегодное обновление всей живой Природы. Каждое должным образом набальзамированное тело называлось Осирисом и считалось, что после погребения оно воссоединяется с Единым Божеством, или хотя бы в достаточной степени приближается к нему. Ибо когда бог обрел вид человека, дабы принести всем людям благо, вместе с внешней формой он просто не мог не принять все стороны и аспекты земного человеческого бытия. Посему в смерти, как и в жизни, Осирис и Исида походили на людей и являлись их водителями и предшественниками; их гробницы размещались в святилищах верховных богов; и пускай их материальные тела могут быть в Мемфисе или Абидосе, это никак не может повлиять на их нетленную божественную природу: они все равно или озаряют землю в виде дневного и ночного небесных светил или же в мире богов судят бестелесных духов, после смерти приблизившихся к их обители.

Понятие умирающего бога, столь часто встречающееся в мифологиях Востока, о котором мы уже достаточно подробно рассуждали в наставлениях предыдущих градусов, является естественным развитием культа окружающей Природы, истолкованного слишком буквально; ибо для жрецов народов древности Природа, которую смена времен года определенно подвергает видимому разрушению, служила материальным воплощением их богов, которых они, таким образом, наблюдали как в виде единого и неизменного Божества, так и вполне материальных и подверженных изменениям богов. Незримый Правитель Вселенной сосуществовал в их сознании с Его вполне материальными природными проявлениями. Умозрительному Божеству, на существование Которого указывали все происходящие в Природе процессы, поклонялись в ходе аллегорических посвятительных ритуалов. Траур во время Осеннего равноденствия и празднества возвращения весны были распространены практически повсеместно. Фригийцы и пафлагонцы, беотийцы и даже афиняне, – все они в той или иной степени хранили верность этим ритуалам; сириянки горестно оплакивали Таммуза, или Адони, смертельно уязвленного острыми клыками Зимы, наиболее часто воплощавшейся в образе дикого вепря; эти обряды, равно как и обряды Мистерий Атиса и Осириса, определенно были вызваны к жизни ежегодной кажущейся гибелью растительности, когда Солнце, двигаясь по нисходящей орбите, кажется лишенным былой жизнепорождающей силы.

Осирис – это тот же бог, что сирийский Адони, и легенда о его жизни и смерти, которую не имеет смысла здесь повторять, является народной версией священного предания древнеегипетской религии, главным героем которого является Солнце, а моралью – сельскохозяйственный календарь. Заливные долины дельты Нила, обязанные своим плодородием ежегодному разлитию великой реки и окруженные безжизненной пустыней, символизировали для древних народов торжество Жизни посреди царства Смерти. Разливы Нила были для них неразрывно связаны с Солнцем, и поэтому Египет, окруженный солончаковыми пустошами, словно курящийся благовониями алтарь посреди небытия, виделся им женской сущностью, постоянно оплодотворяемой мужским солнечным божеством. Затем брат солнечного бога Тифон, воплощение тьмы, засухи и бесплодия, всем телом бросился в Нил, и тогда Осирис – Благотворитель и Спаситель – погиб на двадцать восьмом году своего славного правления, в семнадцатый день месяца атора (адара), то есть 13 ноября. Другие легенды утверждают, что умер он жарким ранним летом, когда с марта по июль Земля страдала от невыносимого зноя, растительность высыхала, как высыхал, практически совершенно исчезая, и сам Нил. Из мертвых он воскресал, когда Солнце в период солнцестояния возвещало новый разлив и Египет наполнялся радостными песнопениями в ожидании нового урожая. После смерти зимой бог восставал к новой жизни вместе с ранними весенними цветами, и тогда праздновался веселый фестиваль Осириса.

Так и гордость Джамшида, одного из солнечных богов-героев Персии, воплощения солнечного года, была жестоко растерзана Зогаком, тираном Запада. Джамшида рассекли на части рыбьей костью, и немедленно свет над Ираном заволокла мгла. Ганимеда и Адониса смерть также унесла в расцвете сил и красоты; безвременная гибель Лина, оплакивавшаяся в древней Греции, до мелочей напоминала смерть персидского Сиамека, вифинского Гила и египетского Манерона, сына Менеса Вечного. На древнеегипетских пиршествах распевали элегии Манерона, передавая по рукам небольшие изображения его саркофага, дабы никто из их участников не забывал о мимолетности и бренности земного бытия. Прекрасный Мемнон тоже, конечно, ушел на заре своих величия и молодости, и Енох, раннюю смерть которого оплакивали в Иконии, прожил 365 лет, по числу дней солнечного года, – совсем немного, по сравнению с многими тысячами лет, прожитыми предшествовавшими ему патриархами.

История Осириса заново излагается в легендах об Орфее и Дионисе Загревсе, а также, наверное, об Авситре и Пелии, Ясоне и Фиесте, Меликарте и Итисе с Пелопсом. Ио – это та же самая безутешная Исида, она же Ниоба; Рея оплакивает своего рассеченного на куски господина – Гипериона, а также гибель своего сына Гелиоса, утонувшего в Эридане; и коль скоро Аполлон и Дионис бессмертны, будучи богами, значит, в памяти народов они умерли под иными именами – Орфея, Лина или Гиацинта. На Крите каждый имеет возможность посетить гробницу Зевса. Ипполита сопоставляли по божественным свойствам с Аполлоном, и после того, как его, подобно Осирису, растерзали на части, Диана возвратила его к жизни при помощи пеонийских трав, чтобы он затем остался жить в потаенных эгерийских гротах. Зевс оставил Олимп, дабы посетить Эфиопию; Аполлон был в услужении у Адмета; Тесей, Перифей и Геракл, – практически все герои древних мифов обязательно в какой-либо период своей жизни совершали нисхождение в Гадес; Мистерии учили, что природный бог отправлялся в изгнание, и тогда женщины всей Аттики оплакивали его уход и постились, сидя на земле в течение всех Фесмофорий, а беотийцы также оплакивали нисхождение Коры-Прозерпины в мир теней.

Однако древняя мифология не видела противоречия между практически неизбежной смертью божества и его бессмертием. Временный спад активности Сынов Света являлся для древних мифотворцев лишь одним из эпизодов их вечного существования; и точно так же как Вечность для удобства счисления разделяется людьми на дни и годы, так и огненная смерть Фаэтона или Геркулеса просто знаменует начало нового этапа непрерывного и неизменного процесса фениксоподобного возрождения, позволяющего Осирису жить вечно и оставаться собой сквозь бесконечную череду сменяющих друг друга мемфисских Аписов. Каждый год возрождается к новой жизни Адонис, и янтарные слезы, проливаемые Гелиадами по своему безвременно ушедшему брату, превращаются в золотой дождь плодородной надежды на то, что Зевс снова снизойдет с бронзового щита небес в объятия Земли.

Бэл, воплощение и символ Солнца, принадлежал к числу высших богов Сирии, Ассирии и Халдеи, и его изображения можно встретить на монументах эпохи Нимврода; также на него часто ссылаются древнееврейские письменные источники. Он был первым великим природным богом Вавилонии, олицетворявшим силу тепла, энергию жизни и плодородия. Изображался он или в виде Солнца, или восседающим на быке. Практически все детали убранства его великого храма в Вавилоне, как их описывает Геродот, воспроизводятся в несколько уменьшенном виде в иудейских Скинии и Храме. Сходство было бы полным, если бы иудеи сохранили также огромную золотую статую бога в самом центре святилища. Слово «Бэл», или «Ваал», как и слово «Адон», означает «господин», или «хозяин». Он также был верховным богом моавитян, аммонитян и карфагенян, да и вообще всех савеян; галлы также поклонялись Солнцу под именем Беллина, и на многих кельтских памятниках сохранилось имя одного из старших богов местного пантеона – Бела.

Северные предки греков ревностно хранили несколько более мужественный характер своей мифологии по сравнению с женственными образами мифологии Юга, – поэтому в образах Персея, Геркулеса и Митры они собрали воедино и воплотили все качества личности, которые более всего ценили в человеке.

Наверное, нет на Земле такого народа, чья ранняя мифология не могла бы похвастаться неким персонажем, добродетели и слабости, жизнь и смерть которого не отражали бы годовой цикл перемещений Солнца по небосклону. Свой Геркулес был у кельтов, тевтонцев, скифов, этрусков и лидийцев, – и легенды всех этих народов несомненно легли в основание соответствующего греческого мифологического свода. Геродот обнаружил, что имя Геркулеса издавна было знакомо в Египте и вообще среди народов Востока, причем изначально это имя принадлежало гораздо более величественной и удаленной от Земли личности, чем известный практически любому современному человеку сын Алкмены. Исторические источники сообщают, что храм Геркулеса в Тире был построен за 2 300 лет до времен Геродота; и Геркулес, чье греческое имя было, как считалось, финикийского происхождения и означало «Замыкатель цепи», то есть «обходящий Землю кругом», был покровителем и наставником мореходов, которые распространили культ поклонения ему и возвели ему жертвенники по всему Средиземноморью, от берега до берега, до самой западной окраины этого региона, где «Аркалей», по легенде, возвел город Гадес, в котором горел вечный огонь в его честь. Он являлся прямым потомком Персея, светлого сына тьмы, зачатого в подземном медном гроте; он является тем же богом, что персидский Митра, воздвигший своих львов над вратами Микен и обративший меч Джамшида на Запад, против Горгон. В Зенд-Авесте Митра описывается как «могучий герой, быстрый бегун, от чьего острого глаза не ускользнет ничто, в чьих руках палица, которой он поразит Даруда».

Геркулес Нерожденный (Hercules Ingeniculus), держащий в руке палицу и, преклонив одно колено, попирающий ногой голову Змея, был, подобно Прометею и Танталу, одним из воплощений борющегося, то победоносного, то побежденного Солнца. Подвиги Геракла-всего лишь отражение победоносной силы Солнца, постоянно горделиво заявляющей о себе. На далеком Севере, в земле гипербореев, он, сняв львиную шкуру с плеч, улегся спать и потерял лошадей своей колесницы. С тех пор эта северная земля, обитель холода и грусти, «земля смерти и воскресения Адониса» – Кавказский хребет, чьи вершины столь высоки, что кажется (как и глядя на гору Меру в Индии), что годовой цикл обращения Солнца вокруг Земли начинается и заканчивается именно над ними, – превратилась в воображении древних греков в последний предел бытия, в обитель зимы и разрушения, вершину воображаемой арки, соединяющей верхний и нижний миры, а посему закономерно, что именно эти горы были избраны местом вечного наказания Прометея. Дщери Израилевы, оплакивавшие Таммуза, как пишет Иезекииль, сидели на земле, обратясь лицом к северу и ожидая, что он возвратится к ним именно оттуда. Происходило это именно в то время, когда гипербореи оплакивали исчезновение Кибелы и солнечного бога, а Фригия, лишившись своих богов, страдала от повального голодомора. Делос и Дельфы ожидали возвращения Аполлона из земли гипербореев, а Геркулес именно оттуда принес на Олимп первый оливковый побег. Для всех масонов Север во все времена был символом тьмы, и из всех великих светочей ложи ни один не помещается на Севере.

Митра, бог, порожденный камнем (?????????? – Петроген), возвещал возвращение весны, до поры скованной, как Прометей, и заключенной в темную и холодную пещеру Зимы. Традиционный у древних персов вечный огонь на скале символизировал именно этого порожденного скалой бога в священнейшем его святилище, а погребальный костер Геркулеса символизировал Солнце, умирающее на пике славы за западными горными склонами. Однако несмотря на то что бренные, плотские воплощения богов могут умирать, вечная и беспредельная их сила продолжает существовать, царить и даровать всему окружающему избавление и освобождение. Неотъемлемым свойством титанов полагали их неизменное воскресение после каждого падения, ибо вслед за периодом упадка во всей Природе неизменно следует новый рассвет, и оба эти процесса управляются силой, проистекающей из одного Источника.

«Бог, – пишет Максим Тирский, – не собирался избавлять Своего Сына (Геркулеса) от каких бы то ни было бед и напастей мира людей. Фиванский аналог Юпитера также настрадался и натерпелся бед в земной жизни. Достойно преодолев все препятствия на своем земном пути, он неопровержимо доказал свое право на обладание Небесами. Жизнь его была постоянной борьбой. Он не выстоял в схватке с Тифоном в пустыне, и в начале осеннего сезона [cum longae redit hora noctis¹] сошел в Гадес, ведомый Минервой. Онумер, но сначала успел испросить право на посвящение у Евмолпа, дабы должными религиозными обрядами сопроводить этот переход. Уже в Гадесе он спас Тесея и убрал камень, под которым был заточен Аскалаф, воскресил бескровных духов и вытащил на свет стража царства теней ужасного Кербера, по праву считавшегося непобедимым в силу того, что являлся символическим воплощением самого Времени; он разорвал цепи смерти (ибо Бузирис есть смерть во плоти) и, исполненный той же славы, в лучах которой сошел во гроб, был, завершив все свои труды, снова принят Небесами, чтобы навечно остаться в его мирных чертогах, одесную Зевса, в обители вечной молодости».

Одина, по свидетельству историков, германцы в древности почитали под двенадцатью различными именами, и еще под 114 именами – окрестные народы. Это скандинавский Аполлон, и, по Волюспе, ему судьбой предначертано побороть гигантского Змея. И как только это произойдет, Солнце исчезнет, суша будет размыта водой мирового океана, звезды погаснут, и вся Природа погибнет, чтобы воскреснуть вновь. Из водных глубин поднимется новый зеленый мир, где никто ничего не сеял, взойдут обильные урожаи, и зла не будет в этом мире никогда.

Вольная фантазия древних, соткавшая причудливую паутину мифов и легенд, была освящена глубокой внутренней верой. В отличие от современного образа социального мышления, она не строила себе утлого храма заимствованных извне религиозных понятий, все пребывающее вне стен которого видится нечистым и грубым. Воображение, разум и религия пользовались одним и тем же символическим аппаратом, и все символы тех времен были исполнены глубочайшего смысла – его нужно только тщательно искать и находить. В те времена люди не строили измышлений на голом месте, подобно нам, загнанным в узкие границы современных философских понятий и теорий, которые мешают нам адекватно воспринимать мудрость древних. В истолковании творений фантазии следует руководствоваться не столько холодным рассудком, сколько своей собственной фантазией, ведь большинство противоречий современной философии проистекают от неверного толкования разными людьми древнейших символов.

Для народов древности Земля была центром Вселенной. Для них не существовало никаких иных миров, населенных одушевленными существами, которые могли бы поспорить с землянами в правах на заботу и опеку Бога. Для них мир был неохватной, даже непостижимой по размерам плоскостью, и Солнце, Луна и звезды вращались вокруг нее, даруя ей свет. Поклонение Солнцу лежало в основе всех религиозных культов древности. Свет и тепло для древних были великими таинствами Природы, – таковыми они остаются и для нас. Солнце возвещало день, отсутствие Солнца – ночь; когда Солнце двигалось на север, наступали весна и лето; а когда оно направлялось на юг, начиналась осень, потом зима, и во всем мире устанавливалось царство холода, долгих ночей и всеобщей тьмы… Своей властью Солнце заставляло листья появляться на ветвях деревьев, урожай – зреть, реки – регулярно разливаться. Поэтому Солнце не могло не стать для древних народов самым важным и самым интересным объектом наблюдений во всей материальной Вселенной. Для них оно было изначальным внутренним огнем их материальных тел, огнем самой Природы. Источник света, тепла и пламени, оно было для них первопричиной всего сущего, ибо без него невозможным становится любое движение, любое существование в любой форме. Оно было для них титаническим, неделимым, бессмертным и вездесущим. Нужду в его свете, тепле, в его животворящей энергии во все времена испытывали все люди без исключения; и не было для них ничего страшнее его отсутствия на небосклоне. Его благотворное влияние на все жизненные процессы привело к отождествлению его с Перво-принципом Добра; Брахма индийцев, Митра персов, Атум, Амон, Пта и Осирис египтян, Бэл халдеев, Адонай финикиян, Адонис и Аполлон греков стали, таким образом, человеческими воплощениями Солнца, жизнеутверждающего принципа, плодородия и неизменных упадка и возрождения материальной Природы.

Точно так же они воплощали вечную борьбу между Первопринципами Добра и Зла, между жизнью и смертью, разрушением и возрождением; эта борьба воспроизводилась в виде аллегорических притч и поэтических легенд, неизменно описывающих годовой цикл движения Солнца: опускаясь в Южное полушарие, оно становилось героем, терпящим поражение от сил тьмы или гениев Зла и умерщвляемым ими, но затем, когда Солнце возвращалось в Северное полушарие, легендарный герой воскресал и побеждал всех врагов. Эти смерть и воскресение также определенно отражали постоянную смену дня и ночи, смерть как неотъемлемое свойство жизни и жизнь как последствие смерти, – повсюду древние склонны были видеть борьбу двух Первопринципов, правящих миром. Это противоборство они описывали поэтическим языком преданий и легенд, в которые искусно вплетали описание всех астрономических явлений, которые предшествовали, сопутствовали или следовали за перемещениями Солнца, например смены времен года, разливов рек и засух. Так и появились на свет причудливые и крайне разнообразные описания противостояния Тифона и Осириса, Геркулеса и Юноны, титанов и Юпитера, Ормузда и Аримана, восставших ангелов и Бога, гениев Добра и Зла, а также множество иных подобных сказаний не только Азии, но и Северной Европы, и даже мексиканцев и перуанцев Нового Света; скорее всего, по миру их разносили финикийские путешественники, познакомившие мир с культурой и цивилизацией вообще. Скифы оплакивали гибель Акмона, персы – Зогака, побежденного Феридоном, индуисты – Суры-Парамы, умерщвленного Супрой-Муни, а скандинавы – Бальдура, растерзанного на куски слепым Хёдом.

Древние люди точно так же осознавали беспредельность пространства, как мы сейчас. Вообще первыми двумя великими изначальными идеями были идеи беспредельного пространства и безначального, бесконечного времени. Человек не способен осознать, каким образом вещи сочетаются с вещами в мире и как одно событие нанизывается на ту же нить, что другое. Всегда в мозгу человека присутствует мысль о том, что сколь долго ни прибавлять массу к массе, вещь к вещи, все равно за пределами всех вещей, сложенных вместе, будет оставаться огромное пустое пространство, и пространство это бесконечно. Точно то же самое можно сказать и о нанизываемых на одну нить событиях и беспредельном времени, потому что помимо всех сведенных воедино событий существует и непостижимо огромное, ничем не ограниченное пустое время, не заполненное событиями.

Древние осознавали, что в этом незаполненном пространстве нет ни света, ни тепла. Они чувствовали то, что мы теперь знаем, исходя из научных исследований, а именно, что там царит абсолютная непроницаемая тьма и такой холод, какой мы, в сущности, не в силах представить себе. Они полагали, что именно в эту холодную пустоту нисходят Солнце, Луна и звезды, огибая горизонт на Западе. Тьма была для них символом зла, она внушала им безотчетный смертельный ужас. Она была для них воплощением Первопринципа Зла, его порождением. Стоило Солнцу начать склоняться к Югу, в сторону пустоты и тьмы, сердца их наполнялись страхом, а когда после Зимнего солнцестояния оно снова начинало путь к Северу, они радовались и праздновали это счастливое событие, и повторяли празднества в день Летнего солнцестояния, когда Солнце улыбалось им на пике своей славы. С тех пор эти дни празднуют практически без исключения все цивилизованные народы Земли. Христианская церковь сделала эти дни своими престольными праздниками – днями двоих Святых Иоаннов, – и масонство торжественно отмечает оба эти дня.

