Отыскалось дно у Чёрной дыры. И не так уж долго Толя падал — часа два. Пока летел, всё гадал: «Расшибусь или нет? Скорее всего, расшибусь насмерть, — думал Толя в меланхолии, время от времени запуская руку в чернильную тьму в надежде за что-нибудь зацепиться. — Сгниют мои косточки рядом с косточками Варвары Петровны. И мамочка с папочкой никогда не узнают, где сложил буйную головушку непутёвый их сыночек…» Чтобы отвлечься от печальных мыслей, попробовал Толя затянуть на лету бодрую пионерскую песню про барабанщика. Но что-то никак не пелось дальше первой строки… Постепенно до его сознания дошло, что падение замедлилось и стало приятным. Прошлой зимой ребята прыгали с крыши сарая в снег. Там и было-то высоты метра три, а под сердцем успевало ёкнуть. Тут же такое ощущение, будто погружаешься в мягкую перину. «Плотный, что ли, воздух?» — подумал Толя, и в сердце его шевельнулась надежда. Он начал припоминать своих любимых героев от д'Артаньяна до Степана Разина, пытаясь представить, как бы они себя вели в подобных обстоятельствах. Наверное, они бы постарались сберечь силы для предстоящего неведомого испытания, а это сделать лучше всего во сне. Толя попробовал задремать, но мешал свист в ушах. Да и было уже поздно спать. Ощутив как бы лёгкий толчок в спину, он плавно выплыл из темноты на свет и увидел под собой бурый склон, точно смазанный сливовым повидлом. Туда он и приземлился, даже не ободрав коленок. И так удачно получилось, что шлёпнулся он под спасительную тень чёрных развесистых кустов, от которых остро пахло машинным маслом. Спасительную потому, что, упади он чуточку правее, его сразу заметили бы невообразимо косматые двуногие существа. Это были не люди, но и не звери — так, не разбери-поймёшь. Но между этими косматыми, вооружёнными дубинами существами стояла поникшая Варвара Петровна с несчастным, бледным лицом. Из-за кустов Толя отлично видел всю группу и слышал разговоры. Один, самый волосатый, сказал:
      — Дождёмся, шмякнем обоих да и разойдёмся с миром.
      — Коли Тот велел, быстро не разойдёшься, — угрюмо возразил другой.
      — Летают и летают! — разозлился третий. — Сколь можно. Почему не изловить всю ораву разом?
      — Ты аккуратней в выражениях, — предостерёг его четвёртый.
      Самый волосатый обернулся к Варваре Петровне:
      — Ты, дева, не бойся. Мы своё дело знаем. Пикнуть не успеешь. Во-о смеху-то будет, ребята!
      Ребята загоготали. Один приблизился к Варваре Петровне, отобрал у неё корзину, ручку отломил, а корзину тут же напялил себе на голову. Остальные окружили его с обалделыми мордами.
      — Дай мне! Дай примерить! — началась перепалка.
      Корзину тянули в разные стороны, а тот, кто первый додумался до такой весёлой шутки, громко верещал от обиды. Толя подумал, что сейчас удобный момент раскидать бандитов и освободить учительницу. «Как же, раскидаешь! — всё же усомнился он. — Вон какие здоровяки, один к одному. Нет, надо выжидать».
      Раскурочив корзинку, волосатики угомонились. Каждый навтыкал себе прутиков куда только мог. Самый косматый, у которого прутиков оказалось больше всего, стал похож на огромного ежа.
      Они с удовольствием оглядывали друг друга. Потом один подошёл к Варваре Петровне и ей тоже протянул прутик.
      — Давай, маскируйся! А то спугнёшь нам кое-кого.
      Учительница с гневом отбросила его лапу. «Молодец, Варвара! — одобрил Толя. — Своего лица не теряет!»
      — Не прилетит он теперь, — вдруг заныл один из бандитов. — Собирался бы прилететь, давно бы прилетел. Чего ждём? Шмякнем эту — и по домам. Спать охота. Не емши с утра!
