В почти полной тишине раздался голос Велигоя:
      - Собаки перегрызлись из-за украденного мяса. Пришли волки и сожрали и мясо, и собак.
      И вдруг, вторя его словам, откуда-то с другого конца перелеска раздался победный, ликующий волчий вой.
      Эрик почувствовал, как похолодела в жилах кровь. Велигой стоял, тенью выделяясь на фоне освещенной багровым светом поляны и в его облике вдруг и в самом деле неуловимо промелькнуло что-то волчье.
      "Волчий Дух, - мелькнуло в голове варяга. - Его прозвище - Волчий Дух."
      - Пошли, - сказал Велигой, и видение исчезло. - Заберем то, что наше.
      Он повернулся, и быстрым шагом пошел через кусты к освещенной все еще ярко пылающими кострами поляне. Эрик сумел наконец разжать застывшие на рукоятке лука пальцы, убрал оружие в чехол, и двинулся вслед за витязем.
      На поляну выходили варяги и русичи, кто с безразличием, кто с интересом, а кто с ужасом оглядывая дело рук своих. Драгомысл споткнулся о растерзанное тело, побледнел, как покойник, и его вывернуло прямо на обезображенный труп. Сечень подхватил его под руки, увел в сторону. Трувор наклонился над стонущим разбойником и с бесстрастным лицом перерезал ему глотку. При виде этого вывернуло еще двоих, кто-то зашептал молитву светлым Богам. Велигой направился к шатру обходя распластанные тела. Эрик, спотыкаясь двигался шагах в десяти позади него.
      И тут один из трупов вдруг ожил.
      С диким ревом вскочив на ноги, огромная фигура в залитой кровью броне бросилась Велигоя со спины, замахиваясь тяжелым топором. Эрик бросился вперед, но понял, что не успевает, не успевает!... Время на поляне словно замерло, люди двигались, как увязшие в густом студне, хотя умом Эрик понимал, что все они, как один, кинулись на выручку витязю. Затем время вдруг вновь рванулось вперед, будто гончий пес, сорвавшийся с поводка.
      Велигой обернулся, одновременно качнувшись в сторону, пропуская мимо себя несущееся с оглушительным ревом тело, которое вдруг словно споткнулось о воздух, и пролетев шагов пять вперед, ничком рухнуло на залитую кровью траву. Но нападавший мгновенно подхватился и с перекатом вправо вскочил на ноги, обеими руками держа перед собой огромный топор. Он был страшен - с головы до ног в грязи, крови и железе, та часть лица, что выглядывала из-под шлема было замотана окровавленной тряпицей. Глаза в прорезях личины, казалось, метали багровые искры, отражая пламя костров.
      - У фто, офяфь фьифевся, мытай хоншкий!!! - прошамкал неизвестный, и только тут Эрик узнал в нем командира атаманьей стражи, которому Велигой этим утром так смачно засветил в зубы.
      Вокруг послышался скрип сгибаемого дерева, загудели на легком ветерке натягиваемые тетивы. В грудь, спину, голову и бока стража хищно нацелилась сразу дюжина стрел, готовых уже в следующее мгновение превратить его в большого ежа...
      - Отставить, - Велигой поднял руку, голос его был спокоен и холоден.
      Луки нехотя опустились, на лицах русичей и варягов появилось недоумение. Замер и бывший командир стражи, настороженно глядя на витязя.
      Велигой снял с пояса колчан, расстегнул ремень, удерживающий за спиной чехол с луком, швырнул оружие Эрику. Тот машинально поймал на лету, следя за витязем широко открытыми глазами.
      Из-за правого плеча Велигоя с шипением выскользнул меч. Витязь замер, опустив оружие, тяжело глядя на противника. Тот некоторое время изумленно оглядывался по сторонам, затем до него дошло. Со сдавленным ревом он взмахнул над головой топором, и, подобно урагану смерти, ринулся на Велигоя. Тот встретил удар с холодным спокойствием, приняв всю его тяжесть на клинок меча. Раздался страшный звон, но витязь даже не пошатнулся. Разбойник обрушивал на него удары, каждый из которых был способен повалить молодую сосну, но витязь отражал их все с тем же ледяным спокойствием на лице. Страж наседал, отскакивал, рубил, сопровождая каждый удар звериным воплем, но везде его топор встречала надежная сталь меча. Толстая рукоять секиры покрылась зарубками, лезвие пыталось найти хоть малейшую щелочку в защите витязя и не находило ее.