Мы, для кого вся величественная Вселенная успела превратиться в гигантскую машину якобы лишенную единой великой Души, просто своего рода часовой механизм, хотя и невообразимых размеров, но все равно далекий от бесконечности, который мы способны – пусть только отчасти – воспроизвести своими слабыми силами; мы, измерившие размеры вещей и расстояния между ними, изучившие притяжение Земли и вычислившие орбиты движения Луны и планет; мы, кому ведомы расстояние от Земли до Солнца и размеры последнего; мы, высчитавшие расстояния до неизмеримо удаленных от нас звезд и траектории мимолетных комет в необъятном Космосе, открывшие, что звезды суть такие же солнца, как наше Солнце, что они также, как наше Солнце, окружены целыми мирами неведомых нам планет, что все миры управляются едиными и совершенными законами и внешними высшими силами, центробежными и центростремительными; мы, при помощи телескопов очертившие границы галактик, туманностей и звездных скоплений, открывшие новые, ранее не известные планеты, сначала вычислив их посредством наблюдения за общими для всей Вселенной процессами силового взаимодействия, узнавшие, что все они: и Юпитер, и Венера, и огненный Марс, и все остальные планеты, и сияющая мягким светом вечно меняющаяся Луна, – все они представляют собой лишь матовые, темные и тусклые шары, подобно Земле, а не скопления небесного духовного света или живого сияющего пламени; мы, подсчитавшие горы и впадины на лунной поверхности при помощи линз, которые позволили бы нам в подробностях рассмотреть отсюда Храм Царя Соломона во всем великолепии его, если бы он все еще стоял на своем месте; мы, более не считающие, что звезды способны влиять на наши судьбы, подсчитавшие сроки солнечных и лунных затмений на десятки тысяч лет вперед и назад и научившиеся предсказывать их наступление; мы, обладающие значительно более обширными и глобальными знаниями о Великом Строителе Вселенной, но при этом гораздо более приземленным, чем у древних, механистическим представлением о Вселенной, – мы не способны составить даже самое отдаленное представление, которое не являлось бы плодом нашего воображения, об этих великих, древних, простодушных детях Природы и о том, что они чувствовали, взирая на небесные воинства звезд, на заснеженные склоны Гималаев, бескрайние долины древней Халдеи, пустыни Мидии и Персии или на берега величественного и исполненного непроницаемой тайны Нила. Вселенная для них была живой и исполненной таинственных, непостижимых сил и влияний. Для них она была отнюдь не машиной, не механизмом, а гигантским живым существом, точнее совокупностью живых существ, дружественных или враждебных человеку. Всё для них было тайной и чудом, и звезды над головой говорили с ними чуть ли не человеческим голосом. Юпитер, источающий умиротворяющее спокойное сияние, считался властелином небесных воинств; Венера любяще взирала на Землю и благословляла ее; Марс пурпурными языками пламени грозил войной и прочими напастями; холодный и мрачный Сатурн внушал людям страх и отвращение. Неизменно изменчивая Луна, постоянная и верная спутница Солнца, была для них одним сплошным чудом, а само Солнце – зримой эмблемой творческой жизнепорождающей силы. Земля для них была огромной плоскостью, над которой шествовали Солнце, Луна, планеты и звезды – ее слуги, обязанность которых состояла в том лишь, чтобы светить. Одни звезды были для древних благими вестниками весны, периода цветения и плодоношения, верными стражами, возвещающими периоды разлива рек, засухи или бурь и дождей; другие же были вестниками злыми, и считалось, что Злом они порождены и зло несут человеку. Затмения Солнца и Луны они считали временными победами сил зла в силу неведомых, сверхъестественных причин. Регулярное обращение звезд, восходы Арктура, Ориона, Сириуса, Плеяд, Альдебарана, перемещения Солнца по небу были для них не механическими, а осмысленными и одушевленными процессами. Ничего удивительного поэтому нет в том, что астрономия вскоре стала главнейшей из наук и постигшие ее в совершенстве становились правителями народов, что величественнейшие памятники мирового зодчества: египетские пирамиды, Вавилонская башня и прочие подобные высотные сооружения древней Азии, – строились именно в целях наблюдения за небом. Ничего удивительного нет также и в том, что древние народы в своей детской простоте поклонялись свету, Солнцу, планетам и звездам, создавали их человеческие образы и ревностно веровали во все сочиненные об их приключениях истории. В то время способность человека верить была совершенно ничем не ограничена, – как, впрочем, и в наше время, и всегда, в прошлом, настоящем и будущем.

Если сохранять верность литературно-исторической традиции, античность представляется каким-то непроницаемо темным ужасным хаосом, все великие мудрецы этого периода видятся лишенными своего величия, как, впрочем, и масонство, и первооткрыватели и носители его великих истин. Но стоит истолковать различные аллегории той эпохи – и излагаемые в них в завуалированной форме факты перестают казаться абсурдными, а события – обладающими узкоместным значением; они превращаются в уроки мудрости для человечества в целом. И ни у кого из посвятивших определенное время их изучению не возникает сомнений, что проистекают они из единого источника.

Глубоко заблуждается, однако, тот, кто полагает, что коль скоро все притчи и мифы народов древности основаны на тех или иных астрономических процессах и явлениях или имеют к ним отношение, коль скоро все языческие божества – это просто некие более или менее материальные образы, просто имена, под которыми разные народы почитали Солнце, звезды, планеты, знаки Зодиака, стихии, природные силы и всю вообще Вселенскую Природу, – значит, древние поклонялись звездам или каким-то иным материальным объектам, обладавшим, по их мнению, определенными реальными или воображаемыми силами или влиянием на судьбы людей и человечества в целом.

Всегда, во все времена и у всех народов, даже в отдаленнейшей древности, которой способны достигнуть яркий свет науки или призрачные отблески традиции, мы видим превыше всех богов, являющихся воплощениями небесных светил и стихий или единой Вселенской Природы, Верховного Единого Бога, от Которого проистекают (эманируют) или Которым творятся все прочие божества. Превыше бога Времени Гора, богини Земли или Луны Исиды, солнечного бога Осириса египтяне ставили Амона, бога Природы; а превыше Амона был для них Беспредельный и Непостижимый Бог Атум. Брахман – молчаливый, самосозерцающий изначальный единый Бог, в соответствии с верованиями индуизма, породил Брахму, Вишну и Шиву. Превыше Зевса и прежде него существовал Крон, или Уран. Превыше Элохимов был великий единый бог всей Природы Эл, а превыше Эла – Высшее Абстрактное Бытие –  – Сущий, Который Был, Есть и Пребудет. Превыше всех персидских божеств было Беспредельное Время – Зерван-Ахерон, а превыше Одина и Тора – Великий Единый скандинавский Бог Альфадир.

Верование во Вселенскую Природу как в бога слишком схоже с религиозным поклонением Мировой Душе, чтобы являться врожденной верой какого-либо грубого первобытного племени. Представление о Природе как о едином целом, несмотря на все множество и многообразие составляющих ее явлений и процессов, для своей выработки требует опыта и способности к логическому обобщению, которыми определенно не обладали первобытные племена, – ведь это представление находится всего в одном шаге от осознания понятия Мировой Души.

Вначале у человека было Слово, и Слово было от Бога, и живая Сила, сообщенная человеку этим Словом и через Него, породила Свет его бытия.

Бог сотворил человека по образу и подобию Своему. Путем многочисленных последовательных геологических преобразований приспособив Землю к обитанию человека на ее поверхности, Он сотворил его и поместил в той части Азии, которую все народы древности единогласно признавали колыбелью человеческого рода и откуда впоследствии люди расселились вплоть до Индии, Китая, Египта, Персии, Аравии и Финикии. Он сообщил человеку понимание природы его Творца, иначе говоря, основы изначальной, примитивной, простой и истинной религии. Отличительные черты и совершенство перволюдей, их предназначение в жизни и истинная их природа были определены тем, что они являлись образами и подобиями Господними. Он запечатлел Свой образ в душе первых людей. Образ этот пребывал в душе как каждого конкретного человека, так и человечества в целом, но он варьировался от человека к человеку, со временем изменялся и искажался, однако все страницы древней истории буквально испещрены полустертыми, но все еще достаточно отчетливо различимыми литерами Божественного Имени; любой мыслящий человек способен открыть еще не до конца стершиеся эти буквы в собственной душе, если только даст себе труд поискать их.

В священных религиозных традициях практически всех народов древности можно обнаружить сокрытые следы и рассеянные повсюду приметы изначального Откровения человеческому роду, изначального Слова Божественной Истины; если изучать эти следы в отрыве от контекста, они представляются бессмысленными осколками некогда единого целого, таинственными знаками, не подлежащими толкованию, своего рода фрагментами старинной скрижали, вроде скрижалей Моисея или дворцовых мозаик эпохи Нимврода, много веков назад украшавших портал величественного духовного здания. В ходе постоянного и печально неизменного вырождения человечества изначальное слово Откровения подвергалось постоянным искажениям, в него добавляли что-то новое, зачастую ошибочное, его скрывали под пеленами бесчисленных и многообразных выдумок, при изложении его нещадно путали и изменяли до полной неузнаваемости, – и все равно при пристальном и непредвзятом изучении язычества нам раскрываются многие истины этого изначального Откровения.

Ибо древнее язычество, как бы то ни было, основывалось все же на Божественной Истине; и если нам удалось бы разграничить чистые порывы к изучению Природы и простых ее символов, составляющие основу языческого вероучения, с одной стороны, и все заблуждения и позднейшие наслоения привнесенных ошибок и суеверий, с другой стороны, – эти первые потаенные свидетельства врожденного Знания перволюдей оказались бы пребывающими в абсолютном согласии с истинным и верным знанием, они предстанут перед нами чистой, последовательной и совершенной философией свободной мысли.

Сразу после акта Творения в душе человеческой началась вечная непримиримая борьба между Божественной Волей и волей природной. Каин умертвил брата своего Авеля и удалился в те края, где жили неверные, то есть люди, по собственной доброй воле отвергнувшие Истину Бога Единого. Потомки сынов Единого Отца впоследствии брали себе в жены дочерей потомков Каина; и в памяти всех народов с тех пор хранится воспоминание об этом древнейшем разделении рода человеческого на верных и неверных, нашедшее, пусть и в значительной степени искаженное, отражение в разнообразных преданиях о розни и войне богов и титанов, или гигантов. Впоследствии произошло новое разделение человечества, в результате которого только сынам Сифа удалось сберечь истинные и изначальные религию и науку, которые они передали своим потомкам в форме таинственных символов, покрывающих возведенные ими каменные монументы; действительно, многие народы до сих пор отлично сохранили воспоминания о древних знаниях, запечатленных на колоннах Еноха и Сифа.

Затем мир впал в язычество, в идолопоклонство и утратил изначальные счастье и величие, однако все народы сохранили в памяти поколений воспоминания об изначальном счастливом состоянии, и поэты, которых можно назвать единственными профессиональными историками того времени, помогали своим народам хранить эти воспоминания, слагая песни о прошлых веках человечества – Золотом, Серебряном, Бронзовом и Железном.

На протяжении многих веков древняя религиозная традиция шла своим собственным путем практически у каждого из цивилизованных народов, и различные ручьи новых верований, проистекавшие из одного истинного Источника, неуклонно текли вниз: некоторые из них напитали живительной влагой веры благодатные земли плодородия и жизни; другие же вскоре иссохли, исчезли из виду среди солончаков и пустынь людских суеверий.

После того как изначальное, внутреннее Слово Божье, в начале времен сообщенное Им Самим человеку, совершенно исчезло; когда разорвалась связь человека с его Творцом, – даже сам язык человеческий оказался подвержен путанице и смешению. Простая Божественная Истина оказалась погребенной под многочисленными слоями позднейших выдумок и невразумительных символов, наконец представ перед новыми желающими ее познать причудливым нагромождением духовных фантомов.

Ибо так неизменно бывает со всяким видом идолопоклонства: нечто, изначально служившее всего лишь символом, эмблемой некоего возвышенного принципа, некоей идеи, постепенно отождествляется с самим этим принципом и даже замещает его, само по себе становясь объектом религиозного поклонения, а затем приходят новые заблуждения, новые символы – и язычество приобретает все более низменные и абсурдные формы. Народы древности многие знания обрели из Первоисточника священной традиции; однако чванная гордыня, являющаяся, к сожалению, неотъемлемой чертой человеческого рода, со временем привела их к стремлению выдавать эти крупицы истинного Знания за свое собственное достижение и безраздельную свою собственность; таким образом они стремились возвыситься в глазах окружающих, присвоить себе большую значительность, нежели они заслуживали, представляя себя особыми избранниками Господними, единственным народом, который Он счел достойным того, чтобы передать ему Свои истины на сохранение. Дабы сделать эти крупицы истины недоступными более ни для кого, оставить их за собой, эти люди принялись скрывать их под пеленой многоуровневых символов, причудливых аллегорий, притч, понятных одним лишь им самим. Таким образом, вместо того чтобы хранить изначальное знание в его первозданной простоте и высшем величии чистоты, они изуродовали его поэтизированными украшениями, превратив в нагромождение, на первый взгляд, бессмысленных сказок, которые раскрывают истинное свое содержание только при пристальном и беспристрастном анализе.

В груди человека постоянно происходит борьба враждующих между собой сил; это наследие изначального Откровения, дарованного ему Богом в виде абсолютной Истины; противостоят ей заблуждения, заставляющие человека отвратить взор свой от Бога и устремить его на Природу. Полученные в результате откровения низких «истин», являющихся, по сути, заблуждениями, ведут человечество к созданию ложных верований и религиозных традиций, которые растут, множатся и процветают, достигая огромного влияния на людей, славы и высокого социального статуса, в то время как сама Божественная Истина более не охраняется с должным рвением в древних чистоте и величии. Это в той или иной степени рано или поздно начинало происходить во всех странах древнего мира, но в особенности в Индии, Халдее, Аравии, Персии и Египте; обладая живым воображением и несомненно чутким чувственным восприятием Природы, народы этих стран первыми осуществили вышеперечисленные религиозные преобразования. Небесная твердь, как они отлично видели невооруженным глазом, несла на себе многочисленные сияющие созвездия, и на древнего человека они производили несомненно гораздо большее впечатление, чем на человека современного.

Среди китайцев, простого, патриархального и замкнутого народа, язычество в течение долгого времени не прививалось. Письмо они изобрели в течение жизни третьего или четвертого поколения после Потопа, а поэтому им удалось сохранить для потомков неискаженными многие аспекты первичного Откровения; их учения характеризуются меньшим количеством суеверий и позднейших наслоений, чем те фрагменты изначального знания, которые сумели сохранить другие народы. Китайцы были одним из народов, стоявших у истоков священной традиции человечества; некоторые отрывки их священных писаний содержат весьма интересные толкования священных истин и Слова изначального откровения, наследия мысли, внушающей нам неизменное почтение.

А вот у других древних народов неуправляемое и неразумное стремление к самостоятельному познанию и слепое языческое поклонение Природе вскоре заставили людей оставить веру в Бога Всемогущего, уйти в сторону от понимания, или исказить понимание Вечного Вселенского Духа. Великие природные силы и стихии и жизненный Первопринцип зарождения и сохранения жизни во многих поколениях, затем небесные духи и воинства, сиятельные легионы звезд, величественное Солнце и постоянно меняющаяся Луна (которые люди считали в древности отнюдь не шарами из космического света и огня, а живыми, одушевленными существами, обладающими таким же предназначением и такой же судьбой, что и человек), затем гении и духи-хранители, затем души умерших, – всем им поочередно оказывались религиозные почести. Животные, некогда служившие эмблемами зодиакальных созвездий, почитавшиеся исключительно как их символы, вскоре стали почитаться уже в качестве самостоятельных богов; Небо, Земля и природные процессы на ней обрели воплощение в человеческом облике; особые персонажи были выдуманы для того, чтобы как-то объяснить происхождение письменности, наук и некоторых других известных в то время осколков изначальной религиозной мудрости; также объектами религиозного поклонения со временем стали Первопринципы Добра и Зла, – но несмотря на все это, повсюду в религиях древнего языческого мира мы видим всепроникающие серебряные нити изначального Откровения.

Чем больше изучаешь старинные писания Востока, тем больше получаешь подтверждений того, что они происходят из одного первоисточника. Восточный и южный склоны Паропамиза, или Гиндукуша, населяли родственные иранские народы, схожие религиями, обычаями и языками. Подавляющее большинство древнейших иранских и персидских божеств были символическими образами небесного Света, и долгом их повсеместно считалась постоянная борьба с силами Зимы, холода, бури и мрака. Религия обоих народов, в сущности, была поклонением окружающей природе, особенно ее проявлений в свете и огне; и сходство между их религиями слишком разительно, чтобы быть простым совпадением. Слово «дэва», то есть «бог», происходит от корня «див» – «светить». Индра, подобно Ормузду (Ахура-Мазде) – это сияющая небесная твердь; индийское слово «сура», или «сурья» – «небесный», древнее индуистское имя Солнца – в Зенд-Авесте приобретает вид «хуаре», что также означает «солнце»; от него же происходят имена Хур и Хоршид, или Кораш. Зендскими и мидийскими божествами являются также Уша и Митра; семерых Амешаспента – Священных Бессмертных Зенд-Авесты – вполне можно отождествить с семерыми ведическими Риши – звездными богами, или созвездием Большой Медведицы. Зороастризм, равно как и буддизм, был нововведением по отношению к древней вере, а поэтому между религиями браминов и парсов и сейчас можно обнаружить как сходные черты, так и следы древнего разделения, даже былой вражды. Изначальная религия поклонения Природе, в которой сочетались понятия Вселенского Божественного Присутствия и непрерывности действия, приобретала в своем развитии различные формы вследствие определенных различий, существующих между складом ума индийцев и персов.

Древние пастухи Пенджаба, тогда именовавшегося Семиречьем, чьей вдохновенной свыше мудрости (Беда) мы обязаны, наверное, первыми в истории религиозными писаниями на человеческом языке, изображали в виде людей природные силы, которым поклонялись. Первым в ряду их богов стоял Индра, бог голубой, или блистающей, тверди, также именуемый Дэвапита – Отец дэвов стхийных сил, измеривший окружность небес и заложивший основание Земли; Варуна – «Всепроникающий, или Вездесущий» – обитал также повсеместно, в воздухе, воде, в ночи и дне, во всем пространстве между небом и Землей; великим посредником между богами и людьми являлся Агни, бог огня, обитавший как в огне приносимых ему жертв, так и в семейном очаге, и в блеске молнии; Уша, или Заря, по утрам призывала богов к ежедневной трапезе опьяняющей сомой жертвоприношений всей Природы, лишь утлое символическое подобие которой способен создать жрец из доступных ему земных плодов и веществ. Далее шли разнообразные солнечные боги: Адитья, или воплощенные солнечные свойства, Небесный Сурья, Прародитель Савитри, Кормилец Пашан, Счастливый Бага, Друг Митра.

Творение Предвечным Богом материального мира представлялось ими в форме брачного союза, и первой Его эманацией была Вселенская Мать, как считалось, существовавшая внутри него в течение всей Вечности, или, выражаясь метафорически, бывшая его сестрой и супругой. Так Вселенская Мать стала матерью древнеиндийской Троицы, то есть того же Всевышнего Бога, воплощенного в трех Его высших Свойствах – Творении, Сохранении и Переходе, или Возрождении.

