- Сорок?! А как же сотая изобата?
      - Должно быть, карты неточны, командир. Карта показывает восемьдесят саженей, а на моем эхолоте сорок.
      - Черт! - Уильямс шарахнул кулаком по стойке и снова крикнул в люк: Имамура, сообщите, когда пройдем одну милю!
      Ответ последовал тотчас же:
      - Через семь минут.
      Семь минут тянулись бесконечно. В лодке появился пугающий звук гидроакустического поиска вражеских эсминцев. Поглощающее покрытие обеспечивает надежную защиту от радаров, но не в силах защитить от мощных шумопеленгаторов, тем более - если за ними сидят опытные гидроакустики. Звук усиливался, и люди боялись взглянуть в глаза друг другу.
      - Засекли?
      - Нет, капитан, - ответил Ромеро.
      Помолчав, Уильямс распорядился:
      - Стоп машина!
      Сторджис до упора отвел рычаги сигнализаторов, и в лодке воцарилась тишина. Дышать стало еще труднее.
      - Мистер Бэттл, - проговорил в люк Уильямс, - дайте мне знать, когда станет трудно удерживать лодку на шестидесяти четырех футах.
      - Слушаюсь, сэр.
      - Поднять перископ! Приготовиться ко второй обсервации!
      Труба опять поползла кверху.
      - Пеленг!
      - Два-семь-пять.
      - Дальность!
      - Четыре тысячи двести.
      - Угол уклонения на правый борт сорок пять. Опустить перископ!
      Хассе, введя информацию в КУТ, взглянул на контрольные диски и доложил:
      - Начальная деятельность четыре тысячи сто, скорость восемь. Остаточное расстояние три тысячи сто.
      Уильямс кивнул. Всего три тысячи сто ярдов осталось пройти "Нафузе". А поскольку нос танкера направлен прямо по центру прохода, то он едва ли теперь сменит курс.
      Уильямс ударил кулаком о взмокшую ладонь и повернулся к Ромеро.
      - Что эсминцы?
      - Без изменений, сэр.
      - Хорошо. Вперед помалу. Лучше бы стрелять с двух тысяч, но цель большая, думаю, можно и увеличить дистанцию.
      Несколько минут прошло в напряженном молчании, потом Уильямс отдал Рэнди Дэвидсону судьбоносный приказ:
      - Подготовить к залпу торпедные аппараты с первого по шестой. - И Каденбаху: - Поднять перископ. Последняя обсервация!
      Он в нетерпении приник в окуляру командирского перископа. Ближайший эсминец пересекает их путь по носу всего в двух тысячах ярдов. Другой, идущий по левому борту от танкера, удален по меньшей мере на три мили. Уильямс почувствовал почти эротическое возбуждение, когда громадная цель заполнила линзу. Все равно что стрелять по стельной корове.
      - Пеленг!
      - Три-один-ноль.
      - Дальность!
      - Две тысячи четыреста пятьдесят.
      - Угол ноль-шесть-ноль. Опустить перископ! Открыть люки аппаратов с первого по шестой. - Он выжидательно взглянул на Хассе.
      - Дальность три тысячи шестьсот пятьдесят, скорость восемь, остаточное расстояние две тысячи двести, - доложил энсин.
      - Установить глубину шести торпед на двадцать футов, скорость предельная!
      - Двадцать футов, скорость сорок шесть узлов, дальность девяносто, шесть торпед вразброс! - эхом откликнулся Хассе.
      При такой огромной цели можно рассчитывать по меньшей мере на три попадания... если, конечно, их раньше не засечет эсминец.
      - Включи динамик, - сказал капитан Ромеро.
      - Гидроакустик перевел рычаг, и небольшой динамик тут же наполнил рубку кавитациями двух маленьких и одного большого винта. Оба эсминца ведут стандартный поиск. Лодка пока не обнаружена.
      Все теперь смотрели на Хассе. Судьба атаки и сама их жизнь зависят от этого парня и его машины. Глаза энсина прикованы к компьютеру управления торпедами; он ждет, когда на пульте загорится красный разрешающий сигнал.
      - Командир! - донеслось из штурманской рубки. - Под килем двадцать саженей.
      - Уверен?
      - Да, сэр?