      Варвара Петровна с надеждой подняла голову кверху. «Здесь я, здесь! Не волнуйтесь!» — захотелось Толе крикнуть, но он сдержался. Поискал глазами хоть какую-нибудь палку, хоть какое-нибудь оружие. Пуста и камениста была земля. Гладкая как зеркало. «Они не заметили, как я свалился, потому что у них головы не подымаются», — вдруг сообразил Толя. Это было полезное открытие, которое могло пригодиться. Существа между тем продолжали спорить.
      — Я те дам — шмякнем эту! Велено обоих. Насчёт одной распоряжения не было. Может, её и шмякать не надо. Может, её возвеличить придётся.
      Возразили так:
      — Возвеличить или шмякнуть — нас не касается. Пусть Тот думает, у кого Оно есть… А нам бечь пора. Не побежишь — самих шмякнут.
      Тут среди волосатиков начался переполох. Они замельтешили вокруг Кузьмищевой. Та брезгливо отстранялась.
      — Грянем в ноздрю, грянем в ноздрю! — визжал один, пританцовывая и извиваясь.
      — Вернёмся к босым и сирым! — верещал другой.
      — За что, оружники… — жалобно вопил третий.
      «Таких можно голыми руками брать!» — решил Толя и уж намерился выскочить из засады, как волосатики прекратили свистопляску и, как по команде, уселись на землю.
      — Дождёмся неминучего, хоть год пройдёт, хоть два, — грустно заметил самый косматый.
      После этого они дружно вскочили, резво подхватили Кузьмищеву под руки и потащили прочь. В мгновение ока скрылись из глаз.
      В тот же миг Толю охватила вязкая, необоримая усталость, он задремал, а когда очнулся, была уже ночь.
      Луна, похожая на дачный абажур, качалась низко над головой. Было прохладно. «Увели Варвару!» — вспомнил Толя, стиснув зубы, как от боли. Он сейчас презирал себя за то, что так долго подглядывал из-за кустов и ничего не предпринял. Он честно признался, что вёл себя как обыкновенный трус, и тут же поклялся страшной клятвой, что вырвет Варвару Петровну из мохнатых лап неземных тварей. Если она, конечно, жива. В противном случае он сумеет за неё отомстить. Они здесь, видимо, плохо представляют себе, что людей нельзя мучить безнаказанно, теперь у них будет случай в этом удостовериться.
      Только тут он заметил, что давно не один. Прямо перед ним в позе вечного ожидания застыл на задних лапках… суслик.
      — Ты кто? — спросил Толя, уверенный, что суслик ему ответит. Но зверёк лишь склонил набок остренькую мордочку. — Ты не умеешь говорить?
      Суслик склонил мордочку на другую сторону. Толя даже обрадовался. А то он уже начал уставать от чудес.
      — Милый суслик, — сказал он, — если бы ты знал, как мне одиноко и страшно. И ещё я очень голоден и хочу пить.
      Толя потрепал суслика по тёплой головке. Зверёк блеснул хитрыми глазками и отпрыгнул, явно приглашая мальчика за собой.
      — Ах, ты всё-таки понимаешь человеческую речь? Что ж, веди куда знаешь…
      Не прошли они и сотни шагов, как наткнулись на бьющий из-под земли серебристый родничок. Вода в нём была ледяная и вкусом напоминала лимонад. Толя выпил её столько, что живот раздулся. Суслик терпеливо ждал, пока он напьётся. Потом они двинулись дальше. Луна светила ярко. Пейзаж менялся, словно по волшебству. Только они миновали каменистую почву, как сразу очутились в подобии тропических джунглей, где отовсюду доносилось угрожающее шипение и звериные рыки. Толя не успел испугаться, а они уже брели по колено в траве вдоль речушки с песчаным дном. Даже три берёзки Толя заметил неподалёку, печальные в чужом краю. Хотел подойти, но суслик на него сердито зафыркал. Толя понял: надо спешить. Тут на горизонте загорелись пики гор, похожих на Крымские, а слева донёсся гулкий рокот моря.
      — У вас не соскучишься, — обернулся Толя к своему забавному проводнику. — В отпуск ездить не надо. Любые красоты природы под боком. А водятся ли у вас люди, мой юный друг?