Наиболее распространенными, в силу наибольшей доступности для человеческого понимания, воплощениями Вишну – Хранителя Мира – были последовательно возникающие аватары, или исторические образы божества, пересекающего границы таинственной непостижимости своей природы, дабы раскрыть себя своим творениям в критические периоды истории тварного мира, в начале каждой новой эпохи, привносящей в мир новые истины и новый порядок. Борясь с силами зла в различных природных сферах и в разное время, Бог, пусть и приобретая разнообразные формы выражения, остается по сути одним и тем же, будь то Его проявления в полезных сельскохозяйственных или общественных преобразованиях, в победах над враждебными верованиями, или в природных процессах, оставляющих следы в традиционной религии или космогонических теориях. Как Рама, эпический герой, вооруженный палицей, мечом и луком со стрелами, прототип Геркулеса и Митры, он, подобно древним иудейским патриархам, борется с силами тьмы и зла; как Кришна-Говинда, божественный пастух, он является вестником мира, покоряющим мир музыкой и любовью. Даже принимая вид человека, он никогда не утрачивает своей Божественной природы, не перестает быть Верховным Божеством. «Глупец, – говорит он в «Бхагавадгите», – незнакомый с Моей возвышенной сущностью, презирает Меня в Моей человеческой форме, а люди великого ума, просвещенные Божественным Принципом, пребывающим в их душах, признают Меня предвечным и пребывающим вне и превыше всех вещей, и служат Мне всем сердцем:, безраздельно». И далее: «Не все признают Меня, ибо сверхъестественная Божественная сила сокрыта внутри Меня; Мне же ведомо все в прошлом, настоящем и будущем; Я существовал прежде Вайвасвата Ману. Я Бог Всевышний, Творец Мира, Предвечный Пуруша [Мир Людей, или Мировой гений]. И пусть Я, по Своей природе, свободен от тенет рождения и смерти, и Я – Господь всего сотворенного в мире, все равно стоит лишь добродетели ослабнуть в мире и греху и несправедливости – воцариться в нем, Я воплощаюсь здесь и открываю Себя из века в век, дабы даровать спасение праведным, уничтожить виновных и возвратить уверенность поступи добродетели. Тот, кто признает Меня таковым, не войдет в другую материальную форму, покинув форму нынешнюю, ибо он войдет в Меня; и многие из тех, кто уверовал в Меня, уже вошел в Меня, очистившись силою мудрости. Я помогаю ходящим Моими путями и служащим Мне».

Брахма, агент Творения, приносит себя в жертву, нисходя в материальный мир в материальных же формах для исполнения своего предназначения, и его легендарная история переплетается с историей Вселенной. Таким образом, пусть и сохраняя духовное единство с Верховным Божеством, Господом всего тварного мира (Праджапати), он также разделяет несовершенство и испорченность более низменной природы; претворяясь в разнообразные бренные формы он, по легенде, подобно греческому Урану, совершает духовное грехопадение. Он соединяет в себе две личности, бесформенную и обладающую формой, бессмертную и смертную, бытие и небытие, движение и покой. Как воплощенный Разум, или Слово, он передал человеку то, что было сообщено ему Предвечным, ибо он есть как Душа Вселенной, так и Тело, в котором воплощается Божественное Слово, начертанное в нем духовными буквами, власть толковать которые дарована любому освобожденному духу.

Основополагающий принцип религии индуизма состоял исключительно в вере в Единого Бога, бессмертие души и вознаграждение или наказание в загробном мире. Понятия браминов о нравственности включали в себя обязательство и необходимость практиковать добродетели ради обретения счастья, насколько оно возможно в этом преходящем мире: от счастья в этом мире, в соответствии с религиозными представлениями древних индийцев, зависело их счастье и в мире загробном.

Кроме веры в переселение душ, доктрины их религиозной концепции можно свести к следующим нескольким основным положениям:

Существует Единый Бог, творец и прародитель всех вещей в этом мире, которые должны в конце времен возвратиться к Нему. Его именуют Вселенской Предвечной Сутью, существовавшей всегда и существующей вечно, оживляющей и одухотворяющей все вещи, Вездесущим Управителем и Движителем небесных тел по путям, Им предначертанным.

Первопринцип Добра обладает тройственной природой, включая в себя Творение, Сохранение и Обновление через смерть и воскресение.

В силу необходимости, существует также и Первопринцип Зла, занятый постоянным препятствованием благим начинаниям Перво-принципа Добра. Оба Первопринципа совершают действия через девата, или низших, подчиненных духов, которым доверена власть над различными происходящими в Природе процессами.

А также в свое религиозное учение они включали следующее положение: «В Вечности всегда существовало одно-единственное великое и непостижимое Существо. Все сущее и мы сами суть Его частицы. Душа, ум и разум, богов, людей и всех мыслящих существ суть отчужденные частицы Мировой Души, к которой в назначенное время им предназначено возвратиться. Однако разум бренных существ испытывает на себе постоянное влияние непрерывной цепи иллюзий, которые они привыкли считать реальностью и которые будут оставаться для них таковыми пока они не возвратятся к источнику изначальной Истины. Из всех этих иллюзий первой и основной является личность, то есть индивидуальность. Под ее влиянием отчужденная от своего истока душа утрачивает знание собственных природы, происхождения и предназначения. Она начинает считать себя самостоятельным существом, а не искрой Божества, не звеном единой гигантской цепи, не неизмеримо малой, но незаменимой частицей единого великого целого».

Любовь древних индийцев к поэзии и их творческое мышление заставили их придавать человеческий облик определенным свойствам Бога, видимо, с той целью, чтобы облегчить их осознание людям приземленным и низменным, для которых совершенно непостижима была идея неописуемого, непознаваемого, незримого Бога; с этой целью они создали образы Брахмы, Вишну и Шивы, или Ишвары. Эти три бога воплощались в различных формах, однако нигде нельзя обнаружить какую-либо материальную эмблему, или символ, Бримы, или Брахмы Всесильного. Индийцы полагали, что бытие Верховного Правителя Вселенной пребывает вне сферы человеческого понимания. Они думали, что всякое существо, наделенное мышлением, просто не может в силу этого не обладать знанием о Боге как Первопричине бытия; в то же время попытки осознать Божественное Бытие и хотя бы отчасти истолковать его в понятиях нашего собственного бытия они считали не только смешными, но и в высшей степени святотатственными.

Следующий отрывок из одной из их священных книг позволяет судить об основах вероучения их религии: «Один лишь Верховный Правитель пронизывает Своим присутствием всю Вселенную, каждый мир во вселенском природном цикле… Существует единый Верховный Дух, дух нерушимый, который быстрее мысли человека. Верховный Дух перемещается, куда пожелает; он одновременно далек от нас и близок; он пронизывает всю систему миров, но и пребывает далеко вне нее. Человек, полагающий все формы бытия в мире равно существующими во Вселенском Духе, а Вселенский Дух – пронизывающим все формы бытия в мире, никогда не будет презирать ни одно живое существо… Все одухотворенные существа своей природой едины со Вселенским Духом… Чистая просвещенная душа приобретает сияющую форму, сменяющую грубое материальное тело, лишается отверстий, вен и сухожилий, очищается от вины и грехов; она сама превращается в луч Вселенского Духа, которому ведомы прошлое и будущее, который пронизывает все бытие, который существует вне причин и следствий, но сам по себе, сотворивший все вещи такими, какие они есть, в незапамятные времена. Этот всепроникающий Дух, от которого получает свет видимое Солнце, родствен мне по сути, пусть и неизмеримо далек по степени проявления. Да возвратится душа моя к бессмертному Духу Божьему, а затем пусть тело мое, обратившееся в пепел, возвратится в пыль земную! О Дух, обитающий в огне, веди нас прямым путем к богатству святости. Ты, о Боже, владеешь всеми сокровищами познания! Удали всякую тень скверны из наших душ!

От какого корня происходит смертный человек, затем падающий под мечом неумолимой Смерти? Кто властен возродить его к новой жизни? Бог, Который есть совершенная мудрость, совершенное счастье. Он есть окончательное пристанище человека, праведно нажившего свое богатство, твердого в следовании добродетели, познавшего и восхваляющего Всевышнего… Восхвалим же величие Божественного Солнца, Бога, освещающего весь мир, возрождающего все в мире, порождающего все в мире, к Которому возвращается все в мире, Которого все мы призываем, дабы обрести наставление в следовании путями праведности, ведущими к Его святому престолу… То, что Луна и Солнце суть для сего видимого мира, то – Истина для всей разумной и зримой Вселенной… Души наши обретают определенное Знание путем размышления над светом Истины, проистекающей от Сущего над Сущими… Сущий сей, не имея глаз, зрит, не имея ушей, слышит; ему ведомо все, что может быть ведомо, но Его никто не познает; мудрые именуют Его Великим Верховным Всепроникающим Духом… Он есть совершенная Истина, совершенное Счастье, несравненный, бессмертный; он есть совершенное Единство, неописуемое словами никакого человеческого языка, непостижимое никаким человеческим разумом; всепроникающий, всепронизывающий, радующийся своему безграничному разуму, не ограниченный узами времени и пространства; не имея ног, быстро бегущий, не имея рук, обнимающий все миры, не имея глаз, всевидящий, не имея ушей, всеслышащий, не имея учителя, всепостигающий, не имеющий причин, но Сам – Первопричина всего; всемогущий, всевластный Творец, Хранитель и Преобразователь всех вещей, – таков Великий, так учат Веды.

Да воссоединится душа моя, искрой небесного эфира возносящаяся высоко, когда я пробуждаюсь ото сна, а в часы сна и отдыха моего точно так же уносящаяся от меня далеко прочь отблеском Света, что превыше всякого света, чрез глубокое размышление с Духом, в высшей степени благословенным и в высшей степени разумным!.. Да воссоединится душа моя, которая сама по себе есть величайшая жертва, принесенная внутри каждого живого существа… которая есть луч совершенной Мудрости, которая есть огонь неугасимый, пылающий в телах всех тварей этого мира, вне которого не творится никакое благо… в котором, ибо он бессмертен, запечатлевается все, что было, что есть и что будет… чрез глубокое размышление с Духом, в высшей степени благословенным и в высшей степени разумным!..

Сущий над Сущими есть Бог Единый, предвечный и вездесущий, содержащий в Себе все и вся. Нет иного Бога, кроме Него. Верховное Существо незримо, непостижимо, неподвижно, бесформенно и без-видно. Никому не дано узреть Его; время не старит Его; Сущность Его проникает повсюду; все произошло от Него.

Долг праведного человека в том, чтобы даже в час смерти своей не только прощать, но и желать блага умертвившему его, как древо сандала в час гибели своей опрыскивает благовониями срубающий его топор…»

Философы школ веданты и найи признавали существование Верховного Бога и бессмертие души, хотя, как и философы древней Греции, расходились во взглядах на эти вопросы. Они говорили о Верховном Существе как о первичной и предвечной сути всех вещей, пронизывающей Космос и дарующей всему миру жизнь и бытие. Философы веданты рассматривали четыре вида этой предвечной сущности, однако во всех этих четырех видах суть остается одна и та же, поэтому ошибочно было бы рассматривать их как четыре отдельные сущности, равно как ошибочно было бы и рассматривать как отдельные сущности все формы бытия и действия Верховного Всемогущего Бога. Творение рассматривается ими не как непосредственное создание вещей из ничего, а как материальное проявление всех вещей, вечно и изначально существовавших в Верховном Существе. Философы найи полагали, что бессмертны и вечны и дух, и материя; однако они думали, что видимый мир не существовал вечно в его нынешней форме, но скорее в форме изначальной хаотичной материи, затем преобразованной действием Божественного Слова, Разумной Первопричины, Верховного Существа, сотворившего или собравшего воедино всё ныне представленное в материальной Вселенной. Хотя они и полагали человеческую душу единой по природе с Верховным Богом и проистекающей от Него, они все же различали Его бытие и ее бытие. Истина и Разум были для них неотъемлемыми свойствами Бога, но не свойствами души, способной, по их мнению, как на разум, так и на невежество, как на счастье, так и на боль; поэтому их бытие и разделялось. Даже когда душа возвращается к Всевышнему Богу и обретает высшее благословение, она, тем не менее, не прекращает существовать как самостоятельная сущность. Пусть и соединенная с Верховным Богом, она не поглощается Им, но остается духовной сущностью, обладающей или не обладающей зримой формой.

«Конец этого мира, – пишут они, – состоит в разрушении видимых форм и качеств вещей; но материальная их сущность остается неизменной, и из нее Бог Своей творческой энергией творит новые миры, и так вся Вселенная разрушается и возрождается бесконечно».

Джайны, индуистская секта, распространенная в Мизораме и других областях Индии и остального мира, также верят в Единого Бога, Который есть чистый дух, незримый, всеведущий и всемогущий, Который придал всем вещам порядок и назначил им соответствующий образ действия, наделил человека разумом и способностью к познанию, назначил ему цели и способы их достижения, однако оставил ему свободу воли, без которой тот не мог бы вполне нести ответственность за свои деяния.

Ману, индийский законодатель, призывал поклоняться не зримому, материальному Солнцу, а «Божественному и неизмеримо большему свету освещающему все, радующему всех, от которого все произошло и в который все возвратится, который один способен озарять наш разум». Вот какими словами он начинает главное свое вероучительное сочинение: «Да будет услышано! Видимая Вселенная вечно существовала, еще не проявленная, в Божественной Мысли, она развивалась точно во мраке, незримая и неощутимая, бесформенная, непостижимая ни разумом, ни откровением, точно погруженная в дрему.

Затем Единая, существующая Сама по Себе Сила, Он Сам в откровении Его, сделал этот мир постижимым в единстве пяти стихий и прочих природных принципов, который явился во всей своей нетленной славе Его распространенной во Вселенной Мысли, рассеивающей мрак.

Он, Кого лишь разум способен постигнуть, чья сущность ускользает от всех чувств и их органов, не обладает зримыми сторонами, существует от века и до века; Он есть душа всех вещей, непостижимый ни для кого во всем мире.

Он пожелал сотворить все вещи этого мира из Своей нематериальной Сущности и сначала Мыслью Своей сотворил воды… От Того, Кто Есть Сущий², от Первопричины, ни от какой вещи, ни от какого чувства во всем вселенском Бытии, существующего вне нашего восприятия, не имеющего ни начала, ни конца³, произошел божественный мужчина, прославленный во всех мирах под именем и званием Брахмы».

Далее, рассуждая обо всем многообразии вещей, сотворенных Брахмой, он добавляет: «Он⁴, чьи Силы непостижимы, таким образом сотворив Вселенную, был снова поглощен Вселенским Духом, изменив время и энергию, дабы отдохнуть»⁵.

В разделе Вед под названием «Айтарея Араньяка»⁶ приводится такое примитивное изложение процесса Творения: «Вначале Вселенная была одной лишь Душой, и не было ничего больше, действующего или покоящегося. Затем Он помыслил: Я сотворю миры, – и тем сотворил различные миры воздуха, света, смертных существ и вод.

Он помыслил: Узрите, миры! Я сотворю стражей для всех миров, – и взял Он воды, и сотворил существо вида человеческого. И воззрил Он на сотворенное существо, и разверзлись уста его подобно яйцу, и вышла речь из уст его, и из речи – огонь. И отверзлись ноздри его, и в них вошел воздух, и стал вдыхать и выдыхать. И отверзлись очи его, и вышел из них луч блистающий, и из луча – Солнце. И отверзлись уши его, и вышел из них слух, и из слуха – пространство».

Затем было сотворено тело человека в его нынешней форме.

«И Он, Вселенский Дух, помыслил: Как может тело сие быть без Меня? – и Он посмотрел, через что Ему войти в тело. И сказал Он: Если без Меня мир существует., глаза – видят, уши – слышат, кожа – чувствует, разум – мыслит, горло – глотает, а детородный орган исполняет свое предназначение, где быть Мне тогда? – и Он разъял череп существа и вошел в него».

Узнай же великие древние истины! Бог есть вечная беспредельная Душа, или Дух. Материя не вечна и не самостоятельна, но сотворена Мыслью Бога. Ею сотворены и Материя в целом, и все миры, и человек, в которого, после того как проявились все его чувства и мыслящий ум, вошла искра Самого Бога и стала духом живым в его теле.

Сотворение мира описывается в Ведах следующим образом:

«Вначале был лишь Единый Бог, существующий Сам в Себе, и когда целая вечность прошла в Его самосозерцании и размышлении о Самом Себе, решил Он проявить совершенство Свое вне Себя Самого, и сотворил Он материю этого мира. Он сотворил четыре стихии, но они пребывали в хаосе и беспорядке. Он дохнул на воды, и собрались они в единый огромный шар в форме яйца, перемешались и превратились в свод небес, окутавший Землю. Сотворив Землю и тела всех живых существ на ней, этот Бог, дух всякого движения, даровал им, дабы вдохнуть в них жизнь, часть Своей сущности. Итак, всякая душа всякого живого и дышащего существа есть искра вселенской Души, которая не умирает; но всякая душа лишь меняет вид и форму, поочередно входя в разные тела. Из всех форм более всех приятна Верховному Богу форма человека, ибо она ближе всего к Его высшему совершенству. И если человек совершенно освободится от всех своих чувств и погрузится в самосозерцание, он постигнет природу Божественного и станет частью Его».

Древние персы многим напоминали индусов, в частности поэзией, языком и легендами. Завоевательные походы привели их к границам Китая; они покорили Египет и Иудею. Их воззрения относительно Божественной сущности в значительно большей степени напоминали иудейские, чем религии всех прочих народов древности, и многие черты религий окрестных народов в действительности принесены им именно персами, хотя мы привычно полагаем их следствиями прямого иудейского влияния.

Их вера в Царя Небесного и Отца Предвечного Света; легенды о чистом мире Света и предвечном Слове, которым были сотворены все вещи в материальном мире; о семерых могущественных духах, стоящих у Престола Света и Всемогущества; о славе небесных воинств, окружающих этот престол; о происхождении Зла и Князя Тьмы, вождя злых гениев и врага всего и всяческого блага, – все это очень напоминало положения религиозной веры иудеев. Они испытывали глубочайшее отвращение к египетскому идолопоклонству и в годы правления Камбиза планомерно искореняли его по указанию властей. Ксеркс, вторгшись в Грецию, повсеместно разрушал на своем пути языческие храмы и на их месте строил святилища Огня. Их религия была совершенно духовной, и поклонялись они совершенно абстрактным понятиям, а земной огонь и жертвоприношения служили им всего лишь символами высших духовных понятий.

Основы древнейшей религии Индии и Персии состояли единственно в поклонении Природе, ее чистым стихиям и изначальным энергиям, например священному огню или, превыше всего, Свету, воздуху – но не «низменному» воздуху земной атмосферы, а чистому и ясному воздуху Небес, дуновение которого пронизывает и пробуждает к жизни всякое земное бытие. Это простое и чистое поклонение Природе, скорее всего, является первой народной религией, очевидно, превалировавшей во всем древнем, патриархальном мире. Это не было, собственно, обожествление Природы или отрицание верховного Творца. Эти изначальные энергии и чистые стихии сотворенной Богом Природы являлись для древнего человека, все еще состоявшего в тесной связи с Богом, не подобиями, не признаками, не смутными образами и поэтическим метафорами, а истинными и естественными символами Божественной Силы. Повсюду в древнейших иудейских источниках чистый свет и священный огонь употребляются в качестве образов всепобеждающей и всепоглощающей Силы вездесущего Божества. Его дуновение было для древних первоисточником жизни, а потому малейшее дуновение свежего вечернего бриза было для пророков свидетельством Его присутствия одновременно повсюду, во всей природе.

«Все вещи проистекают от одного огня. Отец придал совершенство всем вещам и передал их Второму Разуму, который все народы мира называют Первым. Творения Природы сосуществуют с разумным светом Отца, ибо он есть Душа, озаряющая великие Небеса, озаряющая их волею Отца. Душа, этот яркий огонь, волею Отца остается бессмертной; она есть царица и управительница жизни; она заполняет собой все обители мира. Ибо огонь, бывший первой высшей силой, не ограничил свое действие сотворенной им материей, но также претворился и в разуме, ибо внешней оболочкой этого мира остается Разум Разумов, в начале времен проистекший от разума и окутавший огонь огнем. О Свет, порожденный Отцом! Он единый, от Силы Отца обретший сущность разума, способен постигнуть разум Отца; он способен внушить всем источникам и принципам способность к постижению чего-либо и к неизменному и непрестанному движению». Так говорил Зороастр, излагая древнейшие идеи персидской религии.