      - Паскудство!
      Под ними всего сто двадцать футов воды. Если они потопят танкер, их ждет ад. Но колебания недопустимы. Казалось, все они родились и жили только для этого главного момента. Для него и существует "Блэкфин". Они его частица, у них одна судьба и в жизни, и в смерти.
      Голос Хассе будто подхлестнул всех членов ударной группы:
      - Разрешающий свет, сэр. Можно стрелять.
      - Готовсь! - гаркнул Уильямс.
      Каденбах потянулся к пусковому щиту с шестью светящимися окошками. Включил рычаг пуска первой торпеды.
      - Пуск! - крикнул Хассе.
      Каденбах нажал ладонью залповую кнопку. Вырвался сжатый воздух, раскачав лодку; из микрофона сонара отчетливо донесся вой 3500-фунтовой торпеды, покидающей отсек.
      - Первая пошла! - доложил Дэвидсон.
      Хассе неотрывно смотрел на секундомер, зажатый в левой руке. Ровно через шесть секунд раздался его голос:
      - Пуск!
      Каденбах снова нажал кнопку. Еще четыре раза звучали одинаковые команды, пока не выстрелили все шесть носовых аппаратов. Микрофон доносил жужжанье маленьких гребных винтов.
      Уильямс в упор посмотрел на Хассе.
      - Путь торпеды?
      - Две тысячи сто.
      - Минута двадцать секунд, - констатировал Уильямс и скомандовал: - Лево руля, полный вперед! Курс один-восемь-ноль.
      Скорей в открытое море, скорей набрать глубины под килем!
      - Все торпеды пошли нормально, - доложил Тони Ромеро. И тут же с тревогой вскричал: - Сэр, сторожевой эсминец выходит в море, а ближний поворачивает к нам.
      - Поднять перископ!
      При скорости в девять узлов волны захлестывали перископ, набегая на линзы. Реджинальд увидел, как один эсминец отворачивает от "Нафузы" и набирает предельную скорость, а другой, патрульный, зарывшись носом, тоже подходит на всех парах.
      И тут мощнейший гул накрыл подлодку. Потом гигантские волны одна за другой стали накатывать на перископ. Это торпеды рвали "Нафузу" на части. Пластины корпуса вибрировали, точно камертоны. Слышался нестройный хор радостных возгласов. Трудно сказать, сколько торпед достигло цели, да и нужды нет. Танкеру достаточно спички. На сонаре слышно, как взрывается бак за баком, и горящее высокооктановое топливо с шипеньем заливает океан. Едва ли в этом пекле кому-нибудь удастся выжить.
      - Опустить перископ!
      Уильямс не забыл, что должен передать шифрованное послание об успешной атаке, но поскольку за ними охотятся два эсминца, на это просто не осталось времени.
      - Самый полный! - прокричал он в люк. - Погружение на сто футов! Готовиться к защите от глубинных бомб!
      Сотни тонн воды наполнили цистерну быстрого погружения. Уильямс слышал, как хлопают водонепроницаемые двери и вентиляционные клапаны в переборках по всему судну. Медленно пополз вниз указатель угла, укрепленного под глубомером, пока не достиг величины в пятнадцать градусов.
      Из микрофона неслась какофония звуков: прерывистое жужжанье скоростных винтов, вой вращающихся турбин, лязг искореженного металла, - это раскалывались переборки тонущего танкера, и самый страшный - свист сонара, усиливающийся по мере приближения двух эсминцев.
      - Глубина под килем!
      - Сорок саженей, сэр.
      - Хорошо. Погрузиться на двести футов!
      Эсминцы сближались под прямым углом, один на полмили впереди, чтобы второй не пострадал от его бомб. Внезапно частота вращения винтов снизилась. Ромеро поглядел наверх.
      - Эффект Допплера. Один прошел над нами. - Он выпрямился, чуть подавшись вперед и спокойно объявил, сдвинув наушник: - Глубинные бомбы в воде.
      - Выключи микрофон!