      Велигой ни на шаг не сдвинулся с места.
      Страж попытался зайти витязю сбоку, но тот лишь плавно поворачивался вслед за ним, его защита была все так же безупречна. Он еще не нанес ни одного ответного удара.
      Разбойник почувствовал, что силы его на исходе. Дыхание вырывалось с хрипами, в искалеченном рту меж остатками зубов вновь появился привкус крови. Руки с топором поднимались все медленнее и медленнее, пот заливал глаза, а этот проклятый воин с искалеченным лицом стоял, будто заколдованная статуя, даже дыхание не сбилось. В последнем отчаянном порыве страж вложил все свои силы в один тяжелый замах, направив быстрый, сокрушительный удар туда, где голова соединяется с телом, надеясь развалить своего противника на две косые половины вместе с его треклятым мечом...
      Все, кто видел, что произошло дальше, ахнули в один голос. Велигой качнулся назад, опуская меч. Удар разбойника явно достигал цели. И не было спасения, не было защиты...
      Лезвие огромного топора встретило пустоту. Велигой вдруг отступил назад на полный шаг, а его меч, описав почти полный круг серебристой молнией обрушился на шлем стража. Раздался звук, с который лопается переспелая дыня.
      Витязь шагнул чуть вбок, уклоняясь от повалившегося навзничь тела.
      На поляне воцарилась полная тишина, только вдалеке тоскливо ухнул филин. Велигой наклонился, вытер клинок об одежду поверженного врага, с невозмутимым видом забросил оружие в ножны. Повернулся, быстрым шагом направился к шатру. Наблюдавших за поединком постепенно оставляло завороженное оцепенение. Послышались тихие перешептывания, кто-то хмыкнул, склонившись над телом разбойника голова которого была косо разрублена вместе со шлемом.
      Эрик догнал витязя, отдал лук и колчан. Вместе подошли к поваленному шатру, перешагивая через трупы. Сапоги хлюпали в лужах крови, в воздухе висел леденящий душу запах недавней смерти, будто духи убитых все еще витали над поляной. Велигой занялся осмотром отбитого у врага товара. Эрик плелся позади, нервно теребя рукоять секиры. Отряд разбрелся по поляне, варяги деловито обшаривали убитых - ограбивший грабителя сам таковым не является, - перебирали оружие. Разговоров не было - вид побоища как-то не располагал к трепотне.
      Велигой перевернул несколько мешков, с сожалением поглядел на пару разбитых кувшинов заморского вина. Эрик чихнул - из распоротого куля высыпалась целая горка едких пряностей. Велигой наклонялся, отпихивал трупы, оттаскивал подальше, чтобы не марать товар кровью, да еще такой поганой. Эрик пытался помогать, чувствуя себя не бывалым воином, а неопытным сопляком. В сражениях такого рода ему участвовать как-то не приходилось. Это больше напоминало истребление бешенных собак. И еще остался один вопрос, ответа на который он, как ни старался, упорно не мог найти...
      - Ты дал ему поединок... - спросил он вполголоса. - Почему?
      - А ты не понял? - Велигой ногой столкнул с груды мешков труп разбойника, пронзенный сразу тремя стрелами.
      - Нет, - честно ответил варяг.
      - И не надо, - витязь закончил осмотр, повернулся и направился к лесу.
      - И все же?
      - Потому что, когда остальные грызлись, он и его люди стояли на страже, отрывисто бросил Велигой. - Верный пес заслуживает лучшей доли, чем взбесившийся. Я бы не стал горевать, если б его истыкали стрелами вместе со всеми, но раз уж так получилось...
      - Понял, - пробормотал Эрик.
      "Понял, что ты пытался что-то доказать. Но не ему. Самому себе. Почему?"