А вот что говорил этот же пророк древности о Солнце и звездах: «Отец сотворил всю Вселенную из огня, воды, земли и всепитающего эфира. Он укрепил на небе огромное количество недвижимых звезд, неподвижных навечно, и не по принуждению или безвольно, а просто в силу нежелания странствовать по небу, огнем воздействуя на огонь. Он собрал семь твердей мира и окружил Землю куполом небес, и там поселил семь живых сущностей, упорядочив их доселе беспорядочное движение неизменными орбитами: это шесть планет и Солнце, седьмая сущность, расположенная в центре, – в том центре, линии, исходящие из которого во всех направлениях, равны; и быстролетящее Солнце, само обращающееся вокруг основного центра, стремится к всепроникающему и всепронизывающему Свету, увлекая за собой Луну».

Далее Зороастр пишет: «Не подвергай измерению передвижения Солнца и не старайся ограничить их своим мерилом; ибо его несет предвечная воля Отца, и не по твоей воле оно движется, и не ради тебя. Не старайся понять непостоянство Луны, ибо она неизменно движется под влиянием необходимости, и передвижения звезд не для того были установлены так или иначе, чтобы отвечать каким бы то ни было твоим целям».

В «Бундахишне» Ормузд говорит Зороастру: «Я есмь тот, кто держит усыпанные звездами небеса в космическом эфире, тот, кто делает так, чтобы эта сфера, некогда утопавшая во тьме, ныне купалась в потоках света. Чрез меня этот мир стал миром прочным и долголетним – миром, по которому ступает Господь мира сего. Я тот, кто сотворил свет Солнца и Луны, и сделал так, чтобы свет звезд пронзал тучи. Я делаю так, что плодоносит семя, которое, умирая в земле, дает затем новые побеги… Я сотворил человека, чьи глаза суть свет, чья жизнь есть дыхание ноздрей его. Я поместил внутри него неистребимую силу жизни…»

Ормузд, или Ахура-Мазда, сам являлся воплощением изначального света, отдельного от света небесных светил, тем не менее, необходимого для самого их существования, – первоисточника их сияния. Семеро Амешаспента («святые бессмертные») управляли семью отдельными сферами бытия. Земля и небо, огонь и вода, Солнце и Луна, реки, деревья и горы, даже искусственно выделенные время дня и астрономического года, – ко всему древние персы обращались в молитвах, имея в виду духовного покровителя этой сущности, безраздельно властвующего в той или иной сфере. Огонь, например, «самая энергичная из природных сил», видимое воплощение изначального духовного Света, призывался ими как «сын Ормузда». Солнцу, архимагу, совершеннейшему и могущественнейшему орудию Божественной Силы, «победно нисходящему с вершины ужасной Альборджи, дабы править миром, который оно освещает от престола Ормузда», иногда поклонялись под именем Митры, благого и дружественного гения, которого в соответствующем авестийском гимне призывают также и чисто греческими именами «Непобедимый» и «Посредник», первое из которых означает, что он является самым действенным орудием Ормузда в неусыпной и никогда не прекращающейся борьбе дневного света с тьмой, а второе – что именно через него боги посылают людям свои самые лучшие и самые важные дары. Его именовали «оком Ормузда, лучезарным героем, победно шествующим повсюду, дарующим плодородие пустыне, возвышеннейшим из изедов и язатов, неусыпным защитником земли». «Когда враг-змей опустошает мои владения, – говорит Ормузд, – и поражает их голодом, Митра поражает его сильной рукой, вместе с дэвами Мазендарана. Копьем своим и вечной палицей Вождь Неусыпный повергает во прах дэвов, и как Посредник он встает на защиту города от зла».

Некоторые персидские секты полагали, что Ариман старше Ормузда, как тьма старше света; они учили, что в начале мировой истории он не был Первопринципом Зла, а грехопадение человека, как указано в «Бундахишне», приписывалось именно безудержному поклонению Ариману, к которому призывали все многочисленные пророки вплоть до Зороастра.

Митра – не только свет, но и разум, то самое светило, которое, пусть и родившись во тьме, не только рассеет ее, но и совершенно победит смерть. Борьба, в которой будет обретена эта победа, в основном будет осуществляться через Слово – «вечную эманацию Бога, властью которого и существует этот мир» и которое воспроизводят священные формулы Откровения, неизменно повторяющиеся в священнодействиях магов. «Что сделаю я, – восклицал Зороастр, – о Ормузд, погруженный в сияние света, чтобы сразиться с Даруджем-Ариманом, отцом злого Закона; как мне сделать людей чистыми и святыми?» И Ормузд отвечал ему: «Воззови, о Зороастр, к чистому закону слуг Ормузда; призови Амешаспента, рассеивающих изобилие во всех девяти кешварах⁷; призови Небеса, Зервана-Ахерона, птиц, что летают в небесной выси, быстрые ветры, Землю; призови мой дух, мой – Ахуры-Мазды, то есть чистейшего, сильнейшего, мудрейшего и лучшего из всех существ, ибо мое есть самое величественное из всех тел, ибо я через чистоту обрел верховную душу Совершенного Слова; ивы, все люди, призывайте меня, как указал я Зороастру».

Ахура-Мазда сам по себе есть живое Слово; его именовали «Перворожденным из всех вещей, выраженным образом Вечного, светом света, Творцом, силой слова своего, произносимого неустанно и беспрерывно, за триста шестьдесят пять дней сотворившим Небо и Землю». В яснах говорится, что Слово существовало прежде всех сотворенных вещей, что оно само по себе было язатом, то есть воплощенным объектом вознесения молитв. Оно воплощалось в Сируше, в Хоме и в Зороастре в образе Гуштаспы.

Митра является зримым образом великого единства, существующего между жизнью и смертью, светом и тенью, и из этого единства произрастают все прочие вещи, к нему возвращаются в конце времен через Митру все противоположности. Ежегодные жертвоприношения ему были своего рода пасхалиями магов, обрядами символического искупления и мольбой о нравственном и физическом воскресении.

В начале времен он сотворил мир; и в конце каждого астрономического года он отпускает на волю течение жизни, дабы оно одухотворило новый цикл бытия, а в конце времен он предложит все утомленные собственным круговоротом годы в качестве искупительной жертвы Богу, дабы на волю из смертной своей нынешней оболочки была выпущена Душа Природы, которой отныне будет суждено более чистое, святое бытие.

Ямвлих (De Mys., viii, 4) пишет: «Египтяне далеки от того, чтобы приписывать все сущее физическим причинам; жизнь и разум они отделяют от физического бытия и в человеке, и в природе. Они полагают разум и сознание самодостаточными, а уже от них, по их теории, проистекает тварный мир. Отцом всех сотворенных вещей они полагают Демиурга, а также они признают существование творческой силы и в Небесах:, и пред Небесами. Они считают Чистый Разум пребывающим за пределами Вселенной и превыше ее, а другой (иначе говоря, Разум, воплощенный в материальном мире) – состоящим в разумной силе, пронизывающей Вселенную и пребывающей в каждой ее частице и каждой сфере». Таким образом, остается заключить, что египтяне исповедовали верования, свойственные всем трансцендентальным философиям, а именно – веру в имманентное и трансцендентное Божество, дух, обретающий различные воплощения, но не переходящий в них полностью и не истощающийся за счет воплощения.

Мудрость, заключенная в канонических свитках Гермеса, дарует каждому пытливому исследователю исключительное знание этого священного закона. В особенности, гласят древние источники, безначальное и бесконечное Существо, всепроникающий Дух, или дуновение Природы, и, вероятно, даже более возвышенный образ почитали в Фивах под именем Амона или Амона-Кнефа, но даже это имя запрещено было произносить вслух. Теоретически такое существо должно было бы возглавлять три рода богов, о которых пишет Геродот. Скорее всего, это достаточно субъективная, привнесенная извне классификация изначально равных существ, расположенных в соответствии с порядком следования воплощений изначального Первопринципа и их собственной долей божественной силы. Первый класс, или восемь Великих богов, скорее всего, были эманациями воплощенного Бога в семи частях и силах Вселенной, в каждой из которых, по всей видимости, Божественная сущность воплощалась во всей полноте.

В древнем герметическом трактате, выдержки из которого приводит Ямвлих, Верховное Божество описывается следующим образом: «Прежде всех вещей, которые существуют в мире, прежде всех начал, есть единый Бог, предшествующий даже первому богу или царю; единый Бог недвижимо покоится в одиночестве Своего единства, ибо ничто не зачинается в недрах заключенного в Нем разума и нигде более, но Он скорее полагается идеальным Богом, Который благ, Который породил Сам Себя, являясь Своим Собственным отцом и Всеотцом. Ибо Он величественнее всех сотворенных вещей, Он существовал прежде всех вещей и является их Первоисточником и основанием всех вещей, сотворенных Разумом, который сам по себе есть первое из всех существ. И этот Единый, самодостаточный Бог решил воссиять и воссиял: поэтому Он и есть Свой Собственный Отец, породивший Сам Себя. Он есть Бог Богов и исток всех прочих богов, Великая Монада, или Единый, первичный по отношению к бытию и Сам – первоисточник бытия, ибо от Него – всякая бытность и всякое бытие, откуда следует, что Его следует именовать Истоком всех вещей, порожденных Разумом. Вот кто является первичным и изначальным источником всякого Творения, вот кого Гермес почитает превыше всех эфирных, эмпирейных и небесных богов».

«Шан-ди, или Верховный Господь Бытия, – пишет автор древнекитайского трактата о вере, – является первопринципом всего сущего и Отцом всего живого. Он вечен, недвижим и независим; Сила его не имеет границ; взглядом Своим он охватывает одновременно прошлое, настоящее и будущее, он проникает им в глубочайшие тайники сердца. Он правит Небом и Землей: все события, все перемены являются следствиями его всевышней воли и его повелений. Он чист, свят и беспристрастен; порок оскорбляет его взор; но он с радостью взирает на добродетельные поступки людей. Суровый, но справедливый, он примерно карает порок, которому привержены и князья, и правители, и часто он повергает наземь виновных, дабы увенчать тех, кто следует велениям своего сердца и кого он для этой цели поднимает с самых низов, из тьмы. Благой, милостивый и милосердный, он прощает согрешивших, если они покаялись; и общественные раздоры, и нерегулярная смена времен года, – все это лишь его благотворные отеческие предупреждения людям, чтобы они исправились».

Ведомые разумом в неизмеримо большей степени, чем воображением, эти люди, живущие на крайнем востоке Азиатского континента, не впадали в идолопоклонство вплоть до времен после Конфуция, то есть за два века до Рождества Христова, когда в их страну проникла религия Будды, или Фо, как они его называли. Их религиозная система в течение продолжительного времени основывалась на чистом поклонении Богу, и основание их нравственной и политической жизни лежало в области крепкого праведного разума, полностью соответствующего представлениям о Верховном Божестве. У них не было никаких ложных богов и изображений, а третий император Хуан-ди возвел Храм в честь Великого Архитектора Вселенной, видимо, первый в мире. Несмотря на то что китайцы приносили жертвы различным добрым духам, они несомненно почитали их неизмеримо меньше, чем Тянь-ди, или Шан-ди, Всевышнего Господа Мира.

Конфуций запрещал создавать идолов и вообще какие бы то ни было изображения Бога. Он отвергал всякое Его очеловечивание, но полагал Его силой, или Принципом, рассеянным во всей Природе. И китайцы именовали Бога – Божественным Разумом.

Японцы веровали в Верховное Незримое Существо, Которое нельзя воплотить в зримых образах и Которому нельзя поклоняться в храмах. Они называли его Амида, или Омит, и говорили, что у Него нет ни начала, ни конца, что Он снизошел на Землю, на которой оставался в течение тысячи лет, и стал Спасителем падшего человеческого рода, что Он будет судить человечество, и благие люди будут жить вечно, в то время как грешникам сужден вечный ад.

«Шан-ди в общем изображают, – говорил Конфуций, – в виде зримой тверди, а также зримых символов Солнца, Луны и Земли, ибо через их дары мы наслаждаемся милостями Шан-ди. Солнце есть источник жизни и света; Луна же освещает мир по ночам. Наблюдая за ходом этих светил, человечество становится способно определять времена года. Древние, связывая действия с их целями, учредили поклонение Шан-ди и жертвоприношения ему в день Зимнего солнцестояния, ибо Солнце, пройдя через двенадцать точек, назначенных ему Шан-ди для жительства в разное время года, заново начинает тогда свой путь, чтобы снова рассеивать его милости по всей Земле».

И далее: «Тянь – это вселенский принцип и первоисточник всех вещей… Шан-ди – это вселенский принцип бытия».

У арабов никогда не было поэтичной, четко оформленной и тщательно разработанной системы политеизма. Их историческую традицию многое роднит с иудейской, причем количество параллелей между ними впечатляет. Традиции чистой изначальной религии и простой веры патриархов в Бога Единого определенно никогда не умирали в их среде, равно как и идолопоклонство так никогда и не приобрело мало-мальски значительного числа сторонников среди них; а потом пришло время Магомета, который, несколько приспособив старинную веру к их понятиям, наставлял их в религии Бога Единого, пророком Которого он себя объявил.

До основной массы иудеев, как и всех прочих народов древности, определенно дошли лишь немногочисленные осколки изначального Божественного Откровения человечеству, однако они вплоть до Вавилонского пленения не погружались в метафизические размышления о Божественной Природе и Его Бытии, хотя псалмы Давида со всей очевидностью свидетельствуют о том, что определенная часть народа сохранила представление о Боге, совершенно незнакомое основной массе; именно эти немногие избранные стали посредниками, которым суждено было передать свое знание великих изначальных Истин грядущим поколениям.

Среди греков, учеников египетских жрецов, все высшие идеи и жесткие понятия о Боге, Его возвышенной природе и беспредельной силе, о вечной Мудрости и Провидении, ведущем все вещи в мире к заранее предначертанной цели, о беспредельном Разуме и высшем Уме, сотворившем все вещи, пребывающем неизмеримо выше всей внешне выраженной Природы, – все эти возвышенные идеи и достойные учения были более или менее совершенно представлены в трудах Пифагора, Анаксагора и Сократа, а впоследствии получили прекрасное, блистательное развитие у Платона и его последователей. Даже в народной греческой религии можно проследить множество глубинных, духовных оттенков смысла и значений символов, хотя ясно, что это всего лишь слабые отблески древних истин, лишь тени образов, мимолетные отзвуки и случайные вспышки некогда общепризнанной веры в Верховного Бога, Всевышнего Творца Вселенной, Всеобщего Отца человечества.

Многим изначальным истинам научил Пифагора Зороастр, в свое время обучившийся им в Индии. Его ученики отвергали храмы, жертвенники и священные изображения; они лишь смеялись над теми, кто полагал богов происходящими от человеческой природы или хотя бы в чем-то схожими с людьми. Они избирали местами поклонения богам вершины высочайших гор, где пели гимны и молитвы Верховному Богу, заполняющему необъятную сферу небес. Об этом свидетельствует Геродот. Свет они полагали скорее не самостоятельным объектом поклонения, а самым чистым и живым символом и первой эманацией Предвечного Бога; они полагали также, что человеку необходимо нечто зримое и осязаемое, дабы вознестись разумом к тем высотам, с которых только и можно поклоняться истинному Божественному Существу.

Существует удивительное сходство между храмами, священническим чином, учениями и обрядами персидских магов и британских друидов. Последние также отнюдь не поклонялись идолам в человеческом облике, потому что ведали, что Богу, Который незрим, и поклоняться следует вне сферы зримых образов. Они исповедовали единобожие. Молитвы свои они обращали к Единой Всепредержащей Силе, утверждая, что, поскольку Сила эта не есть материя, следовательно, она есть Бог; они скрывали ее имя под таинственными литерами «O.I.W.». Они учили, что раньше Земля подвергалась полному уничтожению водой и в будущем будет совершенно уничтожена огнем. Они учили бессмертию души, ее жизни после смерти физического тела, судному дню, когда все люди будут подвергнуты суду на основании их деяний в течение земной жизни. Они даже исповедовали своего рода догмат об Избавлении человечества через небесного Посредника. У них бытовали определенные предания о Всемирном потопе, пусть и непомерно искаженные. Эти осколки древней веры они переплели многочисленными языческими символами; например, они проповедовали поклонение двум второстепенным богам-Ху и Керидвен, соответственно мужчине и женщине (явно тем же самым, что Осирис и Исида), а также учение о переселении душ.

Первые жители Скандинавии верили в Бога, Который был для них «Творцом всего сущего, Вечным, Древним, Живым и Ужасным Существом, искателем сокрытого, Неизменным». Сначала они запрещали создавать идолы или какие-либо иные изображения Бога, Которому они предписывали поклоняться в уединении в лесных чащобах, где, как они учили, незримый Бог обитает в совершенной тиши.

Друиды, как и их предшественники с Востока, свято почитали нечетные числа, которые, – если отследить их последовательность до истока, – приводят к священному Божественному Единству, в то время как четные числа ни к чему подобному не приводят. Особым почтением пользовалось число 3. Возводя свои храмы, друиды руководствовались следующими числами: 19 (7 + 3 + 3²), 30 (7 х 3 + 3 х 3) и 21 (7 х 3), – которые прослеживаются во всех храмовых измерениях и расстоянии между священными мегалитами.

Друиды были единственными толкователями религии. Они надзирали за правильностью совершения всех жертвоприношений, и никто не имел права приносить жертвы самостоятельно, без их разрешения. Они обладали правом отлучения от жертвоприношений; без их разрешения нельзя было ни объявить войну, ни заключить мир; они даже обладали властью приговаривать к смертной казни. Они заявляли, что обладают знаниями древней магии, и занимались предсказаниями для пользы общества.

Они занимались многими науками и искусствами, в особенности астрономией – древним знанием Востока, в котором они достигли немалых высот. Они считали день сыном и наследником ночи, а поэтому свои вычисления времени вели в ночах, а не в днях: отсюда происходят современные английские слова fortnight («две недели») и sennight («неделя»). Им было известно подразделение звезд на созвездия, и наконец, они следовали строгому нравственному кодексу, питая особенное почтение к основополагающей масонской добродетели – Истине.

В эпическую исландскую Эдду включен следующий диалог:

– Кто самый знатный или самый старший из богов?

Его называют Всеотец (Алъфадир), но в древнем Асгарде было у него двенадцать имен…

Где живет этот бог? И в чем его мощь? И какими деяниями он прославлен?

Живет он, от века, и правит в своих владениях, а властвует надо всем на свете, большим и малым… Он создал небо, и землю, и воздух, и все, что к ним принадлежит… Всего же важнее то, что он создал человека и дал ему душу, которая будет жить вечно и никогда не умрет, хоть тело и станет прахом иль пеплом. И все люди, достойные и праведные, будут жить с ним в месте, что зовется Гимле или Винголъв. А дурные люди пойдут в Хель, а оттуда в Нифльхель. Это внизу, в девятом мире.⁸ Все древние языческие народы, о мифологии которых до нас дошли хотя бы какие-то сведения, веровали в Единого Верховного Бога, имя Которого никому нельзя было произносить вслух.

«Восходя к отдаленнейшим высотам греческой истории, – пишет Мюллер, – мы обнаруживаем простой и ясный факт, что в основании веры этого народа лежало понятие о Едином Верховном Боге. Однако одновременно с поклонением Единому Богу, Отцу Небесному и Отцу всех людей, в Греции также поклонялись Природе». Изначально Зевс (Zeuc;) был Богом Богов, и греки называли его сыном Времени, что означало, что до него не было никаких богов, а сам он вечен. «Зевс, – говорится в орфическом гимне, – есть Начало, Зевс есть середина от Зевса произошли все вещи». А Пелеид Додонский писал: «Зевс был, Зевс есть, Зевс пребудет. О, великий Зевс!» (???? ?? ???? ????? ???? ??????? ? ?????? ???). Также его именовали «Зевсом Лучшим и Величайшим» (???? ???????? ????????).