      Все подняли головы; один ансамбль винтов стихал, другой нарастал. Сейчас он их застигнет, ураган взрывов шестисотфунтовых бомб. Отчетливо послышался щелчок гидростатического взрывателя в полой сердцевине бомбы. Страшный удар сотряс морские глубины. Все схватились за уши. Взлетели куски пробковой обивки, стружка, пыль. Раздавался шорох тысяч пузырьков, как будто кто-то обметал днище жестким веником. Затем, почти одновременно, взорвались еще три бомбы. Лодку яростно качало, плиты корпуса прогибались и скрипели. Люди держались за головы, шатались, стонали. Впечатление такое, что находишься внутри пустой нефтяной цистерны, а сказочный великан сверху молотит по ней дубиной.
      Еще взрыв, гораздо ближе, ударил подобно тарану. Лодка накренилась на левый борт. Поднялась паника. Чарли Каденбаха бросило на палубный настил. Взорвалась ЭЛТ радара, осыпав Гороку Кумано острыми как бритва осколками. Он взвыл, схватившись за лицо, и упал на Каденбаха; сквозь пальцы сочилась кровь.
      Уильямс крикнул в люк:
      - Погрузиться на дно!
      - Там кораллы.
      - Насрать мне на твои кораллы! - Уильямс повернулся к Рэнди Дэвидсону. - Санитара сюда, быстро!
      - Связь повреждена.
      В этот момент над ними прошел второй миноносец. Все уставились на потолок, точно в ожидании палача. Еще четыре оглушительных раската прогремели со стороны кормы, и нос лодки вздернулся. А две бомбы, ударившие под носом, поставили ее почти вертикально. Внутри царил бедлам. Рулевая рубка звенела от криков боли и ужаса; все покатились в один угол. Уильямс пытался уцепиться за трубу перископа, но руки соскальзывали на жирной поверхности. Он опрокинулся на Ромеро и Хассе, и в ту же секунду погас свет.
      - Аварийное освещение!
      Одному человеку удалось выползти из свалки тел и дотянуться до выключателя водонепроницаемого аварийного освещения. Слабая красноватая подсветка залила рубку. Потом что-то шарахнуло в нос. Все затаили дыхание. Бомба прокатилась по настилу палубы к мостику, соскользнула вдоль него и взорвалась за рулевой рубкой. Тела на миг подбросило, потом они снова попадали вниз. Вода Ниагарским водопадом хлынула в маленький отсек. Дэвидсон и Сторджис рухнули на Уильямса. Чернокожий верзила заворочался, хотел закричать, но вода заткнула ему рот.
      Еще две бомбы сорвали обшивку с искалеченной субмарины, и лодку стало медленно утягивать в черные глубины. Повезло тем, кого убило сразу; уцелевшие извивались, задыхались в агонии, захлебывались собственной кровью.
      Сначала на коралловое ложе опустилась корма, потом весь корпус. "Блэкфин" перекатился на правый борт и застыл. Пузырьки воздуха вместе с топливом поднимались на поверхность. Вокруг было тихо, как в могиле.
      Не успело прийти сообщение о разгроме двух авианосцев, как на "Йонагу" налетели коршуны. Крики "банзай" сразу смолкли.
      - Радар докладывает: самолеты противника приближаются с юга и юго-востока. Дальность сто километров, - отрапортовал матрос Наоюки адмиралу Фудзите, весь день не уходившему с мостика.
      - Хорошо. - Старик поднес к глазам бинокль.
      Контр-адмирал Уайтхед и полковник Бернштейн в низко надвинутых и застегнутых касках тоже схватились за бинокли.
      С фор-марса донесся крик впередсмотрящего:
      - Самолеты, пеленг ноль-три-ноль, угол высоты двадцать!
      Уайтхед покрутил винт настройки и увидел их. Рой насекомых, стремительно летящий к ним. Его топили уже пять раз. Неужели это шестой? Вполне возможно. И что его занесло сюда! Американский контр-адмирал стоит на мостике японского авианосца, который сражается против арабов!.. Он почувствовал себя марионеткой, беспомощной жертвой чужих приказов, отданных за много миль отсюда. Безликие чиновники из тщеславия, уязвленной гордости и еще Бог знает по каким причинам выпустили наружу силы, ведущие его прямиком к смерти. Ему и прежде не удавалось смириться с этим ощущением.