      Вскоре они вышли к пещерам, расположенным одна за другой по прямой линии. Круглые входы чернели, точно жерла пушек. Возле одной пещеры суслик остановился. Толя предупредил:
      — Нет, дружок! Ты меня не заманивай. У нас говорят: не зная броду, не суйся в воду.
      Внезапно высоко над ночью прошелестел густой, внятный голос:
      — Оставь сомнения и страхи, человек! Твой час настал! Входи!
      — Это мне? — робко поинтересовался Толя, понимая, впрочем, что ни к кому другому эти слова обращены быть не могут.
      Тот же голос добавил с усмешкой:
      — Тебе страшно, мальчик?
      — Вот ещё! — Толя оторвал от земли ноги, приблизился к входу и шагнул в него, пригнув голову.
      Он очутился в огромной, с высоким потолком прихожей, в дальнем конце её светилось ещё одно отверстие. Суслик уже туда ускакал. «Шустрый чересчур проводничок! — пожалел Толя. — Дал бы время оглядеться. Брр, сыро-то как!»
      В отверстие он протиснулся ползком и попал в четырёхугольное помещение, похожее на склеп. Сходство усиливалось благодаря каменному ложу у стены. Склеп освещался сверху непонятно чем. На ложе сидел бородатый старец, укутанный шкурами так, что была видна массивная голова и широкие голые плечи. Старец невесело улыбался.
      — Мы давно ждём тебя, Толя Горюхин! — Это был тот же густой, с оттенком, голос, который позвал Толю в пещеру. — Мы не раз посылали за тобой гонцов. Одних ты не понимал, других не слышал. Спасибо, что пришёл наконец!
      — Кто вы?!
      — Мы те, кто рядом… Но сначала подкрепись привычной пищей, брат.
      Перед Толей вырос каменный пенёк, а на нём тарелка дымящегося борща и ломоть чёрного ноздреватого хлеба, слегка примазанный горчицей, как Толя любил, ложка и стакан с томатным соком.
      — А сметанки не хватает для борща, — пошутил Толя, но хозяин пещеры воспринял его слова вполне серьёзно. Он грозно привстал на ложе, обвалив на пол с десяток шкур. Под потолком заструились зеленоватые молнии, раздались такие звуки, будто множество людей дубасили железными палками по жестяной крыше, но не успел Толя ничего понять, как всё разом утихло, а рядом с тарелкой образовалась баночка майонеза. Старец, довольный произведённой суматохой, благодушно откинулся на ложе. Толя взял ложку и с аппетитом похлебал ароматного варева, хотя оно лишь по виду напоминало борщ, а вкусом скорее напоминало фруктовый суп.
      — Ты готов к разговору, — спросил старец, — или предпочитаешь вздремнуть часика четыре?
      — Да пока спать не хочется, — слукавил Толя.
      Ему старец нравился. Несмотря на грозный облик и детскую выходку с майонезом, этот человек внушал ему доверие. В его чертах, как прежде было с Гленом, Толя угадывал что-то тревожно-знакомое.
      — Сначала попробую объяснить, куда ты попал. Хотя это непросто. Многие понятия нашего мира на вашем языке не имеют наименований. Когда я впервые столкнулся с этой проблемой, она показалась мне неразрешимой. Ты понимаешь меня?
      — Не очень, — бодро ответил Толя. — Но это неважно. Вы лучше скажите, где моя учительница? Помогите её найти.
      — Сотрудничая с нами, ты найдёшь её.
      — И что я должен делать?
      — Не спеши, мальчик! — С каждым словом старец становился величественнее, и Толя невольно притих, хотя душа его истомилась от загадок и недоговорённостей. — Я понимаю твоё состояние, Толя Горюхин, и, поверь, ценю твоё мужество. Ты не хнычешь — и это очень важно… Так слушай же! Наш мир всегда рядом с вашим, но мы почти не встречаемся. Почему? Есть вещи, на которые и я не берусь ответить. Ты один из немногих, кто способен переходить из одного мира в другой. Вспомни, когда тебе снились странные сны, ты стоял на границе наших миров. В сущности, они вытекают один из другого и сохраняют равновесие относительно звёзд… В этом загвоздка. Если в вашем мире накапливается избыток отрицательной энергии, у нас наступает полное благополучие. Естественно, и наоборот. Когда вам хорошо, нам — плохо. Как видишь, это порочное равновесие. Ты понимаешь меня?