Парсы, сохранившие в своей среде древнюю религию Зардушта, в своем катехизисе утверждают: «Мы веруем в Единого Бога и не веруем ни в каких богов, кроме Него; Он сотворил Небеса, Землю и ангелов… У нашего Бога нет лица., Он не обладает формой, цветом или видом; Он не пребывает в каком-либо одном месте. Нет никого подобного Ему и наш разум не в силах постигнуть Его…»

Тетраграмматон, или какое-то другое слово, скрытое в нем, запрещено было произносить. Но дабы истинное произношение его не стерлось в памяти левитов, первосвященник должен был произносить его в Храме раз в год, в десятый день месяца тишри, в день великого праздника Искупления. В ходе этой церемонии все присутствующие должны были издавать громкий шум, дабы истинное произношение Слова осталось неслышным для всех, чьим ушам оно не предназначалось, потому что услышь они его – немедленно упали бы замертво.

Великие египетские посвященные еще до расцвета Иудейского царства проводили тот же самый ритуал произнесения имени Исиды, которое они считали священным и неизрекаемым.

Ориген пишет: «Существуют имена, изначально обладающие природной силой, например те, которыми пользовались мудрецы Египта, персидские маги, индийские брамины. То, что принято называть магией, не есть какое-то пустое и призрачное делание, как утверждают стоики и эпикурейцы. Имена Саваоф и Адонай были придуманы не для сотворенных вещей; они относятся к области мистической теологии, восходящей своими истоками к Самому Творцу. От Него происходят эти имена во всей славе своей, если, конечно, произносить их правильно и в должном порядке».

Индуистское слово АУМ отражало три изначальные Силы, воплощенные в древнейшем триедином Божестве: Рама-Вишну-Шива⁹, то есть силы Творения, Сохранения и Разрушения, которым соответствуют звуки «А», «У» (или «О») и «М». Это слово запрещено было произносить полностью – только по звукам, потому что, по легенде, будь оно произнесено полностью, Земля бы сотряслась, и даже ангелы небесные задрожали бы от страха.

Слово АУМ, говорится в «Рамаяне», означает «Бытие всех вещей, одно Существо в трех формах, вне формы, вне свойств, вне страстей-безграничное, непостижимое, беспредельное, неделимое, неизменное, бестелесное, непобедимое».

В древнейших Пуранах говорится: «Все обряды, содержащиеся в Ведах, жертвоприношения огню и все прочие церемонии ритуального очищения, – все пройдет; но никогда не прейдет и не исчезнет слово АУМ, ибо оно есть символ Господа всех вещей».

Геродот пишет, что пеласги в древности не возводили храмов и не поклонялись идолам, но владели истинным произношением священного Имени Господа, которое запрещено было произносить.

Непостижимо древний Кларийский Оракул, будучи спрошен, какого бога следует именовать «???», ответил вошедшими в историю словами: «Посвященные поклялись хранить вверенные им священные тайны. Узнайте же, что ??? есть Великий Верховный Бог, правящий всеми и над всеми».

Иудеи полагали, что истинное Священное Имя Господне было безвозвратно утрачено вследствие запрета на его произнесение, а истинное его произношение они включали в число чудес, которые будут явлены с приходом Мессии. Они утверждали, что утрата истинного произношения Священного Имени является следствием запрета на применение к нему масоретских точек-огласовок, вследствие чего было утрачено знание, какие именно гласные употреблялись в этом слове. В Гемаре, в разделе «Авода Зара»¹⁰, даже утверждается, что Господь допустил сожжение знаменитого иудейского законоведа по приказу Римского императора, потому что тот однажды произнес Священное Имя как следует.

Иудеи опасались, что истинное произношение Священного Имени станет известно язычникам, а поэтому в списки Писания его вносили самаритянскими, а не иудейскими или халдейскими, буквами, дабы никто из непосвященных не сумел прочесть его и воспользоваться им; они полагали, что при помощи истинного Священного Имени можно творить чудеса, что Моисей творил известные чудеса в Египте только властью Священного Имени, вырезанного на его посохе; что каждый, кому ведомо истинное произношение, способен творить такие же чудеса, как и Патриарх Исхода.

Иосиф Флавий пишет, что истинное произношение оставалось неведомым человечеству, пока Господь не сообщил его Моисею в пустыне, а потом оно было снова утрачено из-за прегрешений человечества.

Последователи Магомета утверждают, что существует истинное, но сокрытое имя Бога, обладающее чудотворной силой; что единственным способом его постижения является посвящение в таинства Исма Абл.

Слово «ХОМ» стало первым символом окончательного оформления новой религии персов, и это слово было неизрекаемым, потому что означало Священное Имя Бога.

Среди древних египтян таким неизрекаемым для всех, кроме высших жрецов, именем было Ллюн.

Древние германцы также поклонялись Богу, не смея назвать Его по имени или возвести Ему храм.

Друиды передавали имя Бога буквами «О.I.W.».

Все народы древности полагали учение о бессмертии души не поэтической аллегорией или одной из версий загробного бытия, нуждающейся в дальнейшем исследовании и серьезных, аргументированных подтверждениях своей истинности. Нельзя также утверждать, что в этом состояла их вера, ибо для них это была простая реальность – как, например, ощущение собственного существования, собственное бытие, бытие всех окружающих вещей, – оказывающая неизменное влияние на весь подлунный мир и побуждающая к более возвышенным и величественным деяниям, чем может подразумевать приземленное земное бытие в отрыве от нее.

Даже учение о переселении душ, повсеместно распространенное в древних Индии и Египте, покоилось на фундаменте древнейшей изначальной веры, было связано с совершенно религиозными чувствами ее адептов. В этом учении содержались элементы первичной Истины: поскольку человек уклонился от путей Господних и удалился в силу этого от Господа, ему необходимо применить много усилий и претерпеть долгое многоэтапное странствие, дабы воссоединиться с Истоком всяческого Совершенства. Также они твердо веровали, были совершенно убеждены в том, что ничто ущербное, нечистое или порочное, запачканное «родимыми пятнами» земного бытия, не могло войти в обитель чистых духов и навечно воссоединиться с Богом; посему души должны были пройти длинный и опасный путь полного очищения испытаниями, прежде чем обретали право войти в обитель Совершенства. Конечной целью и итогом жизни, в соответствии с этой философской системой, было окончательное избавление души от груза грехов, ужасной судьбы и страшного предначертания вечно блуждать по темным областям Природы в различных грубых и приземленных материальных формах, постоянно меняя их, – и возвращение в конце времен к Богу, единство с Ним, которое обретает каждая добродетельная и мудрая душа.

Пифагор возвратил учению о переселении душ тот смысл, который вкладывали в него мудрые посвященные Мистерий древнего Египта. Он никогда не учил этой доктрине в том смысле, который вкладывала в нее народная масса. Никаких следов такого буквального понимания им переселения душ нельзя обнаружить ни в его сохранившихся до наших дней символических трудах, ни в его изречениях, заботливо собранных и записанных его учеником Лисием. Напротив, он учил, что люди, в сущности, всегда остаются точно теми же, кем они были сотворены, однако могут деградировать, греша, и возвыситься, следуя путями добродетели.

Иерокл, один из самых верных и ревностных его учеников, совершенно четко утверждает, что всякий верующий в то, что душа человека после его смерти может переселиться в тело животного, если человек был при жизни грешен, или в растение, если он был глуп, жестоко ошибается и не имеет ровным счетом никакого представления о бессмертной и неизменной природе души; всегда оставаясь человеческой, она может очутиться в облике бога или зверя в силу прегрешений или добродетелей человека, но, тем не менее, она не может никогда и ни при каких обстоятельствах изменить свою природу путем одного лишь выказывания приверженности пути добродетели или пути порока.

А Тимей Локрийский, другой ученик Платона, пишет, что, дабы оповестить людей об опасности, заключенной в творении зла, им следует угрожать ужасными унижениями и карами, даже обещать им, что их души переселятся после смерти в новые тела, например, душа труса – в тело оленя, душа злодея – в тело волка, душа убийцы – в тело какого-нибудь еще более ужасного зверя, а душа нечистого сластолюбца – в тело свиньи.

Это учение толкуется также и в «Федоне».

Лисий пишет, что душа, пройдя очищение от прегрешений, покидает тело и возвращается на Небеса, становясь более неподверженной изменениям облика и самой смерти, – наоборот, она наслаждается там вечным и неизменным счастьем. Индуисты полагали, что она возвращается к Вселенской Душе, одухотворяющей весь мир, и становится ее частью.

В последний день мира Вишну будет судить его за грехи. Потом мир будет поглощен огнем; Солнце и Луна утратят свой свет; звезды упадут наземь; и сотворятся новые Небо и Земля.

В индуистской мифологии сохранилась истинная легенда о падении злых духов, пусть в искаженной и далекой от изначальной форме. Эта священная традиция признает и почитает основателей человеческого рода, или Священных Патриархов древнего мира – семерых Великих Риши, или древних мудрецов, хотя вся священная индуистская история покрыта пеленой аллегорий и символических отождествлений.

Египтяне также учили бессмертию души и суду Осириса над миром в конце времен.

А вот что говорится в древней персидской легенде:

«После того как Ариман будет править миром вплоть до конца времен, Сосиош, обетованный Избавитель, придет и поборет силу дэвов (злых духов), пробудит мертвых и воссядет на престоле последнего судилища духов и людей. Потом на Землю низвергнется комета Гуржир и загорится великий пожар, которому суждено поглотить весь мир. Останки Земли погрузятся в Дузах и на три срока времени станет местом наказания душ за их грехи. Затем же все постепенно обретут прощение, даже Ариман и дэвы, и будут допущены в обитель блаженства, и сотворятся новые Небо и Земля».

Осколки изначальной Истины, в искаженном и отчасти скрытом под пеленой выдумок и сказочных наслоений виде, содержатся также и в религии ламаизма. В соответствии с его учением, «Эрлик-хану будет предшествовать последний суд: праведники будут допущены в рай, а грешники будут низвергнуты в Ад, в котором восемь огненных областей и восемь холодных».

В Мистериях всех народов, когда бы и где бы они ни проводились, посвященным передавали истины об изначальном Божественном Откровении людям, о существовании Единого Верховного Бога, беспредельного и наполняющего Собой всю Вселенную. В древности вера в Него не была окутана пеленой суеверий, и величественные Его природа, сущность и свойства также сообщались посвященным, в то время как основная масса представляла себе Его свойства как отдельных, вторичных богов, отдельных от Него и обладающих человеческой формой.

Эти первичные истины скрывались от основной народной массы словно под непроницаемой пеленой; Мистерии распространялись во всех странах, не препятствуя народной простой вере; однако Истина, науки, искусства становились ведомы только тем, кому было доступно постижение изначального священного учения во всей его первозданной чистоте, в то время как склонные к идолопоклонству народные массы так навечно и оставались в тенетах неведения; кстати, многочисленные современные предрассудки и суеверия указывают на то, что это разделение на посвященных и «основную массу» продолжает оставаться неизменным. Стоит только чуть более подробно изучить доктрины столь многочисленных в наше время сект и конфессий, низводящие Творца до положения человека и приписывающие Ему совершенно человеческие страсти, чтобы понять, что древние истины, как во все времена, должны и в наше время быть доступны только лишь немногим посвященным, иначе они неминуемо покроются коростой суеверий, выдумок и заблуждений и даже могут быть вследствие этого безвозвратно утрачены.

Несмотря на то что по сути своей масонство – это то же самое, что Мистерии древности, оно является таковым только в одном определенном смысле: оно представляет собой лишь слабое и несколько искаженное их отражение, осколки их былой роскоши; это философская и духовная система, являющаяся продуктом многочисленных общественных и политических перемен. Покинув Египет, Мистерии претерпевали изменения в соответствии с духом и обычаями тех многочисленных народов, среди которых находили последователей. Изначально скорее философские и нравственные, чем религиозные, они вскоре обратились в наследие жрецов, служителей религии, за счет чего отчасти утратили свою священную силу, потому что взялись за труд обучать разумное меньшинство простолюдинов основам абсурдной и поверхностной народной религии. Они постоянно подвергались изменениям в соответствии с религиями тех стран, на почву которых они переселялись. В Греции это были Мистерии Цереры; в Риме – Мистерии Доброй Богини (Bona Dea); в Галлии – Школы Марса; на Сицилии – Академия Наук; среди иудеев они преобразовались в обряды и церемонии религии, ограничившей всякую государственную, религиозную власть и образование кругом левитов. Индийские пагоды, капища магов в Персии и Халдее, египетские пирамиды перестали быть источниками, откуда народы черпали эликсир Знания. Насколько известно, среди всех народов мира бытовали те или иные Мистерии. После того, как греческие храмы и Школа Пифагора пережили период высшей славы, их место заняло масонство.

Масонство, если правильно его понимать, одновременно является толкованием великой священной книги Природы, изложением физических и астрономических явлений, чистейшей философией и кладезем, сокровищницей хранящихся там в полной тиши и безопасности величайших истин изначального Божественного Откровения, лежащего в основании всех мировых религий. В учении современных масонских градусов следует выделять следующие три основные положения: образ начала времен, схему первопричин существования Вселенной и книгу нравственного учения всех народов, лишь следуя которому становятся они способны достигнуть процветания.

В течение долгого времени учение Каббалы было доступно лишь немногим избранным мудрецам, ибо изначально оно, как и масонство, неизменно побуждало своих адептов к духовному совершенствованию и смешению всевозможных религиозных учений народов Земли. В глазах каббалиста все люди мира являются его братьями, а их невежество только побуждает его наставлять их в путях праведности, а отнюдь не презирать. Великие каббалисты были и среди египтян, и среди греков, учения которых признаны Православной церковью; даже среди арабов бывали ученые, которых не осмеливалась порицать средневековая христианская церковь.

Мудрецы всех времен и всех народов с гордостью несли титул каббалистов. Каббала воплощала в себе достойную всяческих похвал философию, чистую, отнюдь не таинственную, но символическую. Она учила единству Бога, искусству познания и толкования сути и деяний Верховного Существа, духовным и природным силам, сокрытым в символах, например в расположении букв алфавита, в различных сочетаниях чисел, в различном сопоставлении букв между собой, и якобы обнаружению в них различных смыслов и оттенков смысла. Каббала является ключом ко всем оккультным наукам, от каббалистов произошли и гностики.

Наука о числах занималась изучением не только их арифметических свойств, но также величественными свойствами вообще всех и всяческих пропорций и соотношений. Изучая их, мы просто не можем в конечном итоге не прийти к пониманию существования Первопричины всех вещей, сейчас именуемой Абсолютом или Единством. Это возвышенный термин, к которому всегда стремится как к своей цели любая философская система; в этом состоит жесткая потребность человеческого разума; в этом состоит высшая точка развития всех его идей. Единство есть источник и центр любого систематического порядка, основа бытия, центральная точка, неизвестная по своей сути, но раскрывающаяся только в своих проявлениях. Единство есть высший центр, к которому неизменно восходит вся череда причин. Это царственная Идея, вокруг которой неизменно вращались все мысли последователей Пифагорейской школы. Сам Пифагор отверг предложенный ему титул Мудреца, потому что буквально он означал «тот, кто знает». Он вместо этого придумал и присвоил себе титул Философа, означающий «тот, кто любит изучать сокрытое». Астрономия, которой он обучал в своих Мистериях, в действительности представляла собой астрологию, а его наука чисел основывалась на каббалистических принципах.

Древние философы, равно как и сам Пифагор, основы чьего учения так больше никогда и не истолковывали правильно, никогда не стремились приписать числам, то есть, собственно, абстрактным символам, какие бы то ни было собственные добродетели. Вместо этого все мудрецы древности стремились к постижению Единой Первопричины (материальной или духовной) существования Вселенной. Посему Единство стало для них символом Верховного Бога. Ему был придан символизм Верховного Существа, но это ни в коем случае не означало, что Божественная или какая-либо иная сверхъестественная сила приписывалась цифре один, то есть единице.

Пифагорейское учение о числах и их свойствах отражено в нижеследующем отрывке.

Вопрос: Как осмелился ты просить быть допущенным в среду Рыцарей Каббалы?

Ответ: Дабы посредством чисел обрести знание удивительной гармонии, существующей меж природой и религией.

В.: Как ты возвестил о себе?

О.: Двенадцатью ударами.

В.: Что они означают?

О.: Двенадцать основ нашего бренного и духовного счастья.

В.: Кто такой истинный каббалист?

О.: Это человек, изучавший и изучивший традицию Искусства Священного и Царственного.

В.: Что означает высказывание: «Omnia in numeris sita sunt»?

О.: Что все сокрыто в числах.

В.: Объясни.

О.: Я сделаю это до числа 12. Остальное скажет тебе твоя проницательность.

В.: Что означает единица в числе 10?

О.: Бога, творящего и одухотворяющего материю, выраженную в ноле, ибо сама по себе она не значит ничего.

В.: Что вообще означает единица?

О.: В нравственном смысле – Слово, воплощенное в дитяти в утробе Девы, то есть религии. В физическом смысле – Дух, воплощенный в Земной Деве, то есть Природе.

В.: Что разумеешь ты под числом 2?

О.: В нравственном смысле – мужчину и женщину; в физическом смысле – активное и пассивное начала.

В.: Что разумеешь ты под числом 3?

О.: В нравственном смысле – три добродетели теологии; в физическом смысле – три телесных первопринципа.

В.: Что разумеешь ты под числом 4?

О.: Четыре основные добродетели и четыре изначальных качества.

В.: Что разумеешь ты под числом 5?

О.: Основу религии и основу материи.

В.: Что разумеешь ты под числом 6?

О.: Теологический куб и Божественный куб.

В.: Что разумеешь ты под числом 7?

О.: Семь священных таинств и семь планет.

В.: Что разумеешь ты под числом 8?

О.: Малое число Избранников и малое число мудрецов.

В.: Что разумеешь ты под числом 9?

О.: Возвышение религии и возвышение материи.

В.: Что разумеешь ты под числом 10?

О.: Десять заповедей и десять природных принципов.

В.: Что разумеешь ты под числом 11?

О.: Умножение религии и умножение природы.

В.: Что разумеешь ты под числом 12?

О.: Двенадцать Основ Веры, двенадцать апостолов, основание Святого Града, несущего свет истинной Веры всему миру ради всеобщего счастья и духовной радости; двенадцать природных действий; двенадцать знаков Зодиака; основание Primum Mobile¹¹ и его распространение по всей Вселенной ради нашего временного счастья.

Здесь раввин, председательствующий в Синедрионе, объявляет: «Из сказанного тобой следует, что число i развивается в число 2 и затем обретает внутреннюю завершенность в числе з; затем производит вовне число 4, откуда – через числа 6, 7, 8 и 9 – развивается в число 5, то есть половину сферического числа ю, после чего восходит через число и к числу 12 и возвышается через число 4, умноженное на ю, к числу 6, умноженному на 12, – окончательной цели и высшей точке нашего вечного счастья».

Вопрос: Каково животворящее число?

Ответ: Во Боге – это единица; в тварном мире – это число 2; ибо в Божественном мире число 1 порождает число 2, а в мире тварном число 2 порождает число 1.

В.: Каково самое волшебное число?

О.: Число 3, ибо оно определяет тройственную Божественную сущность.

В.: Каково самое таинственное число?

О.: Число 4, ибо оно содержит в себе все таинства природы.

В.: Каково самое сокрытое число?

О.: Число 5, ибо оно пребывает в центре всех чисел.

В.: Каково самое благотворное число?

О.: Число 6, ибо в нем содержится источник нашего духовного и телесного счастья.

В.: Каково самое счастливое число?

О.: Число 7, ибо оно ведет нас к декаде, числу Совершенства.