      *******************
      Обратно шли молча, не спеша. Прикусил язык даже бессовестный Трувор. Велигой шагал прямой и сосредоточенный, еще более мрачный, чем перед побоищем. Эрик плелся позади, стараясь не оглядываться, но это у него почему-то плохо получалось. Он считал, что за свою жизнь повидал все, что только можно. Но этой ночью понял, что ошибался. Сегодня ему приоткрылась такая сторона человеческой натуры, о существовании которой он, выросший в окружении благородных воинов, даже не подозревал. Как все-таки страшно, мерзко, нелепо, когда человек, пусть и самый поганый, превращается даже не в зверя - ибо зверю неведомы алчность и жадность - в нечто худшее, чему нет, не может, не должно быть места на свете...
      Вышли из леса на этот раз прямо к тому месту, где оставили лошадей. Велигой послал двоих русичей к оставшимся с телегами, чтобы те подвели их к лесу - не таскать же тяжелые кули и скрыни в такую даль на горбу. Пока остальные разбивали лагерь, разжигали костры и сооружали факелы - отбитый товар надо перетащить с поляны прямо сейчас, пока не растащила, не попортила всякая лесная живность, витязь отошел в сторонку, уселся под высокой сосной на мягкий ковер из спелой травы и осыпавшейся хвои. Взгляд его был устремлен в ночное небо, мысли были далеко отсюда... В лесу и холмах скворчали ночные птицы, потрескивали разгорающиеся костры, в лагере раздавались усталые шаги, приглушенные голоса, потянуло дымом.
      Тяжело шагая подошел Драгомысл, уселся рядом. Велигой словно и не заметил присутствия купца, погруженный в свои думы.
      - Какая страшная ночь... - пробормотал купец, устремив взгляд к убывающей луне, опускавшейся к виднокраю. - Какая страшная ночь...
      Некоторое время царило молчание.
      - Завтра я оставлю вас, - неожиданно молвил витязь.
      - Как? - встрепенулся Драгомысл. - Почему? Если дело в оплате, то... Да, я понимаю, что слишком многим тебе обязан...
      - Ты ничем мне не обязан, - отрезал Велигой. - И уж тем более и речи быть не может ни о каких деньгах. Просто наши дороги расходятся. Тебе на Рязань, а мне - на полуночь, к Волге.
      - Да как же мы без тебя... - начал было Драгомысл и осекся, сообразив, что, в общем-то, сморозил глупость.
      - Эрик отлично справится, - улыбнулся в ответ Велигой. - Теперь его на хромой козе не объедешь! Стрелков я подготовил, ни одного куста не пропустят... так что, я тебе больше не нужен.
      Драгомысл задумался, хотел сказать что-то очень убедительное, а потом передумал. Витязь и так сделал очень и очень много для простого попутчика. И теперь у каждого из них своя дорога.
      - Спасибо тебе, - только и сказал он.
      Витязь грустно улыбнулся в ответ, хотел что-то сказать, но в этот момент послышался топот копыт. В лагере поднялась суматоха. Кто-то истошным голосом потребовал "воеводу Велигоя".
      Витязь вскочил, разом исчезли расслабленность и рассеянность. Драгомысл тоже воздел себя на ноги, мучимый нехорошими предчувствиями.
      - Что они там еще натворили, недотепы... - пробормотал Велигой, быстрым шагом направляясь в лагерь. Драгомысл заспешил следом.
      Оказалось, примчался один из русичей, посланных к обозу. Он задыхался после быстрой скачки не меньше, чем его конь. Прорвавшись сквозь разом окружившую его толпу, он подбежал к Велигою, и покачиваясь, хватая ртом воздух, с трудом выговорил:
      - Беда... воевода... Беда!
      - Что стряслось? - холодно спросил витязь. - Обоз уперли? И какой я тебе, к Ящеру, воевода?
      - Воевода... - прохрипел посланник, пытаясь отдышаться, - Твоя пленница... Сбежала...
      Велигой некоторое время смотрел на посланца, сжав кулаки. Потом резко повернулся, и направился к своему коню. За ним бросились Драгомысл и Эрик.
      - Что теперь делать? - воскликнул купец.
      Велигой подошел к Серко, принялся проверять сбрую.