      — Смутно.
      Старик поморщился.
      — Представь, что некий обжора в вашем мире уплетает ананасы и рябчиков — значит, в нашем мире кто-то голодает. Или у вас родился на свет добрый человек — значит, по закону отражения у нас обязательно появится злодей. Улавливаешь?
      — Допустим.
      — Тебя устраивает такое равновесие?
      — Не уверен.
      — Как ты уклончив, Толя Горюхин.
      — А вы не уклончивы? — разозлился Толя. — Толкуете про какие-то миры, про какое-то равновесие, а беззащитную Варвару увели бог весть куда волосатые бандюги. По мне, пусть хоть оба мира рухнут, а учительницу надо спасти. Уж очень ненадёжные ребята — ваши носители зла. Я их видел. Вряд ли их волнуют рассуждения об обжоре с ананасами. У них совсем другие интересы. А я никогда себе не прощу, если с ней случится беда.
      — Ты не понял, Анатолий! — печально заметил старец. — Кто-то должен нарушить порочное равновесие, затормозить процесс переливания невидимых моральных субстанций. Потом наши миры либо сомкнутся, либо разъединятся — это неважно. Главное, у нас появятся шансы…
      — А у Варвары? — перебил Толя.
      Старец не ответил, только опять поморщился. Дескать, какая может быть Варвара, если речь идёт о мирах.
      Но Толя упрямо повторил:
      — Всё же ответьте мне, пожалуйста, что будет с Варварой Петровной?
      — Будет то, что есть. Чем больше теряем мы время на пустые разговоры, тем хуже ей придётся.
      — Так это вы теряете время. Я готов действовать немедленно. А вы толкуете про равновесие и…
      — Я вижу, ты ещё не созрел для откровений (суслик согласно пискнул в своём углу). Тебе придётся пойти в город, Анатолий… Но… как только ты минуешь ворота, наша власть кончится. Ты останешься без всякой защиты и поддержки. Впрочем, это входит в программу расщепления.
      — Во что?
      — Неважно… В городе ты во всём разберёшься. Рано или поздно ты обязательно попадёшь в цитадель. Там корень всех корней и узел всех узлов.
      Толя подавленно спросил:
      — Всё-таки ответьте, почему для своих планов вы выбрали именно меня? На земле сотни тысяч мальчиков…
      Старец величественным движением вознёс руки над головой.
      — Я пытался объяснить, но ты не услышал. У тебя есть необходимые качества.
      — Какие?
      — Узнаешь, когда наступит срок… Я сказал, что в городе ты останешься без защиты — это не совсем так. У тебя будет добрый товарищ.
      Толя обрадовался:
      — Вооружённый?
      Старец посмотрел на него с сожалением. Казалось, он размышлял, не ошиблись ли они, поспешив вручить судьбу мира столь легкомысленному пионеру. Но уже крутилось колесо судьбы, которое нельзя остановить.
      — Возьми это с собой, Толя Горюхин.
      К Толиным ногам, звякнув, скатился металлический диск, похожий на телефонный. Толя поднял его, подержал на ладони. Диск был слегка вогнут и изготовлен из очень лёгкого голубоватого металла. Поверхности у него были шершавые и прохладные. Железяка — и не более того.
      — Спасибо! — поблагодарил Толя. Оттого, что он разговаривал, задрав голову, у него уже шея ныла. — Спасибо за игрушку. Ей удобно открывать бутылки с лимонадом.
      На чело старца набежала дымка, и Толя только тут разглядел, какой перед ним больной и усталый человек. «Человек ли?» — подумал Толя. Старец прочитал его мысли.
      — Нет, Анатолий, не человек. Но и человек тоже. Я тебе уже объяснял: мы те, кто рядом.
      — Но вы ничем не отличаетесь он нас. Мысли читаете — так это и у нас некоторые умеют. Даже я. Зачем вам прикидываться кем-то другим?