      Фудзита прокричал в переговорную трубу:
      - Нарушить радиомолчание. БВП наперехват противнику с юга! Флажный сигнал эскорту: зенитные орудия к бою. Курс ноль-девять-ноль, скорость тридцать два узла.
      Мучительно тянулись секунды. Уайтхед уже безошибочно различал плоские крылья Ju-87 и огромные бомбы, висящие под фюзеляжами. Затем он углядел старые американские "Тексаны АТ6", модернизированные учебные самолеты с двигателями "Пратт-Уитни"; высокий фонарь, двухместная кабина, шасси убраны. Летят низко над водой, выставив из люков торпеды. А высоко в небе прикрытие - истребители Me-109.
      - Все суда эскорта ответили, - донеслось из трубы.
      - Полный вперед, лево руля, курс ноль-девять-ноль!
      Уайтхед почувствовал, как палубный настил завибрировал под ногами, когда четыре мотора отдали всю свою мощь ходовым валам. Авианосец повернул на восток и ощетинился зенитными установками навстречу приближающимся самолетам. Все семь эсминцев заняли позицию в пятистах метрах от "Йонаги": Файт впереди, три "Флетчера" по правому борту, три по левому.
      Над головой мелькнула белая вспышка - это двенадцать "Зеро" устремились наперехват противнику (оставшиеся три не взлетели из-за поломок). Вот уже первая "Штука", объятая пламенем, покатилась вниз; за ней четыре АТ6. Но тут подоспели "Мессершмитты", и ВВП был вынужден оставить атаку на бомбардировщики.
      Уайтхед обратился к адмиралу Фудзите:
      - Всего двенадцать истребителей. Видимо, большинство своих машин они оставили охранять авианосцы.
      - Одна эскадрилья. Глупо! - Старик повернулся к телефонисту. - Все действующие орудия, к бою готовсь!
      Команда оказалась ненужной: сотни стволов уже уставились в небо; горизонтальные и вертикальные наводчики напряженно глядели в прицелы.
      Воздушный бой сместился к западу. Арабы, должно быть, отобрали лучших пилотов для защиты авианосцев. Эскадрилья прикрытия действует крайне вяло. В течение нескольких минут асы "Зеро" сбили половину истребителей, потеряв только один свой. Уцелевшие Me-109 удирают на юг. Однако часть своей задачи они все же выполнили - расчистили путь бомбардировщикам.
      Уайтхед насчитал двадцать два торпедоносца и тридцать три "штуки".
      - Их авиаотряд явно перегружен истребителями, - заметил он адмиралу. Два ударных авианосца могли бы выставить и побольше бомбардировщиков.
      - Если мы их не остановим, то и этого вполне хватит.
      - Пост управления огнем докладывает: противник в створе, - сообщил телефонист.
      - Батареям первой и третьей атаковать пикирующие, батареям пятой и седьмой - торпедоносцы. Главная батарея - огонь!
      Хором грянули шестнадцать пятидюймовок. Люди на мостике схватились за уши; каждое орудие делало двадцать залпов в минуту. Уайтхед едва не задохнулся от резкого запаха кордита; коричневый дым поднимался кверху и заволакивал мостик, прежде чем крепкий ветер успевал его разогнать. Шесть торпедоносцев - кто целым, кто по частям - плюхнулись в воду. Пять "Зеро" уже гонялись за "Тексанами"; еще шесть благодаря новым "Сакаэ-42" мощностью в две тысячи лошадиных сил стремительно набирали высоту, настигая "Штуки".
      Четыре эсминца вначале открыли огонь из пятидюймовок, а когда медлительные АТ6 спустились пониже, начали поливать их из автоматического оружия. Неуклюжие торпедоносцы были отличными мишенями. Не обращая внимания на зенитки "Йонаги", пять "Зеро" атаковали учебные самолеты и безжалостно обрубали хвосты тем, которые пытались приблизиться к авианосцу. Против вооружения истребителей "Тексанам" нечего было выставить, кроме жалких пулеметов калибра 7,7 миллиметра. Снаряды и трассеры отправили на тот свет два, потом еще три АТ6. Но несколько все же прорвались сквозь линию эскорта и упрямо шли на "Йонагу". Десять машин, подсчитал Уайтхед; их пилоты явно сделаны из более добротного материала, чем неумелые истребители.