      - Вам - усилить дозоры, - бросил он. - А мне придется уезжать, не откладывая до утра.
      - Уезжаешь? Почему? - воскликнул пораженный Эрик.
      - Драгомысл объяснит, - ответил ему Велигой, вскакивая в седло. - Ну, прощай, Эрик Йоргенсон. Да прибудет с тобой мощь твоих Богов.
      - Но почему сейчас? - удивился Драгомысл. - А твои пожитки?
      - Заскочу по дороге к нашим обозникам, мое барахло там, на телеге, ответил витязь, разворачивая Серка. - А почему именно сейчас... Просто она будет искать меня. А эта девка - хитрая тварь, и я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.
      - А ты... справишься? - Эрик ухватил витязя за стремя. - Раз она так опасна, как ты говоришь?
      - А куда я денусь? - усмехнулся в ответ Велигой.
      Эрик отскочил в сторону, и витязь пустил Серка галопом. Выметнулся из лагеря, резко осадил коня.
      - Прощайте, други! - крикнул он. - Не поминайте лихом! Счастливого пути!
      Из-под копыт взметнулись комья земли, и Серко могучей тенью умчал своего всадника в черноту ночи.
      - Вот так вот... - ошеломленно пробормотал Эрик. - Как будто и не было его...
      - Да будет ровной твоя дорога, Велигой Волчий Дух, - тихо сказал Драгомысл. - И удачи тебе.. что бы ты не задумал.
      В холмах далеко справа от лагеря мелькнула в ночи серая тень, удаляясь в направлении затихающего грохота копыт.
      Из соседнего перелеска на быстром боевом коне выметнулся всадник, лунный свет на миг блеснул, заискрился в длинных светлых волосах. Всадник оглянулся, и низко пригнувшись в седле пустил коня по следу Велигоя.
      Глава 16
      И вновь была Ночь. И вновь был День. И вновь была дорога. Она уносилась назад из-под копыт Серка, оставляя на своем теле отпечатки подков. Города, веси, поля, реки, леса... Необъятная Русь бросалась под копыта боевого коня, исчезала позади, но все той же несокрушимой громадой воздвигалась на виднокрае.
      А потом дороги не стало, ибо цель лежала ближе к полуночи, в глубине древних лесов, протянувшихся от Мурома и почти до самого Новгорода. Вперед! Только вперед. Туда, где берет начало Волга-река, в бывшие земли некогда великого, а теперь сгинувшего в веках племени ратичей.
      Нет дороги в минувшее. Только чисто поле звенит под копытами, да откликаются гулким эхом дальние и ближние перелески.
      *******************
      Ветер устало шевелил высокую траву на вершине одинокого холма над Волгой-рекой. Солнце багровым диском повисло над виднокраем, еще чуть-чуть - и рухнет, расплескавшись по небу багровым пламенем заката. Багровые блики растеклись, растворились в свинцово-серых речных волнах, будто Волга все еще хранила память о кровавых потоках, бежавших некогда с этого холма и уносимых течением воды и времени.
      Велигой Волчий Дух смотрел с высоты на бегущие волны цвета стали с кровью, и перед глазами одна за другой вспыхивали картины того, что когда-то давным-давно происходило здесь, на этом самом месте. Триста лет назад на вершине этого самого холма приняла свой последний бой Сотня Отверженных. Возможно, на том самом месте, где сейчас стоял витязь, уже оставшийся в одиночестве Радивой из последних сил крушил наседавших на него воителей. Это место до сих пор хранило память о тех кровавых трех днях и ночах, когда кровь бурными ручьями струилась с вершины холма, окрашивая пурпуром речные волны. По сию пору в воздухе чувствовался слабый, перемешанный с ароматом трав и близкого леса запах крови, различимый только для привычного к нему обоняния воина. Земля, вода, камни помнили крики умирающих, звон стали, навеки впитали в себя кровь павших. Это было место великой славы... и величайшей скорби.