      — Хорошо, что ты так думаешь. Теперь я спокоен. Но тебе пора, Толя. Мысленно я провожу тебя до самого города.
      Суслик уже ждал его у двери. Но Толя замешкался. В этой пещере ему было не страшно. Он чувствовал, здесь его не обидят. Он смалодушничал.
      — Может, соснуть сперва пару часиков, а уж после…
      — Поздно, дружок, — ласково отозвался старец. — Ты ведь не хочешь, чтобы с Варварой случилось несчастье?
      Толя молча шагнул к выходу. Суслик, весело сверкнув зубками, первый выскочил в отверстие.

      Как же он обрадовался, увидев живую девочку! Они с сусликом уже порядочно отмахали: день распогодился прохладный, как вчерашний, и идти было легко. А когда добрались до реки, то там и увидели девочку в жёлтой кофточке, сидящую на камушке. Она чертила по воде длинным прутиком. Место было глухое, по берегу камыши в человеческий рост — и вдруг эта девочка. Толя от изумления споткнулся. Суслик замер, повернув к нему мордашку.
      — Не бойтесь, идите сюда! — крикнула девочка, не оборачиваясь. — Я вас вижу обоих. Вы отражаетесь в воде. И ты, мальчик, и ты, суслик.
      Это не могло быть правдой: слишком далеко от воды они остановились. Она обманывала, как свойственно обманывать всем девочкам на свете: просто так, бескорыстно. У Толи почему-то запершило в горле. Он подошёл, заглянул через её плечо — в прозрачной воде сновали оранжевые мальки.
      — Рыбок дрессируешь? — спросил он для начала.
      — Ага, дрессирую! — Она подняла к нему смеющееся лицо, он встретился с ней взглядом и… Он сразу понял, что она прекрасна. Но, как это объяснить словами? Да и надо ли? Сияющие серые глаза её излучали спокойную уверенность, а забавная гримаска ярких губ напоминала о том, что жизнь бы поскучнела без весёлых проказ. Горюхин тоже чем-то поразил девочку: некоторое время она пристально его разглядывала, чуть склонив головку, отчего густые её волосы плавно уплыли на левое плечо.
      — Меня зовут Софа, — представилась она наконец. — А тебя Толя. А его — Чухля. Иди ко мне, Чухля!
      Суслик подполз к ней на брюхе, похрюкивая от восторга. Софа почесала ему за ушками и тут же резко отпихнула:
      — Возвращайся домой, Чухля! Ты готов с утра до ночи выклянчивать ласку, а это стыдно. Ты — проводник, наделённый полномочиями. Этим надо гордиться… Ступай обратно, нам ты больше не понадобишься.
      Суслик захныкал, но не посмел ослушаться. В знак прощания он потёрся о Толину ногу. А тот всё не мог отвести взгляда от девочки. Кого угодно ожидал он встретить в этих дебрях, но только не такую прелестную сероглазку.
      — Ты земная? — спросил он с надеждой.
      — Вот ещё! — отрезала Софа, точно её заподозрили в принадлежности к дикарям. — Очень мне надо. Я тут временно. Корабль сломался, и я пошла погулять. Они меня любезно встретили, всё показали, а взамен попросили проводить тебя в город. Я и согласилась. Только много о себе не думай, ладно? Давай договоримся. Ты сам по себе, я сама по себе. Никто у нас не главный. Иначе расстанемся сразу.
      — А ты не заливаешь? — не удержался Толя. — Про корабль и всё такое?
      — Как это «заливаешь»?
      — Ну, не вешаешь макароны на уши?
      — Нет, не вешаю, — холодно ответила Софа. — И учти, мне жаргон не нравится. Меня учили настоящему, чистому языку.
      «Ладно, — подумал Толя. — Мы ещё посмотрим, какая ты инопланетянка». Вслух сказал:
      — Значит, ты и есть добрый товарищ, о котором предупреждал старик?
      — Не гожусь? — подозрительно спросила Софа.
      — Что ты, что ты! — испугался Толя. — Но всё-таки ты девочка, а там может быть опасно.