      Фудзита ткнул пальцем вверх, на три делающие заход "Штуки". Выстроившись в одну линию, пилоты убрали щитки и дали полный газ.
      - Хорошо скоординированная атака, - заметил адмирал.
      Но "Юнкерсы" тоже несли тяжелые потери. Половину "Зеро" сбили в первой же атаке. Но всех не остановят ни истребители, ни зенитки - каждый моряк это знал.
      Уайтхед ощутил, как знакомый ужас подползает, сдавливая горло. Контр-адмирал уже давно с ним подружился, даром, что ли, пережил пять кораблекрушений? Может, он слишком часто испытывал судьбу?..
      Торпедоносцев в воздухе всего шесть, но они уже близко. "Зеро" не оставляют преследования, но АТ6 упорно держат строй. Подлетели единой цепью и с восьмисот метров повели торпедную атаку. Одна "рыбина" плюхнулась в море вслед за выпустившим ее самолетом.
      - Право руля! - взвизгнул японец.
      Огромный корабль повернулся, накренившись на левый борт. Первые три торпеды прошли над головой, одна с поврежденным гироскопом выскочила из моря и по-глупому отлетела в сторону. Зато две последние не промахнулись.
      Авианосец содрогнулся от двух сильнейших ударов по правому борту. Фудзиту сшибло с ног, бинокль перелетел через голову. Взрывы, казалось, слились в один. Уцепившись одной рукой за пиллерс, Уайтхед подхватил хрупкого адмирала и поставил его на ноги. От гирокомпаса отлетела какая-то деталь и пронеслась над полетной палубой; маленький столик с картами раскололся, посыпались на палубу параллельные линейки, измерители.
      Еще два АТ6 разбились о волны; один - прямо перед носом "Йонаги", где его добил Файт, другой - возле кормы авианосца, а последний пролетел совсем низко над кораблем. Взглянув вверх, Уайтхед подумал, что мог бы дотянуться до покрытого смазкой фюзеляжа. Рев двигателя в шестьсот лошадиных сил оглушил его. 25-миллиметровые орудия на фор-марсе содрали с торпедоносца обшивку, пробили кабину, и он волчком завертелся в небе, лишившись левого руля высоты. Затем у самого основания отломилось крыло, разбрызгивая гидравлическую жидкость, точно кровь, и большая машина едва не снесла трубу "Йонаги", опрокинувшись в море с чудовищным всплеском. Несколько секунд в волнах еще покачивались обломки, но тяжесть двигателя якорем утянула их на дно.
      Уайтхед ощущал, как ходит ходуном палуба под ногами. Судно кренится.
      - Вы не думаете сбросить скорость? - прокричал он в ухо. Фудзите.
      - Не могу. - Адмирал кивнул на подлетающие "Штуки" и, выказывая удивительное спокойствие, нагнулся к трубе. - Лево руля до моих дальнейших указаний!
      - F6F! - воскликнул Бернштейн.
      - Откуда?! - всплеснул руками Уайтхед. - Не может быть!
      Но шесть великолепных истребителей в самом деле присоединились к "Зеро" и долбали "Штуки".
      До Уайтхеда наконец дошло.
      - Это наши возвращаются с задания. У них большая дальность полета и четыреста выстрелов на каждую пушку. - Он помахал "Хеллкэтам". - Видно, что-то осталось и для пикирующих.
      "Мицубиси" и "Грумманы" накинулись на "Штуки", точно ястребы на голубей. Пять арабских самолетов почти мгновенно вспыхнули и скрылись в волнах. Но три все же пикировали на "Йонагу", невзирая на истребители. Визжали двигатели на форсаже, самолеты надвигались, авианосец кружил на месте, зенитки палили, трассеры затягивали небо огненной паутиной.
      Уайтхед смотрел как завороженный. Пальцы вдруг онемели, и он выронил бинокль. В каких только боях ему не приходилось участвовать, но нет ничего страшнее пикирующего прямо на тебя самолета. Негде спрятаться, сказал он себе и усилием воли задавил ужас. Никто не должен знать, как ему страшно.