      Велигой повернулся к лесу. Там, в глубине, жило Нечто. Он чувствовал его присутствие, величайшую незримую мощь, будто там, за непроходимыми завалами и болотами, в глухой чаще медленно билось огромное Сердце. Невероятно древнее, усталое, помнящее еще те времена, когда мир был юн, и облик его был совсем иным, нежели сейчас. Мощь волнами накатывала на витязя, наполняя неведомой силой, тяжким грузом давила на плечи. И он понимал, что теперь эта тяжесть будет увеличиваться с каждым сделанным шагом. Ибо путь его лежал туда. К Сердцу.
      Велигой спустился с холма. Серко, задумчиво пощипывавший сочную траву у подножия, приветствовал хозяина тихим ржанием.
      - Ну вот, - сказал витязь, ласково поглаживая крутую лоснящуюся шею коня. - Ну вот, и добрались. Что будет теперь - неведомо. Неоткуда ждать помощи. Даже светлые Боги бессильны в этом месте, ибо, как говорят волхвы, оно древнее многих из них...
      Велигой отвязал седельную суму, расстелил на земле плащ, достал краюху хлеба, кусок вяленного мяса. Разжег небольшой костерок, наломав сухих веток в ближнем перелеске, хотя что это за перелесок -полторы березы и калинов куст... В задумчивости сидел у огня, вяло работая челюстями и наблюдая за бесконечным бегом речных волн. Вот, он здесь. И что теперь? У него есть только один путь, и он заведомо ведет в никуда. В этих местах все было... не так. Небо, земля, вода - все было другое... и в то же время более... настоящее? Более родное. Сила была разлита всюду, она замерла в прибрежных камнях, плескалась в волнах, жила, дышала в земле... и громадой вздымалась там, в близком лесу.
      - Даже светлые Боги бессильны в этом месте, ибо оно древнее многих из них...
      - Исполать, добрый молодец, - раздался за спиной тихий старческий голос.
      Велигой подскочил, как ужаленный, рука метнулась к рукояти меча, но потом медленно опустилась.
      Перед ним стоял, кутаясь в длинный бурый плащ невысокий, седой старец. Белоснежная копна волос, длинные, загнутые вниз усы, длинная узкая бородка. Серые глаза смотрели внимательно, испытующе.
      - И тебе по здорову, дедушка, - молвил витязь, кланяясь в пояс.
      - Дозволь обогреться у твоего огня, - молвил старец. - Зябко нынче, а старая кровь уж тело не греет...
      - Садись, дедушка, - Велигой достал из сумы запасной плащ, расстелил перед стариком. - Угощайся, чем Боги послали...
      Старец с кряхтением сел, склонился к огню, простер руки над трепещущими алыми язычкам. Ладони были большие, совсем не старческие, и Велигой подумал, что в молодости дед, должно быть, такими руками дубы ворочал. Присмотревшись, приметил на ладонях старые стершиеся мозоли. Такие не наработаешь лопатой, топором, молотом. Только рукоять меча навеки оставляет на руках человека такие следы, а опытный вони по ним без труда может определить даже длину, вес оружия, форму клинка, перекрестья, навершия...
      Старик плотно укутался в плащ, только руки, протянутые над огнем виднелись из тяжелых складок. Витязь меж тем тонкими ломтиками нарезал мясо, хлеб, разложил перед гостем. Подумал, достал из сумы запасенную еще у Драгомысла баклагу с превосходным стоялым медом.
      Старец улыбнувшись, ухватил угощение, вцепился в мясо не по возрасту крепкими зубами, с явным наслаждением отхлебнул из баклажки. Велигой тоже взял кусочек, жевал медленно, вновь погружаясь в невеселые думы.
      Гость некоторое время насыщался молча, часто прикладывался к баклажке, протянул витязю, но тот покачал головой, задумчиво глядя в костер. Наконец старик распрямился, огладил бороду, и Велигой почувствовал на себе прямой взгляд серых глаз.
      - Ну, добрый молодец, - устариваясь поудобнее молвил старец, - уважил ты деда. Добрая горилка, доброе угощение. Поведай теперь, как звать, какого рода-племени, откуда и куда путь держишь? Дело ль пытаешь, аль от дела лытаешь?