В.: Каково самое желанное число?

О.: Число 8, ибо владеющий им владеет числом Избранников, или Мудрецов.

В.: Каково самое возвышенное число?

О.: Число 9, ибо через него возвышаются религия и природа.

В.: Каково самое совершенное число?

О.: Число 10, ибо оно включает в себя единицу, все породившую, и ноль – символ материи и хаоса, из которого все произошло. Своими составляющими цифрами оно воплощает миры Сотворенный и Не-сотворенный, начало и конец, власть и силу, жизнь и смерть. Изучая это число, мы обнаруживаем связи между всеми вещами, силу Творца, способности Его тварей, альфу и омегу Божественного Знания.

В.: Каково самое приумножающее число?

О.: Число и, ибо, владея двумя единицами, мы обретаем способность приумножать все вещи.

В.: Каково самое цельное число?

О.: Число 12, ибо на нем основывается наше духовное и бренное счастье.

В.: Каково главное число религии и природы?

О.: Четырежды десять, ибо оно позволяет нам, отвергнув все нечистое, вечно наслаждаться числом 6, умноженным на 12,– целью и высшей точкой нашего счастья.

В.: Каково значение квадрата?

О.: Он является символом четырех стихий, содержащихся в треугольнике – эмблеме трех химических принципов; вместе они составляют единство Абсолюта в первичной материи.

В.: Каково значение центра окружности?

О.: Он символизирует вселенский дух, жизнепорождающий центр всей Природы.

В.: Каково значение квадратуры круга?

О.: Изучение квадратуры круга означает познание четырех низменных стихий, состоящих из стихийных духов, или основополагающих принципов, как круг, пускай внешне сферический, в действительности состоит из линий, незримых для глаза и постижимых исключительно силой разума.

В.: Каково глубинное значение числа 3?

О.: Отец, Сын и Святой Дух. От действия этих трех ипостасей происходит Треугольник внутри Квадрата, а от действия семерых ангелов – декада, или число Совершенства.

В.: Каково самое смутное число?

О.: Ноль – символ хаоса, бесформенного и безвидного смешения стихий.

В.: Что означают четыре орудия сего градуса?

О.: Что нам следует слышать, видеть, хранить молчание и наслаждаться совершенным счастьем.

Единица, или монада, таким образом, является эмблемой личности, равенства, бытия, сохранения и вообще гармонии, первичного Огня, точки в центре круга.

Число 2, или диада, является эмблемой различий, неравенства, разнообразия и перемен.

Цифра i символизирует живого человека (его выпрямленное тело), ибо из всех живых существ лишь человек наделен способностью к прямохождению. Добавив к изображению этой цифры «голову», получаем букву «Р» – эмблему отцовства (Paternity), творческой Силы, и далее, добавив «ногу», получаем литеру «R» – символ человека идущего – «iens», или «iturus».

Диада лежит в основе любого сопоставления. Это состояние несовершенства, в котором, согласно пифагорейскому учению, пребывает существо после своего отделения от Монады, то есть Бога. Духовные существа, проистекшие от Бога, окутаны диадой, а посему способны испытывать лишь иллюзорные ощущения.

Поскольку изначально число 1 служило эмблемой гармонии, порядка или Первопринципа Добра (Один и Единственный Бог, по-латыни Solus, в то время как словами Sol, Soleil описывается зримый символ этого Бога), число 2 выражает противоположную идею. Этим числом открывалось смертоносное знание о разделении добра и зла. Все двойственное, лживое всегда противостоит всему единичному и истинному, вечному, будучи выражено обычно четными числами. Также число 2 всегда отражало состояние извечного противостояния, в котором находятся практически все явления в Природе, в которой все предметы и явления в том или ином роде удвоены: ночь и день, свет и тьма, жар и холод, суша и вода, здоровье и болезнь, ошибка и истина, мужской и женский пол и т. п. Поэтому римляне в древности посвятили второй месяц года Плутону, правителю царства теней, а второй день каждого месяца – манам, духам умерших.

У древних китайцев число 1 символизировало единство, гармонию, порядок, Первопринцип Добра и Бога; число 2 – беспорядок, двойственность, ложь. Еще в древнейшие времена этот народ основывал всю свою философскую систему на двух первичных геометрических фигурах, а именно прямых линиях – целой и разорванной (пунктирной), – которые удваивались и утраивались, располагаясь одна под другой в определенном порядке, составляя таким образом четыре основных символа и восемь триграмм (Ба-Гуа), символизировавшие природные стихии и первопринципы всех вещей и схематически отображавшие их в научном мире. Платон называет единственность и двойственность изначальными слагаемыми Природы и перво-принципами любого бытия, в то время как древнейшая священная книга китайцев гласит: «Великий Первопринцип провел сложение и вычитание изначальных законов бытия, и два изначальных закона, находящиеся в противоположении, то есть Инь и Ян, покой и движение, породили четыре знака, или символа, а четыре символа породили восемь гуа, то есть сочетаний триграмм».

Толкование герметических притч приводит нас к выводу о том, что среди всех народов древности была принята относительно общая и повсюду одинаковая структура народных богов: 1 – Творящая Монада; затем 3, затем 3 раза по 3, 3 раза по 9 и 3 раза по 27. Эта тройственная прогрессия основывается на трех временах материальной Природы: прошлом, настоящем и будущем, или на трех состояниях жизни в материальной Вселенной: рождении, жизни и смерти, иначе говоря, начале, середине и конце.

Монада всегда мужского рода, ибо ее действие не производит в результате никаких изменений в ней самой – только вне нее. Она воплощает творческий принцип.

Диада, по той же причине, всегда женского рода: она подвержена постоянному изменению – уменьшению или увеличению. Она воплощает материю, обладающую формой и видом.

Единение монады и диады порождает триаду, символизирующую мир, рожденный материей от творческого Первопринципа. Пифагор изображал материальный мир в виде прямоугольного треугольника, в котором сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы, точно так же, как и сформированный материальный мир, в сущности, равен сумме действия творческого Первопринципа и формообразующей материи.

Число 3 является первым из нечетного ряда. Триада – это таинственное число, играющее невыразимо важную роль в священных традициях Азии и в философии Платона; это образ Верховного Бога, включающий в себя свойства обоих первых чисел. Во все времена для философов это было самое любимое и самое совершенное число; мистический архетип, почитавшийся всеми древними народами и освященный Мистериями; посему и в масонстве существуют только три основных степени посвящения; вообще масоны издревле почитают и тщательнейшим образом изучают треугольник – эмблему величайшего таинства Священной Триады.

В геометрии никакое тело не может быть совершенно отображено одной линией. Точно так же и две линии не способны отобразить совершенную фигуру. Но три линии, соединенные вместе, образуют треугольник – первую совершенную простейшую фигуру; именно поэтому во все времена, равно как и ныне, эта фигура является символом Предвечного, невыразимо совершенного по Своей природе, Творца Вселенной, первого Существа и первого Совершенства.

Четырехугольник, или квадрат, также совершенный, является вторым совершенством Природы; он не может символизировать Бога-Творца. Необходимо отметить, что латинское и французское Имя Господа (Deus, Dieu) часто отображается в виде одной буквы – греческой «дельты» (?), имеющей форму треугольника. По этой причине люди и в древности, и в наше время почитают треугольник священным символом, чьи три стороны символизируют три царства Природы, или Господа. В центре треугольника располагается древнееврейская литера «йод» (начальная буква имени ГЛГР) – одухотворяющий принцип Огня, творческий Первопринцип, выражающийся также литерой «G» – начальной буквой Имени Бога на языках народов Севера, равно как и начальной буквой корня «generatio» со значением «рождение».

Первая сторона треугольника, предлагаемая для изучения Ученику, – это минеральное царство, символизируемое словом Т..

Вторая сторона, предмет размышлений Подмастерья, – это растительное царство, символизируемое словом S. («колос»). В этом царстве начинается зарождение тел живых существ, почему взору кандидата и предстает сияющая литера «G».

Третья сторона треугольника символизирует животное царство и служит предметом раздумий Мастера, и ее символизирует слово М. («гниение»).

Число 3 символизирует Землю. Это число всех земных тел. Число 2, нижняя часть числа 3, символизирует растительное царство, в то время как оставшаяся единица скрыта от нашего взора.

Число 3 также символизирует гармонию, дружбу, мир, согласие и умеренность, почему оно и пользовалось величайшим почтением в Пифагорейской школе, адепты которой называли его Числом Совершенной Гармонии.

Числа 3, 4, 10 и 12 были священными и для этрусков, иудеев, египтян и индийцев.

Имя Бога в языках многих народов состоит из трех букв: у греков – ???; у персов – ХОМ; у индийцев – АУМ; у скандинавов – IOW. На Таблице Царей в древнем Нимвроде начертаны тринадцать имен высших богов, и пять из них состоят из трех букв каждое – Ану, Сан, Йав, Бар и Бэл.

Число 4 – самое совершенное из всех: оно лежит в основе всех остальных чисел и всех явлений материального мира. Тетрада выражает первую математическую силу. Она также символизирует жизнепорождающую силу, из которой развиваются все прочие числовые сочетания. Посвященные во все времена считали ее символом движения и Бесконечности, всего бестелесного, пребывающего за пределами человеческих чувств. Пифагор говорил своим ученикам, что число 4 является символом Предвечного Творческого Первопринципа, что оно есть Четверобуквие, то есть Неизрекаемое Имя Господне, источник всего обретшего бытие через акт Творения. Необходимо отметить, что и по-древнееврейски это слово состоит из четырех букв.

В Четверобуквии мы обнаруживаем и первую объемную фигуру, вселенскую эмблему бессмертия – пирамиду. Гностики утверждали, что все величественное здание их науки покоится на основании квадратной формы с углами, поименованными ????, ?????, ???? и ???????, то есть Молчание, Глубина, Разум и Истина. Таким образом, треугольник, лежащий в основании пирамиды и сформированный числом 3, символизирует единство, порождающее высшую точку – Абсолют.

Лисий и Тимей Локрийский писали, что невозможно дать определение никакой вещи, которая не была бы основана на четвертичности.

В соответствии с пифагорейским учением, существует связь между числами и богами, определяющая род божественного Откровения, иначе именуемого арифмомантией. Душа есть число; она движется сама по себе; в себе она содержит четвертичные числа.

Материю символизирует число 9, то есть трижды три, а Бессмертный Дух имеет главной своей эмблемой четверку. Мудрецы древности учили, что человек, удалившись от Бога и запутавшись в тенетах непроходимого лабиринта материи, двигается от числа 4 к числу 9, и единственный возможный путь избавления из самого лабиринта, из встречающихся в нем пропастей и тупиков, обманчивых обходных путей, из этой обители зла, в которую он пал, состоит в движении от числа 9 обратно к числу 4.

Мистическая и гениальная версия причины особого почтения к треугольнику состоит в графике цифры 4. Считается, что своей формой она символизирует живое существо (i), несущее треугольник (?) – эмблему Бога, то есть человека, несущего в себе Божественный принцип.

Число 4 всегда считалось божественным; оно описывало Бога, и многие древние народы именовали Бога словами из четырех букв: у древних евреев это ; у египтян – Амон; у персов – Сура; у греков – ????; у римлян – Deus. Это и иудейский Тетраграмматон, и пифагорейский Тетрактис, на котором адепты этой древней школы приносили самые священные клятвы. Это и скандинавский Один, и греческий Zeuc;, и египетский Птах, и финикийский Таут, и ассирийские Асур и Нево. Этот список можно продолжать бесконечно.

Не менее волшебным считалось и число 5, потому что оно состоит из двойки – символа двойственности и лжи, и тройки, а потому особенно примечательно своей сложной природой. Энергетически в нем воплощается идея несовершенства, сосуществования порядка и беспорядка, счастья и несчастья, жизни и смерти, без которого немыслимо земное бытие. Для тайных обществ всех времен это число было пугающим образом Первопринципа Зла, расстраивающего мировой порядок, иначе говоря, образом Двойственности, действующей в недрах Тройственности.

С другой стороны, это число было эмблемой брака, ибо оно состоит из первого четного числа 2 и первого нечетного числа 3. Поэтому цифрой 5 обозначалась Юнона – римская богиня брака.

Кроме того, это число обладает некоторыми из свойств числа 9, а именно свойством самовоспроизведения путем умножения на себя: сколь много раз бы это число ни умножалось на себя, в правом разряде итогового произведения все равно окажется пятерка; поэтому число 5 также служит символом перемен в материальном мире.

Древние считали число 5 эмблемой материального мира. Причину этого Диодор, например, видит в том, что это число включает в себя все стихии: небо, или воздух, землю, воду, огонь и эфир, или дух. Отсюда он выводит и родственность корней ????? (пента – «пять») и ??? (пан – «всё»).

Число пять символизировало квинтэссенцию мира, и цифра 5 своей формой точно воплощала суть всего материального бытия, животворящий дух, текущий (serpentans) в Природе. В действительности эта удивительная цифра является сочетанием двух греческих диакритических значков ударения в форме апострофов, располагающихся над гласными, при произнесении которых необходимо придыхание. Левый значок ударения (') носит название Духа могущества и служит эмблемой Верховного Духа, или Божественного Духа, вдохнувшего (spiratus) душу в человека. Правый значок ударения (') именуется малым духом и является эмблемой духа низшего, человеческого.

Тройной треугольник, или фигура, состоящая из пяти линий, соединяющихся между собой в пяти точках, символизировал у пифагорейцев здоровье.

Пифагорейская Пентальфа, или Соломонова Пентаграмма, составлена из пяти линий и пяти углов; у масонов она почитается предшественницей Пламенеющей Звезды – эмблемы братства.

Число 6 в Мистериях древности было всеобъемлющей эмблемой Природы, ибо символизировало шесть измерений любого физического тела, шесть линий, составляющих любую физическую форму, то есть четыре линии по направлению к сторонам света – Северу, Югу, Востоку и Западу, – и две линии в вертикальном направлении – в высоту и в глубину, к зениту и к надиру. Мудрецы древности применяли число 6 для описания земного тела человека, в то время как семерка служила для них символом его бессмертного духа.

Иероглифическое изображение числа 6, то есть удвоенный треугольник, служит эмблемой Бога.

Число 6 также является эмблемой здоровья и справедливости, ибо это первое совершенное число, то есть такое число, кратные части которого (половина, треть и одна шестая-3, 2 и 1), сложенные вместе, дают в сумме его само – то есть 6.

Ормузд сотворил шесть добрых духов, а Ариман – шесть злых. Вместе они символизировали шесть летних и шесть зимних месяцев астрономического года.

Никакое другое число не пользуется столь всеобъемлющим и всемирным признанием, как число у. Вне всякого сомнения, высочайшее к нему почтение связано с количеством основных планет, которых, как известно, семь. Это число священное. Пифагорейцы рассматривали его как сумму чисел 3 и 4, причем первое было в их глазах числом природных элементов, а второе – основополагающим принципом всего внетелесного и неощутимого. С этой точки зрения, число 7 служило им эмблемой совершенства.

Если же считать это число суммой 6 и 1, оно становится эмблемой невидимого центра, или души всего сущего, ибо нет такого тела, внешняя форма которого не укладывалась бы в шесть пространственных линий, а центр не был бы седьмой, невидимой, точкой в центре; центр является природной сутью всех вещей, в то время как шесть линий внешней формы лишь придают ему зримость.

Многочисленные возможные толкования священного символизма семерки убеждали мудрецов древности в ее высоком смысле. Они превозносили значение числа 7 еще и потому что полагали, что в нем косвенно отражается совершенство единицы; ибо как единица не порождена никаким другим числом, поскольку состоит только из себя и в себе, так и число 7 не образовано никаким из чисел в промежутке от I до 10. Число 4 занимает срединное положение в числовом ряду от 1 до 7; оно настолько же больше 1, насколько меньше 7, причем разность в обоих случаях составляет 3.

У египтян число 7 символизировало жизнь, и именно поэтому у греков буква «Z» стала первой буквой слов ??? («жизнь») и ????; («Зевс», Всеотец).

Число 8 состоит из уже рассмотренных нами священных чисел 3 и 5. На понятии Небес, состоящих из семи планет и сферы недвижимых звезд, иначе говоря, вечного единства в соединении с мистическим числом 7, основывается огдоада, то есть число 8, первый куб четного числа, считающийся священным, в соответствии с арифметической философией.

В гностическую огдоаду входили восемь звезд, олицетворявших восьмерых самофракийских кабиров, восемь египетских и финикийских первичных принципов, восьмерых богов Ксенократа, восьмерых ангелов Кубического камня.

Число 8 является эмблемой совершенства, и форма соответствующей цифры (8 или ?) символизирует бесконечность и последовательность жизни и развития Вселенной.

Число 8 является первым кубом (2 х 2 х 2), а посему символизирует дружбу, благоразумие, добрый совет и справедливость. Цифра 8 являлась эмблемой изначального Закона, обязательного для всех людей без исключения.

Число 9 является утроенной триадой. Мудрецы древности почитали число 3, поэтому и утроенное число 3, то есть число 9, было для них не менее священным; они полагали, что все элементы, составляющие наше тело, имеют тройственную природу: вода содержит в себе землю и огонь; земля содержит в себе источники воспламенения и разжижения; огонь равно смиряется водой и землей, в которой содержатся и питающие его корпускулы. Ни одна из стихий не существует в полном отрыве от остальных; все материальные вещи состоят из трех стихий в их соединении, то есть являются их тройственными порождениями, в силу чего каждое материальное тело может быть представлено в виде утроенного числа 3, то есть числа 9, которое, таким образом, приобретает значение символа всех вещей тварного мира. Отсюда и термин «девятая оболочка», которым описывается материя. Любое материальное измерение, любая дуга обозначались пифагорейцами цифрой 9; они испытывали огромное почтение к способности этого числа к самовоспроизведению при сколь угодно повторенном умножении на себя само; таким образом, это число становилось поразительной по силе воздействия эмблемой материи, вечно самозарождающейся перед нашим взором после столь же вечно повторяющихся смерти и разложения.

Число 9 было посвящено небесным сферам и музам. Оно является эмблемой любой окружности в силу того, что окружность в 360 градусов, в сущности, равна 9 (3 + 6 + 0 = 9). Тем не менее древние испытывали по отношению к этому числу благоговейный страх, считая его дурным знаком: ведь оно символизировало переменчивость, изменение, хрупкость всего человеческого бытия. По этой причине они стремились избегать всех чисел, содержащих в себе 9, в особенности числа 81 – то есть квадрата девяти, дающего девятку и в сумме составляющих его цифр (8 + 1).

Как цифра 6 символизировала для мудрецов древности земной шар, одухотворяемый Божественным Духом, так цифра 9 символизировала Землю под властью Духа Зла, а потому вызывала чувство страха. Как бы то ни было, для каббалистов число 9 символизировало животворное яйцо, то есть микроскопическое живое существо, из низшего аспекта которого проистекает Дух жизни.

Число 9, или эннеада, символизирует соединение девяти изначальных сущностей, или личностей, и является первым квадратом нечетного числа.

Всем известно удивительное свойство числа 9, которое, будучи умножено на само себя или на любое другое число, в сумме цифр полученного произведения неизменно дает само себя же.

При умножении последовательно на каждое из простых чисел число 9 дает прогрессию, каждый член которой примечателен как сам по себе, так и в общем контексте:

Первая строка представляет собой последовательность простых чисел от 1 до 10.

Во второй же строке первая воспроизведена дважды – сначала слева направо (десятки), потом справа налево (единицы), с учетом ноля.

Из этого поразительного факта следует, что одна половина чисел, составляющих данную прогрессию, является зеркальным отражением другой половины чисел той же прогрессии.

А также:

То же самое происходит с любым числом, кратным 9: 45, 54, 63, 72 и т. п.

Точно так же: 9 х 8 = 72; 72² = 5184 = 18 = 9.