      — Дай руку! — потребовала Софа.
      Он подчинился и в ту же секунду ощутил, что рука его в капкане. Если рвануться, затрещат косточки. Он побледнел от боли, но боль была тугая, как яблоко. Яростную энергию таили худенькие, тёплые девочкины пальчики, и глаза её вонзились в него, как шипы.
      — Хватит? — спросила Софа.
      — Почему же? Если тебе нравится — жми. Мне приятно.
      Софа разжала пальцы. От её странной улыбки заискрился камыш.
      — Я много читала про людей, но не знала, что они такие притворяшки… Ну что, гожусь я тебе в товарищи?
      — Там видно будет.
      Явное физическое превосходство девочки подействовало на Толю угнетающе. Ничего себе — слабый пол! Но раз у них такие кадры, непонятно, зачем понадобился он? Эта девочка сделает всё, что им надо, в сто раз лучше, чем он. Если им вообще что-нибудь надо. Толя не очень в это верил. Рассуждения насчёт уравновешенных миров мало убедительны. Видно, есть у них какая-то цель, о которой ему пока не сказали. Однако теперь всё это не имеет значения. Он согласился помочь Глену и старику в пещере то же самое обещал. Обратного хода у него нет, тем более что пропала Варвара Петровна. Он пожаловался Софе:
      — Мне главное учительницу из беды вызволить. Неприспособленная она к испытаниям. Всё у неё по полочкам разложено. А чуть полочка покосилась — ей уже невмоготу.
      — А какая у неё беда?
      — Один подлый старикашка заманил нас в ловушку. Попадётся он ещё мне на узенькой дорожке. Заманил, а сам сбежал.
      Софа заинтересовалась подлым старикашкой:
      — Как он выглядел?
      — Тебе-то зачем?
      — Не хочешь — не говори.
      — Тайны тут нету. Отвратительный, хитрый старикашка — вот и весь портрет.
      Софа соскочила с камушка и стала рядом с ним. С неудовольствием он отметил, что она не только сильнее его, но вдобавок и выше ростом. На пару сантиметров. Пустяк, а неприятно. Девчонки всё умеют использовать для собственного возвеличения. А уж если возомнят о себе, сладу с ними нет. У Толи был горький опыт дружбы с одной девочкой, хвастуньей и маменькиной дочкой, но он не хотел сейчас ворошить тяжёлые воспоминания.
      — Да, ты большой мастер портрета, Толя. Но всё равно я, кажется, знаю, о ком ты говоришь, и, вероятно, нам ещё придётся иметь дело с этим старикашкой.
      — Ему не поздоровится.
      — Только он вовсе не старикашка.
      — Будь он хоть конь о двух головах… — многозначительно намекнул Толя.
      Софе понравилась его отчаянность:
      — Ты, Толя, очень грозный юноша. Твоим врагам не позавидуешь… Что ж, пора в путь?
      Они шагали бок о бок по пыльной тропе, и Толя раздумывал: насмехается над ним Софа или искренне считает его грозным и опасным человеком? Не успел он прийти к какому-нибудь выводу, как страшная усталость на него навалилась. У него начали заплетаться ноги, и он тряс головой, точно отгонял мух. Софа оглядывалась с гримасой нетерпения.
      — Чего ты спотыкаешься? — упрекнула она. — Нам ведь надо спешить. В город не пускают после захода солнца.
      — У меня такая спортивная походка, — гордо отозвался Толя.
      — Ладно уж тебе, — усмехнулась девочка. — Дай мне руку, скороход.
      — Опять будешь силой хвалиться?
      — Дай руку, тебе говорят!
      На сей раз рука её была горячей как огонь; лишь Толя к ней прикоснулся, как земля перед ними встала на дыбы, горстью сыпанули по светлому небу ночные звёзды — было впечатление короткого замыкания. И тут же они очутились возле высоких металлических ворот, украшенных затейливой чеканкой. На воротах ни замка, ни ручки, и никто их не стережёт.
      — Если ты владеешь нуль-транспортировкой, переправила бы нас прямо в город, — сказал Толя с укоризной.