      Велигой поднял глаза на старика, словно только сейчас вспомнил о его присутствии. С трудом собравшись с мыслями выдавил из себя ответ:
      - Велигоем отец с матерью назвали. Из рода Яробоева, тиверского племени. А путь держу, уж не обессудь, из Откудова в Кудыкино. Куда да зачем еду - про то сам ведаю...
      Взгляд серых глаз не отпускал витязя. Старец глядел пристально, будто пытаясь проникнуть в мысли воина. Такой же взгляд был и у Белояна, и у Барсука и у многих других волхвов, что Велигой встречал на своем веку. Вот, значит, кто перед ним... Многие воины, устав от бесконечных сражений и тягот службы уходили вот так в горы и леса, поднимая взгляд от залитой кровью земли к бесконечности неба. Неужели и он сам, когда-нибудь то же найдет себе уединенную пещерку, отвратится от сует мира ради постижения некой очередной высокой Истины?..
      - Не хочешь говорить - дело твое, я тебя не неволю, - пожал плечами старик. - Да только половина того, о чем думу думаешь, у тебя на лбу крупными чертами выведена, а о другой половине и без того догадаться можно...
      Велигой настороженно всмотрелся в старца, перевел взгляд на совсем еще не старческие руки. Нет, ночной гость вовсе не так уж немощен, как хочет казаться. Для чего притворяется? Зачем выпытывает?
      - К Сердцу идешь? - неожиданно спросил старик, и усмехнулся, видя, как вздрогнул витязь. - Ну вот, я ж говорю, что думы твои на лбу прочесть можно. Одного не пойму: зачем тебе Сердце? Ведаешь ли, что за силу потревожить вознамерился? Э-э-эх, сколько вас таких было, молодых да ранних, что стремились к Источнику древней мощи, в надежде получить ответ, обрести могуту великую... а то и подчинить, покорить... Да только где они все теперь?
      - Где? - эхом откликнулся Велигой, сам не понимая, что тянет его за язык. - Где?
      - О том разве что Боги ведают, - молвил старик все с той же слабой усмешкой. - Мало кто возвращался... мало. Вот уж истинно, идущий за шерстью вернется стриженым... а кое-кто уже и никогда не вернется.
      - А те, кто возвращались? - спросил витязь, стараясь удержать на языке слова, но они вылетали сами, более не подчиняясь ему. - Что с ними?
      - Зачем идешь к Сердцу? - задал встречный вопрос старик, голос его стал тверже. - Какая тебе в том надоба?
      И Велигой рассказал. Все. Разум отчаянно вопил, приказывая заткнуться, запереть язык за зубами... но душа, которая как известно, всегда с умом ходит врозь, не могла более нести груза тяжких размышлений. И витязь умолк, только поведав старцу всю свою историю, начиная с того вечера, когда по пьяной лавочке ляпнул на княжьем пиру роковые слова, и до сегодняшнего дня.
      Старик слушал, лицо его не протяжении рассказа оставалось непроницаемой маской. И когда Велигой замолчал, он долго еще сидел сгорбившись, устремив глаза в огонь.
      - Радивой... - молвил старик наконец, и это имя эхом разнеслось по округе, где каждый камушек еще помнил того, кто некогда носил его. - Радивой. Старая, печальная история. Горячее сердце, ум, жаждущий знания... и дух, так и не пресытившийся смертью. Боги сыграли злую шутку... Он родился не там и не в то время... хотя кому ведомы помыслы Богов? Может быть, все так и должно было случиться?
      Велигой слушал молча. Старик словно разговаривал сам с собой, забыв о собеседнике.
      - Когда-то Радивой тоже устремился к Сердцу. И достиг его. Кто знает, почему Сердце оставило ему жизнь? Почему отпустило? Возможно, он даже получил то, к чему стремился... да только ноша оказалась слишком тяжела. Кара, наложенная Сердцем, может быть пострашнее смерти...
      Он умолк. Велигой боялся вздохнуть, спугнуть невероятную удачу. Старик, похоже, знал о Радивое очень много. Впрочем, может быть, в этом и нет ничего удивительного? Сколько лет он прожил здесь, рядом с этим самым Сердцем? Сколько узнал за это время? Если даже он, Велигой, ни ухом, ни рылом не смыслящий в волшбе, только-только приехал, а уже почувствовал невероятную мощь, исходящую от этого места, как наяву увидел в волнах реки картины минувшего, слышал имя Радивоя в шепоте травы и камней...