И далее:

Точно так же:

Число 10, или декада является всеобщим мерилом, оно сводит все многообразие чисел к единице. Содержа в себе все гармонические и числовые соотношения, все свойства предшествующих чисел, оно завершает абаку, или пифагорейскую числовую таблицу. Для тайных обществ всемирной истории это число символизировало совокупность таинств Вселенной. Они часто изображали ее в виде греческой литеры «тета» (?), что символизировало Единство в центре ноля, Пустоты. Этот знак аналогичен масонской точке в центре круга – символу Бога. В этом знаке было все, чтобы навести любого его созерцающего на плодотворные размышления: центр, лучи и окружность, символизирующие Бога, человека и Вселенную.

Мудрецы древности почитали это число знаком согласия, любви и мира. Для масонов это знак доброй веры и единства, ибо он воспроизводится в сомкнутых руках пожатия Мастера, ведь сомкнутых вместе пальцев оказывается именно 10; также это число отражено в пифагорейском Тетрактисе.

Число 12, равно как и число 7, считается эмблемой всей живой природы. Два самых известных способа организации небес, распространенные в древнем мире, состояли в его делении на семь, по числу основных планет, и на двенадцать, по числу знаков Зодиака; следы этих способов деления небес несут на себе многочисленные памятники древнего мира, вплоть до самых отдаленных окраин Азиатского материка. Хотя Пифагор ничего и не пишет о числе 12, оно от этого не утрачивает своего священного смысла. Оно является эмблемой Зодиака, а следовательно, Солнца, управляющего им.

Таково учение древних о числах, столь часто встречающихся в масонской символике; и если верно понимать их значение, то есть так, как его понимали мудрецы древности, оно неизмеримо обогатит любого усердного исследователя.

Прежде чем приступить к усвоению основного урока масонской философии, повременим еще немного и повторим христианское толкование градусов Символической Ложи.

В первом градусе, степени Ученика, следует особое внимание уделить изучению следующих трех символов:

1 После грехопадения человек остался наг и беззащитен пред лицом праведного гнева Вседержителя. Склонный к греху, род человеческий слепо шел вперед и вперед в непроницаемой тьме безверия, накрепко связанный прочным вервием природной порочной воли. За нравственным падением последовало физическое убожество. Нужда и лишения наполнили Землю. Войны, голод и болезни переполнили чашу Зла, но человек все шел и шел, переступая стертыми в кровь ногами по острым камням несчастий и бед. Слепота, убожество, лишения и несвобода, избавить человечество от которых пришел в этот мир Спаситель, воплощаются в приуготовлении кандидата к посвящению, перед тем как он впервые подойдет к двери Храма, чтобы постучать в нее.

2 Хотя Спаситель и претерпел мучительную смерть на кресте, воистину спастись человек может только верой, покаянием и совершенствованием. Дабы покаяться, он сперва должен испытать жестокие угрызения совести и стыд, острым мечом пронзающий грудь. Вера его станет ему проводником, за которым он должен следовать без страха; он должен искренне веровать и уповать на Бога; и острие меча, прижатого к его обнаженной груди у самого сердца, воплощает эти веру, покаяние и совершенствование, необходимые для того, чтобы он обрел доступ к Истинному Свету Христа Распятого.

3 Покаявшись и усовершенствовавшись, связав себя нерушимыми узами клятвы с Богом и обязавшись служить Ему, человек допускает в темноту своего сердца луч Света христианской надежды, освещающий ему путь на Небеса. И это символизирует дарование кандидату Света по принесении им торжественного обязательства и по велению Досточтимого Мастера, который в данный момент воплощает Спасителя и дарует кандидату свет с помощью братьев, как Спаситель наставлял Своим Словом с помощью апостолов.

Во втором градусе, степени Подмастерья, основных символов два:

4 Христианин принимает на себя новые обязанности по отношению к Богу и своим ближним. По отношению к Богу это обязательство любви, благодарности и почтения, страстного желания служить Ему и восхвалять Его; по отношению к ближнему это обязательство доброты, справедливости и сочувствия. Обещание этого, вместе с обещанием добрых трудов, входит в торжественное обязательство Подмастерья, приняв которое, он, некогда принесший клятву хранить тайну и размещенный в северо-восточном углу ложи, ныне в качестве Подмастерья спускается в среду своих братьев уже как равный и принимает на себя все обязанности полноправного брата одновременно с сопутствующими им правами.

5 Христианин, пребывающий в мире с Господом, видит весь мир в новом свете. Для него эта колоссальная Вселенная предстает более не как просто огромный механизм, заведенный и запущенный шесть тысяч или шестьдесят миллионов лет назад, чтобы вечно пребывать в движении, согласно нерушимому закону механики, сотворенному одновременно с запуском самого механизма, без всякого дальнейшего вмешательства или просто внимания со стороны Бога; для него она предстает величественной эманацией Самого Господа, продуктом Его Мысли; не мертвой машиной, а живым существом, за которым постоянно наблюдает Бог, каждый миг существования которого является результатом Его Воли и Его деяний, ибо сам закон Вселенской Гармонии есть Божественная Сущность, ежесекундно воспроизводящаяся в мире. Этот принцип воплощается в столь несовершенных наставлениях градуса Подмастерья, в той их части, которая относится к наукам и в особенности – к геометрии, как начальная буква этого слова, целиком и полностью связанной в сознании каждого масона с Богом; и буква на Востоке ложи в данном случае является эмблемой и науки, и Бога; а также астрономии, то есть науки о законах движения и гармонии, управляющих сферами, но, в сущности, являющейся лишь составной частью великой науки геометрии. Здесь исследуются именно эти символы, потому что именно в степени Подмастерья масону предлагают иные, а не только нравственные, наставления.

В третьем градусе, степени Мастера, основных символов также два, что в совокупности с тремя уроками степени Ученика и двумя – степени Подмастерья дает священное число семь:

6 После прохождения первой части церемонии посвящения кандидат воображает, что он уже стал Мастером; для него становится неприятной неожиданностью сообщение о том, что это далеко не так и что вообще неизвестно еще, суждено ли ему стать им. Ему сообщают об ином, и опасном, пути, который ему предстоит пройти; ему говорят, что именно от того, пройдет ли он этот путь, зависит, станет ли он Мастером Каменщиком. Эти слова подобны тому, что говорил Спаситель Никодиму о том, что несмотря на безупречную нравственность, он не войдет в Царствие Небесное прежде чем не родится заново, символически умерев, а затем воскреснув в мире новым человеком, не запятнанным грехом младенцем.

7 Умерщвление Хирама, его погребение и последующее поднятие его из гроба Мастером являются аллегориями и смерти, погребения и Воскресения Спасителя, и духовной смерти и погребения под тяжестью природных грехов смертного человека и его нового рождения по воле Спасителя, после того как Нравственность (пожатие Ученика) и Философия (пожатие Подмастерья) оказались не способны воскресить его. Сильнее и действеннее всех оказывается львиное пожатие – знак Льва колена Иудина, – которое не разорвать, которым Христос, Сам принадлежавший к сему царственному роду, связал Себя со всем человеческим родом и принял его в свои объятия тепло и тесно, подобно тому как масоны заключают друг друга в объятия Пяти точек братства.

В качестве Учеников и Подмастерьев масоны получают наставления: трудиться усердно, имея перед глазами в качестве примера самоотверженных строителей Храма Господа в Иерусалиме; прочно утверждать в своем сердце краеугольные камни Истины, справедливости, умеренности, отваги, осмотрительности и милосердия, на которых возводить духовный Храм истинно христианской личности, которую не суждено одолеть никаким бурям и бедам, никаким адским искушениям; эти чувства и достойные уважения черты являются наилучшим средством поклонения Великому Архитектору и Великому Отцу Вселенной; они делают сердце человека живым Храмом веры в Него; неуправляемые страсти тогда подвергаются смирению и управлению, а их излишки начисто стесываются молотом самодисциплины; тогда каждое действие и каждое намерение выверяются и направляются по наугольнику Мудрости, уровню Милосердия и отвесу Справедливости.

Две колонны – Яхин и Боаз – являются символами этой нерушимой веры и неизбывной надежды на Бога и Спасителя, – и в этом сила христианина; также они являются символами добрых трудов, только и лишь только которыми вера эта может утвердиться и действенно способствовать спасению.

Три колонны, поддерживающие свод нашего Храма, являются символами христианской надежды на счастье в Жизни Грядущей; веры в обетование и Божественную миссию Спасителя; в Милосердый Суд Его над всеми смертными.

Трое убийц Мастера Хир-Ома символизируют Понтия Пилата, первосвященника Каиафу и Иуду Искариота, а три удара, нанесенные ими, символизируют предательство Спасителя Иудой, умывание рук Пилатом и приговор Первосвященника. Также они символизируют битье Иисуса по ланитам, бичевание и терновый Его венец. Двое Подмастерьев, отправленные на поиски тела умерщвленного Мастера, воплощают двенадцать учеников Спасителя, впавших в сомнение, воскреснет Он или нет.

Слово Мастера, предположительно утраченное, воплощает христианскую веру и религиозное учение, предположительно сломленные и уничтоженные в тот миг, когда Спаситель был распят после того, как Иуда предал Его и Петр отрекся от Него, после того как остальные ученики усомнились в том, что Он воскреснет из мертвых; однако Слово восстало из гроба и быстро разнеслось по всему цивилизованному миру, и таким образом было обретено то, что считалось утраченным. Также в Слове воплощается Сам Спаситель; это Слово, которое было в начале, которое было у Бога и которое само было Бог; это Слово Жизни, ставшее плотью и жившее среди нас, Слово, которое считалось утраченным в течение трех дней, что Он лежал во гробе, когда ученики Его не могли найти в Писании предсказания о том, что Он воскреснет и восстанет из гроба, и даже усомнились в Его воскресении, а услышав о нем, были поражены и напуганы Его появлением среди них, и все еще сомневались, что это воистину Спаситель.

Акациевая ветвь в головах тела Мастера Хир-Ома воплощает принцип воскресения и бессмертия.

Таково христианское толкование данного градуса, как и все прочие толкования, предназначенное для тщательного размышления над ним.

Масонство никогда не претендовало на владение Истиной в последней инстанции. Не в наших правилах диктовать кому бы то ни было, во что ему верить. В наставлениях предыдущих градусов мы уже говорили, что просто предлагаем на твое обозрение великие идеи, выражавшиеся различными мыслителями в различные эпохи и у различных народов мира, – и уже тебе самому решать, насколько они устарели или насколько они новы по духу, какая доля истины в них содержится. В заключительном философском наставлении мы также будем следовать этой традиции изложения, рассуждая о высочайших материях, которые когда-либо затрагивали разум человеческий: о Бытии и Природе Бога, о бытии и природе человеческой души, о связи Божественного и человеческого духа с материальной природой. Нет и не может быть более важных вопросов для разумного существа, никакие иные вопросы не представляют для него более личного и неутолимого интереса; и теперь мы приглашаем тебя поразмыслить над этими заключительными символическими вопросами философского учения Шотландского масонства. То, о чем мы собираемся сейчас говорить, будет венцом, завершением и обобщением уже сказанного нами в нескольких предыдущих символических наставлениях, особенно в той части, которая относится к учениям мудрецов и философов древности; мы надеемся, что ты не забыл и хорошо усвоил наставления предыдущих градусов, иначе твои знания навсегда останутся фрагментарными и несовершенными.

Предлагая верному и разумному работнику вознаграждение в виде сообщения ему Истинного Слова, масонство следует вековой традиции, потому что идея Слова включает в себя идею Бога в уме человека, наиболее важную идею во всей умозрительной теории Вселенной, определяющую практические действия официальной Церкви, государства, общества, семьи и каждого отдельно взятого человека. Действия людей в мирное и в военное время разительно различаются в зависимости от того, веруют люди в некое злобное и жестокое Божество, с наслаждением питающееся кровавыми жертвами, или же в Бога Любви; а также умозрительные теории отдельных людей относительно диапазона и способа действия Божественной Воли и природы и действия собственной свободной воли и связанной с ней ответственности не могут не оказывать огромного влияния на образ жизни и взаимоотношений с окружающими.

Каждый день мы наблюдаем влияние на людей общепринятой идеи Бога. Все великие цивилизации мировой истории выросли из сформированных соответствующими народами представлений о Боге и были неразрывно с ними связаны. Народная теология, изначально представлявшая собой лишь совокупность разрозненных идей в умах философов, постепенно обрела выражение в законах, карах за преступления, в храмах, священных церемониях и таинствах в них, праздниках и постах, венчании, крещении и отпевании, в больницах, школах, академиях и общественных институтах благотворительности, в отношениях между мужем и женой, родителями и детьми, в ежедневной работе и ежедневной молитве каждого человека.

Мир непрерывно растет и развивается; ничего удивительного посему нет в том, что со временем он перерастает очередную идею Бога, ибо людские идеи умозрительны, бренны и недолговечны. Человека, обладающего более возвышенным представлением о Боге, чем окружающие его люди, и отвергающего их представления о Нем, вполне могут назвать атеистом те, у кого истинной веры значительно меньше, чем у него. Так, например, считали атеистами, осуждали и убивали христиан, утверждавших, что языческие идолы – не боги; Иисус Назарянин был распят иудеями именно как святотатец и вероотступник.

Существует формальный атеизм, состоящий в отрицании Бога по определению, но не по сути. Человек может говорить: «Бога нет», – что должно означать, что нет Бога, Который был бы саморожденным, не произошедшим ни от кого иного, или Который был, есть и пребудет, Который есть Первопричина всех вещей, Разум и Провидение Вселенной, а также что порядок и гармония материального и духовного мира не являются отражением великого Плана и целей Бога. Однако вместо слова «Бог» он употребляет слово «Природа», имея в виду совокупность всего сущего, которая, по его мнению, могущественна, деятельна, блага и мудра; природа, по его мнению, саморождена, всегда была и всегда пребудет, сама является первопричиной своего бытия, разумом Вселенной и Провидением самой себя. Определенно существует некий план привнесения в материальный мир порядка, красоты и гармонии, – и это план и цель Природы.

В таком случае Бог отрицается по форме, а не по сути. Здесь признаются свойства Бога, подтверждается их истинность; здесь просто имеет место терминологическая подтасовка, когда словом «Природа» именуется Бог, между тем как вопрос состоит именно в том, существуют ли в действительности те свойства, которые мы приписываем Богу, а не в том, каким именем Бога называть. Кто-то может называть совокупность свойств, традиционно приписываемых нами Богу, Природой, кто-то – Небесами, кто-то – Вселенной, кто-то – Материей, кто-то – Духом, а кто-то – все-таки Богом, Теосом, Зевсом, Альфадиром, Аллахом, – как угодно. Все они признают бытие, силу, сущность (ens), известную под различными именами. Имя вообще мало что значит.

Настоящий же атеизм состоит в отрицании бытия всякого бога, реальности каких бы то ни было идей Бога. Он вообще отрицает существование некоего бытия, силы или сущности, являющейся Первопричиной и Провидением Вселенной, всякого существа, всякой вещи или души, духа, намеренно и разумно производящих гармонию, порядок и красоту в мире и обладающих свойством неизменно активного действия. Следовательно, настоящий атеист должен отрицать существование всякого порядка, закона и гармонии бытия, любого более или менее неизменного образа действий в материальном мире, ибо человек в силу своей природы не в силах (как бы он ни притворялся, что ему это доступно) вообразить существование всего этого вне некоего внешнего Разума, не постижимого никакими иными средствами, кроме созерцания вышеупомянутых гармонии и порядка, причем «Разум» здесь – это только одно из «имен» корня всех непостижимых причин.

Истинный атеист не может не отрицать существование Божественных свойств, Разума Вселенной или Разума во Вселенной, самопорожденного Провидения и Провидения вообще. Он в силу необходимости должен отрицать любое Существо, которое было бы Первопричиной конечных вещей материального мира, которое обладало бы собственными волей, властью и силой, мудростью, справедливостью, любовью, верностью себе и своей природе. Он должен отрицать существование всякого плана во Вселенной и в какой бы то ни было ее части. Он должен полагать материю или вечной и самопорожденной, что абсурдно, или что она все же вызвана к жизни неким Разумом или, по крайней мере, Первопричиной, – а следовательно, признать существование Бога. Вне всякого сомнения, нам недоступно понимание того, как именно появилась материя, как именно она начала быть в пространстве, в котором ее ранее не было, как вообще не было ничего, кроме Бога. Но также вне всякого сомнения, мы не можем вообразить ее вечной и несотворенной. Полагать, что она вечна и не обладает мыслью и волей, что ее отдельные формы (семя, камень, дерево, человек, Солнечная система) появились самостоятельно, а не по какому-либо заранее сотворенному плану, по воле «случайности» или «причудливой группировки атомов», атомов материи, не обладающей, в силу вышесказанного, мыслью и волей, полагать, что в ней отсутствуют всякий план, всякая мысль, цель, разум, – абсурдно. Это означает отнюдь не отрицать существование того, что мы понимаем под терминами «разум», «план» и «цель», «Провидение», а просто настаивать на том, что эти слова обладают иным значением, нежели то, которое в разное время приписывали им практически все народы Земли; это означает подразумевать существование некоей неизвестной сущности, для которой человек еще не придумал имени, потому что не мог ее себе представить. Или «плана» никогда не существовало вовсе, а само это слово лишено всякого смысла, или Вселенная существует в соответствии с этим Планом. Это слово никогда не могло означать никакую иную вещь, кроме самого факта существования Вселенной. Точно так же и со словами «цель» и «Провидение». Они или не значат вовсе ничего, или значат только то, что доказывает своим существованием Вселенная.

Человечество быстро осознало, что отрицание Разумной Первопричины, причины появления человека и его земного существования, отрицание Провидения или Разума, обусловливающего взаимоотношения человека с материальным миром, не отвечает инстинктивным нуждам человеческой природы и не описывают явления материальной природы. И оно не замедлило ответить на им самим заданные вопросы так (хотя неизвестно, говорил ли кто-либо так в действительности): Вселенная плывет в пустоте, и ни она сама, ни какой-либо разум в ней или вне нее не имеет никакого представления о том, откуда она взялась, куда именно плывет и где именно находится сейчас; человек точно так же движется во Вселенной, не представляя себе, откуда, куда и где он находится сейчас; не существует Разума или Силы, которые знали бы это; ничто не управляет движением человека во Вселенной, а Вселенной – в ее неустанном перемещении во Времени. Но человек никогда не мог удовлетвориться учением, гласящим: «Твой героизм, твоя отвага, твоя самоотверженность, – все это ни к чему не ведет; твои достоинства ничего не значат; ты умрешь, и от твоих достоинств остальному человечеству не будет ни горячо ни холодно, ибо ни в чем во Вселенной нет упорядоченности; все происходит, приходит и уходит по воле случайности, так или иначе группирующей атомы».

Атеистическая теория неоднократно излагалась письменно и устно, например, нижеследующим образом:

«Смерть – это действительно конец всего; в мире нет Бога; твое тело не имеет души; у тебя есть настоящее, но нет будущего; существует Земля, но не существует Небес. Умри и возвратись в прах, из которого вышел! Человек – это кости, кровь, внутренности и мозг; сознание есть материя; в мозге нет души, нет вообще ничего, кроме нервов. Мы способны разглядеть мельчайшую звезду в туманности Пояса Ориона, настолько отдаленную, что свет ее летит до Земли тысячи миллионов лет со скоростью в двенадцать миллионов миль в минуту. Незримых небес не существует нигде; мы видим все, что только можно увидеть, – и Небес нигде не видно; и если бы там что-то было, как до него добраться? Не существует и Провидения. Природа есть результат случайной группировки атомов; мысль есть следствие случайной группировки элементов материи, то есть случайная группировка элементов случайной группировки, случайный выстрел из ружья Вселенной, по ошибке заряженного, случайно наведенного на цель и случайно же выстрелившего. События в мире просто происходят, они никем не организуются. Существует удача и существует неудача, но Провидения не существует. Так умри же и обратись в прах!»