      Девочка загадочно улыбнулась.
      — Куда смогла, туда и переправила. Скажи спасибо. Ты бы один два дня спотыкался.
      Толя не стал препираться. Он приблизился к воротам и изо всех сил бухнул в них кулаком. Руку отшиб, но звука не было. Пару раз постучал ногой — с тем же результатом.
      — Любопытно! — сказал он.
      Тут беззвучные ворота приоткрылись, и из щели высунулась трёхпалая ладонь. Толя не придумал ничего лучше как её пожать. Ответное пожатие было вялым и щекочущим. Вслед за тем в щель протиснулось существо, которому принадлежала ладонь. Толя отшатнулся. Существо было трёхногое, мохнатое и с головой, похожей на тыкву. Ничего себе страж города…
      — Чего пришли-то? — спросило существо недовольным басом, выставив тонкую волосатую ногу на уровень Толиной груди, словно копьё.
      «Если бы знать!» — подумал Толя, но вслух сказал:
      — В город нам надо. Пропусти, любезный!
      Страж убрался обратно в щель, а из трёх пальцев на прощание сложил им фигу.
      Фига получилась какая-то особенно оскорбительная.
      — Ну вот, — сказал Толя обиженно, — попробуй, поговори с этим народом. Что будем делать?
      Неожиданно ворота широко распахнулись. Страж успел нацепить на голову некое подобие чалмы, а в руке держал короткую дубинку, утыканную гвоздями.
      — Проходи, чего толчёшься. Не чуешь — сквозняк, — буркнула эта малопривлекательная личность и, впустив, полюбопытствовала: — Оброк сразу будете платить или по пришествии?
      — По пришествии, — ответил Толя, даже не вдумываясь в вопрос. Но Софа оказалась дотошней.
      — А какой оброк?
      — Обыкновенный. Три шкуры с одного либо одну с трёх. Как на выбор. У нас это мигом.
      — Пойдём, — потянул Толя, — у них всё равно ничего не разберёшь толком.
      Они пошли в город. Узенькие, совершенно пустынные улочки разбегались от ворот в разные стороны. Дома, сложенные из бурого камня, были разной высоты и наваливались друг на друга. Дверей в домах не было, зато мерцали багровым светом узенькие глазницы окон. Это был не город, а мираж.
      — Грустная картина, — сказал Толя. — Ты не находишь?
      — Не нахожу. — Софа оглядывалась с любопытством. — Архитектура прима-бис. Предполагает примитивный уровень общественных отношений и централизованность власти. Нечто подобное есть на планетах третьей галактики. Там, правда, отсутствует жизнь.
      — Здесь она тоже не очень присутствует. Похоже, жители покинули город.
      Словно в опровержение его слов из переулка вылетел маленький голый человечек и с визгом кинулся им в ноги.
      — Спасите! — завопил он. — Помогите злодею! Они хотят меня укомплектовать!
      Толя не успел как следует разглядеть человечка, как из-за домов с гоготом и улюлюканьем вывалилась компания космачей. Они были как две капли воды похожи на бандитов, похитивших Варвару Петровну. Но они ли это? Наткнувшись на Толю и Софу, волосатики тормознули и перестали улюлюкать. Человечек спрятался за Софу, ухватил её за куртку и что-то жалобное попискивал.
      — Это чего такое? — удивился один волосатик. — Это какие-то не такие.
      Преследователи сделали попытку рассредоточиться и обойти Толю с тыла, но улочка была слишком узка.
      — Вы чего стоите? — спросил второй волосатик. — Вы не стойте, а идите. Стоять-то нельзя.
      — Какие все смешные! — Софа успокаивающе погладила человечка по голове. — Не бойся, малыш. Они тебя не тронут.
      Толя не был уверен в этом. Все трое вооружены палками с заострёнными концами.
      — Где Варвара Петровна? — спросил он, стараясь придать голосу непреклонность.
      Волосатые переглянулись и начали совещаться.
      — Надо шмякнуть этого, который… — предложил один.
      — Лучше проводить на пункт, — возразил второй.
      Третий заметил в раздумье:
      — Может, они с катапультами… Их не тронь.