      - Что за кара? - спросил он хрипло. - Почему страшнее смерти?
      Старик сидел опустив голову, погруженный в раздумья. Велигой терпеливо ждал ответа, всем телом подавшись вперед, напряженный, как натянутый лук. Наконец, старец медленно поднял взгляд на витязя.
      - О том не ведают даже Боги...- ответил он, словно каждое слово давалось ему с великим трудом.
      Велигой чуть не взвыл от разочарования. Вот так вот всегда, всегда! Похоже, любое знание в этом несчастном мире напоминает удар по затылку: известно, что шарахнули, а чем - уже не увидел...
      - Чтож, - выговорил он сквозь зубы. - Придется, как всегда, постигать все на собственной шкуре.
      - Все же пойдешь к Сердцу? - спросил старик, и в голосе его Велигой услыхал удивленные нотки.
      - А что мне остается? - пожал плечами витязь. - Любое дело нужно начинать сначала, иначе в лучшем случае не получишь ни шиша, а в худшем такого наворотишь...
      - За иные дела и браться не стоит, - молвил старик.
      - А если уже взялся? - вспылил витязь. - Плевать, что по дури на свою голову накликал, плевать, что ляпнул спьяну, не подумавши! Я взялся. Понимаешь, дедушка, взялся! И теперь судьба моя - мотаться по белу свету. Землю перерою, дно морское обшарю, но буду искать Радивоя, пока не сыщу... или не сдохну где-нибудь!
      - Ну, уж так вот сразу и подыхать собрался! - улыбнулся старец. - Одно могу тебе сказать: не находит только тот, кто не ищет. Впрочем, тот кто ищет, тоже находит не всегда, но все же в этом случае возможность успеха несколько поболе будет, а? Верно баю?
      - Ну да, диду, ты еще скажи, что Радивой такой неуловимый, потому что он, по большому счету, никому на хрен не нужен... - невесело усмехнулся витязь.
      - И поэтому тоже, - серьезно ответил старик. - Я, честно говоря, немало удивлен, что эту старую историю до сих пор еще помнят. Ведь если посмотреть здраво, - что есть Радивой, что нет Радивоя, никому от этого, на самом деле, ни жарко, ни холодно. А гляди ж ты, сколько лет прошло, а все еще какому-нибудь впечатлительному дружиннику нет-нет, да и привидится посреди сражения Проклятый Воин! Давно бы уж пора ему превратиться в страшную и немного печальную сказку, ан нет, что-то в этой истории все еще цепляет душу, заставляет верить.
      - Не поверишь, как же, особенно здесь! - Велигой обвел рукой окрестности. - Каждая травинка о нем шепчет!
      - Да и не только о нем, - пожал плечами старик. - Обо всем на свете. Просто каждый слышит то, на что у него душа в этот миг повернута. Да надо еще и уметь слушать.
      - А ты умеешь? - спросил витязь.
      - Давно здесь живу... - задумчиво промолвил старец.
      *******************
      Над миром вновь воцарилась ночь. В бездонной черной глубине неба блистали холодные звезды, луна упорно карабкалась все выше и выше, мертвым светом отражаясь в водах Волги.
      Стало холодать. Костер почти прогорел, еле теплился слабо вспыхивающими язычками над багровыми углями. Велигой клевал носом - весь день без продыху в седле, усталость берет свое. Старик безмолвной сгорбленной тенью замер по ту сторону умирающего костра - то ли спал, то ли размышлял о чем-то.
      Ночь полнилась звуками - шорохом травы, совиным уханьем, стрекотом каких-то букашек, шелестом невидимых крыльев. Вдали, за рекой послышался волчий вой...
      Старик неожиданно поднялся. Витязь встрепенулся, вскочил, еще в полусне, схватился за меч.
      - Все спокойно, не дергайся, - молвил старец. - Просто мне пора. Ну, спасибо, как говориться, за хлеб, за соль, за мед тоже спасибо, давно такого не пивал...