      Первый "Юнкере" спустился так низко, что он отчетливо видел лицо пилота в летных очках. Он сбросил единственную 500-килограммовую бомбу и взмыл вверх, угодив под снаряды пятидесятого калибра, которыми бил по нему преследующий "Хэллкэт". Они располосовали кабину и снесли пилоту голову. Большая машина перевернулась и рухнула в воду, как подстреленная утка.
      А черный цилиндр все летел вниз. Как все, кому доводилось подвергаться атаке пикирующих, Уайтхед был совершенно убежден, что бомба метит прямо в него. Он до боли в челюстях сжал зубы, вцепился в бинокль так, что побелели костяшки, и вдруг почувствовал, как предательски наполнился мочевой пузырь. Бомба ударила возле правого борта, ближе к носу, всколыхнув корабль всей силой разрыва. Зенитные расчеты окатило мощными струями воды.
      С воем подходили еще две "Штуки". Первая промахнулась, взметнув над левым бимсом столб высотой в двести футов. Вторая оказалась удачливее. Раздался грохот, словно кто-то выстрелил в пустой котел; гигантское судно задрожало, две пятидюймовой и четыре или пять 25-миллиметровых установок оторвались и взлетели в небо скопищем обломков и человеческих тел. Бомба угодила в галерейную палубу в правой носовой части. Пламя и густой дым окутали мостик.
      - Затопить первый и третий погреб! - приказал Фудзита телефонисту. Мне срочно доклад о потерях и повреждениях.
      Он посмотрел вверх. Несколько вражеских самолетов улепетывали на юг; за ними гнались "Хеллкэты" и "Зеро". Опасность миновала. Адмирал крикнул в трубу:
      - Прямо руль! Курс один-восемь-ноль! Средний ход! Об изменениях сообщить эскорту.
      Ритм двигателей ослабел. Авианосец забирал влево, пока не вышел на точный северный курс. Свист воздуха доносился из труб, щелей в водонепроницаемых дверях, вентиляционных шахт. Опытный моряк знает, сколь зловещи эти звуки: выходит воздух под давлением воды, протекающей в пробоины.
      Фудзита напустился на матроса Наоюки:
      - Где доклад о повреждениях?! - Он постучал кулачком по стальному экрану. - Я сказал - срочно! Срочно!
      - Господин адмирал! - испуганно забормотал Наоюки. - Главный механик Йосида предлагает сбросить скорость. В правом борту большие пробоины.
      - Великий Будда! Для "Йонаги" попадание двух торпед должно быть комариными укусами. Вперед помалу!
      - Это очень мощные боеголовки, адмирал, - заметил Бернштейн. - Видимо, они использовали семтекс.
      Фудзита не успел ответить; его опередил Наоюки.
      - Главный механик Йосида сообщает: две пробоины в правом борту между сто восьмым и сто девятым шпангоутами. Оба отсека по правому борту затоплены, в правой компрессорной вода. Повреждены топливная цистерна по правому борту, вода на втором аварийном посту. Одна двутавровая балка пробила переборку между третьей и первой бойлерными. Есть течи во внешних переборках третьего котельного отделения. Йосида укрепляет переборки, надеется удержать затопление и в бойлерных. Однако морская вода попала в трубопроводы третьего турбинного отсека. Тяжелые потери. Погибли все вахтенные в третьей бойлерной, в первой большинство получили ранения.
      Фудзита слушал с мрачным видом. Повреждения седьмой степени.
      - Приказ главному механику - затопить вторую и четвертую топливные цистерны для выравнивания крена и дифферента. Они пустые. Перекачивать воду из третьего трюмного в левый машинный отсек, пока не станем на ровный киль. В таком виде нельзя принимать авиагруппы.
      - Самолеты возвращаются! - прокричали с фор-марса.
      - Наши!
      Все на мостике подняли бинокли.
      - Одиннадцать "Зеро", семь "Айти" и пять "Накадзим", - угрюмо констатировал Бернштейн.
      - Бог мой! - простонал Уайтхед.
      Возвращающиеся самолеты присоединились к ВВП, и все начали кружить над "Йонагой" против часовой стрелки. Четыре бомбардировщика зажгли красные огни, сигнализируя о повреждениях.
      - Господин адмирал, главный механик докладывает: все переборки укреплены, трюмные насосы сокращают затопление в третьем котельном отделении.