      Толя обернулся к девочке.
      — У них только и на уме, что шмякнуть кого-нибудь. Такие точно похитили учительницу… Эй, ребята, объясните по-человечески, вы кто? Где ваш командир?
      Волосатиков его слова разозлили, и они начали подталкивать друг друга вперёд. У самого бойкого Толя резким движением вырвал палку с гвоздями.
      — Ой! — сказал волосатик. — Он психованный. Бежим, мужики. На пункте награду дадут.
      — Побежали! — согласились остальные.
      После этого, как Толя и предполагал, они уселись в кружок на землю.
      — Сейчас посидят и уйдут, — объяснил Толя подруге. — Я уж их повадки немного изучил. Гнусный народец. Какая-то местная шпана, что ли. А вы нам не можете что-нибудь разъяснить? Вас как зовут, товарищ?
      — Герин! — пискнул человечек. От ужаса он из бледно-серого стал светло-зелёным.
      — Ты бы, Гена, объяснил нам, что происходит. Чего от тебя хотят эти мордастые? Они кто?
      Человечек прижался к Софе. Та ласково гладила его по волосам.
      — Они из пункта. Я — злодей. Они меня укомплектуют. Спасите!
      — Спасём, спасём, только не впадай в тарабарщину. Какой пункт? В чём твоё злодейство? Что значит — укомплектовать? Говори по порядку.
      — Да перестань ты так дрожать, малыш! — попросила Софа.
      — Я большой злодей. Я прятал Рюмов. Они меня укомплектуют, и я буду немой и босый.
      — Господи! — не выдержал Толя. — Ты и так босый. Куда уж босее.
      Волосатые налётчики, отсидев на земле положенное время, вскочили и, подвывая, умчались в переулок. «Не иначе за подмогой!» — решил Толя. Человечек вдруг весело, с облегчением закудахтал, по-прежнему не выпуская из рук край Софиной куртки.
      — Ты чего смеёшься, Гена? — поинтересовался Толя.
      — Они меня всё равно укомплектуют, — продолжал веселиться человечек. — И всех Рюмов укомплектуют. Ха-ха-ха! Больше не увижу я родных негодяйчиков и скупердяйчиков. Ха-ха!
      Толя затосковал.
      — Главное, ничего нельзя понять. Ты сама понимаешь что-нибудь?
      — Понимаю, — твёрдо сказала Софа. — Я понимаю, что этот малыш ни в чём не виноват, а его преследуют. И мы должны его спасти… Ты где живёшь, Герин? Давай мы тебя проводим.
      — Давай, — согласился Герин.
      Он взял Софу за палец и повёл за собой. Толя плёлся сзади, размышляя о печальной участи Варвары Петровны. Он вспомнил и о своих родителях. Всё же нечестно было со стороны Глена посылать его сюда, ничего предварительно не объяснив. В воздухе пахло опасностью и бедой, а он и представления не имел, как избежать погибели. Вдобавок он зверски устал, его мучил голод. Ещё немного, и он, пожалуй, ляжет поперёк улицы и уснёт.
      Герин сворачивал в один переулок за другим, они углубились в такое хитросплетение невзрачных хибар, где сам чёрт мог заблудиться.
      — Почему на улицах никого нет? — спросил Толя, впрочем не надеясь на вразумительный ответ.
      Человечек, ставший опять бледно-серым, охотно заверещал:
      — Когда Тот разрешит, никто не прячется. Особенно когда сыпятся витамины. Набьёшь пузо и лежишь наповал. Рюмы скачут и пляшут. Им можно, они всё равно погибли. Обычно на улицах звонко. Даже не знаешь, куда деться. Много радости бывает. Один ногу сломал, другой руку. Досмеёшься до колик. Но долго смеяться вредно. Надо ухо держать востро. Того гляди, укомплектуют…
      — Хватит! — взмолился Толя. — Слышь, Софа! У них наверняка есть какой-нибудь административный центр. Нам бы туда попасть поскорее. Навести справки. Иначе я скоро рехнусь от всех этих Рюмов и комплектаций. У меня уже шарики за ролики заходят.