      - Куда ж ты среди ночи? - удивился Велигой. - Еще в беду попадешь...
      Старец рассмеялся неожиданно звонко и сильно.
      - Ну, уж если я в беду попаду... - промолвил он сквозь смех, - то тогда, значит, точно конец мира близок! Не волнуйся, я в этих местах каждую травинку знаю, с закрытыми глазами куда угодно дойду. На самом деле, вряд ли сыщется на Руси более безопасное место, чем это. Разумеется, для того, кто пришел с миром, а ты, вроде бы, лиходейство чинить не собираешься... Ну так что, решил?
      - Надо идти, - тихо сказал Велигой. - Завтра с утра и пойду.
      - Н-да-а-а... - протянул старик. - Упорство, конечно, дело доброе, да только про голову забывать тоже не след. Ладно, авось обойдется. На вот, возьми, так легче будет...
      Он порылся в складках плаща, и вытащил небольшой серый шар. Присмотревшись, Велигой понял, что это клубок толстой шерстяной нити.
      - Зачем это? - удивленно спросил витязь, принимая подарок и недоуменно вертя его в руках.
      - Ты смотри, не запутай! - предостерег старец. - От деда достался мне этот клубок. Не простая вещь, ох, не простая! Когда-то, говорят, такую вот нить чуть ли не каждая баба прясть умела, а волхвы потом из нее клубки мотали... А теперь все позабыли, все...
      - И что мне с ним делать? - спросил Велигой.
      - Что, что... - ворчливо буркнул старец, - Я ж говорю, все позабыли. В общем, как войдешь в лес, отыщи какую-нибудь тропинку, брось клубочек и скажи, куда отвести. А там уж смотри только, не отставай!
      Теперь Велигой вспомнил. Про такие клубки ему еще в раннем детстве бабка сказки сказывала, а он слушал, развесив уши... И в самом деле, позабыл, закрутила его обыденность - кровь, война, - а ведь в любой сказке есть доля правды, недаром их еще бывальщинами зовут... Уже по новому взглянул на клубок. Нить толстая, серая, грубая на ощупь. Что-то странное, и в то же время знакомое почудилось в этой серой жесткой шерсти... И вдруг понял.
      - Волчья шерсть! - прошептал он.
      - А какая еще? - удивился старец. - Спряди нить из овечьей, так клубок и будет тебя водить кругами по ближайшей поляне. А волк - он всюду рыщет, в самые тайные места заглядывает.
      - Благодарень, дедушка! - поклонился Велигой. - Да только как же ты сам без клубочка-то? Чай дорогая вещь, может быть, последний такой на свете остался!
      Старец махнул рукой.
      - Мне уж без надобности, - небрежно ответил он. - В мои-то годы только за клубочками и бегать! Да и куда он меня водить будет? До отхожего места и обратно на печку? А ты без него полжизни будешь по лесу плутать, все деревья посшибаешь... Ну, прощевай, Велигой Волчий Дух из рода Яробоева! Кто знает, быть может еще и свидимся?
      Он поплотнее запахнулся в плащ и бесшумно растворился в ночи.
      - Прощевай, дедушка... - сказал в темноту Велигой.
      Клубок на ладони, казалось, был наделен собственной тайной жизнью. Теплый, упругий, он чем-то напоминал махонького зверька - то ли ежика, то ли еще что-то в этом роде.
      И тут Велигой вдруг понял, что не спросил, как зовут старика. И где он живет. И кто вообще такой...
      - Совсем я плохой стал, - сказал он Серку, сонно объедающему небольшой травяной холмик. - Никакого соображения с эти проклятым Радивоем не осталось. Ну ладно, пора на боковую, что ли... Если что - бей копытом по башке, иначе не проснусь. Эх, хорошо вам, коням, вы стоя дрыхните, а я вот уже разучился со времен службы на заставе...
      Глава 17
      Лезвие ножа со свистом вспороло холодный ночной воздух, рванулось косо вниз, к горлу. Велигой дернулся вбок, отбросил чью-то руку, пытавшуюся его удержать, откатился вправо, вскочил на ноги и только тогда проснулся.