      Фудзита кивнул.
      Все облегченно вздохнули - это уже большое достижение.
      Высоко над головой раздался резкий хлопок. Машинам не хватает горючего.
      Старый адмирал взглянул на флаг. Ветер северо-восточный. Он проговорил приказы в трубу, и авианосец стал по ветру.
      - Поднять до места второй вымпел. Приготовиться к приему самолетов.
      Первый "Накадзима" с жуткой дырой в крыле и мертвым бортстрелком приблизился с кормы, выставив крюк.
      ...Через час полетная палуба приняла свой поредевший авиаотряд и судно взяло курс на Токийский залив. Поскольку оно тянуло с собой десять тысяч тонн воды, влившейся при затоплении и выравнивании, осадка стала ниже на четыре фута. Однако на "Йонаге" еще оставалась тысяча водонепроницаемых отсеков, да и аварийная команда работала на совесть, поэтому судно свободно делало десять узлов. Семь эсминцев эскорта держались поблизости, словно угодливые придворные, оберегающие усталую королеву.
      В командном пункте состоялось краткое совещание. Главный механик Тацуя Йосида не присутствовал, будучи занят в трюме. Поломки понемногу устранялись, затопление удалось значительно сократить. Вместе с остальными членами штаба на совещании присутствовали подполковники Йоси Мацухара и Такуя Ивата, капитан авиации Колин Уиллард-Смит и лейтенант Брент Росс. Летчики сняли подбитые мехом куртки и шлемы, но все еще были в летных комбинезонах. Грязные, измученные; на прокопченных лицах странно выделяются белые круги от очков.
      Находясь под впечатлением пережитого, Брент никак не мог сосредоточиться на голосах людей, перечисляющих потери, прикрывающих ужас и боль камуфляжем холодной статистики. От авиаотряда не осталось и трети. Несколько запоздавших добрались до авианосца, но от численности эскадрилий вставали дыбом волосы: тринадцать "Зеро", один "Сифайр", шесть "Хеллкэтов", восемь пикирующих бомбардировщиков и семь торпедоносцев всего тридцать пять уцелевших из могучего отряда в сто сорок три боевых машины. Авианосец тоже получил серьезные повреждения, хотя и держится на плаву. Команда лишилась ста двадцати четырех человек убитыми; сто семьдесят три получили ранения.
      Но все это ничто по сравнению с потерями противника, который лишился одного авианосца, выведен из строя другой, уничтожена практически вся авиация.
      - А "Блэкфин"? Что с "Блэкфином", адмирал? - взволнованно спросил Брент, перегибаясь через стол.
      Взгляд старика ничем его не утешил.
      - От наших наблюдателей поступило сообщение о взрыве близ атолла Томонуто. Мы перехватили переданное открытым текстом донесение вражеских эсминцев: танкер потоплен, ведутся спасательные работы.
      Брент ударил кулаком по столу.
      - Полузащитник снова на коне! Я знал, что он не подкачает! Они живы?
      Фудзита помотал головой.
      - "Блэкфин" не передал условленного сигнала. С момента вышеупомянутых сообщений прошло уже пять часов.
      - Может, рация вышла из строя?
      - Нет. Арабские эсминцы доложили, что лодка затонула со всем экипажем. Они подобрали обломки и два трупа.
      - Господи, неужели все?!
      - Сегодня много доблестных воинов отправились к предкам.
      До конца совещания Брент не поднимал глаза. Отпустив штаб, старик задержал всех летчиков и обратился к ним глубоким прочувствованным голосом:
      - Вы сделали большое дело. У врага остался один искалеченный авианосец, без авиации, к тому же они лишились топлива - это воистину сокрушительный удар.
      - Адмирал, - заметил Мацухара, - в оперативном соединении противника было очень много истребителей. Часть наверняка с Марианских островов.
      Старик согласно кивнул.
      - Но мы атаковали их по меньшей мере в пятистах километрах оттуда. Для "Мессершмиттов" слишком далеко.
      - Да. Но за счет двигателя "Даймлер-Бенц" и сбрасываемых баков они повысили дальность.