Разве это может удовлетворить инстинктивную жажду бессмертия в душе человека, побуждающую нас вечно неудержимо стремиться присоединиться после смерти к нашим родным и близким, ушедшим раньше нас, ко всему человечеству, к радостям Жизни Вечной? Разве это может удовлетворить нашу извечную жажду вечности и приближения к Великой Первопричине всех вещей и познанию Ее?

Человек никогда не мог смириться с мыслью об отсутствии некоего Разума, который мыслил бы за него, устанавливал бы нерушимые законы бытия и следил бы за их неукоснительным соблюдением, некоего Сердца, которое любило бы и сострадало бы всем тем, кого некому любить и кому некому сострадать в этом мире, некоей Воли, которая управляла бы Вселенной и направляла народы мира по пути мудрости, справедливости и любви. История – слава Богу, мы точно знаем это, – не является случайным совпадением событий, а Природа – случайной группировкой атомов. Мы не можем поверить в то, что в Природе не существует Плана и цели, которые управляли бы всеми и всяческими событиями, что все произошло ниоткуда и идет в никуда, что все красота, мудрость, привязанность, справедливость, нравственность этого мира являются случайностями и вполне могут завтра перестать быть.

В мире существуют героизм, не вознаграждаемый вовсе или «вознаграждаемый» презрением; порок, восседающий на троне; коррупция, правящая целыми странами; высокая нравственность в нищете или даже цепях; женская нежность и верность, «вознаграждаемые» только пренебрежением или даже грубостью и жестокостью; повсюду существуют нужда, нищета, низкооплачиваемый труд до изнеможения. Добавьте сюда «веру» атеиста, то есть тело без души, землю без Небес, мир без Бога, – и в какой же пандемониум превратится тогда эта жизнь!

Разум атеиста повсюду находит только материю, но не Первопричину и Провидческий Разум; его нравственное чувство не находит нигде уравновешивающей Воли, красоты нравственного бытия, Сознания, по справедливости утверждающего повсюду нерушимый закон праведности, Порядка или духовного Предвидения, – лишь материальные Судьбу и Случайность. Привязанность и любовь его обретают лишь материальные объекты; некогда живые и любимые, но ныне умершие люди для них все равно, что радуга, вчера вечером озарившая на несколько мгновений небосклон, но тут же исчезнувшая навеки. Душа его, летящая в Великом Ничто и ощущающая темноту и пустоту своими крыльями, ищущая Вселенскую Душу, Которая одновременно является Разумом, Сознанием и Сердцем всего сущего, не находит Бога – только материальную Вселенную, пребывающую в полном хаосе; она не обретает единения с Вечностью, Разумом, Сознанием и Сердцем, с Душой Всех Вещей; ей нечему поклоняться, нечего любить и почитать, нечему верить, кроме некоей Грубой Силы, сторонней и враждебной нам, которая наносит удар тем, кого мы любим, и превращает нас в бессловесных червей на раскаленном песке этого мира. Никакой голос не возвысится от Земли, чтобы даровать атеисту утешение. Великая Земля – плохая мать: она пожирает своих детей; это великая сила, не более того. Провидение не улыбнется ему с любовью из облаков тысячами своих глаз-звезд, но лишь жестокое насилие, только огненный меч молний будет пред его взором пронзать темноту, метя ему в голову.

Никакой человек не бывал, да и не мог быть, удовлетворен такой картиной мира. Свидетельства Бытия Божьего настолько прочно укоренены во всей Природе, так плотно вплетены в саму ткань человеческой души, что атеизму так никогда и не суждено было превратиться в настоящую религию, пусть он иногда и присваивал себе вид более или менее стройной теории. Религия естественна для человека. Он инстинктивно обращается к Богу, полагается на Него, почитает Его. В небесной математике, уравнения которой начертаны огненными буквами на небосклоне, он видит закон, порядок, красоту и беспредельную гармонию; в этике микроскопического народца, населяющего муравейник, он видит то же самое; во всей живой и неживой природе его взору предстают свидетельства существования Плана, Воли, Разума, – то есть Бога, благого и милостивого, любящего, мудрого и снисходительного в силу Своего ничем не ограниченного могущества.

Для человека, окруженного проявлениями материальной Вселенной, осознающего влияние, оказываемое окружающим бытием на его существование и действия, для человека, неизменно созерцающего звездный небосклон, регулярную смену времен года, восходы и закаты небесных светил, все это является свидетельствами присутствия некоего разумного Плана, налагающего на него самого определенные обязательства, но отвечающего на все могущие возникнуть вопросы относительно природы и причин явлений, постоянно происходящих в мире, ибо оставить эти вопросы без ответа он просто не в силах. Снова и снова эти вопросы встают перед человечеством, и постоянно остаются без ответа, тем не менее, требуя решения.

В исторический период, когда человек перестал рассматривать отдельные явления и силы Природы как самостоятельных богов и начал рассматривать Природу как нечто единое, целое, вопрос о ее Первопричине встал перед ним наиболее жестко, настоятельно требуя ответа, сама ли по себе существует зримая материальная природа, или она была ранее кем-то сотворена? Вечно ли она существует, или у нее было начало?

А затем возникли и иные вопросы, мучившие разум человека в разные времена.

Является ли эта Вселенная всего лишь результатом случайного стечения счастливых обстоятельств и случайной же группировки атомов материи, или она является результатом постороннего разумного воздействия, произведенного в соответствии с заранее разработанным неким Разумом планом?

Если такой Разум существует, что он такое и где он находится? Является ли сама материальная Вселенная разумным существом? Подобна ли она человеку, состоит ли из «тела» и души? Воздействует ли она сама на себя, или же на нее воздействует некая внешняя Причина?

Если существует персонифицированный Бог, отдельный от материальной Вселенной, сотворивший все вещи в мире, Сам никем и ничем не сотворенный, телесен он или бестелесен, материален или духовен, является ли Он душой Вселенной или существует вне нее? И если Он есть дух, то что тогда есть дух?

Пребывало ли Верховное Существо в покое или действовало до сотворения мира, и если Оно покоилось целую вечность до того мига, то что именно в Его природе побудило Его наконец сотворить мир, – или же это просто была Его ничем не мотивированная прихоть, или ошибка?

Сосуществовала ли с Ним материя, или же она была полностью сотворена Им из ничего? Сотворил ли Он ее, или просто придал форму и вид ранее существовавшему хаосу, который сосуществовал с Ним?

Сотворил ли Бог материю непосредственно, или же акт творения совершался вторичными божествами – эманациями Единого?

Если Он мудр и справедлив, как так может быть, что, зная абсолютно всё, Он допустил существование зла и горя; как соотнести Его мудрость и милосердие с процветанием зла и унижением добродетели в тварном мире?

И далее:

Что внутри нас заставляет нас мыслить? Является ли мысль всего лишь результатом организации материи, или у нас есть душа, которая способна мыслить, отдельная от нашего тела, хотя и существует внутри него? Если последнее, то бессмертна ли она и никем не сотворена, или же она проистекает от Бога? Бессмертна ли она сама по себе, или только по воле Бога? Должна ли она возвратиться к Богу и слиться с Ним, или же ей суждено вечно существовать в ее нынешнем виде и вне Него?

Если Бог предвидел и предвосхитил все происходящее в мире, как может человек, в таком случае, говорить о свободе своей воли или даже просто о контроле над обстоятельствами своего бытия? Как может что-либо совершаться вопреки воле Всевышнего Могущества, а если все происходит согласно Его воле, то как тогда объяснить беспрепятственное существование зла в царстве Беспредельной Мудрости и Беспредельной Власти?

На чем основан нравственный Закон? Установил ли его Бог ради Собственного удовольствия и по Своей мимолетной прихоти, и если так, то не может ли Он отменить его в следующую секунду, если Его воля изменится? Кто предоставит нам доказательства того, что Он не отменит нравственный Закон в следующую секунду, превратив зло в добро, а порок – в добродетель? Или же нравственный Закон является необходимостью по самой своей природе; и если так, то кто устанавливает его, и не подразумевает ли он существование некой силы Необходимости, которая превыше Бога?

И наконец, венчая череду всех этих нескончаемых вопросов, возникает главный и основной вопрос: «А что потом?» Это вопрос о новой Жизни, о судьбе и предназначении нашей Души, а также тысячи и тысячи сопутствующих менее важных вопросов относительно материи, духа, будущего и Бога, породившие все основные мировые философские системы, всякую метафизику и теологию с самого начала времен.

Мы до некоторой степени уже составили представление о том, что думали об этих великих вопросах лучшие и глубочайшие умы человечества. Мы попытались в общих чертах ознакомить тебя с доктриной эманаций, разработанной мудрецами древнего Востока и гностиками. Мы рассказали тебе об учениях каббалистов, ессеев и Филона Иудея. Мы рассказали о том, как древняя мифология развилась из толкования небесных явлений в разные периоды астрономического года. Мы рассказали тебе о древних учениях, посредством которых люди пытались объяснить для себя и окружающих существование в мире зла, в некоторой степени мы раскрыли тебе метафизические представления о Боге вообще. Однако многое из того, что мы способны тебе поведать, мы еще не затрагивали в своих наставлениях. Мы всего лишь стоим на берегу необъятного океана Времени; перед нами простирается неровная поверхность бурных волн Прошлого; эти волны выбрасываются на берег и омывают наши ноги, погрязшие в золотом прибрежном песке, принося нам свидетельство непостижимых глубин: раковины моллюсков, грубо оторванные от корней донные травы и водоросли, окатанную гальку, – и всё; из всех не постижимых силами разума сокровищ, таящихся в глубине, мы получаем только это под звуки торжественного гимна, который снова и снова распевают своим ревом волны.

Давайте же еще раз, в последний раз, соберем на берегах этого величественного океана немного свидетельств далекого прошлого и вслушаемся в то, что они скажут нам, вслушаемся в могучий голос самого Океана, в отрывки мировой симфонии, слышащиеся в его реве, в неровной череде его звуков, доносящихся до нас из прошлого.

Различные религии, обряды и легенды прямо или косвенно выражают несколько основополагающих идей древних Мистерий относительно Бога. Хитросплетения древних языческих пантеонов свидетельствуют только о непростых путях постижения древними народами мистической природы Всемогущего Божества; о прекрасных по форме, но совершенно не действенных попытках этих народов истолковать для самих себя величие зримой природы, например прекрасные цветы, произраставшие повсюду, где прошла вечно юная Психея, отправившаяся на поиски бессмертного своего возлюбленного. Теории и понятия во всем многообразии своих истинных и ложных свидетельств являются в той или иной степени средствами достижения одной и той же цели. Каждая религия представляет собой эмбрион философии, попытку древних народов истолковать средствами разума непостижимое; и только когда в мире появилась философия в ее современном виде, совершенствовавшемся с течением времени, религия отделилась от нее и обособилась, пестуя и совершенствуя те догмы и неизменные представления, которые философия отмела. Чтобы подчеркнуть свои отличия от философии, религия обретала все новые и новые мифологические характеристики, создавала воображаемые понятия, возносилась все выше в собственных глазах, утверждала, что давно владеет тем, что неустанными поисками философия старается, но никак не может обрести, в ограниченной гордыне своей она полагала, что таинствами и посвятительными обрядами добилась полного знания обо всем относящемся к благу человечества, средствам очищения и искупления, исцелению болезней души и вознесению хвалы богам.

Зачем нам пытаться заключить идею Высшего Разума в субъективно установленные человеком границы или даже вообще исключать из многообразия представлений о Природе и всех явлениях в ней идею Бога, разработанную кем-то другим и столь же несовершенную и нуждающуюся в доработке, сколь нуждается в этом и наша собственная? «Имя Бога, – пишет Гоббс, – сообщается нам не для того, чтобы облегчить нам Его постижение, ибо Он непостижим, а для того, чтобы нам удобнее было возносить Ему хвалу». «Верьте в Бога и поклоняйтесь Ему – пишет неизвестный греческий поэт, – но не изучайте Его; мысли ваши пропадут впустую; и не стремитесь понять, кто такой Бог, ибо таким своим стремлением вы оскорбите Того, Кто избрал для Себя неизвестность и непостижимость». «Стремясь постигнуть природу Абсолютного Существа, – пишет Филон, – мы неизменно падаем в бездну отчаяния, и единственная польза, которую можно извлечь из этих попыток, – это осознание их бесплодности».

Однако человек, не имея ровным счетом никакого представления о составе праха, из которого вышел, всегда пытался, как пытается и сейчас, рассуждать о природе Бога и догматами собственными силами изобретенной религии определить, то есть ограничить, понятия, еще менее понятные для него, при этом ненавидя и преследуя всех, кто таковые его представления не разделяет.

Но несмотря на то что обретение знаний о Божественной Сущности невозможно, возникавшие в разные эпохи мнения на этот счет представляют собой определенный интерес в качестве верстовых столбов на пути духовного развития человечества вообще. История религии есть также история человеческого разума, и формируемые последним понятия о Боге всегда находятся в прямом соответствии с его нравственными и интеллектуальными свойствами в их развитии. Идея Бога является мерилом развития человеческого сознания в целом.

Негативное определение Бога, то есть полученное путем отсечения всего бренного и низменного, по мнению Филона, является единственным способом действительного постижения Божественной Природы. Исчерпав все символические средства, мы наконец приходим к элементарному противопоставлению Божественного Существа приземленному человеку и применяем к Нему превосходные степени всех известных нам качеств: «беспредельный», «всемогущий», «всезнающий», «предвечный» и пр.; в общем и целом, все они лишь свидетельствуют о неприменимости к Богу качеств, в той или иной степени ограничивающих проявления человеческой природы; таким образом, пользуясь этими определениями, мы в действительности не определяем ничего, кроме собственного невежества.

Древнееврейским словом  и греческим To O? описывается абстрактное бытие, не обладающее материальными проявлениями или воплощениями. О том же свидетельствуют такие определения Бога, как «сфера с центром повсюду и поверхностью нигде», «Тот, Кто видит все, Сам оставаясь незримым», и наконец, как писал Прокл, «?? ?? ??– это Тот, Кто не обладает внешним, или позитивным, бытием». Большинство известных нам идей или определений Абсолюта в сущности являются лишь совокупностью отрицаний, из которых, в силу того, что они ничего не утверждают, ничего нельзя и извлечь.

Изначально Бога видели в небесных светилах и природных стихиях. По мере «взросления» представлений человека о собственном разуме и зарождения понимания, что внутренние силы его мысли гораздо менее осязаемы, чем мельчайшие элементы природного устройства, он несколько усовершенствовал свои представления о высших силах и стал видеть в них духовный принцип, в противовес физическому. Во все времена человек всегда творил себе богов по образу и подобию своему: даже путем высшего полета своей мысли человек не способен постичь ничего, кроме возвышенной силы разума, а посему боги всегда виделись ему всего лишь предельно совершенными, но совершенно человеческими Разумами. Сперва он обожествлял Природу, потом – самого себя.

В человеке никогда не умирает вечное стремление к воссоединению с Богом. В ранний период его развития это стремление и его реализация существовали параллельно в силу неоспоримости религиозных представлений. По мере духовного возвышения понятий о Боге постепенно отмирали представления о Его земном присутствии и близости к человеку, а трудности постижения Божественной Сущности в совокупности с отвратительными суевериями, выросшими из неверных Ее толкований, со временем поставили под угрозу саму веру.

Даже небесные светочи, эти «ясные властители небес», некогда неусыпно следившие за всеми делами земными, ныне неизмеримо далеки от нас и тусклы, и светлейший Уриил более не сходит на Землю по солнечному лучу. Однако настоящие перемены в жизни человека принесло ему именно развитие его собственных свойств, а не изменения в Божественной природе; в действительности же звезды в наше время не дальше от нас, чем в те времена, когда общепризнанным было мнение, что они покоятся на плечах титана Атласа. Тем не менее первое пробуждение души сопровождало некоторое разочарование, некое чувство унижения, потому что разум, впервые воззрившись на Бога, был поражен осознанием головокружительного своего падения.

Надежда всегда посещает нас, когда мы в отчаянии; и во все времена все народы мира, как только их развитие выходило за некоторые рамки первичных идеалистических понятий, всеми силами начинали стараться заполнить огромную пропасть – реальную или воображаемую, – которая отделяла их от Бога. Этим как своей наиглавнейшей задачей занимались поэзия, философия и религия. Отсюда проистекают все попытки воплощения, проекции в земной мир и персонификации Божественных свойств: «силы», «разумы», «ангелы», «эманации», – посредством которых, равно как и посредством собственных бесспорных способностей к прозрению Божественного Откровения, человек оказывался в состоянии вступить в общение с Богом.

Многообразные иерархии и системы мифических существ, сотворенные разумом персов, индийцев, египтян и этрусков, руководили различными природными явлениями, и каждое из них фактически служило одной-единственной цели: приблизить человека к Богу и подарить ему более тесное общение со своим величественным Истоком; время от времени эти иерархии отступали под давлением точно таких же, может быть, только менее красочных образных систем, и тогда боги и демоны тех же Греции и Рима отступали во тьму веков, при этом лишь меняя имена, а «права и обязанности» свои передавая христианским святым и мученикам. Попытки разума преодолеть пропасть непознанного и непознаваемого при помощи наведенного моста метафизического мироощущения, вроде учений Зороастра, Пифагора или Платона, были всего лишь более утонченными формами поэтических иносказаний, утешавших грубую толпу, а человек все равно вечно с тоской обращал свой мысленный взор в прошлое, в Золотой век, когда его предки лицом к лицу общались с богами, и уповал на то, что, почитая Небеса, сможет скорее обновить и улучшить жизнь народов на островах Дальнего Запада под властью Крона или укрепить державную, централизованную власть в Иерусалиме. Искренняя его надежда преодолевала даже извечный страх смерти, ибо Божественная сила столь же бескрайня, сколь бескрайни упования человеческие, и египтяне, например, должным образом упокоенные в катакомбах Ливийской пустыни, считались уже отправившимися в Счастливые Чертоги под руководством легконогого Гермеса, дабы обрести там полное и совершенное единение с Богом.

Вспомнив то, что уже говорилось нами относительно представлений древних народов о Боге, постараемся здесь как можно меньше повторять уже сказанное, но скорее вступить в молчаливое общение с величайшими поэтическими и философскими идеями древности, постараться понять, что их носители стремились донести до нас и как они решали для себя великую задачу толкования тех противоречий, которые издревле мучили человеческий разум.

Разделение Высшей Первопричины на две части, на Активный и Пассивный Первопринципы, на Вселенский Агенс и Вселенский Пациенс, то есть представление об андрогинном Божественном Мире, является древнейшей и наиболее широко распространенной догмой философии и природной теологии. Практически все народы древности учитывали ее в своих религиозных концепциях, своих мистериях и церемониях.

Окелл из Лукании, предположительно живший вскоре после Пифагора и при Солоне, Фалесе и других известных мудрецах, то есть в 500–600 гг. до н. э., открыл в Италии философскую школу, где преподавались основы древнеегипетской священной науки, которая признавала не только вечность Вселенной, ее Божественную природу, не только несотворенность и бессмертие Бога как Высшего Существа, но и разделение Активной и Пассивной Сил, вместе составляющих то, что последователи данной школы называли Великим Единым, или единым андрогинным Существом, содержащим в себе все и всяческое бытие во всех возможных формах, все причины и все следствия; оно же являлось для них отлично организованной, совершенно управляемой и полной системой Природы. Окелл отлично осознавал границу, отделяющую вечно неизменное Бытие от вечно меняющегося; небесную природу – от земных тел, причины – от следствий, то, что есть, – от того, что только бывает, – иначе говоря, то различие, которое всегда находилось перед мысленным взором каждого думающего человека во все времена.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.