      - Надо вычистить этот гадюшник, адмирал, - заявил Йоси. - Пока мы не возьмем острова, "Йонага" и Япония не будут в безопасности.
      - Безусловно. И не забывайте об отравляющих газах... Одним словом, работы еще хватит.
      Загудел телефон. Адмирал взял трубку, послушал. На лице его появилось подобие улыбки, а глаза обратились к Уилларду-Смиту.
      - Спасательная служба работает над местом сражения. Выловили двадцать девять человек. Один вертолет подобрал очень сердитого кокни.
      Англичанин с горящими глазами вскочил.
      - Вот стервец! Я так и знал, что он выкарабкается! - Голос дрогнул; пилот, наверное, впервые утратил хваленое английское хладнокровие и тяжело опустился на стул.
      Брент сжал одну его руку, Мацухара другую. Они хлопали его по плечам и радостно смеялись. Уиллард-Смит не решался поднять глаз, чтобы никто не заметил, как они увлажнились.
      В тоне Фудзиты прозвучала отеческая гордость.
      - Поздравляю вас и благодарю за отличную службу. Отдыхайте. Он поднялся и дважды хлопнул в ладоши. Все последовали его примеру, устремив взгляды к алтарю из адамова дерева. - О Аматэрасу! Спасибо тебе за помощь, за науку. Препроводи души наших героев в храм Ясукуни, где они обретут долгожданный покой и блаженство. - Старик положил руку на "Хага-куре" и процитировал: "Великий очищающий подвиг - отдать жизнь за микадо. Тому, кто не пожалел жизни за правое дело, нет нужды молить о божественном покровительстве. Все боги на небесах примут его в свои объятия". - Одарив стоящих перед ним долгим взглядом, он сказал: - Вы свободны.
      Все направились к двери. В коридоре Ивата остановил Брента. Йоси стоял рядом.
      - Вы хорошо дрались, мистер Росс.
      - Благодарю, подполковник.
      - У нас есть разногласия.
      - Да.
      Брент очень устал, все чувства омертвели от горькой утраты, но после этих слов сразу весь подобрался, расправил плечи. Он ждал, что самурайская мстительность проявится даже в миг победы, доставшейся столь дорогой ценой. Но Ивата удивил его, молча протянув руку.
      Не в силах пошевелиться, Брент долго смотрел на широкую ладонь и наконец крепко стиснул ее. Ивата пристально поглядел ему в глаза, убрал руку и быстро зашагал по коридору. Из оцепенения Брента вывел хлопок Йоси по спине.
      - Пошли, американский самурай. У меня в каюте бутылка "Чивас Регал".
      Не сказав ни слова, он последовал за летчиком. Мацухара достал из шкафчика бутылку и сел напротив американца. Наполнив стаканы, провозгласил тост:
      - За мертвых!
      Они осушили стаканы до дня, и Йоси тут же наполнил их вновь. Только после второй порции виски Брент сумел чуть-чуть сбросить напряжение.
      - Много хороших ребят мы сегодня потеряли, Йосисан.
      Японец сделал большой глоток и проговорил тихо, но убежденно:
      - Когда хорошие ребята сидят сложа руки, зло торжествует. Если безумцы не знают удержу, хорошие ребята обязаны дать им отпор.
      - Ценой своей жизни?
      - Ты же видел.
      - Мы возместим наши потери?
      - Конечно! Как раньше.
      - Они умерли страшной смертью, особенно те, на подлодке. А Каи наконец-то встретил свой "Бон Ом Ричард".
      - Они умерли славной смертью.
      - Славной?! И "Блэкфин"?.. - Американец ткнул пальцем вниз. - Как крысы! Это, по-твоему, славная смерть?
      - Да. - Йоси в упор посмотрел на друга, думая, чем бы его утешить, что бы такое сказать для поднятия духа. Вскоре на губах его появилась усмешка. - Ты читал лорда Альфреда Теннисона?
      - Читал кое-что.
      Йоси поболтал в стакане золотистую жидкость.
      - "Тропою долга к славе путь держите!" - это его слова.
      Брент так же пристально глянул в черные глаза, осушил стакан, изо всех сил шарахнул им по столу.
      - Знаешь что, Йоси-сан?
      - Что?
      - Дерьмо он, твой Теннисон!